Текст книги "Реквием по тонтон-макутам"

Глава 6

Раздался тихий, шорох, и под дверь просунули белый конверт. Заинтригованный, Малко нагнулся и распечатал его. Там был лист бумаги со всего лишь одной строчкой, написанной от руки по-английски: «Жду вас в „Сансент Шале“ напротив посольства. В одиннадцать часов. Франк Джилпатрик».

Малко скомкал листок. Более чем обеспокоенный и в ярости. Зачем столько предосторожностей? Неужели официальный представитель ЦРУ в Порт-о-Пренсе не может открыто назначить ему свидание! С таким же успехом можно повесить себе на шею табличку «тайный агент»...

И все же этот Джилпатрик не был сумасшедшим. Его поведение объясняла одна важная причина: в операцию «Вон-Вон» не должны «вступать» американские спецслужбы.

Все более обеспокоенный. Малко надел пиджак из альпака и отправился на свидание, на которое и так уже опаздывал.

* * *

«Сансет Шале» больше напоминал бидонвиль, чем альпийский луг. Он был сделан из ярко-зеленых щитов, но, к счастью, там была маленькая терраса.

Пустынная, не считая одного человека. Коренастый, белокожий с очень черными волосами, профилем, как будто сошедшим с римской медали, и толстыми губами. Увидев Малко, он сделал знак рукой и положил «Пуне Монд», официальный бюллетень дювальюризма, который гаитяне почему-то упорно насыпали галетой.

Малко без сил уселся рядом с ним. Жара в нижней части города была такой липкой, что, казалось, лицо покрыто жирной пленкой. На другой стороне улицы здание, ощетинившееся антеннами – посольство США, – похоже, дрожало в горячем воздухе. Фрэнк Джилпатрик пожал ему руку с силой гидравлического пресса.

– Добро пожаловать в Порт-о-Пренс, князь Малко.

Его тон полностью противоречил его словам.

– Зачем это свидание, – спросил Малко, – что происходит?

К ним приблизился официант. Джилпатрик спросил:

– Что вы будете пить? Ром-пунш?

Малко отдал бы одно крыло своего замка за ледяную водку с лимонным соком. Или, в крайнем случае, за большой стакан минеральной воды «Виши» или «Контрекс». Но ром...

– В такую жару алкоголь!

– Значит, фруктовый пунш. Я буду виски. Подавленный жарой, Порт-о-Пренс дремал. В порту с большого пакетбота спускались на несколько часов на берег сотни туристов. Как только официант отошел, Фрэнк Джилпатрик хмуро произнес:

– Меня предупредили о вашем приезде. Собственно, я не намеревался вмешиваться в... (он подыскал слова) ваши занятия. Я считаю ошибкой то, что вас попросили сделать. Но сегодня утром обстоятельства осложнились. Серьезно. Очень серьезно.

Малко сидел как на горячих углях. Этот уважаемый человек явно предпочитал аналитические записки другим видам деятельности ЦРУ. Кому доверять?

– Операция аннулирована? – спросил Малко. Фрэнк Джилпатрик нахмурился еще больше.

– Нет. Но гаитяне прознали, что вы работаете на нас...

Несмотря на температуру, Малко показалось, что его окатили холодной водой.

– Вы шутите, – сказал он без выражения.

Джилпатрик сухо усмехнулся.

– Вы встречались с неким Жюльеном Лало, не правда ли? Он так испугался вас, что побежал во дворец рассказать, что вы американский шпион. Чтобы подстраховаться... А знаете, кому он сказал это? Амур Мирбале, самой опасной из всех...

Малко онемел от удивления. Вот же старая сволочь, этот Лало! Хорошенькое начало. После того, что он разузнал об отношениях Симона Энш – Жакмель... На каждом шагу ловушка.

– Но откуда вы все это знаете?

Американец наполовину опорожнил свой стакан с виски. Явно в бешенстве сказал:

– Откуда! Потому что Лало сказал Амур Мирбале, что я вас знаю! Еще лучше.

– Почему вы не отрицали?

Джилпатрик покачал головой:

– Вы не знаете Амур Мирбале. Иначе она приняла бы еще больше предосторожностей и не отпустила бы вас ни на шаг. Мне пришлось сбросить балласт, сказав, что вы действительно наш агент, посланный, чтобы проверить, нет ли коммунистического проникновения. Это единственное, что не нервирует их...

– Она вам поверила?

Американец пожал плечами.

– Будущее покажет.

– Надеюсь, что мне не придется ближе познакомиться с этой гремучей змеей, – бросил Малко.

Впервые за время разговора собеседник посмотрел на него с некоторой иронией.

– Вот и ошибаетесь. Амур Мирбале ждет вас во дворце. Прямо сейчас. Она очень хочет познакомиться с вами...

Малко удивился еще больше:

– Но почему же, Господи?

– Она сказала мне, что мои друзья – ее друзья, – сказал Джилпатрик, вставая. – Может, причина – женское любопытство. Ей приписывают множество приключений. Вы же новый белый человек в городе...

Малко подавился последними каплями своего фруктового пунша. И последовал за советником из ЦРУ. Подойдя к «мазде», он испытал новый шок.

Рядом с машиной просила милостыню девочка лет двенадцати. Ее ноги были ампутированы ниже коленей, культи упирались в подушку. Молчаливая и униженная. Он достал из кармана купюру и дал ей. Простонав, она поблагодарила его по-креольски:

– У нас в доме нищета.

* * *

На углу бульвара Десалин и улицы Энелюс Рюбен был сломал светофор. Полицейский в синей форме вяло пытался рассосать пробку. Внезапно сзади послышался клаксон. Малко обернулся. За ними стояла маленькая белая «топота». Ее шофер махал им рукой. Малко увидел, что он был белым, и успокоился. Фрэнк Джилпатрик, казалось, был в ярости.

– Дерьмо, – выругался он. – Снова эта сволочь.

«Тойота» остановилась рядом с ними. Джилпатрик, выходя из машины, устало вздохнул:

– Извините, – сказал он, – я на секунду. У человека, вышедшего из «тойоты», были всклокоченные волосы и красноватое лицо. У него выдавалась нижняя губа и почти не было подбородка. Скорее упитанный, он был затянут в голубую рубашку. Фрэнк Джилпатрик подошел к нему с усталым выражением лица... Блондин оживленно поговорил с ним несколько минут, не обращая внимания на Малко, затем вернулся в свою «тойоту». Джилпатрик подошел к машине, качая головой:

– Странные типы приезжают на Гаити, – прокомментировал он. – Этого зовут Берт Марней. У него американский паспорт, и его разыскивает Интерпол.

– Что он натворил?

Фрэнк Джилпатрик с отвращением сморщился:

– Довольно "мерзкую вещь. Он организовал в самом центре Ла Салин, самом бедном квартале Порт-о-Пренса, липовый диспансер с громадным красным крестом. Там он скупает у бедняг-безработных кровь по четыре доллара за пол-литра... Он даже не кормит их потом, и ему плевать, что они приходят трижды в неделю... Настоящий вампир.

У него проблемы с перепродажей крови в США, потому что он хочет получать шестнадцать долларов за литр... Он почти что разорен.

Гаитяне хотели выслать его, но он сунул в лапу каким-то чиновникам, и все в порядке. Оп дождется, что когда-нибудь макуты разделаются с ним потихоньку. Ему лучше убраться отсюда.

Малко слушал его вполуха. Отчаянно свистя, полицейскому удалось наконец пропустить последний «тап-тап», загораживающий перекресток. «Мазда» тронулась.

До въезда в Национальный Дворец они не произнесли ни одного слова. Малко доехал до внутренней парковки и остановился рядом с большим позолоченным «линкольном». На заднем номере была надпись синими буквами: начальник полиции.

Во всяком случае, их предупредили...

Весь нижний этаж дворца занимали телохранители... Фрэнк, который, казалось, всех здесь знал, позвал офицера и попросил его проводить их на второй этаж.

За зарослями олеандров три солдата-гаитянина отдыхали рядом с заряженной 20-миллиметровой пушкой. За каждым кустом было спрятано по тяжелому пулемету. Малко даже заметил старый пулемет «Гечкис» с водяным охлаждением, который, наверное, украли еще в начале века у Эмилио Запати. Два легких танка заняли позицию по обеим сторонам парадной лестницы, под аркой.

Ведомые офицером, они поднялись по маленькой лестнице. Небольшие группы людей в штатском и в форме болтали в коридоре второго этажа с несоразмерно высокими стенами. Сержант подвел их к столу, за которым восседал лейтенант, прямо напротив зала, украшенного бюстами.

Над столом было приколото объявление: «Вооруженные посетители не допускаются в кабинет Президента».

Здесь царствовало доверие.

Два тонтон-макута, прислонившись к стене, с подозрением оглядели вновь прибывших. Рев радости заставил Малко подскочить. Высокий негр в форме шел к ним, протягивая руку. Его глаза были скрыты черными очками, на поясе висело два никелированных кольта-457 «магнум», как у ковбоя. Похлопав по спине Фрэнка Джилпатрика, он сжал пальцы Малко.

– Капитан Лувертюр, – представился он. – Я провожу вас к Амур Мирбале. Не могу присутствовать при вашей встрече, потому что должен заняться этим пленным.

Обернувшись, он указал на негра в рубашке, руки у него были связаны за спиной, лицо обезображено побоями. На длинной цепи его держал тонтон-макут в соломенной шляпе.

– Вас хочет видеть Президент, – объяснил капитан Лувертюр.

Малко посмотрел на обалдевшее лицо негра.

– Что он сделал?

Капитал скорбно склонил голову.

– Это повстанец. Враг народа. Он участвовал в заговоре вместе с врагами дювальеризма.

Тонтон-макут дернул за цепь, и пленник уступил им дорогу, склонив голову.

* * *

Малко чихнул. Кабинет Амур Мирбале был величиной с обувную коробку, здесь царил ледяной холод. Чтобы улучшить работу кондиционера, гигантский потолок был опущен.

Амур Мирбале была чрезвычайно элегантна в платье от Пуччи и с сумочкой фирмы «Гермес». Малко наблюдал за ней сквозь черные очки. Черты ее лица были настолько тонки, что она могла сойти за европейку. Тонкий и маленький рот, внушительная грудь, сильные бедра контрастировали с длинными ногами, которые из-за этого казались почти что худыми. Короткое платье не скрывало крепких загорелых ног. Сидя в кресле, она протянула Малко руку.

– Очень любезно с вашей стороны зайти познакомиться со мной, – сказала она певучим, немного снобистским голосом. – На Гаити не часто встречаешь новых людей.

Фотографию именно этой женщины Малко видел в ЦРУ. Трудно поверить, что эта красивая женщина с высоким голосом опасная убийца... Устроившись в кресле, она скорее напоминала одну из прекрасных квартеронок, украшавших монотонную жизнь плантаторов прошлого века.

Она говорила по-английски с певучим и мягким акцентом. Малко заметил, что ее длинные тонкие пальцы были все время в движении. Как лапы паука.

– Князь Малко проездом на Гаити, – сказал Фрэнк Джилпатрик. – Он очень хотел познакомиться с вами.

Амур Мирбале улыбнулась.

– Я очарована. Хотела бы уделить вам больше времени, но сейчас я занята. Приезжайте ко мне оба послезавтра. Я устраиваю маленькую вечеринку.

– С удовольствием, – ответил Малко.

– Я только что видела Президента, – неожиданно сказал Амур Мирбале. – Он в прекрасной форме.

Это было мягко сказано. По последним данным. Президент весил между 220 и 260 фунтами. Не считая орденов.

Кондиционированные покои Дювалье занимали все левое крыло дворца. Часовые преграждали путь любому неожиданному визитеру. Как и во времена Франсуа Дювалье, в кабинете всю ночь горел свет, чтобы убедить гаитян, что их пожизненный Президент круглые сутки работает для блага страны.

Амур Мирбале встала, одернув платье. Ее широкие живот и бедра контрастировали с тонкими ногами красивой формы.

– Вы не очень загорели, – сказала она Малко. – Надеюсь, у вас будет время, чтобы оценить наше солнце. До послезавтра.

Малко склонился над ее рукой. Пройдя перед ними, она открыла дверь. Негр в синем костюме вещал перед группой молодежи. Они терялись в высокой галерее. Этот крохотный дворец, окруженный зарослями цветов, нашпигованных пулеметами, в окружении невообразимой нищеты, казался нереальным. Какого черта стоило биться за контроль над этой отчаянно нищей страной?

Глава 7

Громадный умган кружился бешено, как волчок, среди танцовщиц, во рту у него торчала трубка, на затылке – адмиральская фуражка, рубаха вылезла из штанов, а штаны чуть не сваливались с него. Полузакрыв глаза, негр прижимал к внушительному пузу бутыль с ромом!

Пронзительное пение умей[4]4
  Танцовщицы на церемониях Вуду.


[Закрыть], одетых во все белое, круживших вокруг толстяка, выпячивая вперед животы, как будто они хотели оттолкнуть зрителей, казалось, вводило умгана в транс. Он завертелся еще быстрее и рухнул на зрителей. Те толкнули его в центр круга. Малко не верил своим глазам. На церемонии Вуду он ожидал увидеть костюмы, строгий церемониал. Только короткие белые хлопчатобумажные платьица умей напоминали о культе Вуду. Он не мог поверить, что этот толстопузый оборванец был служителем культа... Другой умган, высокий, худой, довольно красивый, с очень черным цветом кожи, сидел на стуле рядом с Малко. Это он встретил Малко и Симону и усадил на стулья вдоль стены.

Симона настояла пойти с ним. Ее знание креольского языка могло пригодиться. Он молился, чтобы предательство Жюльена Лало не все погубило. Он старался убедить себя, что Амур Мирбале неизвестны его планы в отношении Жакмеля.

«Церемония» проходила на первом этаже убогого строения. Земляной пол был подметен, а мебель унесена. На освободившемся месте танцевали босоногие умей, их волосы были убраны под платок.

Внезапно эта белая толпа распахнулась перед Малко. Толстый умган подскочил к нему. Его маленькие глазки беспрерывно моргали. Он торжественно откупорил бутыль с ромом и протянул ее Малко, приглашая его выпить из горлышка... Малко колебался. Кроме того, что джентльмен не пьет залпом, эта жидкость не вдохновляла его. Он пришел сюда для того, чтобы встретиться с Жакмелем, а не напиваться ромом.

– Пейте, – прошептала Симона Энш. – Это – клерин[5]5
  Ром низкого качества. – Прим. авт.


[Закрыть].

– Но...

– Пейте, иначе он выйдет из себя.

Малко покорно принял бутыль, выпил глоток рома, разлив столько же на рубашку. Терпкая жидкость обожгла ему горло. Песни и танцы сразу же возобновились.

Довольный, умган забрал бутыль и медленно побрел к стулу, под которым, с самого начала церемонии, горела свеча. Новая личность с холщовым мешком в руке вышла из круга и принялась рисовать какие-то сложные фигуры серым перышком на полу.

– Что он делает? – спросил Малко.

Симона Энш в рубашке и брюках явно чувствовала себя не в своей тарелке. Малко подумал, что она, наверное, тоже верит в Вуду.

– Он рисует маисовой мукой Веве, – объяснила она, – магические знаки Вуду, призывающие богов...

Малко вздохнул.

– А приедет ли наш посланец?

Лицо Симоны было невозмутимым.

– Он здесь.

– Где?

Малко оглядел маленькую комнату. В глубине стояла лестница, ведущая на чердак. Несколько молодых негров сидели на ее перекладинах, наблюдая за спектаклем. Кроме умей, здесь стояло около тридцати зрителей. По известному ему коду помощник умганов решал, пустить сюда пришедшего или нет.

Может быть, «посланцем» был один из полуголых музыкантов в углу, отбивающих ритм ритуальных танцев умей.

Лицо Симоны напряглось. Наклонившись к уху Малко, она прошептала:

– Не показывайте пальцем. Здесь наверняка есть один или два тонтон-макута. Я спросила у Захарии, кто здесь Финьоле. Он стоит там, рядом с музыкантами, в клетчатой рубахе...

Обернувшись, Малко заметил очень худого негра с гладкими волосами и крючковатым носом, совершенно поглощенного зрелищем круглых ягодиц молодой умей, вертевшейся перед ним.

– Чего же мы ждем? – спросил Малко.

Вуду начинал надоедать ему. Хотя, до нынешнего момента, все проходило нормально. Масонский храм было легко узнать. Часом раньше разразилась гроза, и улица была пустынна. Когда они подошли к дому, из темноты вышел Захария, худой умган, и увлек их в неосвещенный проход между домами. Он обменялся с Симоной несколькими словами на креольском. Присутствие молодой женщины не раздосадовало его. Теперь Малко было ужасно жарко. От потных умей шел резкий запах.

Монотонная церемония шла уже два часа. Понуждаемые умганами, умей танцевали со странными песнопениями. Каждые четверть часа они делали перерыв. Одни болтали, другие пили кофе. Через равные промежутки времени умган давал отпить из бутылки рому то одному, то другому зрителю, что приводило счастливца в восторг, близкий к экстазу... Затем все возобновлялось. Это скорее походило на благонамеренный хэппенинг, чем на магическую церемонию. И все же это не было аттракционом для туристов, как «Вуду» с улицы Карефур. Как объяснила Симона, надо было освятить это жилище Вуду.

Сидя неудобно на стуле, Малко повернулся. Планы ЦРУ казались странными ухищрениями. Если бы американские налогоплательщики могли видеть агента ЦРУ, вперившего взор в служителя Вуду, в одной из хижин Порт-о-Пренса...

Казалось, Симона Энш не разделяла нетерпения Малко. Почти не разжимая губ, она пояснила:

– Я сказала вам, что нужно быть очень внимательным. Когда церемония закончится, мы пойдем за Финьоле. Он проведет нас к людям Жакмеля. Затем нам завяжут глаза и проведут к нему самому... Не забывайте, что тонтон-макуты всего Порт-о-Пренса ищут Жакмеля.

Малко, не отрываясь, смотрел на «гонца». Тот повернул голову к нему. На долю секунды их взгляды встретились. «Гонец» подмигнул так быстро, что Малко подумал, будто ему это показалось.

Его сердце учащенно билось. Он пришел не зря. Через несколько часов первый пункт его задания будет выполнен.

Он спрятал свой сверхплоский пистолет под рубашку, прямо на тело. В случае неудачи он окажется полностью во власти гаитян: за вступление в сговор с врагом общества с целью свержения законного правительства.

Он подумал об Александре. Если бы добрые поселяне из Лицена увидели его среди всех этих черномазых, в хижине... Он снова вперился в «гонца». Тот продолжал разглядывать умей...

Те танцевали машинально, с остановившимся взглядом, иногда они резко выбрасывали назад поясницу. Время от времени одна из них запевала, другие подхватывали, за ними вступали барабаны, постепенно убыстряя ритм.

– До которого часа это будет длиться? – спросил Малко.

Симона беспокойно вздрогнула.

– Это зависит от того, когда появятся боги. В два-три часа ночи.

Веселенькое дельце.

Внезапно песнопения стали более пронзительными. Умей с остервенением топали босыми ногами по полу. Некоторые из них в танце размахивали пальмовыми листьями, которые они затем разрывали. Толстый умган, расставшись с бутылкой, развернул над стулом, где все время горела свеча, покрывало.

Он принялся танцевать вокруг стула, при этом его расплывшееся тело смешно подрагивало. При каждом па он толкал своим огромным животом одну из умей в белом. Одна умей попала в руки «гонца», и он не преминул потискать ее. И тем не менее в обстановке не было ничего эротического, в ней витала тяжесть. Малко оглядел лица присутствующих. Кто из них был врагом? Все они были похожи друг на друга: бедно одетые, неотесанные, завороженные действиями умгана. Рукоять сверхплоского пистолета давила Малко на селезенку. Откуда придет опасность?

Он вздрогнул: Симона легонько ущипнула его за ногу.

– Взгляните на дверь, – прошептала она. Малко повиновался: створка была практически закупорена странной личностью. Над целым каскадом подбородков с выражением торжества возвышалось лицо толстой негритянки. Все это увенчивала удивительная шляпа с цветами, края которой были проткнуты громадной булавкой. Захария поспешил к ней, взял ее руку и поцеловал.

– Это «мамбо», служительница Вуду, – объяснила Симона. – Ее зовут Матильда. Здесь она пользуется большим влиянием. Говорят, что Франсуа Дювалье тайно вызывал ее во дворец, чтобы она готовила «уенга» против его врагов...

Как всегда, политика тесно связана с магией.

Матильда величественно проплыла перед Малко и уселась на скамью. Малко поискал глазами «гонца»: тот не шевелился. Он посмотрел на часы: час ночи.

С подобием кадила появились две умей, они подошли к стулу, накрытому покрывалом. По приказу толстого умгана они стали делать вид, что поднимают его. Их действия сопровождались песнопением остальных танцовщиц. Казалось, что присутствуешь на мессе. Затем покрывало было снято, а свеча погашена.

На несколько минут все остановилось. Многие умей присели у ног огромной Мамбо.

Симона закурила сигарету. Потная рубашка Малко прилипла к его телу. Умей пили или курили. Обессиленный, толстый умган рухнул на маленькую скамейку и пил ром из бутылки. Только стойкие зрители были неподвижны. Одна из умей принялась тщательно подметать пол в том месте, где проходили танцы.

– Сейчас начнется настоящая церемония, – объяснила Симона. – Будут пытаться вызвать бога Вуду. Увидите, иногда это бывает необычно.

– Какого бога?

– Это зависит от Мамбо. Она выбирает его по своему настроению.

В комнате воцарилась тяжелая тишина. Малко показалось, что зрители застыли, как в трансе. Медленно и прерывисто заиграли барабаны.

Вдруг умей, сидевшие в кружке вокруг Мамбо, дико вскрикнули. Барабаны заиграли еще громче.

Место для танцев пустовало.

– Что это...

Малко не успел закончить предложения. В середине магического круга возник негр. Его голова была повязана белым платком с завязанными концами, на нем было только некоторое подобие юбки.

В руках у него было мачете со сверкающими лезвием. Таким оружием можно было отрубить голову быку.

Человек медленно обошел освободившееся пространство, задевая присутствующих, раскачиваясь взад-вперед. У человека были расширены зрачки, как у наркомана.

Толстый умган, забыв о бутыли, вскочил на ноги. Подняв руки к небу, он крикнул что-то по-креольски. Умей хором прогнусавили ответ. Гром барабанов оглушал.

– Это Огум-ферай, – прошептала Симона.

Малко еле сдержал улыбку, услышав такое странное имя.

– Что это еще такое?

Но метиска казалась чересчур серьезной.

– Одно из божеств Вуду. Бог войны. Если этот человек хороший медиум, бог войдет в него и воплотится в нем...

– Что же это даст?

– Неизвестно. В большинстве случаев, когда они впадают в транс, они падают, и их приходится уносить...

«Гонец» протиснулся в первый ряд, рядом с оркестром. Поддерживаемый под руки двумя умганами, медиум продолжил свои движения с блуждающим взором. Вокруг него умей танцевали какой-то дьявольский танец, сопровождаемый пронзительными криками. Их темные ножки судорожно дергались, запах мускуса становился невыносимым. Малко охватила тяжелая, необъяснимая тревога, хотя никакой видимой опасности не было.

Раздосадованный, он попытался умерить удары сердца. Если еще на него начнет действовать магия, на него, Рыцаря Ордена Святого Гроба Господня...

Зрители образовали черную непроходимую стену. Не было видно даже двери. Выражение лиц изменилось. До этого люди смеялись, заигрывали с умей. Теперь же они были напуганы, напряжены, заворожены...

Медиум медленно прошел между ними. Лезвие мачете поднималось и опускалось в ритме барабанов. Два умгана поддерживали человека, как будто он мог упасть. По его лицу и телу катился пот.

Одна умей испустила истошный вопль и принялась кружить на месте, как дервиш. Ее юбка задралась. Тут же остальные образовали вокруг нее круг. Выпучив глаза, они кричали что-то невнятное на креольском, раздавались обрывки песен.

Мамбо величественно встала. Неожиданно она произнесла серьезным тоном какой-то приказ. Умей сразу же остановилась, воздев руки к небу. Две другие танцовщицы, взяв ее под руки, как робота, отвели в закуток у двери, служивший раздевалкой. Мамбо снова села.

– Начинается, – бесцветным голосом произнесла Симона. – Часть божества спустилась в умей. Но нужно идти дальше. Огум-ферай должен воплотиться в медиуме.

Того не смутили судороги умей. Поддерживаемый двумя умганами, он продолжал неустанно бегать по магическому кругу. Малко осознал вдруг, что не отводит глаз от качающегося мачете. Начало гипноза... Чтобы сбросить чары, он остановил свой взгляд на «гонце». Финьоле, с напряженным лицом, как и у его соседей, стоял там же, в первом ряду. Он тоже был заворожен медиумом. Но кто на Гаити не верил в Вуду?..

Вдруг Мамбо величественно встала. Одна из умей подала ей мешочек с маисовой мукой. Толстуха вошла в середину круга и медленно, не нагибаясь, стала просыпать сквозь пальцы зерно, рисуя на земле какой-то сложный рисунок. Барабаны играли в прежнем ритме. Продолжая свой танец, медиум перепрыгнул над рисунками, не задев их. Малко отметил, что он находится прямо напротив «гонца».

Служительница культа вернулась на место и села. У Малко заболела спина, и он откинулся на стул. Сколько еще будет продолжаться эта комедия? Он торопился встретиться с Габриелем Жакмелем.

* * *

Пронзительный крик вывел Малко из забытья. Он понял, что, убаюканный монотонным ритмом, он уже несколько минут не видел спектакля. На этот раз происходило что-то новое.

С безумными глазами медиум стоял в столбняке посередине круга, замахнувшись мачете. Неожиданным пируэтом он освободился от умганов. Те почтительно отошли в сторону.

Умей мгновенно смолкли. Со странным эхом по железной крыше забарабанили капли тяжелого тропического дождя.

Медиум медленно повернулся на месте, держа горизонтально мачете обеими руками. Были видны только белки его глаз. Когда его оружие оказалось направленным на Мамбо, он резко остановился. Она же, скрестив руки, встала. Оркестр смолк. Зрители затаили дыхание. Малко не мог избавиться от странной тревоги.

Мамбо пропела длинную фразу на креольском и снова села.

– Она сказала, что бог уже здесь, – объяснила Симона на ухо Малко.

Ему показалось, что ее голос дрожит.

Эти слова как будто послужили сигналом, и медиум внезапно принялся танцевать, стоя на месте. Барабаны снова начали отбивать ритм, и очень скоро невозможно было понять, кто ведет игру.

Медиум снова испустил резкий крик. Вначале медленно, затем все быстрее и быстрее, он закружился, как волчок, размахивая мачете. При этом он приближался к зрителям, выписывая опасные фигуры своим оружием.

Временами сталь мачете опасно вспыхивала. Малко подумал, что зрители из первого ряда подадутся назад, но ни один из них не подвинулся ни на сантиметр. Медиум еще больше приблизился. На этот раз оружие чуть не задело лиц. Малко зажмурился. Но негры, казалось, не видели мачете. С затуманившимися глазами они раскачивали головами в ритме музыки. Медиум, закатив глаза, не мог рассчитать своих жестов. Малко взглянул украдкой на Симону: у молодой женщины был такой же зачарованный взгляд, как и у остальных зрителей...

Не прекращая своих движений, медиум медленно приблизился к нему. Когда он наклонился, кончик мачете вздымал с земли облачко пыли.

Малко не знал, выдержат ли его нервы при виде мачете у самого своего лица, не вызовет ли это ненужной реакции. Сквозь рубашку он машинально ощупал пистолет.

Между ним и медиумом оставалось только трое человек. Тот вертелся все быстрее и быстрее. Малко напрягся. Он не должен был ни за что показывать своего замешательства. Вопрос чести.

Внезапно его пронзила страшная мысль: а вдруг вся эта комедия была задумана лишь для того, чтобы спокойно избавиться от него? Медиум был уже перед ними. Лезвие мачете чуть не отрубило нос Симоне, описало круг вокруг ее шеи, груди. Внезапно медиум оказался перед Малко.

Он даже не успел испугаться. Почувствовав лезвие мачете, он инстинктивно отпрянул, не закрывая глаз. Чтобы остаться спокойным любой ценой, он пристально уставился на медиума, натянутый как струна, ожидая каждую секунду ожог от прикосновения стали. В его голове стучали барабаны.

Внезапно пространство перед ним освободилось. Медиум переместился. Малко хотелось засмеяться над своими страхами. Гротеск! В конце концов он превратился в негра. Все это было ловушкой для дураков, чтобы произвести впечатление на наивных иностранцев, вроде него. Он хотел, чтобы представление быстрее окончилось.

Рядом с ним молодая женщина в экстазе, с глазами, затянутыми белой пеленой, смотрела, как лезвие очерчивает контуры ее лица... Как будто ее ласкал Бог. Умей прекратили свое пение, сбившись в белую недвижимую кучу. Только продолжали отбивать свой навязчивый и монотонный ритм барабаны...

Медиум медленно заканчивал круг. Малко взглянул на Мамбо и чуть не подскочил на стуле: толстуха пристально смотрела на «гонца».

Закатив глаза, вращая мачете, медиум быстро приближался к Финьоле. Возбужденные его присутствием, музыканты снова поменяли ритм. Каждый удар барабана болью отдавался в ушах Малко, как будто его были. Он подумал, не было ли наркотиков в роме, которые ему пришлось выпить.

Внезапно Мамбо встала, вытянув перед собой мощные руки. Она стояла неподвижно, закрыв глаза.

Как и его соседи, «гонец», казалось, был зачарован вращениями мачете. Погасшая сигарета прилипла к его губам, его немного выкаченные глаза ничего не выражали. Теперь медиум танцевал перед ним.

Страх снова сжал сердце Малко.

Малко внезапно показалось, что он смотрит фильм в замедленном режиме. Человек с мачете продолжал кружить на месте. Финьоле, посланец Габриеля Жакмеля, не пошевелился. Но из его горла горизонтально хлестала длинная струя крови.

Выражение его лица не изменилось, к губе по-прежнему была приклеена сигарета.

Затем все завертелось. «Гонец», с выражением крайнего удивления, поднес руку к горлу, схватился за подбородок, как будто он хотел не дать упасть своей голове. Из страшной раны, которая почти что отделила голову от туловища, кровь хлынула еще сильнее. Человек даже не вскрикнул. Только раздалось бульканье крови, а затем он упал вперед, испачкав красным своих соседей.

Одна женщина душераздирающе закричала. Сразу же, как будто механизм сломался, медиум замедлил свой вихревой танец и остановился. Он стоял неподвижно, с потерянным лицом, пустыми глазами, продолжая держать обеими руками мачете, с которого капала кровь.

Оркестр прекратил играть. Симона Энш истерично вскрикнула:

– Да он же сошел с ума!

Протрезвев, негры окружили тело Финьоле. Малко кинулся туда же, расталкивая локтями, вдавив в стену того, кто стоял на пути. По всей вероятности, Финьоле был уже мертв. Земля вокруг него пропиталась кровью, вытекающей из его горла. Губы несчастного судорожно двигались, но не было слышно ни звука: его голосовые связки были перерублены...

Смерть уже изменила цвет его неподвижных глаз. Удар мачете был смертельно точен. Но ведь медиум держал глаза закрытыми! Кто-то тронул голову умирающего, и она еще больше отделилась от тела, открывая месиво разорванных тканей. В этой влажной жаре Малко не мог больше этого вынести. Он отвернулся, и его вырвало на туфли высокого негра в очках, но тот даже ничего не заметил.

Приторный запах крови, смешиваясь с потом, образовывал страшный коктейль.

Для Финьоле уже ничего нельзя было сделать. Преодолевая тошноту, Малко бросился к умгану. Он подбежал к нему в тот момент, когда две умей тащили медиума, еще не вышедшего из транса. Они исчезли в закутке, служившем раздевалкой.

Его толкнула огромная масса: величественная Мамбо удалялась, не обращая внимания на кричащих людей, на шум, на прерванную церемонию.

Малко взял Захарию за руку и тихо сказал:

– Вы убили его.

Тот энергично затряс головой.