Текст книги "Ариец и его социальная роль"

Страна происхождения

Ранее в данном труде я указывал, что филологи отказались на сегодняшний момент рассматривать Центральную Европу как регион, в котором впервые проявила себя эволюция арийских языков и институтов. Существует масса других мнений, от одних из которых уже отказались, а другие не пришлись ко двору. Из этих точек зрения наиболее серьезными являются две: согласно первой арийская культура происходит из степей Южной России, согласно второй – из Скандинавии. Первая базируется на характере хозяйственной деятельности. Дело в том, что первые арии были скотоводами-кочевниками. А степь прекрасно подходит для такого рода деятельности. На этот аргумент легко возразить, что, например, огромный Герцинский Лес, к началу нашей эры занимавший огромную площадь, вел наступление на степь и что в VI–V тысячелетии до н. э. уже вполне могло не существовать его непроходимых чащоб, где в историческую эпоху бились галаты и германцы. Скандинавская гипотеза ловится на путанице между двумя вещами: происхождение арийской цивилизации и происхождение долихоцефальной белокурой расы, рассматриваемой преимущественно как арийская. Мы увидим, что эта последняя развивалась в районе Скандинавии, на низменностях между Северным и Балтийским морями, но в эпоху, когда уже сформировалась арийская цивилизация, Homo Europæus сбрасывал излишек своих племен в Центральную Европу.

Если мы нанесем на карту линии установленных миграций арийских племен, то продолжения векторов пересекутся в Центральной Европе. Миграции в Индию и Иран шли с северо-запада, миграции армян и фригийцев – с запада, греки и латины шли с севера на юг, галлы и германцы – с северо-востока на юго-запад, скандинавы – с юга на север, славяне – с юго-запада на северо-восток. Таким образом, резервуар, из которого вырывались миграционные потоки в историческую эпоху, с юга был ограничен массивом Альп, Балканами и Черным морем. Это очень обширный регион, но не стоит пытаться очертить его границы точнее. Исходные данные задачи поменялись – речь уже не идет о том, чтобы обрести исходное местоположение того очага, где крепким сообществом жили первые арии. Последние уже представляли множество кочевых племен, между которыми никогда не было абсолютной идентичности – расовой, языковой и институциональной.

И если нас спросят, что же здесь было до этого, мы ответим, что до этих человеческих порослей здесь были другие, немного отличные по языку, институциям и расе, но что, скорее всего, никогда, насколько далеко мы ни заглянули бы в прошлое, мы не обнаружили бы для всех этих племен единых предков, говорящих на одном языке и живущих по одинаковым обычаям. Мы обнаруживаем противоречие между дарвинистским представлением о происхождении человечества и представлением библейским – эксклюзивном моногенизме.

Регион, к описанию которого мы подходим, заключает в себе вещи, название для которых обнаруживается во всех арийских языках. Филологи придали громадную важность аргументам подобного рода, и существование с самого начала во всех языках названия для бука, который растет исключительно к западу от линии Кёнигсберг – Одесса, убедило их в западном происхождении арийской цивилизации. Я не стану настаивать на этой точке зрения. Ботанические и зоологические ареалы – вещь, столь быстро меняющаяся, что было бы очень трудно сказать, где 8–7 тыс. лет назад проходила крайняя граница распространения бука или угря. Поэтому я ограничусь ссылками на работы Пенка и его предшественников.

Изначальная арийская цивилизация

Тот же филологический метод позволил выдвинуть в чем-то правдоподобные гипотезы относительно того, что представляла собой цивилизация арийских племен до их разделения. Не существует никаких терминов общего происхождения для названий металлов и наименований их обработки. Из этого можно заключить, что к тому времени, когда эти племена освоили основы металлургии, они уже полностью разделились. Земледелие было в зачаточном состоянии, а зерновых культур вообще не знали, за исключением ячменя, который уже культивировался, о чем свидетельствуют рисунки людей магдаленской эпохи, на которых были изображены эти злаки. Основными домашними животными были собака, баран и вол (последнего разводили громадными стадами, составлявшими в те времена единственное богатство). Такой образ жизни не подразумевал высокой плотности населения, а были лишь отдельные полуоседлые племена, которых природные катаклизмы или набеги соседей могли побудить отправиться в далекие странствия. Почва, на которой трава произрастала лучше, чем в Татарии, Аравии или в Стране кафров (в Юго-Восточной Африке), не требовала постоянных перемещений и столь же далеких кочевок, как у монголов, арабов или зулусов, но при этом она и не удерживала, в отличие от возделанной земли, те популяции, которых веские причины побуждали искать новое местообитание, подчас далеко за пределами территорий соседей.

Макс Мюллер и Пиктет предоставили жизнеописание древних ариев, не лишенное правдивых черт. Стоит только отбросить в сторону мифы и ограничиться рассмотрением собственно ариев, проживавших в Арьяна Вэдже и Мидии, предков персов, мидийцев и индийцев. Эта ветвь арийского рода, пришедшая через Фракию, русские степи, Крым и Кавказ, долгое время проживала в более благоприятных условиях. Археология, изучающая доисторическую эпоху, показывает нам, что в Центральной Европе появились куда более значимые предпосылки к земледельческому образу жизни. Изначальная арийская цивилизация, таким образом, не была целиком унифицированной и включала все переходные стадии между охотой и оседлым земледелием.

Доминантная раса у первобытных арийских народов

Я приступаю к теме, которая представляется мне неудовлетворительно освещенной. Значит, надлежит осветить множество подробностей, так как научных исследований по этому вопросу, на которые я бы мог дать читателю ссылки, не существует.

Для начала надо корректно поставить задачу. Когда мы рассматривали арийские народы как произошедшие от одного корня, то вполне логичным было задаться вопросом: а к какому антропологическому типу этот самый изначальный народ принадлежал? Подобный взгляд уже не представляется мне приемлемым сегодня, когда все согласны рассматривать арийские народы как результат эволюции предшествующих народов. Единство типа, присутствовавшее в изначальном лоне этноса, уже не встретишь ни в одном племени. Не думаю, что возможно обнаружить в мире абсолютно гомогенное племя, и кажется, что так было всегда, насколько бы глубоко мы ни погружались в прошлое с помощью доисторической археологии.

Чтобы корректно ответить на вопрос, который мы задали ранее: «Каков тип первобытного арийца?», доисторическая антропология должна показать нам гомогенную популяцию в том регионе и в ту эпоху, когда образовывалась первая арийская цивилизация. Этого нет и в помине: регион к северу от Сены, Альпийских гор и Балканского региона и западная часть Черного моря в эпоху середины и конца полированного камня, перечень человеческих типов, между которыми надо выбрать, очень длинный. Тогда вопрос сегодня должен звучать так: есть ли такая раса (среди представленных у первобытных арийских народов), социальное доминирование которой можно было бы рассматривать как цивилизацию в целом?

Следовательно, речь идет о том, чтобы исключить расы, представленные сервильным элементом, дикими племенами, существующими как чужеродные включения среди племен арийцев, инородцами, которые могли быть рабами, пришедшими издалека, наемными воинами, авантюристами всех мастей. Действительно, у всех народов, а тем более у народов, схожих с этими первобытными ариями и современными жителями Индокитая, необходимо проводить различие между теми элементами, которых берут в расчет, кто обладает влиянием, и теми, кто не играет в нем активной роли. Эта позиция, формулирующая проблему не столь упрощенно, более адекватна реальному положению вещей, но все-таки нужно сказать, что решение от этого не становится проще.

В 6–5 тысячелетиях до н. э., в эпоху, самую далекую из всех возможных для формирования арийских народов, Центральная Европа и британско-скандинавский регион уже показывают нам картину беспорядочного смешения типов. Далее мы обсудим это подробно, а здесь я ограничусь перечислением данных типов.

1. H. Europæus. Он встречается повсюду – от Британских островов и Северной Франции до Москвы и Ладожского озера.

2. H. Spelœus. Раса, называемая кроманьонской, пришедшая, по-видимому, с юго-запада Европы и которая, начиная с этой эпохи, теряет целостность и чистоту. В занимающем нас регионе она обнаруживается лишь как случайный элемент, но неолитические захоронения предоставляют материалы, так или иначе с ней связанные.

3. H. Meridionalis. Средиземноморская раса, представленная где-то чистокровными экземплярами, где-то смешанными с двумя вышеупомянутыми расами, в изобилии встречается в Лонг Бэрроуз в Великобритании. Кажется, она играла меньшую роль в Центральной Европе, но встречается более или менее повсеместно.

4. H. Contractus. Данная раса, которую я впервые открыл в севенских оссуариях медного века, обнаруживается как важный элемент во многих местностях Франции. Скорее всего, она сюда пришла с северо-востока, и вполне возможно, что благодаря более глубокому изучению ее следы обнаружатся в неолитических сериях Центральной Европы.

5. Пигмейские расы. Раскопки в Швайцерсбильде снабдили нас экземплярами долихоцефального лептопросопного пигмея, отличающегося от H. Contractus и существование которого в качестве отдельной расы можно считать принятым.

6. Н. Hyperboreus. Раса, столь типичными представителями которой являются лапландцы, была обнаружена в дольменах и других неолитических захоронениях Дании, Швеции и севера России. Ее присутствие в Бельгии представляется доказанным благодаря множеству фрагментов.

7. Раса Борреби. Раса брахицефалов – с широкими и высокими лицами, очень высокого роста – была обнаружена во множестве мест, особенно в Дании, на Британских островах и т. д. Эта раса появляется только в самом конце неолитической эпохи. Вероятно, она происходит от скрещивания H. Europæus с какой-то брахицефалической высокорослой расой, схожей с H. Dinaricus. Этому последнему могут принадлежать несколько фрагментов из Центральной Европы. Эти великаны-брахицефалы были без всякой причины отнесены к монголам. Однако они не имеют с ними ничего общего, кроме некоторых характерных черт, говорящих о том, что H. Acrogonus был общим предком этих метисированных рас.

8. Раса Фурфооца. Данная раса, тоже метисированная, играла немаловажную роль на западе Центральной Европы в конце эпохи полированного камня. Без должных на то оснований ее сопоставили с финнами, которые, возможно, принадлежат к метисированным расам, сформированным недавно, поскольку современные типы не присутствуют в захоронениях, предшествующих Средневековью. Нет ни одного ее следа и в неолитических протоисторических могилах в России.

9. H. Alpinus. Для памяти привожу и эту форму метиса Н. Acrogonus, поскольку не уверен, что его можно связать с различными неолитическими черепами, считающимися кельто-славянскими вплоть до сегодняшнего дня.

10. Н. Acrogonus. И этот тип я привожу лишь для памяти. Его давнее существование свидетельствует о себе посредством метисов, непременно образующихся в местности его обитания, так как они содержат часть характерных черт местных рас в любом регионе – от Галиции до Тибета.

Я не думаю, что нужно включать в перечень Н. Asiaticus – китайский тип, который, будучи кашгарийского происхождения, по-видимому, пребывал в состоянии постоянного перемещения к востоку, а также его метиса с Acrogonus – монгола, собственно говоря, столь неудачно окрещенного Бори Н. Scythicus[6]6
  Никто никогда серьезно не поддерживал гипотезу азиатского происхождения темноволосых долихоцефалов, чье сходство с наиболее древними популяциями Запада неоспоримо. То же самое касается белокурых долихоцефалов, которых некоторые авторы «заставили произойти» с юга России, при этом не связывая их родственными узами с желтыми расами. По-другому обстоит дело с брахицефалами, которых долгое время считали прямыми родственниками Н. Scythicus – тартара, – брахицефала из Центральной Азии. Эта тема в то же время связана с теорией азиатского происхождения арийцев, сближенных некоторыми авторами с брахицефалами, а также с теорией Прюнера-Беи, который все первобытные популяции Европы, даже долихоцефалические, связывал с желтыми расами. Этот последний тезис неверен лишь отчасти. H. Spelœus определенно был очень близким родственником эскимоса, а эскимос имеет множество общих черт с желтыми, в частности кожа, которые на начальном этапе антропологии в прежние времена развивались быстрее других. Что делать было бы совершенно ошибочно – так это устанавливать родственную связь между брахицефалами Европы и Азии.
  Монголоидные черты, которые иногда встречаются у «западников», легко объясняются случайными смешениями с отдельными монголоидами или китайцами, принесенными сюда различными обстоятельствами или вторжениями времен Средневековья. Эти черты обладают невероятной устойчивостью, и атавизм может заставить их проявиться спустя много поколений. Зачастую эти черты также обусловливают индивидуальную изменчивость, амплитуда которой гораздо больше, чем можно подумать.
  Наши ультра-брахицефалы из Севенн и ультра-брахицефалы из восточной части Альп намного превосходят степень брахицефалии самых отъявленных монголов. Эта брахицефалия к тому же является единственной их общей чертой, наряду с тождеством черепного показателя, а оно, в свою очередь, не сопровождает ли тождество общих форм черепа?
  Топинар, который лучше всех других изучил ультра-брахицефалов Восточных Альп, провел по данной теме отдельное исследование. Выводы его работы (Der europäische Mensch und die Tiroler, Meran, Pötzelberger, 1896) категоричны.
  В пользу Топинара, представившего в своем исследовании эмпирический материал, основанный на исследовании 3600 здравствующих и 927 черепов, из которых 384 превышают показатель 85, я могу добавить свои данные, основанные на исследовании индивидов, число которых примерно сопоставимо с севенским. Я тоже никогда не встречал ни одного монголоида. Впрочем, могу дать ссылку на шифры двух моих работ по севенскому региону, которые уже вышли в печать: Materiaux pour l 'Antropologie de l 'Aveyron et Recherches sur 127 ultra-brachicefales de 95 á 100 et plus.
  Больше я не нахожу монгольских типов среди древних брахицефалов, которых я мог видеть в разных музеях, к тому же тема недавно приняла но-вый оборот. Антропологические исследования в России, Восточной Сибири, на Кавказе, в присоединенной части Туркестана не предоставили пока ни одного монгольского черепа, предшествовавшего гуннам, тюркам и татарам. По-видимому, желтые брахицефалы пришли в Центральную Азию не ранее рубежа нашей эры. Добавлю, что передвижение через Северный Каспий точно не было легким делом вплоть до эпохи, достаточно близкой к историческим временам. Наоборот, наши брахицефалы, некоторая часть которых очень близка брахицефалам Малой Азии, Армении и соседних районов вплоть до севера Персии и до Памира. Впрочем, последние из перечисленных, изученные Уйфальви, согласно своему же собственному преданию, всего лишь поселенцы, приведенные в Бактрию македонцами. Это те самые Galtchas, в которых Топинар разглядел савояров, запоздавших в своем передвижении на запад!
  Не воспользоваться ли представившейся оказией, чтобы с ее помощью покончить с еще одной басней, связанной с предыдущей? При словосочетании «желтая раса» у нас в мозгу моментально всплывает образ брахицефала. Я, как и мой друг Уйфальви, неоднократно отмечал, что это глубокое заблуждение, которое, однако, представляется необычайно стойким и укорененным. Настоящий Н. Asiaticus – желтый, черноглазый и черноволосый, небольшого или среднего роста, косоглазый – это всегда долихоцефал. Это его помесь с неизвестным H. Acrogonus является брахицефалом. Действительно, среди семисот миллионов желтых, не найдется и четверти брахицефалов. Желтые народы, чей показатель достигает среднего уровня для брахицефалов Европы, достаточно малочисленны, а те, у которых индекс превышает 84, – очень редки.
  Все они принадлежат к малым народам (маньчжуры – 84, узбеки – 84, киргизы – 85, калмыки – 86). Их общая численность менее 3 млн человек. Индекс желтых рас Сибири в целом ниже 80 или чуть выше. У ладакцев Памира, измеренных Уйфальви, средняя величина индекса составила 77 (из 36 измеренных). Рисли среди 386 горцев Дарджилинга получил среднее значение индекса, равное 80,7. У тибетцев индекс ниже. Хаген среди нескольких серий измеренных малайцев получил среднее между 80 и 86,9, но малайцы отчасти принадлежат к другой расе. Среди 15 582 китайцев он получил индекс 81,7, что ниже, чем у брахицефалов, живущих во Франции, в Германии, Австрии, России, Италии, на Балканском полуострове, чей индекс колеблется между 82 и 86. Значит, у китайцев и всех желтых народов гораздо меньше брахицефалов, чем у нас, и так же, как у нас, эти брахицефалы являются элементом чужеродным!


[Закрыть]. Из всех этих рас только одна обнаруживается во всех неолитических захоронениях – это белокурый долихоцефал, H. Europæus. В одних регионах мы его обнаруживаем в одиночестве, с различными формами, но чаще всего идентичными с формами тех, кто проживает в данном регионе в настоящее время. В других же регионах он представлен останками индивидов практически чистой расы и различными легко узнаваемыми метисами. В большинстве стран мы его находим смешанным с различными расами, доля которых может составлять до 50 % от общей численности населения. Среди этих элементов брахицефалы становятся все более многочисленными по мере приближения конца эпохи полированного камня и представлены сильно отличающимися типами, большая часть которых не соответствует ни одной из ныне существующих рас.

Данные, которые нам предоставляют погребения эпохи полированного камня, соотношения рас, возможно, в точности не дают. Внимательное изучение погребений позволяет сделать вывод, что почти все черепа и другие останки принадлежат вождям или представителям знатных родов, имеющих отношение к H. Europæus. Это не относится к случаям метисации, произошедшей в результате скрещивания с различными расами, занимающими нижнюю ступень в общественной иерархии. Действительно, эти захоронения демонстрируют нам типичных представителей других рас, нежели долихоцефального блондина, который встречается крайне редко. Предметы, не связанные с долихоцефальной расой, принадлежат либо женщинам из низших классов, либо дикарям, живущим по соседству с арийской цивилизацией, метисам, происходящим от этих опрометчивых скрещиваний, а иногда рабам, умерщвленным в результате обряда для сопровождения господ в ином мире. Более многочисленные, чем кажется на первый взгляд, представители этих рабов чужеродной расы, равно как и этих дикарей, живущих за пределами ближайшей к ним арийской цивилизации, по-видимому, практиковали способы захоронения, не предусматривавшие сохранение останков. В качестве примера назову типичного H. Contractus, единственные немногочисленные чистокровные экземпляры которого являются исключительно женскими.

Мы приходим к заключению, что господствующий класс у первобытных ариев был долихоцефально-белокурым. Было ли такое доминирование одновременно социальным и количественным или только социальным – не столь важно. В любом народе цивилизация и язык рассматриваются как прерогатива господ, пусть к данной цивилизации и ее языку принадлежат рабы, слуги и инородцы. Все в этом вопросе сходится, если в качестве господ предстает раса H. Europæus.

Данный тезис отличается как от тезиса Пенка, который рассматривает белокурых долихоцефалов как единственный компонент арийских народов, так и с тезисом Мортилье или Топинара, которые видят в брахицефалах единственных настоящих арийцев по расе, культуре и языку.

Я полагаю, что тезис Пенка ошибочный, в том смысле, что он подразумевает отсутствие, с моей точки зрения маловероятное, социальных связей между долихоцефалами-блондинами протоарийской эпохи с брахицефалами, жившими с ними бок о бок. Пенка и Вилсер тщетно пытаются уклониться от рассмотрения данного аспекта, располагая колыбель ариев в Южной Швеции. Такая локализация представляется верной только для первобытных германцев. Местность оказалась бы слишком ограниченной для существования многих арийских народов, которые с самого начала были разделены до такой степени, которая предполагает значительную географическую отдаленность друг от друга, с другой стороны, в Скании в неолитических захоронениях нашли даже брахицефалов. Наконец, достаточно четко установлено, что с некоего периода, весьма отдаленного от неолитической эпохи, H. Europæus уже осуществлял обширную экспансию в районе Северного моря и Южной Балтики.

Брахицефалическая гипотеза

Тезис Мортилье и Топинара вообще не выдерживает никакой критики. Это что-то вроде восточного миража. Брахицефалы, согласно концепции этих двух авторов, вероятно, пришли из Азии, приведя с собой домашних животных и принеся культуру полированного камня. Они могли ввести растениеводство (в частности, выращивание зерновых) и садоводство. Так вот: в португальских Кьёккенмедингах, в пещерах района Корбьер, в иных местах брахицефал появился до эпохи неолита. Следовательно, он не пришел одновременно с эпохой полированного камня. Наоборот, азильянские отложения в Пиренеях демонстрируют нам, что зерно культивировалось с V межледниковья, задолго до эпохи полированного камня. Те же самые отложения демонстрируют нам свидетельства выращивания ореха, сливы, вишни и многих других видов одомашненных садовых растений, имеющих азиатское происхождение. Одомашниванием животных (особенно быка) в эпоху неолита занимались в основном африканские расы. Полированный топор не рассматривается уже как азиатское изобретение. В Азии он появился с опозданием и довольно редок. Его происхождение африканское. В палеолитических африканских отложениях эволюция идет от ашёльской формы к более совершенной форме неолитической эпохи. Скорее всего, эти многочисленные заимствования произошли благодаря средиземноморцам.

Наконец, везде на неолитических стоянках, где мы обнаруживаем брахицефала, он выглядел как привнесенный элемент. Не стоит больше сомневаться в том, что брахицефалические черепа палафитов Швейцарии являются охотничьими трофеями, поскольку погребения популяции палафитов, как будет видно из дальнейшего повествования, доказывают, что эта популяция всегда была долихоцефальной.

В Азии – будь то Малая Азия или Бактриана – мы не находим ни единого следа какой-нибудь древней цивилизации арийцев-брахицефалов. Была цивилизация, но не арийская, были брахицефалы, но не арийцы.

В то же время сторонников идентификации ариев с неолитическими брахицефалами пока еще достаточно много. Помимо Мортилье, Топинара, стоит назвать Серджи, Рипли и ученого из другого лагеря – Тэйлора. Наконец, антисемитская кампания Дрюмона предполагает некоторое притязание брахицефалов на титул ариев. Благородное белокурое жертвенное животное Ницше антисемитам немногим симпатичнее Вечного жида. М. Дрюмон не любит англосаксов, и, вероятно, не так уж сильно он неправ, если учесть, что брахицефалу малоинтересен профиль носа его господина. Я удивлюсь лишь парадоксу: в наши дни Дрюмон остается единственным приверженцем глубинной идеи Французской революции. Последняя была, прежде всего, заменой у рычагов власти долихоцефального блондина брахицефалом, а антисемитская кампания ставит целью защиту брахицефала от семитов внутри страны и от долихоцефального блондина – на внешнеполитическом фронте. Ввиду важности антисемитского движения и той славы, которую снискало имя арийца у публики ввиду его употребления в целях пропаганды, было бы небесполезно указать, в каком смысле оно должно звучать, когда всплывает в газетных перепалках.

Так что, когда в какой-нибудь книге возникает тема арийской цивилизации, арийских языков, арийских религий, то все это понимается в весьма превратном смысле. Неточность заключается в том, что часть берется за целое. Ономастический подход легок и не вызывает сомнений, но правомерен ли он в применении к данной теме? Если речь идет, наоборот, о людях, то при слове «ариец» у каждого автора в мозгу всплывает свой образ. Если вы почитаете Мортилье, Топинара или Дрюмона, то арий должен будет вам показаться обладающим чертами уличного торговца каштанами; это пьемонтец, овернец, савояр – в общем, отъявленный брахицефал. Если автор Аммон, Пенка, то чистый ариец у них Джон Булл, высаживающийся с чемоданом в руке. Для Вирхова и для меня вселенский скиталец и торговец каштанами – оба арийцы, но скиталец – это ариец в большей мере, второй – это ариец как бы одомашненный.

Из всего вышесказанного следует сделать вывод о необходимости исключить из терминологии антропологической науки все термины, не имеющие какого-либо отношения к линнеевским, согласованным с правилами зоологической номенклатуры. Всякий раз, когда речь заходит о зоологической расе, требуется имя на – us, ритуально в согласии с канонами присваиваемое при таксономическом крещении. Всякий раз, когда речь заходит о народе, о расе в этнографическом смысле, то воздерживаться от имени на – us, так как нет ни одного народа, чей металл – низкий или благородный – был бы без примеси. Применяемое имя должно быть заимствованным из истории. Вот почему термин «ариец» уместен только в труде по этнографии, но должен применяться только с разрешения и должен быть понятным читателям в работе по антропологии. Я буду употреблять его только в заголовках, чтобы неискушенный читатель не чувствовал себя не в своей тарелке. Если я его иногда употребляю в тексте, то это в этнографическом смысле, что законно и правильно, иногда буду употреблять незаконно, а также, чтобы избежать многочисленных повторов слишком режущего слух Homo Europæus.