Текст книги "Два года каникул"

Глава вторая

Приготовления к будущей зиме. – Предложение Бриана. – Отъезд Бриана, Жака и Моко. – Переезд через Семейное озеро. – Восточная река. – Маленькая гавань в ее устье. – Море на востоке. – Жак и Бриан. – Возвращение во Френ-ден.

Через неделю наступил Новый, 1861 год. В этой части южного полушария он начинается в середине лета.

Прошло уже около десяти месяцев с тех пор, как потерпевшие кораблекрушение были выброшены на остров в двадцати восьми лье от Новой Зеландии.

Их положение за это время мало-помалу улучшилось. Казалось даже, что теперь они были обеспечены, но они по-прежнему были в незнакомой стране. Они не могли рассчитывать на помощь извне. Правда, до сих пор никто не был болен благодаря осторожности Гордона, который держал всех в руках, и хотя его упрекали в суровости, не произошло никакого несчастного случая. Конечно, приходилось считаться с привязанностями этих детей. Настоящее примиряло с действительностью, но в будущем можно было предвидеть большие беспокойства. Во что бы то ни стало Бриан хотел покинуть остров Черман. Но как отважиться плыть на такой хрупкой лодке – переезд мог затянуться, если остров не принадлежит к островам Тихого океана или находится в нескольких сотнях миль от материка. Даже если бы двое или трое из самых смелых пожертвовали собой и пошли искать землю на восток, то едва ли достигли бы своей цели. Они не могли построить судна, на котором можно было бы переехать эту часть Тихого океана. Это было выше их сил, и Бриан не знал, что еще придумать для всеобщего спасения. Ничего больше не оставалось, как ждать и работать для устройства удобного помещения в гроте. Если теперь холода помешают исследовать остров, то летом, может быть, им удастся познакомиться с окрестностями.

Каждый принялся за работу. Они знали по опыту, насколько сурова зима в этих широтах. В течение недель, даже месяцев дурная погода заставляла не выходить из грота, благоразумие требовало предохранить себя от холода и голода. Несмотря на кратковременность осени, Гордон собрал дрова, чтобы день и ночь топить печки. Следовало подумать и о домашних животных, находящихся в ограде и на птичьем дворе. Поместить их в кладовой было чрезвычайно стеснительно и даже неосторожно с точки зрения гигиены, значит, постоянно надо было протапливать сарай, устроив там очаг и поддерживая такую температуру, которую им можно бы было переносить. Этим занялись Бакстер, Бриан, Сервис и Моко в первый месяц нового года.

Также важно было подумать и о продовольствии в продолжение всего зимнего периода. Донифан с товарищами взялись позаботиться об этом. Ежедневно они обходили западни, сети, силки. Моко с прежним усердием заготовлял запасы, ему приходилось солить и коптить мясо, и таким образом они обеспечили себя пищей на зиму.

Однако необходимо было исследовать если не весь остров Черман, то по крайней мере восточную часть Семейного озера, точно ознакомившись с устройством его поверхности.

Однажды Бриан в разговоре с Гордоном высказал новый взгляд по поводу исследования острова.

– Хотя карта несчастного Бодуэна довольно точно составлена, в чем мы могли убедиться, – сказал он, – однако нам не мешает ознакомиться с восточной частью Тихого океана. В нашем распоряжении превосходные подзорные трубы, которых не было у нашего земляка, и, может быть, мы увидим те земли, которых он не мог видеть. По его карте остров Черман стоит отдельно, а может быть, на самом деле это и не так.

– Ты все преследуешь мысль, – ответил Гордон, – вернуться домой.

– Да, Гордон, и в глубине души я уверен, что ты и сам хочешь того же. Разве все наши усилия не направлены на то, чтобы возвратиться на родину как можно скорее?

– Пусть будет по-твоему, – ответил Гордон, – и так как ты на этом настаиваешь, мы организуем экспедицию.

– Экспедицию, в которой мы все примем участие? – спросил Бриан.

– Нет, – ответил Гордон, – шесть или семь человек.

– Это слишком много, Гордон! Им придется обойти озеро с севера или с юга, а на это надо много времени и труда.

– Что же ты предлагаешь, Бриан?

– Я предлагаю двоим или троим переплыть в ялике на противоположный берег.

– А кто будет управлять яликом?

– Моко, – отвечал Бриан. – Он умеет управлять лодкой, и я также в этом немного понимаю. При благоприятном ветре мы пойдем под парусом, а если не удастся, то на веслах, и мы легко таким образом сделаем пять-шесть миль и спустимся к устью реки.

– Понимаю, Бриан, – отвечал Гордон, – и очень одобряю твою идею. А кто будет сопровождать Моко?

– Я, Гордон, потому что я ни разу не принимал учасшя в экспедиции в северную часть озера. Теперь моя очередь быть полезным, и я заявляю…

– Полезным! – вскричал Гордон. – Да ты оказал уже нам тысячу услуг, мой милый Бриан. Не жертвовал ли ты собой более других, ведь мы тебе многим обязаны!

– Полно, Гордон, мы все исполняли свой долг. Что же, решено?

– Да, решено, Бриан. Кого ты возьмешь третьим? Я тебе не предлагаю Донифана, так как вы что-то не ладите.

– А я охотно взял бы его с собой, – отвечал Бриан. – У Донифана доброе сердце, он смел, ловок, и если бы не его завистливый характер, он был бы прекрасным товарищем. Кроме того, со временем он изменится, когда убедится в том, что я не стараюсь поставить себя выше других, и тогда, я уверен, мы сделаемся лучшими друзьями в мире. Но я думаю о другом спутнике для нашего путешествия.

– О ком же?

– О моем брате Жаке, – отвечал Бриан. – Состояние его духа меня беспокоит все более и более, его, вероятно, мучит совесть, а он не хочет сознаться. Может быть, во время нашей экскурсии, оставшись со мной наедине…

– Ты прав, Бриан, возьми Жака и с сегодняшнего дня начинай свои приготовления к отъезду.

– Это займет немного времени, – ответил Бриан, – так как наше отсутствие продлится не более двух или трех дней.

В этот же день Гордон сообщил товарищам о предполагаемой экскурсии. Донифан обиделся, узнав, что он в ней не участвует, и высказал это Гордону. Последний объяснил ему, что в данных условиях они не могут взять с собой более трех человек, и так как идея принадлежала Бриану, то он и выбрал кого хотел.

– Значит, эта экскурсия только для него, не правда ли? – заметил Донифан.

– Ты несправедлив, Донифан, несправедлив к Бриану, также и ко мне.

Донифан не настаивал и собрал вокруг себя своих друзей – Уилкокса, Кросса и Феба, в обществе которых он мог свободно выказать свое дурное расположение духа. Когда юнга узнан, что его обязанности изменятся и он должен будет управлять яликом, то не мог скрыть своего удовольствия, и мысль, что он поедет вместе с Брианом, увеличила его радость. Вместо него готовить будет Сервис, которого радовала мысль, что можно будет полакомиться сколько угодно, Жак, казалось, тоже был очень рад уехать из грота на несколько дней и сопровождать своего брата.

Ялик был вскоре приведен в порядок, его снабдили маленьким латинским парусом, который Моко привесил к мачте. Они взяли с собой два ружья, три револьвера, боевые запасы, три дорожных одеяла, провизии, навощенные плащи на случай дождя, запасные весла, копию с карты француза, на которую будут наноситься новые названия по мере открытий.

Четвертого февраля, около восьми часов утра, простившись со своими товарищами, Бриан, Жак и Моко отчалили от берега Зеландской реки. Стояла прекрасная погода, дул легкий юго-западный ветерок. Был поднят парус, и Моко, сидящий позади, схватив багор, предоставил Бриану травить шкот. На поверхности озера показалась легкая зыбь, ялик почувствовал это только когда вышел на середину. Его скорость увеличилась, и уже через полчаса Гордон и другие, наблюдавшие с берега, вместо ялика видели только черную точку, которая вскоре исчезла.

Моко был на корме, Бриан в середине, Жак на носу у мачты. В течение часа виднелись высокие хребты холма Окленда, но потом и они скрылись за горизонтом, а противоположный берег все еще не показывался, хотя должен был быть близко. К несчастью, как это обыкновенно случается, по мере того как солнце поднималось все выше, ветер ослабевал.

– Досадно, – сказал Бриан, – что ветер не продержался весь день!

– Было бы еще досаднее, Бриан, – ответил Моко, – если бы он сделался встречным.

– Ты философ, Моко!

– Я не знаю, что вы подразумеваете под этим словом, – ответил юнга. – Что бы со мной ни случилось, я остаюсь спокойным.

– Это именно и есть философия.

– Пусть будет так, а пока возьмемся за весла. Хотелось бы достичь противоположного берега до наступления ночи. А если не дойдем, то придется покориться.

– Хорошо! Итак, Моко, я сяду на одно весло, ты на другое, а Жак к рулю.

– Хорошо, – ответил юнга. – Если Жак будет хорошо управлять рулем, то мы пойдем быстро.

– Ты мне укажешь, Моко, как управлять, и я последую твоим указаниям.

Моко спустил парус, так как ветер стих. Все трое поспешили наскоро закусить, а затем разместились следующим образом: юнга на носу, Жак уселся на корме, Бриан же остался в середине. Ялик, уносимый течением, направился к северовостоку по компасу. Лодка находилась как раз посередине этого обширного водного пространства. Они будто были в открытом море, так как не было видно берегов.

Жак внимательно глядел на восток, чтобы увидеть, не покажется ли берег на противоположной стороне от грота.

Около трех часов юнга взял подзорную трубу и стал уверять, что видит землю. Немного погодя Бриан подтвердил, что Моко не ошибся.

В четыре часа показались верхушки деревьев, росших на низменном берегу, и стало ясно, почему Бриан не мог видеть этого берега. Значит, на острове Черман не было других возвышенностей, кроме Оклендских, которые шли между Sloughi и Семейным озером.

Восточный берег находился от них в двух или трех милях. Бриан и Моко усердно гребли, хотя уже сильно утомились, так как было очень жарко. Поверхность озера была гладкая, как зеркало, и в прозрачной воде на глубине двенадцати или четырнадцати футов видны были водоросли, между которыми плавало бесчисленное множество рыб.

Наконец, около шести часов вечера, ялик пристал к берегу, над которым склонялись густые ветви зеленых дубов и сосен. На этом крутом высоком берегу нельзя было высадиться, и пришлось пройти по крайней мере еще с полмили, все поднимаясь к северу.

– Вот река, отмеченная на карте, – сказал Бриан, указывая на реку, вытекающую из озера.

– Я думаю, нам следует ее как-нибудь назвать.

– Хорошо, Моко, назовем ее Восточной рекой, потому что она течет на восток.

– Отлично, – сказал Моко, – а теперь нам надо спуститься по течению Восточной реки до самого ее устья.

– Это мы успеем и завтра сделать, Моко, а сегодняшнюю ночь лучше проведем здесь. Завтра с рассветом мы отчалим и ознакомимся с берегами.

– Мы сойдем на берег? – спросил Жак.

– Конечно, – ответил Бриан, – и сделаем привал под деревьями.

Бриан, Моко и Жак выпрыгнули на берег маленькой бухты и, крепко прикрепив к пню ялик, вытащили оружие и провизию. Зажгли костер у подножия большого каменного дуба. Юные путешественники поужинали сухарями и холодной говядиной, расстелили на земле одеяла и заснули сладким сном.

На всякий случай ружья были заряжены, так как слышался вой зверей, но, в общем, ночь прошла без тревоги.

– Тронемся в путь! – воскликнул Бриан, проснувшись в шестом часу утра.

Через несколько минут все трое заняли свои прежние места в ялике и начали спускаться по реке.

Течение было довольно сильное – отлив начался уже полчаса назад, и можно было идти без весел. Бриан и Жак сели на носу, а Моко, расположившийся на корме, действовал одним веслом, стараясь направлять легкую лодку по течению.

– Возможно, – сказал он, – что отливом нас отнесет в море, если Восточная река не более пяти или шести миль в длину, потому что ее течение быстрее Зеландской реки.

– Это было бы хорошо, – ответил Бриан. – При возвращении, я думаю, нам понадобятся около двух или трех приливов.

– Правда, Бриан, но мы можем, если вы пожелаете, сейчас же вернуться обратно.

– Да, Моко, как только мы увидим хоть какую-нибудь землю к востоку от острова Черман.

Ялик скользил со скоростью более мили в час, по вычислению Моко. Восточная река изменила свое направление к северо-востоку. Ее берега были более укреплены, чем у Зеландской реки, и она была шириной только в тридцать футов, чем и объяснялась быстрота ее течения. Бриан боялся, что покажутся пороги и она окажется непригодной для плавания. Во всяком случае, следовало обдумать, если представится какое-нибудь препятствие.

Они были в чаще густой растительности. Здесь преобладали каменные дубы, пробковые деревья, сосны и пихты. Между ними Бриан узнал дерево, встречающееся в довольно большом количестве в Новой Зеландии. Его ветви распускаются зонтиком на шестьдесят футов от земли и приносят плоды конической формы, величиной в три или четыре дюйма, заостренные и покрытые чем-то вроде блестящей чешуи.

– Это, должно быть, пиния! – воскликнул Бриан.

– Не ошиблись ли вы, господин Бриан? – заметил Моко. – Приостановимся на минутку. Право, это стоит того!

Кормовым веслом он направил ялик к левому берегу. Бриан и Жак сошли на берег. Спустя несколько минут они принесли большое количество шишек, по запаху напоминающих лещинный орех. По словам Гордона, это было драгоценной находкой для маленькой колонии, так как из этих плодов добывается превосходное масло. Важно было также узнать, водилась ли в этом лесу дичь в таком изобилии, как в других лесах, лежащих на запад от Семейного озера. Ее оказалось много, потому что Бриан видел испуганных, быстро пробегавших американских страусов, вигоней и гуанако. Донифан бы настрелял здесь много птиц, но Бриан воздерживался от бесполезной траты зарядов, так как в ялике было достаточно провизии.

К одиннадцати часам дремучий лес стал редеть, появились прогалины, легкий ветерок был пропитан соленым запахом, что указывало на близость моря.

Несколько минут спустя за великолепными каменными дубами на горизонте совершенно неожиданно появилась синеющая полоска.

Течение относило ялик уже с меньшей быстротой. Прилив давал себя чувствовать в русле Восточной реки, ширина которой в этом месте равнялась сорока или пятидесяти футам.

Подъехав к скалам, Моко направил лодку к левому берегу и причалил к песчаной отмели. Все сошли на берег, но как все это было непохоже на то, что они видели к западу от острова Черман! Здесь тоже была глубокая бухта на одной высоте с бухтой Sloughi, но вместо плоского песчаного берега, окаймленного подводными скалами и ограниченного утесом, высились скалы, причем в каждой из них можно было насчитать до двадцати пещер.

Этот берег был весьма пригоден для жилья, и если бы яхта села на мель в этом месте, то ее удалось бы снять и поместить в небольшом естественном порту, в котором было много воды даже во время отлива.

Прежде всего Бриан окинул взглядом эту громадную бухту, имеющую пятнадцать миль в окружности и ограниченную двумя песчаными мысами; она вполне заслуживала название залива.

Она была в это время пустынна, вероятно, как и всегда, не было видно ни одного судна, ни земли, ни острова. Моко, привыкший распознавать очертания отдаленных высот, часто сливающихся с облаками, ничего не мог увидеть в подзорную трубу. Остров Черман, казалось, был так же отдален от земли на востоке, как и на западе. Вот почему карта француза не указывала никакой земли в этом направлении. Открытие не очень озадачило Бриана, он этого ожидал и нашел вполне подходящим назвать залив бухтой Обмана.

– Нет, – сказал он, – не по этой дороге вернемся мы на родину!

– Ах, господин Бриан, не все ли равно, по какой дороге нам придется уехать! А пока, я думаю, хорошо бы позавтракать…

– Давайте, – ответил Бриан, – и поскорее. В котором часу ялик может начать подниматься обратно по Восточной реке?

– Если мы хотим воспользоваться приливом, то надо отчалить сейчас же.

– Это невозможно, Моко! Мне хочется осмотреть горизонт при более благоприятных условиях с одной из высоких скал.

– В таком случае придется ждать следующего прилива, который наступит не раньше десяти часов вечера.

– А ты не боишься плыть ночью? – спросил Бриан.

– Нет, нисколько, – ответил Моко, – потому что будет лунная ночь. Кроме того, река течет так прямо, что достаточно одного кормового весла для управления яликом. Когда прилив прекратится, мы пойдем на веслах, а если он будет слишком сильный, то простоим до следующего дня.

– Хорошо, Моко! Мы так и сделаем. У нас еще впереди около двенадцати часов, воспользуемся ими, чтобы закончить наше исследование.

Время от завтрака до обеда употребили на осмотр берега, защищенного деревьями, росшими у самого подножия скал. Дичи здесь должно было быть не меньше, чем около грота.

Главной особенностью этого берега были исполинские гранитные глыбы, беспорядочно нагроможденные самой природой.

Там встречались глубокие пещеры, называемые в некоторых кельтских странах «каминами», в которых удобно бы было поселиться. Здесь бы нашлось помещения и для зала, и для кладовой. На расстоянии полумили Бриан насчитал до двенадцати подобных пещер.

Понятно, что у Бриана появился вопрос, почему Франсуа Бодуэн не поселился в этой части острова Черман. Что он тут был, в этом не было никакого сомнения, так как главные линии этого берега были точно обозначены на карте. Вероятно, он поселился в гроте прежде, чем исследовать западную часть берега, и, видя, что тут он более защищен от шквалов, решил не покидать грота. Объяснение весьма правдоподобное, и Бриан полагал, что на нем можно остановиться.

Около двух часов солнце перешло зенит, и это было время наиболее удобное для наблюдения моря. Жак и Моко попытались взобраться на скалу, походившую на громадного медведя; она поднималась на сто футов над маленькой бухтой, и они с трудом добрались до вершины. Оглянувшись назад к западу, они увидели, что за густым лесом тянулось Семейное озеро. К югу почва казалась изборожденной желтоватыми дюнами с сосновыми рощицами. К северу очертание бухты заканчивалось низменным мысом, за которым простиралась песчаная равнина. В общем, остров Черман действительно был плодороден только в своей центральной части благодаря различным речкам, вытекавшим из озера.

Бриан навел подзорную трубу на восток, горизонт был чист, и если бы только на расстоянии семи или восьми миль была какая-нибудь земля, то он бы ее увидел.

В этом направлении ничего не было видно! Ничего, кроме необъятного моря, ограниченного непрерывной линией неба.

В продолжение целого часа Бриан, Жак и Моко не переставали внимательно наблюдать и хотели уже спускаться к берегу, когда Моко остановил Бриана.

– Что там такое? – спросил он, указывая на северо-восток.

Бриан навел подзорную трубу на указанную точку.

Там действительно над горизонтом виднелось беловатое пятно, которое можно было принять за облако, если бы небо в эту минуту не было совершенно чисто, и только спустя долгое время Бриан смог подтвердить, что это пятно стояло на одном месте без малейшего изменения.

– Я не знаю, что это такое, – сказал он, – не гора ли? Но гора не могла бы иметь такого вида.

Спустя несколько минут солнце зашло, а за ним исчезло и беловатое пятно. Была ли то земля или просто световое отражение в воде? Жак и Моко допускали последнее предположение, а Бриан сомневался по поводу этого.

Окончив исследование, все трое вернулись к устью Восточной реки, где стоял их ялик. Жак набрал хворосту под деревьями, разложил костер, в то время как Моко приготовлял жаркое из дрофы.

Около семи часов, пообедав с аппетитом, Жак и Бриан пошли гулять по берегу в ожидании часа прилива, когда можно будет двинуться в обратный путь.

Моко поднялся по левому берегу, чтобы нарвать шишек пиний.

Он вернулся к вечеру. Последние лучи заходящего солнца еще освещали море, но прибрежные места уже были окутаны полумраком.

Бриан и Жак еще не вернулись. Так как они были недалеко, то беспокоиться было нечего. Но вдруг Моко услышал стоны и в то же самое время чей-то голос.

Он не ошибся, это был голос Бриана.

Не подвергались ли оба брата какой-нибудь опасности?

Юнга не колеблясь бросился к берегу и обошел скалы, замыкавшие маленькую бухту.

Вдруг он увидел то, что заставило его остановиться.

Жак стоял на коленях перед Брианом. Казалось, он его умолял, просил прощения! Эти-то стоны и слышал Моко.

Юнга хотел из скромности вернуться. Но было уже поздно…

Он все слышал и все понял. Он знал теперь, в чем провинился Жак и в чем он признавался брату.

Бриан кричал.

– Несчастный!.. Так это ты!.. Ты это сделал!.. Ты всему причина!

– Прости, брат, прости!..

– Вот почему ты сторонился товарищей!.. Они не должны этого знать!.. Нет!.. Ни слова… Никому!

Много бы дал Моко, чтобы ничего не знать об этой тайне, но притвориться перед Брианом, что ничего не знает, он не мог, и, оставшись с ним наедине у ялика, сказал:

– Господин Бриан, я слышал…

– Как, ты знаешь, что Жак?..

– Да, господин Бриан… его надо простить…

– А разве другие простят его?

– Может быть! – ответил Моко. – Во всяком случае, лучше им ничего не говорить, и будьте уверены, что я буду молчать.

– Ах, мой милый Моко! – пробормотал Бриан, сжимая руку юнге.

В продолжение двух часов до самого отъезда Бриан ни разу не обратился к Жаку, который сидел у подножия скалы более грустный, чем до признания в своем проступке.

Около десяти часов начался прилив. Бриан, Жак и Моко разместились в ялике, и как только они отчалили, течение их быстро понесло. Вскоре после захода солнца взошла луна и осветила реку, так что до половины первого можно было плыть, но как только начался отлив, им пришлось взяться за весла, и в течение часа они не прошли и мили.

Бриан предложил остановиться до следующего утра и дождаться нового прилива, что и было сделано. В шесть часов утра тронулись в путь, и в девять ялик снова вошел в воды Семейного озера.

Тогда Моко поднял парус и при попутном ветерке направил ялик к гроту.

В шестом часу вечера после удачного переезда, во время которого Бриан и Жак не сказали друг другу ни слова, ялик был замечен Гарнеттом, ловившим рыбу на берегу озера. Несколько минут спустя он достиг плотины, и Гордон радостно приветствовал возвратившихся товарищей.