Текст книги "Два года каникул"

Глава третья

Солончак. – Посещение южных болот. – В виду зимы. – Различные игры. – Ссора Донифана с Брианом. – Посредничество Гордона. – Беспокойство за будущее. – Выборы 10 июня.

О своем разговоре с братом, невольным свидетелем которого явился Моко, Бриан решил никому не говорить, даже Гордону. О своем плавании он подробно рассказал товарищам, собравшимся в зале. Описав восточный берег острова Черман, Восточную реку, протекавшую через богатые леса, прилегавшие к озеру, он утверждал, что для житья более удобным был бы восточный берег, но все же прибавил, что незачем теперь покидать грота. В этой части Тихого океана он не видел земли. Однако Бриан упомянул между прочим о беловатом пятне, которое заметил на горизонте, появления которого не мог объяснить. Весьма вероятно, что это было облако, и это можно было со временем проверить, посетив бухту Обмана. Очевидно, что близ острова Черман не было никакой земли и он находился в нескольких сотнях миль от континента или самого ближайшего архипелага.

Приходилось с новой энергией бороться за существование, ожидая помощи со стороны, так как все надеялись, что когда-нибудь она явится. Все принялись за работу, надо было предохранить себя от холодов наступающей зимы.

Бриан принялся за дело еще с большим усердием, чем прежде, но было замечено, что он стал менее общителен и по примеру брата держался в стороне. Гордон кроме этой перемены в его характере заметил, что Бриан выставлял вперед Жака во всех случаях, когда требовалось выказать мужество, подвергнуться какой-нибудь опасности, на что Жак, впрочем, охотно соглашался.

У Гордона не было повода расспрашивать Бриана о происшедшей в нем перемене, хотя он был твердо уверен, что между братьями произошло объяснение.

Февраль прошел в различных работах. Когда Уилкокс заметил, что лосось идет в озеро, мальчики протянули сети с одного берега реки на другой и наловили большое количество рыбы. Для того чтобы сохранить ее, надо было много соли, поэтому Бакстер с Брианом часто ходили в бухту и устроили там маленький солончак – четырехугольную яму в песке, в нее и осаждалась соль после испарения морской воды.

В начале марта трое или четверо мальчиков отправились исследовать южные болота, расположенные по левому берегу Зеландской реки. Мысль об этом исследовании пришла Донифану, а Бакстер, по его совету, сделал несколько пар ходуль из легких шестов. Так как болото было покрыто в некоторых местах тонким слоем воды, то на ходулях им можно было добраться до твердого грунта.

Семнадцатого апреля утром Донифан, Феб и Уилкокс, переправившись в ялике через реку, высадились на левом берегу. У каждого на перевязи было по ружью, даже Донифан запасся длинным ружьем из френ-денского арсенала, думая, что удастся воспользоваться им.

Высадившись на берег, они отправились на ходулях по болоту. Фанн бежал за ними, не боясь замочить лапы, прыгая по трясине.

Пройдя таким образом около мили на юго-запад, Донифан, Уилкокс и Феб дошли наконец до твердой земли. Они сняли ходули, чтобы удобнее было охотиться за дичью.

Южные болота бесконечно тянулись, и только на востоке голубоватая полоса оттеняла горизонт.

Там было много различной дичи: бекасов, уток, дергачей, ржанок, чирков и черных уток, последних больше ловили ради пуха, хотя и мясо было вкусно. Донифан с товарищами могли бы настрелять их сотнями, но они были благоразумны и удовольствовались несколькими дюжинами этих пернатых, которых Фанн доставал из болота. Донифана соблазняло подстрелить птиц, которые еще не появлялись за их обеденным столом, – это были цапли с блестящими белыми хохолками и другие голенастые птицы, и только боязнь истратить порох удержала его от стрельбы. Но при виде стаи огненно-красных фламинго, которые очень любят солоноватую воду и мясо которых заменяет мясо куропаток, он не вытерпел. При виде этих великолепных образцов орнитологии острова страсть охотника охватила Донифана. Уилкокс с Фебом оказались такими же неразумными. Они совершенно напрасно кинулись в сторону, не зная того, что если бы они приблизились незамеченными, то могли бы, к своей великой радости, застрелить этих фламинго, потому что от выстрелов они бы застыли на месте.

Донифану, Фебу и Уилкоксу не удалось нагнать этих великолепных лапчатых птиц величиной более чем в четыре фута от клюва до хвоста. Предостережение было дано, и стая исчезла, прежде чем можно было напасть на нее.

Тем не менее трое охотников вернулись с достаточным количеством дичи и им не приходилось сожалеть о своей прогулке по южным болотам. Только один раз пришлось надеть ходули, чтобы добраться до берега реки. Они дали слово повторить эту экскурсию, как только наступят холода, и тогда достигнуть лучших результатов.

До наступления зимы Гордон должен был принять меры к ограждению грота от холодов. Надо было запастись топливом для жилого помещения, хлева и птичьего двора. В течение двух недель телега привозила дрова по нескольку раз в день. Хотя зима и продлится почти шесть с половиной месяцев, но при таком запасе дров и тюленьего масла Френ-дену нечего было бояться зимних холодов и темноты.

Эти работы не мешали учебным занятиям. Поочередно старшие занимались с младшими. По-прежнему на совещаниях, происходивших два раза в неделю, Донифан продолжал выставлять свое превосходство, что, естественно, отталкивало от него многих, за исключением его обычных приверженцев. И уже за два месяца до того времени, когда Гордон должен был сложить с себя свои обязанности, он рассчитывал сделаться начальником колонии. Он считал несправедливостью, что его не избрали в первую же подачу голосов. Уилкокс, Кросс и Феб неразумно поощряли это желание, подготовляя даже почву для избрания Донифана, не сомневаясь в успехе.

Однако большинство не стояло за Донифана. Особенно маленькие были против него, хотя они и не были за Гордона.

Гордон ясно все это видел, и хотя он имел право быть избранным во второй раз, он не особенно желал сохранить за собой эту должность. Он чувствовал, что строгость, проявленная им во время его президентства, не могла расположить в его пользу. Его несколько грубые манеры и излишняя практичность часто не нравились, и Донифан надеялся этим воспользоваться. Во время выборов будет интересно следить за борьбой партий. Маленькие главным образом упрекали Гордона в излишней скупости относительно сладких блюд. Кроме того, он их бранил за небрежность в одежде, когда они возвращались в грот в запачканом или изорванном платье, особенно им доставалось за разорванные сапоги, так как трудно было чинить обувь. Он делал им выговоры за потерянные пуговицы, а иногда и наказывал за это. Это повторялось часто, и Гордон требовал, чтобы каждый вечер проверялось число пуговиц, и в случае потери виновные лишались сладкого блюда или сажались под арест. Тогда Бриан заступался то за Дженкинса, то за Доля и таким образом приобретал популярность. Кроме того, маленькие знали, что Сервис и Моко были преданы Бриану, и если последний будет выбран начальником острова Черман, то у них не будет недостатка в сладких блюдах.

Чего только не бывает на этом свете!

Эта колония мальчиков не была ли изображением общества, и разве эти дети не стремились «стать взрослыми» уже с первых шагов своей жизни.

Эти вопросы нисколько не интересовали Бриана, он работал без остановки, не щадя своего брата, и они оба всегда были первыми в работе, как будто на них обоих была возложена особая обязанность. Однако не весь день был посвящен учебным занятиям. Несколько часов было уделено для игр. Для сохранения здоровья были введены гимнастические упражнения. Как маленькие, так и большие лазили по деревьям, взбирались на первые ветки с помощью веревки, обвитой вокруг ствола. Они прыгали, опираясь на длинные шесты. Купались в озере, и неумеющие плавать быстро учились. Устраивали гонки с наградой для победителя. Упражнялись в метании бола и лассо.

Между мальчиками были распространены такие любимые английские игры, как крокет, мяч, палет, требующие главным образом силы и меткости. Последнюю игру необходимо описать подробно, потому что во время ее произошла ссора между Брианом и Донифаном.

Это было 25 апреля днем. Восемь человек играли в палет на лужайке, они разделились на две партии: Донифан, Феб, Уилкокс и Кросс были в одной, а Бриан, Бакстер, Гарнетт и Сервис – в другой.

На лужайке были воткнуты два железных колышка на расстоянии пятидесяти футов один от другого. У каждого было по два quoits – небольших металлических кружка с отверстием в середине, причем толщина их уменьшалась от центра к окружности.

В этой игре каждый из играющих должен бросать свои кружки один за другим с такой ловкостью, чтобы они попадали на колышек, сначала на первый, затем на второй. Если удастся насадить кружок на один из колышков, играющий получает два очка, и четыре, если ему удастся насадить кружки на два колышка. Если кружок только ударится о колышек, то играющий получает одно очко.

В этот день игроки были очень оживлены, потому что Донифан и Бриан были в разных партиях и самолюбие каждого было задето.

Две партии уже были сыграны. Бриан, Бакстер, Сервис и Гарнетт выиграли первыми, получив семь очков, в то время как их противники выиграли второю партию, получив шесть очков.

Теперь была решающая партия.

Каждая сторона получила по пяти очков, и оставалось бросить только два quoits.

– Твоя очередь, Донифан, – сказал Феб, – целься хорошенько. Это наш последний quoits, и от этого зависит выигрыш.

– Не беспокойся, – ответил Донифан.

Он встал в известную позицию, выдвинув вперед одну ногу, держа в правой руке кружок, слегка нагнувшись вперед корпусом, чтобы вернее прицелиться.

Видно было, что этот тщеславный мальчик вложил всю свою душу в эту игру; он стиснул зубы, побледнел и нахмурил брови.

Он тщательно прицелился, раскачивая свой кружок, и сильно отбросил его, потому что колышек находился в пятидесяти футах.

Кружок задел краем за колышек и упал на землю – так что команда Донифана в общем выиграла шесть очков.

Донифан не мог сдержать своей досады и сердито топнул ногой.

– Досадно, – сказал Кросс, – но мы еще не проиграли партию, Донифан.

– Конечно нет, – добавил Уилкокс, – твой кружок упал около колышка. – Не думаю, чтобы Бриан сделал лучше.

Если кружок, брошенный Брианом – была его очередь играть, – не попадет на колышек, его партия будет проиграна, так как было невозможно поставить его ближе Донифана.

– Целься хорошенько!.. Целься хорошенько! – воскликнул Сервис.

Бриан ничего не отвечал. Не думая о том, чтобы доставить неприятность Донифану, ему хотелось только одного – обеспечить выигрыш партии больше для своих товарищей, чем для самого себя.

Он встал в позицию и ловко бросил свой кружок, который наткнулся на колышек.

– Семь очков! – победоносно воскликнул Сервис. – Партия выиграна.

Донифан быстро приблизился.

– Нет!.. Партия не выиграна, – сказал он.

– Почему? – спросил Бакстер.

– Потому что Бриан сплутовал.

– Сплутовал? – спросил Бриан, побледнев от подобного обвинения.

– Да, сплутовал! – возразил Донифан. – Бриан не стоял на той черте, на которой он должен был стоять… Он переступил за черту на два шага.

– Это ложь! – воскликнул Сервис.

– Да, ложь! – ответил Бриан. – Допуская даже, что это была правда, я сделал это нечаянно и не позволю, чтобы Донифан обвинял меня в плутовстве.

– Вот как! Ты этого не позволишь! – сказал Донифан, пожимая плечами.

– Нет, – отвечал Бриан, начиная выходить из себя. – И прежде всего я докажу, что стоял на черте.

– Да… да… – подхватили Бакстер и Сервис.

– Нет!., нет! – возражали Феб и Кросс.

– Посмотрите же на следы моих башмаков на песке! – возразил Бриан. – Ведь должен же Донифан это видеть, следовательно, он солгал.

– Солгал! – вскричал Донифан, медленно подойдя к товарищу.

Феб и Кросс стали позади Донифана, чтобы поддержать его, тогда как сзади Бриана стояли Сервис и Бакстер, готовые оказать помощь, если бы завязалась борьба.

Донифан встал в позу боксера, снял куртку, засучил рукава до локтя и платком обвязал руку.

Бриан, к которому вернулось его обычное хладнокровие, стоял неподвижно, как будто ему противно было бороться с одним из своих товарищей и подавать дурной пример.

– Ты был не прав, оскорбляя меня словами, Донифан, – сказал он, – а теперь ты не прав, вызывая меня.

– Да, – презрительно ответил Донифан, – не следует вызывать тех, кто не умеет отвечать на вызов!

– Если я не отвечаю, – сказал Бриан, – то только потому, что мне не следует отвечать!

– Если ты не отвечаешь, – возразил Донифан, – то только потому, что ты боишься!

– Я!.. Боюсь!

– Ты трус!

Засучив рукава, Бриан решительно бросился на Донифана.

Оба противника стояли теперь лицом к лицу.

У англичан и даже в английских пансионах бокс входит в программу воспитания. К тому же замечено, что мальчики, искусные в этом спорте, выказывают больше доброты и терпения, чем другие, и не ищут случая завязать ссоры из-за пустяков.

Бриан, как истинный француз, никогда не увлекался этим взаимным обменом кулачных ударов и теперь стоял как бы побежденный перед своим противником, который был очень ловким боксером, хотя оба были одного возраста, одного роста и одинаковой силы.

Уже должна была завязаться борьба, когда Гордон, предупрежденный Долем, поспешил вмешаться.

– Бриан!.. Донифан!.. – закричал он.

– Он меня назвал лжецом!.. – сказал Донифан.

– …после того, как он меня обвинил в плутовстве и обозвал трусом! – ответил Бриан.

Все собрались вокруг Гордона, и оба противника отступили друг от друга на несколько шагов, Бриан – со скрещенными руками, а Донифан в прежней позе боксера.

– Донифан, – сказал тогда строгим голосом Гордон, – я знаю Бриана! Это не он начал ссору. Ты зачинщик!..

– Конечно, Гордон! – возразил Донифан. – Я тебя узнаю в этом. Ты всегда готов быть против меня.

– Да, когда ты этого заслуживаешь! – ответил Гордон.

– Хорошо! – сказал Донифан. – Виноват или Бриан, или я, но если он отказывается драться, то он трус.

– А ты, Донифан, – ответил Гордон, – злой мальчик и подаешь плохой пример своим товарищам. В таком тяжелом положении, как наше, ты вносишь раздор и ссоришься с лучшим из нас.

– Бриан, благодари Гордона! – воскликнул Донифан. – А теперь защищайся.

– Нет! – воскликнул Гордон. – Так как я ваш начальник, то запрещаю вам драться. Бриан, иди во Френ-ден! А ты, Донифан, ступай куда хочешь, перестань сердиться и возвращайся, когда поймешь справедливость моего поступка.

– Да!.. Да!.. – воскликнули все, кроме Феба, Уилкокса и Кросса. – Ура, да здравствуют Гордон и Бриан!

Ввиду такого единогласия оставалось только повиноваться.

Бриан пошел в грот, а вечером, когда Донифан вернулся домой, он, видимо, не хотел продолжать ссору. Однако чувствовалось, что его злоба на Бриана еще увеличилась и что он при случае не забудет урока, данного ему Гордоном. Он отверг все попытки Гордона примирить их.

Действительно, прискорбны были эти раздоры, угрожавшие спокойствию маленькой колонии.

На стороне Донифапа были Уилкокс, Кросс и Феб, которые находились под его влиянием и во всем были на его стороне, так что в будущем можно было опасаться за разрыв.

С этого дня никто не сделал ни малейшего намека на то, что произошло между двумя соперниками: обычные работы шли своим порядком.

Зима не заставила себя долго ждать; в первую неделю мая холод был такой сильный, что Гордон приказал топить печи в зале и держать их с дровами день и ночь. Вскоре пришлось отапливать сарай и птичник, что было поручено Сервису и Гарнетту.

В это время начался отлет птиц. Очевидно, они должны лететь в южные страны Тихого океана или к американскому материку, где климат был менее суровый, чем на острове Черман.

Первыми улетали ласточки, способные быстро переноситься через значительные пространства. Придумывая средства вернуться на родину, Бриану пришла мысль воспользоваться отлетом птиц, чтобы оповестить о положении потерпевших кораблекрушение со «Sloughi». Нетрудно было поймать несколько дюжин этих ласточек, вивших гнезда почти в самой кладовой. Им надели на шеи по маленькому полотняному мешочку с запиской, в которой обозначалось, в какой части Тихого океана следовало приблизительно искать остров Черман, с настоятельной просьбой дать уведомление в Окленд, столицу Новой Зеландии. Потом ласточки были выпущены, и колония проводила их трогательным криком «до свидания», в то время как они исчезали по направлению к северо-востоку.

Нельзя было надеяться на то, что хоть одна из этих записок будет получена, но Бриан был прав, воспользовавшись и этим случаем.

Двадцать пятого мая выпал первый снег. Несколькими днями раньше, чем в прошлом году. Поэтому можно было ожидать суровой зимы.

К счастью, топлива, света и продовольствия во Френ-дене хватит на долгие месяцы, не считая дичи, прилетавшей с южных болот на берега Зеландской реки. Уже несколько недель тому назад было роздано теплое платье, и Гордон наблюдал, чтобы были строго соблюдены все меры гигиены.

В это время в гроте чувствовалось скрытое волнение, охватившее юные головы. Действительно, год избрания Гордона начальником острова Черман заканчивался 10 июня.

Вследствие этого переговоры, совещания, можно сказать, даже интриги серьезно волновали маленькое сообщество. Гордон оставался безучастным, а Бриану как французу и в голову не приходило управлять колонией мальчиков, большинство которых были англичане.

Донифан больше всех скрытно тревожился предстоящими выборами. Очевидно, благодаря своему уму, храбрости, в которой никто не сомневался, он имел много преимуществ, если бы не его высокомерный характер, властолюбие и зависть.

Может быть, от уверенности, что его выберут вместо Гордона, или от гордости, мешавшей ему выпрашивать себе голоса, он держался в стороне. Но то, чего он не делал открыто, его товарищи делали за него. Уилкокс, Феб и Кросс уговаривали мальчиков подать голос за Донифана, особенно маленьких, поддержка которых имела большое значение. И так как ни о ком больше не говорили, то Донифан мог не без основания считать свое избрание обеспеченным.

Настало 10 июня.

Выборы должны были происходить днем. Каждый должен был на записочке написать имя того, кого хотел избрать. Большинство голосов решит избрание. Так как колония состояла из четырнадцати членов – Моко в качестве негра не требовал и не мог требовать права голоса, – значит, начальник должен быть избран семью голосами.

Баллотировка открылась в два часа под председательством Гордона и совершилась с той торжественностью, которая свойственна англичанам.

По окончании подсчета голосов результат был следующий:

Бриан – 8 голосов.

Донифан – 3 голоса.

Гордон – 1 голос.

Ни Гордон, ни Бриан не хотели принимать участия в баллотировке. Бриан же голосовал за Гордона.

Узнав о результате, Донифан не мог скрыть своего разочарования и глубокой досады.

Бриан, удивленный исходом выборов, в первую минуту хотел отказаться от предложенной ему чести, но потом ему что-то пришло в голову, и, посмотрев на Жака, он сказал:

– Благодарю вас, я принимаю избрание!

С этого дня Бриан сделался на целый год начальником молодой колонии острова Черман.

Глава четвертая

Сигнальная мачта. – Сильные холода. – Фламинго. – Пастбище. – Проворство Жака. – Неповиновение Донифана и Кросса. – Туман. – Жак в густом тумане. – Пушечные выстрелы из грота. – Черные точки. – Положение Донифана.

Избрав Бриана своим начальником, товарищи хотели отдать справедливость его услужливому характеру, испытанной храбрости, постоянному самоотвержению для общего дела. С того самого дня, как он принял управление яхтой во время переезда из Новой Зеландии на остров Черман, он никогда не отступал ни перед опасностью, ни перед работой. Хотя он и был другой национальности, но все его любили – и маленькие, и большие, особенно маленькие, о которых он беспрестанно заботился и которые единодушно отдали за него голоса. Только Донифан, Кросс, Уилкокс и Феб не признавали достоинств Бриана, хотя в глубине души прекрасно сознавали, что несправедливы к самому достойному из своих товарищей. Гордон предвидел, что этот выбор внесет еще больший раздор. Однако он от души поздравит Бриана. Во-первых, по справедливости он не мог не одобрить сделанного выбора, а во-вторых, он предпочитал заниматься только хозяйственными делами.

Однако уже с этого дня было очевидно, что Донифан с друзьями решили не подчиняться Бриану, а Бриан решил не давать им ни малейшего повода к несдержанности.

Жак удивился, что брат согласился быть начальником.

– Итак, ты хочешь? – спросил он, не кончая мысли, которую за него докончил Бриан, отвечая ему шепотом:

– Да, я хочу принести еще больше пользы, чтобы искупить твою вину.

– Благодарю, брат, – ответил Жак, – и не жалей меня.

Снова потянулись длинные зимние дни с их однообразием.

Еще до наступления сильных морозов, когда нельзя было совершать экскурсии в бухту, Бриан решил заменить флаг на сигнальной мачте холма Окленда. Флаг ветром разорвало в клочья. Надо было заменить его предметом, который бы мог выдержать даже зимнюю вьюгу. По совету Бриана, Бакстер сделал нечто вроде шара, сплетенного из гибких камышей; этот шар мог сохраниться, так как ветер насквозь проникал через него.

Окончив эту работу 17 июня, они предприняли последнюю экскурсию в бухту, и Бриан заменил флаг Соединенного королевства этим новым сигналом, который был виден за несколько миль.

Наступали холода, Бриан приказал вытащить ялик на берег и накрыть его толстым брезентом. Бакстер и Уилкокс расставили силки близ сарая, вырыли новые ямы на опушке леса и натянули сети вдоль левого берега Зеландской реки.

В свободное время Донифан с двумя или тремя из своих товарищей отправлялись на ходулях на южные болота, откуда они никогда не возвращались с пустыми руками, сберегая по-прежнему патроны, потому что Бриан относительно боевых запасов был таким же скупым, как и Гордон.

В первых числах июля река начала замерзать. Течением льдины относило вниз к Френ-дену, и вскоре вследствие скопления льда на поверхности образовалась ледяная кора. А так как мороз увеличивался и стоградусный термометр падал до 12° ниже нуля, то озеро скоро замерзло. Ветер подул на юго-восток, небо прояснилось, и температура упала до 20° ниже точки замерзания.

Программа зимней жизни была та же, что и в прошлом году, и Бриан следил за ее исполнением, не превышая своей власти. Ему охотно повиновались, причем Гордон первым подавал пример послушания и этим много помогал. Даже Донифан со своими приверженцами не выказывал неповиновения. Они ежедневно расставляли силки, западни и сети, но продолжали держаться в стороне, тихо разговаривая между собой, лишь изредка принимая участие в разговорах за столом или по вечерам. Никто не знал, что они замышляли, но их ни в чем нельзя было упрекнуть, и Бриану не приходилось вмешиваться. Он старался быть справедливым ко всем, часто исполняя самые трудные и тяжелые работы, не избавляя своего брата, который не уступал ему в усердии. Гордон даже заметил, что характер Жака начал меняться, а Моко радовался, видя, что после объяснения с Брианом Жак стал чаще разговаривать и играть с товарищами. Долгие часы, которые благодаря холоду они должны были проводить в пещере, проходили в занятиях. Дженкинс, Айверсон, Доль и Костар сделали видимые успехи; обучая их, старшие сами приобретали познания. По вечерам читали вслух книги о путешествиях, которым Сервис, конечно, предпочел бы рассказы о робинзонах. Иногда Гарнетт играл на аккордеоне одну из избитых мелодий, другие пели хором какие-нибудь детские песенки, и по окончании концерта все шли спать.

Бриан не мог отрешиться от мысли вернуться в Новую Зеландию. В этом он расходился с Гордоном, который только и думал о том, как бы устроить колонию на острове Черман. Правлению Бриана суждено было ознаменоваться попытками вернуться на родину. Он все время помнил о том белом пятне, которое видел в бухте Обмана. «Может быть, это земля, – думал он, – в таком случае нельзя ли построить лодку и добраться до нее?» Но когда он говорил об этом с Бакстером, то тот только качал головой, прекрасно понимая, что такая работа была им не по силам.

– Как жаль, что мы дети, – повторял Бриан, – и как бы хорошо было, если бы мы были взрослыми.

Это было для него самым большим горем.

Зимние ночи не обходились без тревоги. Фаин начинал тревожно лаять, когда хищные звери, преимущественно шакалы, бродили вокруг сарая. Тогда Донифан и другие, кидая горящие головни в этих зверей, обращали их в бегство.

Два или три раза в окрестностях показывались ягуары и кугуары, не подходившие так близко, как шакалы. Их встречали ружейными выстрелами, но так как они были далеко, то ни одного из них не удалось убить. В общем, охранять загон было трудно. 24 июля Моко наконец представился случай снова проявить свое кулинарное искусство в приготовлении дичи, которой все полакомились.

Уилкокс и Бакстер, охотно ему помогавшие, устраивали западни не только для пернатых или грызунов, но и для крупной дичи, для чего сгибали молодые деревца и таким образом устроили настоящие силки с затяжной петлей. Эти западни ставятся обыкновенно в лесу там, где проходят косули. В ночь на 24 июля в один из таких силков попался великолепный фламинго и, несмотря на все свои усилия, не мог выпутаться из затяжных петель. На другой день, когда Уилкокс обходил силки, птица уже была удушена петлей. Фламинго ощипали, выпотрошили и, начинив ароматическими травами, зажарили. Все нашли его мясо вкусным. Кроме большого куска мяса каждый из мальчиков получил по кусочку языка.

В первой половине августа было четыре морозных дня, и Бриан не без страха видел, как падал термометр до тридцати градусов ниже нуля. Воздух был необыкновенно чист, и, как это часто случается при большом понижении температуры, не было ни малейшего ветерка. В такой холод маленьким было запрещено выходить на воздух, хотя бы на одну минуту. Старшие же выходили в случае крайней необходимости, главным образом чтобы день и ночь топить печи в сарае и на птичьем дворе. К счастью, эти холода стояли недолго. 6 августа ветер опять подул с запада. Над бухтой и берегом пронесся сильный вихрь, но Френ-ден не пострадал, казалось, только землетрясение могло поколебать его крепкие стены. Самые сильные шквалы, те, что выбрасывают корабли на берег и опрокидывают каменные здания, ничего не могли сделать с непоколебимым утесом. А если попадает много деревьев, то это только избавит молодых дровосеков от лишней работы, когда им придется делать новый запас топлива.

Эти шквалы повлияли на изменение температуры, морозы прекратились, и с этого времени температура начала постепенно подниматься, держась в среднем от семи до восьми градусов ниже точки замерзания.

Вторая половина августа была более сносной, и Бриан возобновил работы на воздухе, за исключением рыбной ловли, потому что толстый слой льда еще покрывал поверхность реки и озера. В западни и силки попадалось много болотных птиц, и кладовая не переставала пополняться свежей дичью.

Скотный двор увеличился, птичник тоже, утки и цесарки вывели потомство, а вигонь принесла пять детенышей, за которыми ухаживали Сервис с Гарнеттом.

Пользуясь хорошей погодой и твердостью льда, Бриан предложил своим товарищам покататься на коньках. Из деревянного бруска и железной полосы Бакстер смастерил несколько пар коньков. Почти все мальчики умели кататься на коньках, так как на родине в холодные зимы часто пользовались этим удовольствием и теперь были в восторге, что могут показать свое искусство.

Двадцать шестого августа около одиннадцати часов утра Бриан, Гордон, Донифан, Феб, Кросс, Уилкокс, Гарнетт, Сервис, Дженкинс и Жак, оставив Айверсона, Доля и Костара под опекой Моко и Фанна, ушли из Френ-дена отыскивать место, удобное для катания на коньках.

Бриан захватил с собой сигнальный рожок, чтобы сзывать тех, которые уйдут слишком далеко. Перед отходом позавтракали и рассчитывали вернуться к обеду.

Пришлось подняться по берегу почти на три мили, прежде чем удалось отыскать подходящее место. Озеро было загромождено льдинами около грота, и только пройдя лес, мальчики остановились перед гладкой поверхностью, однообразно тянувшейся на бесконечное пространство к востоку. Лучшего места для катания не могло быть.

Конечно, Донифан и Кросс захватили с собой ружья, чтобы поохотиться, если представится случай. Что касается Бриана и Гордона, то они не любили кататься на коньках и пошли только присмотреть за товарищами.

Самыми ловкими конькобежцами, бесспорно, были Донифан и Кросс. Жак превосходил их быстротой и искусством проделывать разные фокусы.

Перед началом катания Бриан собрал своих товарищей и сказал им:

– Мне нет надобности советовать вам быть осторожными. Конечно, лед под нами не проломится, но вы можете сломать себе руку или ногу. В случае, если вы далеко отойдете, не забывайте, что мы с Гордоном будем вас здесь дожидаться. Итак, когда я дам сигнал рожком, каждый из вас должен тотчас же возвратиться.

Выслушав это наставление, конькобежцы пустились по озеру, и Бриан успокоился, видя, что они искусно катаются; если кто-нибудь и падал, то это только вызывало смех.

Жак обращал на себя внимание, то обгоняя, то отставая, катаясь то на одной ноге, то на обеих, описывая необыкновенно правильные круги. Бриан с большим удовольствием смотрел, как его брат принимает участие в общем развлечении.

Возможно, что Донифан, как страстный спортсмен, завидовал успехам Жака, которому аплодировали от всего сердца. Поэтому он удалился от берега, несмотря на настоятельные уговоры Бриана, позвав Кросса следовать за ним.

– Кросс! – крикнул он. – Я вижу стаю уток… там… к востоку!.. Ты видишь их?

– Да, Донифан!

– У тебя есть ружье!.. У меня тоже. Давай охотиться!

– Но Бриан ведь запретил…

– Ах, оставь меня в покое с твоим Брианом! Побежим скорее!

В одну минуту Донифан и Кросс пробежали полмили, преследуя стаю птиц, летевших к Семейному озеру.

– Куда они бегут? – спросил Бриап.

– Завидели какую-нибудь дичь, – ответил Гордон, – и по страсти охотника…

– Скорее, по духу противоречия, – возразил Бриан. – Это все Донифан…

– Ты думаешь, Бриан, что с ними может что-нибудь случиться?

– Почем знать, Гордон!

– Посмотри, как они уже далеко!

И действительно, Донифан и Кросс виднелись вдали в виде двух точек.

Хотя они и могли вернуться до вечера, но все-таки это было неосторожностью с их стороны; в это время года всегда можно бояться внезапной перемены погоды, достаточно изменения ветра, чтобы нанести шквалы или туманы.

Можно себе представить беспокойство Бриана, когда к двум часам горизонт внезапно исчез за густой полосой тумана.