Текст книги "Кречет. Книга I"

– Я, кажется, придумал, – откликнулся Жиль и, не ожидая ответа, исчез в темноте, оставив Тима одного сидеть в кусте смородины и ругаться про себя на чем свет стоит.

Вид предателя, мирно и с удобствами расположившегося со своим сообщником перед огнем и попивавшего дымящийся грог, сваренный из старого, выдержанного рома, тогда как он сам сидит под потоками воды, изливающейся с неба, был совершенно невыносим для Тима, честного американца. Однако, всецело доверяя изобретательности своего французского друга, он решил терпеливо перенести все невзгоды.

Действительно, через несколько минут он увидел, как мирная картина, открывающаяся его взору, переменилась. Камин, до того исправно горевший, задымил, сначала чуть-чуть, а затем все сильнее и сильнее. Черное облако дыма наполнило комнату, и оба офицера раскашлялись. Тим едва успел спрятаться в смородину: генерал Арнольд бросился к окну и настежь отворил его.

– Мы задохнемся! – услышал Тим голос генерала. – Я позову Смита…

– Не нужно! – кашляя ответил ему англичанин. – Это все погода… Должно быть, в трубу попала вода. Оставьте окно приоткрытым, и не надо никого звать, чтобы не терять времени. Не так уж сейчас и холодно! Однако вернемся к нашим делам… Британское правительство через посредничество сэра Генри Клинтона готово высоко оценить ваше возвращение к здравому смыслу и дает вам чин бригадного генерала английской армии, а также сумму в тридцать тысяч фунтов стерлингов. Корвет «Гриф» будет, разумеется, держаться поблизости, чтобы отвезти вас и миссис Арнольд в Нью-Йорк, как только в крепости все будет подготовлено для сдачи. Корвет нашел превосходное место для стоянки, где мы, кстати, и провели прошлую ночь в ожидании вашего сигнала…

Тут рядом с Тимом появился Жиль, еще более мокрый, чем раньше. Вода текла с него ручьем, но он улыбался.

– Что скажешь? – прошептал он, указывая на все еще сильно дымящий камин. – Правда, здорово?

– Как ты это сделал? Налил туда воды?

– Нет. Я положил на трубу большой плоский камень. Теперь камин будет дымить до тех пор, пока Смит не залезет на крышу, чтобы посмотреть, в чем дело… Ну, что? Интересный у них разговор?

– Просто захватывающий! Слушай же…

В комнате заговорщики продолжали обсуждать цену предательства в несколько нервном тоне. Арнольд говорил, что суммы в 30 тысяч фунтов стерлингов недостаточно, указывал на огромное преимущество, которое получат англичане, когда он выдаст планы обороны крепости Уэст-Пойнт, количество солдат и пушек, вплоть до неисправных.

– Я могу даже дать вам текст выступления генерала Вашингтона на последнем военном совете, – прибавил предатель. – Это было шестого числа сего месяца… а также и отчет об общем положении наших войск.

Тим отвернулся, и его стошнило. Жиль, бледный и с каплями пота на лбу, не мог оторвать взгляда от этого человека, который ради денег на его глазах предавал братьев, друзей, самую землю своей страны, виновной лишь в том, что она не захотела оставаться колонией, а решилась принадлежать самой себе.

В ответ в комнате послышался вдруг ставший ледяным голос майора.

– Сударь! – сказал он. – Нам стало известно, что совсем недавно генерал Вашингтон доставил в Уэст-Пойнт значительное количество золота, привезенного из Франции на кораблях шевалье де Тернея. Англия не будет препятствовать тому, чтобы вы взяли этого золота столько, сколько сможете: в трюмах «Грифа» достаточно места. Но я не уполномочен более обсуждать предложенные вам условия. Вы их принимаете… или же я ухожу, а наш разговор откладывается!

На красном фоне все еще дымящего камина вырисовывался зловещий хищный профиль Арнольда: заложив руки за спину и нахмурив брови, он размышлял. Жиль почувствовал, что Тим тянет его назад, со всеми предосторожностями покинул свое укрытие и перешел в еще более густую тень под старой яблоней, росшей у входа в огород. В тишине ночи, до того нарушаемой лишь шумом дождя и завываниями ветра, вдруг послышались другие звуки: отдаленные выстрелы мушкетов и еще более далекое эхо пушечных залпов.

– Что это? – шепотом спросил Жиль.

– Английские и американские позиции все еще расположены вперемежку. Между здешними землями и Нью-Йорком мало мест, где не стреляют друг в друга. Но я хотел тебе кое-что сказать… Я прошу тебя вернуться в кусты у дома и ждать там, пока не кончится это дьявольское совещание. Затем, когда они закончат или когда рассветет, ты отправишься на то место, где мы оставили лошадей.

– А ты?

– Я тоже кое-что придумал! Мне пришла в голову одна мысль… а так как нам нужно знать все об этом проклятом Арнольде, придется разделиться. До скорой встречи!

И Тим, по своему обыкновению, исчез во мраке так бесшумно, что и кошка не проскользнула бы тише, а Жиль вернулся на свой наблюдательный пункт, чтобы остаться там на долгие часы, превратившись в слух. Арнольд и англичанин дали огню в камине потухнуть, и в комнате не было больше дыма, но они были столь поглощены разработкой своего адского плана, что даже не подумали закрыть окно. Со своего места Жиль видел, как они склонились над большой картой, обсуждая маршруты движения войск и нанося их на карту. В глазах и всем облике Арнольда сверкал такой яркий ум, что Жиль почувствовал восхищение и одновременно отвращение. У предателя были все задатки великого человека, но он сам намеренно принижал себя, разрушал легенду о себе ради роскошной жизни. В своем дьявольском азарте генерал даже не замечал полных грустного презрения взглядов, которые изредка бросал на него его собеседник. Молодой майор британской армии имел о чести солдата иное, отличное от генерала Арнольда, представление…

Где-то по соседству астматическим голосом хрипло пропел петух, разбудив петуха в курятнике Смита, и тот, в свою очередь, торопливо пропел свое «кукареку». Эхом его торжествующему пению вдруг совсем рядом раздался пушечный выстрел. Склонившиеся над картой собеседники резко выпрямились. Пушка выстрелила еще раз…

– Кто стрелял? – спросил англичанин. – И в кого?

– Не знаю, – ответил Арнольд. – Я даже не знал, что здесь есть пушка…

В этот момент в комнате появился Джошуа Смит с подзорной трубой в руке. Он окинул взглядом холодную комнату, увидел потухший камин, распахнутое окно…

– Ночь была такая теплая! – улыбнулся ему англичанин. – Мы решили насладиться ею.

– Ваш проклятый камин дымит как сто индейских вождей! – проворчал Арнольд.

Жиль воспользовался приходом Смита, чтобы покинуть свое укрытие в кустах смородины. Светало, и его могли заметить. Прячась за кустами, он быстрым шагом добрался до калитки, одним прыжком перескочил через нее, несмотря на то что его мышцы немного одеревенели от долгой неподвижности, пригибаясь, вернулся назад вдоль изгороди и расположился за ней прямо напротив окна. Джошуа Смит стоял у окна с обоими офицерами, и глядел в подзорную трубу. Жиль отчетливо расслышал его слова:

– «Гриф»! Это по нему стреляют!

– Кто? Кто стреляет? – завопил Арнольд вне себя от ярости, позабыв всякую осторожность.

– Единственная пушка, которой мы располагаем в этих местах и до самого Уэст-Пойнта, находится на посту полковника Лэмба. Но он слишком далеко! – заметил Смит. – Можно подумать, что стреляли с поста капитана Левингстона… у которого пушки нет! Боже мой! Корабль поднимает якорь… Он уходит!

Утренний бриз, сменивший ночную бурю, донес смех англичанина. Затем Жиль услышал его спокойный голос:

– И оставляет меня здесь! Как я понимаю, мне придется теперь добираться до Нью-Йорка пешком…

– Я найду вам лошадь, сударь, и лично провожу вас, если понадобится! – заявил Джошуа Смит. – Никто не скажет, что вражеский парламентер пришел ко мне, а я не обеспечил его возвращения. Дело идет о моей чести!

Окно наконец закрылось, и Жиль больше ничего не смог услышать, но последние слова фермера заставили его задуматься. Смит сказал «вражеский парламентер». Может быть, Смит не сообщник Арнольда? Или он сам не знает, какому черному делу помогает? Может быть, и его обманул этот хромой дьявол? Похоже, Арнольд выдумал для него сказку о каких-нибудь предварительных переговорах о перемирии ввиду наступающей зимы, когда военные действия будут значительно затруднены.

Размышления Жиля были прерваны стуком копыт, и ему пришлось сжаться в комок, чтобы совсем скрыться за изгородью. Отряд кавалеристов под командованием офицера подлетел к дому Смита и остановился на всем скаку. Офицер слез с седла, вошел в дом и секунду спустя вернулся с генералом Арнольдом, которому подвели коня. Вставив ногу в стремя, генерал обернулся к Джошуа Смиту.

– До скорой встречи, Смит, – сказал он, может быть, излишне громко. – Не делайте ничего без приказа. Вы слышите? Ничего!

– Слушаюсь, генерал! Я буду ждать.

Жиль подумал, что пора уже встретиться с Тимом и все рассказать ему. Смысл последних слов предателя был ясен: англичанин останется в доме Смита, пока не найдется способ доставить его к английским позициям. Вряд ли англичанин станет расхаживать среди бела дня в своем красном мундире среди позиций американских войск.

Укрываясь за изгородью. Жиль спустился к реке, никем не замеченный: помогла суматоха, вызванная стремительным отбытием генерала Арнольда. Очутившись у воды, юноша пустился бежать и быстро преодолел расстояние, отделявшее его от дерева, где были привязаны лошади.

Там он нашел Тима, обтирающего травой лошадей, которых он уже покормил: судя по всему, они ничуть не пострадали от лившего всю ночь дождя. Тим был в превосходном настроении и даже что-то насвистывал за работой. Он так спокойно и радостно приветствовал своего друга, как если бы они только что покинули мягкие кровати после ночного отдыха.

– Может, расскажешь мне про пушку? – весело спросил друга Жиль. – Это должно быть интересно!

Тим ответил другу широчайшей улыбкой.

– Хорошо придумано, а? Я знал, что у полковника Лэмба, чей пост находится выше по реке, есть хорошенькая маленькая пушечка, которую довольно легко переносить. Я убедил полковника одолжить ее коменданту небольшого форта, что стоит неподалеку, хотя отсюда его совсем не видно, некоему капитану Левингстону. Это было не так-то легко: Лэмб держался за свою пушку как за фамильную драгоценность. Левингстону пришлось поклясться, что он вернет пушку еще до полудня на случай внезапной проверки. Но ты видишь, это подействовало: как ни хорошо спрятался «Гриф», он ушел отсюда. Теперь твоя очередь.

Рассказывай, как обстоят дела…

В нескольких словах Жиль рассказал ему все, что он слышал и видел ночью, не забыв упомянуть и о результатах произведенной его другом канонады, затем, весь горя боевым пылом, предложил:

– Арнольд уехал! Англичанин сейчас один в доме Джошуа Смита. Почему бы нам не отправиться туда? Захватим его в плен и отведем к генералу Вашингтону!

– Это было бы, наверное, возможно, если бы Джошуа Смит действительно был предателем, но после твоего рассказа я думаю, что он уверен, будто служит делу Независимости, помогая встрече английского парламентера с большим начальником из Уэст-Пойнта. Он нам не поверит, и нам не поможет ни он, ни гарнизон Уэст-Пойнта, ни Левингстон. Хочешь, я скажу тебе; чем это кончится?

– Можешь не продолжать, я понял! Нас примут за шпионов или сумасшедших и вздернут на виселицу…

– По той причине, что нас отведут прямехонько к генералу Арнольду… Да, так все и будет! Нужно придумать что-то другое. Не забывай: мы с тобой больше похожи на бандитов с большой дороги, чем на честных солдат, воюющих за правое дело. Все, что нам нужно, – это захватить красавчика майора, но сделать это надо там, где ему не сможет помочь Арнольд. Только тогда мы сможем отвезти его к Вашингтону в качестве более веского доказательства, чем россказни какого-то индейца.

– На словах-то проще простого, – поддел Тима Жиль. – Остается только исполнить сказанное! Так что же мы теперь станем делать?

– Лошади готовы. Подкрепимся немного: Левингстон, славный парень, не только дал овса для наших лошадей; мой вид вызвал у него жалость, и он снабдил нас солидным запасом всякой еды… а потом в путь!

– В путь? Не лучше ли продолжать наблюдение за домом Смита? А вдруг сегодня ночью Смит перевезет англичанина на своей лодке на тот берег?

– Это невозможно! Тогда майору придется пересечь Пикскилл и наши позиции. Если он хочет добраться живым до английских аванпостов в Уайт-Плейнс, ему нужно спуститься по этому берегу реки до Кингс-Ферри: только там он сможет перебраться на другой берег. По всей вероятности, он будет без формы, но ты ведь достаточно нагляделся на него, чтобы узнать?

– Я узнаю его, даже если он оденется лесным разведчиком или протестантским пастором!

– Вот и хорошо!.. Тогда, вместо того чтобы сидеть здесь, рискуя быть схваченными, мы отправимся в Кингс-Ферри и будем спокойненько ждать его там, на другом берегу…

Доводы Тима были весьма убедительными, однако Жиль все же не совсем разделял его уверенности. Неприятное, почти болезненное ощущение, которое он испытывал сейчас и впоследствии ставшее для него чем-то вроде шестого чувства, заставляло его противиться плану Тима. Как знать, не найдет ли Арнольд, чьи ум и сообразительность были известны всем, какого-либо иного способа выручить своего сообщника, переодев его, например, в мундир офицера американской армии, чтобы без помех провести через позиции американцев, пока его преследователи напрасно будут ждать в Кингс-Ферри?

Тиму Токеру, конечно, не слишком понравилось то, что друг отвергает его идею, но Жилю казалось, что риск слишком велик, о чем он без обиняков и объявил. К его большому удивлению, Тим, не колеблясь, принял его доводы.

– От этого дьявола всего можно ожидать! Но тогда есть только одно место, где англичанин обязательно проедет: брод на Кроттон-Ривер. Если мы не встретим его в Кингс-Ферри, то уж на Кроттон-Ривер поймаем его наверняка! Теперь хватит разговоров! Поехали!

В ответ Жиль только пришпорил коня.

Не успели друзья добраться до переправы через реку, как снова начался дождь и принялся хлестать всадников своими струями с таким усердием, точно был зол на них. День был серый, тяжелые плотные облака низко ползли от одного края долины к другому, проливая на землю ледяной водопад дождя, от которого не могла защитить никакая одежда. Вода в реке, и так уже высоко поднявшаяся, походила на ртуть и продолжала подниматься все выше.

– Интересно, высохну ли я когда-нибудь? – пробормотал Жиль сквозь зубы. – Мне кажется, что я уже превратился в рыбу.

Сгорбившись в седле под струями проливного дождя. Жиль и Тим скакали по заросшей лесом долине. Они уже не чувствовали ни усталости, ни холода, ни даже пронизывающей насквозь сырости. Одна лишь безжалостная мысль, одно лишь страстное желание гнали их вперед: захватить эмиссара англичан и привезти Вашингтону доказательства предательства генерала Арнольда, доказательства письменные, документы, которые составлялись на глазах Жиля. Этой цели они и намеревались достигнуть любой ценой, какие бы препятствия ни пришлось преодолеть…

Первое препятствие встало на их пути в образе двух вооруженных ополченцев с еловыми веточками на обтрепанных треуголках. Вторым препятствием стало то, что паром не ходил. Друзьям объяснили, что командование приказало держать его здесь, чтобы не пришлось в спешке тянуть его с противоположного берега в том случае, если английские корабли сделают попытку подняться вверх по реке к Уэст-Пойнту.

Разъяренный Тим уже открыл было рот, чтобы запротестовать, но Жиль взглядом остановил его и добродушно заявил:

– Ну что ж, подождем! Если мы не можем переправиться, то, значит, и никому другому не удастся! И я вижу вон там гостиницу…

– Ты что, рехнулся? – заворчал Тим. – В гостиницах надо платить, а у нас нет ни цента!

– Точно! Ни цента… зато есть несколько долларов, которым мы обязаны любезности нашего друга Сэма Поулдинга. Он дал их мне тайком, а я позабыл сказать тебе об этом. В долг, конечно, по дружбе…

– Сэм дал тебе денег? Вот уж никогда бы не подумал, что он будет так щедр! – сказал озадаченный Тим.

– Я тоже, – рассмеялся Жиль. – Просто… я заметил, что один из его карманов оттопыривается, и в нем что-то звенит… и что он нахально открыт. Мы вернем деньги позже… если Господь сохранит нам жизнь!

Глаза Тима сделались круглее монет, чудесным образом появившихся из кармана промокшего насквозь сюртука его друга.

– Вот это да! – несколько раз повторил он. – Кто бы мог подумать, что бывший кандидат в кюре сумеет так ловко залезть в карман грабителя с большой дороги!

– Если бы ты знал, на что были способны мои предки в прошедшие века, то ты бы не удивлялся. А ведь речь не всегда шла о жизни или смерти, – не без удовольствия объявил последний отпрыск благородного рода владетелей де Лаюнондэ. – Так что, едем в гостиницу?

– Уж меня-то упрашивать не придется!

Секунду спустя друзья уже сидели у камина.

Поставив ноги на подставку для дров, они глядели, как дымятся подошвы их обуви, и попивали кипящий грог, за которым должен был последовать ароматный и густой луковый суп. Жиль расположился так, чтобы видеть дорогу и пристань парома.

– Тебе бы надо немного поспать! – заботливо сказал Тим, после того как суп был съеден. – Не думаю, что они доберутся сюда раньше вечера. Я бы и сам охотно поспал…

– Спи, если хочешь! Я спать не буду… Я разбужу тебя, если увижу что-нибудь подозрительное…

– Если ты не поспишь сейчас, то вечером будешь никуда не годен!

– Что ж, посплю в седле, а ты послужишь мне поводырем. И кто знает, может быть, мы сегодня не уедем отсюда…

Жиль прислонился спиной к камину, чувствуя приятную истому от его огня; однако он был начеку и внимательно следил за всем, что происходило на дороге. Время шло и шло, а он пил чай, чашку за чашкой, иногда перекидывался парой слов с ополченцами, заходившими в гостиницу погреться, или с хозяйкой гостиницы, маленькой,

тощей, ходившей вприпрыжку женщиной. Она была одета в черное, как и подобает вдове, но ее поблескивающие глаза с видимым интересом глядели на всякое существо мужского пола, попадавшее в поле зрения.

Высокий белокурый юноша, с такой элегантной небрежностью носивший донельзя обтрепанные одежды, привлекал ее внимание своими небесно-голубыми глазами, которые на его загорелом, почти как у индейца, лице походили на окошки, сквозь которые видно утреннее небо. Хозяйка то и дело подходила к нему, что страшно раздражало Жиля, потому что ее черные юбки заслоняли окно, сквозь которое он наблюдал за происходящим снаружи.

После рассказа о героической смерти мистера Салливена, ее дорогого супруга, павшего в битве при Монмут-Корт-хаус, она пустилась в воспоминания о признаниях в любви и поцелуях под цветущими яблонями Норткастля, как вдруг необъяснимое чувство тревоги заставило Жиля встать.

– Извините меня! – бросил он хозяйке и подошел к окну: сердце его бешено забилось при виде двух всадников, подъехавших к парому и разговаривавших с охранявшими его ополченцами.

Всадники были одеты в одинаковые коричневые камзолы с серебряными пуговицами и темные плащи, на головах у них были черные треуголки, но, взглянув на их лица, Жиль понял, что это и есть те, чьего появления он так упорно поджидал. Это были Джошуа Смит и английский майор, одетые как честные американские буржуа!

Переговоры между вновь прибывшими и ополченцами затянулись. Вдруг Жиль увидел, как англичанин достал из-под плаща лист бумаги, протянул его ополченцу, который принял бумагу со скучающим видом, прочел, затем пожал плечами как человек, вынужденный делать что-то нехотя, и пошел к хижине паромщика, а всадники не спеша взошли на паром.

Проклиная все на свете. Жиль подскочил к Тиму, столкнул его со скамьи, где тот спал, и подтащил к окну.

– Смотри… Они нашли выход!

Затуманенные сном глаза Тима сразу прояснились, он изрыгнул такие проклятья, что его отец-пастор заболел бы, если бы услышал своего сына, затем ринулся к двери, почти сорвав ее с петель в яростном порыве, и что было мочи побежал к посту ополченцев. Жиль мчался следом за ним, но, как они ни спешили, все равно не успели: паром отошел от берега и его уже далеко отнесло течением.

– Какого черта! – завопил Тим, не помня себя от возмущения и ярости. – Вот уже несколько часов мы сидим в этой харчевне из-за того, что ваш проклятый паром не ходит больше на тот берег якобы по приказу свыше! Так почему же те двое переправляются на нем?

Ополченец с флегматичным видом пожал плечами, достал из кармана трубку и медленно принялся набивать ее.

– Никак нельзя было отказать им, старина! У них есть приказ от самого главного, пропуск, подписанный самолично генералом Арнольдом! Не годится отказывать такой важной персоне! И нечего так злиться, старина! – добавил он, не обращая ни малейшего внимания на выкрики и брань Тима.

Жиль рассмеялся, желая успокоить своего друга. И, боясь, как бы ополченец не разозлился, поспешно сказал:

– Тим, этот человек прав! Кричать тут бессмысленно: даже при демократии бывают такие несправедливости!

И, обратившись к ополченцу, Жиль спросил:

– Наверное, эти господа по меньшей мере члены Конгресса, раз у них есть такой пропуск? Вы случайно не знаете, куда они направляются?

Обрадованный неожиданной поддержкой, ополченец ухмыльнулся, затем величественно сплюнул и ответил:

– Члены Конгресса? Да что вы! Это Джошуа Смит, богатый фермер, которого здесь все хорошо знают, а тот, другой, – его двоюродный брат из Олбани. Они едут в Лонг-Гроув, что в двух милях отсюда, к Пендлтону, родственнику Смита… и, кажется, по важному делу!

С этими словами ополченец удалился, оставив Тима и Жиля смотреть на реку, которая будто насмехалась над ними.

– Нужно переправиться! – сказал Жиль сквозь зубы.

– Без парома это невозможно сделать, а уж тем более с лошадьми! Я вижу только один выход.

– Какой же?

– Дождаться ночи, когда все уснут, и угнать паром.

– Да, но при условии, что он вернется, в чем я сомневаюсь, ведь паромщик живет на том берегу. Он, должно быть, страшно рад, что его «вынудили» вернуться домой!

Казалось, что спокойствие начинает изменять Жилю.

– Нужно спуститься еще дальше вниз по реке и найти другой паром! А ведь ты говорил мне про брод, где англичанин обязательно должен будет пройти… Главное, очутиться там раньше него!

– От этого места река становится гораздо шире.

Нам придется дойти до самого Тэппена, чтобы сесть на паром в Доббс-Ферри, а потом подняться вверх по течению до Кроттон-Ривер.

Друзья возвратились в гостиницу в самом мрачном настроении, не утешила их даже широкая улыбка миссис Салливен, которая испугалась было, что «красавчик» уйдет, не заплатив.

– Ужин будет готов через минуту, – весело объявила она. – Скажу не хвалясь, что вы останетесь довольны. А затем я приготовлю для вас по хорошей комнате. Заведение у меня скромное, но в моих комнатах есть все, что пожелаете… если только вы не поспешите продолжить ваше путешествие и не захотите после ужина переправиться на другой берег!

– Мы и вправду очень торопимся, – ответил ей Жиль, – но нехорошо смеяться над нами, сударыня. Вы ведь знаете, что этой ночью никто не может переправиться на другой берег…

– Я вовсе и не думаю смеяться! Я знаю, что вы торопитесь: видела, как вы весь день наблюдали за паромом, а когда он отплыл с теми людьми, бросились к реке как безумные! Тем не менее это можно устроить: у меня есть лодка!

Она достала из посудного шкафа оловянные тарелки и расставила их на столе. Жиль разочарованно вздохнул:

– На лодке невозможно переправить лошадей, а нам без них никак нельзя обойтись.

В ответ хозяйка только рассмеялась.

– Что до ваших лошадей, то скажу вам, что кроме лодки у меня есть сын. Он кузнец в деревне на том берегу и может нанять там лошадей. Вы оставите мне ваших коней, а взамен я дам вам записку для Неда, и он вам даст других, свежих.

Отдадите их ему, когда вы вернетесь за вашими.

Ох!.. Молодой человек!.. Что за вольности вы себе позволяете!

Жиль в восторге схватил вдову в объятия и запечатлел два звучных поцелуя на ее щеках в знак благодарности, значительно более искренней, чем ее негодование. Словно помолодев на десять лет, хозяйка, вздымая юбками ветер, бросилась в кладовую, чтобы извлечь оттуда свое самое лучшее варенье.

Тим восхищенно посмотрел на своего друга.

– То, что ты так нравишься женщинам, иногда доставляет немало хлопот, но должен признать, что временами это бывает чертовски полезно!

В этот вечер в гостинице не было других посетителей. Ужин, которым грациозно командовала миссис Салливен, прошел очень весело. Друзья услышали окончание истории о герое Монмут-Корт-хаус и его нежной половине; Жиль, в свою очередь, рассказывал о своей родной Бретани, а Тим – о своей поездке в Париж, затем провозгласили не один тост за здоровье генерала Вашингтона, за которое было выпито немало наилучшего виски покойного мистера Салливена.

Наконец, к 9 часам вечера, стали готовиться к отъезду.

Пока молодые люди проверяли свое оружие, миссис Салливен вышла из комнаты и вскоре вернулась с курткой без рукавов из толстого сукна на подкладке из овчины, которую она набросила на плечи Жиля.

– Эта куртка моего покойного мужа, – сказала она и улыбнулась со слезами на глазах. – Теперь уж ему, бедняге, ничего больше не нужно, а вам она пригодится, ведь одежка на вас – одно название…

– Миссис Салливен, вы лучшая из женщин! – взволнованно сказал Жиль. – Я буду рад увидеть вас снова.

Жиль еще раз поцеловал ее так, как целовал бы Розенну или свою мать, если бы она ему позволила. Тим энергично пожал хозяйке руку, и друзья ушли в ночь, чтобы добраться до маленького лодочного сарая, что она им указала. Несколько минут спустя они уже гребли к противоположному берегу, на котором горело в ночи несколько огоньков.

Течение было сильным, но погода улучшилась, и Друзья так усердно налегали на весла, что через самое короткое время уже достигли другого берега реки.

– Осталось найти кузнеца! – объявил Тим, выпрыгнув из лодки на маленький причал.

Наступивший день застал их у брода на Кроттон-Ривер. Прием, оказанный им сыном миссис Салливен, которого они подняли с постели среди ночи, не уступал гостеприимству матери. Он дал им лошадей, возможность пару часов отдохнуть, а также осведомил о том, что с наступлением ночи к Пендлтону прибыли двое всадников.

Теперь Жиль и Тим, сидя на своих лошадях, прятались за деревьями и наблюдали за бродом, отмеченным кольями, вбитыми в дно реки, которую сами они пересекли без труда.

Ожидание оказалось недолгим. Пара зимородков возмутила спокойные воды реки и взмыла в небо, когда какой-то всадник начал спокойно переходить реку в отмеченном месте. Острые глаза Жиля тотчас же узнали его: это был англичанин.

– Вот и он… но почему-то один, – прошептал юноша. – Странно…

– Ничего странного! Английские позиции уже недалеко; Смит, должно быть, решил, что теперь нечего опасаться, и вернулся домой.

Офицер казался совершенно спокойным. Небрежно направляя лошадь одной рукой, тогда как другая свисала вдоль бедра, он с полуулыбкой созерцал зеленый пейзаж, свежеумытый вчерашним ливнем. Стояло прекрасное тихое утро, где не было места войне. Казалось, что майор и не помышляет ни о какой опасности.

– Вперед! – произнес Жиль, когда лошадь англичанина ступила на берег. С пистолетом в руке он вышел из-за скрывающих их деревьев и вместе с Тимом преградил путь майору, которого, ввиду отсутствия шляпы, ему пришлось приветствовать легким поклоном.

– Сударь, – вежливо сказал он, – благоволите считать себя нашим пленником и отдать нам бумаги, что вы получили от генерала Арнольда!

Если майор и был удивлен, то нисколько не показал этого.

– Кто вы, сударь? – спросил он мягко.

– Хоть по нашей одежде этого и не скажешь, но мы оба служим в армии Соединенных Штатов.

– У вас не американский акцент…

– Я солдат короля Франции, но вы должны знать: нынче это одно и то же. Отдайте же бумаги, сударь! Нам доподлинно известно, что вы делали в доме Джошуа Смита.

Англичанин пожал плечами; улыбка его оставалась такой же спокойной и приятной, как прежде.

– Мне кажется, сударь, что вы не совсем в своем уме, и я не знаю, о каких бумагах вы говорите. Может быть, об этой?

Тут он вытащил сложенный вдвое лист бумаги, на котором действительно красовалась подпись генерала Арнольда. Это был как нельзя более убедительный и по всем правилам оформленный пропуск на имя Джона Андерсона, эсквайра, живущего в Олбани и направляющегося в Норуолк.

– Речь идет совсем не о пропуске, и вы прекрасно об этом знаете! Прошу вас сойти с лошади!

– Как вам будет угодно!

Под прикрытием Тима, державшего англичанина под прицелом своего карабина. Жиль тщательно обыскал его, но ничего не нашел.

– Ну это уж слишком! – воскликнул он. – Я ведь своими собственными глазами видел, как этот предатель Арнольд передал вам планы оборонительных сооружений и данные о войсках в крепости Уэст-Пойнт!

Англичанин рассмеялся и, более не обращая внимания на Тима, шагнул к своей лошади, отошедшей немного в сторону.

– Надо полагать, что вам померещилось, – сказал он со вздохом. – Могу ли я теперь продолжить путь?

Однако Жиль чувствовал, что в поведении англичанина есть нечто настораживающее.

– Что это с вами? – спросил он насмешливо. – Вы, кажется, захромали?

– Да, я поскользнулся вчера, когда слезал с лошади, – ответил майор. – Пустяки, всего лишь легкое растяжение…

– Правда? Тем не менее прошу вас, будьте столь любезны и разуйтесь.

Англичанин побледнел, и Жиль понял, что угадал верно: бумаги, которые они искали, были здесь, в башмаке, между пяткой и чулком.

– Теперь бумаги наши, Тим! – радостно сказал он, протягивая драгоценные листки своему другу. – Гляди!

Он был столь счастлив, что не увидел внезапно изменившегося лица пленного англичанина, и вздрогнул, когда вдруг позади него раздался чей-то тягучий голос:

– Давайте вместе поглядим на эти бумаги, молодой человек! Они, похоже, очень интересные…

Жиль оглянулся и увидел, что они окружены невесть откуда взявшимися людьми разбойничьей наружности, одетыми в потрепанные военные мундиры и в обычные одеяния крестьян. Эти люди стояли полукругом, преграждая им путь, а позади была река. Обрадованный их появлением, англичанин крикнул:

– Само Небо послало вас мне на помощь! Ведь вы «ковбои», не так ли? Мне говорили, что я могу встретить вас здесь. Схватите этих людей: это американцы.

Человек, который, очевидно, был главарем, выглядевший, если это возможно, еще более зловеще, чем другие, подошел к майору ближе, завладев по дороге бумагами.

– А вы?.. Кто вы сами?

– Один из ваших… то есть почти из ваших. Я английский офицер, выполняющий особое задание генерала Клинтона.

Человек сдвинул на затылок засаленную, но украшенную великолепным султаном треуголку и засмеялся. Его смех показался Жилю знакомым.