Электронная библиотека » А. Кривич » » онлайн чтение - страница 8


  • Текст добавлен: 12 апреля 2016, 14:00


Автор книги: А. Кривич


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Декабрь 2006 года

Второй окурок аккуратно приземлился рядом с первым. В вестибюле стало заметно просторнее, благоверная по-прежнему заливисто тараторила о чем-то своем, лишь изредка позволяя своей собеседнице, бывшей, скорее, слушательницей, вставлять короткие реплики. Собеседницей была моя двоюродная тетка, сестра матери, знавшая меня с раннего детства, теперь же считающая садистом, извергом, алкоголиком с поехавшей крышей. Что это: глупость или женская солидарность? Впрочем, моя лапочка способна запудрить мозги даже тем, у кого они есть.

Наконец очередь дошла и до нас, секретарь пригласила в зал заседаний и быстро записала анкетные данные.

– Встать, суд идет!

Судья, упитанный круглолицый шатен лет тридцати пяти, скучным голосом зачитывал исковое заявление.

– Рассматривается дело о взыскании алиментов на содержание троих несовершеннолетних детей…

Чтение не заняло много времени, судья поднял взгляд от бумаг:

– Истица, вы поддерживаете свое требование?

– Да, конечно, поддерживаю, как я могу не поддерживать, у меня трое детей, – затараторила мое солнышко, – мне их надо кормить, одевать…

– Достаточно, – оборвал судья. – Ответчик, вы признаете требования истицы?

– Нет, не признаю.

– Так, понятно. Приступаем к прениям сторон. Истица, что вы имеете изложить по существу дела?

Ну, сейчас зальется соловьем, попала в свою стихию. И уши не заткнешь, придется еще раз выслушать, каким негодяем и подонком я являюсь. Что ж, лишний раз услышать о себе правду никому не вредно, буду мотать на ус.

И мое золотце не обманула ожиданий. Начав с того, что я принадлежу к категории хронических алиментщиков, долгое время выплачивал алименты первой жене, отрывая при этом последние крохи у нее, золотца, детей, она плавно перешла к характеристике моего морального облика. Перед изумленным судом предстала красочная картина полной нравственной деградации, был тут и хронический алкоголизм, и зверские издевательства над женой и детьми, и их полуголодное существование, так как я отбирал у нее – инвалидки – жалкую мизерную пенсию и не давал ни копейки. Я слушал и поражался, как еще земля не разверзлась под моими ногами, Господнему долготерпению должен быть предел, и я этот предел, кажется, давно перешагнул. Судья и секретарь смотрели на меня с откровенным отвращением, и я их вполне понимал, я и сам себе становился все более отвратителен.

Моя лапушка тем временем перешла к описанию нищенского существования несчастной семьи, вынужденной бежать от изверга-отца и укрываться под крылом бабушки, не получая от «кормильца» – в это слово она мастерски вложила убийственно-едкий сарказм – никакой материальной поддержки. Перед моим затуманенным взором предстали три пары тонких детских ручонок, молящих о куске хлеба, судья с секретарем, должно быть, видели ту же картину.

После такой филиппики в исходе судебного заседания мог сомневаться лишь полный олигофрен. Моя радость с самодовольным видом оглядела слушателей, поправила идеальную прическу. Новенькая дубленка с оторочкой из меха песца, модные светлые брючки с какими-то узорами, новые меховые сапожки – все это, пожалуй, несколько снижало эффект от ее выступления, но тоже было вполне объяснимо: женщина есть женщина, она и в нищете постарается выглядеть достойно.

В голосе судьи ощущалась плохо скрытая неприязнь:

– Ответчик, у вас есть вопросы к истице?

– Нет, ваша честь, какие вопросы…

– Имеете что-то изложить по существу дела?

– Да, ваша честь. В первую очередь, хочу отметить, что речь истицы от начала до конца лжива, некоторые элементы правды лишь усиливают ее лживость. Даже в исковом заявлении она не удержалась от лжи, написав, что брак между нами не был расторгнут. В действительности наш брак расторгнут еще в 1998 году. Тогда она, тайком от меня собрав вещи, взяла детей и уехала к своей матери, оставив меня без копейки денег, но с полным хлевом домашнего скота. Тогда у меня был сильнейший стресс, неделю держалась высокая температура, сильные головные боли, слабость, но потом оправился, даже на работе ни дня не пропустил. После этого был развод, а еще через месяц эта… милая женщина вернулась назад, и я ее опять впустил в дом и терпел в доме только ради детей.

– Кто подавал заявление на развод?

– Она.

– Вы получали копию решения суда?

– Да, но она давно затерялась. В деле есть выписка из решения суда.

Судья начал рыться в своих бумагах, найдя нужную, внимательно ее прочитал. Когда он вновь поднял глаза, в них читалась некоторая озадаченность.

– Решением суда от 2.XII.98 г. с ответчика в пользу истицы должны были взыскиваться алименты в размере ½ части заработка. Истица, вы получали решение суда?

– Нет, никакого решения я не получала, мы продолжали жить совместно, и брак не был расторгнут.

– А алименты вы получали?

– Получала несколько месяцев, но потом я от них отказалась. Он все деньги держал при себе, мы с детьми не видели ни копейки, жили впроголодь…

– Прошу только отвечать на вопросы, – судью, видимо, начали уже утомлять эти потоки красноречия. Он задумчиво повертел в руках бумажку.

– Вот здесь ясно сказано, что брак был расторгнут. Вы знали об этом?

– Нет, он мне никогда об этом не говорил, мы продолжали проживать совместно, значит, брак был не до конца расторгнут, мы жили одной семьей…

– Достаточно. Ответчик, имеете что-нибудь добавить?

– Да, ваша честь. Я хочу отметить, что в словах истицы не просматривается логики. Она не видела ни копейки – и вдруг отказывается от алиментов. Все семейные деньги у нас всегда лежали открыто, в портмоне на книжной полке, туда я клал все заработанные деньги. Она же нигде не работала, но регулярно воровала из портмоне по 2–3 тысячи. Кроме того, когда стала получать пенсию, утаивала из нее каждый месяц от 500 до 1 тыс. рублей, создавала таким образом личные сбережения. Я всю жизнь работаю, но никаких личных сбережений у меня нет, все шло в семейный бюджет.

Что касается расторжения брака, она отлично об этом знала. И брак, на мой взгляд, не может быть расторгнут не до конца, это как беременность: или есть, или нет. И, наконец, главное. В настоящее время я подаю исковое заявление о лишении моей бывшей жены родительских прав, в деле есть копия моего заявления. На этом основании прошу отложить решение о взыскании алиментов до решения суда о лишении родительских прав.

Судья вновь начал перебирать бумаги, пробежал глазами заявление и скучным голосом произнес:

– Ваше исковое заявление не зарегистрировано в суде и, таким образом, не может служить основанием для перенесения рассмотрения данного дела на более поздний срок.

Я понял, что первый раунд проигран. Впрочем, особой надежды на победу у меня и не было. Парадокс: все говорят о том, что женщины лживы, и в то же время суды почему-то верят женщине больше, чем мужчине.

Судья уже нудно перечислял подшитые к делу бумажки, потом дал заключительное слово истице. Та уже начала выдавать очередную порцию словесной диареи, но судья нетерпеливо прервал:

– Поддерживаете ли вы свои требования?

На лице моей рыбки сквозь обильную косметику проступило недоумение, затем напряженная работа мысли. Наконец она поняла, о чем ее спрашивают, и вновь обрела уверенность.

– Да, конечно, поддерживаю.

После этого мне пришлось еще раз повторить, что требований истицы я не признаю, и суд удалился в совещательную комнату, мы же вышли в вестибюль ожидать решения. Ждать пришлось недолго, через пять минут нас вновь пригласили в зал заседаний.

Судья монотонно зачитал решение суда, согласно которому с ответчика, то есть с меня, должны взыскиваться алименты в размере ½ заработка и госпошлина в размере 100 рублей. Решение может быть обжаловано в районном суде в десятидневный срок.

Услышав решение, моя ласточка засияла счастливой улыбкой и затараторила:

– Ну, вот, правда все-таки восторжествовала, для этого и существует суд, в суде всегда должна торжествовать правда…

От столь бурных изъявлений чувств судья брезгливо скривился и поспешил закрыть заседание, выпроводив нас на улицу. Моя ласточка тут же принялась взахлеб пересказывать поджидавшей ее спутнице подробности процесса, я закурил и под моросящим дождем направился к своему потрепанному москвичонку. Старичок послушно заурчал двигателем, давая ему прогреться, я обдумывал дальнейшие действия. Моя кошечка возрадовалась рановато, еще не вечер, впереди как минимум три раунда, и каждый из них будет доставлять ей все меньше радости, и под конец, надеюсь, польются горючие слезы, хоть и крокодильи.

Глава 15

Февраль 2007 года

Зима в этом году выдалась совершенно необычная, на протяжении декабря и января случались лишь редкие заморозки, в основном же держалась сырая осенняя погода, снег по-настоящему укрыл землю лишь в начале февраля, а вслед за снегом пришли и морозы. К этому времени на предприятие, где я работал, уже прислали исполнительный лист, и бухгалтерия начала исправно начислять алименты, благодаря «серой» зарплате сумма отчислений была небольшой и не особенно меня беспокоила, раздражало лишь то, что деньги эти наверняка тратятся не на девочек, а на «горбатую парочку», и я вынужден поддерживать это сожительство материально.

Больше беспокоило отсутствие известий из суда по поводу лишения родительских прав, иск я отправил уже три месяца назад, пора бы и начаться каким-то шевелениям. Найдя через справочную службу телефонный номер суда, я дозвонился до помощника судьи и выяснил, что от меня требуется акт обследования жилищных условий, составленный органами опеки. Что ж, опека так опека, я бодро набрал телефонный номер, услышал женский голос:

– Алло.

– Здравствуйте, это органы опеки?

– Да. Что вы хотели?

– Мне нужен акт обследования жилищных условий. Каким образом это можно сделать?

Женщина деловито разъяснила, что при наличии прописки провести акт обследования и составить акт можно в любое время. Почувствовав холодок в груди, я поблагодарил даму и положил трубку.

Прописка. До сих пор я не придавал ей значения, наивно полагая, что в свободной стране я не обязан ни у кого спрашивать разрешения на проживание. Мой нынешний дом я купил без всяких документов, просто заплатил хозяйке деньги, взял с нее расписку и перевез сюда семью. Собственно говоря, хозяйка дома тоже не являлась собственницей, дом принадлежал ее матери, умершей пять лет назад, дочь же, будучи запойной алкоголичкой, сочла вступление в права наследования пустой тратой денег и не стала этим заниматься.

Моя бывшая жена несколько месяцев обивала пороги нашей администрации и каким-то загадочным образом устроила себе и сыну постоянную регистрацию, мне же – только временную, и срок этой временной регистрации заканчивался через три дня. От мысли, что придется идти в сельсовет, именуемый ныне сельской администрацией, и выпрашивать прописку у неприступных бабищ с мозолистыми задницами и оловянными глазами, на душе стало мерзопакостно, если бы не дети, я махнул бы на все рукой и оставил как есть, в конце концов, не расстреляет же меня родная демократствующая власть за отсутствие прописки, вон сколько она уже наплодила бомжей, разбрасывая своих отпрысков по помойкам, подобно дешевой шлюхе.

По дороге в сельсовет я мучительно обдумывал предстоящий разговор, досадуя, что за долгую жизнь не научился самому необходимому – давать взятки и подносить подарки чиновному отребью. А без подношенья дело мое – табак. В полной уверенности, что все равно не смогу проделать сию процедуру, я зашел в магазин и купил коробку конфет подороже, сунул ее в пакет и в смятении чувств продолжил свой путь на заклание.

На двери кабинета красовалась позолоченная табличка, извещающая посетителей, в какие дни и часы они могут побеспокоить своими проблемами специалиста II категории Веточкину. Остановившись перед дверью, я некоторое время обдумывал, в какой области означенная дама является специалистом «второй свежести», попытался вспомнить, где готовят подобных специалистов – и не смог, вероятно, это самородки, впитавшие науку жизни с материнским молоком.

Я открыл дверь, вошел в кабинет и понял всю бессмысленность своего визита. За массивным канцелярским столом восседала не менее массивная бабища с физиономией, напоминавшей обширный ноздреватый дрожжевой блин, который почему-то приобрел багровую окраску. Шеи у специалиста не было, блин покоился прямо на жирных колышущихся телесах, затянутых в подобие делового костюма, стол не позволял оценить все достоинства ее фигуры, но я живо представил себе, как не умещающиеся на стуле части крупа сочными складками свисают по бокам сиденья. Несмотря на уродливый облик (или благодаря ему), в заплывших тусклых глазках дамы читалось непоколебимое чувство собственного достоинства. Несколько секунд представительница прекрасного пола молчала, оценивающе буравя меня взглядом, потом просипела:

– Я вас слушаю.

Сбиваясь и путаясь, я попытался объяснить ей, что приобрел дом без документов и мне позарез нужна прописка. Дама не зря называлась специалистом II категории, поняла все с полуслова и одышливо отрезала:

– Прописать вас я не имею права!

– Почему?

– Чтобы зарегистрироваться по этому адресу, вы должны получить на это разрешение от всех лиц, прописанных в доме. У вас есть документ, подтверждающий их согласие?

Длинная фраза далась ей тяжело, дышала специалистка с хрипами и свистом. А я понуро обдумывал ее слова. Просить разрешения на прописку у жены и сына? Абсурд! И они не дадут, и я просить не стану. Видимо, настал подходящий момент для подношения, но рука не хотела лезть в пакет за конфетами.

– Я могу заплатить, сколько скажете, – с трудом выдавил из себя.

– Вы что, взятку мне предлагаете? – багровый блин приобрел синюшный оттенок, сипенье стало угрожающим. – Да вы… Да я… Всю жизнь проработала… никто не скажет… что брала взятки!

Сцена была сыграна не очень убедительно, я слышал о специалистке совсем другие отзывы, однако вид ее заставлял всерьез опасаться летального исхода, а это мне совсем ни к чему.

– Извините. Я не хотел… Ради бога, извините!

Дама, кажется, немного успокоилась, лишь тяжело, с хрипами, втягивала в себя воздух.

– Что же мне делать? – осмелился я спросить.

– Оформляйте покупку дома, тогда получите прописку, – уже более миролюбиво просипела собеседница.

– Да это оформление займет не меньше, чем полгода, а мне прописка нужна сейчас.

– Ничем не могу помочь.

Поняв, что разговор окончен, я буркнул «до свидания» и покинул кабинет.

Выйдя на улицу, с удовольствием вдохнул свежий морозный воздух, закурил и принялся обдумывать ситуацию. Как ни крути, выход оставался один – оформлять документы на дом, иначе не видать мне ни прописки, ни детей. Решил сейчас же, не откладывая, зайти к прежней хозяйке, у которой я покупал дом: собственно говоря, оформлять документы должна она, я могу лишь предложить деньги и транспорт.

На мой стук в дверь послышались тяжелые шаги, мужской голос проворчал: «Кого там черти носят?», после чего дверь отворилась. На пороге стоял хозяин дома, босой, в майке и спортивных штанах, несколько перьев от подушки застряли в растрепанных волосах. Он был пьян и, судя по недельной щетине на щеках и мутному взгляду, пил давно и вдумчиво. С трудом сфокусировав взгляд, он наконец меня узнал и приглашающее махнул рукой:

– П-привет. Заходи.

Я вошел в тускло освещенную прихожую, окунувшись в густой аромат застарелого перегара.

– Пить будешь?! – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес хозяин и, не дожидаясь ответа, удалился в другую комнату, откуда через мгновение вынырнул уже с бутылкой и стаканом.

– Да нет, спасибо, я за рулем, – попытался я уклониться от гостеприимства. – Мне надо переговорить с твоей супругой, она дома?

Хозяин уставился на меня шальными мутными глазами:

– Т-ты меня уважаешь?

Поняв, что без этого разговора не получится, я взял стакан, в котором плескалось что-то мутное.

– Твое здоровье!

Самогонка оказалась почти без градусов, зато их с лихвой заменяла резкая сивушная вонь, способная свалить с ног не хуже спирта. Тем временем мой визави налил себе, залпом проглотил вонючую влагу и занюхал рукавом. Через некоторое время в его взгляде появилась осмысленность, и я снова спросил:

– Так супруга твоя дома?

Хозяина и до этого нельзя было упрекнуть в излишней веселости, после моего вопроса лицо его стало совсем мрачным, а в голосе звучал подлинный трагизм:

– Нет ее. Уже второй месяц где-то шляется.

– И что, дома совсем не появляется?

Собеседник досадливо скривился:

– Да заходила пару раз, пьяная в сиську, вся в синяках… Выгнал я ее!

– Понятно. А сын как же?

– Да много она думает о сыне! – вскинулся мужик. – Ей только бельмы залить. Сын у бабки, моей матери…

Если по дороге сюда у меня еще были какие-то надежды, то теперь они полностью испарились.

– Ну, ладно, извини, пойду я. Если она вдруг появится, ты передай, что я заходил, пусть позвонит или сама зайдет, хорошо?

– Передам, – недовольно буркнул мужик.

– Ну, бывай! – я пожал ему руку и вышел за дверь, от свежего воздуха закружилась голова. Немного постоял, прочищая легкие от перегарного смрада, и зашагал домой.

Да, везде свои неприятности, в каждом шкафу свой скелет. Похоже, что «баба» и «проблема» – это синонимы. Ну, да черт с ними, у меня своих проблем непочатый край, на погосте живучи, всех не оплачешь.

Сивушный запах во рту вызывал отвращение, я зашел в магазин, купил пива и тут же приложился к бутылке, стараясь перебить послевкусие самодеятельного аперитива.

Придя домой, я посмотрел на комнатный термометр, он показывал плюс семнадцать, морозы дают себя знать, а добросовестное употребление пива требует теплого помещения. Наносил дров, затопил русскую печь, поставил вариться на плиту суп для собаки, после чего старательно очистил леща и расположился за столом в твердом намерении утопить неприятности в солидной дозе пива.

Не успел я приступить к этой процедуре, как в дверь постучали, в гости зашел сосед – черт, нюх у него собачий, стоит только открыть пиво – он уже тут как тут. Пришлось предложить ему пива и выслушивать пустопорожний треп, который мне уже давно осточертел. Впрочем, сегодня у соседа были кое-какие новости.

– Слышал, в нашей шараге теперь вся зарплата будет идти по ведомости, как у людей? – прихлебывая пиво, обронил сосед.

– Откуда ты знаешь?

– Да бабы говорят, они все знают. Теперь и в пенсионный фонд будут нормальные отчисления, глядишь, что-нибудь накопится.

– Это в тридцать пять лет ты уже думаешь о пенсии? Знаешь ведь, что до нее доживает меньше половины мужиков.

– На все воля Божья, – отмахнулся сосед. – А думать надо заранее, потом будет поздно.

– Всю жизнь готовиться к пенсии? Что ж, достойное занятие.

Господи, как меня раздражают эти дегенераты. Двадцатилетние пацаны, которым бы следовало дерзать, пробовать стремиться прожить жизнь настоящую, вместо этого солидно рассуждают о размерах своей будущей пенсии, словно прибавка в сто или двести рублей сделает их счастливее.

Сосед между тем старательно напрягал извилину, пытаясь высчитать, на сколько у него теперь прибавится пенсия.

– Брось, не мучайся, – прервал я его математические потуги. – У нас правила игры меняются чуть ли не каждый год, что ты можешь сейчас вычислить? Вчера у тебя была «серая» зарплата, завтра – белая, а послезавтра – вообще никакой. Кстати, с чего это вдруг наши боссы решили вылезти из тени?

– Поговаривают, что наш директор собирается баллотироваться в областную думу, ну и, соответственно, пиарится, хочет показать, что на его предприятии приличная зарплата.

– Он ведь и до этого заседал в районной думе.

– Ну, в районной, видимо, можно заседать и скрываясь от налогов, а для областной уже надо прикидываться честным.

Сосед еще немного посидел и, видя, что пива больше не предлагают, удалился восвояси, а я погрузился в свои невеселые думы. Выход нашего предприятия из тени меня вовсе не радовал, пенсия меня почему-то нисколько не беспокоит: сколько дадут, столько и хватит, а вот то, что теперь алименты намного вырастут, обеспокоило сильно. Получается, денег мне теперь будет еле-еле хватать на питание, а уж на судебные тяжбы совсем ничего не остается. Так что же, сушить потихонечку сухари и готовиться на нары? Похоже, что этой черной полосе не будет конца, словно я иду вдоль нее. Знающий выход из любой ситуации Карнеги сказал бы, наверное, что я «пилю опилки», и это действительно так, но прекратить «пилить опилки» я не могу, настолько все завернулось в один тугой узел, и разрубить этот узел было бы не под силу даже Александру Филиппычу.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации