Текст книги "Русская нация в ХХ веке (русское, советское, российское в этнополитической истории России)"

Отличительные черты сталинской национал-большевистской политики

Национальная политика, осуществлявшаяся советским государством с 1917 года до середины 1950-х годов, часто именовалась ленинско-сталинской. Тем самым подчеркивалось, кем именно определялись основы политики. Нередко политика называлась сталинской, и в этом тоже был свой резон, поскольку после Ленина именно Сталин практически направлял ее курс. Разумеется, истоки национальной политики связывали также с именами основоположников марксизма. Однако практическое значение для рассматриваемого периода имела сталинская интерпретация наследия К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина в теории национального вопроса.

Практическую национальную политику с 1930-х годов Сталин направлял по новому руслу, утверждая свой «национальный большевизм», нацеленный на превращение населения страны в некую новую общность людей, главной ценностью которой были бы реабилитированная в 1934 году своеобразная разновидность национализма – патриотизм, высокое понятие – Родина. Однако все это – и порядком подзабытые к тому времени понятия, и сама русскость, проступавшая в отличительных чертах утверждаемой новой общности, допускались не по особой любви, а по необходимости: вокруг русского народа сплотить новую общность было легче, чем на его отрицании. Выступая на заседании Политбюро 15 марта 1934 года, Сталин рассуждал здраво: раз русский народ в прошлом собирал другие народы, эту же роль он должен играть и сейчас[642]642
  Литвин А. Л. Без права на мысль (Историки в эпоху Большого террора. Очерки судеб). Казань, 1994. С. 56.


[Закрыть]. Поэтому уже к концу 1930-х годов утверждаются представления о русском языке как языке интернациональной культуры. При этом следует, конечно, иметь в виду, что русская культура сама по себе мало чего стоила, если не становилась советской[643]643
  В специальной книге о советском патриотизме он трактовался как преданность социалистической родине; братская солидарность советского народа с трудящимися массами, которые еще томятся под игом капитала; верность партии большевиков; верность советской власти, преданность Сталину; ненависть и непримиримость к врагам народа (Весенин Е. М. Советский патриотизм. М., 1938. С. 5).


[Закрыть].

Приверженцы «левацкого интернационализма» до сих пор недоумевают. Дескать, неожиданно и ни к чему все это было, «поскольку раньше вся официальная идеология строилась на том, что советский человек в своих эмоциях и поступках руководствуется любовью к революции и коммунизму, чувством братства и солидарности с трудящимися всех стран, а не любовью к своему отечеству и к своему национальному корню. Понятия “отечество”, “родина”, “патриотизм” относились к миру призраков дореволюционного прошлого и несли отрицательный привкус старой, царской России. И вдруг эти слова… получили высшую санкцию – от самого вождя партии и государства»[644]644
  Синявский А. Русский национализм // Синтаксис. 1989. № 26. С. 94.


[Закрыть]. В качестве признаков постсталинской эпохи приверженцы такого «интернационализма» утверждают нечто противоположное. Предельно откровенно и четко его суть выражена Г. С. Померанцем в статье «Человек без прилагательного», обратившей на себя внимание читателей не только нашей страны, но и русского зарубежья. «У сверхдержав, – писал автор, – нет прогрессивной национальной задачи. Идея их может быть только вселенской, космополитической. Интеллигенция не имеет права на патриотизм. Она может опираться только на международную солидарность ученых, писателей, всех людей доброй воли через головы национального мещанства»[645]645
  Цит. по: Криворотов В. И. Некоторые мысли к русской возрожденческой идее: Статьи и письма. Мадрид, 1975. С. 75.


[Закрыть]. По определению сегодняшних дней, «космополитизм означает бытие миром, в едином мировом гражданстве, в со-бытии, со-разумении, со-вести, со-знании. Ныне такое мировое согражданство не утопический проект, а тривиальное условие выживания». И для убедительности прибавляется: «Сама европейская культура есть живейший пример такого согражданства»[646]646
  Ахутин А. Большой народ без малого // Русская идея и евреи. Роковой спор. Христианство. Антисемитизм. Национализм: сб. статей. М., 1994. С. 96.


[Закрыть].

Сталинское учение о нациях, развиваемое в 1930–1940-е годы без видимого вмешательства «главного теоретика национального вопроса» (до опубликования в 1949 г. работы 1929 г. «Национальный вопрос и ленинизм»[647]647
  Сталин И. В. Соч. М., 1949. Т. 11. С. 333–355.


[Закрыть] и появления в 1950 г. «классического» труда по языкознанию[648]648
  Сталин И. В. Марксизм и вопросы языкознания. М., 1950.


[Закрыть]), тем не менее уже при его жизни вплотную подошло к утверждению новых представлений о «социалистической исторической общности людей», возникающей в результате объединения отдельных групп наций вокруг зональных экономических центров и пользующихся отдельным общим языком[649]649
  Сталин И. В. Соч. М., 1949. Т. 11. С. 349.


[Закрыть]. Н. И. Бухарин, как показано выше, в 1935–1936 годы создал своеобразную концепцию о советском народе как новой общности людей. Однако он не стал признанным родоначальником теории новой общности. Видимо, потому, что «героический советский народ» и homo soveticus в его понимании возникали на отрицании национальных традиций и ценностей народов. В модифицированном виде эти идеи пытались воскресить и позже.

В 1944 году на совещании историков в ЦК ВКП(б) М. В. Нечкина предложила определить, что «советский народ – это не нация, а какая-то более высокая, принципиально новая, недавно возникшая в истории человечества прочнейшая общность людей. Она объединена единством территории, принципиально новой общей хозяйственной системой, советским строем, какой-то единой новой культурой, несмотря на множественность языков»[650]650
  Нечкина М. В. Выступление на совещании по вопросам истории СССР в ЦК ВКП(б) в 1944 г. // Вопросы истории. 1996. № 2. С. 80.


[Закрыть]. Однако предложение не привлекло должного внимания и не стало предметом дискуссии, видимо, из-за его опасной близости к бухаринским рассуждениям леворадикального толка в 1930-е годы.

Сталинская позиция в этом отношении была внешне свободна от «левизны». Его интерпретация советской общности (используя выражение Сталина, можно говорить о ней как о зональной социалистической общности людей) изображала ее как результат развития лучших черт советских наций, и прежде всего русского народа, субстратом ее культуры в значительной степени также выступала русская культура. Удельный вес русской составляющей в формировании новой общности советских людей был настолько велик, что Сталин порой, по существу, отождествлял ее с русским народом. Показательным в данном случае представляется тост Сталина за русский народ, произнесенный 6 июля 1933 года во время посещения его дачи делегацией художников (И. И. Бродский, А. М. Герасимов, Е. А. Кацман). «Давайте выпьем за советский народ, за самую советскую нацию, за людей, которые раньше всех совершили революцию. За самую смелую советскую нацию. Я специалист по национальным делам. Я кое-что в эти дни прочитал. Я сказал как-то Ленину: самый лучший народ – русский народ, самая советская нация… Выпьем за советскую нацию, за прекрасный русский народ»[651]651
  Кацман Е. Связан ли вкус с мировоззрением? Художники в гостях у генсека // Независимая газета. 1998. 4 июля. С. 16.


[Закрыть]. Через четыре года, 8 ноября 1937 года, такая оценка из уст И. В. Сталина прозвучала при всеобщем одобрении в кругу ближайших соратников на торжестве по случаю 20-летия советской власти: «Среди его [Советского Союза] равноправных наций самая советская и самая революционная – русская»[652]652
  Речь И. В. Сталина в Кремле 8 ноября 1937 года с участием членов Политбюро и нескольких других лиц цитируется по записи адъютанта К. Е. Ворошилова генерала Р. П. Хмельницкого (Такер Р. Сталин у власти: история и личность, 1928–1941. М., 1997. С. 438).


[Закрыть]. Так заканчивался длительный период советской власти, в течение которого какие-либо положительные оценки и проявления русскости в СССР официально осуждались как царский «великодержавный шовинизм»[653]653
  См.: Бранденбергер Д. Л. Национал-большевизм. С. 25.


[Закрыть].

Для чего понадобился «старший брат»

В конце 1937 года была изобретена чрезвычайно удачная в пропагандистском отношении концепция, объяснявшая место русского народа в советской семье народов[654]654
  См.: Сталинское содружество народов // Известия. 1937. 30 дек. С. 1.


[Закрыть]. К прежним титулам русского народа – «великий», «первый среди равных» – добавлялся новый: «старший брат». В предпоследний день года в «Ленинградской правде» была помещена статья А. Садовского «Старший среди равных». В ней говорилось: «Когда русский народ поднялся во весь рост, свободолюбивый, талантливый, мужественный, справедливый, как всякий народ, несущий на своих знаменах свободу, он по-братски был признан первым другими народами СССР. Так братья, равные в дружной семье, отдают первенство старшему»[655]655
  Садовский А. Старший среди равных // Ленинградская правда. 1937. 30 дек. С. 3.


[Закрыть]. Концепция «русского народа как старшего брата» нашла выражение в брошюре Б. М. Волина «Великий русский народ», выпущенной в свет в августе 1938 года. В ней утверждалось: «Народы СССР гордятся своим старшим собратом, первым среди равных в братской семье народов – русским народом»[656]656
  Волин Б. М. Великий русский народ. М., 1938. С. 6.


[Закрыть].

Создание и закрепление за русским народом образа «старшего брата» произошло, вероятно, не без влияния книги Анри Барбюса «Сталин», широко разошедшейся по стране в 1936 году. Знаменитый писатель обожествлял Ленина и Сталина – вождей «всех лучших людей земного шара». Он уверял, что лучшее в судьбе каждого находится в руках «человека с головой ученого, с лицом рабочего, в одежде простого солдата», который по ночам «бодрствует за всех и работает». Ему казалось также, «что тот, кто лежит в мавзолее посреди пустынной ночной площади», тоже «бодрствует надо всеми… он – отец и старший брат, действительно склонявшийся надо всеми»[657]657
  Барбюс А. Сталин: Человек, через которого раскрывается новый мир. М., 1936. С. 352, 351.


[Закрыть]. Какой, однако, прок от усопшего старшего брата для рядового прагматика и материалиста? К здравствующему русскому народу подобное выражение подходило куда как больше, да и многие в СССР желали именно такого отношения великого народа к своим «собратьям».

Новая составляющая концепции об исторической роли русского народа («старший брат») понадобилась, скорее всего, для новой трактовки старой задачи о ликвидации фактического неравенства наций. В 1920-е годы это решение трактовалось с явно русофобской прямолинейностью. «Одно из драгоценнейших прав отсталых наций в Советском Союзе, – говорилось в книге Г. С. Гурвича «Основы Советской Конституции», – есть их право на активную помощь, и праву этому соответствует обязанность “державной нации” оказать помощь, которая есть только возвращение долга»[658]658
  Гурвич Г. С. Основы Советской Конституции. 7-е изд. М., 1929. С. 189.


[Закрыть]. Державная русская нация для удобства взимания с нее долга из числа субъектов федерации была просто-напросто исключена, ресурсами РСФСР и русского народа бесконтрольно распоряжался наднациональный союзный Центр.

Новое титулование народа позволяло, по существу, дезавуировать заявления об окончательном разрешении национального вопроса, с которыми поспешили в очередной раз выступить «леваки» из тогдашнего партийного руководства. Однако они не предусмотрели, что заявления такого рода вели к нежелательным практическим последствиям. К примеру, председатель СНК РСФСР Д. Е. Сулимов заявлял: «Автономные республики и области (РСФСР) в своем культурном и хозяйственном развитии достигли такого уровня, когда смело можно говорить, что они в исключительно короткий срок прошли огромный путь хозяйственного и культурного возрождения и догнали основные русские районы и области. Не случайно Татария, Башкирия, Кабардино-Балкария одними из первых награждены высшей наградой нашей страны – орденом Ленина»[659]659
  Сулимов Д. Е. Могучая социалистическая республика / Правда. 1937. 15 янв. С. 2.


[Закрыть]. Это означало, что дальнейшая помощь русского народа отсталым народам и регионам не требовалась. В интересах же соблазненных «приманкой русофобства»[660]660
  Федотов Г. П. Судьба и грехи России. СПб., 1991. Т. 2. С. 249.


[Закрыть] «отставших» народов было продолжение политики ликвидации «остатков» национального неравенства.

Перспектива, вырисовывавшаяся в свете заявления Сулимова, вызвала целый хор протестующих голосов. С. М. Диманштейн, к примеру, писал в своей книге «За ленинско-сталинский интернационализм»: «В области окончательного разрешения всех вопросов, связанных с ликвидацией остатков национального неравенства, предстоит еще колоссальная работа, в которую должны привлекаться широкие массы как самих бывших угнетенных национальностей, так и тех народов, которые находятся на более передовых позициях»[661]661
  Диманштейн С. М. За ленинско-сталинский интернационализм. М., 1935. С. 21.


[Закрыть]. В 1938 году этот же вывод обосновывался и во влиятельном теоретическом журнале: «Несмотря на колоссальные успехи национальных республик в деле изживания былой отсталости, все же нельзя еще говорить о полной ликвидации всяких элементов фактического экономического и культурного неравенства. Вследствие этого остаются в силе и особые задачи ленинско-сталинской национальной политики, связанные с вопросом ликвидации этого неравенства на основе нового, несравненно более высокого уровня, достигнутого передовыми частями нашего Союза»[662]662
  Левин И. Верховный Совет СССР и ленинско-сталинская национальная политика // Советское государство. 1938. № 2. С. 109.


[Закрыть].

Это означало, что время отказываться от курса на выравнивание уровней экономического развития и от помощи передовых народов отстающим собратьям, от курса Х съезда партии еще не пришло. В частности (точнее, в первую очередь), русский народ еще должен был проявить себя в решении «особых задач» национальной политики. Иначе говоря, донорскую роль, которую играл до этого русский народ, надо было пролонгировать. Но, поскольку требовать от него помощи, как в 1920-е годы, по долгу бывшей угнетающей нации в конце 1930-х годов, было уже невозможно (это опрокидывало обнародованные ранее Сталиным выводы о преодолении недоверия между народами и победе дружбы), русский народ к своим званиям «великого» и «первого среди равных» получил еще и «старшего брата» в придачу. В обязанности последнего, как известно, входит и помощь младшим братьям. Именно на эту функцию и обращалось внимание в передовой статье газеты «Правда» от 14 февраля 1938 года. «В этой братской семье народов русский народ – старший среди равных», – говорилось в ней. Однако практически это предлагалось понимать так, что «свое положение ведущего в семье равных советских республик русский народ использовал прежде всего, чтобы помочь подняться, расправиться, развиться тем народам, которых наиболее угнетало царское правительство, которые всего больше отстали в экономическом и культурном развитии»[663]663
  РСФСР // Правда. 1938. 14 февр.


[Закрыть]. Таким образом, обозначившаяся было коллизия в экономических отношениях между «братьями» разрешилась в пользу продолжения помощи со стороны «старшего брата».

Из этого следует, что Конституция 1936 года не стала окончательным шагом в решении национального вопроса. Порочная практика прошлого, когда национальный вопрос решался, в основном, за счет крупнейшей республики – РСФСР, преодолена не была. Титулование «старший брат» должно было психологически компенсировать исполнение обременительной обязанности. Нехитрым приемом предписанная ранее расплата по историческим долгам сравнивалась с отношениями в семье, где старшие братья трогательно заботятся о младших. Концепция «старшего брата» естественным образом дополнялась мифологемой «младшего брата», психологический комплекс которого проявляется в том, что он по праву слабого и избалованного требует от старшего удовлетворения всех своих потребностей и прихотей и в то же время постоянно упрекает его в том, что он старший[664]664
  Чешко С. В. Идеология распада. М., 1993. С. 173 и др.


[Закрыть].

В описании отношений между народами СССР с середины 1930-х годов в прессе и литературе присутствовала изрядная доля демагогической риторики и ложного пафоса, неспособных отразить сложнейшие жизненные противоречия. Образчиком нового языка в этом смысле может служить, например, помещенная в «Правде» от 4 декабря 1936 года статья о дружбе народов. В ней можно обнаружить все штампы, характерные для публицистической и научной прозы 1930–1950-х годов[665]665
  Живет и здравствует дружба народов СССР // Правда. 1936. 4 дек.


[Закрыть]. Изображение отношений в духе этакой заздравности и беспроблемности (дескать, нет для дружбы преград, помимо созданных и создаваемых врагами народа и национал-уклонистами), навязчивая фиксация общественного сознания на бескорыстности помощи и взаимопомощи, на возможности, опираясь на поддержку «брата» и мудрость Сталина, легко разрешить все внутренние и мировые проблемы не могли не породить новых издержек и лицемерия в межнациональных отношениях.

Действительно, трудно поверить в успех способа национального освобождения народов Востока, который был предложен первым секретарем ЦК КП Узбекистана на XVIII съезде партии. «Узбекский народ, – говорил У. Ю. Юсупов, – опираясь на помощь великого русского народа… может показать на своем примере всем угнетенным народам Востока, что если хочешь освободиться, – иди за красной Москвой, иди за великим Сталиным, иди за русским народом, и тогда будет обеспечен успех»[666]666
  XVIII съезд ВКП(б). Стеногр. отчет. М., 1939. С. 74.


[Закрыть].

Вместе с тем, по нашим наблюдениям, штамп «старший брат» по отношению к русскому народу до начала Отечественной войны использовался редко. В выступлениях Сталина он не употреблялся. Для обозначения функциональной роли, выражаемой этим понятием, ему было достаточно термина «интернационализм» и других простых и привычных слов. Так, в беседе с А. М. Коллонтай, состоявшейся в ноябре 1939 года, говоря о перевооружении армии, о роли тыла в войне, о предстоящих испытаниях, Сталин особо подчеркнул: «Все это ляжет на плечи русского народа. Ибо русский народ – великий народ. Русский народ – это добрый народ. У русского народа – ясный ум. Он как бы рожден помогать другим нациям. Русскому народу присуща великая смелость, особенно в трудные времена, в опасные времена. Он инициативен. У него – стойкий характер. Он мечтательный народ. У него есть цель. Потому ему и тяжелее, чем другим нациям. На него можно положиться в любую беду. Русский народ – неодолим, неисчерпаем»[667]667
  Беседа Сталина с А. М. Коллонтай (ноябрь 1939 года) // Сталин И. Соч. Т. 18. Тверь, 2006. С. 609.


[Закрыть]. Как видим, уже в 1939 году Сталин говорил о русском народе в частной беседе точно так, как это прозвучало на всю страну в его выступлении на знаменитом приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года[668]668
  Сталин И. Выступление на приеме 24 мая 1945 г. в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии // Правда. 1945. 25 мая. С. 1.


[Закрыть].

Выражение «старший брат» приобрело широкое распространение в годы Отечественной войны и особенно после публикации в «Правде» письма узбекского народа к бойцам-узбекам, сражавшимся на фронте. Письмо представляло собой выдающийся образец цветистой восточной прозы[669]669
  Верт А. Россия в войне 1941–1945. М., 1965. Вып. 2. С. 192.


[Закрыть], оно впечатывало в сознание запоминающийся образ: «В дом твоего старшего брата – русского, в дом твоих братьев – белоруса и украинца – ворвался германский басмач. Он несет коричневую чуму, виселицу и кнут, голод и смерть. Но дом русского – также и твой дом, дом украинца и белоруса – также и твой дом! Ибо Советский Союз – дружная семья, где каждый живет хотя и в своем доме, но двор и хозяйство едины и неделимы. А в дружной семье раздора не бывает, как его нет и в семье советских народов. В нашей стране нет межей, которые бы разделяли наши дома. Но если разбойник отнял дом у твоего брата, – верни ему дом – это твой долг, узбекский боец! Это ваш долг, все советские бойцы!»[670]670
  Письмо бойцам-узбекам от узбекского народа // Правда. 1942. 31 окт.


[Закрыть]. Аналогичные письма публиковались и от имени других народов страны. Их популяризации служила книга «Наказ народа: Письма народов СССР к бойцам-фронтовикам» (1943).

Концепция «старшего брата» оказалась довольно живучей. Она благополучно пережила и развал СССР. Ныне, как и прежде, она выражается в разного рода послаблениях «младшим братьям». К примеру, по данным на 1995 год, среди регионов-доноров, за счет которых существовали Россия в целом и подавляющее большинство субъектов-реципиентов, «не было ни одной республики… все они относились к дотационным регионам»[671]671
  Лысенко В. Развитие федеративных отношений в современной России. М., 1995. С. 79.


[Закрыть]. Ю. М. Лужков, выступая в 1996 году в Совете Федерации на обсуждении бюджета, сожалел, что возглавляемому им субъекту Федерации не удается побыть в роли младшего брата и стать, к примеру, одним из городов Татарстана. «В этом случае, – говорил он, – город Москва, потеряв самостоятельность, приобретет могучий, небывалый экономический потенциал, потому что те налоги, которые платят Татарстан и некоторые другие республики в соответствии с какими-то особыми условиями, которые должны быть абсолютно равными в Российской Федерации, несоизмеримы с тем, что платит Москва или другой областной или краевой субъект Российской Федерации»[672]672
  Лужков Ю. Кормит ли Россия Москву? Из Стенограммы совещания в Совете Федерации руководителей регионов-доноров по проблемам формирования межбюджетных отношений в 1997 г. 23 октября 1996 г. // Дуэль. 1996. 3 дек. № 21.


[Закрыть].

Государственная идея в младших классах школы

Концепция отечественной истории, отражавшая с середины 1930-х годов новое видение исторической роли русского народа, складывалась в ходе подготовки нового школьного учебника по истории и сопровождалась постоянной критикой участников конкурса в нежелании отречься от схемы Покровского. Авторы почти всех 46 конкурсных рукописей учебников, заявил А. С. Бубнов на заседании жюри конкурса 25 января 1937 года, проводят антиисторическую линию при анализе процесса «собирания Руси», образования и укрепления Московского княжества. Украина, по его словам, имела альтернативу – либо быть присоединенной к католической Польше, стать добычей Турции и крымского хана, либо войти в единоверное Московское царство; в сложившихся исторических условиях признание Хмельницким протектората Москвы было наименьшим злом для украинского народа. Так же следовало рассматривать и присоединение Грузии к России[673]673
  Артизов А. Н. В угоду взглядам вождя // Кентавр. 1991. № 10–12. С. 132.


[Закрыть]. «Все это, – как полагал один из главных участников конкурса, – обязывает историков… пересмотреть свою старую точку зрения, которая изображала колониальную политику России как сплошное черное пятно в истории русского государства»[674]674
  Историк-марксист. 1937. № 3.


[Закрыть].

Написанный с новой точки зрения историками Московского государственного педагогического института во главе с А. В. Шестаковым «Краткий курс истории СССР» для 3-го и 4-го классов рассматривал советский период в преемственной связи с общим развитием российской государственности. Рукопись этого учебника в наибольшей мере соответствовала требованиям правительственной комиссии и была признана лучшей. Ее доработку осуществляла специальная группа ученых под руководством А. А. Жданова, в которую были включены опытные историки старой школы К. В. Базилевич, С. В. Бахрушин, Б. Д. Греков, Н. М. Дружинин, В. И. Пичета и др. В сталинском Политбюро Жданов был наиболее подготовлен для этой роли как человек, получивший глубокое образование в дореволюционной классической гимназии по учебникам Д. И. Иловайского и других представителей дореволюционной русской исторической школы.

Утвержденный 22 июля текст являл собой «своеобразный сплав двух главных идей – идеи возвеличивания старой государственности и идеи неизбежности и благотворности победы социализма в России». 22 августа в «Правде» было опубликовано постановление жюри комиссии. Оно гласило: «Краткий курс истории СССР» под редакцией профессора А. В. Шестакова считать одобренным Правительственной комиссией и рекомендовать в качестве учебника для третьего и четвертого классов»[675]675
  Постановление жюри Правительственной комиссии по конкурсу на лучший учебник для 3 и 4 классов средней школы по истории СССР // Правда. 1937. 22 августа. С. 2.


[Закрыть]. Учебник был запущен в массовое производство. В начале октября 1937 года издание вышло в свет. Сквозь все содержание учебника красной нитью прошла тема патриотизма, любви к Родине и ее истории. В период, когда надвигалась угроза фашизма, эта тема звучала особенно злободневно. Воплощенные в нем государственно-патриотическая концепция отечественной истории, идея преемственности лучших традиций предков новыми поколениями соотечественников стали ориентиром для учебников для средней и высшей школы и для системы политического просвещения[676]676
  История СССР / под ред. Б. Д. Грекова, С. В. Бахрушина, В. И. Лебедева. Т. 1. М., 1939; История СССР / под ред. М. В. Нечкиной. Т. 2. М., 1940; История СССР: учебник для средней школы / под ред. А. М. Панкратовой, С. В. Бахрушина, К. В. Базилевича и А. В. Фохт: в 3 т. М., 1940. Т. 1: C древнейших времен до 1671 г., Т. 2: Конец XVII–XIX; Т. 3: С 1897 г. до современности; Наша Родина / под ред. А. Стецкого, С. Ингулова, Н. Баранского. М., 1937.


[Закрыть]. Учебник А. В. Шестакова переиздавался до 1955 года, выдержал на русском языке 25 изданий общим тиражом почти 7 млн экземпляров[677]677
  Гордина Е. Д. История как инструмент патриотического воспитания в СССР накануне и в начале Великой Отечественной войны // Преподавание истории в школе. 2010. № 3.


[Закрыть].

Для занятий в высшей школе И. В. Сталин приказал в апреле 1937 года «немедленно приступить к изданию Ключевского», переиздавались материалы из учебника по русской истории С. Ф. Платонова, другие работы историков старой школы. Решено было напечатать «Историю XIX века» французских историков Э. Лависса и А. Рамбо с частью, посвященной истории России[678]678
  См.: Шестаков А. За большевистское изучение истории СССР // Правда. 1938. 2 февраля. С. 3; Степанов А., Коротков А., Мельчин С. Как вернули Соловьева и Ключевского // Родина. 2008. № 6.


[Закрыть]. Все это было призвано в какой-то мере заполнить пустоту, образовавшуюся на месте «школы Покровского».

Приветствуя выход давно ожидаемого «Краткого курса истории СССР», «Правда» не скрывала его главного предназначения: «Перед советской школой и ее учителями стоят задачи огромной государственной важности. 30 миллионов школьников надо воспитать в духе беспредельной любви к родине, преданности партии Ленина – Сталина»[679]679
  Большевистская идейность и педагогическое мастерство // Правда. 1937. 1 сент. С. 1.


[Закрыть]. Своевременность перевода школы на обучение и воспитание в духе национально-государственного патриотизма было в полной мере осознано после Великой Отечественной войны. И. В. Сталину приписывают слова: «Войну выиграли сельские учителя»[680]680
  См.: Сталин: в воспоминаниях современников и документах эпохи. М., 1995. С. 262.


[Закрыть]. В этом случае имелись в виду поколения советских людей, получившие историческую и идеологическую подготовку в сельской школе (выигравшая войну армия была премущественно крестьянской по составу). Нарком просвещения В. П. Потемкин сказал то же самое о всей школе: «Советская школа победила фашистскую школу; советский учитель победил немецкого учителя-фашиста»[681]681
  Потемкин В. П. О дальнейшем улучшении учебно-воспитательной работы в школе. Доклад и заключительное слово на Всероссийском совещании по народному образованию в августе 1945 г. // Статьи и речи. М.; Л., 1947; URL: http://www.sutteh.ru/potemkin31.html. Согласно Википедии (статья «Грамотность»), с 1917 до 1939 г. процент грамотного населения в СССР вырос с 43 до 87,4 %, в том числе в городах с 70,5 до 93,8 %, в сельской местности с 37 до 84 % (данные 1917 г. – по европейской части страны).


[Закрыть].