Текст книги "Русская нация в ХХ веке (русское, советское, российское в этнополитической истории России)"

«Народ приветствует свое героическое прошлое»

Новая историческая концепция, утверждавшаяся в 1936–1937 годах, отнюдь не была лишь событием науки. В условиях подготовки к войне она становилась основой массовой пропаганды, героико-патриотического воспитания, духовной мобилизации населения на защиту Родины. Традиции Гражданской войны и пролетарской солидарности для Отечественной войны мало подходили. Новый подход к прошлому позволял многократно усилить классовое и интернациональное направление в идеологии историко-патриотическим.

Этим целям служили и широчайшее чествование А. С. Пушкина как национальной гордости, славы русского народа, приуроченное к столетию (10 февраля 1937 г.) со дня его гибели[720]720
  См.: Слава русского народа (100 лет со дня трагической гибели Пушкина) // Правда. 1937. 10 февр.


[Закрыть], и выход на экраны в том же году кинофильма «Петр Первый». Пушкину окончательно простили его дворянское происхождение и придворный чин камер-юнкера. Кинофильм положил начало историко-патриотической теме в советском кинематографе. До этого образ царя подавался скорее в отрицательном плане: тиран, западник, пьяница, кровопийца (душил простой народ поборами, на его костях построил Петербург). В фильме все это отошло на задний план. Царь представал прежде всего в образе прогрессивного деятеля, державостроителя, укрепителя государства Российского.

Провести такую точку зрения на Петра I автору сценария А. Н. Толстому и режиссеру В. М. Петрову было непросто. После публичной читки сценария, устроенной 10 мая 1935 года, по свидетельству писателя, «множество всевозможных штатных „теоретиков“ от кино обрушили на нас самые разноречивые требования. Вихляющийся, истеричный Петр, которого нам навязывали, никак не совпадал с нашими замыслами. От нас требовали показать конечную неудачу, провал всей преобразовательной деятельности царя. Эти требования сводили, по существу, на нет наше стремление показать прогрессивное значение петровской эпохи для дальнейшего развития русской истории». В. М. Петров настаивал: «Совершенно ясно, что мы должны решительно покончить с пренебрежительным отношением к этой исключительной личности своего времени и категорически отбросить вульгарно-социологические воззрения некоторых наших историков… Мы должны создать образ не болезненного выродка императорской фамилии, не дебошира и пьяницы, каким часто изображали Петра I, а образ крупнейшего государственного деятеля и реформатора своей эпохи». Актер Н. К. Симонов, вспоминая о работе над образом царя, писал: «Этот образ сложен, многогранен. Мне хотелось показать историческую прозорливость Петра, его патриотизм, преданность исконным интересам России. Хотелось, чтобы в годы осложнившейся международной обстановки перед Отечественной войной, когда снимался фильм, каждый советский человек почувствовал величие и силу своей Родины»[721]721
  Цит. по: Любомудров М. Н. Н. Симонов. Ю. Завадский. М., 1983. С. 105, 106. 113; см. также: Раззаков Ф. И. Гибель советского кино. 1918–1972. Интриги и споры. М., 2008. URL: http://www.e-reading.club/book.php?book=130087.


[Закрыть]. Тем не менее осуществить замыслы создателей фильма удалось только после их обращения за помощью к И. В. Сталину. На встрече Сталина с Толстым и Петровым их концепция фильма была одобрена. После этого Кинокомитет стал всячески помогать продвижению картины. Первая серия фильма вышла на всесоюзный экран 31 августа 1937 года и вызвала неимоверный ажиотаж. Только в Москве за первые 11 дней показа фильм посмотрели 1 миллион 600 тысяч человек. Вторая серия вышла на экраны в марте 1939 года и была встречена с таким же воодушевлением, как и первая. Главные создатели фильма были награждены орденами Ленина и Сталинской премией[722]722
  См.: Советские художественные фильмы: аннотированный каталог: в 3 т. М., 1961. Т. 2. С. 136; Летопись российского кино. 1930–1945. М., 2007. С. 549, 609, 701.


[Закрыть].

В 1937 году в целях патриотического воспитания была использована также годовщина Отечественной войны 1812 года. 7 сентября состоялось открытие Бородинского исторического музея, приуроченное к 125-летию войны с Наполеоном и сопровождаемое многочисленными статьями в газетах, прославлявшими в нарушение революционно-пролетарских традиций фельдмаршала Кутузова и других полководцев, еще недавно изображавшихся врагами трудящихся и реакционерами[723]723
  Иванов Вс. Бородино и 1812 год // Известия. 1937. 3 сентября. С. 3; и др. Во второй половине 1930-х годов подобающий вид был придан в первую очередь памятникам на полях великих сражений: Куликово поле, Полтава, Бородино.


[Закрыть]. Был придан надлежащий вид памятникам на полях великих сражений: Куликово поле, Полтава, Бородинское поле. «Великое прошлое русского народа в памятниках искусства и предметах вооружения» стало основной темой выставки, открытой в Эрмитаже 7 сентября 1938 года. История страны представала перед зрителем в ее вещественном, документальном выражении, оживала на щитах и стендах. Среди полководцев, как подчеркивалось в «Известиях», особенно выделяется фигура фельдмаршала А. В. Суворова[724]724
  Известия. 1938. 6 сент. С. 4.


[Закрыть].

В ноябре 1938 года на экраны Союза был выпущен фильм «Александр Невский». Это был, как писала «Правда», «патриотический фильм о величии, мощи и доблести русского народа, его любви к родине, о славе русского оружия, о беззаветной храбрости в борьбе с захватчиками русской земли»[725]725
  Правда. 1938. 29 нояб. С. 6. Большую роль в создании полноценного, верного исторической правде кинофильма сыграли профессиональные историки. М. Н. Тихомиров был рецензентом киносценария, А. В. Арциховский участвовал в работе над фильмом в качестве консультанта (см.: Тихомиров М. Н. Древняя Русь. М., 1975. С. 375–380, 415–416).


[Закрыть]. Невский стал героем поэмы К. Симонова «Ледовое побоище» (написана в 1937 г., опубликована в начале 1938-го). Поэт наделил князя не только патриотическими, но и в какой-то мере ксенофобскими качествами. Немцы в представлениях князя, нарушая русскую границу, «влезают к нам под кровлю / За каждым прячутся кустом, / Где не с мечами – там с торговлей, / Где не с торговлей – там с крестом». Правда, сам поэт ксенофобом не был. Он не сомневался, что «не нынче-завтра грохнет бой», советскому народу придется «одним движением вперед» пойти на защиту своей родины, и в этих условиях германский народ покончит с фашизмом. Настанет час, когда этому «фашизм стряхнувшему народу / Мы руку подадим свою. / В тот день под радостные клики / Мы будем славить всей страной / Освобожденный и великий / Народ Германии родной»[726]726
  Симонов К. Собр. соч.: в 10 т. М., 1979. Т. 1. С. 367, 380, 381.


[Закрыть].

Большой общественный резонанс имела опера «Иван Сусанин», премьера которой состоялась в апреле 1939 года. В ее дореволюционном варианте («Жизнь за царя») Сусанин жертвовал своей жизнью ради спасения царя от пленения поляками в Смутное время. В новом варианте Сусанин спасает не царя, а Москву. Финальный эпизод (яркая толпа приветствует ликующим хором «Слава, слава!» вступающих на Красную площадь победителей во главе с Мининым и Пожарским) «Правда» представляла как «момент, когда зрители и артисты сливаются воедино, и кажется – одно огромное сердце бьется в зале. Народ приветствует свое героическое прошлое, своих витязей, своих бесстрашных богатырей. Чудесное, незабываемое мгновение»[727]727
  Правда. 1939. 4 апр.


[Закрыть].

Значительным событием культурно-политической жизни столицы стала открытая в конце февраля 1939 года в Государственной Третьяковской галерее выставка, на которой впервые за годы советской власти были представлены свезенные из разных городов страны около 400 лучших полотен русских художников XVIII–XX веков, работавших в области исторической живописи (В. Васнецов, В. Верещагин, В. Перов, И. Репин, Г. Угрюмов и др.). Выставка, как отмечали газеты того времени, знакомила трудящихся «с великими событиями прошлого, с героизмом русского народа, проявленным им в борьбе за независимость и свободу родины», имела «громадное политико-воспитательное значение», вселяла «в сердце посетителя воодушевление, уверенность в силах нашего могучего народа, на протяжении своей долгой истории не раз побеждавшего врагов и сумевшего отстоять свою независимость и свободу»[728]728
  Правда. 1938. 11 нояб. С. 6; Известия. 1939. 26 февр. С. 3; Красная звезда. 1939. 26 февр. С. 4.


[Закрыть]. В июле 1939 года торжественно отметили 230-летие разгрома шведов под Полтавой. В октябре того же года праздновали 125-летие со дня рождения «великого поэта-патриота» М. Ю. Лермонтова[729]729
  Великий поэт-патриот; Великий русский поэт. 125 лет со дня рождения М. Ю. Лермонтова // Известия. 1939. 14 окт. С. 1, 3; и др.


[Закрыть].

Историческое и национальное самосознание народов СССР во многом обогащалось творчеством советских писателей. Во второй половине 1930-х годов они все чаще обращались к созданию образов выдающихся государственных и военных деятелей прошлого, к раскрытию поворотных событий в истории страны и отдельных народов. Наибольшую известность тогда получили роман А. Толстого «Петр Первый» (1929–1945) и пьеса «Петр I» (1934). Героической историей русского народа были вдохновлены поэмы К. Симонова «Суворов» (1939) и «Ледовое побоище» (1940), роман С. Бородина «Дмитрий Донской» (1941). Трагические страницы русской истории получили художественное освещение в историческом романе В. Яна «Чингис-хан» (1939). Высоким духом патриотизма были пронизаны романы «Цусима» (1932–1935; 1940) А. Новикова-Прибоя, «Севастопольская страда» (1937–1939) С. Сергеева-Ценского, «Порт-Артур» (1940–1941) А. Степанова, хотя в основе их сюжетов лежало военное поражение царской России. Движения народов России за свое социальное и национальное освобождение раскрывались через образы вожаков народной борьбы в романах «Емельян Пугачев» (1938–1945) В. Шишкова, «Гулящие люди» (1934–1937) А. Чапыгина, «Наливайко» (1940) Ивана Ле, «Иван Богун» (1940) Я. Качуры. Культурно-исторические и патриотические мотивы составляли содержание романов «Десница великого мастера» (1939) К. Гамсахурдиа, «Великий Моурави» (1937–1939) А. Антоновской[730]730
  См.: Советская культура в реконструктивный период. 1928–1941. М., 1988. С. 365.


[Закрыть].

Как известно, в формировании национального чувства и сознания огромную роль играет приобщенность к истории и традициям своего народа. Достигается это при помощи торжественных мероприятий и празднеств, регулярно напоминающих о судьбоносных для данного народа исторических победах, деяниях выдающихся людей, датах их рождения и смерти, посредством национального способа совершения религиозных обрядов, при помощи исторических, художественных, мемориальных музеев. Чувство принадлежности к нации формируется столь же регулярным приобщением к произведениям искусства и архитектуры, созданным на данной территории людьми, идентифицировавшими себя с данной нацией[731]731
  См.: Апинян Е. А. Нация: миф или реальность? // Реальность этноса. СПб., 2001. С. 35–36.


[Закрыть]. Все это в полной мере учитывалось и для сплочения единого советского народа во второй половине 1930-х годов. Историко-патриотические чувства советских людей формировались учебными пособиями, кинофильмами, спектаклями, музейными экспозициями и выставками, литературными произведениями – всеми средствами науки, литературы и искусства. В результате народ не только все больше стремился к познанию и осмыслению прошлого, но и проникался готовностью к вооруженной защите Отечества. «Мы уже давно, товарищи, фронтовые солдаты… и мы должны поступать, как на войне», – передавал атмосферу того времени актер Н. Охлопков. Всматриваться в прошлое, по его словам, было необходимо, чтобы «различать шквалы народного гнева против угнетателей и бури народной любви к своей отчизне, к свободе»[732]732
  Охлопков Н. На войне как на войне // Литературная газета. 1939. 10 марта. С. 6.


[Закрыть].

В ходе кампании по пересмотру истории переоценивались взаимоотношения русского народа с народами, вошедшими в состав Советского Союза, и с народами соседних государств. Еще в 1931 году И. В. Сталин заявлял, что «старую Россию» на протяжении всей ее истории будто бы «непрерывно били» (и монгольские ханы, и турецкие беи, и шведские феодалы, и польско-литовские паны, и англо-французские капиталисты, и японские бароны)[733]733
  См.: Сталин И. В. Соч. М., 1951. Т. 13. С. 38.


[Закрыть], но уже с 1934 года история все той же России становится чередой блестящих побед и самоотверженной борьбой за них. Если до 1930-х годов Российская империя официально признавалась «тюрьмой народов», а активная завоевательная политика Российского государства осуждалась как «колониальная», то в «Кратком курсе истории СССР» при освещении истории взаимоотношений России с вошедшими в ее состав нерусскими народами утверждалась мысль о цивилизаторской роли Русского государства, способствовавшего преодолению вековой отсталости многих наций и народностей, подчеркивалось, что «передовые люди» окраинных народов всегда стремились к объединению с Россией. В этом отношении Советский Союз выглядел преемником России, что позволило многим исследователям говорить о восстановлении националистических, «имперско-русских» традиций, еще недавно (в 1920-е годы) называвшихся «великорусским шовинизмом». Существенно трансформировался идеал исторического деятеля, находившегося в центре внимания и профессиональных исследований, и художественно-исторической литературы. Если в 1920-е годы ее главным героем был революционер, вождь народных масс, декабрист, рабочий на баррикадах, то в 1930–1940-е годы, когда революционная тема осталась, но несколько отодвинулась на второй план, важнейшими, «сюжетообразующими» стали образы государственных деятелей и защитников страны. Иногда эти две роли соединялись в одной личности (Петр I, Иван Грозный, Александр Невский, Дмитрий Донской), иногда оставалась одна из них – военная (А. В. Суворов, М. И. Кутузов, П. А. Багратион). В ряде художественных произведений «без главного героя» повествование было построено на изображении многих солдат и матросов, благодаря чему в сознании читателя формировался собирательный образ мужественного и самоотверженного русского воина, который и был в данном случае главным героем («Цусима», «Севастопольская страда», «Порт-Артур»)[734]734
  См.: Гордина Е. Д. История как инструмент патриотического воспитания в СССР накануне и в начале Великой Отечественной войны // Преподавание истории в школе. 2010. № 3. С. 10.


[Закрыть].

Как патриотизм отделяли от «кузьма-крючковщины»

Искренние приверженцы пролетарского интернационализма, вернее, его левацко-радикального понимания как социалистического космополитизма (по терминологии 1920-х годов[735]735
  Настольный энциклопедический словарь-справочник. М., 1926. С. 425; 2-е изд. М., 1927. С. 425.


[Закрыть]), воспринимали вполне обозначившуюся тенденцию отхода от «принципов коммунизма» в национальном вопросе как пагубную идеологическую и политическую ошибку. Литературовед В. Блюм, влиятельный консультант драмсекции Союза советских писателей, и в начале 1939 года оставался при убеждении, что основные постулаты Покровского должны быть сохранены при оценке художественных произведений. Усмотрев в пьесе В. Соколовой «Илья Муромец» перекличку с современностью, «своеобразное выражение идеи народного антифашистского фронта», он одобрительно заключил: «И пусть здесь политика откинута в прошлое – в историческом искусстве (М. Н. Покровский был не прав, когда санкционировал это как метод науки истории) это дело законное и необходимое»[736]736
  Театр. 1939. № 4. С. 143.


[Закрыть]. Вызванный на беседу в отдел ЦК партии, Блюм пытался показать консультанту отдела порочность замысла и идеи кинокартин «Александр Невский» и «Петр Первый», оперы «Иван Сусанин», пьесы «Богдан Хмельницкий», поскольку они искаженно освещают исторические события, подделывают их под лицо современности. Пропаганда советского патриотизма в искусстве, по мнению Блюма, сплошь и рядом подменялась пропагандой расизма и национализма в ущерб интернационализму. Блюм не видел ничего прогрессивного в объединении Украины с Россией: Украина, освободившись от угнетения ее Польшей, попала под иго царской России, только и всего. Образ Хмельницкого, по мнению Блюма, нельзя было показывать с положительной стороны, поскольку действительный Хмельницкий подавлял крестьянские восстания и являлся организатором еврейских погромов. Блюм выражал недоумение – почему сейчас так много идет разговоров о силе русского оружия в прошлом, которое служило средством закабаления и угнетения других народов[737]737
  См.: Бранденбергер Д., Петроне К. «Все черты расового национализма…» Интернационалист жалуется Сталину (январь 1939 г.) // Вопросы истории. 2000. № 1. С. 133.


[Закрыть]. Не получив поддержки в ЦК партии, В. Блюм продолжал публично утверждать, что пьесу «Богдан Хмельницкий» А. Корнейчука охотно рекомендовал бы самый реакционный министр народного просвещения Николая II А. Шварц; что Пуришкевич, Гучков и Милюков облобызали бы авторов пьесы «Ключи Берлина», «глумливо отзывался» о Сергее Эйзенштейне. «Это переходит уже в политическое хулиганство», – писала «Литературная газета»[738]738
  Снова Блюм… // Литературная газета. 1939. 26 янв. С. 5.


[Закрыть].

31 января 1939 года В. Блюм прочитал в «Правде» сообщение о возможном советско-германском сближении и увидел в этом проявление «мудрой и подлинно интернациональной» сталинской внешней политики. В письме, написанном по этому случаю самому Сталину, литературовед обращал внимание на «нездоровое течение в советско-патриотических настроениях», находящееся «в вопиющем противоречии» с теорией по национальному вопросу. Надо было, как полагал Блюм, положить конец искажениям характера социалистического патриотизма, «который иногда и кое-где начинает у нас получать все черты расового национализма»; прекратить погоню «за “нашими” героями в минувших веках»; осудить антигерманскую и антипольскую направленность фильма «Александр Невский», оперы «Жизнь за царя», пьесы «Богдан Хмельницкий»; приструнить «новоявленных “немцеедов”, “полякоедов”, “японоедов” и т. п. рыцарей уродливого якобы социалистического расизма!», которые «не могут понять, что бить врага – фашиста мы будем отнюдь не его оружием (расизм), а оружием гораздо лучшим – интернациональным социализмом»[739]739
  В. И. Блюм – И. В. Сталину. 31 января 1939 г. // Вопросы истории. 2000. № 1. С. 132.


[Закрыть].

Огульная критика, стремление опорочить чуть ли не всякое произведение на патриотическую советскую и историческую тему, случаи издевательства над ними, как якобы олицетворением квасного патриотизма, «кузьма-крючковщины», видимо, проявлялись не столь уж редко[740]740
  См.: На заседании президиума ССП с активом // Литературная газета. 1939. 26 апр. С. 3.


[Закрыть]. И. Эренбурга, например, по свидетельству М. Кольцова, «приводила в ярость популяризация истории русского народа. В этом он видел проявление реакционного шовинизма: “Александра Невского уже произвели в большевики, теперь очередь за святым Сергием Радонежским и Серафимом Саровским – это производит за границей отвратительное впечатление”»[741]741
  Фрадкин В. А. Дело Кольцова. М., 2002. С. 94.


[Закрыть].

Как верно отмечалось в одной из газет, «под шумок дискуссии пытались брать реванш последыши вульгарной социологии», для которых Александр Невский был лишь «созвучный феодал»; Богдан Хмельницкий – лишь «представитель феодальной верхушки»; Петр I – царь, и только; Пушкин – царский придворный, которого следовало бы изображать не иначе как в камер-юнкерском мундире.

Приходилось урезонивать ретивых приверженцев социалистического космополитизма, напоминать, что отношение большевиков к патриотизму «сейчас, когда мы обрели свою родину, далеко не таково, как во времена Кузьмы Крючкова, когда ленинцы стояли на пораженческих позициях»[742]742
  Фонштейн А. О чувстве меры // Вечерняя Москва. 1939. 8 мая. С. 3.


[Закрыть].

Под «кузьма-крючковщиной» имелась в виду пропагандистская кампания, прославлявшая донского казака К. Ф. Крючкова (1890–1919) как народного героя мировой войны и обладателя первого за время войны Георгиевского креста. В августе 1939 года было выпущено специальное постановление ЦК ВКП(б), осуждающее «вредные тенденции огульного охаивания патриотических произведений… под флагом борьбы с пресловутой “кузьма-крючковщиной” либо под флагом “высоких эстетических требований”»[743]743
  О некоторых литературно-художественных журналах // Большевик. 1939. № 17. С. 53.


[Закрыть].

Пик активности критиков фильма «Александр Невский» и других патриотических произведений, сопровождавшейся навешиванием ярлыка «кузма-крючковщина» (А. С. Гурвич[744]744
  Из речи тов. А. Гурвича // Литературная газета. 1939. 26 апр.


[Закрыть] и др.), пришелся на апрель 1939 г., но уже к осени, после выхода в свет в августе статьи в журнале «Большевик» с отповедью нападкам на фильм, она была нейтрализована[745]745
  Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Периодическая печать о фильме «Александр Невский» (1938–1939 гг.) // Новейшая история России. 2012. № 2. С. 127.


[Закрыть].

Итоги войны с Финляндией еще раз высветили «отрицательные моменты» в подготовке Красной Армии к современной войне. В докладе начальника Главного политуправления РККА Л. З. Мехлиса отмечалось: «Слабо изучается военная история, в особенности русская. У нас неправильное охаивание старой армии, а между тем мы имели таких замечательных генералов царской армии, как Суворов, Кутузов, Багратион, которые останутся всегда в памяти народа как великие русские полководцы и которых чтит Красная Армия, унаследовавшая лучшие боевые традиции русского солдата. Эти выдающиеся полководцы забыты, их военное искусство не показано в литературе и остается неизвестным командному составу… Все это приводит к игнорированию исторического конкретного опыта, а между тем самый лучший учитель – это история»[746]746
  Мехлис Л. З. О военной идеологии. Доклад от 13 мая 1940 г. // Исторический архив. 1997. № 5–6. С. 87, 93.


[Закрыть].

Превентивный удар по потенциалу «пятой колонны»

Идеологическая кампания, связанная с принятием новой Конституции СССР и проведением первых выборов на ее основе, стала своеобразной ширмой, скрывавшей до предела обостренную к этому времени борьбу с инакомыслием в партии и в стране в целом. Истоки ее следует искать в стремлении И. В. Сталина и его окружения исключить возникновение новых оппозиций (и объединения их со старыми) в условиях проведения в жизнь дерзостных, порой авантюристических планов перестройки страны. Конфронтация в начале коллективизации с основной массой крестьянства также заставляла обратиться к испытанному ранее оружию – «красному террору» против «классовых врагов». Оправданием решительных мер стала необходимость быть во всеоружии перед угрозой со стороны гитлеровской Германии.

Раскручивание маховика репрессий в отношении оппозиционеров началось в 1932 году, когда приобрели известность материалы «Союза марксистов-ленинцев» во главе с М. Н. Рютиным. «Партия и пролетарская диктатура Сталиным и его кликой заведены в невиданный тупик и переживают смертельно опасный кризис», – утверждалось в обращении этой организации «Ко всем членам ВКП(б)». В октябре 1932 года члены Союза были осуждены к различным срокам заключения и ссылки. По этому делу были вновь исключены из партии и отправлены в ссылку Л. Б. Каменев и Г. Е. Зиновьев, обвиненные в том, что они были ознакомлены с платформой Союза, но не донесли об этом. Тогда же, в конце 1932 года, на основании доноса о намерении «убрать Сталина» (к этому, начиная с марта 1932 г. неоднократно призывал Троцкий со страниц «Бюллетеня оппозиции»[747]747
  См.: Троцкий Л. Открытое письмо Президиуму ЦИКа Союза ССР. 1 марта 1932 г. // Бюллетень оппозиции. 1932. № 27. С. 6; 1937. № 53–54; и др.


[Закрыть]) были обвинены старые большевики Н. Б. Эйсмонт, А. П. Смирнов и В. Н. Толмачев. За контакты с этими обвиняемыми подверглись очередной проработке бывшие «уклонисты» А. И. Рыков и М. П. Томский[748]748
  Рютин М. Н. На колени не встану. М., 1992; «Дело М. Н. Рютина» в судьбе Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева: октябрь 1932 г. // Исторический архив. М., 2006. № 1.


[Закрыть].

Казалось бы, XVII съезд партии свидетельствовал об окончательном утверждении Сталина на верху властной пирамиды и о выходе из периода чрезвычайной политики. Однако на съезде были продемонстрированы явные симпатии влиятельных секретарей обкомов и ЦК республиканских компартий С. М. Кирову – члену Политбюро с 1930 года и новому секретарю ЦК партии, одновременно остававшемуся секретарем ленинградских обкома и горкома ВКП(б). Возникали подозрения о возможности объединения оппозиции Сталину вокруг этой фигуры. 1 декабря 1934 года при невыясненных обстоятельствах Киров был убит. Видимо, к этому же времени созрел план физического устранения всех действительных и вероятных противников Сталина, могущих стать организаторами и потенциалом, как стали говорить позднее, «пятой колонны», действующей в случае войны на стороне вражеской армии.

Громкое убийство было использовано для начала реализации плана. Официальным стал тезис, что «враги народа» проникли во все партийные, советские, хозяйственные органы, в руководство Красной Армии. В 1936–1938 годах прошли судебные процессы по делам «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра» (август 1936 г., главные обвиняемые Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, Г. Е. Евдокимов), «Параллельного антисоветского троцкистского центра» (январь 1937 г., главные обвиняемые Ю. Л. Пятаков, Г. Я. Сокольников, К. Б. Радек), «Антисоветской троцкистской военной организации в Красной Армии (июнь 1937 г., главные обвиняемые М. Н. Тухачевский, И. П. Уборевич, И. Э. Якир), «Правотроцкистского антисоветского блока» (март 1938 г., главные обвиняемые Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, Г. Г. Ягода). В результате этих и других процессов были физически ликвидированы значительная часть старой большевистской («ленинской») гвардии и многочисленные представители партийного и государственного аппарата, заподозренные в нелояльности и непригодности решать встававшие перед страной проблемы.

В самом начале 1935 г. возникло так называемое «кремлевское дело». Оно было инициировано заместителем председателя правления Внешторгбанка СССР А. С. Сванидзе (брат первой жены Сталина). В его записке, написанной в конце 1934 г., утверждалось, что комендант Кремля Р. А. Петерсон совместно с секретарем ЦИК СССР А. С. Енукидзе и при поддержке командующего войсками Московского военного округа А. И. Корка, из-за «полного расхождения со Сталиным по вопросам внутренней и внешней политики» составили заговор с целью отстранения от власти Сталина и его команды. В результате начавшегося расследования Енукидзе был снят с высокого поста. В постановлении Политбюро «Об аппарате ЦИК СССР и тов. Енукидзе» (апрель 1935 г.) отмечалось, что действительные мотивы его перемещения «на меньшую работу» не могли быть объявлены официально, «поскольку их опубликование могло дискредитировать высший орган советской власти».

Окружение Енукидзе обвинялось в распространении «клеветы о товарище Сталине». Здесь активно обсуждалась версия о неестественной смерти его жены – о том, что самоубийство, а возможно, убийство Н. Аллилуевой было вызвано ее несогласием с проводимым в стране политическим курсом. Вопреки официальной трактовке смерти Кирова утверждалось, что убийство не носит политического характера, а является результатом личной мести. В результате «дела» на работе в Кремле из 107 работников секретариата осталось только 9 человек. Остальные в большей своей части были репрессированы. А. С. Енукидзе расстрелян в 1937 г. «В его лице, – по словам Троцкого, – старое поколение большевиков сошло со сцены»[749]749
  Цит. по: Жуков Ю. Н. Настольная книга сталиниста. М., 2012. С. 268.


[Закрыть].

«Кремлевское дело» отразило разочарование политикой Сталина значительной части революционеров ленинского призыва, не связанных ранее ни с какими оппозициями, в частности его явной «изменой» идее мировой революции, выразившейся во вступлении СССР в буржуазную Лигу Наций. «Дело» усиливало опасения Сталина возможностью образования альянса участников всех прежних оппозиционных течений и новых антисталинских группировок. Оно укрепило вождя в необходимости физического устранения разного рода оппозиционеров, включая старых революционеров. В июне 1935 г. ЦИК принял постановление «О ликвидации Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев» (2,7 тыс. членов). В мае 1935 г. было ликвидировано «Общество старых большевиков», в котором состояли 3,3 тыс. членов[750]750
  Шрамко С. Их звали старые большевики. Состав Всесоюзного общества старых большевиков по данным на 1 января 1933 г. URL: http://www.proza.ru/2014/11/20/1201.


[Закрыть].

О народовольцах, известных своим негативизмом в отношении исторической России, Сталин еще в начале февраля 1935 г. дал жесткую установку: «Если мы на народовольцах будем воспитывать наших людей, то воспитаем террористов»[751]751
  Цит. по: История и историки. М., 1965. С. 257.


[Закрыть]. Во исполнение этой установки были запрещены исторические публикации о героях «Народной воли».

Репрессии 1930-х годов выросли, по существу, из старого идейного спора, возникшего между сталинистами и оппозицией после смерти Ленина. Внешне он шел между сторонниками Троцкого, считавшими невозможной победу революции в России без победы мировой революции, и сторонниками Сталина, тоже верившими в мировую революцию, но взявшими курс на построение социализма сначала в одной стране и превращение ее в мощный фактор победы мировой революции. Сама логика идеи «социализма в одной стране» уже в 1934 году привела к сознанию того, что он невозможен без опоры на наиболее многочисленный в СССР русский народ, его патриотизм и национальные традиции. Логика требовала выдвижения во власть нового слоя людей, героев строительства социализма в одной стране. Изменения в эшелонах власти были результатом неизбежной реакции подавляющей части коренного населения страны на интернационалистические, космополитические эксперименты 1920-х и 1930-х годов, которые игнорировали национальный фактор. С другой стороны, чистки 1936–1938 годов можно рассматривать как один из последних этапов Гражданской войны[752]752
  См.: Назаров М. В. Тайна России. Историософия XX века. М., 1999. С. 112.


[Закрыть].

Участие Сталина в этой войне современный историк-публицист представляет так: «Сначала он использовал троцкистов, чтобы разгромить белую эмиграцию, сломить сопротивление кулачества и провести коллективизацию. Когда эта задача была решена, Сталин использовал “правых уклонистов-бухаринцев”, чтобы разгромить троцкистов, а чуть позже против самих “правых уклонистов” бросил партийный аппарат… Наконец, руками НКВД Сталин нанес удар по троцкистским центрам в руководстве РККА и партийного аппарата. В итоге этого великого побоища к концу 1938 года весь послереволюционный космополитический класс был разгромлен… С приходом в НКВД Берии в кадры наркомата призвали молодежь… коренных для СССР национальностей. Эта молодая смена… провела финальную чистку в НКВД и партийных органах от действительно виновных в репрессиях представителей старого большевистского аппарата… Итоги “сталинских репрессий” показали, что их основным содержанием было не устрашение народа со стороны бюрократии, но напротив – борьба народа под руководством Сталина против огромной и до предела агрессивной паразитической прослойки»[753]753
  Ошлаков М. Ю. Сталин их побери! 1937: Война за Независимость СССР. М., 2011. С. 215–216.


[Закрыть].

Согласно официальным данным, опубликованным в сборнике документов «Реабилитация: как это было», в ходе очередного «обострения классовой борьбы»[754]754
  Сталин И. В. Соч. М., 1949. Т. 12. С. 10. В 1937 г. в своей речи на пленуме 3 марта он говорил: «Чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы как последние средства обреченных. Надо иметь в виду, что остатки разбитых классов в СССР не одиноки. Они имеют прямую поддержку со стороны наших врагов за пределами СССР» (Сталин И. В. Соч. М., 2007. Т. 14. 2-е изд. С. 209).


[Закрыть] за 1936 год по делам НКВД были приговорены к расстрелу 1118 человек. В последующие два года «большого террора» число репрессированных достигло своего пика. В 1937 году – 353 074 приговоренных к расстрелу, в 1938 году – 328 618[755]755
  Справки спецотдела МВД СССР о количестве арестованных и осужденных органами ВЧК – ОГПУ – НКВД – МГБ СССР в 1921–1953 гг. 11 декабря 1953 г. // Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Март 1953 – февраль 1956: в 3 т. М., 2000. Т. 1. С. 76–78; см. также: ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918–1960. М., 2000. С. 431–434. Антисталинисты число репрессированных порой увеличивают до абсурдных величин. См., например: Петров Н. Полторы тысячи миллионов было арестовано… 08.05.2010. URL: https://sell-off.livejournal.com/11570649.html.


[Закрыть]. Это означало, что на каждый день приходилось в среднем по 3, 970 и 900 смертных приговоров соответственно. Жертвами массового террора становились не только руководители партийных, советских, хозяйственных, военных структур, но и многие рядовые члены партии, деятели науки и культуры, инженеры, рабочие, колхозники. В. М. Молотов, оправдывая эти репрессии, утверждал позднее, что 1937 год был необходим. «Если учесть, что мы после революции рубили направо-налево, одержали победу, но остатки врагов разных направлений существовали и перед лицом грозящей опасности фашистской агрессии они могли объединиться. Мы обязаны 37-му году тем, что у нас во время войны не было пятой колонны». Даже подследственному Н. И. Бухарину, судя по его декабрьскому (1937 г.) письму Сталину, «большая и смелая политическая идея генеральной чистки», захватывающая «виновных, подозрительных и потенциально-подозрительных», представлялась оправданной «в связи с предвоенным временем и переходом к демократии»[756]756
  Н. И. Бухарин – И. В. Сталину. 10 декабря 1937 г. // Источник. 1993. № 0. С. 23.


[Закрыть]. Да и рубка-чистка сама по себе вряд ли смущала Бухарина. Он и сам был скор на расправу, причем на расправу глобального масштаба. В 1920 году призывал: «Надо совершить коренную ломку – до самых глубин. В течение пятидесяти лет уничтожить все непролетарские элементы. Если же рабочий класс будет не соответствовать общепролетарским задачам – расстреливать и рабочих»[757]757
  Бухарин Н. И. Экономика переходного периода. Ч. 1. М., 1920. С. 7.


[Закрыть].

Новый нарком внутренних дел Л. П. Берия, назначенный 25 ноября 1938 года вместо отставленного, а затем обвиненного в заговоре Н. И. Ежова, начинал свою деятельность с амнистий. В 1939 году «за контрреволюционные и государственные преступления» были приговорены к смерти 2552 человека (7 человек в день), в 1940 году – 1649 человек (4–5 человек в день), в 1941 году, включая военное полугодие, – 8001 человек (24 человека в день). Масштабы репрессий сокращались[758]758
  См.: Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы: в 3 т. М., 2000. Т. 1. С. 76–78. По данным наиболее авторитетного исследователя, общее число жертв политического террора и репрессий за все 73 года советской власти – около 2,6 млн. В это число входят более 800 тыс. приговоренных к высшей мере по политическим мотивам, порядка 600 тыс. политических заключенных, умерших в местах лишения свободы, и около 1,2 млн скончавшихся в местах высылки (включая “кулацкую ссылку”), а также при транспортировке туда (депортированные народы и др.). Из установленной к нашим дням цифре 3 853 900 человек, осужденных по политическим мотивам за годы советской власти, реабилитированы в 1953–1961 гг. 737 182 (19,1 % от общего числа осужденных), в 1962–1986 гг. – 157 055 человек (4,1 %,) в 1987–1990 гг. – 1 043 750 человек (27,1 %), в 1991–1999 гг. – 500 013 человек (13 %). Таким образом, к началу 2000 г. оставались нереабилитированными 1 415 900 человек, или 36,7 % от общего количества осужденных (Земсков В. Н. О масштабах политических репрессий в СССР // Мир и политика. 2009. № 6. С. 103. Он же. О масштабах политических репрессий в СССР. Сквозь дебри спекуляций, извращений и мистификаций // Политическое просвещение. 2012. № 1. Табл. 4. URL: http://www.politpros.com/journal/read/?ID=783&journal=97).


[Закрыть]. Видимо, есть некоторый резон и в суждениях Молотова и Бухарина. Но очевидно и другое. В результате репрессий, завершивших «революцию сверху», в стране окончательно утвердился режим личной власти Сталина, который умел подчиняться социальным и экономическим реальностям, но и в дальнейшем широко использовал страх и насилие наряду с иными методами управления обществом. Установившийся в СССР в конце 1930-х годов режим без авторитарного и дальновидного лидера сталинского типа не мог быть сколько-нибудь эффективным.

Многие из репрессированных погибли по обвинениям в национал-уклонизме, национализме, сепаратизме, намерениях раздробить Советский Союз на ряд независимых государств[759]759
  См.: Искоренить до конца контрреволюционных националистов // Революция и национальности. 1937. № 9–10. С. 15–24; О так называемом «национал-уклонизме» // Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 76–84.


[Закрыть]. В ноябре 1937 года нарком внутренних дел Н. И. Ежов обращал внимание И. В. Сталина на показания арестованного А. И. Рыкова, согласно которым он в 1932–1933 годах обсуждал с Н. И. Бухариным и М. П. Томским национальную политику правых на случай прихода их к власти. «Было решено: во всех национальных республиках, входящих в СССР, провести “всенародный” плебисцит по вопросу о том, желает ли та или иная республика оставаться в Советском Союзе или, напротив, выйти из него. Проведение этого плебисцита предполагалось возложить на буржуазные националистические контрреволюционные организации, с которыми к этому времени был заключен блок для совместной борьбы с партией»[760]760
  Лубянка. Советская элита на сталинской голгофе. 1937–1938. Документы и комментарии / сост. В. Н. Хаустов. М., 2011. С. 11.


[Закрыть]. Тщательно отмечались и другие моменты, которые свидетельствовали о попытках нарушить сложившиеся национально-государственное устройство и национальные отношения, упоминания о повышении роли национальных республик, о предоставлении больших прав и самостоятельности нациям в составе СССР. При обвинениях и расправах с руководителями партийных и советских органов национальных республик, автономных областей наряду с обвинениями в участии в т. н. правотроцкистских формированиях на первый план выдвигалось обвинение о создании различных националистических организаций.