Текст книги "Тело Папы"

Одно место в этом чине говорит о том, что в курии обсуждали, как лучше исполнять ритуал: «некоторые считают, что лучше проводить его на катафалке, потому что присутствует много людей в очень славном месте». То есть желание продемонстрировать ритуал публике возникает ровно тогда, когда курия обрела в новом папском дворце «очень славное место» для коронации. Эта дискуссия, судя по всему, ставила своей целью найти условия, аналогичные тем, что были в Риме: здесь обряд совершался на ступенях большой внешней лестницы базилики Св. Петра[132]132
  Chronicon Adae de Usk. A.D. 1377–1404 / Ed. E.M. Thompson. London, 1876. P. 87: «In festo Sancti Martini, novus papa pro sui coronacionis solempnitate a palacio Sancti Petri ad ejus ecclesiam descendit, et ad altare Sancti Gregorii, auditoribus vestimenta sibi deferentibus, pro missa investitur. Et in capelle Sancti Gregorii ad hoc egressu capelle sue clericus unam longam cannam cum stupa in summitate gerens, qua stupa ignita per candelam, in hanc vocem clamat: „Pater sancte, sic transit gloria mundi“ ac iterato in medio ita bis alciori voce: „Pater sancte, pater sanctissime!“ et tercia vice, ad ingressum altaris sancti Petri, trina ita voce: „Pater sancte, pater sancte, pater sancte!“ altissima voce; et statim singulis vicibus extinguitur stupa. Prout et in coronacione imperatoris, in summitate glorie sue, cum omni genere artificii eorum ministrorum cujuscunque generis et cloris lapides per latamos sibi offerri solebant, ita ei clamando: „Excellentissime princeps, de quo genere lapidum vis tibi tumbam fieri“?». О символизме бренности среди императоров Священной Римской империи см.: Schramm P.E. Sphaira, Globus, Reichsapfel. Stuttgart, 1958. S. 86.


[Закрыть].

В самом начале XV века один свидетель впервые описал ритуал, увиденный своими глазами. Английский хронист Адам из Аска (Usk) присутствовал на коронации Иннокентия VII: «В день св. Мартина 11 ноября 1404 года новый папа для торжественной коронации приходит из дворца в базилику св. Петра. Прислуживающие подносят ему одеяния, и он переоблачается у алтаря св. Григория. У выхода из капеллы св. Григория клирик зажигает паклю, намотанную на конец длинной тростниковой палки и громко возглашает: "Отче святый, так проходит мирская слава". Затем дважды еще громче произносит: "Отче святый, отче святый". И в третий раз, очень громко, у алтаря св. Петра: "Отче святый, отче святый, отче святый". И каждый раз сжигается пакля». Сцена включает в себя все элементы, указанные Стефаном Бурбонским и авиньонским чином: папа пассивен, слова повторяются трижды. Адаму тоже показалось необходимым пояснить: «так и императору во время коронации, на вершине славы, каменщики подносили осколки цветного камня и спрашивали, из какой породы блистательный государь пожелает заказать себе гробницу»[133]133
  Leonardi Dathi Epistolae XXXII, recensente Laurentio Mehus… accessit elegantissima Jacobi Angeli Epistola ad Emmanuelem Chrisoloram addita ejusdem vita. Firenze, 1743. P. 81: «Dum sic ad altare itur, longo in calamo parum stupae comburitur, interque comburendum qui arundinem hanc fert ad Pontificem versus: ‘Pater, exclamat, sancte sic transit gloria mundi’. Flammam inspicit Pontifex, ut qui vocem hanc hauriat. Quid exultas homo ad hujusce amplissimi, et ornatissimi triumphi decus, quod volatile, et pro divina aeternitate nec minimum momentum est? Hanc flammam cum eisdem verbis ter aeque partito repetit spatio”. О Якопо д’Анджели см.: Weiss R. Jacopo Angeli de Scarperia (c. 1360–1410–11) // Medioevo e Rinascimento. Studi in onore di Bruno Nardi. Firenze, 1955. Р. 803–827.


[Закрыть].

Известно, что ритуал исполнили во время коронации Григория XII (19 декабря 1406 г.), также прошедшей в базилике Св. Петра. Якопо Анджели да Скарперия рассказывает о ней в письме Иммануилу Хрисолору из Константинополя[134]134
  Второй источник о коронации Григория XII – хроника, написанная неким франконским клириком, возможно, Матиасом Шпенглером, около 1415 года. В ней рассказывается о смерти Иннокентия VII (6 ноября 1406 г.) и коронациях Григория XII (19 декабря 1406 г.), Александра V (7 июля 1409 г.) и Иоанна XXIII (25 мая 1410 г.). Finke H. Eine Papstchronik des XV. Jahrhunderts // Römische Quartalschrift. Bd. 4. 1890. S. 361: «Et ibi factis aliquibus oracionibus (papa Gregorio XII) transivit ad capellam S. Gregorii in eadem ecclesia et ibi steterunt aliquamdiu. Et deinde retrocessit idem dominus noster papa, et antequam veniret e converso ad altare predictum, videlicet s. Petri, tunc ter apponebatur stupa in arundinibus et accendebatur et clericus capelle dixit: ‘Sic, pater sancte, sic transit gloria mundi’, et sic in dicta capella, videlicet altaris S. Petri, idem dominus noster cantavit missam». Автор часто отсылает к чину, находящемуся в одной с хроникой рукописи: Eichstätt. Seminarbibliothek. Ms. 292. Kösters J. Studien zu Mabillons Römischen Ordines. Münster, 1905. S. 93: «Consecrandus autem extensa super eum mappa procedat signando, ut moris est, ad maius altare et, dum accedit, accenditur stuppa ante papam in cuspide baculi vel arundinis per eum de clericis vel acolitis alta voce dicendo genuflexo ante papam: ‘Pater sancte, sic transit gloria mundi’. Et papa stat audiendo et progreditur palusper et iterum eodem modo fit tribus vicibus». Ср.: Dykmans M. Le cérémonial. Vol. III. P. 143 N. 6. Нам представляется, что чин из Эйхштетта представляет собой амальгаму XIV чина (Dykmans M. Le cérémonial. Vol. II. P. 305–306. N. 7) для римской коронации (от «In primis ipse» до r. 15 «tempori congruentis») и для коронации «вне Рима», extra Urbem (ibid. Vol. II. P. 290–305). Текстологически независимый эйхштеттский чин, кажется, принял авиньонский церемониал для нужд римского. Автор исходит из того, что папа находится в базилике Св. Петра и направляется в Латеран только для вступления во владение (Kösters. Studien. S. 98).


[Закрыть]. Как и в авиньонском церемониале, представление пакли новоизбранному понтифику сочетает здесь жесты самоуничижения с инсценировкой имперского величия: надев позолоченную обувь, появившуюся якобы при Диоклетиане, папа омывает руки, получает кольцо и поднимается к верхнему алтарю: праздничное убранство «божественно», папа облачен еще и в белый покров с золотым крестом на груди, «ради его святости, не ради красоты». Описание пакли следует за длинным рассуждением о «царских облачениях», подаренных папе императором Константином. После сжигания пакли папа идет дальше с золотым покровом на голове[135]135
  Acta Concilii Pisani / Ed. L. d’Achery. Spicilegium. T. VI. P. 334: «Et illa die fuerunt multa solemnia, ut puta, de stupibus combustis dicendo: ‘Sic transit gloria mundi’».


[Закрыть].

Возжигание пакли пришлось созерцать и двум папам, избранным на соборах: Александру V (Пиза, 26 июня 1409 г.)[136]136
  К ним относятся два места в XIV чине, датируемые примерно 1400 годом (рукописи Barb. lat. 570 и Bibl. Naz. di Torino F. IV. 14; ср. Schimmelpfennig B. Die Zeremonienbücher. S. 120, 377, 411). Как и в Эйхштеттском чине, здесь действия адаптированы под Рим: «Notandum est quod, quando electus in papam exiens capellam sancti Gregorii vadit processionaliter versus altare, signando continue hinc et inde et dum processit modicum ultra, veniet sibi obviam unus de clericis [capelle], qui portabit modicum de stupa supra harundinem aut virgam, quam sibi comburet ter. Et precedens eum cum stupa sic ardente dicet ter alta voce: „Pater sancte, sic vadit gloria mundi“» (Ibid. S. 376–377. N. 1). Как в авиньонском чине, здесь есть примечание, что «по некоторым мнениям, лучше было бы проводить этот обряд перед входом в храм, при народе, на видном месте, чтобы все могли видеть, что земная слава длится совсем недолго» (Ibid. S. 377 N. 2). В туринском кодексе Франческо Джакомо (Пьендебене) из Монтепульчано еще назван secretarius; впоследствии он стал епископом Ареццо (1413–1433), значит, этот фрагмент возник до 1413 года.


[Закрыть] и Мартину V (Констанц, 11 ноября 1417 г.). О последнем повествуют авиньонский чин, адаптированный для этого случая[137]137
  Ulrich von Richental. Chronik des Constanzer Concils / Ed. M. R. Buck. Tübingen, 1882. S. 126: «Und do er inhin kam, biss uff das fletz, do was ain bischof da, der hett ain grossen steken in siner hand und oben an dem steken ain büschlein werch. Das zündet man an und richt man den steken uff. Das was bald und an stett verbrunnen. Und sang mit luter stimm: ‘Pater sancte, sic transit gloria mundi’, das ist: ‘Hailger vatter, also zergaut die er der welt’! Do antwort der baupst: Deo gratias!». Ср.: Schimmelpfennig B. Die Zeremonienbücher. S. 377 N. 2.


[Закрыть], и «Хроника Констанцского собора» Ульриха Рихентальского[138]138
  Ibid. S. 258. N. 8: «Attende quod, quando sunt extra capellam, in quadam cana ponitur de stupa et dicitur in medio Vaticani: ‘Pater sancte, sic transit gloria mundi’, et secunda vice apud altare sancti Mauritii, tertia vice ad scalam sancti Petri – ante coronationem et coram populo, et ibidem facit milites post coronationem suam». Идентификация точек: ibid. S. 208. Ср.: Schimmelpfennig B. Die Krönung. S. 207–208.


[Закрыть]. Во время коронации Пия II (1458) паклю зажигали трижды: в центре главного нефа, у алтаря св. Маврикия (в северном нефе) и на ступенях лестницы св. Петра, ведшей в главную апсиду[139]139
  Misciatelli P. The Piccolomini Library in the Cathedral of Siena. Siena, 1924; Schmarsow A. Raphael und Pinturicchio in Siena. Stuttgart, 1880. Le Vite di Pio II e di G. A. Campano e Bartolomeo Platina / A cura di G. C. Zimolo. Bologna, 1964. P. 105. N. 3. На коронации Иннокентия VIII (1484) обряд пакли проводил церемониймейстер Иоганн Буркард. Johannis Burckardi. Liber notarum / Ed. E. Celani. Vol. I. Città di Castello, 1906. P. 75.


[Закрыть]. Эту сцену в Библиотеке Пикколомини в Сиенском соборе изобразил Пинтуриккьо (1504–1507): церемониймейстер поджигает небольшой моток пакли на конце тростниковой палки и обращается с ритуальным восклицанием к папе, восседающему на папском кресле[140]140
  Dykmans M. L’oeuvre. Vol. I. P. 70. N. 122: «Ante pontificem immediate minister cerimoniarum precedit cum duabus arundinibus, super alteram stuppam, super alteram vero candelam ardentem portans. Et cum pontifex capellam sancti Gregorii exierit, cerimoniarius ad eum conversus ignem stupe immittit, et genuflexus alta voce dicit: ‘Pater sancte, sic transit gloria mundi’, quod tertio facit, distincto equali spatio, antequam perveniat ad portam capelle». «Procedunt omnes per navim ipsius capelle sancti Gregorii, ubi sepulchra sunt Romanorum pontificum, et cum illam exierint, flectunt ad dextram et per portam, que est ante altare, ingrediuntur capellam et ascendunt etiam ad dextram. Antequam papa cancellos capelle intret, tres ultimi presbiteri cardinales veniunt ei obviam et osculantur eos et pectus pontificis a seniori incipientes; deinde ante diacones assistentes procedunt».


[Закрыть].

Кое-что новое появляется у Агостино Патрици Пикколомини (1484–1492). Как обычно, церемониймейстер сжигает паклю перед понтификом и, преклонив колени, трижды повторяет: «Святый отче, так проходит мирская слава»; затем папа направляется к могилам римских пап в неф, идущий от капеллы св. Григория Великого[141]141
  О времени до конца XVIII в. см.: Moroni. LXX. P. 92–93. О XX веке: Bernhart J. Der Vatikan als Thron der Welt. Leipzig, 1930. S. 349, 364.


[Закрыть]. К символике бренности власти, прекрасно явленной паклей, прибавляется предупреждение о бренности и физического тела папы, которому предвещают, что и он присоединится к усопшим предшественникам.

Как мы видим, ритуал сожжения пакли вошел в римское богослужение между 1064 и 1140 годами, то есть примерно тогда же, когда и пепел. В обоих случаях история обрядов не линейна, а, напротив, весьма вариативна. В случае с паклей роль папы, судя по всему, в начале была пассивной. Папский ритуал пакли показывает, что самоуничижение, подобающее понтифику, оставалось в центре внимания начиная с Григорианской реформы. Особо важные периоды, например середина XIII века, повлияли на его эволюцию, иногда радикально. Введение обряда пакли в коронацию в конце концов вытеснило пасхальный обряд пепла, в XV веке исчезающий из источников. В этом столетии обряд пакли еще используется при дворе германского короля, но потом, кажется, исчезает, в то время как в папской коронации он просуществовал до XX века[142]142
  Elze R. Op. cit. P. 41. Ритуал использовался в королевской коронации Сигизмунда в Нюрнберге 25 сентября 1414 года. Deutsche Reichstagsakten. Bd. VII. Göttingen, 1956. S. 215: «post cujus conclusionem dominus plebanus incendebat stupam sive linum et alte dicebat: ‘serenissime rex, sic transit gloria mundi’». Städtechroniken. Bd. III. S. 344, 363; XI. S. 515. Haimerl F.X. Das Prozessionswesen des Bistums Bamberg im Mittelalter. München, 1937. S. 97.


[Закрыть]. Таким образом, горящая пакля превратилась в исключительный символ преходящего характера власти понтифика. Если только в отношении папы обряд пакли обретает полноценное значение[143]143
  Об общем контексте см.: Eichmann E. Weihe; Schimmelpfennig B. Ein bisher unbekannter Text zur Wahl, Konsekration und Krönung des Papstes im 12. Jahrhundert // Archivum Historiae Pontificiae. Bd. 6. 1968. S. 43–70; Id. Ein Fragment zur Wahl, Konsekration und Krönung des Papstes im 12. Jahrhundert // Archivum Historiae Pontificiae. Bd. 8. 1970. S. 323–331; Id. Die Zeremonienbücher. S. 381 (полный список источников по вхождению во владение Латераном); Maccarrone M. Die Cathedra Sancti Petri im Hochmittelalter // Römische Quartalschrift. Bd. 75. 1980. S. 196–197; Boureau A. La papesse Jeanne. P., 1988. P. 108ss.; Herklotz I. Der mittelalterliche Fassadenportikus der Lateranbasilika und seine Mosaike. Kunst und Propaganda am Ende des 12 Jahrhunderts // Römisches Jahrbuch für Kunstgeschichte. Bd. 25. 1989. S. 46–48.


[Закрыть], нужно понимать, что в этом – результат долгого и сложного развития.

Теперь нам нужно узнать, можно ли найти символические предметы и жесты, касающиеся папы как человека в церемониале вступления во владение Латераном[144]144
  LP. Vol. II. P. 296. «His aliisque laudibus sollempniter peractis, clamide coccinea induitur a patribus et thyara capiti eius imposita, comitante turba cum cantu Lateranum vectus, ante eam porticum quae est ab australi plaga ad basilicam Salvatoris quam Constantinianam dicunt adducitur; equo descendit, locaturque in sede quae ibidem est, deinde in patriarchali, ascendensque palatium, ad duas curules devenit. Hic baltheo succingitur cum septem ex eo pendentibus clavibus septemque sigillis, ex quo sciat se secundum septiformem Spiritus sancti gratiam sanctarum aecclesiarum quibus Deo auctore praeest regimini in claudendo aperiendoque tanta ratione providere debere quanta sollempnitate id quod intenditur operatur. Et locatus in utrisque, data sibi ferula in manum, per caetera palatii loca solis pontificibus Romanis destinata, iam dominus, vel sedens vel transiens, electionis modum implevit». Это тот же текст из кодексы Тортосы, что опубликован Фогелем: LP. Vol. III. P. 144.


[Закрыть].

Для реконструкции ритуалов самоуничижения (масло, пепел, пакля) мы пользовались чином Бенедикта, но здесь этот источник нам не поможет, потому что в нем ничего не говорится об обрядах прихода нового папы. Впервые некоторые элементы этой церемонии появляются в жизнеописаниях Пасхалия II (1099–1118) и Гонория II (1124–1130) в «Папской книге» и в «Первом житии св. Бернарда Клервоского».

Пасхалий II был избран 13 августа 1099 года в базилике Св. Климента. Жизнеописание зафиксировало ритуальные моменты избрания, свидетельствующие о его легитимности. Процессия из Ватикана в Латеран состоялась на следующий день. Впервые подробно описаны фазы вступления во владение Латераном: «После этих и других славословий кардиналы облачают папу в красную мантию, надевают на голову тиару, и в сопровождении ликующей толпы он на коне направляется в Латеран. Там его подводят к портику в южной стороне площади, который ведет в базилику Спасителя, называемую Константиновской. Здесь папу возводят на стоящий там трон, затем на патриарший, наконец он входит во дворец, туда, где находятся два курульных кресла. Понтифика опоясывают поясом, на котором висят семь ключей и семь печатей, чтобы напомнить, что, пользуясь семью Дарами Св. Духа, закрывая и отворяя, папа должен настолько же разумно управлять вверенными ему Богом святыми церквями, насколько торжественно исполняется ритуал. Его усаживают на оба кресла, вручают епископский посох, и тогда, будучи уже хозяином дворца, он завершает ритуал избрания, обходя предназначенные исключительно для понтифика помещения дворца и присаживаясь в них»[145]145
  LP. Vol. II. P. 297. Maccarrone M. Romana Ecclesia Cathadra Petri. Vol. II. Roma, 1991. P. 1312. N. 192.


[Закрыть]. В следующем пассаже делается акцент на креслах: видение подсказало епископу Алатри, что Райнерий (т. е. Пасхалий II) станет папой, указывая, что «он будет жить и воссядет»[146]146
  LP. Vol. II. P. 328. N. 8.


[Закрыть].

Папа направляется в Латеран уже в мантии и тиаре, но жизнеописание Пасхалия II определенно указывает на значимость вступления во владение дворцом, во время которого его усаживают на кресла перед портиком, в базилике и во дворце. Первое никак не названо, второе, несомненно, «мраморный трон», sedes marmorea, в апсиде, биограф называет его «патриаршим», то есть собственно папским. На два других понтифик садится уже во дворце, значит, они скорее всего стояли у входа. Затем он проходит в другие помещения, но о тамошних сиденьях ни слова не сказано[147]147
  LP. Vol. II. P. 327: «Etenim ipse cum quibusdam consentaneis suis et aliquibus de curia Lambertum Hostiensem episcopum papam acclamaverunt; deinde in symis quae ante aecclesiam beati Silvestri sitae sunt sine mora eum composuerunt». В отличие от того, что утверждает Маккарроне (Op. cit. P. 1313), жизнеописание не говорит ясно, что то были кардиналы. Нельзя сказать, что Пандольфо «постарался подчеркнуть, что это сделали кардиналы». Конечно, биограф хотел легитимизировать бурное и спорное избрание: «Unde licet maxima discordia et tumultus emerserit, tamen postea pacificatis omnibus et ad concordiam redactis in papam Honorium sublimatur». LP. Vol. III. P. 171.


[Закрыть]. Только кресла у входа участвуют в ритуальном действе: при усаживании папа получает пояс с семью ключами и печатями, а когда уже сидит – посох. Ключи и печати символизируют Дары Святого Духа, которые должны вести избранника в делах (мудрого) правления. Овладение дворцом – конститутивный акт в рамках процедуры избрания. Чтобы «завершить его», папа входит во дворец с посохом, видимым знаком его владения и власти. Получив дворец, он вступает в него и обходит помещения, никак иначе не описанные.

Жизнеописание Гонория II более кратко: провозгласив епископа Остии Ламберта в церкви св. Панкрация рядом с Латеранской базиликой, выборщики усадили новоизбранного на кресла перед церковью Св. Сильвестра. Биограф добавляет новые детали: кресла в форме греческой буквы «сигма», то есть как курульные в жизнеописании Пасхалия II, стоят перед церковью Св. Сильвестра. Термин symae или sygmae отсылает к круглому сиденью, потому что так писалась заглавная унциальная греческая буква, соответствующая латинской C. Кроме того, здесь подчеркивается, что усадили папу именно выборщики[148]148
  S. Bernardi vita prima. l. II. Cap. 7 (PL. Vol. 185. Col. 268–269): «Qui vero in parte catholica erant, electum suum solemniter ordinatum collocaverunt in cathedra et per loca illa, in quibus sessiones habent ex antiqua consuetutine Romani pontifices circumduxere, et pro tempore honor debitus apostolicae adfuit dignitati». Чтобы очернить Анаклета II, кардиналы-выборщики Иннокентия II обвинили его в «неуважении к папским креслам»: «Sedes pontificum contrivit» (Codex Uldarici / Ed. Ph. Jaffé // Bibliotheca rerum Germanicarum. Bd. V. Berolini, 1869. S. 248). Глагол contero отсылает к неуважению, а не к физическому уничтожению, поэтому вряд ли стоит вслед за Маккарроне гадать, были ли они деревянными, а не мраморными, теми, что стояли у входа в церковь св. Сильвестра, которые в таком случае остались бы целы. Maccarrone M. Op. cit. P. 1314.


[Закрыть].

Автор «Первого жития св. Бернарда» считает, что фазы вступления во владение представляют собой «усаживания», sessiones, следующие «древнему обычаю». Здесь тоже отсылка к церемониальным действиям нужна для утверждения легитимности Иннокентия II (1130), избранного «теми, кто остался на католической стороне». Напротив, его соперника, Анаклета II (Пьетро Пьерлеони, 1130–1138), избрали с помощью «злостных махинаций»[149]149
  Albino. LC. Vol. II. P. 123–125. N. 3; Cencio. Ibid. Vol. I. P. 311–313 (XLVIII.77). Базельский чин издан в: Schimmelpfennig B. Ein bisher unbekannter Text. S. 43–70; Лондонский: Id. Ein Fragment zur Wahl. S. 323–333. Даем текст Альбина: «Mortuo Romano pontifice et sepulto conveniunt episcopi, presbiteri, diaconi cardinales in loco celebri, et perscrutata omnium cardinalium voluntate ab aliquibus de ipsis, in quem major pars convenerit cardinalium, ipsum archidiaconus vel prior diaconorum de pluviali ammantat rubro et electo nomen imponit. Quem duo de majoribus cardinalibus addextrant usque ad sedem lapideam que dicitur Stercorata vel Stercoraria, que est ante porticum basilice Salvatoris patriarchii Lateranensis, et in ea eundem electum honorifice idem cardinales ponunt, ut vere dicatur: ‘Suscitat de pulvere egenum, et de stercore erigit pauperem, ut sedeat cum principibus et solium generale teneat’. Post aliquantulam horam stans juxta eandem sedem electus accipit de gremio camerarii tres pugillatas denariorum et proicit dicens: ‘Argentum et aurum non est mihi ad delectationem, quod autem habeo hoc tibi dabo’. Tunc accipit ipsum electum prior basilice Salvatoris patriarchii Lateranensis cum uno ex cardinalibus, vel uno ex fratribus suis. Venientibus autem juxta ipsam basilicam Salvatoris per porticum acclamatur: ‘Dompnum N. sanctus Petrus elegit’, et sic ducunt eum usque ad sacrosanctum altare ejusdem basilice. Intrantibus autem ecclesiam, ab universis subdiaconibus cum eorum priore et primicerio cum scola cantorum, qui ubi electio celebrata est adesse debent, cantatur Te Deum laudamus usque in finem dum jacet in oratione ante supradictum altare. Qua finita, a cardinalibus episcopis vel presbiteris ad sedem majorem ipsius basilice ducitur, et in ea ut dignum est, ponitur. In qua sede dum sedet electus, recipit omnes cardinales et quos sibi placuerit ad pedes et postea ad osculum pacis. Quibus peractis, ab ipsa sede judices electum ducunt, et procedit omnis illa multitudo cum electo circumdato ab omnibus cardinalibus, subdiaconibus et primiceriis cum scola per domum que dicitur Major. Ubi vero ventum fuerit ante basilicam sancti Silvestri super cujus arcum qui sustentatur duabus columpnis porfireticis est ymago Salvatoris que a quodam judeo percussa in fronte emanavit sanguinem, sicut hodie cernitur, ad quam judices electum ducunt. Idem electus sedet ad dexteram in sede porfiretica, ubi prior basilice sancti Laurentii in Palatio dat ei ferulam, que est signum regiminis et correctionis, et claves ipsius basilice et sacri Lateranensis palatii, quia specialiter Petro principi apostolorum data est potestas claudendi et aperiendi et ligandi atque solvendi, et per ipsum apostolum omnibus Romanis pontificibus; et cum ipsa ferula et clavibus accedit ad alteram sedem similem et ejusdem lapidis, et reddit eidem priori tam ferulam quam ipsas claves. In qua dum aliquantula mora pausat, cingitur ab eodem priore rubeo cingulo in quo dependet bursa purpurea in qua sunt XII sigilla pretiosorum lapidum et muscum. Qui siquidem electus illis duabus sedibus sic sedere debet ac si videatur inter duos lectulos jacere, id est, ut accumbat inter principis apostolorum Petri primatum et Pauli doctoris gentium predicationem. In cingulo notatur castitatis continentia, in punga gazofilacium quo pauperes Christi nutriantur et vidue, in XII sigillis XII apostolorum precepta signantur. Muscum includitur ad percipiendum odorem, ut ait apostolus: ‘Christi bonus odor sumus Deo’. In qua sede dum sedet electus recipit omnes officiales palatii ad pedes et postea ad osculum. Et tunc ibidem sedens recipit de manu camerarii argenteos nummos, et proicit eos super populum. Hoc facto, tertio dicendo: ‘Dispersit dedit pauperibus, justitia ejus manet in seculum seculi’, demum procedit per ipsam longam porticum sub yconas apostolorum que per mare romam venerunt nullo ductore, et intrat basilicam sancti Laurentii. In qua postquam peregerit prolixam ante proprium et speciale altare orationem, pergit ad papalem cameram, ubi cum pro sua voluntate pausaverit, pergit ad mensam».


[Закрыть].

Более четкие указания появились лишь в церемониалах Альбина (1189) и Ченчо (1192), дошедших в Базельском и Лондонском манускриптах[150]150
  Deér J. The Dynastic. P. 136–146.


[Закрыть].

Похоронив понтифика, кардиналы собираются в «известном месте» для избрания нового. Архидьякон или старший из дьяконов облачает избранника в красную ризу и «дает ему имя». Два старших по возрасту кардинала ведут его к креслу, называемому stercorata vel stercoraria, стоящему перед портиком Латеранской базилики, и «с почетом» усаживают. Посидев немного, он получает от кардинала-камерария три пригоршни монет, бросает их и восклицает: «Золото и серебро даны мне не для услад, что имею – отдам тебе». Тогда приор базилики, один из кардиналов или его собратьев сопровождают его к «святому алтарю». Входящим в портик при этом говорится: «Святой Петр избрал господина N». Певчие пропевают Te Deum laudamus, избранник, сев на кафедру, принимает склоняющихся перед ним кардиналов для поцелуя мира. В окружении кардиналов, субдьяконов, настоятелей и хора он покидает храм. Судьи сопровождают его в капеллу (называемую также «базиликой») Св. Сильвестра с процессией, они проходят под аркой, «где находится образ Спасителя, который кровоточил, когда иудей проткнул ему лоб». После этого первого контакта с кровью Христа проходит церемония «порфирных» кресел[151]151
  Descriptio Lateranensis Basilicae // Valentini R., Zucchetti G. Op. cit. Vol. III. P. 338; Schimmelpfennig B. Ein bisher unbekannter Text. S. 63. Anm. 28.


[Закрыть]. Их неслучайно установили перед капеллой Св. Сильвестра. Согласно очень древнему преданию, Сильвестр I (314–337), следуя воле свв. Петра и Павла, излечил Константина от проказы. Считалось, что реликвии в капелле Святая Святых, Sancta Sanctorum, которые избранник должен был почтить в конце церемонии, Константин подарил папе Сильвестру I вместе с иконами Петра и Павла, стоявшими на алтаре[152]152
  Предлагалось интерпретировать эту ситуацию как неопределенность, согласно немецкому выражению «сидеть между двух стульев» (zwischen zwei Stühlen sitzen), но это не подходит для папской интронизации. Maccarrone M. Op. cit. P. 1318. N. 198.


[Закрыть].

Приор базилики Св. Лаврентия во Дворце, т. е. собственно Святой Святых, передает сидящему на правом порфирном кресле избраннику посох и ключи от базилики и от дворца. Тогда он пересаживается на левое кресло, «того же камня», и возвращает посох и ключи приору. Пока он сидит, тот же приор перепоясывает его поясом с пурпурной сумкой, в которой лежат двенадцать печатей из драгоценных камней и мускус. «Затем избранник должен сесть так, будто лежит меж двух кроватей, как бы возлечь между приматом Князя апостолов Петра и миссией учителя язычников Павла»[153]153
  Presbiterium – это денежное вознаграждение, которое папа лично раздавал в торжественных случаях.


[Закрыть]. После этого он принимает дворцовую прислугу, для поклона и для поцелуя мира. Камерарий выдает ему серебряные монеты, и он бросает их народу, трижды говоря: «Расточил, раздал нищим; правда его пребывает во веки». (2 Кор 9: 9, Пс 111: 9). Он идет через тот же длинный портик под «иконами апостолов, которые сами приплыли в Рим по морю», и входит в базилику Св. Лаврентия. Там он долго молится «у собственного алтаря» и уходит в покои, где отдыхает прежде чем прийти в трапезную.

На следующее воскресенье избранник с дворцовым клиром всех рангов и с римской знатью идет в базилику Св. Петра для принятия из рук кардинал-епископов посвящения. По окончании действа он получает паллий: его надевают и прилаживают архидьякон и приор базилики, закалывая спереди, сзади и слева тремя золотыми булавками. На голове закрепляют три камня гиацинта. В таком облачении он идет к алтарю и служит мессу. Тем временем кардинал-дьякон, субдьяконы и хранители базилики воспевают славословия. Отслужив мессу, папа направляется к месту, где стоит папский конь в парадной сбруе, там архидьякон от старшего конюшего получает тиару (frigium) и коронует папу. Папа в короне на коне через город возвращается в Латеран под ликование толпы. Перед дворцом сначала спешиваются кардинал-пресвитеры и, получив благословение, воспевают то же славословие. То же повторяют судьи, сопровождающие избранника во дворец, где тот сам каждому приору выдает «традиционное вознаграждение», presbiterium[154]154
  Albino. LC. Vol. II. P. 123–124. N. 3; Cencio. LC. Vol. I. P. 311 b.


[Закрыть]. Приоры получают вдвое[155]155
  Ср.: Пс 112, 7–8. У Альбина stercorata vel stercoraria; у Ченчо, в Базельском и Лондонском кодексах stercorata. Последним на этом седалище сидел Пий Pio IV (1560), затем его перенесли вместе с обоими порфирными в латеранский клуатр, где мы и можем его видеть вместе с другими предметами, к нему не имеющими отношения. D’Onofrio C. La papessa Giovanna. Roma e papato tra storia e leggenda. Roma, 1979. Р. 148–149. Fig. 94–95.


[Закрыть].

Все эти фазы следует рассмотреть отдельно. Тогда мы, возможно, найдем те элементы ритуала смирения, которые призваны были напомнить понтифику о его физической бренности и преходящем характере власти, переданной ему при избрании.

Каменное седалище перед портиком Латеранской базилики называется в рассмотренных церемониальных книгах прежде не встречавшимся странным термином: stercorata или stercoraria. Вряд ли это название народное. Наши источники приводят полностью фразу из Первой Книги царств (2:8), где говорится, что «из праха подъемлет Он бедного, из брения возвышает нищего, посаждая с вельможами, и престол славы дает им в наследие[156]156
  Liber diurnus Romanorum pontificum / Ed. Th. E. von Sickel. Wien, 1889. S. 104: «Neque enim hoc mea merita, karissimi, quae nulla sunt, sed vestrae Christianitatis vota apud altissimum promeruerunt quod in me indigno desuper cernitis exultantes, ut nimirum omnipotens de terra inopem et de stercore pauperem sublimaret, prerogativam sacerdotii concederet dispensatoremque suae constitueret familiae». Ср.: Maccarrone M. La ‘cathedra’. P. 1315. N. 196.


[Закрыть]. Библейское выражение de stercore pauperem, «из праха – бедного» присутствовало уже в 85 формуле древней «Книги дня», Liber diurnus, в которой новый папа сообщал о своем избрании[157]157
  Guilelmus Neubrigensis. Historia Anglicana // MGH. SS. XXVII. S. 228: «De quo dicendum est, quomodo tamquam de pulvere elevatus sit, ut sederet in medio principum et apostolice teneret solium glorie». О риторике смирения в «О размышлении» см. выше.


[Закрыть].

Давно ли использовался такой трон? Трудно сказать. С уверенностью можно утверждать, что библейская фраза появляется в текстах после многих столетий в XII веке. Английскому хронисту она понадобилась, чтобы сказать о своем земляке – папе Адриане IV (1154–1159) в контексте, напоминающем риторику смирения, с которой св. Бернард обратился к Евгению III (1145–1153)[158]158
  Словарь Блеза (Blaise A. Dictionnaire latin-français des auteurs chrétiens. Strasbourg, 1954. P. 775) переводит de stercore (Пс 112:7) как «навоз», «экскременты».


[Закрыть]. На это совпадение стоит обратить внимание, потому что оно свидетельствует, что тема казалась актуальной. Не противоречит этому и первое упоминание трона в прахе, sedes stercorata, в церемониалах конца XII века (Альбин, Ченчо и другие).

Очевидна значимость этого, возможно, самого сильного символа самоуничижения, когда-либо использовавшегося римским понтификом, ведь налицо связь между сидением и словом stercus: навоз, глина, грязь, отбросы, экскременты[159]159
  Отсылая к легенде о проверке мужского пола папы, Бартоломео Платина так определил трон в прахе: «трон этот смастерили для того, чтобы облеченный столь высокой властью помнил, что он не Бог, а человек, что он подчиняется требованиям природы и должен испражняться. Оттого-то седалище и назвали троном праха или экскрементов». Латинский текст: Gayda G. Vitae pontificum Romanorum. Roma, 1932. Р. 151–152. Ср: Boureau A. La papesse Jeanne. P. 29.


[Закрыть]. На вершине славы и богатства папа должен вспомнить о своем прежнем человеческом состоянии и смириться[160]160
  См.: Ibid. Р. 104.


[Закрыть]. Так поступил Авраам, когда оказался лицом к лицу с Богом, о чем Петр Дамиани поведал в письме Александру II. Вместе с тем, обряд религиозно преображает избранника, готового отныне воссесть на трон славы[161]161
  Пс 90:13: «На аспида и василиска наступишь и попирать будешь льва и дракона». Ср.: Maccarrone M. La ‘cathedra’. P. 1311. N. 190.


[Закрыть].

Трон в прахе стоял на мраморном постаменте, современном ему или чуть более позднем, украшенном горельефом со змеями, львами и драконами, «типичными для символики раннесредневековых тронов», вдохновленной библейским пониманием государя, «побеждающего чудовищ»[162]162
  Schimmelpfennig B. Ein bisher unbekannter Text. S. 62 N. 26: «Hee quidem due sedes et illa, que dicitur stercorata, non fuerunt patriarchales, sed imperiales».


[Закрыть]. Не зря Лондонский кодекс ставит трон праха в ряд с императорскими и сравнивает с порфирными[163]163
  Альбин и Ченчо говорят о кардиналах в целом, что отсылает к соборному декрету 1179 года, не делавшему различия между тремя кардинальскими чинами. Декрет 1059 г.: Corpus iuris canonici / Ed. E. Friedberg. Bd. I. Leipzig, 1892. S. 77–79 (D. 23 c. 1); Jasper D. Das Papstwahldekret von 1059. Ueberlieferung und Textgestalt. Sigmaringen, 1986. Соборный декрет 1179 г.: Corpus iuris canonici. II, 51 (X 1.6.6) и Conciliorum oecumenicorum decreta. Bologna, 1973. P. 211; Maleczek W. Abstimmungsarten. Wie kommt man zu einem vernünftigen Wahlergebnis? // Wahlen und Wählen im Mittelalter. Sigmaringen, 1990. S. 103 ff.


[Закрыть]. Его функция – оппозиция между самоуничижением и царственностью папского служения.

Папа садится на седалище не один, его «с честью усаживают кардиналы». Этот жест отражает исключительное право кардиналов на избрание понтифика, зафиксированное декретом о выборах папы 1059 года[164]164
  Альбин и Ченчо первые предписывают активную роль кардиналам, которые конно сопровождают папу к трону. Самый молодой кардинал-пресвитер благословляет пепел, первый из высшего чина кардинал-епископов подносит его папе и громко обращается к нему с напоминанием о смерти и погребении; самый молодой кардинал-дьякон направляет процессию к базилике Санта Сабина.


[Закрыть]. Сопровождая папу к трону в прахе, кардиналы через обряд начинают в сложный поиск равновесия между самоуничижением и почтением к власти. Аналогия с ритуалом пепла налицо[165]165
  Isidorus. Etymologiae. XVI, 5, 5: «Porphyretes in Aegypto est rubeus, candidis intervenientibus punctis. Nominis eius causa quod rubeat ut purpura».


[Закрыть].

А что с порфирными сидениями? В них тоже скрыта символика бренности?

Начнем с того, что название, данное Альбином и Ченчо, porphireticae, говорит о том, что их считали высеченными из порфира, имперского мрамора по преимуществу, потому что он «красный, словно пурпур»[166]166
  До Наполеона мраморные сиденья хранились в Латеранском дворце. Visconti E.M. Descrizione del Museo Lateranense. Roma, 1782–1792. После Толентинского договора одно перевезли в Париж, и оно хранится в Лувре. De Clarac F. Musée de sculpture antique et moderne ou description… du Louvre. Vol. II. Paris, 1841. P. 993 N. 631; Lauer Ph. Le palais du Latran. Paris, 1911. P. 158. Fig. 61. Второе – в Ватиканских музеях. Deér J. The Dynastic. P. 142–146. Maccarrone M. La ‘cathedra’. P. 1312. N. 191. Отличные иллюстрации: D’Onofrio С. La papessa Giovanna. Fig. 85–91.


[Закрыть]. На самом деле эти седалища из мрамора сорта rosso antico, считавшегося все же очень ценным и использовавшимся со времен Республики[167]167
  Гипотезу Монфокона подтвердили глубокие изыскания Деера. Deér J. The Dynastic. P. 142–146. Историография вопроса: Maccarrone М. La «cathedra». Р. 1319. N. 200. «Сигмой» сидения для купающихся в помещении frigidarium называет, например, Сидоний Аполлинарий († 480/490), который добавляет, что эфиопский порфир в его время добывали в публичных бассейнах. Это описание совпадает с типом мрамора, использованного для латеранских седалищ. Sidoine Apollinaris. Lettres. Vol. II / Ed. A. Loyen. Paris, 1970. l. II, 2. P. 46. Maccarrone M. La «cathedra». P. 1319. N. 200.


[Закрыть]. Уже Жизнеописание Гонория II говорит, что по своей изогнутой форме они напоминают греческую букву «сигма», и это подсказывает их связь с сиденьями в общественных купальнях, которые можно было видеть неподалеку[168]168
  Constantinus Porphyrogenitus imperator. De Caerimoniis aulae Byzantinae. II, 1; II, 15. Ed. J. J. Reiskij. Bonn, 1829–1830. S. 521, 587. Treitinger O. Die oströmische Kaiser– und Reichsidee. S. 32. N. 1; Deér J. The Dynastic. P. 145, 132, N. 209; Maccarrone M. La «cathedra». P. 1322. N. 208.


[Закрыть].

Оба «порфирных» сидения, стоявшие перед Латеранским дворцом, вместе представляли собой что-то вроде двойного трона. Византийский императорский трон в зале консистории, стоявший на порфирных ступенях под балдахином, опиравшимся на колонны, на самом деле тоже был двойным: по будням император сидел на правом позолоченном сиденье, по праздникам – на левом, пурпурном, в знак особой торжественности. Во время некоторых официальных церемоний троны ставили рядом: государь сидел на троне Аркадия, пустым оставался трон Константина[169]169
  Vita Honorii II. LP. II, 327.


[Закрыть].

В Жизнеописании Пасхалия II сиденья еще называются курульными, как в Риме называли кресла магистратов. А в Жизнеописании Гонория II описываются как унциальная сигма и, следовательно, идентичны «порфирным»[170]170
  Gandolfo F. Reimpiego di sculture antiche nei troni papali del XII secolo // Rendiconti della Pontificia Accademia Romana di Archeologia. Serie III. Vol. 47. 1974–1975. P. 203–207. См. также: Deér J. The Dynastic. P. 140–141; Maccarrone M. La «cathedra». P. 1325 N. 215; Stroll M. cit. P. 1–15.


[Закрыть]. Переход от курульных кресел к порфирным тронам – imitatio imperii, это доказывается историей памятников. Традиционно в т. н. станционных церквях Рима во время своих месс папа пользовался либо переносным креслом (кафедра или фальдисторий), которое ставили в атриуме или перед храмом, либо мраморным синтроном в алтарной апсиде. 6 мая 1123 года Альфан, камерарий Каликста II (1119–1124), заключившего Вормсский конкордат, преподнес в дар церкви Санта Мария ин Космедин «отреставрированный» папский трон: к древнему мраморному креслу, имитировавшему античную sella curulis, прикрепили на подлокотниках львиные головы, снятые с какого-то античного сиденья, принадлежавшего магистрату или даже государю. В результате такой «реставрации» получилась такая смесь курульного кресла и мраморного трона (solium): прообраз следует искать в библейском образе Соломонова трона. Именно так удалось отличить этот трон от традиционных форм фальдистория и solium, относившихся как к императору, так и к епископу». Трон в Санта Мария ин Космедин выражает тему imperium, это «несомненно, символ монархических притязаний папства», хотя нельзя исключать и влияния украшенного двумя львами мраморного трона в ватиканской базилике св. Петра[171]171
  Liutprandus. Historia Ottonis. 22 // MGH. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum. Hannover, 1915. S. 175; Maccarrone M. La ‘cathedra’. P. 1323. N. 212. Ferula – это «прямой посох римского епископа» (Servatius. Paschalis II. 39 N. 23). Согласно Эйхману (Eichmann. Weihe. S. 32 ff.) ferula восходит к императорскому скипетру, но Деер (The Dynastic. P. 143 N. 86) противоположного мнения. Посох – символический предмет, использовавшийся для «инвеституры в папском государстве», то есть это символ светской власти (Deér J. Papsttum und Normannen. S. 16 ff.; так же Ladner G. Die Papstbildnisse des Altertums und des Mittelalters. Vol. III. Città del Vaticano, 1984. P. 309: «посох, как и ключ, всегда был символом власти, в том числе исправительного характера, т. е. он был связан с наказанием и покаянием»). По Зальмону, напротив, посох означал светскую и духовную власть: Salmon P. Mitra und Stab. Die Pontifikalinsignien im römischen Ritus. Main, 1960. S. 67–73. Характерно, что литургист Гильом Дюран интерпретирует эти символы власти в ключе самоуничижения: «Aliquando in ferula scribitur homo: ut Pontifex se hominem memoretur, et de potestate collata non elevetur». Rationale. Lib. III. Cap. XV.


[Закрыть].

Избраннику, сидящему на правом порфирном кресле, приор базилики св. Лаврентия при дворце, к которой относится капелла Святая Святых, передает посох и ключи. Этот посох, отличающийся от епископского, – папская инсигния, впервые упомянутая у Лиутпранда Кремонского в рассказе о низложении папы Бенедикта V на римском соборе 964 года. Тогда папа снял паллий и отдал посох сопернику, который сломал его, чтобы показать, что Бенедикт больше не папа[172]172
  LP. Vol. II. P. 296. Текст тот же, что в кодексе из Тортосы, опубликованный Фогелем в новом издании LP. III. 144: «His aliisque laudibus sollempniter peractis, clamide coccinea induitur a patribus et thyara capiti eius imposita, comitante turba cum cantu Lateranum vectus, ante eam porticum quae est ab australi plaga ad basilicam Salvatoris quam Constantinianam dicunt adducitur; equo descendit, locaturque in sede quae ibidem est, deinde in patriarchali, ascendensque palatium, ad duas curules devenit. Hic baltheo succingitur cum septem ex eo pendentibus clavibus septemque sigillis, ex quo sciat se secundum septiformem Spiritus sancti gratiam sanctarum aecclesiarum quibus Deo auctore praeest regimini in claudendo aperiendoque tanta ratione providere debere quanta sollempnitate id quod intenditur operatur. Et locatus in utrisque, data sibi ferula in manum, per caetera palatii loca solis pontificibus Romanis destinata, iam dominus, vel sedens vel transiens, electionis modum implevit».


[Закрыть]. Согласно Жизнеописанию Пасхалия II, новоизбранный понтифик с посохом в руке садится на оба кресла. Уже став «хозяином дворца», он приводит обряд избрания к логическому завершению, обходя различные помещения, предназначенные только для него[173]173
  См. также: Maccarrone M. La ‘cathedra’. P. 1316–1317.


[Закрыть]. Значит, посох был символом власти, связанным с обладанием дворцом. Альбин и Ченчо тоже определяют его как «знак власти и исправления», regiminis et correctionis. Однако, направляясь к другому трону, папа посох возвращает, то есть, по дворцу он ходит уже без него[174]174
  Vogel C., Elze R. Le pontifical romano-germanique du dixième siècle. Vol. I. Città del Vaticano, 1963. P. 292–306 (ordines LXXXI–LXXXIII). Шимельпфениг отсылает к Епифанию Саламинскому: Schimmelpfennig B. Ein bisher unbekannter Text. S. 62; De XII gemmis / Ed. O. Guenther. Collectio Avellana. Wien, 1895. S. 743–773. N. 244. О символизме драгоценных камней в литургических одеяниях «понтифика» Иннокентий III много говорит в проповеди о Григории Великом. PL. T. 217. Col. 519–522.


[Закрыть]. Ключи тоже не просто «от базилики и от Латеранского дворца», потому что, по словам Альбина и Ченчо, «власть закрывать и открывать, вязать и разрешать дана исключительно Петру, первому из апостолов, а через него – всем римским понтификам». Так, с этой отсылкой к Евангелию от Матфея (18:18) знак владения дворцом превратился в символ апостольского преемства.

Сидя на левом троне, избранник получает предметы, соединенные как бы цепочкой: на пояс подвешена сумка, содержащая двенадцать драгоценных камней и мускус. Пояс говорит о чистоте и невинности. Сумка, gazofilacium, – сокровищница, которая поможет понтифику быть «служителем бедных и вдов». Двенадцать печатей – апостолы. Это имперская парадигма: Римско-германский понтификал давал подробный комментарий на сюжет из книги Исход (28:17–30), где двенадцать драгоценных камней на одеянии первосвященника трактуются как двенадцать колен Израиля[175]175
  Альбин (LC, II, 124) и Ченчо (LC, I, 311, XLVIII n° 79) пишут: «Muscus includitur ad percipiendum odorem, ut ait apostolus: Cristi bonus odor summus Deo». К слову odorem Лондонский чин добавляет: «что означает хороший разговор», quod significat bonam conversationem (Schimmelpfennig B. Ein Fragment zur Wahl. S. 328 N. 16). Ср.: Eichmann. Weihe. S. 50.


[Закрыть]. Мускус добавлен, «чтобы почувствовать благоухание», о котором говорит апостол (2 Кор 2:15–16): «Мы Христово благоухание». Избранник должен быть «Христовым благоуханием», воплощать аромат Христова учения[176]176
  Альбин (LC, II, 123 n° 3): «Qui siquidem electus illis duabus sedibus sic sedere debet ac si videatur inter duos lectulos jacere, id est, ut accumbat inter principis apostolorum Petri primatum et Pauli doctoris gentium predicationem». Идентичен текст Ченчо (LC, I, 312 n° 79) и Лондонского чина (Schimmelpfennig B. Ein Fragment zur Wahl. S. 328. N. 14). Базельский кодекспредлагает слегка отличное чтение: «In illis autem sedibus sic sedere oportet electum ac si videatur inter duos lectos iacere, id est ut accumbat inter Petri primatum et Pauli assiduam operationis praedicationem». Id. Ein bisher unbekannter Text. S. 62. N. 21.


[Закрыть]. Сумка, печати и мускус висят на поясе, словно говоря о том, что чистота и невинность в повседневной жизни – непременные условия нового апостольского служения.

В одном пункте сходятся все чины (Альбин, Ченчо, Базельский и Лондонский кодексы): папа сидит, но и «как бы возлежит» на обоих сиденьях, сначала на правом, потом на левом[177]177
  Папа должен сидеть так, будто он лежит. Оба положения фиксируются, в том числе потому, что на левом троне папа должен «на короткое время задержаться» (Альбин и Ченчо). «Post aliquantula mora pausaverit», согласно Лондонскому чину. Schimmelpfennig B. Ein Fragment zur Wahl. S. 328. N. 13.


[Закрыть]. Он садится так, будто лежит на двух «ложах», lectuli: усаживание папы на «порфирные» седалища у входа в Латеранский дворец представляет собой своеобразный двойной жест, призванный продемонстрировать два полюса, не соединяя их[178]178
  Лотарио де Сеньи. О ничтожестве человеческого состояния. III, IV. С. 313.


[Закрыть]. Смертное памятование – в образе «ложа», к которому обращаются церемониальные чины. Но уже автор Жизнеописания Льва IX (1049–1054), говоря о папе на смертном одре, писал о «ложе, на котором он возлежал».

Кстати, оппозиция восседания на троне и лежания во гробе присутствует в трактате «Ничтожество человеческого состояния» Лотарио де Сеньи, будущего Иннокентия III (1198–1216). Обращаясь к сильным мира сего, он утверждал: «Кто недавно восседал со славой на престоле, теперь лежит, презрен, в могиле»[179]179
  Poncelet A. Vie et miracles du pape saint Léon IX // Analecta Bollandiana. T. 25. 1906. P. 290; Boureau A. La papesse Jeanne. P. 350. N. 42. Мы благодарны нашему сотруднику по Лозаннскому университету Жан-Даниэлю Мореро за помощь в работе с этим и некоторыми другими текстами.


[Закрыть].

Чинопоследование, зафиксированное Альбином и Ченчо в связи с «порфирными» тронами, в третьей и последней фазе вступления во владение Латераном отличается особым акцентом на апостольское преемство и imitatio imperii. Сидеть и возлежать на сиденьях, которые по такому случаю определяются как «ложа», – это жест, близкий одновременно ритуалу перехода к апостольскому служению верховного понтифика (примат Петра и проповедь Павла) и смертному памятованию для избранника[180]180
  Имя папы стали писать на буллах папской канцелярии при Бенедикте III (855–858). Два века спустя, при Викторе II (1055–1057), на лицевой стороне впервые изобразили св. Петра, которому десница Христа с небес подает ключ, а на оборотной – «Золотой Рим», Aurea Roma, окруженный именем папы в родительном падеже: Victoris papae II. Rabikauskas P. Diplomatica pontificia. Roma, 1964. P. 122. Короткий перерыв в этой вековой традиции связан с волей Павла II (1464–1471): он заменил надпись на обороте на прежде не встречавшееся тронное изображение понтифика в парадном облачении, в окружении двух кардиналов и нескольких коленопреклоненных персонажей. Miglio M. Vidi thiaram Pauli papae secundi // Bullettino dell’Istituto Storico Italiano per il Medio Evo e Archivio Muratoriano. Vol. 81. 1969. P. 276. Репродукции свинцовой папской буллы: Serafini C. Le monete e bolle plumbee pontificie del Medagliere Vaticano. Vol. I. Milano, 1910. Tav. M, 4. По булле сделали медаль: Weiss R. Un umanista veneziano papa Paolo II. Venezia, Roma, 1958. P. 66; Hill G.F. A Corpus of Italian Medals of the Renaissance before Cellini. Vol. II. London, 1930. N. 777.


[Закрыть]. С апостолами папа рождается и умирает.

Теперь нужно рассмотреть еще два новшества XII века. Они симметричны только что рассмотренным в связи с Латераном жестам – сидеть и лежать.

К папским посланиям, составлявшимся в канцелярии, веками привешивались на тростниковой или шелковой тесьме свинцовые печати, и в этой традиции около 1100 года произошло серьезное изменение. При Пасхалии II (1099–1118) на обороте печати стали помещать оплечные изображения Петра и Павла, между крестом и надписями SPA (Sanctus Paulus) и SPE (Sanctus Petrus), а на лицевой стороне – имя папы с номером. Так булла обрела окончательную форму, почти неизменную до наших дней[181]181
  Valentini R. Zucchetti G. Op. cit. Vol. III. P. 384: «Sic inclusit corpus beati Petri et Pauli». В «Папской книге» только Petri. Согласно этому источнику (LP, I, 312), Григорий Великий велел служить мессы «super corpus beati Petri… item et in ecclesiam beati Pauli apostoli eadem fecit». Две рукописи XI или первых десятилетий XII вв. (Vat. lat. 3764 = E1 и Vat. lat. 3761 = G; ср.: LP, I, CXCV и CC) добавляют et Pauli там, где «Папская книга», согласно лучшим рукописям дает лишь beati Petri (LP, I, 312). Предание, однако, не говорит о присутствии мощей Петра и Павла в алтаре конфессии.


[Закрыть]. Матрица свинцовой печати объединяет имя конкретного понтифика с апостолами Петром и Павлом и тем самым подчеркивает апостольский авторитет его функции: папа восседает посреди апостолов. Понтификат Пасхалия II в этом особенно интересен: как мы помним, именно его жизнеописание в «Папской книге» впервые описывает этапы церемонии овладения Латеранским дворцом.

Два или три поколения спустя, во второй половине XII века источники зафиксировали новую легенду, связанную с телами апостолов Петра и Павла. В «Описании Ватиканской базилики», посвященной Петром Маллием Александру III (1159–1181), говорится, что в главном алтаре этой базилики хранится тело не только Петра, но и Павла[182]182
  LP, I, 150: «Hic temporibus suis, rogatus a quadam matrona Lucina, corpora apostolorum beati Petri et Pauli de Catacumbas levavit noctu: primum quidem corpus beati Pauli accepto beata Lucina posuit in praedio suo, via Ostense, iuxta locum ubi decollatus est; beati Petri accepit corpus beatus Cornelius episcopus et posuit iuxta locum ubi crucifixus est, inter corpora sanctorum episcoporum, in templum Apollinis, in monte Aureum, in Vaticanum palatii Neroniani, III kal. iul.».


[Закрыть]. Это важное новшество, потому что по очень древнему преданию их останки были погребены в посвященных каждому в отдельности базиликах: св. Петра в Ватикане и св. Павла на Остийской дороге. Жизнеописание папы Корнелия (253–255) из древней и почтенной «Папской книги» рассказывало, что погребение провела матрона по имени Луцина, ночью «обретшая» тела апостолов в катакомбах[183]183
  BAV. Lat. 3627. Fol. 16v. В издании Valentini R. Zucchetti G. (III, 421) разница между двумя авторами не указана: «De altare Petri et Pauli. Ante aditum, qui vadit in confessionem beati Petri, est altare apostolorum Petri et Pauli, ubi eorum ossa pretiosa, ut dicitur, ponderata fuerunt». Последнюю фразу добавил каноник Роман. Легенду включил Чин Григория X (1272–1273): «на алтаре Петра и Павла взвесили мощи святых апостолов Петра и Павла» (Dykmans М. Le cérémonial. Vol. I. P. 196 n° 157). Но еще раньше новую версию предания доминиканец Варфоломей из Тренто включил в свод житий 1245–1251 гг.: при Корнелии греки якобы бросили тела апостолов в колодец, ведший в катакомбы; кости затем достали и поделили пополам по принадлежности Петру и Павлу; со всем тщанием их вновь погребли и стали почитать» (BAV. Barb. lat. 2300. Fol. 17v). В 1265 г. английский литургист Иоанн Белет сообщает: «После обращения императора Константина решено было построить по церкви обоим апостолам, тела которых долго лежали рядом; неизвестно было, какие останки кому принадлежат, долго молились и постились, тогда голос с неба ответил, что более крупные останки принадлежат Проповеднику, те, что поменьше – Рыбаку; останки сами собой разделились и их перенесли в возведенную для них церковь». Summa de ecclesiasticis officiis / Ed. H. Douteil. Turnhout, 1976. P. 271. Эта версия отдает предпочтение одному из двух – Павлу, «Проповеднику»! – и не могла рассчитывать на повсеместное распространение. Иаков Ворагинский добавляет к белетовскому рассказу: «Также говорят, что Папа Сильвестр, желая освятить церкви, с великим благочестием взвесил на чаше весов как малые, так и большие кости, и половину из них поместил в одну церковь, а половину в другую». Иаков Ворагинский. Ук. соч. Т.II. С. 36. То же – у Гильома Дюрана (Rationale. VII, 15).


[Закрыть].

В 1192 году предание с небольшим добавлением подхватил другой каноник базилики св. Петра, Роман: на алтаре, размещенном перед конфессией базилики, «взвесили честны́е мощи» апостолов Петра и Павла[184]184
  Если с VIII века порфир использовали вполне осознанно в рамках imitatio imperii, то Церковь лишь для погребений святых. Значит, решение понтификов двенадцатого столетия заказывать порфирные памятники претендовало на привилегию, до тех пор предназначавшуюся культу мучеников и святых. В императорских погребениях порфир не применялся с V века. Правда мраморный саркофаг Оттона II († 983) в атриуме Ватиканской базилики был накрыт порфирной крышкой: Херклоц (Herklotz I. «Sepulcra». P. 110–113) резонно отсылает к двум пунктам «Папского послания», Dictatus papae: «только папа может пользоваться императорскми инсигниями» (VIII: Quod solus possit uti imperialibus insigniis) и «римский понтифик, если он канонически избран, безусловно свят по заслугам святого Петра» (XXIII: Quod Romanus pontifex, si canonice fuerit ordinatus, meritis beati Petri indubitanter efficitur sanctus). Gregorii VII Registrum. II. 55a / Ed. E. Caspar. Das Register Gregors VII. Bd. I. Berlin, 1920. S. 202, 207.


[Закрыть]. От нас не должно ускользнуть совпадение – тематическое, не только хронологическое – между легендой об останках римских апостолов и раскрытой нами символикой латеранских тронов. Может быть, Альбин и Ченчо, в 1189 и 1192 годах соответственно, имели в виду, что, принимая во владение Латеранский дворец, избранник садился между двумя «порфирными» сиденьями, представлявшими апостолов Петра и Павла, будто ложась между двумя одрами[185]185
  «Sedentem et quasi jacentem supra thalamum». Jackson R. A. Vive le roi! A History of the French Coronation from Charles V to Charles X. Chapel Hill, London, 1984. P. 133. Чин Карла V первым описывает короля в таком положении, на ложе, когда два епископа подходят к нему и сопровождают к коронации. По Чину Людовика Святого, созданному около 1250 года, король в начале церемонии выходит из thalamus (exeunte autem rege de thalamo), и это слово здесь может означать ложе. Le Goff J. A Coronation Program for the Age of Saint Louis: The Ordo of 1250 // Coronations. P. 46–71. Это правило восходит к Римско-германскому понтификалу 961 года из Майнца: Schramm P.E. Die Krönung in Deutschland bis zum Beginn des Salischen Hauses (1028) // Zeitschrift der Savigny-Stiftung für Rechtsgeschichte. Kanonistische Abteilung. Bd. 55. 1935. S. 310–311; Jackson R.A. Op. cit. P. 255. N. 11: «Primum, exeunte illo (rege – А.П.Б.) thalamum».


[Закрыть]?

Король Франции во время помазания должен был совершать жест, схожий с латеранским обрядом. Согласно Чину Карла V (1364), «готовящийся к помазанию должен оказаться сидящим, почти лежащим на специальном ложе»[186]186
  Le Goff J. A Coronation. P. 52. Герцог Сен-Симон пишет, что принц «лежащий и как бы спящий на ложе за закрытым занавесом… фактически гол, на нем лишь сатиновая жилетка поверх рубахи, он бос, то есть без сапог и шпор… Все это указывает на то, что этот человек ни о чем не думает, он глубоко погружен в сон, ведь он не слышит, что вокруг происходит, он позволяет себя поднять, и сонным его ведут куда положено». Louis de Saint-Simon. Mémoire succint sur les formalités // Écrits inédits de Saint-Simon. Vol. II. Mélanges I. P., 1880. P. 221.


[Закрыть]. Однако разница между папским и королевским жестами значительна. Король встает, как бы рождаясь для новой жизни, после того, как «почти лежал». Его активная роль в том, чтобы встать, а не в том, чтобы лечь. В королевском чинопоследовании жест противоположен погребению: «Когда король встает, это не труп, направляющийся к последнему пристанищу, но тело, родившееся для новой жизни»[187]187
  См.: Elze R. Op. cit.


[Закрыть]. Папа же ложится так, словно ему положено упокоиться с апостолами (accumbat).

Возлежание короля отличается от возлежания папы ровно так же, как отличаются друг от друга знаменитое высказывание «Король никогда не умирает» и идея «папа тоже смертен». У короля два тела, у папы – нет[188]188
  Эти реликвии считались даром Константина папе Сильвестру I. Schimmelpfennig B. Ein bisher unbekannter Text. S. 63. N. 28. Предыдущие версии «Описания Латеранской базилики» XI–XII вв. Утверждают, что на этом алтаре могли служить «только папа или кардинал-епископ». На алтаре стояла «деревянная икона, на которой изображены были Петр и Павел, такими, какими они явились Константину во сне перед крещением, как он в том признался папе Сильвестру». Valentini R., Zucchetti G. Op. cit. III. P. 338.


[Закрыть]. Папа рождается и умирает с апостолами Петром и Павлом.

Последние фазы вступления во владение Латераном подтверждают апостольство избранника и его приближение ко Христу. Он в одиночестве входит в Святую Святых, чтобы почтить реликвии Христа.

Архидьякон и приор базилики ведут его «длинным портиком к иконам апостолов, которые сами приплыли по морю до врат священной базилики святого Лаврентия, называемой Святая Святых». Альбин и Ченчо говорят, что, войдя в одиночестве «в базилику, избранник долго молится перед собственным алтарем». Базельский чин подробнее: в базилике св. Лаврентия «находится алтарь, у которого никто не смеет петь мессу кроме римского понтифика, потому что в нем сокрыты пуповина и крайняя плоть младенца Господа нашего Иисуса Христа и молоко Его Родительницы внутри золотого креста, украшенного драгоценными камнями»[189]189
  Ibid. III. P. 356 (описание церкви св. Лаврентия). Издатель считает, что в самой старой рукописи A, созданной после 1073 года, слова umbilicus et praeputium стерлись. В главе «De Arca et Sanctis Sanctorum, quae sunt in Basilica Salvatoris» слова «еt circumcisio Domini» присутствуют только в рукописи, содержащей более позднюю редакцию «Описания», ту, что дьякон Иоанн написал для Александра III: их добавил на полях то ли писец, то ли какой-то его современник. Ibid. P. 337.


[Закрыть]. «Описание Латеранской базилики» уже в первой редакции (вскоре после 1073 г.) сообщало, что в одном из «ларцов хранится крест чистейшего золота… внутри которого пуповина и крайняя плоть Христа, крест помазуется бальзамом ежегодно, в день Крестовоздвижения (14 сентября), когда папа и кардиналы отправляются процессией из Святого Лаврентия в базилику Спасителя, называемую Константиновой»[190]190
  Jacopo Caetani Stefaneschi. Opus Metricum. Versus 345–354. S. 107: «Ergo potest sine fraude pie de stercore sumptus / Credi summa tenens solium, et de pulvere nactus / Principibus relocandus apex a numine divo / Compositus. Talique die perducitur inde / ante fores templi, binas ubi purpura sedes / Porfireas nativa tenet, superaccubat illas / Et dextra ferulam sancte pater accipit edis / Sanctorum claves, ad sacra palatia vectes / insuper, at leva positus servanda redonat».


[Закрыть].

Лет через двадцать после Церемониала Григория X (1272–1273) кардинал Якопо Стефанески, присутствовавший при коронации Бонифация VIII в Риме 23–24 января 1295 года, вспоминал о самоуничижительном значении латеранских тронов: папа взошел на кафедру Петра «взятый из праха, из пыли поднятый»[191]191
  Источники – ординал Григория X (Van Dijk-Walker. The Ordinal. P. 546–547) и понтификал Римской курии XIII века (XIII B): Andrieu. Le pontifical romain. Vol. II. P. 378. N. 48–49. Чин, открытый Дикмансом, возможно, отражает авиньонскую ситуацию, но ничего не говорит о церемонии вступления во владение: Dykmans М. Le cérémonial. Vol. III. P. 476–473. Пьер Амейль не включает чин коронации. Чин Франсуа де Конзье отсылает к понтификалу XIII века и к церемониалу Григория X (ibid. P. 298. N. 175). Автор одной хроники, повествующей о смерти папы Григория XII, просто отсылает к некоему существующему чину. Finke H. Eine Papstchronik. S. 361: «et fuit ordo in equitando, ut in proximis precedentibus foliis continetur».


[Закрыть]. Во время пребывания папства в Авиньоне латеранские сиденья не использовались, потому что остались в Риме. Это объясняет молчание XIV чина и других текстов XIV века[192]192
  Dykmans М. L’œuvre. Vol. I. P. 82 N. 157: «Ipse vero pontifex a priore et canonicis predictis ducitur ad sedem marmoream, ante portam principalem a sinistra stantem, que stercoraria appellatur, et ibi eum sedere faciunt; qui ita tamen <sedet>, ut iacere potius videatur. Ad quem mox accedentes cardinales elevant eum honorifice dicentes: Suscitat de pulvere egenum, et de stercore erigit pauperem, ut sedeat cum principibus et solium glorie teneat». Так позже в современном Caeremoniale Romanum: Catalani G. Pontificale Romanum. Vol. I. Paris, 1850. P. 138. Путаница уже в «Жизнеописаниях римских понтификов» Платины (1474). В Жизнеописании папессы Иоанны дырявый стул однозначно идентифицируется с троном в прахе: Gayda. Gitae pontificum Romanorum. P. 151–152; ср.: Boureau A. La papesse Jeanne. P. 29.


[Закрыть]. Агостино Патрици Пикколомини (1484–1492) снова описал латеранский ритуал, но связывает возлежание не с порфирными тронами, а с троном праха[193]193
  Giovanni Burcardo. Alla corte di cinque papi. Diario 1483–1506 / Ed. L. Bianchi. Milano, 1988. P. 90.


[Закрыть]. Это ошибка или непонимание обряда? Согласно Иоанну Буркарду, Иннокентий VIII (1484–1492), напротив, возлежал на каждом сиденье: «Папу отвели к вратам капеллы св. Сильвестра, куда поставили порфирные кресла без убранства. Папа сел, точнее почти лег, на правое… Папа поднялся с этого кресла и направился к левому и там тоже возлег»[194]194
  Не только для того, чтобы оспорить легенду о папессе Иоанне (Cancellieri F. Storia de’ solenni possessi. P. 60–112; Boureau A. La papesse Jeanne. P. 31, 56, 114). Мы сейчас не можем вдаваться в анализ ритуала, во время которого папе перед Латеранской базиликой показывали «бронзового петуха, стоявшего на порфирной колонне рядом с вратами базилики, чтобы напомнить, что он должен прощать другим, как Христос простил Петру, первому папе, его отпадение и трехкратное отступничество». Cancellieri F. Storia de’ solenni possessi. P. 54. N. 3. При Александре VII петуха перенесли в базилику, затем в клуатр. Ibid. См. также: Moroni. Dizionario. Vol. LXX. P. 91–92.


[Закрыть]. Это описание следует чинам Альбина и Ченчо, но не дает никакого символического прочтения. Как бы то ни было, возросшее значение коронации, теперь уже закрепившееся, повлекло за собой неизбежный упадок латеранской церемонии и размывание ее символического значения. Это объясняет и решение Льва X (1513) вовсе отказаться от трона в прахе[195]195
  Turner V. W. The Ritual Process: Structure and Antistructure. London, 1969. P. 166–203.


[Закрыть].

Мы закончили длинный путь в изучении ритуалов и риторики, связанных с темами физической бренности папы и преходящего характера его власти. Нам нужно обобщить найденное и задаться новыми вопросами.

1. Правильно ли мы поступили, начав с письма Петра Дамиани о «краткости жизни римских понтификов»? Мы думаем, что да.

Этот монах из Фонте Авелланы первым написал о прахе мертвых и о пакле, о самоуничижении и о бренности в письме, обращенном к понтифику. Его рассказ нов, это настоящее открытие телесности папы, понятой во всей ее специфичности. Дамиани указал на важнейшую проблему институционального масштаба: телесность папы свидетельствует о его хрупкости, как физической, так и моральной, но эта телесность, как в жизни, так и в смерти, может быть образцом для всего христианского мира.

2. История доказала его правоту. «Годы Петра» стали константой вплоть до XIX века, о них никогда не забывали. С XI века каждый особо длительный понтификат вынужден был искать оправдание в божественном промысле. Это касается Пасхалия II (1099–1118), Александра III (1159–1181) и даже Пия VI, ушедшего из жизни в 1799 году. То, что антипапа Бенедикт XIII «проправил» дольше св. Петра, оказалось дополнительным поводом для его осуждения. Урбану VIII (1623–1644) предание приписывает утверждение, что «годы Петра» уже не актуальны. В 1871 году, когда Пий IX праздновал двадцать пять лет, впервые в истории папства достигнув этот порог, памятные таблички поместили в нескольких базиликах Города.

3. Удивительно, как быстро тема физической бренности папы и преходящего характера его власти укоренилась в римской литургии и в таких авторитетных текстах, как «Папская книга», всего через несколько десятилетий после письма Петра Дамиани. За несколько десятилетий римское богослужение обогатилось множеством обрядов, нацеленных на самоуничижение. В первой церемониальной книге Римской церкви после Григорианской реформы, XI чине Бенедикта (1143–1145), физическая бренность папы оказывается в центре сразу трех ритуалов: с папирусом, обмоченным в масле, с пеплом и с паклей. Как мы видели, церемонии с пеплом и паклей древнее сочинения Дамиани, но и ритуал с латеранскими креслами с его элементами, подчеркивавшими бренность, возник не позже последних десятилетий XI века. Только папирусные подушки, упомянутые лишь однажды Бенедиктом, невозможно точно датировать в контексте истории папства. Все папские церемониалы XII века уделяют большое внимание самоуничижению понтифика. Ритуализуется вся жизнь папы, от избрания (овладения Латераном) до смерти (папирусные подушки), и эта ритуальность возобновляется ежегодно, во время особо торжественных богослужений – на Рождество, в Пепельную среду и на Пасху, – проходивших в главных римских базиликах: святого Петра, в Латеране и в Санта Мария Маджоре.