Текст книги "Тело Папы"

XI Чин Бенедикта (1140–1143) описывает церемонию с золотой розой. Служа мессу в четвертое воскресенье Великого поста («Радуйся, Иерусалим», Laetare Ierusalem) в базилике Санта Кроче ин Джерузалемме, папа держит в руках золотую розу, пахнущую мускусом, и читает проповедь о красном цвете и аромате цветка. Префект города сопровождает его пешком до Латеранского дворца, где папа отдает ему розу[339]339
  LC. Vol. II. P. 150. N. 36: «Dominica Letare Iherusalem, stacio ad Iherusalem in palatio Susurriano, ubi domnus pontifex honorifice cantat missam, habens in manu sua rosam de auro cum musco. Post evangelium ascendit pulpitum et predicat de flore et rubore rose et odore, ostendens eam populo. Deinde tractat de evangelio. Factis laudibus et finita missa, ibi accipit coronam et coronatus cum processione, sicut mos est, redit ad palatium. Longe ante descensum pontificis descendit prefectus et pedester adextrat eum usque ad locum ubi pontifex descensurus est. Ibi dat ei rosam et prefectus osculatur pedes ejus. Acceptis laudibus et celebrata corona sicut mos est, omnes redeunt ad propria». О золотой розе см.: Cornides E. Rose und Schwert im päpstlichen Zeremoniell. Von den Anfängen bis zum Pontifikat Gregors XIII. Wien, 1967; Burns C. Golden Rose and Blessed Sword. Glasgow, 1970; Dykmans M. Le cérémonial papal. Vol. I. P. 35–38. Первое упоминание относится к понтификату Льва IX (1049–1054): эльзазский монастырь Хайлигенкройц рядом с Воффенхаймом, основанный родителями папы, был освобожден от юрисдикции местного епископа и введен под особое попечение cв. Петра; взамен на эту привилегию аббатисса обязывалась каждый год посылать Святому Престолу розу из чистого золота или эквивалентную сумму. Роза должна была весить две унции и преподносилась за восемь дней до четвертого воскресенья Великого поста. В этот день папа нес розу в процессии (LC. Vol. I. P. 180. N. 1; ср.: PL. T. 143. P. 635). То есть в 1049 году золотая роза, судя по всему, уже вошла в традицию Римской церкви. В 1097 году мы уже знаем о первом случае, когда золотую розу дарит папа. В Туре Урбан II вручил ее графу Фульку Анжуйскому: «Mihi florem aureum quem manu gerebat donavit» (Chronicon S. Martini Turonensis // MGH SS. Bd. XXVI. S. 461). Значит, папа мог взять розу с собой, покидая Рим.


[Закрыть]. Позже Ченчо добавил, что розу смачивали бальзамом, прежде чем папа мазал ее мускусом[340]340
  LC. Vol. II. P. 294, VIII. N. 17: «Dominica vero, qua cantatur Letare Jerusalem, camerarius representat domno pape in camera rosam auream cum muschio et balsamo, quam domnus papa portat in manu propria usque ad Sanctam Crucem, ubi ea die debet missam celebrare, eamdem deferens in reversione sua similiter usque ad locum in quo descendit, ubi debet esse prefectus, cui domnus papa tunc dat rosam ipsam, et eadem die portat mitram aurifrisiatam. Sciendum est quod ipsa hora qua camerarius representat rosam, domnus papa debet accipere mitram aurifrisiatam».


[Закрыть]. Евгений III (1143–1154) первый, кто, по сохранившимся сведениям, дал интерпретацию: роза – «знак Страстей и Воскресения Господа нашего Иисуса Христа»[341]341
  PL. T. 180. P. 1346. Письмо Альфонсу Кастильскому (1148).


[Закрыть]. Посылая ее королю Франции, Александр III настаивал на ее христологическом значении, связав цветок с библейским стихом «Я лилия долин»[342]342
  Песнь 2:1 (в латинской Вульгате буквально «я цветок полевой» – прим. пер.). Папский биограф Бозон не говорит о золотой розе, но подчеркивает, что римляне, глядя на Александра III, входившего в Рим в четвертое воскресенье Великого поста, Letare Jerusalem, в 1177 году, «смотрели на его лицо так, словно то был лик Христа, Которому папа служит земным наместником» (Recueil des historiens des Gaules et de la France. P., 1878. Vol. XV. P. 794).


[Закрыть].

Иннокентий III и Гонорий III интерпретировали символику розы в двух важных проповедях. Согласно первому из них, она означает не только Христа, но и обе Его природы, золото – божественную, мускус – человеческую. Бальзам – «разумная душа», anima rationalis, соединяющая божество и человечество[343]343
  PL. T. 217. P. 393–398; P. 395: «Triplex est autem in hoc flore materia, videlicet, aurum, muscus, balsamum. Sed mediante balsamo muscus conjungitur auro. Quia triplex est in Christo substantia: deitas, corpus, et anima. Sed mediante anima corpus conjungitur deitati: quia tantae subtilitatis est divina natura, ut corpori de limo terrae formato non congrueret uniri, nisi rationali spiritu mediante. Bajulus hujus floris, vicarius est Salvatoris, Romanus videlicet pontifex, successor utique Petri, vicarius Jesu Christi». См. также: Eichmann E. Weihe. S. 50; Cornides E. Rose. S. 29.


[Закрыть]. Гонорий III к аргументации предшественника добавляет размышление о тройственной сущности розы (золото, мускус, бальзам), символизирующей Троицу: золото, сила, отсылает к Отцу, мускус, премудрость, к Сыну, бальзам, любовь, к Духу Святому[344]344
  Проповеди Гонория III изданы Боттино по рукописи Sess. 51 из Библиотеки Виктора Эммануила в Honorii III opera omnia. Две проповеди de laetare: Vol. I. P. 787–805.


[Закрыть].

Гонориевское объяснение основано, как ни удивительно, на белом и красном: белый – девственность Христа, красный – Его мученичество и Страсти. Роза способна врачевать, снимать жар, Христос дарует «прохладу», refrigerium, в жизненных опасностях и в жаре страстей. Даже по форме роза напоминает Христа, ведь она тонка внизу и широка вверху, а Христос был беден на земле, но как Господь всевышний вмещает в себя весь мир. Поэтому христианину подобает презирать все земное и высоко ценить небесное[345]345
  Ibid. Vol. I. P. 802: «Color est duplex, videlicet, albus et rubeus. Albus color rosae significat virginitatem et innocentiam Christi, quia licet humana carne vestitus, non tamen fuit humana fragilitate pollutus»; P. 803: «Item in albo colore rosae significatur quod corpora bonorum et sanctorum resurgent in resurrectione sine ullo vitio, sine ulla deformitate»; «Virtus rosae est dare refrigerium contra calorem, et constringere»; P. 804: «Forma rosae est inferius angusta, et superius ampla; et significat quod Christus pauper fuit in mundo, sed est Dominus super omnia, qui implet universa. Item sicut forma rosae est inferius angusta, et superius ampla, ita quilibet christianus debet terrena vilipendere, et superna desiderare».


[Закрыть].

Папа изливал мускус на розу, тот самый, который получал, сидя на порфирном кресле слева от входа в Латеранский дворец. Церемониалы XII века трактовали его как «благоухание Христово», его привешивали к поясу вместе с сумкой и печатями. Следовательно, ритуальный жест обливания розы мускусом символически напоминал о начале понтификата, как и предшествовавшее ему обмакивание в бальзаме[346]346
  Интересно отступление Рокки в Thesaurus pontificiarum sacrarumque antiquitatum. Vol. I. P. 208, где бальзам золотой розы становится молодильным средством: «Balsamum, quod est succus, non solum odoratissimus, et ad multa medicamenta, necnon ad plurimas utilitates vitae humanae praestandas, maxime opportunus; sed si guttatim lambatur, cerebrum ac stomachum non parum confortat, concotionem, seu digestionem adjuvat, nutrit et satiat, juventutemque conservat, hominemque in aetate matura juvenem reddit, sicut qui de balsamo scripserunt experimento id ita esse testantur».


[Закрыть]. И еще один элемент подчеркивал тесную связь этого обряда с личностью папы: он получал золотую розу в собственной комнате из рук камерария и должен был держать на протяжении всей процессии, в том числе во время проповеди о ее символическом значении.

Как восковые агнцы, золотая роза символизировала двойственную природу Христа, поэтому только Его наместник имел право нести ее во время процессии. Иннокентий III высказался на этот счет вполне определенно: «Только Петр возведен в полноту власти», значит, «римский понтифик и есть этот цветок»[347]347
  Ср. вторую проповедь Иннокентия III о золотой розе. PL. T. 217. P. 395: «solus autem Petrus assumptus est in plenitudinem potestatis»; «Hunc ergo florem Romanus pontifex repraesentat».


[Закрыть]. Никто до него, говоря о розе, не сближал так явно фигуру понтифика и Христа. Но, как выразился его преемник, Гонорий III, владение розой предусматривало чистоту плоти и презрение к земным благам.

Итак, в толковании двух первых пап XIII века, церемония с золотой розой символизирует одновременно единение папы с Христом (только папа пользует этим христологическим предметом) и телесное его очищение.

Еще один папа XIII столетия сыграл важную роль в сложной истории белого и красного в папской символике. В Церемониале Григория X (1272–1273) облачение, immantatio, новоизбранного в красную мантию включается в ритуал, основанный на сочетании белого и красного: «Сразу после избрания старший кардинал-дьякон снимает с него красную мантию и накидывает на плечи белый римский плащ со словами „Облекаю тебя папской властью, дабы властвовал ты над городом и миром“»[348]348
  Dykmans M. Le cérémonial papal. Vol. I. P. 159: «Qui si fuerit absens vel de collegio cardinalium non fuerit, ad locum in quo cardinales sunt in consistorio venire debet vocatus et, eo electioni de se facte consensum prestante, prior diaconorum cardinalium exuit eum capa seu clamide qua utitur et ponit ei Romanam albam, si non habet camisiam, et orarium ad modum presbiteri super humeros, si est presbiter, vel super levam partem, si est diaconus et non in presbiterii ordine constitutus. Est postea ponit ei mantum et dicit: “Investio te de papatu Romano, ut presis urbi et orbi”».


[Закрыть].

В этом одеянии папа участвует в торжественном богослужении «Тебя, Бога», Te Deum, возвращается в свою комнату, переодевается, готовится к раздаче пресбитерия и празднованию с кардиналами[349]349
  Ibid. Vol. I. P. 174–176.


[Закрыть]. Сняв ризу (т. е. красный плащ) и белую митру, папа надевает другой красный плащ, названный в Церемониале mantellus, натягивает носки из красной ткани и т. н. «монашеские» красные кожаные полусапожки. На голову ему надевают митру из красной ткани. Рубаха должна быть такой длины, чтобы ее можно было выпустить ровными складками поверх шелкового красного пояса[350]350
  Ibid. Vol. I. P.160. N. 7: «Et postquam redierit ad cameram, deponit pluviale et mitram et assumit rubeum mantellum. Et habere debet caligas de panno rubeo sine pedulibus et cum stafilibus et infulam rubeam de scarleto, et postea parvos calceos de panno eodem et calceos religiosos usque ad medium crus de corio rubeo, et tunicas et vestes de scarleto, et desuper pannos albam camisiam. Et erit subcinctus cingulo de serico rubeo super camisiam, et ipsa camisia erit ita longa quod elevata competenter super ipsum cingulum reflectatur».


[Закрыть].

Белый цвет возникает вновь во время коронации: «Понтифик, все кардиналы, прелаты и субдьяконы, каждый в своем чине, переоблачаются в торжественные белые одеяния. Перед вратами или на ступенях базилики приор кардинал-дьяконов, прежде облачавший папу, снимает с него митру и надевает тиару, «венец называемый царством», а народ воспевает «Господи, помилуй», Kyrie eleison. После коронации белая кавалькада провожает папу со свитой в Латеран: «Все кардиналы и прелаты едут на покрытых белыми попонами конях, субдьяконы, капелланы, казначеи и другие в праздничной одежде, но едут на лошадях без убранства. Папа шествует на крупном жеребце с алой попоной на крупе и открытой грудью»[351]351
  Ibid. Vol. I. P. 172. N. 44: «Sed omnibus rite peractis ipse summus pontifex et omnes cardinales et alii prelati et subdiaconi, quilibet in gradu suo, induetur vestimentis pretiosis albi coloris, episcopi pluvialibus, presbiteri casulis, diaconi dalmaticis, subdiaconi tunicellis, acoliti superpelliciis et alii capellani, episcopi, archiepiscopi, abbates et patriarche pluvialibus… (45) Et sic cum omnibus venit ad portam sive ad gradus ecclesie. (46) Et ibi prior diaconus cardinalis extrahit mitram et ponit ei coronam que vocatur regnum in capite, toto populo clamante “Kyrie eleison”. (47) Et sic cum omni ornatu quilibet cardinalis et prelatus equitat equum coopertum panno albo. Subdiaconi vero, capellani, scriniarii et alii equitant ornate vestiti, non tamen habent equos coopertos. (48) Papa equitat equum magnum, faleratum et coopertum tantum ex parte posteriori de scarleto, in parte vero anteriori non cooperitur». Фактически такой же текст в XIII Чине B (Le pontifical romain / ed. M. Andrieu. Vol. II. P. 370–380), который Дикманс предлагает датировать 1275–1300 гг. (Dykmans M. Le cérémonial papal. Vol. I. P. 167. N. 10). Ср.: XIV Чин (Ibid. Vol. II. P. 281). О кавалькаде упоминает церемониал, который, по Дикмансу, использовался во время коронации Мартина V 21 декабря 1417 года в Констанце (Ibid. Vol. III. P. 469–479). См. также Церемониал Патрици: Dykmans M. L’oeuvre. Vol. I. P. 68. N. 118 (о белых облачениях) и 143–154 (о шествии в Латеран).


[Закрыть].

Во всех фазах коронации папа одет либо в белое, либо в красное. Это нужно отметить, потому что папский церемониал впервые так подробно останавливается на этих цветах в связи с ритуалами вступления во власть[352]352
  Церемониал Григория Х с буквальной точностью взят Стефанески (Dykmans M. Le cérémonial papal. Vol. II. P. 267–269).


[Закрыть]. Важно также то, что этот чин, скорее всего, был составлен по приказу того же понтифика[353]353
  Schimmelpfennig B. Die Zeremonienbücher. S. 30.


[Закрыть]. Предыдущие чины указывали лишь на красный цвет того плаща («красная мантия», cappa rubea, или «хламида», clamys), в который архидьякон или приор дьяконов облачал избранника[354]354
  LC. Vol. II. P. 123. N. 3: «Mortuo Romano pontifice et sepulto conveniunt episcopi, presbiteri, diaconi cardinales in loco celebri, et perscrutata omnium cardinalium voluntate ab aliquibus de ipsis, in quem major pars convenerit cardinalium, ipsum archidiaconus vel prior diaconorum de pluviali ammantat rubro et electo nomen imponit». Ср.: LC. Vol. I. P. 311. N. LVIII. 77: «prior diaconorum ipsum de pluviali rubeo ammantat et eidem electo nomen imponit». Отсылая к кавалькаде из базилики св. Петра в Латеран, Альбин говорит об украшении папского коня, не уточняя цвета: «Celebrata missa descendit ad locum ubi est equus papalis ornatus, et ibi archidiaconus recipit frigium a majori stratori de quo dominum papam coronat; et sic per mediam urbem devenit ad palatium Lateranense coronatus» (LC. Vol. II. P. 124). Ср.: Лондонский кодекс (Ein Fragment zur Wahl / ed. B. Schimmelpfennig. S. 330. N. 33). Базельский кодекс поясняет: «Celebrata missa dominus papa cum omnibus Romane curie ordinibus descendit ad constitutum locum, ubi est papalis equus decenter phaleratus, et ubi archidiaconus recipit regnum, quod alio vocabulo frigium dicitur, de manu marascalci maioris, de quo dominum papam coronat» (Schimmelpfennig B. Ein bisher unbekannter Text. S. 65. N. 20, 21). Ченчо еще более лаконичен (LC. Vol. I. P. 312: «Missa autem celebrata, revertitur ad palatium coronatus»). Ни Альбин, ни Ченчо ничего не говорят об одеяниях, в которые папа должен был облачаться в трапезной, войдя во владение Латераном: «Dato presbiterio dominus papa intrat ad mensam preparatam… Omnes tamen sedent mitrati…» (LC. Vol. II. P. 124).


[Закрыть].

То же касается папского коня. Веками единственным его цветом, встречающимся в источниках, был белый[355]355
  См., например: Germania Pontificia / ed. A. Brackmann. Bd. III. Berlin, 1925. S. 201. Anm. 7 (1 мая 1020 г.): епископ Бамбергский обязуется по первому требованию присылать папе «equum unum album sibi suisque successoribus… cum sella conveniente Romano pontifici». JL 5960 (1099–1104): похожий дар ожидается от аббатства Ремирмон: «infra trium annorum spatium cum auscolino pallio equum candidum Lateranensi palatio persolvant» (cр.: LC. Vol. I. P. 175). См.: Schramm P.E. Herrschaftszeichen und Staatssymbolik. Bd. III. Stuttgart, 1956. S. 711–713. Посланники Льва IX привезли в Рим от василевса Константина IX Мономаха «конское седло, чудным образом расшитое золотом». Правда, об этом свидетельствует лишь поздняя хроника XIV века: Johannes de Bayone / ed. H. Belhomme. Strassbourg, 1724–1733. S. 250; Schramm P.E. Op. cit. Bd. III. S. 714–715. Цвет не указывается и в известном месте у аббата Сугерия, где тот описывает украшения римских понтификов: Suger. Vie de Louis le Gros / ed. A. Molinier. P., 1887. P. 58: «more Romano se ipsos praeparantes, multo et mirabili ornatu circumdantes frigium, ornamentum imperiale, instar galeae circulo aureo circinatum, imponunt, albo et palliato equo insidentem educunt ipsi etiam palliati equos albis operturis variatos equitantes odas personando festive geminati procedunt». Альбин вспоминает лишь, что после мессы новоизбранный папа идет туда, где стоит папский конь в нарядной попоне (ornatus) (LC. Vol. II. P. 124). Схожие сведения в Базельском кодексе: «Celebrata missa dominus papa cum omnibus Romane curie ordinibus descendit ad constitutum locum, ubi est papalis equus decenter phaleratus» (Schimmelpfennig B. Ein bisher unbekannter Text. S. 65. N. 20). Указав, что на обратном пути во дворец папа несет тиару, Ченчо не упоминает о коне: «Missa autem celebrata, revertitur ad palatium coronatus cum processione» (LC. Vol. I. P. 313, XLVIII. N. 77).


[Закрыть]. В Церемониале Григория X впервые симметрически объединяются белое и красное в папской одежде и белая масть коня с красной попоной: здесь ничего не сказано о масти папского скакуна, потому что она ни у кого не вызывала вопросов, но четко указывается на цвет попоны, покрывающей его круп во время всего шествия из базилики Св. Петра в Латеран[356]356
  Dykmans M. Le cérémonial papal. Vol. I. P. 172. N. 48: «Papa equitat equum magnum, faleratum et copertum tantum ex parte posteriori de scarleto, in parte vero anteriori non cooperitur».


[Закрыть].

Право папы носить красный плащ восходит к «Константинову дару». Этот знаменитый подложный акт утверждает, что император даровал Сильвестру I (314–335) «разные императорские одеяния», среди них – «пурпурную хламиду»[357]357
  «clamidem purpuream atque tunicam coccineam». Das Constitutum Constantini (Konstantinische Schenkung) / ed. H. Fuhrmann. Hannover, 1968. S. 87. Cap. 14.


[Закрыть]. Арнульф Орлеанский обвинял Сильвестра II (999–1003) в том, что тот восседал на роскошном троне в сверкающей пурпурно-золотой мантии»[358]358
  «Sublimo solio residentem veste purpurea et aurea radiantem». MGH SS. Bd. III. S. 672. Ср.: Schramm P.E. Herrschaftszeichen. Bd. I. S. 57. Уже Эйхман (Eichmann E. Weihe. S. 33) отмечал, что красный императорский плащ, в который облачался после коронации Оттон III в 998 году (MGH SS. Bd. IV. S. 620), в папском контексте стал cappa rubea или clamys не позднее первой половины XI столетия. Судя по всему, это произошло под влиянием императорского коронационного чина, использовавшегося для Оттона III (996–1002). Перед коронационной мессой (996) император снял облачение и надел «собственный плащ». Eichmann E. Die Kaiserkrönung im Abendland. Bd. I. Würzburg, 1942. S. 139.


[Закрыть]. Это первое свидетельство об использовании папского «красного плаща», cappa rubea, надолго оставалось исключением. Петр Дамиани полемически спрашивал антипапу Кадало (1061–1064), оспаривая его избрание: «Тебя что, облачили в римский папский красный плащ, как того требует обычай?»[359]359
  Die Briefe des Petrus Damiani. Bd. III. S. 189: «habes forsitan mitram, habes iuxta morem Romani pontificis rubeam cappam?».


[Закрыть] Григорий VII получил его сразу после избрания (1076), и это первый документально зафиксированный реальный случай его применения[360]360
  LP. Vol. II. P. 361: «indutus rubea chlamide sicut moris est». Ср.: Eichmann E. Weihe. S. 34.


[Закрыть]. Таких свидетельств становится все больше между Урбаном II (1088–1099) и Александром III (1159–1181)[361]361
  Урбан II в 1088 году получил cappa rubea (MGH SS. Bd. VII. S. 760); Каликст II «сейчас же дал набросить себе на плечи красный плащ» (LP. Vol. II. P. 322); Гонорий II вначале, следуя традиции, отверг «митру и плащ» (LP. Vol. II. P. 379); выборщики Иннокентия II в 1130 году пишут королю Лотарю, что предоставили избраннику «все папские инсигнии» (Ebers G.J. Devolutionsrecht vornehmlich nach katholischem Kirchenrecht. Stuttgart, 1906. S. 171); антипапа Анаклет «недостойным образом надел красный плащ и захватил ложные знаки папской власти» (Ibid); в 1160 году капитул базилики св. Петра пишет Барбароссе об избрании антипапы Октавиана (Виктора IV): «он избран, облачен в плащ и посажен на трон св. Петра» (Watterich J.M. Pontificum Romanorum. Bd. II. S. 475); «Папская книга» замечает в связи с избранием Александра III: «избранника облачили в папский плащ» (LP. Vol. II. P. 397); в сентябре 1159 года он же жалуется, что Октавиан отнял у него «плащ, в который нас согласно церковному обычаю облачил протодьякон» (PL. T. 200. Col. 69 = JL 10584). Подробнее см.: Eichmann E. Weihe. S. 33–34.


[Закрыть]. Бруно ди Сеньи (†1123) вспоминает, что «понтифик носит тиару и пурпур, потому что император Константин в свое время отдал все инсигнии Римской империи святому Сильвестру»[362]362
  Bruno episcopus Signinus. Tractatus // PL. T. 165. Col. 1108: «Summus autem pontifex propter hoc et regnum portat… et purpura utitur… quia Constantinus imperator olim beato Silvestro omnia Romani imperii insignia tradidit». Klewitz H.-W. Die Krönung des Papstes // Zeitschrift der Savigny-Stiftung für Rechtsgeschichte. Kanonistische Abteilung. 1941. Bd. 30 S. 106. N. 33.


[Закрыть]. Чины Альбина (1189) и Ченчо (1192) сходятся на том, что сразу после избрания архидьякон или приор дьяконов облачает избранника в красную ризу[363]363
  Альбин: «ipsum archidiaconus vel prior diaconorum de pluviali ammantat rubro et electo nomen imponit». LC. Vol. II. P. 123. У Ченчо: «prior diaconorum ipsum de pluviali rubeo ammantat». Ibid. Vol. I. P. 311.


[Закрыть]. Все источники указывают на то, что «облачение», immantatio, представляло собой ритуальный элемент, узаконивавший вступление во власть и заменявший более древнюю интронизацию[364]364
  Zoepffel R. Die Papstwahlen und die mit ihnen im nächsten Zusammenhange stehenden Ceremonien in ihrer Entwicklung vom 11. bis zum 14. Jahrhundert. Göttingen, 1871. S. 168; Braun J. Die liturgische Gewandung im Occident und Orient nach Ursprung und Entwicklung, Verwendung und Symbolik. Freiburg-in-Breisgau, 1907. S. 351; Klewitz H.-W. Die Krönung. S. 120; Wasner F. De consecratione, inthronizatione, coronatione summi pontificis // Apollinaris. 1935. Vol. 8. P. 249–281.


[Закрыть].

Белый тоже цвет империи и божества. В главе об императорских облачениях «Книжица о церемониях императорского двора», включенная в состав «Описания золотого города Рима», упоминает некую рубаху из чистейшего белого льна сразу после хламиды[365]365
  Libellus de cerimoniis aule imperialis. Cap. 19 / ed. P.E. Schramm. Kaiser, Könige und Päpste. Bd. III. S. 344: «Imperator ferat camisum, ex subtilissimo et candidissimo bisso contextum, cum aurea bulla, ornatum a pedibus ad mensuram brachii in circuitu de auro frigio». В 16 главе упоминается саркофаг папы Анастасия IV († 3 декабря 1154 г.), значит, текст создан позже.


[Закрыть]. За образец взяли Византию: василевс носил белую шелковую тунику под пурпурной хламидой[366]366
  Delbrueck R. Der spätantike Kaiserornat // Die Antike. Bd. 8. 1932. S. 7–15; Treitinger O. Die oströmische Kaiser– und Reichsidee. S. 9.


[Закрыть]. Уже становится ясно: древнейший папский церемониал, указывающий на белый цвет в одеяниях новоизбранного папы, относится к тому, кто подкрепил свое решение короноваться в базилике Св. Петра ссылкой на «Константинов дар» и превратил коронацию в самостоятельный обряд, приоритетный по отношению к вступлению во владение Латераном. Это совпадение, безусловно, интересно и говорит о том, что сочетание белого и красного в папских облачениях отсылало к подражанию империи[367]367
  Исидор Севильский описывает порфир как «красный с белыми точками» (Etymologiae. XVI. 55), так же говорит о нем Анна Комнина: Анна Комнина. Алексиада. VII, 2 / пер. Я.Н. Любарского. СПб., 1996. С. 205; Deér J. The Dynastic. P. 144. N. 90.


[Закрыть]. Не это ли объясняет интерес пап XIII века к белому коню, символу власти, отсутствующему среди инсигний, якобы подаренных Константином Сильвестру I[368]368
  О белом коне см.: Träger J. Der reitende Papst. Ein Beitrag zur Ikonographie des Papsttums. München-Zürich, 1970, и рецензию: Garms-Cornides E. в журнале Art Bulletin. 1973. P. 451–456. Бернард Клервоский напоминает Евгению III, что Петр никогда «не ездил на белом коне» («Petrus hic est, qui nescitur processione aliquando vel gemmis ornatus vel sericis, non tectus auro, non vectus equo albo». De consideratione. IV, III, 6).


[Закрыть]? Описывая римскую кавалькаду Григория IX в пасхальный понедельник 12 апреля 1227 года, меньше чем через три недели после избрания (21 марта), папский биограф необычно настойчиво указывает на то, что папа восседал на коне «в роскошной попоне»[369]369
  Vita Gregorii IX // LC. Vol. II. P. 19: «insignibus papalibus precedentibus, equo in faleris pretiosis evectus…».


[Закрыть]. В одном резко полемическом месте императора Фридриха II обвиняют в том, что он посягнул пользоваться «славными белыми конями», полагающимися лишь папству[370]370
  Ibid. P. 33: «Qui (scil. imperator) etiam Ecclesie principem in illam inmergere gloriatur egestatis injuriam ut cinerem pro corona suscipiat, spicas pro pane vellicet, et pro equorum candidata gloria cogatur querere subjugale». Примерно в то же время некий комментарий на Апокалипсис, сохранившийся в одной пражской рукописи, излагает символическое значение белого коня императора (Träger J. Der reitende Papst. S. 13. N. 41).


[Закрыть]. Конь фигурирует среди ornamenta imperialia на фреске в капелле Св. Сильвестра в римском монастыре Четырех мучеников (1240-е гг.), представляющей собой политический манифест против того же императора. Здесь Константин ведет под уздцы белого коня папы Сильвестра.

Не только имперский символизм прочитывался в белом и красном. Красная хламида напоминала о первосвященнике Ветхого Завета. Соответствующий эпизод из Исхода (28:1–43) подробно разобран в Римско-германском понтификале и в одной из проповедей Иннокентия III о Григории Великом, образцовом римском понтифике[371]371
  PL. T. 217. Col. 517–521.


[Закрыть].

То же можно сказать о белом – цвете, о котором до сих пор чины ничего не говорили. Зато в Церемониале Григория X папа получает инвеституру власти над городом и миром только после облачения в красный и белую римскую alba romana, то есть роккетто из белого льна, который IV Латеранский собор предназначил епископам: «епископы на людях и в церквах должны ходить в льняном облачении, если только они не монахи»[372]372
  Conciliorum oecumenicorum decreta / ed. J. Alberigo et alii. Bologna, 1973. P. 243: «Pontifices autem in publico et in ecclesia superindumentis lineis utantur, nisi monachi fuerint». Ср.: Церемониал кардинала Латино Малабранки, гл. 53: «Calciatus pontifex surgat et stans super scabellum capam et remaneat in camisia linea quam semper debet habere super laneas vestes quando ad celebrandum vadit, etiamsi religiosus sit» (Dykmans M. Le cérémonial papal. Vol. I. P. 228. N. 5). О роккетто в целом см.: Moroni G. Vol. 58. P. 70–78; Braun J. Die liturgische Gewandung. S. 130.


[Закрыть]. Такой роккетто полагался исключительно прелатам с юридическими прерогативами. Двойное красно-белое облачение папы вполне объясняется тем, что утверждал тот же Иннокентий III: «От Петра я получил митру для священства и венец для царства, он утвердил меня наместником Того, на чьей одежде написано «Царь царей и государь государей, священник навеки по чину Мельхиседекову»»[373]373
  Innocentius III. Sermo III in consecratione pontificis // PL. T. 217. P. 665: «In signum spiritualium contulit mihi mitram, in signum temporalium dedit mihi coronam; mitram pro sacerdotio, coronam pro regno, illius me constituens vicarium, qui habet in vestimento et in femore suo scriptum: ‘Rex regum et Dominus dominantium (Apoc. 19): sacerdos in aeternum, secundum ordinem Melchisedech (psal. CIX)». Cр.: Id. Sermo II, in consecratione pontificis // PL. T. 217. P. 654: «Dominus ergo non quilibet, sed ille, qui in vestimento et in femore suo scriptum habet: «Rex regum et Dominus dominantium (Apoc. XIX)»». Moroni G. Vol. 58. P. 70: «Роккетто – юрисдикционное облачение, преимущественно полагающееся епископу».


[Закрыть]. Ссылаясь на Сильвестра I, он дал и такое определение: «Священник не просто великий, но величайший, возвышенный священнической и царской властью»[374]374
  PL. Vol. 217. Col. 481: «Sacerdos, non solum magnus, sed maximus, pontificali et regali potestate sublimis».


[Закрыть].

Разве не важно, что Церемониал Григория X символически идентифицировал одеяния и тиару? В XIII веке папа всегда в красном пивиале и белом роккетто (alba romana), когда на нем тиара. Это говорило не только о светском верховенстве папы, но и о духовной власти[375]375
  Это один из важнейших тезисов Ладнера: Ladner G.B. Der Ursprung. S. 449–481; Id. Die Papstbildnisse. Bd. III. S. 270–307.


[Закрыть]. Сам собой напрашивается вывод: в XIII веке красный плащ и белый роккетто папы символически резюмируют полноту власти, plenitudo potestatis.

Белый и красный – цвета Христа. Руперт Дойцский говорил о Спасителе – «белом в своей святости и красном в Страстях»[376]376
  Rupertus abbas Tuitiensis. In Cantica Canticorum. 5, 10 // PL. T. 168. P. 920: «candidus sanctitate, rubicundus passione».


[Закрыть]. И Гроб Господень описывался как сочетание белого и красного, символов божественности и мученичества[377]377
  Adamannus. De locis sanctis. I, 3 // CSEL. Bd. 39. S. 232; Beda. De locis sanctis. Cap. 2 // CSEL. Bd. 39. S. 305; Haupt G. Die Farbensymbolik in der sakralen Kunst des abendländischen Mittelalters, Diss. Leizpig, 1941. S. 97; Hermann A. Farbe // Reallexikon für Antike und Christentum. Bd. VII. Stuttgart, 1969. S. 432.


[Закрыть]. Поэтому они стали и цветами Церкви. Св. Иероним облачил ее в белую одежду ветхозаветного первосвященника[378]378
  Hieronimus. Epistola 64 ad Fabiolam // CSEL. Bd. 54. S. 586–615: «vestimenta sua non scindet, quia candida sunt, quia inpolluta, quia agnum sequentia».


[Закрыть]. В трактате «О таинствах» св. Амвросий развивал мысль, что Церковь «получила белые одежды», «одеяние невинности»[379]379
  Ambrosius. De mysteriis. VI, 29–30, 34–35, 37, 42 / ed. B. Botte. P., 1949. P. 117–121.


[Закрыть]. Согласно Гонорию Августодунскому, одному из тончайших богословов начала XII века, «щеки Церкви краснеют от греха… краснеют снаружи от любви, белеют внутри от чистоты»[380]380
  PL. T. 172. Col. 415: «Huius genae sunt verecundia, qua erubescit peccare, vel peccasse. Quae sunt ut fragmen mali punici, quia exterius rubent charitate, interius albescunt castitate».


[Закрыть]. В одном комментарии на Апокалипсис того же времени белый конь тоже символизирует Церковь[381]381
  Bing G. The Apocalypse Block-Books and Their Manuscript Models // Journal of the Warburg Institute. Vol. 5. 1942. P. 154. N. 1.


[Закрыть].

Уже т. н. «Папское послание», Dictatus papae, дошедшее в кодексе из города Авранш (конец XI в.), предупреждало, что «только папа может пользоваться красным плащом как знаком императорской власти или мученичества»[382]382
  «Только папа пользуется красным плащом как знаком власти и мученичества» («solus utitur rubra cappa in signum imperii vel martirii») (Löwenfeld S. Der Dictatus papae Gregors VII. und eine Überarbeitung desselben im XII. Jahrhundert // Neues Archiv. 1891. Bd. 16. S. 200. Anrn. 9.


[Закрыть]. И верно: красный плащ папы – пурпурный хитон, который воины прокуратора надели на Иисуса в претории перед тем, как на голову возложить терновый венец[383]383
  Мф 27:28, Ин 19:2.


[Закрыть].

Как красный цвет папской мантии напоминал о мученической смерти Христа, а пурпур отождествлялся с Его кровью, alba romana тоже символизировала Христа[384]384
  Sicardus. Mitrale. I, 12 // PL. T. 213. Col. 40; Hermann A. Farbe. S. 432.


[Закрыть]. В «Константиновом даре» блеск белой ткани тиары прямо отсылает к Воскресению Христову[385]385
  Ladner G.B. Die Papstbildnisse. Bd. III. S. 301.


[Закрыть]. Напоминая, в третьем лице, о произошедшем своем избрании, Пий II скажет, что «облачился в белую тунику Христа»[386]386
  Van Heck A. Pii II Commentarii rerum memorabilium que temporibus suis contingerunt. Città del Vaticano, 1984. P. 106: «Nec plura locutus priora exuit indumenta et albam Christi tunicam accepit».


[Закрыть]. В том же духе выразился один древний папский «дневник»: «Папа должен пользоваться светлыми одеяниями небесных жителей, чтобы явлен был всем блеск его небесного служения»[387]387
  Moroni G. Vol. 96. P. 238: «Sicut novo nomine renovatur, quia novam personam induit, novosque mores se suscipere profitetur, sic etiam quia coeleste, et divinum assumit officium in quo quidem in humanis agens, extra tamen humana claustra, et quodammodo semper in coelis conversaturus, albas coelestium personarum vestes habeat, per quas coelestis officii sui splendorem gentibus patefaciat. Sic enim et Christum legimus vestem inalbasse sicut nivem, cum dignitatem suam in monte voluit apostolis declarare».


[Закрыть].

Церемониал Григория X настойчиво проводит идею универсализма папского служения[388]388
  Ср. VI проповедь Иннокентия III, произнесенную на IV Латеранском соборе: папа здесь «vir ergo vestitus lineis… quoniam summus pontifex, qui super domum Israel constitutus est speculator, transire debet per universam Ecclesiam, quae est civitas regni magni, civitas posita supra montem, investigando et inquirendo merita singulorum: ne dicant bonum malum, vel malum bonum» (PL. T. 217. Col. 676–677).


[Закрыть], и он же первым специально оговаривает использование белого и красного в одеяниях. Этот факт отражает конкретную политическую и экклезиологическую ситуацию: эти цвета показывают, что папа – наместник Христа, живой образ Его на земле; поскольку папа представляет «личность» Христа, то есть Церковь, облачаться он должен в цвета, символизирующие Церковь. Как раз на красном, белом и его противоположности – черном Лотарио де Сеньи, будущий Иннокентий III, выстроил всю литургическую систему Римской церкви[389]389
  Pastoureau M. L’E²glise et la couleur, des origines à la Réforme // Actualité de l’histoire à l’E²cole des Chartes. P., 1989. P. 219.


[Закрыть]? Наконец, белый и красный стали цветами флага Римской церкви, первые упоминания о котором восходят как раз к XIII столетию[390]390
  Galbreath D.L. Papal Heraldry. London, 1930. P. 3; Erdmann C. Kaiserliche und päpstliche Fahnen im hohen Mittelalter // Quellen und Forschungen aus italienischen Archiven und Bibliotheken. 1933–1934. Bd. 25. S. 46.


[Закрыть].

Через несколько лет, в 1286 году, Гильом Дюран предложил в «Рационале» первое символическое истолкование красного и белого облачения папы: «Понтифик всегда является в красной мантии, но под ней он всегда носит что-то белое, потому что внутри он бел невинностью и любовью, снаружи красен по состраданию, чтобы показать себя готовым отдать душу за паству свою, ведь он представляет Того, кто за нас всех обагрил одежду свою»[391]391
  Guilelmus Durandus. Rationale. Lib. III. Cap. XIX, 18: «Hinc est quod summus pontifex capa rubea exterius semper apparet indutus, cum interius sit indutus candida veste, quia etiam interius candere debet per innocentiam et charitatem et exterius rubere per compassionem, ut videlicet ostendat se semper paratum ponere animam pro ovibus suis, quia personam gerit illius qui pro nobis universis rubrum fecit indumentum suum».


[Закрыть].

Разъясним два элемента. Во-первых, знаменитый доминиканский литургист считает, что папа всегда в белом и красном. Это утверждение совпадает с Чином Григория X, согласно которому во время церемонии коронации папа всегда надевает alba romana: в церкви во время «Te Deum», на публике при раздаче пресбитерия, на трапезе с кардиналами и даже в своей комнате, где ему полагается быть в роккетто поверх белой льняной рубахи. В ситуациях, когда пурпурная мантия не требуется, папа может пользоваться коротким «красным плащом».

Почему вдруг понадобилось настаивать на каждодневном использовании двойного белого одеяния папы? Ответ в целом прост: понтифик всегда живой образ Христа на земле, как же ему не носить белой одежды все время? Так и объяснял постоянное ношение белого льняного роккетто Урбан V (1362–1370): он «представляет во вселенской Церкви божественную личность Христа, поэтому белизна роккетто (alba romana) снаружи символизирует в понтифике внутреннюю чистоту природы»[392]392
  Urbanus V. De curia. Cap. 31: «Rocchetto lineo semper pontifex maximus velatus incedit, quia divinam Christi personam in universali Ecclesia repraesentat, siquidem rocchetti seu camisiae candor extrinsecus et naturalis indicium censetur in Pontifice puritatis intrinsecae relativum» (Moroni G. Vol. 58. P. 74).


[Закрыть]. Церемониал Агостино Патрици Пикколомини (1484–1492) считает повседневность белого одеяния непреложным обязательством: «для не богослужебного облачения, поверх роккетто, папа пользуется только красным, под роккетто он всегда носит белую тогу, красные носки и сандалии с золотым изображением креста». В живописи бело-красное папское облачение тоже фиксируется в XIII веке[393]393
  Статуя Бонифация VIII из Городского музея в Болонье, кажется, показывает его облаченным в моццетту (Ladner G.B. Die Papstbildnisse. Bd. II. S. 296–302). На фреске Мелоццо да Форли, увековечившей основание Ватиканской библиотеки (1477), Сикст IV изображен в моццетте, роккетто и белой сутане. Роккетто доходит чуть ниже колена, пояс за ненадобностью удален. (Braun J. Die liturgische Gewandung. S. 130).


[Закрыть].

Дюрановская формула совсем не нова. Уже Гонорий III (1216–1227) говорил о двойственности фигуры священника: внешний облик его относится к чину, то есть власти, potestas, внутренний – к святости. Бог и тем и другим наделил папу Сильвестра I, «не просто сполна, но в высшей мере, украсив и добродетелями и поставив во главе Апостольской кафедры»[394]394
  Проповедь на праздник св. Сильвестра: «Duplex est sacerdotium. Unum quod visibiliter datur exterius in ordinatione, alterum quod invisibiliter datur interius in justificatione. Unum est potestatis, alterum sanctitatis… Utrumque contulit Deus beato Silvestro non solum magnum sed maximum, quem et indumentis virtutum ornavit, et ad apicem Sedis Apostolicae sublimavit» (Honorii III opera omnia. T. II. P. 101). То же можно прочесть у Иннокентия III в проповеди на праздник св. Григория Великого (PL. T. 217. Col. 516).


[Закрыть]. Однако Гильом Дюран распространил эту идею на реальное двойное облачение папы. «Внешняя одежда» (красная мантия) теперь исключительно символ Страстей, христологический фундамент папского служения, белизна «внутреннего одеяния» отсылает исключительно к безгрешной жизни (и милосердию) папы. Такая аргументация должна была быть строго последовательной: «внешнему одеянию» по определению соответствует достойная Христа внутренняя чистота. Символический смысл внутреннего облачения папы, которое Дюран называет «белым», абсолютно аналогичен значению восковых агнцев: жизнь папы, persona Christi, «чиста и девственна», munda et virginea, как агнцы, и бела, как его облачение.

В те же годы и белый папский конь, древняя инсигния имперского происхождения, тоже подвергается новой символической интерпретации и связывается с чистотой и безгрешностью жизни. Св. Бонавентура (†1274) указывает, что «по праздникам кардиналы едут на конях, покрытых белыми попонами, а папский конь бел всегда и иногда покрыт шелком»[395]395
  «Immisit in os meum canticum novum. Nota: Cardinales in festis diebus resident equis tectis albis pannis. Per equum album, caro; per pannum album, munditia intelligitur, ad significandum quod debent superesse, id est, dominari carni, non caro eis, et caro debet esse munda. Inde et summus pontifex semper equitat equis albis, et quandoque tectis pannis sericis, ad significandum quod debet habere virtutes, quas significant panni serici» (Bonaventura. Expositio in Psalterium // Id. Opera omnia. P., 1867. T. IX. P. 207). Если прелаты вместе составляют «совершенный чин», ordo perfectivus, папа «должен быть самым совершенным»: «Est autem ordo perfectivus; et ille est triplex: sacerdotes, episcopi, et patriarchi… Papa autem debet esse perfectissimus inter omnes» (Bonaventura. Illuminationes Ecclesiae in Hexamaeron. Sermo XXII // Ibid. P. 141–142). Ср.: «ut praelatus Ecclesiae quanto sublimius praeest, tanto sanctius vivat, sollicitius inviliget… alioquin non posset fieri pontifex, nisi esset virgo» (Id. Apologiae pauperum responsionis primae caput III // Ibid. Р. 429–430). В одном пассаже IV проповеди на третье воскресение после Пятидесятницы он рассказывает, что «S. Papa, cum confitebatur, nolebat sedere ad latus sui capellani, qui eum audiebat, sed pedibus ejus provolutus, quousque confessione completa, morabatur; dicebat enim: Modo non teneo locum Papae, sed peccatoris; et ideo cum recogito omnes defectus meos, necesse habeo humiliari» (Id. Sermones de tempore // Ibid. P. 342–343).


[Закрыть]. Белый конь означает плоть, белая попона – чистоту: папа и кардиналы призваны обуздывать плоть, не идти у нее на поводу; их плоть должна быть чистой. Тот факт, что иногда папского коня покрывают шелком, означает, что он должен обладать еще и символическими качествами, связанными с шелком, смирением[396]396
  Во время церемонии агнцев, описанной Пьером Амейлем, папа облачается в тончайший шелк.


[Закрыть]. По Гильому Дюрану, кони, на которых епископы шествуют в день выборов, «должны быть белыми или хотя бы носить белую попону, чтобы показать, что и тела прелатов чисты и безгрешны», ведь только чистые и безгрешные могут следовать за Христом[397]397
  «Rursus episcopi in die suae consecrationis, consueverunt equitare equos albis pannis coopertos, representantes illud quod legitur in Apocal. 19. Exercitus, qui sunt in caelo sequuntur illum, in equis albis… Corpora bonorum dicuntur equi, quia sicut equi diriguntur secundum voluntatem sessoris, ita iustorum corpora reguntur secundum voluntatem Christi. Isti equi debent esse albi, sive albis coperti, i.e. corpora iustorum et Prelatorum debent esse casta et munda. Si enim casta non fuerint, Christum sequi non poterunt» (Guglielmus Durandus. Rationale. Lib. I. Cap. 8. N. 22–23).


[Закрыть].

Здесь нечему удивляться. Безгрешность жизни папы постоянно обсуждалась в те времена. В Жизнеописании Григория X тема строгости и чистоты его жизни – историографический топос: папа содержал «плоть вдали от всякой нечистоты»[398]398
  Campi P.M. Dell’historia ecclesiastica di Piacenza. Vol. II. P. 349: «In cibo et potu frugalitate usus esse dignoscitur, quod nullo tempore, nisi semel in die cibum sumebat, et tunc, ut carnis reficeretur infirmitas, non ut serviretur corporis voluptati. Et in tantum erat sacrae lectioni ac divinae meditationi interdum intentus, quod postquam surrexisset ab ea, nescivisset dicere, quid sumpsisset…. In carne quoque sua servavit munditiam, nulla unquam, ut creditur, criminis contagione polluta». Датировать «Жизнеописание Григория X» можно после канонизации французского короля Людовика Святого (1297) (Ibid. Vol. III. P. 342).


[Закрыть]. Хроники подчеркивают аскетичность и его преемника, француза Климента IV (1265–1268)[399]399
  Tholomeus Lucensis. Historia ecclesiastica // RIS. T. XI. P. 1161: «carnes diu non comedit; asperrimo lecto est usus, nec vestibus lineis ad carnem utebatur; et sic sanctissimam vitam duxit».


[Закрыть]. Если верить эпитафии в римской базилике Сан Лоренцо фуори ле Мура, кардинал Гульельмо Фьески, племянник Иннокентия IV, был «белее лебедя», на пряжке ризы на надгробии Адриана V (†1276) изображен агнец Божий[400]400
  Grauert H. Magister. S. 147. По поводу надгробия Адриана V см. ниже. Эта тема актуальна и в XV веке: Мартин V «почти не позволял себе сна, отдыха и пищи» (LP. Vol. II. P. 515); Николай V «сохранял почти белый цвет от рождения до понтификата»; первые четыре года его так захватили тяготы правления, что «он ел мало и почти вовсе не спал». Из-за подагры и артрита он потерял белый цвет и стал желтовато-пепельным: «Colore subcandido a principio nativitatis usque ad Pontificatus tempore perseveravit… primis quatuor annis tantum laboris curaeque ponebat, ut parum comederet, minus etiam dormiret…. et assiduo corporis otio marcescebat… itaque ex naturali, et, quemadmodum diximus, subcandido in croceum subcinericiumque color suus conversus est» (RIS. T. III/2. P. 918–919).


[Закрыть]. Согласно Остийцу, кардиналы, получившие от Иннокентия IV красные шляпы в 1245 году, «должны посвятить жизнь имени Христа, ведь на это указывает красный цвет», а в невинности своей они должны «быть белее снега»[401]401
  Hostiensis. Summa, цит. по: Moroni G. Vol. 96. P. 219. Ср.: «Cardinales debent esse, quoad mores, et vitae munditiam, candidiores nivis: imo etiam sanctos» (Ibid. Vol. 58. P. 70).


[Закрыть].

Неудивительно, что в контексте активных дискуссий о символике очищения появляются предвестники самого высокого идеального образа папы, сформулированного в Средние века: «ангельский папа», papa angelicus. В 1267 году Роджер Бэкон пишет, что за сорок лет до того явилось пророчество, что придет папа, который реформирует Церковь, восстановит союз с греками и обратит татар и сарацинов[402]402
  Rogerius Bacon. Opus Tertium, Opus Minus, Compendium philosophiae / ed. J.S. Brewer. London, 1859. P. 86, 402. Об ангельском папе см.: McGinn B. Angel Pope and Papal Antichrist // Church History. Vol. 47. 1978. P. 155–173. В 23 пункте Dictatus papae Григорий VII утверждал: «Quod Romanus Pontifex, si canonice fuerit ordinatus, meritis beati Petri indubitanter efficitur sanctus testante sancto Ennodio Papiensi episcopo eis multis sanctis patribus faventibus, sicut in decretis beati Symachi pape continetur» (Das Register / ed. E. Caspar. Bd. I. S. 201–208). О проблеме «наследования невинности», hereditas innocentiae, папы много рассуждали канонисты XII века (Lindner D. Die sogenannte Erbheiligkeit. S. 15–26). Они в основном следовали за Грацианом, согласно которому «не место, а образ жизни и нрав делают священника святым», non loca sed vita et mores sanctum faciunt sacerdotem (комментарий на D. 40), поэтому не папское служение, но личная святость делает понтифика святым. Папа должен приобщиться к невинности Петра, словно приняв наследство, как считает Руфин: «cum ipsa innocentia, quam propriam velut hereditatem debet apostolicus possidere» (Ibid. S. 20). См. также: Fuhrmann H. Über die Heiligkeit des Papstes // Jahrbuch der Akademie der Wissenschaften in Göttingen. 1981. S. 28–43.


[Закрыть]. Во время затяжной вакансии папского престола 1268–1271 годов стихотворные тексты распространяли надежду, что будущий понтифик будет «святым, отцом бедняков, просвещенным Богом, избранным сосудом, презревшим земные сокровища»[403]403
  Delisle L. Notices et extraits des manuscrits de la Bibliothèque Nationale. P., 1906. P. 739–740; Baethgen F. Der Engelpapst. Idee und Erscheinung. Leipzig, 1943. S. 14–17.


[Закрыть]. Согласно Салимбене, в 1271 году (когда был избран Григорий Х), другие стихи обещали приход «сорокалетнего человека… святого… ангельской жизни»[404]404
  Салимбене де Адам. Хроника. М., 2004. С. 537–539. Эти стихи – первое упоминание angelica vita будущего понтифика (McGinn B. Angel Pope. P. 161).


[Закрыть].

13 мая 1250 года, в Лионе, принимавшем курию с 1245 года, кардинал Джованни Гаэтано Орсини как бы спонтанно зачитал в консистории меморандум, незадолго до того переданный трем кардиналам и папе Иннокентию IV (1243–1254) великим английским ученым Робертом Гроссетестом. Этот текст содержит одно из самых серьезных обвинений в адрес куриальной политики, когда-либо звучавших на таком высоком уровне. В какой-то момент аргументация касается личности понтифика: «Восседающие на святом престоле как никто из смертных связаны с личностью Христа. Поэтому важно, чтобы в них деяния Христа блистали особенно ярко, чтобы ничто в них не противоречило делу Христову. Как все должны подчиняться Иисусу Христу, так же они должны подчиняться восседающим на святом престоле – именно потому, что они облачены во Христа и правят по правде. Если один из них – да не будет такого – облачится в одежды родни своей, или собственной плоти, или мира сего, или чего-то еще кроме Христа… тогда подчиняющийся ему открыто отступит от Христа и тела Его, которое есть Церковь, и от того, кто восседает на этом престоле в той мере, в какой он облачен в личность Христа»[405]405
  «Praesidentes huic sacrae sedi principalissime inter mortales personam Christi induuntur et ideo oportet, quod in eis maxime sint et relucent Christi opera et nulla sint in eis Christi operibus contraria; et propter idem, sicut Domino Iesu Christo in omnibus est oboediendum, sic et praesidentibus huic sacrae sedi, in quantum indutis Christum et in tantum vere praesidentibus, in omnibus est obtemperandum. Si autem quis eorum – quod absit superinduat amictum cognationis et carnis aut mundi aut alicuius alterius praeterquam Christi et ex huiusmodi amore quicquam praecipiat Christi praeceptis et voluntati contrarium, obtemperans ei in huiusmodi manifeste se separat a Christo et a corpore ipsius, quod est Ecclesia, et a praesidente huic sedi in quantum induto personam Christi et in tantum vere praesidente. Et cum communiter in huiusmodi obtemperatur, vera et perfecta advenit discessio et in ianuis est revelatio perditionis». Gieben S. Robert Grosseteste at the Papal Curia, Lyons 1250. Edition of the Documents // Collectanea Franciscana. T. 41. 1971. P. 362–363. N. 26; ср.: Ibid. N. 22, 25.


[Закрыть]. «Даже не прибавляющие ничего нечестивого, пастыри, не возвещающие личность Иисуса Христа, в которого они облачены, суть Антихристы»[406]406
  «Ipsi pastores – vani pastores! – personam Iesu Christi induti non annuntiantes, etsi non superadderent malitias alias, sunt antichristi et sathanas transfiguratus in angelum lucis, fures et latrones, mactatores ovium et perditores, facientes domum orationis speluncam latronum». Ibid. P. 354.


[Закрыть].

Папа либо Христос, либо Антихрист. Как «личность Христа» папа – всё, но облекшись в «собственную плоть», он – ничто[407]407
  Southern R.W. Robert Grosseteste. The Growth of an English Mind in Medieval Europe. Oxford, 1986. P. 278.


[Закрыть]. Чтобы быть «личностью Христа», папа должен сбросить с себя свою плоть. В этом новшестве – весь исторический смысл меморандума английского епископа. Никогда еще потенциальная дихотомия между «личностью Христа» и «человеческой личностью» не предлагалась для размышления римскому понтифику в столь радикальной форме. Гроссетест обращался не в пустоту, а конкретно к Иннокентию IV, представлявшему папство, наконец, победившее в противостоянии с Фридрихом II и наделенное высочайшим уровнем иерократического самосознания[408]408
  Melloni A. Innocenzo IV. La concezione e l’esperienza della cristianità come regimen unius personae. Genova, 1990.


[Закрыть].