Текст книги "Человек со стороны"

27.

На Нью-Йорк опустилась ночь.

Нижний Манхеттен смотрелся темной вуалью, сквозь которую просвечивали размытые огни немногочисленных горящих окон Международного торгового центра.

– Ты просил меня не делать этого, Фрэнк, – сказал голос Дэвида Слоэна за восемь тысяч километров отсюда. – Наверное, мне стоило послушать тебя.

Фрэнк Ардженто стоял у огромного окна в аттике Коннот-тауэр. На нем были только фланелевые брюки. Размытые огни мегаполиса отбрасывали фиолетовый отблеск на его мускулистый торс, весь в темных ямках – следах шрапнели. Память о Богом проклятом местечке по имени Главно.

– Дэвид… Скажи мне, где ты… Где ты! Я приеду к тебе. Лично. С командой механиков. Самых лучших. – Пальцы руки, сжимавшие трубку побелели. – Мы разнесем их в клочья, этих сволочей. Ты и я… вместе!

– Это будет ошибкой, Фрэнк.

– Ошибка – разнести их клочья?

– Если ты приедешь сюда. Именно это они и хотят. Не доставляй им этого удовольствия.

– Но я не могу оставить тебя одного с ними!

– Фрэнк, у них нет против тебя никаких доказательств. Только предположения, подозрения. Я единственная ниточка к тебе, и они это знают. Поэтому главный вопрос: кто такой Майкл Халлер?

Ардженто вздохнул. Буксир с включенными огнями, отражавшимися в свинцовых водах залива, медленно тащился вдоль статуи Свободы.

– Майкла Халлера не существует. И практически никогда не существовало. Это имя ребенка, родившегося в 1907 и похороненного меньше, чем через год, на кладбище Кольварио в Куинсе. Майкл Халлер – имя мертвеца.

Некоторое время в трубке было слышно только слабое бормотание миллионов голосов.

– Майкл Халлер может быть федеральным агентом по имени Ричард Валайн? – прервал паузу Слоэн.

– Федеральным агентом?

– Да, федеральным агентом. ФБР, Департамент юстиции или ББОП.

– Федералы уже вербуют механиков?

– Не первый раз. И не последний, Фрэнк. Майкл Халлер, он же Ричард Валайн, здесь, в Милане.

– Дэвид, послушай…

– Подожди Фрэнк, послушай ты. Халлер играет одновременно по обе стороны баррикады: на стороне закона и системы. Полиции он передает ключевую информацию об убийце Апра, и в то же время использует солдат Дона Франческо Деллакроче для грязной работы. А нам известно, что Франческо Деллакроче и Самуэль Рутберг – деловые партнеры.

Фрэнк крикнул микрофон:

– Самуэль Рутберг мертв!

Тишина в трубке.

– Ты слушаешь, Дэвид?

– Я здесь.

– Его труп выловили в Ист-ривер. Кто-то продырявил ему башку из «колта-питона» 45-го калибра.

– Лучшие уходят первыми, Фрэнк. И когда такое приключилось с нашим пловцом?

– Дней десять назад.

– Стало быть, еще до убийства Апра. И кто же сел во главе стола семьи Рутберг?

– Майкл Халлер.

– Очень интересно! Значит Майкл Халлер, живой мертвец, командует сейчас еврейской мафией Нью-Йорка. И этот живой мертвец ведет переговоры с боссом итальянской мафии Франческо Деллакроче. – Ледяное спокойствие звучало в голосе Слоэна. – Мы оба понимаем, что происходит, не так ли, Фрэнк?

Ардженто задумался.

– Не вижу смысла, Дэвид.

– Тем не менее, смысл есть. И большой. Невероятный, Фрэнк. Но если отбросить невероятность, останется истина. И если мы его не остановим, Халлер продолжит набирать силу. Пока не проглотит тебя, меня и всю систему.

– Мы еще посчитаемся с Халлером, я тебе обещаю. Но я хочу, чтобы ты вернулся в Нью-Йорк. Незамедлительно!

– Нет, Фрэнк.

– Дэвид, черт тебя побери!…

– Здесь – место последнего боя, Фрэнк. Здесь. Ты это знаешь и я это знаю. Идея принять заказ у Халлера была моя, а не твоя. Ты меня предупреждал, но я решил идти до конца.

– Но это не означает, что ты должен продолжать в одиночку. Дэвид, позволь мне быть на твоей стороне.

– Ты и так на моей стороне. Но изначальная цель остается той же: заставить их выйти на свет. И мне надлежит выкопать вторую могилу Майклу Халлеру. – В голосе Слоэна появились веселые нотки. – И на этот раз он не возродится.

– Дэвид, на свете мало, из-за чего стоит умирать. Майкл Халлер, или Ричард Валайн, или как его там, этот кусок дерьма, не из этого ряда.

– Смерть – это состояние сознания, Фрэнк.

Фрэнк Ардженто не ответил. Он знал Дэвида Слоэна. И знал, что Дэвид Слоэн переступил точку возврата. Давным-давно.

– Есть только одно, что я прошу тебя для меня сделать, Фрэнк.

– Все, что хочешь, Дэвид, все…

– Я встретил женщину. Ее зовут Лидия Доминичи. Она очень молодая и неразумная. Это она вернула мне жизнь. И, по большому счету, поддерживает ее в настоящее время.

Еще одна долгая пауза.

– Позаботься о ней, Фрэнк.

– Дэвид, подожди…

– И позаботься о себе самом.

Щелчок, и в трубке только далекое бормотание хора голосов.

Фрэнк Ардженто положил ладони на бронированное стекло, за которым расстилался пейзаж из бетона, земли и воды.

Не волнуйся, я позабочусь о Лидии. И позабочусь о себе.

Паруса темных туч наплывали на статую Свободы, скрыв из виду горящий факел.

Но кто позаботится о тебе, Дэвид?

Слоэн повернулся спиной к какофонии голосов и вышел из переговорного зала центра Телеком. Надвинул поглубже на глаза козырек бейсболки, купленной за пару долларов у киоскера не площади Дуомо, и пошел по улице, продуваемой ветром, остывающим с каждой минутой. Пришедшие с севера тяжелые тучи заполонили небо над городом. Слоэн продолжал идти, и скоро толпа поглотила его, как стая ворон.

28.

– Вы не можете сделать этого, комиссар Каларно! Я ясно говорю? Вы этого просто не – мо-же-те сделать!

– Я это уже делаю, адвокат! А сейчас, будьте добры, уйдите отсюда!

Патриция Парди, доверенный адвокат Сандро Белотти, холеная дама лет сорока, была вне себя.

– Уйти отсюда? Вы забываете, с кем вы разговариваете, вы!..

Скьяра и Палмьери переглянулись. Им только не хватало этой дамочки, как будто недостаточно того дерьма, что тянул в коридор вентилятор.

Каларно, словно танк, двигался по пустынному коридору второго этажа Павильона Браски Центрального госпиталя Нигуарда.

– Вы нарушаете постановление судьи предварительного следствия миланского суда. – Парди семенила рядом с ним, размахивая документом об освобождении журналиста. – Комиссар Каларно, вы совершаете преступление!

– Идите читайте лекции по юриспруденции своим дерьмовым клиентам. – Каларно остановился у решетчатой двери, что вела в одну из камер. – Со мной такие штучки не проходят, законница!

Патриция Парди отскочила от него. Она слышала, что у Каларно репутация зануды и психа. Но тот, кто стоял перед ней больше походил на питбуля, жаждущего крови.

– Встать, Белотти! – Каларно ударил ногой по решетке. – Ты и я пойдем немного погуляем.

Сандро Белотти повернул к нему все еще опухшее лицо и с испугом посмотрел сквозь решетку.

– Па… Па… Патриция, … Что происходит?

– Происходит то, что ты арестован, Белотти.

– Что? Ты, что с ума сошел, Каларно? Я сегодня должен был выйти отсюда… Патриция?

– Ты обвиняешься в содействии убийству первой степени, принадлежности к преступной организации, хранении боевого оружия, разглашении тайны следствия, нарушении государственной собственности, коррупции, мздоимстве… и еще куче уголовщины, которой я насыплю по самое твое горло, чтобы посадить тебя лет на двадцать, скотина.

– Патриция!

– Комиссар Каларно!

– Я видел пленки, Белотти, – сказал со злостью Каларно. – Я видел то, что телекамеры службы безопасности зафиксировали в коридоре суда раньше, намного раньше, чем был убит Кармине Апра! Ты знаешь, что я имею в виду, не так ли, Белотти? Так, или нет, сукин сын?

Физиономия Белотти стала землистого цвета.

Патриция Парди переводила взгляд то на одного, то на другого.

– Минуточку, одну минуточку… о каких пленках идет речь?..

Черный «бмв-320» сделал резкий поворот налево. Похожий на огромного стального скорпиона автомобиль подъехал к шлагбауму, перекрывавшему южный въезд на территорию госпиталя Нигуарда.

Паоло Бовио, дежурный, толстяк, на животе которого еле-еле застегивались пуговицы форменного кителя, положил на стол бутерброд с ветчиной, не успев откусить, и вышел из будки.

Сквозь затемненные стекла он мог видеть только силуэты пассажиров машины. Он постучал пальцем по стеклу водителя. Стекло поползло вниз.

– Пропуск на въезд.

Сидящий за рулем Майкл Халлер улыбнулся ему своей улыбкой игуаны.

– Всегда готовы салютовать порядку!

В окне показался ствол «кольта», еще более устрашающий из-за огромного глушителя, и дважды выстрелил прямо в лицо охранника. Кровь брызнула на стекло, несколько капель упало на панель полированного дерева.

Тело Паоло Бовио дернулось пару раз в конвульсиях. Он умер еще до того, как упал на землю.

Антонио Ламберти, свежеиспеченный Дон, сидевший за спиной Халлера, вышел из машины и, втащив труп за ноги внутрь будки, нажал кнопку подъема шлагбаума.

«БМВ»» медленно проехал под ним, шурша шинами по гравию. Ламберти, опустил шлагбаум, сел в машину, и она помчалась к тюремному блоку госпиталя.

Скьяра открыл решетку, Каларно взял Белотти за руку и вытащил в коридор.

– Ну вот и все, придурок!

Он застегнул браслет наручников на его правом запястье, затем защелкнул второе кольцо вокруг своего левого и сильно со злостью дернул. Белотти чуть не упал.

– Ты мне скажешь все. Вы все заговорите, – пошел по коридору Каларно.

Де Сантис с пистолет-автоматом в руках стоял, расставив ноги, у главного входа в Павильон Браски, осаждаемый орущей толпой журналистов. Телекамеры, диктофоны, фотообъективы и шквал вопросов. Что означает отказ в освобождении? Когда прекратится издевательство над их коллегой? Общественное мнение имеет право знать: доколе! Что о себе вообразил Андреа Каларно, что он – Милошевич? Все, как обычно. Они знали, что Сандро Белотти должен быть освобожден и слетелись сюда стаей, словно мухи на навоз.

Де Сантис, не обращая на них внимания, постукивал пальцами по рукоятке оружия. Черный «бмв»» свернул с одной из боковых дорожек госпиталя. Остановился во втором ряду на стоянке у главного входа. Водительская дверь открылась, из нее вышел человек в черных очках. Де Сантису понадобилась секунда, чтобы узнать его.

Ричард Валайн, ББОП.

Пару часов назад ФБР из Вашингтона прислало Каларно сверхсекретный рапорт по его поводу.

Де Сантис взвел курок автомата. Щелчок заставил журналистов замереть.

– На землю! – закричал Де Сантис. – Всем на землю!

Белый фургон «Мерседес-вито» остановился у опущенного шлагбаума южного въезда на территорию госпиталя. Из будки охраны никто не выходил.

Человек за рулем опустил стекло. Из-под двери будки стекали ручейки крови, образовав в углублении темную лужицу.

Человек дал полный газ. Фургон снес шлагбаум и понесся в сторону тюремного блока.

Черный «бмв»» изрыгнул остальных членов команды: Ламберти и еще троих, на этот раз, настоящих головорезов. Халлер категорически запретил брать на дело славян и нигерийцев. С этой минуты и впредь он хотел иметь людей опытных и соображающих. Здесь были именно такие: Томазо Йовине, Сальваторе Фацио и Альфио Пишителла, все сицилийцы из Палермо. На всех – девятнадцать убийств и гора прочего криминала.

Йовине, Фацио и Пишителла были готовы к действию: руки в перчатках, автоматы, противогазы. Казалось, с бешенством сорвало крышку с огромной кастрюли. Троица убийц одновременно открыла огонь по входу в здание. Из «калашниковых».

Летящие во все стороны пули поразили парочку журналистов, слишком медленно среагировавших на команду Де Сантиса. Их тела задергались под ударами многочисленных пуль. Половина рожка «калашникова» перерубила Де Сантиса пополам. Удар свинца отбросил его к самым дверям. Он так и не успел сделать ни одного выстрела.

Антонио Ламберти одел противогаз, вытащил из машины два цилиндра со слезоточивым газом и швырнул их в открытую дверь здания. Белесые спирали газа, плотного и едкого, потянулись внутрь кошмарным облаком.

– Комиссар Каларно, – вернулась к своим обязанностям Патриция Парди. – Я хочу… Нет, я требую, чтобы вы дали мне внятное юридическое обоснование превышения вами служебных полномочий и этих издевательств. Я требую также объяснений по поводу этих мистических пленок, о которых вы…

Звуки автоматных очередей с улицы прервали тираду, заставив замереть всех присутствующих. Первыми среагировали Скьяра и Палмьери, бросившиеся к окну. Волны белесого газа стелились по земле с лежащими на ней людьми.

Патриция Парди отскочила к стене, бледная, как мел.

– О Боже, о Боже, о мой Бог! – запричитала она.

– Уводи меня отсюда, Каларно! Ради всего святого! – Белотти трас его за рукав пиджака. – Уведи меня, черт возьми!.. Они пришли за мной, не понимаешь?.. Им нужен я!

– Заткнись, сучонок! – Каларно влепил ему сильную пощечину. – Закрой пасть!

«Беретта» влетела ему в ладонь, он дослал патрон в ствол, резко дернув руку Белотти.

Скьяра открыл ствол обреза двустволки 12-го калибра – убийственной ручной пушки и вставил два патрона.

– Уходите, шеф! Уводите его отсюда! – он закрыл ружье одним движением. – Мы задержим их, этих говнюков.

– Нет, Родольфо…

С лестницы у входа в коридор донеслись хаотичные крики, пистолетные выстрелы. Эти звуки перекрыл лай «калашниковых».

Скьяра достал из кармана связку ключей от дверей блока и бросил их Каларно.

– Уходи, Андреа!

Комок встал в горле Каларно. Альтернативы не было, он это знал. Он должен попытаться. Иначе все они погибнут ни за что. И он побежал к противоположному выходу из коридора, таща за собой запинающегося Белотти.

Палмьери дернул за руку парализованную ужасом Патрицию Парди. Сильно толкнул ее в открытую камеру.

– Вниз! Под койку!

Парди упала на грязный пол, заползла в угол под ржавую металлическую сетку и начала молиться.

Пишителла и Йовине поднимались по ступеням лестницы, залитой кровью.

Пинком Йовине отбросил с дороги изорванное свинцом тело одного из двух карабинеров, охранявших вход. Поднялись на уровень второго этажа. Короткая очередь. Дряхлый дверной замок решетки, закрывавшей дорогу в коридор тюремного блока, разлетелся на куски.

Фацио бросил еще одну гранату с газом. Глухой удар, взрыв – и вонючий газ пополз по корпусу. Грохот стволов лупары Скьяра, казалось разнесет здание. В газовой стене образовалась чистая дыра. Такая же, как в груди Альфо Пишителлы. Удар свинца бросил его на пол, протащив несколько метров.

Йовине и Фацио ответили длинными очередями по всей ширине коридора. Скьяра, прижимаясь к стене, перезаряжал двустволку. Две пули прошили насквозь его левое плечо. Удар крутанул его и бросил на решетку камеры.

В дальнем конце коридора звуки перестрелки звучали как со дна колодца. Каларно и Белотти, скованные одной цепью, стрелой подлетели к железной двери, ведущей на лестницу. Каларно прижался к ней спиной, направив пистолет в сторону коридора, сунул Белотти ключи:

– Открывай! Давай, шевелись!

Белотти, тяжело дыша, пытался вставить нужный ключ.

Палмьери с полными газом легкими, горящими от дыма горлом и глазами, выглянул из-за двери камеры. Разглядел неясное движение на верхних ступенях лестницы. Взял «беретту» обеими руками и открыл огонь. Тени исчезли.

– Родольфо! Родольфо, друг, ответь!

Палмьери увидел фигуру Скьяры, из последних сил поднимающегося с пола с пистолетом в руке. Он тоже начал стрелять. И кричать:

– Давайте, подходите, засранцы! Кто хочет пулю, давайте! Твари поганые!..

Йовине и Фацио были вынуждены отступить под градом пуль.

Лежавший под самой верхней ступенькой Майкл Халлер выдернул автомат из коченеющей руки Пишителлы, и прикрывшись им, как бруствером, опустошил весь рожок: тридцать выстрелов.

Дюжина пуль снесло с ног Родольфо Скьяру, закрутив его кровавой юлой. Остальные пули понеслись дальше, выбивая фонтаны осколков из бетонных стен. Шесть прошили грудь Анджело Палмьери, и он рухнул в газовое облако, стлавшееся по полу, в двух шагах от Патриции Парди. Глаза его были открыты, из них катились слезы. Парди закрыла лицо руками.

Халлер поднялся на ноги, вытащил пустой рожок и со злостью швырнул перед собой.

– Я сказал, убейте их!

Йоне и Фации вскочили и бросились по коридору, поливая каждый его сантиметр свинцом. Плотная пелена газа, затянувшая окна, не дала им возможности увидеть белый фургон, на бешеной скорости подлетавший к павильону.

Две мужские фигуры, едва различимые в облаке газа, бросились вниз по лестнице в конце коридора. Автоматы закашляли им в след, выбрасывая дымящиеся гильзы, со звоном падающие на бетонный пол.

Каларно с сердцем, колотящемся в висках, с залитым потом лицом, толкнул Белотти на колени на промежуточной лестничной клетке. Густая куча свинца, выпущенная нападавшими, прошла над самыми их головами. Цепочка кратеров возникла на стене над лестничным маршем. Осколки и пыль, словно серый снег, посыпались на них.

– Божемобожемойбожемой! … причитал, не останавливаясь, Белотти.

– Да заткнись, ты, мудак!

Каларно рывком поставил его на ноги и потащил вниз по следующему лестничному маршу, заканчивавшемуся у массивной железной двери на улицу. Каларно вырвал связку ключей из руки Белотти, вставил ключ, которым открылась первая дверь. Не подходит. Второй – тоже, третий…

Тяжелое топанье донеслось из коридора уже у самого выхода на лестницу. Если они войдут на нее, «беретта» против «калашникова»…

Замок щелкнул. Каларно, словно тягач, выдернул Белотти на свежий воздух. Вслед ударили автоматные очереди, выбив бетонные осколки в том месте, где они только что были. Каларно бежал, волоча Белотти по земле.

Белый фургон вынырнул из-за угла, резко остановившись напротив железной двери.

На землю спрыгнул человек. С толстой трубой в руках. Андреа Каларно узнал это оружие: гранатомет М-79, 40-й калибр. Узнал и человека, его державшего: Дэвид Слоэн.

– Andy! Get the fuck in, man![15]15
  – Энди, брось его на хрен, парень!


[Закрыть]

Каларно сделал последний рывок. Белотти, не прекращавший скулить, рухнул на землю. Каларно пнул его, подтащил к задней дверце фургона, открыл и вбросил Беллоти в кузов.

Йовине и Фации выскочили из двери. В противогазах и с «калашниковыми» в руках, они казались персонажами карнавала ужасов.

Слоэн поднял гранатомет, прицелился и нажал спуск. Восточный вход Павильона Браски исчез в кипящем, клокочущем напалмовом тайфуне. Ударная волна бросила труп Фации, завернутый в огонь, на высоту нескольких этажей. Перемолотые останки Йовине влетели обратно внутрь здания и догорали на ступеньках лестницы.

Воздушная волна от взрыва прошла по фургону раскаленным ветром. Каларно почувствовал, как она обожгла лицо, когда он впихивал Белотти и впрыгивал вслед за ним.

– Tough shit, motherfuckers![16]16
  – Вы в полном дерьме, мать вашу!


[Закрыть] – Слоэн выкинул дымящуюся гильзу и вставил новую гранату. Бросил гранатомет на переднее сидение фургона и сел за руль. Заложил крутой вираж в обратном направлении, едва не опрокинув машину, и помчался к воротам прямо по газонам.

Майкл Халлер и Антонио Ламберти, выбежав из горящего здания, увидели мчащийся фургон.

– Это был Слоэн! – Ламберти сорвал противогаз. – Мы их упустили!.. Всех.

– А может, и нет. – У Халлера першило в горле от запаха горевшего мяса. – Может, скоро увидимся.

Они сели в «бмв». За их спинами продолжали вспыхивать огоньки напалма.

29.

Неожиданно для всех аномальное лето закончилось.

Из ветра исчезли даже следы жары и засухи. Сейчас он дул с севера, тугой и холодный, пахнущий снегом. По небу дрейфовали свинцовые тучи. Ветвистая молния полыхнула над городской окраиной.

Слоэн стоял на берегу реки, наблюдая ее медленное течение. Он не знал имени этой реки. И не хотел знать. Это была мертвая река, канализация под открытым небом, переполненная отбросами. Цвет воды был отвратителен, что-то среднее между сепией и гнилой зеленью, с островками радужных нефтяных разводов. Воздух вонял химией и тухлятиной.

За его спиной был парк. Много деревьев, полян, живых изгородей. Ветер гонял по парку сухие листья и рваные пластиковые пакеты. Массивный жилой комплекс виднелся за линией кипарисов, черными ромбами тянувшихся к небу в колышущемся воздухе.

Он не помнил, как они оказались здесь. Он вел фургон наобум, по неизвестным улицам. Бежать, уехать с места перестрелки. Неважно, куда. Каларно, мокрый от пота, сдвинул гранатомет, перебрался на сидение рядом со Слоэном и подсказывал дорогу. В конце концов, они остановились здесь, на берегу этой зловонной реки.

– Как ты узнал, Дэвид?

– О чем?

– О госпитале.

– Я искал не тебя. – Слоэн кивнул за спину. – Мне нужен был он.

Сандро Белотти сидел на корточках, прислонившись к борту фургона, его левая рука была пристегнута наручниками к ручке боковой дверцы.

– Ты оказался в комнате Д-411 потому что у тебя был ключ от нее. – Слоэн повернулся к нему. – Я правильно говорю, asshole[17]17
  – ослиная задница.


[Закрыть]? Кто-то из людей Франческо Деллакроче дал его тебе, чтобы ты смог пронести туда винтовку.

— Нет… нет! Я не знал! – Белотти зажмурил глаза, налитые кровью. – Богом клянусь!

– Бог умер от выстрела в затылок. – Слоэн сунул руку себе за спину. – Его тело сожгли. – Вытащил оружие, не «глок». – А из пепла сделали мыло.

Нет, не «глок». Это был барабанный револьвер, весь из нержавеющей стали, такой огромный, каких Каларно еще никогда не видел. Инстинктивно его рука потянулась к «беретте».

– Военный трофей, коп. – Слоэн улыбнулся, разряжая обстановку. – Принадлежал одному из, возомнивших себя Буффало Биллом мудаков, пытавшихся убить тебя на площади у твоего дома.

Каларно стал разглядывать револьвер.

– «Казулл-454». Громадина. Такой огромный, что имеет только пять патронов. – Слоэн поднял оружие. – В Америке в Каменных горах такими пользуются для охоты на гризли. – Один за другим вынул из барабана патроны. – А в ваших краях.… – посмотрел в глаза Белотти, – …подойдет для охоты на помоечных крыс.

– Каларно, – съежился Белотти. – Каларнооо!

Слоэн покрутил револьвер на пальце.

– Читать умеешь, Белотти?

– Что за дурацкий вопрос? Читать что?

Слоэн вставил в барабан патрон и несколько раз крутанул его.

– Свое имя на этой пуле.

– Нет!.. – Белотти дернул наручники. – Каларно! Останови его, прошу тебя!.. Останови его!

– Остановить его? – Каларно сложил руки на груди. – А с какой стати я должен его останавливать?

– Ты же полицейский, Бог мой! А он… он – убийца!

– Да ты что? Этот человек, которому мы оба обязаны жизнью? Человек, которому ты принес оружие! – Каларно схватил Белотти за лацканы пиджака. – Этот убийца был единственным, кто не врал мне, единственным, который мне помог!

– Ты сумасшедший! Тебя надо в психушку! Ты попираешь закон!

– Какой закон? Может, эту хреновину на крови и дерьме, за которую погиб Карло Варци? Хочешь прочитать мне нотацию на тему закона? Никаких проблем: по закону ты являешься членом преступной организации и соучастником предумышленного убийства. По закону, ты – сраный гангстер.

– Нет!..

– Трое моих друзей сегодня погибли. – Каларно ударил его спиной о стенку фургона. – Может, единственных друзей, которые у меня оставались Их разнесли в клочья из-за тебя. За тебя, сволочь! Тебе нравились такие игры, не так ли? Твои фокусы в здании суда, сование носа в расследования и другие штуки такого рода. Только сейчас это не игра, понял? Не игра!.. Сейчас ты можешь умереть! – Каларно опять ударил его о стенку. – И я не заплачу, если тебя пристрелят, как собаку, Белотти.

– А теперь, когда юридическая часть завершена… – Слоэн поднес дуло огромного пистолета ко лбу Белотти. – Нам известно, что Деллакроче имел своего человека среди судебных. Крота в верхушке правоохранительной структуры…

– Глубокую Глотку, – напомнил Каларно.

– …и поэтому вопрос на один миллион долларов… – Слоэн стукнул журналиста стволом в лоб. – Кто?

– А может быть, – Белотти подбирал слова, – может, это несколько разных людей.

– Ответ неверный. – Слоэн взвел курок.

– Ради всех святых!… Нееет!

Слоэн нажал курок. Клик!

– Ты посмотри! Не исключено, у тебя сегодня удачливый день! – Слоэн улыбнулся ему. – Комната Д-411 была идеальным местом для стрельбы: прекрасный угол линии огня, одна из панелей матового стекла заменена на прозрачную. Это все надо было организовать, желать сделать так. – Слоэн вновь взвел курок. – Кто?

– Он передавал мне информацию… – Белотти задергался в конвульсиях. – И я должен был ответить ему услугой…

– Услугой? – Каларно подался к нему. – Имеешь в виду: пронести в здание оружие убийства?

– Я не знал, что в чемодане винтовка! Вы должны верить мне. Я ничего не знал! Ни-че-го!

– Это был Глубокая Глотка?

– Да, да, да, это был он!

– Крот?

– Да, да!.. Наверное, крот.

– Когда он тебе передал чемодан?

– За день до начала процесса, – проныл Белотти.

Полицейский и киллер переглянулись. Каларно кивнул. Он видел это на пленке, записанной днем раньше процесса.

– Это он снабдил тебя пропуском в Дворец Правосудия? – спросил Слоэн.

– Да, да!

– Это он передал тебе ключи от комнаты Д-411?

– Да, да, он. Всё – он, клянусь головой моей матери!

– Плохая идея. Твоя мать уличная шлюха. – Слоэн вновь поднял револьвер. – Сколько тебе он заплатил за то, чтобы ты пронес винтовку?

– Заплатил? Нет, нет! Он мне сказал, что я смогу оттуда сделать фотографии. Он меня обманул! – Белотти увидел, как палец Слоэна взвел курок. – О!.. Нет! Сжальтесь!

Клик! Вторая пустота барабана.

– Осталось три попытки. А мы все еще не получили ответа на основной вопрос.

– Я не виноват! Вы должны мне верить! Я хотел только сделать фотографии Апра во время процесса! Только сделать фотографии!..

– Я начинаю понимать. – Слоэн посмотрел на Каларно. – Этот идиот был, нет, пока является элементом, который может обрушить всю их систему. Он может пригвоздить крота и всех остальных, вплоть до Франческо Деллакроче и Ричарда Валайна.

Каларно кивнул.

– Этот человек был уверен, что тебя убьют, поэтому и послал тебя в эту комнату… Точно рассчитано, не ожидал такого?

– Как… Как он смог! – Белотти пустил слезу. – Он хотел, чтобы меня убили?..

– Имя. – Слоэн поднял револьвер в третий раз. – Здесь и сейчас!

– Не могу! Они убьют меня! Убьют мою жену!..

Клик!

– Ааааааааа!

– Осталось две. – Слоэн взвел курок. – Готов?

– Ради всех святых!..

– Имя, Белотти! – Гаркнул Каларно.

– Вы не можете убить меня так!

Клик!

– Ну и подыхай, Белотти. – Каларно удивился, насколько его голос прозвучал отстранено и безразлично. Словно принадлежал другому человеку.

– Давай, тащи из себя имя! – Слоэн поднес ствол к переносице Белотти.

– Не могу, вы что не понимаете?… Не мо-гу!..

– Ладно, остался последний патрон. Не забудь прислать нам подробный репортаж из ада. – Слоэн сжал рукоятку двумя руками. – So long, sucker![18]18
  – Прощай, пиявка!


[Закрыть]

Точка принятия решения! Сандро Белотти заверещал как резанный поросенок.

– Ловати! Это – Гуидо Ловати! Это был он! Все время он! Председатель суда Гуидо Ловати! Раскаяние Апра, следствие, чемодан… Всё – он! Это был Ловати! Ловатиииии!..

Наступила тишина, прерываемая скрипом голых ветвей и далекими раскатами грома.

Слоэн опустил револьвер. Гуидо Ловати. Это имя ему ничего не говорило, но это и не имело никакого значения. Как не имело никакого значения имя этой грязной реки.

– Ловати!? – Каларно провел ладонью по волосам, еще сырым от холодного пота. Он был уверен, что это Гало, судья предварительного следствия. Это казалось таким очевидным. Гало и Белотти, похожие, как близнецы. Оказывается, нет: Ловати и Белотти – инструменты преступной бойни. С самого начала.

– Человек, чья обязанность выносить приговоры,.. судить… судить по закону. Логика системы. – Голос Слоэна звучал устало. – Это как метастаза: пожирает все. – Ткнул револьвером в сторону Белотти. – Логика убийц.

Белотти поднял левую руку жестом бессмысленной бесполезной защиты.

– Боже! Нет!..

Клик!

Белотти зажмурившись, грохнулся на спину и затрясся.

Слоэн опять взвел курок. Нажал его: клик! И снова: клик! Клик! Клик!

– Смотри-ка! – Слоэн пожал плечами. – Я ошибся, твоего имени на патроне не было.

Брюки Белотти мгновенно стали мокрыми, завоняло кислым. Каларно еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. Но не смог.

– Засранец! – смеялся он в лицо журналиста, и слезы лились из его глаз. – Жалкий засранец!

Слоэн отбросил барабан револьвера, достал пустую гильзу и бросил Белотти.

– Ты не стоишь даже куска этой железяки.