Текст книги "Зелье"

Порс, несомненно, уже вполне вжился в образ испорченного племянника богатенького фермера-лесоторговца и играл так убедительно, что Киттен начинала сомневаться в том, что сможет составить ему достойную компанию.

– Рыбалка, рыбалка! – брезгливо протянула Киттен. – Честное слово, Ники, порой мне начинает казаться, что скоро ты сам превратишься в рыбу. Даже если б эти скользкие твари были размером с твой загородный дом, я не смогла бы понять, почему так увлекательно охотиться на них и в чем тут, собственно, героизм?

– Ах, милочка, для нас, рыболовов, важна не сама рыба и ее размеры. Нам будоражит кровь и щекочет нервишки непосредственно процесс ловли. Помни, заглотившую крючок рыбину еще долго нужно “водить”, а не то она сорвется. А уж как важно правильно выбрать момент подсечки. И вот наконец трепыхающаяся серебристая рыбка взвивается в воздух и летит на берег, поближе к ведерку. Какое наслаждение, ты вполне вознагражден! И разве мыслимо ставить на одну доску эти чистые здоровые восторги с теми ощущениями, которые ты испытываешь, сидя в темной затхлой кабинке и позволяя всяким дурацким агрегатам запросто манипулировать твоими мозгами.

Порсупах пренебрежительно махнул рукой в сторону сими. Над большинством дверей горели красные лампочки, что означало просмотр очередной ленты. По мере того, как Порс (он же – Ники) и его спутница продвигались вдоль длинного ряда сими, рекламы на кабинках менялись, становясь все более вульгарными и пошлыми и обещая все более захватывающие ощущения, недоступные или запретные для большинства в реальной жизни.

– Все это дрянь и непотребнейшая духовная мастурбация! – подытожил томианец и ускорил шаг, направляясь к горловине другой аллеи. Киттен последовала за Порсом,

– Поверь, – продолжил чтение своих проповедей енот, огибая лоток с печеньем кустарной фабрикации, – нет на свете ничего лучше, чем, оснастясь самой обычной удочкой, ловить окуньков!

– Когда я выживу из ума, Ники, – надменно заметила Киттен, выпячивая грудь, – я, может быть, и поверю в эту галиматью! Но пока что я весьма далека от рыбалки!

– Не желает ли юная леди попробовать кое-чего бодрящего? – донесся откуда-то слева глуховатый голос. – Штука подействует наверняка. Больше того, она предназначена именно для таких вот бесшабашных молодых особ!

Киттен и Порс разом обернулись на голос. Рядом с устьем аллеи в плетеном кресле-качалке сидел тучный мужчина лет этак сорока и ласково глядел на отчаянную парочку. В век специфических диет, таблеток для избавления от лишнего веса и бурного развития пластической хирургии, незнакомца можно было легко назвать “живым ископаемым”, ибо он осмеливался быть толстым. Но его полнота не оскорбляла эстетических чувств прохожих, хотя, вероятно, именно этого впечатления мужчина и добивался. Сало не висело на нем складками, но плотно обволакивало упругое тельце и казалось довольно уместным. Пухлые ручки и круглая румяная ряшка мгновенно внушали глубокую симпатию к своему носителю. Есть же разница между толстяком, походящим на славного Санта-Клауса и какой-нибудь взопревшей отечной тушей, напоминающей скорее груду мокрого тряпья, чем доброго рождественского гостя. Так вот, наш крепыш смахивал на Санта-Клауса. Впрочем, взгляд его лазурных глазок был весьма серьезен. Этот Санта, очевидно, давно уже следил за Киттен и Порсупахом.

Незнакомец сидел в своем кресле, словно африканский царек на троне, окруженном подобострастными пигмеями: в настоящем случае пигмеев замещали круглые металлические столики на причудливо выгнутых ножках. На столиках лежали груды всевозможных безделушек сувенирного толка: различные ювелирные украшения, поделки резчиков по дереву и по кости, крохотные пейзажики кисти здешних мастеров. Выбор был довольно велик, качество товара явно превышало средний уровень подобной продукции, но ничего особенно интересного для себя ни Киттен, ни Порсупах не увидали тут.

Ну что ж, – приступила Киттен, – к нечаянным знакомствам мы относимся без всякого предубеждения, если это, конечно, волнует вашу разожравшуюся кошачью милость!

– Насколько я могу судить, – мягко улыбнулся Санта, – вы, леди, из тех, кто беззаветно следует зову собственного сердца! Вы – дама с фантазией, иначе не называли бы меня так затейливо, а нарекли бы попросту брюханом, кем я, по существу, и являюсь.

Киттен глянула краешком глаза на несколько объемных изображений древних рыбарей с неводами. Любой землянин просто помер бы со смеху над этими глупыми картинками в деревянных рамочках, мгновенно распознав в подложной мазне зауряднейший фотографический трюк.

– Столь жалкие потуги на лесть не могут быть вменены вам в заслугу, дорогуша. Коли кроме идиотских слащавых картинок и статуэток для умственно отсталых у вас нет ничего, то так и скажите, а не мелите чушь про острые ощущения!

– Администрации необходимо, – пояснил Санта, чихнув, – принять определенные меры. Ну хоть бы навесы какие устроили, что ли, а то сидишь тут под дождем, как самый последний дурак! Уж подземным-то подогревом можно было обеспечить парковые аллеи! – Тут пузан вытер лицо платком, засопев, подался вперед. – Если у вас есть желание, – сказал он тихим голосом, – и деньги – да, деньги! – то мы смогли бы кое-что придумать для вас в смысле неординарных развлечений!

Киттен придвинулась поближе к мордатому человечку и наклонилась над столиком, делая вид, что рассматривает статуэтку престарелого моржа с усиками из лески и бивнями из розоватого стекла.

– Желание-то есть всегда, господин коммерсант, – прошептала девица, – а что касается денег, то их у меня достанет на самые головокружительные пирушки, какие только можно вообразить себе на этом, насквозь пропитанном водичкой, шарике! Впрочем, выражайтесь яснее, милый друг!

– Винт! – почти беззвучно прошамкал розовощекий Санта. – Наркотик такой, разве не слыхали? Чистейший и редчайший наркотик. Доставляет массу удовольствий, ни с чем не сравнимых. В этом рукаве Великой Звездной Реки ничего подобного вы не сыщете! Если вы решительны, то попробуйте!

Киттен вздохнула и отступила назад.

– О Боже, я уж и впрямь начала думать было, что вы предложите мне что-нибудь путное. По всему видно, что вы приторговываете винтом направо и налево и не успеваете удовлетворять утонченнейшие потребности здешнего населения. Видимо, ни один лесоруб и ни один охотник не обходятся без вашего зелья. Удивительно, что еще до сих пор к вашему столику не выстроилась очередь!

Киттен покачала головой, как бы выражая презрение ко всему городу и протянула торговцу статуэтку вместе с кредитной карточкой. Санта вставил карточку в паз компьютера и в изумлении закусил губу, когда на экране засветились более чем солидные цифры, выражавшие платежеспособность Киттен.

– О, милая леди, у вас в карманах действительно водятся кое-какие деньжата, а посему ваш сарказм отнюдь не представляется мне ни странным, ни обидным. Различные товары кочуют туда-сюда так же, как и люди, Небольшое количество винта оседает и в наших краях, ибо в перевалочных точках, согласитесь, можно достать какой угодно товар. Вот эта ваша сигара, к примеру, ведь земное же происхождение имеет, не так ли?

– Так, – кивнула Киттен.

– Ну вот видите! Кто располагает определенными ресурсами может при желании достать любую вещь в любом месте,

Толстяк был настроен очень игриво.

– Так вы это всерьез? – осторожно спросила Кай-Сунг, и в ее голосе с достаточной убедительностью прозвучали сразу недоверие, надежда и сдерживаемое с трудом напряжение. – Неужто в этой глуши вы и впрямь можете достать немного винта?

– Могу, – усмехнулся мордан, весело заворачивая купленную Киттен статуэтку в декоративную фольгу, – могу, и это так же верно, как и то, что вы обворожительны, милочка!

– А образец у вас есть?

– Не могу похвастаться глубокими познаниями в человеческой истории, моя прелесть, но твердо помню, что судьи во все времена выносили окончательный приговор исключительно на основе вещественных доказательств. Поверьте, леди, местная полиция работает ничуть не хуже, чем полиция на прочих планетах метрополии, хотя и не располагает такими кадрами, как, например, хайвхомская. Образца у меня нет, но вы, надеюсь, не станете возражать против непродолжительной морской прогулки?

– Насколько непродолжительной?

– О, это займет более суток.

– А когда мы сможем отправиться?

– Да прямо сейчас, если прикажете.

– Ну что, Ники? – поворотилась Кай-Сунг к Порсупаху.

– Не знаю, Пилар, – скривился Порс, – мне, признаться, твои вечные выкрутасы страх как надоели. Понимаешь ли ты, в какое дело ввязываешься? Насколько я помню, все те, кто хоть раз отведал винта, становятся наркоманами или, как они сами себя называют, “летчиками”!

– Фу, какой же ты скверный тип, Ники! Все это чушь, пустые слухи, распространяемые протухшими в своих подземельях церковными крысами! Подобной болтовней разве что маленьких деток напугаешь…

Толстяк внимательно наблюдал за Киттен, а та продолжала бойко:

– А что если, нам и в самом деле повезет попробовать настоящий винт? Представляешь, какая сделается рожа у этой заносчивой Маркионесс? Да бедная шлюшка просто треснет от зависти, мы навеки утрем ей нос!

– О, как ты мстительна, Пилар. Это уже напоминает вендетту. Впрочем, какое нам дело до твоей глупой кузины?.. Хотя, знаешь, я согласен отправиться с тобой, но только при том условии, что поездка не займет двух и более суток. Послезавтра мы должны будем вылететь на север, я уже заказал билеты и…

– Опять ты свое! Мне опротивели твои бесконечные рыбалки, – Киттен повернулась к толстяку и заявила: – Мы принимаем ваше предложение.

– Вот и отлично! С вашего позволения я упакую свои вещички, и через пару минут мы сможем отправиться в путь!

– Надеюсь, к месту вашего загадочного рандеву – уж не знаю с кем! – нам не придется пробираться сквозь дремучие тропические леса или по крутым горам. Моя одежонка слишком не годна для таких вояжей!

Киттен указала на свой костюмчик, плотно облегавший стройное тело, отороченный желтый мехом с черными пятнышками и с кругообразными вырезами на груди, где виднелась загорелая кожа.

Толстяк принялся складывать столики, вернее, попросту повелел им сложиться, и те автоматически поджали ножки и попрыгали в большие ящики прямоугольной формы. Ящики в свою очередь слепились в один, внушительных размеров, черный блок. Весь процесс напоминал отгадывание головоломки из серии “картинки-загадки”. Санта запер блок на ключ, нацепил сверху табличку “Закрыто” и пошел вперед, как раз в ту сторону, откуда дул мягкий бриз. Порс и Кай-Сунг немедленно последовали за вожатым.

– Становится прохладно, – заметил томианец.

– Что и не удивительно, – пояснила жирная харя, – ибо весь этот шумный райончик находится рядом с морем. Тут и порт недалеко…

Залитые яркими огнями фонарей и витрин аллеи, гул пестрой толпы отдыхающих, крики зазывал – все это скоро осталось позади. Троица вступила в петлистый лабиринт залитых помоями закоулков, куда туман, однако не проникал, благодаря исправной работе метеокоррекционных установок Реплер-Сити.

Вот и порт. У причала вперемежку покачивались и крупнотоннажные сухогрузы, и частные суденышки, даже крохотные яхты и рыбацкие лодки. На фоне ночного неба освещенные тысячами огней корабли выглядели весьма причудливо. Волны накатывались на пластиковое забрало автостоянки и, спадая, оставляли на нем клочья фосфоресцировавшей пены.

Когда на небосвод выползли обе луны, спутницы Реплера, на берегу сделалось гораздо светлее прежнего. Общая масса светил немного не дотягивала до массы бледного спутника Земли.

Август выдохся совсем недавно, но сентябрь уже вполне вступил в свои права. В межсезонье на Реплере ночи всегда становились несколько светлее обычного, зато потом наступала кромешная тьма. Изысканная тень толстого, весьма пожилого котяры, сидевшего на сломанных перилах Кнехтовой лестницы и хрипло оравшего, начала раздваиваться.

Толстомясый гид вел Киттен и Порса по длинным, переходившим друг в друга причалам. На одной из площадок притулился чуть не у самой воды тощий аэромобиль, формы которого ясно указывали на его превосходные скоростные качества. Из-за приоткрытой двери, а также из окон лились потоки яркого света, падавшего прямиком на бутофорскую гальку. Несмотря на свои тонкие изящные линии, аэромобиль оказался-таки сработанным из железа, а не из пластика. Это значило, что болид предназначался для перевозки грузов, а не пассажиров и, действительно, мог развивать громадную скорость.

– Нас что, уже дожидаются? – полюбопытствовал Порсупах, заметив свет в окнах аэромобиля.

Киттен знала, что Порс увидел огни сразу, как только компания свернула к порту: томианец обладал исключительным зрением, о чем дружелюбному толкачу дури вовсе не следовало знать, между прочим.

– Едва ли нас ждут, – сказал Санта, – просто пилоты уже готовились к отправке в очередной рейс. Обычно вот этот болид перевозит грузы в ту точку, где наш шеф ведет все свои дела. Седда и Франц – Пилоты надежные, не подведут. На этот счет нечего даже беспокоиться!

– Тогда давайте ускорим процедуру, – предложила Кай-Сунг. – У нас, знаете ли, и другие дела имеются.

Пузан замедлил шаг.

– Вас кто-нибудь ждет?

– Нет, но у меня подчас не хватает терпения в подобных ситуациях. А кроме того, ночные прогулки на аэромобиле не самый безопасный вид времяпрепровождения, как и вы, и баминас могли уже догадаться, уважаемый!

– Однако ничем другим я не располагаю в настоящий момент. Но позволю себе повториться: наша прогулка не затянется. Конечно, пункт расположен отсюда в… впрочем, зачем докучать симпатичным молодым людям всякими нелепыми подробностями, а?

Санта быстро повлек Порса и Киттен к аэромобилю.

Двое мужчин, резавшихся в салоне болида в двадцать одно, на миг оторвались от карт. На обоих одеты были водонепроницаемые темно-синие блузы. Вид у пилотов был вполне серьезный.

Тот пилот, которого звали Франц, с головы до ног оглядел Киттен. Чем не досмотр провозимого товара. Потом Франц заговорил с толстяком, стаскивавшим с себя куртку. Кай-Сунг удивилась, что у этого красномордого уродца оказались на диво крепкие – ни капли жира! – руки.

– Вот уж не думал, Йорк, – гоготнул пилот, – что тебе удалось развить свой вкус. Раньше ты выбирал довольно дрянной товар, а тут…

Франц зацокал языком и закивал в сторону Киттен.

– Полегче, дружище, полегче. Леди и ее спутник – наши гости! Класс А-1, врубаешься?

Дюжий пилот вздрогнул было, вроде как от испуга, но потом на губах его появилась улыбка.

– Прошу прощения, леди. Я не хотел вас обидеть.

Второй пилот, Седда, уже разогревал движки. Судно вздрогнуло, лопасти роторов завращались.

– Выберите себе места поудобнее и садитесь, – сказал Франц гостям. – Здесь все, как видите, завалено всяким хламом, уж не обессудьте… Йорк, этот внеплановый рейс санкционирован Его Светлостью или нет?

– Конечно, шеф дал добро, что попусту спрашивать.

Толстяк завалился на какие-то тюки и задремал. Потом проснулся.

– Прежде чем отправиться в путь, помоги мне в одном дельце, Франц.

– С превеликим удовольствием, жирняга! Йорк порылся в бардачке и вынул оттуда две повязки.

– Неужели это так необходимо? – промямлил Порсупах.

– Боюсь, что да, ребята, – виновато проговорил Йорк. – Сами понимаете, речь идет о товаре, мягко говоря, спорного характера, а посему никакие предосторожности не будут лишними.

Добренький боров вынул окурок изо рта Киттен и аккуратно затушил его о крышку какого-то металлического ящика.

Девушка слегка поежилась, когда на ее глаза легла полоска тонкой черной ткани.

– Боже, неужто вы верите в то, что я смогла запомнить дорогу к тому логову, где затаился ваш драгоценный босс? Интересно, чтобы такое я разглядела ночью, на незнакомой планете, да еще несясь над морскою гладью в неистовом аэромобиле?

– Ничего вы особенного не заметили, конечно же. Но вот к вашему спутнику я, признаться, столь нежных чувств не питаю. Мне совершенно не ведомо, на что он способен, а когда сталкиваешься с неизвестным, лучше всего соблюдать осторожность. Конечно, вы наши потенциальные клиенты. Но только потенциальные. Сейчас вы оба – новички. Так что постережемся… Мы вас совсем не знаем.

– Неужели? – с деланным изумлением вскрикнула Кай-Сунг. – А мне-то казалось, что вы нас насквозь видите. Нам скрывать нечего, цели наши вполне определенны. В платежеспособности – тоже убедились…

У Киттен заныло внизу живота, к горлу подступило ощущение надвигающейся опасности. Неужто кем-то и где-то допущен роковой просчет? Такие вещи случались иногда из-за нескоординированности действий различных структур и служб.

– Не беспокойтесь, милая, ваша кредитная карточка в полном ажуре, – непринужденно проговорил Йорк, завязывая тряпицу на затылке у девушки. – Дело несколько в ином. Видите ли, у меня возникли кое-какие сомнения на ваш счет. Пустячок, в сущности, но тоже требует пояснений. В то время, как вы беседовали со мной у прилавка, по аллее прошли два легавых, переодетых в штатское столь неискусно, что и школьник бы их раскусил. Так вот, эти двое прошествовали мимо нас в двух шагах и даже не подумали помешать нашей полюбовной беседе.

– А с какой стати они должны были непременно встревать в разговор? – насторожилась Кай-Сунг.

– А с такой стати, – вмешался Франц, – что окурочек, который Йорк вытащил из вашего милого ротика, явно земного происхождения. Между тем, ввоз товаров с Земли на Реплер запрещен еще с той поры, когда какой-то колонист обнаружил, что табачный дым оказывает губительное воздействие на побеги особо ценных и редких пород многолетних растений.

Киттен пожала плечами, изобразив досадливое недоумение.

– Ну и что с того?

Дело явно принимало скверный оборот. Киттен тихонько привела ноги в боевую позицию и руки скрестила на груди: все ближе к повязке!

– Надо полагать, вы и в самом деле ни о чем не осведомлены, – с сомнением сказал Йорк, – но те двое ряженых должны были бы знать об этом по долгу службы. Пусть вам и удалось пронести парочку сигар мимо зазевавшегося таможенника, курить их прямо на глазах легавых и не попасться – что-то уж довольно странно. Интересно, почему полисмены, заприметив контрабанду в ваших белоснежных зубках, не схватили вас у моего лотка?

В ту же секунду Киттен, резким движением рук сорвав повязку, ударила Франца ногой прямо в колено и почувствовала, как хрустнула вражья надколенная чашечка. Детина скорчился от невероятной боли и осел на пол. Седда включил автопилот и потянулся к Кай-Сунг, но это было последнее, что удалось ей увидеть: на голову опустилось что-то тяжелое, нахлынули волны кромешной тьмы и беспамятства.

Когда девушка вновь пришла в сознание, то обнаружила себя лежащей черт знает на чем и попробовала пошевелить конечностями: почти безрезультатно. Руки и ноги были привязаны к тулову, тулово же в свою очередь – к скамейке и накрепко. Киттен ужом вилась на этой холодной деревянной сковородке. Озноб делался все сильнее: с Кай-Сунг стянули одежду. Впрочем, крепчающая прохлада мало заботила прелестную Киттен. Больше всего ее волновала собственная беспомощность. Даже запястья были прикручены веревками к брусьям скамьи. Следовало пожалеть и об утраченных тряпках, ибо в опояску было вшито миниатюрное ружьишко.

С усилием повернувшись на левый бок и напрягши все свое белое молодое тело, Киттен попробовала развязать зубами узел на правом запястье. Попытка, как того и следовало ожидать, провалилась. Накатала внезапная слабость, все поплыло перед глазами. К тому же, выяснилось, что на голове у Кай-Сунг поселилась громадная шишка, очевидно не имевшая никакого отношения к прическе.

– Пилар! – послышался знакомый голос.

Под этим именем девушка проходила по легенде, созданной для ее прикрытия майором Орвеналиксом. Невзирая на жесткую фиксацию шеи, Киттен удалось поворотить буйную головушку и скосить очи на небольшое кресло, в котором сидел Порсупах. Енот был с ног до головы залит полипановой пеной, успевшей уже затвердеть. Томианца упаковали с не меньшей тщательностью, чем идиотскую статуэтку из черного коралла, которую Киттен приобрела у Йорка. Сознание девушки отчасти прояснилось, и теперь она желала получить как можно больше визуальной информации. Конечно, ворочать головой оказалось довольно затруднительно, но зато глаза вращались в пазах вполне свободно и могли быть наведены на любой объект с потрясающей точностью. Юная разведчица обратила внимание на то, что жгут, которыми ее прикрутили к скамейке, сильно походил на прекрасной выделки кожу и нисколько не натирал ни шеи, ни лодыжек, ни запястий. Впрочем, не следовало надеяться на человеколюбие преступников. Видимо, ничего другого у них просто не нашлось.

Скосив глаза вправо (скосив почти до полного вывиха), Кай-Сунг заприметила какого-то пожилого мужчину, скорее даже и вовсе старика. Он сидел в ногах у нее на грубом табурете. На нем болтался дорогой, но до оторопи безвкусный костюм. Седые волосы разделялись аккуратным пробором, несколько смещенным к левому уху, и сползались к затылку, где их ожидала толстая воронкообразная косичка. Лицо старика не выражало, казалось, ничего, кроме напряженной тревоги и заботливости, каковое выражение взбесило Киттен. Лучше б он озирал ее с неприкрытой ненавистью!

Дедок был просто безобразен. И не то, чтобы он обладал какой-то особенно неприятной внешностью. Нет, скорее наоборот. Но от него буквально разило непорядочностью, даже козлищем. Кому-то хрыч мог нравиться, а кого-то – приводить в ужас. Киттен выбрала последнее.

– Привет, дорогуша! – изрек старичина тоненьким, почти девическим голоском, но без признака робости, душевной квелости, нерешительности и т. п. – Я рад, что ты наконец пробудилась! Позволь представиться…

– Не позволю, – резко заявила Кай-Сунг. – Не позволю до тех пор, пока вы не освободите меня и моего друга! Затем вы должны будете отчитаться в содеянном. Только после всего этого я, возможно, соглашусь свести знакомство с вами. Э-хе-хе, разве так обходятся с клиентами, а?

– Дорогая, мне кажется, что твой интерес к моим делам продиктован отнюдь не жгучим желанием приобрести товар. И все-таки я представлюсь, хотите вы того или нет. Итак, меня зовут Доминик Роуз, в просторечии – Лорд. Ты милочка, находишься сейчас в моей резиденции, что на добрую сотню миль удалена от Реплер-Сити. Конечно, тут тебе жизнь медом не покажется, но что поделаешь, иначе поступить я не могу из соображений личной безопасности. Видишь ли, в моей частной лечебнице нынче проходят обследование двое пилотов. Один попал туда с подозрением на перелом голени и надколенной чашечки, а у другого – шесть аккуратных дырок в брюхе. Это уж, надо полагать, работа вашего дружка!

– Покорнейше прошу простить меня, Лорд, – вмешался Порсупах, – я метил Седду в глаза, но нечаянно оступился, и вышла небольшая промашка. Но поверьте, мой дядя отъест ему уши, если проведает о том, что он сделал с драгоценным племяшом и прелестной Пилар!

– Если ты будешь настолько нагл, томианец, что у меня от твоих выходок вдруг заколет в печени, то грозному дядюшке придется жевать уши не лютого ворога, но собственного племянничка, запомни! Впрочем, само существование столь кровожадного и мстительного родственника еще ничем не доказано. Ну а теперь, – тут Доминик повернулся к Кай-Сунг, – если вы, ребята, признаетесь, на кого работаете, то все мы сможем избежать массы крайне неприятных процедур. Если вы находитесь в услужении у власть предержащих, то скажите, у каких именно? Если же вы льете воду на мельницу правосудия и прочей чепухи, то…

– Неужели вы не верите нам? – возмутилась, перебивая старика, Киттен. – Вы же наверняка успели проверить наше барахлишко и…

Кай-Сунг чувствовала себя довольно неуверенно. Интересно, с чего бы этому хрычу быть таким прямолинейным? Впрочем, подобные типы страсть не любят многословия и приступают к делу без всяких муторных прелюдий. Они точно знают, чего хотят.

– О да, – согласился Роуз, – если верить вашим документам, то вы и в самом деле некто Пилар ван Хойблен, молодая леди с изрядным количеством деньжонок, прибывшая на Реплер ради приятного провождения времени с планеты Мила-4. Не сомневаюсь, что и в случае проверки все здесь вполне сойдется.

– Так почему же вы считаете возможным сомневаться в подлинности моих ксив?

– По целому ряду причин, детка. И одна из этих причин тебе хорошо известна. Мне сказали, что ты открыто куришь контрабандные сигары, а простецы-фараоны не только воздерживаются от того, чтобы немедленно тебя свинтить, но и даже вообще проходят мимо, как бы и не замечая злостного нарушения законов. Уже один этот факт говорит о многом и заставляет думать, что ты, милочка, не совсем тот человек, за которого выдаешь себя! Впрочем, я не исключаю, что зовут тебя именно Пилар ван Хойблен, но вот что ты далеко не простая туристка с тугим кошельком – это уж как пить дать. У меня, знаешь ли, нюх на подобных тебе пройдох, и он еще никогда не подводил меня. Какими бы убедительными не казались твои документики, они свидетельствуют о теснейшей связи с полицией, причем на самом высоком уровне. Если сюда прибавить еще интерес к винту, наркотику очень дорогому и очень редкому, лишь недавно появившемуся на черном рынке, то образ юной, на славу обеспеченной особы, рыщущей по белу свету в поисках приключений, разваливается прямо на глазах. Конечно, ваше удостоверение личности и кредитная карточка в абсолютном порядке, мои ребята уже успели все это проверить. Но подобная безупречность делает тебя вдвое более подозрительной персоной. Ксивы невероятно трудно подделать, и только очень немногие организации могут себе позволить такую роскошь. В основном это, бесспорно, правоохранительные структуры и пара-тройка моих конкурентов. Однако последних мы вынуждены исключить, ибо метод их действий чрезвычайно прост: взрывчатка, побольше взрывчатки! К ряженью, враждующие со мной торговцы дурью прибегают крайне редко, даже, можно сказать, вовсе не прибегают. Что же это значит? Это значит, что в своих размышлениях мы вынуждены остановиться единственно на правоохранительных органах. Знаешь, милочка, я крепко недолюбливаю всяческие ведомства и засевших в них бюрократов. Если ты оттуда, то я вынужден буду признаться и в ненависти к тебе лично. Да, я ненавижу всех тех недоумков, которые путаются под ногами у бедного старика и мешают ему зарабатывать на хлеб насущный. В особенности же мне не по нутру смазливые туристочки, рядящиеся в судейские одежды и поражающие порок столь самозабвенно, что тысячи и тысячи судеб оказываются впоследствии искалеченными. Иногда и не одни судьбы. Так, я убежден, что не будь ты сейчас связана по рукам и ногам, у меня бы уже точно трещали все кости! А ты же знаешь, я немолод, и мои кости очень хрупкие. Они не выдержали бы этих ваших приемчиков. Я слаб здоровьем, что и говорить, вот разве что голова пока еще кое-чего соображает. Ну что, милочка, кто вас подослал? Убежден, что не местная полиция – она слишком мелка для таких дел. Может быть, Содружество? Нет? Неужто сама Церковь?!

Киттен презрительно цыкнула и тяжело вздохнула.

– Да, дед, совсем ты уже выстарился, а еще говоришь, что голова хорошо работает. Да у тебя мозги-то, наверное, ссохлись все. Коровяк в башке, вот и бредишь! Совершенно маниакальные фантазии!

Доминика трудно было вывести из себя.

– Ты столь же неистова, – сказал он, – сколь и прекрасна, и одно без другого, видимо, довольно трудно помыслить. А что касается моих фантазий, то они отнюдь не безумны. Я раскручу свое воображение на полную катушку и сделаю все, что мне взбредет на ум, только бы заставить тебя сознаться… Сказанное касается и твоего дружка. Ну, енот, – обратился Роуз к Порсупаху, – не желаешь ли ты ответить на парочку безобидных вопросиков?

– Никогда! – завопил томианец. – Когда моя семья узнает о ваших бесчинствах, то отомстит самым жестоким образом. Вы страсть как пожалеете о том, что мы и впрямь не оказались заурядными правительственными марионетками. Мой дядя – крупнейший лесопромышленник на…

– Какой актер! – воскликнул Роуз, не давая Порсупаху завершить свою пламенную речь. – Какая потрясающая игра! Впрочем, согласен, теоретически существует возможность того, что вы и в самом деле – парочка придурковатых туристов и контрабандные сигары курите только по одной беспечности своей или, положим, дали на лапу какому-нибудь местному чинуше. Однако в последнем случае сумма взятки должна была бы составить сумму просто фантастическую. Но… все может статься. Если так, то заранее приношу свои извинения за то, что сейчас с вами проделаю. Уж не обессудьте. А пока…

Доминик нажал какую-то кнопку. Тотчас послышался скрип открываемой двери и в огромном проеме появилась фигура высокорослого мужчины с обнаженным мускулистым торсом и черным колпаком на голове, в каковом уборе были сделаны прорези для глаз и для рта.

Киттен собрала все свое мужество и рассмеялась.

– Вот это маскарад! Аж мороз по коже… Хотя, дед, знаешь, от твоего ката сильно воняет ветошью. Ну к чему эти фокусы?

– Что поделаешь, – развел руками Доминик и добродушнейшим образом улыбнулся, – я приверженец старинных традиций. Думаю, это довольно справедливо, ведь на вас, на молодежь, не угодишь, хоть тресни!

Обряженный в заплечных дел мастера мужчина подошел к Киттен, катя перед собой какой-то скрипучий столик, на котором красовался весьма вместительный железный ящик. Столик остановился в головах у Кай-Сунг, а из ящика детина принялся извлекать различные хирургические инструменты, жестко поблескивавшие при свете ртутных ламп.

– Э-э, дедушка, пытать будете? – съехидничала Киттен. – Фу, пытки – это очень нехорошее занятие. Впрочем, – переменила она тон, – если ты, старый пердун, настаиваешь на таком кретинизме, то я могу предложить тебе что-нибудь поизысканнее всего этого лома. Нельзя же столь бессовестно плестись в хвосте передовой технической мысли! А еще хвалился своим могучим воображением…

– Поверь, птичка, – осклабился старикан, – в этих стенах гащивали эстеты и похлеще тебя и тоже кричали, что отказываются подвергаться не вполне созвучной запросам их нежных тел экзекуции. Кипятились жутко: подай, дескать, им чего-нибудь посвежее, попикантнее, а то все членовредительство да членовредительство. Но я быстро остужал их прогресситский пыл. Я говорил, что в рассуждении пыток свято придерживаюсь традиции, насчитывающей уже не одну тысячу лет, и воздерживаюсь от новомодной химии, предпочитая ей задушевнейшее усекновение пальчиков на ручках и на ножках или что-нибудь вроде того. Гости, как правило со мной соглашались, что и не удивительно, ведь человеколюбия мне, дочка, не занимать. Вот ты говоришь – ветошь, а между тем набор этих вот инструментов – игрушка крайне дорогая. И ни малейшей опасности того, заметь, что в организм жертвы будет занесена инфекция.