Текст книги "Летопись смерти"

– Вы рассуждаете о свободе с точки зрения птицы в клетке.

– Птица в клетке? Но я уверен в завтрашнем дне.

– Каким же образом?

– Я уверен, что меня без сомнения покормят, и, в отличие от «вольной птицы», точно не сожрут.

Лексан уловил смысл метафоры. Ему стало казаться, что голоса звучат слишком громко:

– Ваши спутники не будут возмущены незваному гостю?

– Будьте уверены, им это не понравится.

После короткой паузы, узник постучал кончиком пальца по решётке, небрежно бросил фразу: «Хорошая работа». После этого он потёр ладони и встал.

– Как бы то ни было, чего вы – свободный, можете предложить мне?

Лексан, будто ожидавший подобное, протянул бутылку.

– Неплохо, – прищурился узник и взял подарок, – не побрезгуете?

– Надеюсь, что вы сами не побрезгуете.

Узник вытянул пробку, покрутил бутылку за горлышко, затем он прикрыл глаза и вдохнул достойный запах напитка – лицо Бриннэйна разгладилось, эмоции выдавали воспоминания, он улыбнулся и молча хлебнул.

– Честное слово, – он разглядывал бутылку, – душа винограда теперь течёт в моих сосудах. Юноша, каким бы ни был ваш порыв, он благороден. Позвольте заметить, это суждение дал мне отец, полезнее его не припомню ничего: «Юноша, запомни: никогда не оборачивайся назад, когда идёшь дорогой славы».

Лексан нахмурился, его вид стал серьёзен. Почему-то в голове вспомнился старый стражник – Морвас. Бриннэйн протёр горлышко, протянул бутылку гонцу и приклонил голову:

– Поспешите, молодой человек, время быстротечно, а вы, кажется, торопились.

– Вы правы, мне стоит спешить. Я предполагаю, что этот разговор останется сегодня и здесь?

– Вы подарили мне чудесное общество, не менее достойный напиток. Было бы совершенно не вежливо, поступить как стукач.

Заключённый направился к дальней стене, Лексан окликнул его, желая вернуть ткань. Но Бриннэйн прошептал еле слышно: «Это мой вам подарок»

Стражники стали ворочаться, и гонец поспешил удалиться в свой шатёр. Только оказавшись в комнате с Лисиком, гонец смог отдышаться. Лишь тут он увидел, что красная шёлковая ткань имела на себе вышитый герб – это был щит, с двумя ветвями, оплетающими меч, с золотой рукоятью. Такой знакомый рисунок. Это был символ чего-то важного, недаром он находился в руках заключённого с повадками вельможи.

Через окно проглядывал лунный свет, звёздное небо не пряталось за облаками. Лексан уснул, ничто его не тревожило: приятный разговор подействовал как снотворное, пока не наступило утро. Жуткий, громкий, пронзительный кашель разносился на весь шатёр. Лексан подорвался с места. Лисик катался по полу и давился воздухом. Рядом с ним лежала трубка от кальяна. Видимо, полевик решил воспользоваться притягательным предметом, и теперь раскаивался за своё любопытство.

« Ещё одно не скучное утро» – заключил гонец и поспешно направился к другу, готовясь вновь помочь непутёвому компаньону.

Глава 4. Ирония.

Время шло, а в столице оно, казалось, мчалось. Тяготы правления легли на плечи Нелюбима, словно огромный валун. Могиль – это его мир, в этом городе всегда тихо, он правил стадом, где никто не повышал голоса, а порой и вовсе не раскрывал рта. Кив представился совершенно иначе. Здесь бушевали людские характеры: злобные торгаши требовали снизить налог на продажи, военачальники просили прибавки к жалованию, представители других государств просились на личный приём, и каждый, абсолютно каждый хотел. Эти люди постоянно чего-то хотят, им не нужно думать самим – есть правитель, который должен решить их проблемы лично и сиюсекундно.

Печально то, что исчезновение истинного столичного правителя не потревожило желающих, во всяком случае, не сильно. Василий же был погружён в раздумья. Бальзамом для души стали Илларион и Анфиса, эти люди бескорыстно выполняли свою работу, чаще беря на себя больше забот, чем предполагала присяга.

– Вы не выходе из чертогов собственных мыслей. – Заметил Илларион.

Василий сидел выше советников. Его подбородок упирался в кулак. Он не слышал ничего происходящего вокруг. Люди подле трона стали думать, не сошёл ли новый владыка с ума – два брата, две потери, и никто не стал припоминать о «Князе отхожих мест».

Повседневные заботы не вызывали отклика в сердце владыки. Его каждый день приглашали на совет, и каждый день за него являлись советники. Такое поведение не оставалось не замеченным. Среди представителей совета был тот, кому больше остальных показалось недопустимым, столь пренебрежительное отношение. Мегандер Кроллим вёл себя спокойно, призывая все силы души, он делал вид нетерпимого сноба, которому совершенно не интересна политика столицы:

– Любопытно (глядя в окно), деревья почти полностью сбросили шубы листвы, а новое правительство так и не появилось. Возможно оно расцветёт с весенними побегами.

Советники высокомерно захихикали.

– Предлагаю начать, – озвучил старейший из присутствовавших.

– Но советники ещё не прибыли, – осторожно возразил Солан.

– Не проявляя уважения к нам, они сами вызвали подобное расположение. – Повысил тон Мегандер. – Никто не поспорит, что с советниками необходимо считаться. Повторно предлагаю – начать!

– Итак, собрание советников Великого Кива официально начато.

– Так скоро? – отрезал Илларион, ворвавшийся в залу. Он встал во главе стола, где уже крутился Кроллим. – Извольте, господа, начинать. – Он сказал это в затылок советника, тот поморщился. Но секундная слабость сменилась привычной миной безучастия, и Кроллим проследовал к своему месту. – Прошу извинить меня за опоздание, и отсутствие князя Василия. У владыки имеются государственные дела не терпящие отлагания.

– Не новость! – фыркнул под нос Мегандер, но советники подле него прекрасно это слышали.

– Итак, уважаемые советники, на сегодняшний день у нас есть ряд вопросов для обсуждения. Если вы не возражаете, я бы хотел начать с насущного.

– Можно послушать. – Промолвил Солан.

– К сожалению каждого из нас, известий о судьбе князя Святослава не предоставлено. Разведывательные отряды почёсывают пути следования, но безуспешно. Князь Василий прилагает все усилия для продолжения поисков, однако сейчас мы не имеем возможности дать гарантий. По сему, имеет место просить помощи у уважаемого Пирина в предоставлении ещё одного отряда воинов.

– Ещё одного? – недовольно переспросил лидер казарм.

– Именно так. – Спокойно и рассудительно ответил Илларион.

– Я итак жертвую своих людей на ваши нужды. Подчеркну – безвозмездно.

– Поиски нашего правителя требуют больше усилий, и вы, как один из приближённых государя, можете помочь отчизне.

– Эта помощь не окупается. Будто в море камни бросать – не наедается оно.

Илларион нахмурился:

– Это можно расценивать, как отказ?

Пирин смутился, нервно поправляя воротник, он ответил:

– Сейчас есть сложно с рекрутами. Тяжело будет выделить отряд. Но я постараюсь.

– И это не останется забытым. Княжеский двор ценит своих друзей. Лично благодарю вас за оказание поддержки. Далее хочется заметить достойный урожай зерна.

– Или же достойный урожай князей. – Вполголоса промолвил Кроллим.

Напряжение стало усиливаться. Мегандер был не доволен, а Илларион чувствовал, что люди, сидящие за столом чем-то озадачены. Княжеский советник посчитал не нужным давить на уважаемого в этих стенах Кроллима. Он сложил пальцы в замок и обратился к Кроллиму:

– Если вас что-то тревожит, княжеский взор обратится на вас. Не стоит утаивать, господин Кроллим.

– Княжеский взор обращается лишь к его ногам. – Он говорил громко. – Я не один считаю этого господина правителем не этих земель.

За столом послышался гул. Илларион прекрасно понимал, эти пчёлы готовы покинуть улей, их жало беспощадно настигнет неугодных, и сейчас неугоден Василий. Конечно, его поведение не совершенно, однако князь Святослав оставил правление в его руках – это неоспоримо.

– Ваше мнение важно, – советник был тактичен, – однако ни я, ни вы не имеем права сомневаться в правильности решений правителей.

– Мы этого решения не застали. – Мегандер сказал то, чего Илларион боялся с момента вступления Василия в должность.

Дело в том, что скорый уход Святослава был политически не удачен для нового правителя. Официального объявления Нелюбима князем не произошло, маленький жест в маленькой комнате не доказывает статуса. И меч в его руках – лишь оружие прошлого. Всё это стало козырем в рукаве змеи.

– Здесь, в столице, никто не сомневается в принадлежности Василия к княжескому роду, поэтому, считаю вы согласитесь, он имеет полное право на свой пост.

– Как мило, может быть следующим шагом будет становление правителем женщины?

Среди сидящих послышался смех. Иллариону были ясны мотивы Кроллима.

– Ваш князь гость в нашем городе. А гостить не следует слишком долго, он задержался, не считаете? Как же его родная Могиль и узники? Неужели его глаза не болят от отсутствия повешенных и копоти?

– Я готов потерпеть! – внезапно Василий появился в дверях.

Кроллим сузил веки, его мерзкое лицо стало ещё противней.

– Какая милость на наши головы!

– Присядьте, господин, ваша челюсть, пожалуй, устала от длинных речей. – Василий был серьёзен, отсутствие капюшона смущало сидящих. Мегандер принял снисходительный вид и сел на место, презрительно глядя перед собой.

– Вы оказали нам честь, князь. – Сказал старейшина Солан. Все остальные приклонили головы. – Надеемся, ваше присутствие будет более частым, нежели раньше.

– Господа советники, я не могу более испытывать ваше терпение. Уважаемый Мегандер прав – это не мой город, но и не моё желание здесь оставаться. Это не пожелание, а приказ вашего главы, и каждый должен проявить к нему уважение.

Все молча слушали.

– Я не привык к публичным выступлениям. Каждому в этих стенах знакомо моё имя, – он пристально вглядывался в глаза сидящих, – и я не говорю о наречении при рождении.

Люди за столом взволновались.

– Теперь и лик мой более не тайна для вас. Я открыт вам, господа, примите это как знак полного доверия. Жизнь столицы не может занять мой разум больше, чем жизнь братьев. Вот почему эти советы не нуждались во мне, ибо у города есть вы.

Пирин, взволнованный и воодушевлённый речью встал со стула, приложил правую ладонь к сердцу и, едва сдерживая эмоции, громко крикнул:

– Братьям поклон!

Сидящий напротив смотритель конюшен, тут же подхватил инициативу и повторил действо:

– Врагам почтение моё!

Все остальные встали, приложив ладони к груди. Даже Мегандер засучил длинный рукав, и попытался убрать с лица свою гримасу. Хор слился воедино, что даже содрогнулись стены:

– Собрав зерно, точи копьё.

Наполненные решимостью, все уважаемы господа удалились восвояси. Василий и Илларион же остались в палате советов. Впервые Василий проявил инициативу, видимо пришло время принять судьбу, возложенную на него.

– Господин, значит ли ваше присутствие, что у города есть шанс на благодатное существование.

– Моё присутствие – не символ благодати. Неужто этот лик внушает тебе спокойствие.

Вид советника не изменился, он был тактичен, как и всю осознанную жизнь.

– Если бы книгу судили по обложке, я бы остался безграмотен, господин.

– Что же. Князь знал, кого стоит держать подле себя. А теперь, уважаемый советник, скажи мне – как давно эта старая мразь тянется к короне?

– Господин, при всём уважении, ваш голос – это голос истинного оратора, но сейчас я бы рекомендовал не давать ему полной силы. – Он пригнулся к князю. – «Уважаемый» Мегандер здесь давно. И место своё он занимает давно. При всём яде, что он выливает на окружающих, семья Кроллим входит в тройку богатейших в столице. Позволю себе дерзость господин – княжеская в неё не входит.

Василий нахмурился, советник продолжил.

– Их фамилия всегда была подле вашей. По записям архивов, сам князь Кондр плотно сотрудничал с дедом Мегандера. Они крупнейшие землевладельцы в стране. С ними всегда приходилось считаться, как вашему отцу, так и брату, – Илларион склонил голову, – простите за ещё одну дерзость, но негласно, в тот же миг, когда Святослав выходил в поход, Мегандер тут же брал правление на себя.

– Серый кардинал?

– Боюсь, что это так.

– А теперь у него есть опасный конкурент, он станет выделять ещё больше оравы.

– Подозреваю, что в разы больше.

– Если со мной что-то произойдёт, престол будет запросто в его руках?

– В этом случае есть преимущество: так уж вышло, что Мегандер Кроллим был уличён в непотребных отношениях с маленькими девочками.

– Надо же, какая важная деталь. Уличён прилюдно?

– Совершенно верно. Его придали суду, публично. Но это было давно, и наш герой сумел откупиться.

– Но подобная формальность лишает права правления, не так ли.

– Так, именно так. Однако вы могли не заметить среди советников одного важного лица.

– Продолжай.

– Его Валерас. Он всегда сидит с краю. Пышный живот не даёт ему покоя.

– Я заметил этого высокого мужчину. Уж больно походит на напудренного поросёнка.

– Всё же, фамилия Валераса вас может удивить.

Василий направил взгляд на место, где сидел Валерас:

– Кроллим.

– Вы правы, это племянник Мегандера, и…

– И он здесь по одной простой причине: так как дядюшка не сможет надеть княжескую корону, племянничек сделает это за него. А потом его ядовитыми словами заговорят уста этого пузана.

– Да, господин, пожалуй лучше не сказал бы никто.

– Хватит лести, советник. Теперь я понимаю. Люди в этой зале позаботятся обо всём, и о городе, и о правителе.

– Похоже, что наше с вами положение не столь радужно.

– Послушай, советник. Большая часть моих войск сейчас в Могили. Они не прибудут мне на помощь. Судя по всему, здешняя военная сила – это наёмники, а их карман пополняет Кроллим. Что остановит их от захвата власти.

– Боюсь, что так они и поступят. Дружина вашего брата была грозной стеной неприкаяния. Когда они были здесь, никто не мог усомниться в его положении. Но теперь всё стало иначе. – Илларион стал хмурым, как и многие приближённые княжеского двора, он считал Василия главным подозреваемым; теперь в его голове рождались новые и новые теории, каждая из которых становилась тяжелее предыдущей.

– Моя жизнь под угрозой, но я привык к такому. Но в данный момент мне не дают покоя мысли о супруге и ребёнке Святослава.

– Думаю, вы должны знать. Ростислав стал объектом дружбы семьи Кроллим уже давно. Несмотря на разность возраста, Валерас много времени проводит с вашим племянником.

– Они делают всё основательно. И как ты считаешь, советник, сколько мне осталось.

Лицо Иллариона побледнело. Он вытер лоб платком, и пожал плечами.

– Сейчас, каждое мгновение для вас близко к последнему. Видите ли, мы изо всех старались удержать строй таким, какой он установлен давно. Но Кроллим проявил недюжие усилия, чтобы заручиться поддержкой советников. И пусть ваше воодушевляющее выступление дало некоторый эффект, боюсь, их мнение будет непросто поколебить.

– Значит каждый тёмный уголок – это ложе судьбы.

– Для вас так и есть…

– Советник, – голос Василия стал твёрдым, – не засоряй голову. Пусть мне придётся делать то, что не нравится, я сделаю.

– О чём речь, господин?

– Люди ждут правителя, он у них будет.

По дороге в покои Василий заметил своего племянника в компании Валераса. Этот высокий толстый поросёнок совершенно не был похож на своего именитого дядю. Его голос был высок, не видя жирные щёки, можно было предположить, что говорит женщина. И манеры – если подобный недоумок будет править без помощи чужого мнения, Кива попросту не станет. Василий задумался, он стал размышлять о будущем, которое уже наступает на пятки.

Когда он снял свою лёгкую броню, лунные лучи полностью окутали мускулистое тело. Шрамы на идеальных мышцах будто специально описывали прекрасно обработанные контуры великолепной фигуры. Он стоял обнажённым, ветерок с улицы обдувал его сильную грудь. Если бы не события прошлого, сам Творимир стал бы ярым завистником такой красоты. Но лицо князя обезображено, и мужественный вид совершенно не менял мнения. Василий мог стать прекрасным юношей, завидным женихом на всё камнеземье. Но у судьбы свои планы.

Лёгкая ткань покрывала облегала его крепкие мускулы. Он сложил руки за головой и прикрыл глаза – тишина осенней ночи обнимала его чудесное тело, ласки хватило и для лица князя отхожих мест. Лица, которое медленно принимало иные очертания – нос принял аккуратный вид, разрез глаз стал ровным, губы приняли пухлые черты, и всё сложилось, как чудесная мозаика. Василий лежал прикрытый простынёй, как идол или бог. Невозможно не влюбиться в подобную красоту. Ни женщине, ни мужчине.

Князь заметил подобное преображение, когда оставался один. Лишь в пустой комнате, когда ни один людской взор не был обращён в его сторону, Василий принимал вид, наделённый матерью природой. Раньше он был импульсивен. Неспособный смириться со своей внешностью, он снова и снова кричал на придворных, пытаясь доказать, что он не урод, что в темноте пустых покоев он становится собой. Знахари боролись с буйной головой, и никто не верил в возможность преображения, ведь никто его не видел. Ирония. Князь смирился. Вместе с упокоением пришло кое-что ещё. Василий перестал чувствовать. Не совсем, следует уточнить. Его планы и решения основывались исключительно на умозаключениях. Сердце же выполняло лишь функцию перегонки крови по сосудам.

Он раскрыл веки и почувствовал изменения. Прикоснувшись к своей щеке, он в сотый раз нахмурился. Князь более не смотрит в зеркало – это не его лицо, он – это уродливое существо, он нелюбим, он князь отхожих мест, а эта красота – всего лишь тёмная мечта. Несбыточная.

«Если они будут подстерегать меня за каждым тёмным углом, – думал он, – необходимо добавить света!»

Он быстро встал и оделся. Спустя считанные мгновения он оказался на улице, выпрыгнув из окна. Покинуть город не выйдет – стражи слушают приказы врагов. Спасение нашлось скоро – бордель.

В окружении страстных девиц, он нашёл упокоение. Но провести остаток жизни здесь он не мог, а остаток ночи – вполне. Взяв себе троих, он разложился прямо посреди основной залы, много людей, много знати, здесь никто не нападёт. Любви к вину он не испытывает, голод пока не навестил его желудок. Шумное веселье, где он с лёгкостью распознает неприятеля.

Илларион стоял у княжеских покоев. Поправляя воротник, он постучал. Дверь оказалась не заперта. Советник был охвачен страхом, неужели костлявые пальцы смерти добрались до нового правителя? Подойдя к кровати он немного успокоился, ведь не было видно ни крови, ни следов борьбы.

Оказавшись у окна, он стал свидетелем невиданного зрелища – нелюдимый, закрытый от собственных советников князь Нелюбим стоял посреди улицы, окружённый народом. Из-под тёмного капюшона доносились громкие слова:

– Я выслушаю каждого, но только по одному.

Илларион бросился к князю. Анфиса уже стояла подле Василия. Советница обратилась к своему коллеге:

– (шёпотом) Это его план на ближайшее время.

– Стоять посреди улицы и привлекать внимание тех, кто хочет насадить его голову на пику?

– Тише! Привлекать больше внимания народа, он хочет стать эпицентром людских глаз.

– Кажется я понял (глядя на Василия), на него не бросятся в толпе. Гнев народа не остановят деньги!

– Поэтому стоит ему подыграть!

Илларион растолкал толпящихся и громко провозгласил:

– Князь ответит каждому, никто не останется обижен. Прошу всех задуматься над вопросом, ибо от всех только один можно огласить.

Они стали выбирать случайных людей из толпы, которая становилась всё гуще. За всем этим следил господин Кроллим, он щурил глаза и поджимал губы, всё его нутро сжималось от понимания происходящего. Скоро, очень скоро его план может пойти по ветру. Но Мегандер не отдаст своё, не так легко.

Когда Кроллим проходил мимо дворцового пруда, на глаза попался молодой Ростислав, беседующий с Валерасом.

– А ты бы съел слизня? – Поинтересовался княжеский сын.

– Конечно же нет! – Возмутился Валерас. – А что бы мне за это было?

– Скажем, пятьдесят монет?!

Племянник Мегандера вновь возмутился:

– Я ведь уже дал ответ! Нет, конечно же.

– А если так, пятьдесят золотых монет, и я дам тебе ключи от женской бани на одну ночь?

Тонкие брови Валераса приподнялись, он проглотил накопившуюся слюну. Покрасневший, предвкушающий возможность увидеть обнаженных дам, он безвольно кивнул:

– Где и когда?

Ростислав взбудоражился, такая потеха по вкусу юноше его лет. Валерасу было около девятнадцати, сын князя отставал на три года, но по уму не уступал простаку Мегандерской крови.

– Сегодня вечером здесь: слизень в обмен на ключ!

Мегандер не слышал, о чём шёл разговор, но был доволен тесной связью между этими юношами. Кроллим проследовал в свои покои, обдумывая следующий шаг, а племянник в свои, надеясь, что слизняк окажется не очень большим.

В дворцовых стенах, Ростислав был знаком с каждым лицом. Все коридоры и двери впечатались в его память навсегда – его детство прошло под этой крышей. Мать внушала ему каждый день одну и ту же мысль – весь мир враждебен, и только она способна защитить своё дитя. По её словам, в далёком прошлом, князь Святослав чуть не уронил младенца в чан с кипятком, когда подбрасывал дитя в воздух. И дитя поверило.

Ему всё чаще хотелось совершить что-то выходящее за рамки: отрезать хвост коту, подлить масла кувшин с вином, как-то раз он даже поджог комод кухарки, не доложившей, по его мнению, мяса в его обед. Ладони несчастной женщины обгорели, и путь на кухню ей был закрыт. Но наказания дитя короны не понесло – на его стороне была любящая, чересчур, мать. А отец не знал, да и не мог вразумить своё чадо. Его вечные отъезды напрочь выбили авторитет в глазах сына. Лишь Илларион мог провести какое-то время с мальчиком, как-то вразумить, дать дельный совет, но этого было очень и очень мало.

Ключник был толстым. Его лицо требовало больше блюд на тарелке. Ростислав не мог упустить возможность стащить заветный ключ. И слизня он уже раздобыл. За некоторое время до встречи, как раз когда матушка придавалась вечернему сну, он взял на кухне жирный кусок свинной шейки натёртый пряностями и дошёл до места заседания ключника. Толстый мужчина дремал, перед ним стояла пустая тарелка, в которой совсем недавно томилась прожаренная до хруста куриная тушка. Ростислав приметил связку ключей, ключ от женской бани был оплетён красной ниткой. Ему показалось, что попытка просто стащить ключ провалится, ведь шум услышит даже этот жирдяй. Поэтому ему пришла на ум идея – отвлечь «голодающего» пищей.

Подкравшись сзади, он закинул сочный кусок прямо в тарелку. Резко проснувшись, ключник потёр глаза. Его удивило подобное зрелище; обед не скоро, очевидно, что святые духи послали ему кусок божественно пахнущей пищи. Он облизнулся, едва сдерживая слёзы, он вцепился в мясо и стал разрывать его, как голодный хищник.

Ростислав понял, что пора действовать. Перебирая ключи, он стал создавать столько шума, что даже глухой обратил бы внимание, но только не ключник. Предавшись упоенному куску, он вгрызался в подарок небес, откусывая всё большие куски, и совершенно не замечая происходящего вокруг. Для него не существовало ни дворца, ни ключей, ни мира, сейчас был он и его голод.

Ростислав удивился, что ключник совсем не обращал на него, он даже ткнул мужчину в выпирающий бок. Добыв необходимый ключ, притаился – трапеза завершена. Распустив пояс, ключник с довольным видом откинулся на спинку стула. Выдохнув, он обратился в высь:

– Спасибо предки за хлеб насущный.

В глазах ключника отражалось неподдельное счастье, и он снова прикрыл глаза.

Валерас грыз ногти, ожидаю своего друга в беседке. Он очень хотел сбежать отсюда. Но такая возможность не выпадает дважды, он предвкушал вид обнажённых женских тел, представлял, как прекрасные дамы трут спинки друг друга, а их нежные руки опускаются до самых непристойных мест. Эти мысли возбуждали и разум его, и достоинство его. Прикрывая руками пах, прижался к опоре. Ростислав как раз подоспел.

– Наша сделка в силе? – неуверенно спросил Валерас.

– Но я ведь пришёл! Подтвердил Ростислав. – И пришёл не с пустыми руками! – Он повертел в руках заветный ключ.

Ещё большее возбуждение охватило Кроллима. Он твёрдо решил – сейчас он готов проглотить хоть десять слизней и столько же червей. Этот ключ стоит любых жертв.

– Можем начинать? – лукаво поинтересовался Ростислав.

Его собеседник стоял весь красный. Безвольно кивнув, он снова прокрутил в голове мысли о красоте, которую отделяет от него ключ.

В руке княжеского сына блеснула склянка, на дне которой лежали серые слизни. Влажные, скользкие и совершенно не аппетитные. Ростислав покрутил ёмкость под светом ламп и обратился к Валерасу:

– Считаю, будет честно предложить тебе самому выбрать закуску. Не стесняйся, засунь туда руку и выбери.

Валерас в миг побледнел. К горлу подступил тяжёлый комок. Его желание тотчас пропало, как и твердое решение добыть ключ. Всё, чего ему хотелось – это убежать поскорее в свою спальню. Ноги Кроллима налились свинцом, и всё тело стало слабым, как сорванный ветром осенний листок. « Раз уж пути назад более нет, то лучше бы кончить всё побыстрее» – подумал он и вновь вообразил себе прелести, которые скрывает дверь в бани.

Кроллим с отвращением погрузил пальцы в склянку, Ростислав поддел её так, что рука полностью скрылась внутри. Валерас сморщился, он едва-едва сдерживал содержимое желудка внутри. Не глядя, покрытый холодным потом, он ухватился за одного из слизней и выдернул руку так, что все остальные полетели вслед за ней.

– Как неаккуратно! А что если у нас бы назрела ещё одна сделка? Прикажешь мне искать новых?

В одной руке Валерас держал слизняка, а другой прикрывал рот. Он отчаянно понимал, что сейчас произойдёт нечто неописуемо омерзительное. Ему было страшно, его тошнило, мысль о поглощении слизкой твари сжимала нутро, и теперь даже самые нежные мысли о женских телах не помогали преодолеть ужас. Он сомкнул веки и решил сделать всё быстро – мигом проглотить скользкое существо, которое должно будет преодолеть пищевод без заминок. Валерас решительно потянул слизняка к раскрытому рту.

Неожиданно, его остановила рука Ростислава. Валерас воспрял духом, неужели он сумеет избежать этого кошмара, он был благодарен своему приятелю, и очень удивился, раскрыв глаза.

– Ты слишком торопишься, не находишь? – взгляд Ростислава был едким, как ядовитый пар, – думаешь я так легко отдам тебе ключ от святыни?

– Но-о, что не так? Я ведь делаю всё по договору!

– Не так быстро, уважаемый. Ты считаешь этот блестящий кусок металла ценным(указывая на ключ)?

– Считаю…

– И насколько он ценен?

– Бесценен?

– Совершенно верно, мой друг. Цена ему не придумана, а я соглашаюсь вручить его тебе за столь символическую плату (делая обиженный вид); кажется, будто тебе совершенно не интересны женщины и их прелести.

– Важны, важны, мой друг. Я готов признать, что несколько поторопился, и смело заявляю, что хочу обсудить условия.

– Условия просты(Ростислав зажёгся интересом), тебе нужно проглотить слизня, согласись, не самого большого?

– Согласен, согласен!

– Так вот, проглотить его не целиком, а по кускам.

Нависла тишина, Валерас стал ещё белее. Он почувствовал потерю контроля над ногами – колени затряслись. Связанный собственным разумом, он попытался отшутиться:

– Но я не наблюдаю здесь ножа.

– Не переживай, друг мой – у тебя есть прекрасные зубы. – Ехидно прошептал Ростислав.

Мир помутнел. В глазах Валераса не находило отражение более ничего. Он полностью оторвался от реальности. Сломленный, безвольный ребёнок стоял в беседке со слизнем в руках. Будто посаженный на пчелиный улей, он трясся перед пристальным взглядом Ростислава. Княжеский отпрыск видел отчаяние своего собеседника. Он сунул ключ в карман и стал направляться к выходу. Валерас преодолел оцепенение. Он топнул по старым доскам, привлекая внимание Ростислава. Юноша остановился, криво улыбнулся и направил взор на беспомощного Кроллима.

Валерас подтянул дрожащую руку ко рту, в ней извивался слизень. В момент его тело и разум поработила ярость, и он, как помешанный, стал истерично отрывать куски от бедного существа.

Захлёбываясь слезами, давясь от гнусного привкуса, он вновь и вновь откусывал части слизня. Когда рука опустела, он поднял голову, чтобы из последних сил сделать глоток. Твёрдая хватка остановила его. Сжимая пухлые щёки, Ростислав зашипел:

– Нельзя глотать, не прожевав.

Сила княжеской крови была наполнена его рукой. Он стал сжимать и разжимать, сжимать и разжимать челюсть Валераса, который совсем потерял голову. Он просто подчинялся, как всю свою жизнь. Не сопротивляясь, не подавая малейшего намёка на протест, он послушно жевал. Каша из слизи и внутренностей наконец стала невыносимой, в момент, когда Валерас стал сокращаться, Ростислав разжал руку и откинулся назад. Кроллим извергся, как коптеющий годами в ожидании своего часа, вулкан. Весь пол беседки разукрасился содержимым его желудка.

Валерас стоял на коленях, он держался за живот, а из глаз лились горькие потоки. Ростислав смотрел на всё это сверху. Кроллим чувствовал себя униженным, такого поганого ощущения ещё не довелось испытывать никому из его семейства. Он плакал и стонал, неспособный встать с пола. Мысль о том, что его «друг» сотворил с ним такое – убивала изнутри. Он опустил голову и упёрся руками в пол, чтобы избавиться от вида своего нутра вплотную. Одна неловкая попытка, и рука соскользнула так, что лицо Кроллима стремительно направилось в эпицентр извержения. Закрыв глаза, он приготовился к очередной в близкой встрече со слизнем, но та самая твёрдая рука махом прервала надвигающееся свидание.

Ростиславу было тяжело, теперь он сам стоял в картине на полу и был в «скользком положении». Но крепкое наследие князя в его жилах помогло юноше выпрямить Кроллима и избавиться от неминуемого падения.

Когда оба оказались на ногах, их глаза были опущены. Валерас было полон ненависти и отчаяния, неведомо почему, но эти же чувства испытывал и Ростислав.

– Никогда бы не подумал, что такое произойдёт. – Прошептал едва слышно княжеский отпрыск.

Валерас молчал. Он был отречён от мира. Ростислав видел в глазах Кроллима умирающий свет. Юноша было развернулся, чтобы убежать, но тут он вспомнил о награде.

– Друг мой! – воскликнул он, – это было невероятно сложное испытание для нас обоих!

Валерас не реагировал на его слово. Он словно бы умер.

– Но ведь уговора никто не отменял! Пожалуй – это меньшее, что я могу предложить!

Он вытащил блестящий ключ из кармана и протянул его Кроллиму. Валерас заметил этот жест, но сощурившись, лишь вымолвил:

– Слизень съеден не был. Вот же он.

Ростислав был потрясён подобным ответом. Он точно знал, что Валерас тут же забудет обо всём, как только в поле зрения появится заветный предмет.