Текст книги "Дикая роза"

ТЮРЬМА

Дон Анхель с удовольствием смотрел на Розу, загар которой нисколько не потускнел за эти дни.

– Ну, как прошел твой медовый месяц?

Вместо ответа на этот простой вопрос она достала пластиковый пакетик и вынула из него обрывки какого-то документа.

– Поглядите на эти бумажки, скажите мне, что вы про них думаете, и тогда узнаете, как прошел мой медовый месяц, – туманно сообщила она.

Но он сразу понял, в чем дело.

– Неужто ты думаешь, что Рикардо мог тебя обмануть? Ваш развод недействителен.

Она улыбнулась:

– Выходит, что я…

– Ты законная супруга Рикардо Линареса и никогда не переставала быть ею.

Она поглядела на него с таким недоверием, что он захохотал:

– А вы меня не облапошиваете?

– Ты и меня подозреваешь?!

– А, может, вы договорились?

Но это она сказала, конечно, уже в шутку. Роза обняла дона Анхеля и счастливо поцеловала его в щеку. Она уже собиралась уходить. Но вдруг строго на него взглянула:

– А где галстук, который я вам выбрала? Вы его не надевали?

– Нет еще, – изобразив испуг, сказал он, – Но обязательно надену.

– Ну, я пошла у Рикардо прощенья просить, – улыбнулась Роза.

Федерико Роблес никуда не выходил из дома, общаясь с миром исключительно по телефону.

Каждый звонок он воспринимал одновременно и как неясную надежду и как новую угрозу своему благополучию. Но пока это были, к счастью или к несчастью, обычные деловые звонки, не имевшие сейчас для него никакого значения. Поэтому, когда раздался очередной звонок, он снял трубку устало и равнодушно.

Однако голос, который он услышал, поразил его. Это был хриплый, с незнакомой сипотой, но с такими знакомыми интонациями голос Мириам Асеведо. Федерико решил, что ему чудится, что он спит и ему снится и этот телефонный разговор, и этот голос.

Но нет, это была Мириам.

– Ты жива?! Хвала небу! – закричал он с искренней радостью.

– Чудом выжила, – объяснила ему Мириам. – В последний момент соседка спасла меня от рук твоей супруги. Должна тебя предупредить, Дульсине это не пройдет даром. Я заявила в полицию, что она хотела убить меня.

Она повесила трубку. Роблес тотчас набрал номер телефона Линаресов. Подошла Леопольдина. Захлебываясь от возмущения, она прокричала, что сеньору Дульсину только что увела полиция.

– Не может быть, – промолвил он.

– Своими глазами видела, чтоб их черви съели, если вру!

– Это, вероятно, ошибка. Попроси-ка Рохелио к телефону.

Рохелио взял трубку и, подтвердив, что сестру действительно арестовали, мрачным голосом спросил:

– Разве вы не знаете, что она совершила покушение на вашу любовницу?

– Но она не совершила никакого преступления! – закричал в трубку Роблес – Дело в том, что… что Мириам Асеведо жива!

Рохелио повесил трубку и рассказал Кандиде, Леопольдине и вошедшему Рикардо о новости, сообщенной ему Роблесом.

– Но она признала свою вину, – сомневающимся тоном произнесла Леопольдина.

Кандида смотрела в сторону.

– Ты не рада? – спросил ее Рохелио.

– Чему я должна радоваться? – хмуро ответила она вопросом на вопрос – Мне повезло: мне было даровано отмщение, Я ждала его долгие месяцы… С той поры, как у меня появился сын…

– У тебя его никогда не было, – вступил Рикардо, внимательно поглядев на Кандиду.

Кандида продолжала, как бы не заметив его реплики;

– Дульсина и Федерико расстались… Но найдется адвокат, который защитит ее. Она снова вернется в этот дом… И опять будет творить зло… Я отмщена лишь наполовину…

Братья грустно переглянулись.

Процедура опознания была короткой. Соседка Мириам Асеведо тотчас узнала в сеньоре Дульсине Линарес де Роблес ту женщину, которая покушалась на жизнь Мириам.

Дульсину насторожило слово «покушалась».

– Что значит «покушалась»? – спросила она. – Разве Мириам Асеведо не мертва?!

Агент Мендоса ответил ей, что сеньора Мириам жива и жизнь ее вне опасности. Дульсина разразилась проклятьями.

– Не думайте, что вы обрадовали меня этой новостью! – кричала она. – Будь проклята эта!.. – Ее увели.

Через некоторое время замок камеры, где сидела Дульсина, загремел, и охранник впустил лиценциата Роблеса.

– Что тебе здесь надо? – злым взглядом встретила его Дульсина.

Роблес сообщил, что получил специальное разрешение на свидание с женой.

– Как ты осмеливаешься являться мне на глаза? – спросила она, неподвижно сидя в углу камеры.

Он пытался объяснить Дульсине, что пришел помочь ей и что женщине, на которую она напала, спасли жизнь.

– Меня это не радует.

– Что такое ты говоришь?! – воскликнул Роблес. – Это спасает жизнь тебе самой. Это дает тебе свободу!

– Мне не нужна такая свобода, которая превращает мою жизнь в фарс.

Он посмотрел на нее как только мог искренно.

– Дульсина, последние события… все, что с нами случилось – все это заставляет меня по-новому оценить реальность. Поверь…

– Вся твоя реальность – это мои деньги, которые от тебя ускользают.

Дульсина продолжала смотреть на него с прежней злобой. Он попытался взять ее за руки. Она вырвала их. Роблес стал говорить ей о своей любви.

– Да как у тебя губы не отвалятся! – Дульсина презрительно скривила рот.

– Разве можно отвергать любящего человека, согласного положить свою жизнь к твоим ногам, из-за одного его проступка?

– Ты мне мерзок! Меня тошнит от тебя! Федерико бессильно опустил голову.

И в это время замок снова загремел и в камеру вошел Рикардо. В тюрьму он приехал для разговора с Мендосой, который сообщил, что его сестра причинила своей жертве увечье второй степени. Мендоса считал, что судья, возможно, разрешит выпустить ее под залог. Он позволил Рикардо свидание с арестованной, предупредив его, что в камере сейчас находится посетитель.

– Кто? – спросил Рикардо.

– Ее муж, сеньор Федерико Роблес. Охранник отомкнул дверь и впустил Рикардо.

– Вон отсюда! – сказал тот, увидев лиценциата.

Невольно прикрывая лицо от возможного удара, Роблес пробормотал:

– Рикардо, мы могли бы объясниться…

– Я повторяю: вон!

Охранник, не успевший закрыть за Рикардо дверь и с любопытством наблюдавший за ссорой двух посетителей, посторонился, чтобы выпустить из камеры лиценциата.

В дверях Роблес обернулся и укоризненно перевел глаза с Дульсины на Рикардо и обратно, потом несколько театрально произнес:

– Вы несправедливы ко мне…

В невеселом настроении из тюрьмы Федерико отправился прямо к Мириам. Он еще не видел ее после нападения Дульсины.

Она впустила лиценциата, и он попытался поцеловать ее, но она холодно отстранилась.

– Когда я узнал, что ты мертва, я чуть с ума не сошел, – сообщил он пылко.

– Твоя жена – убийца, – еще более холодно сказала Мириам.

Роблес стал уверять любовницу, что Дульсина ему больше не жена.

– Почему же? – удивилась Мириам.

– Она отвергла меня, как отвергают прислугу. Мириам усмехнулась.

– Я рада, что она в тюрьме. Я и не подумаю взять назад свое обвинение.

Федерико согласно кивнул.

– Мне нет до нее никакого дела. У меня есть ты, любовь моя.

Она протестующе вскинула руку:

– Нет уж! У нас все в прошлом.

– Но почему?

– Я чуть не погибла. Если я не прекращу с тобой встречаться, твоя жена однажды снова сорвется с цепи, и уж тогда мне не спастись.

Он смотрел на нее умоляюще:

– Мириам, я очень несчастен. И я нуждаюсь в тебе.

– Не унижайся…

Он понял, что пора уходить. Последней его фразой были слова о том, что он потерял все, и, думая, что у него остается она, Мириам, горько ошибся.

Конечно, столичное кафе – не то что приморский ресторан с французом-метрдотелем. Но напротив за столиком сидел Рикардо, смотрящий на нее любящими глазами, и Роза была счастлива.

– Значит, Дульсина скоро выйдет из каталажки? – спросила она, катая по блюдечку цветной шарик мороженого.

Рикардо сказал, что лиценциат Валенсия надеется на такой исход.

– Честное слово, я рада этому! Он взял ее руку и поцеловал.

– Если бы это сказал мне другой человек, перенесший от Дульсины то, что перенесла от нее ты, – я бы не поверил. Но тебе я верю.

– А жаба вернулась из Монтеррея?

– Нет еще, – ответил он, решив, что поправлять Розу – дело безнадежное.

– Значит, ты еще не говорил с ней?

– Боюсь, что этот разговор придется немного отложить. Она насторожилась.

– Почему?

– Стоит ли тебе интересоваться той, кого ты называешь жабой?.. У нее умерла бабушка, воспитывавшая ее вместо матери. Для Леонелы это горе, и сообщать ей сразу после траура…

Роза виновато взглянула на него:

– Просто мне трудно поверить, что она способна испытывать хоть какие-то человеческие чувства.

– Но сейчас она действительно страдает. Понимаешь? Она пожала плечами:

– Понимаю… Что мне еще остается?

Он еще раз благодарно поцеловал ей руку.

После кафе Роза попросила Рикардо зайти с ней на минуту в «Твой реванш» – ей хотелось поддержать Сорайду, тяжело переживавшую арест Куколки.

Однако лучше бы она сделала это в другой раз.

Не успели они войти в таверну, как откуда-то сбоку появился Эрнесто Рохас. Похоже, что он много выпил. С ненавистью глядя на Рикардо, он стал говорить о том, что, если бы не слезы его матери, он ни за что не воспользовался бы залогом, внесенным за него Рикардо с целью унизить его, Эрнесто.

– Пожалуйста, не надо, Эрнесто! – взмолилась Роза. Но он продолжал, не сводя глаз с Рикардо:

– Скажите, сколько вы заплатили, и я вам тут же верну эти деньги!

– Не надо устраивать сцен, Эрнесто, – спокойно сказал Рикардо. – Роза хотела помочь вам, и вы должны быть благодарны ей за это.

– За что благодарен? – уже не говорил – кричал

Эрнесто. – За то, что она поставила меня в дурацкое положение?… Розе только ваши деньжата и нужны!

– Да что ты такое несешь? – вышла из себя Роза. – Ты же лучше других знаешь, что это неправда!

– Не обращай на него внимания, Роза, – успокаивал ее Рикардо.

– Когда-нибудь у меня появится столько денег, что я заткну глотки вам обоим! – не мог остановиться Эрнесто.

Появившаяся Сорайда сделала знак двум вышибалам, равнодушно наблюдавшим эту сцену. Они под руки быстро вывели упирающегося Эрнесто на улицу…

Возвратившись домой, Роза долго молилась перед алтарем Девы Гвадалупе за Эрнесто, за то, чтобы Дева послала ему силы забыть Розу Гарсиа.

Накануне надзиратель сообщил Дульсине, что ее переводят в женскую тюрьму.

И вот сеньора Дульсина Линарес стояла перед высокой толстой теткой, затянутой в полицейский мундир, – надзирательницей, следящей за порядком в отделении, куда доставили новую заключенную. Покачиваясь с каблука на носок офицерских сапожек, надзирательница негромко приказала:

– Разденься и надень тюремную одежду.

– Не желаю, – отвернулась от нее Дульсина. Железными пальцами надзирательница схватила ее за руку.

– Поговори у меня! У нас здесь свои порядки, и ты будешь им подчиняться.

– Ты заплатишь за это! – как кошка, зашипела Дульсина. Но надзирательница швырнула ей в лицо тюремные неприглядные тряпки.

– Наденешь это! Я вернусь через десять минут. Берегись, если не сделаешь то, что я тебе велела.

Она действительно вернулась через десять минут, увидела, что новая заключенная хоть и смотрела злобно, но распоряжение ее выполнила, и повела Дульсину в общую камеру, где теперь той надлежало находиться.

В камере было много женщин в одинаковой одежде, такой же, какая была теперь на Дульсине. Надзирательница показала ей койку.

– Спать будешь здесь, – сказала она и ушла.

– Думаете, я буду спать на этом дерьме?! – крикнула ей вслед Дульсина.

Но тетка на это никак не отреагировала. Зато обитательниц камеры это заявление новенькой развеселило. Раздались голоса:

– Тут не отель, крошка!

– Принцесса какая нашлась!

Одна из заключенных, с кошачьими зелеными глазами и гибкой, сильной фигурой, поднялась со своей койки и обратилась ко всей камере:

– Сдается мне, девочки, что сеньора считает нас недостойной для себя компанией.

– А вы как думали? – вызывающе крикнула Дульсина.

– Пума, эта тетенька из высшего общества. Погляди, как причесана-то.

– А руки-то какие белые! Небось мужу пары подштанников не выстирала!

Та, которую звали Пумой, подошла к Дульсине.

– Духи-то! Настоящие французские! – авторитетно сообщила она и, сделав вид, что обнюхивает Дульсину, приподняла на ней платье.

Дульсина тут же вцепилась ей ногтями в лицо. Не ожидавшая такого отпора, Пума инстинктивно прижала ладони к расцарапанным щекам, потом удивленно посмотрела на них и, увидев кровь, с медленной улыбкой произнесла:

– Вот сука! Лицо мне в кровь исцарапала…

– Врежь ей, Пума! – посоветовали из глубины камеры. Пума оглядела противницу с ног до головы, чуть согнула ноги и выставила вперед цепкие руки, примеряясь, как половчее разделаться с этой дамочкой.

Но за дверью в это время раздался свисток. С коек завопили:

– Злюка, Злюка идет! Вошла надзирательница.

– А ну заткнитесь! – крикнула она женщинам.

Они наперебой начали жаловаться ей на новенькую, «разодравшую Пуме всю морду».

– Крысы помойные! Крысы! – кричала Дульсина. Надзирательница схватила ее за руку и потащила в

карцер…

– На, Пума, вытри кровь. – Кто-то из женщин протянул пострадавшей девушке платок.

Пума плюнула вслед Дульсине и пообещала:

– Эта сука мне за все заплатит!

Неожиданно из глубины камеры прозвенел озорной голосок:

– Да будет тебе бахвалиться-то! Вон как она тебя отделала-то! Дамочка-то поглавней тебя будет!

И вся камера принялась громко хохотать и дразнить Пуму.

Леонела возвратилась в дом, полный смятения и споров.

Рохелио не мог примириться с тем, что кто-то из рода

Линаресов находится в тюрьме. Леопольдина жалела сеньору

Дульсину и опасалась скандала, который повредит репутации дома.

Кандида не скрывала своей ненависти к сестре и считала, что тюрьма – лишь справедливое возмездие за ее жестокость.

Для Рикардо приезд Леонелы был неожиданностью. Он ждал ее позже.

Она объяснила, что в Монтеррее ей делать больше нечего. Сказала, что чувствует себя совсем разбитой и одинокой, потому что бабушка была для нее единственным близким человеком изо всей родни. Но больше всего Леонелу интересовало, когда Рикардо собирается оформить их брак. Рикардо ответил, что не считал бы нужным сейчас спешить с этим.

– В Монтеррее я подумала о том, что после смерти бабушки – ты единственная моя опора и утешение.

Он спросил ее, слышала ли она про тюремное заключение Дульсины.

Да, Леопольдина успела сообщить ей об этом.

– Должна сказать, что Дульсина реагировала на измену Федерико вполне логично.

Рикардо поинтересовался, что бы на ее месте сделала сама Леонела. Она пожала плечами:

– Не так важно, что вытворяет мужчина. Главное, чтобы в конце концов он остался с тобой.

– Вполне современно, – оценил этот ответ Рикардо.

– Мы так давно должны были пожениться, и наша свадьба столько раз откладывалась… Но я все забыла и простила.

Она попрощалась и отправилась спать, так как очень устала с дороги.

Холод в камере-одиночке и скудная еда, полагающаяся узникам карцера, не так угнетали Дульсину, как сознание того, что она не убила ту наглую стерву там, в камере, посмевшую прикоснуться к ней своими грязными лапами!

Эта досада мешала ей заснуть. А когда, наконец, ей удалось задремать, оказалось, что уже утро, и надзирательница грубо растолкала ее.

– Ишь, барыня! Привыкла дрыхнуть допоздна… Тут тебя навестить пришли. По мне бы, век тебя здесь гноить. Да семейка твоя, видать, не из бедных. А где хорошие деньги – там хороший адвокат. Ступай за мной.

В тюремной конторе Дульсину ждал лиценциат Валенсия.

– У меня для вас хорошие новости. Проведено расследование, и вас можно выпустить под залог. Надо лишь, чтобы судья определил сумму, которую внесет Рикардо.

Никак на это не отреагировав, Дульсина поинтересовалась, вернулась ли из Монтеррея Леонела. Лиценциат ответил, что она здесь и ждет, когда они закончат разговор. Он попросил Дульсину расписаться под необходимыми документами и спросил, за что она попала в карцер, – из-за этого ему пришлось хлопотать о специальном разрешении на свидание с ней.

– На меня напали, и я ответила, – объяснила она. Чтобы ободрить ее, адвокат сказал, что терпеть тюремное заключение ей недолго. К его удивлению, она, не проявив особой радости, ответила, что, если надо, она может и потерпеть.

Валенсия ушел, предупредив, что сегодня ее повидает и Рикардо.

Шум, который поднялся в магазине игрушек, когда в нем появилась Роза, раздражал Малену и заставлял злиться.

Подруги окружили Розу, разглядывали ее, восхищались тем, как она выглядит, и звонко хохотали над ее рассказами о быте приморского курорта.

– Не успела появиться, сплошной визг – и никакой работы! – проворчала Малена.

– Малена, это же ее подруги, что же тут особенного, если они ей обрадовались? – возразил ей Карлос.

Однако к девушкам он приблизился со своим обычным присловьем:

– Меньше слов – больше дела!

Дон Анхель, вышедший из своего кабинета, с удовольствием наблюдал за весельем, царившим у него в магазине.

– Вот и вернулась к нам Роза Гарсиа! – сказал он.

– И тут же магазин вверх ногами! – не удержалась Малена.

Он с насмешливой улыбкой посмотрел на нее:

– Ну-ну, не преувеличивайте. Когда они наговорятся, пригласите Розу ко мне.

Малена передала Розе приглашение дона Анхеля.

– Пойду поговорю с хозяином, – сказала Роза подругам, – а вы пока подстелите себе что-нибудь помягче.

– Это зачем же? – спросила Америка.

– А чтобы кости не сломать, когда упадете – так я вас огорошу!

Узнав, как Роза и Рикардо провели время на море, и порадовавшись за них, дон Анхель выразил сожаление, что жена Рикардо Линареса не сможет больше работать в его магазине.

Роза пыталась объяснить ему, что готова работать в

«Доброй маме» хоть всю жизнь – ни одна работа не радовала ее так, как эта. Дон Анхель поблагодарил ее за добрые слова, но, вздохнув, заметил, что однажды она все равно уйдет.

Роза, однако, выразила сомнение в этом. Она сообщила дону Анхелю, что сначала еще должен решиться вопрос «с жабой».

Анхелю было смешно слышать, как она называет свою соперницу, потому что это прозвище не вязалось с той сочувственной интонацией, с какой Роза рассказывала о горе Леонелы: о смерти ее бабушки. Из-за этого горя, объясняла Роза, Рикардо не мог прямо сейчас выложить ей всю правду об отношениях со своей законной женой.

Так или иначе, они решили, что сейчас самое время, чтобы Роза надела униформу и приступила к работе.

Она уже выходила из его кабинета, но вдруг повернулась и строго сказала ему, чтобы завтра он не забыл надеть купленный ею галстук. Он обещал.

Перед сном Леонела поцеловала Рикардо. Он поделился с ней, что уверен в благополучном окончании этой грязной истории для Дульсины, чего не может сказать о Федерико, который поплатится за все свои мерзости.

– Выходит, он изменил обеим сестрам, – задумчиво сказала Леонела. – А что говорит Кандида?

– К несчастью, она радуется бедам Дульсины.

– Ее можно понять…

Впервые за последние дни Леонела спала спокойно, без кошмаров, мучивших ее в Монтеррее.

…Проснувшись, она почувствовала себя отдохнувшей и решила немедленно повидаться с Дульсиной, благо правила женской тюрьмы, где она сидела, позволяли сделать это.

Дульсина обрадовалась подруге. Леонелу удивило, что узница как-будто не замечает ужасающего убожества и мрачности окружающей обстановки, целиком ушла в свои мысли.

– Я знаю все, что произошло, дорогая, – сказала Леонела. – А что же будет с Федерико?

– Он останется на улице без копейки, – не раздумывая ответила Дульсина. – А потом его ждет тюрьма. Я отплачу ему той же монетой. Он сгниет в тюрьме!.. Ты уже виделась с Рикардо?

– Да. Я поцеловала его, и он меня не оттолкнул.

Дульсина сказала, что у нее нет сомнений: он путешествовал с дикаркой. Но Рикардо еще не знает, какой его ждет сюрприз. У Дульсины есть сведения о том, что Роза была любовницей дона Анхеля. Источник этих сведений абсолютно надежен.

– Боже мой! – ужаснулась Леонела. – Но ты еще не говорила Рикардо об этом?

– Скажу, как только выйду отсюда, – пообещала Дуль-сина. – А если и это для него не причина, чтобы расстаться с ней, тогда я скажу дикарке, что работа у дона Анхеля – всего лишь милостыня, поданная ей Рикардо Линаресом. Вот уж когда она, с ее гордыней, взбрыкнет!

– Но она уже там не работает, – сказала Леонела.

– Да кто тебе это сказал?

Леонела с удивлением отметила про себя, что пребывание в этих мрачных стенах, вместо того чтобы выбить из колеи ее подругу, только добавило ей боевитости и жажды испортить жизнь всем, кто, с ее точки зрения, этого заслужил.

Продавщицы из «Доброй мамы» с нетерпением ждали возвращения Розы от хозяина. Едва она появилась, они набросились на нее с требованием рассказать то, что она не успела.

– Выкладывай свою новость! – потребовала Америка.

– У меня был медовый месяц, – сказала Роза. Эулалия, которая пила в это время лимонад, подавилась и закашлялась от неожиданности. Снова поднялся крик.

– Ну и шутница! Ты что же, вышла замуж?

– Да. За того же самого, во второй раз.

До обеда всем в магазине было уже не до торговли. А во время обеда в кафе расспросы возобновились с новой силой.

– Когда ты нам предъявишь своего благоверного?

– При первой возможности. Его зовут Рикардо Линарес.

– Это уж не тот ли красавчик, друг дона Анхеля?

– И красавчик, и друг, – смеялась Роза.

– Разыгрываешь! – продолжала не верить Эулалия. Роза обратилась к подошедшей к их столику Эрлинде:

– Линда, подтверди.

Эрлинда, улыбаясь, подтвердила, что муж Розы – Рикардо Линарес, аристократ, богач и друг, дона Анхеля. Америка, недоуменно глядя на Розу, спросила:

– Чего же ты, жена богача, работаешь с нами?

– Так работать-то я поступила, когда мы в ссоре были. Эулалию теперь интересовало, долго ли Роза пробудет с ними в магазине.

– Пока муж со своей невестой не разделается, – ответила Роза подругам, чем окончательно запутала их. Ясность внесла Америка, заявившая, что в их интересах, чтобы Розин муж никогда не разделался со своей невестой, потому что тогда Роза всегда будет с ними.

Похоже было на то, что Кандида в последние дни неотвязно думает о возможном возвращении Дульсины и боится его.

– Дульсина выйдет из из тюрьмы и снова вместе с Леонелой возьмется за Розу, – предсказывала она в разговоре с Рохелио.

Возвратившись со свидания с Дульсиной, Леонела с восхищением рассказывала им, что Дульсина ничуть не пала духом, спокойна и ничего не страшится. Скоро она, вероятно, покинет тюрьму.

– Дульсина на свободе опасна для всей нашей семьи, – упрямо стояла на своем Кандида, несмотря на попытки Рохелио разубедить ее.

Леонела поддержала Рохелио:

– Просто, когда на нее нападают, Дульсина защищается. На вопрос Леонелы, дома ли Рикардо, Рохелио ответил, что он уехал.

Кандида вдруг сказала:

– Мы редко видим его с той поры, как он помирился с Розой.

Леонела вздрогнула. Рохелио предупреждающе взял Кандиду за руку. Но у Леонелы уже дрожали губы.

– Значит, по-твоему, Рикардо и Роза помирились? И ты считаешь необходимым довести это до моего сведения? В таком случае, к твоему сведению, у меня есть средство, чтобы помешать их счастью.

Чтобы не расплакаться, она выбежала.

– Средства таких людей, как Леонела, стоят того, чтобы их опасаться, – задумчиво произнес Рохелио.

А Кандида печально покачала головой.

– Леонела и Дульсина – это две гадюки, и они всегда готовы ужалить.

В общей камере женской тюрьмы только и разговоров было, что о скором возвращении дамочки, поцарапавшей Пуму.

– Эй, Пума, – то и дело слышалось с коек, – врагиня-то твоя с длинными когтями вот-вот придет.

– Пусть придет, – мрачно отзывалась Пума. – Сюда сама придет – отсюда вперед ногами вынесут…

И когда Дульсина появилась в камере, в ней мгновенно установилась мертвая тишина, и все, кто был в ней, повернули головы к вошедшей.

Она догадывалась, что ее ждет. Но страха в ней не было. Или она его не показывала.

– Ну, кому я нужна? Я здесь. И я вас не боюсь, – сказала

Дульсина. – Можете убить меня, но хоть одну-то я на тот свет с собой уволоку, можете мне поверить.

Никто не ждал от нее такого. Матерые уголовницы недоверчиво улыбались. Пума исподлобья разглядывала ее, молча сидя на своей койке.

Видя, что никто не двигается и никто на нее не нападает, Дульсина подошла к своей койке и, не говоря больше ни слова, легла. Она пролежала так, пока не пришло время прогулки. Надзирательница с трудом заставила ее выйти на тюремный двор вместе со всеми. Во дворе одна из соседок по камере вдруг незаметно наклонилась к самому ее уху:

– Берегись Пумы. У нее нож.

Дульсина кивком дала понять, что приняла это к сведению. Заключенная вздохнула и сказала:

– Может, отблагодаришь меня?

Правда, особой надежды в ее голосе не было. И предчувствие ее не обмануло. Дульсина ответила, что ей не за что никого благодарить.

Около Пумы толпились несколько ее подруг по камере. Когда Дульсина проходила мимо них, они расступились, глядя на нее.

Кто-то негромко сказал:

– Вот и Злюки что-то не видать… Другая так же негромко добавила:

– Покажи-ка, Пума, этой барыньке, где раки зимуют!

Пума сделала шаг вперед. И Дульсина увидела в ее руке раскрытый нож.

– Погляди-ка, дамочка, что я для тебя припасла, – сказала Пума.

Таких тяжелых дней .лиценциату Роблесу еще не приходилось переживать.

Склонившись над письменным столом, он лихорадочно что-то писал и столь же лихорадочно рвал написанное, в отчаянии стуча кулаком по столу. Наконец он откинулся в изнеможении на спинку кресла и так сидел несколько минут, собираясь с мыслями. Затем схватил телефон и стал набирать номер Ирмы Дельгадо.

Едва услышав ее голос, он стал умолять ее о встрече. Она согласилась.

Федерико сидел в глубоком кресле, а Ирма ходила по комнате. Это выглядело в его глазах так, как будто она нарочно демонстрировала ему свою неуязвимость. Но сейчас ему было не до того, чтобы сводить счеты.

– Мне конец, Ирма, – говорил он. – Дульсина бросила меня. Мириам и не смотрит в мою сторону.

– Понятно, – сказала Ирма. – Потеряв две свои любви, ты пришел за третьей ко мне? Но я не пользуюсь отбросами.

– Я одинок, Ирма. Ты тоже одинока. Вдвоем нам было бы легче сносить удары судьбы.

Он встал и попробовал взять ее за плечи.

– Ну кто не совершал ошибок, Ирма? Она высвободилась

– Когда-то я любила тебя. Потом ненавидела. Сейчас я к тебе безразлична.

Он умоляюще смотрел на нее, не решаясь больше притронуться к ней.

– У нас были дивные дни. Во имя прошлого я прошу тебя об одной услуге…

Она вопросительно посмотрела на него.

Он сказал ей, что ему грозит тюрьма из-за неосторожного обращения с наследством Линаресов, чья месть может быть ужасной. Ему нужны пятьдесят тысяч долларов. Это лишь малая часть того, что он должен вернуть, чтобы выкрутиться. Но эта часть нужна ему немедленно. Он возвратит долг Ирме очень скоро.

– Итак, тебе нужны от меня деньги, – сказала, выслушав его, Ирма. – Что ж. Почему бы и нет? Послезавтра можешь прийти за ними.

Он благодарно попытался обнять ее. Она отстранилась еще решительней.

– Нет уж. Только деньги, и не более того!.. Он покорно наклонил голову.