Текст книги "Конец подвигам. «Мочало пути»"

Глава восемнадцатая «Оставь!».

Мы были уже близко к станции метро. Я это чувствовал. Галина с Антоном перешептывались всё громче и активнее, как будто им надо было решить важный вопрос перед тем, как попадут в убежище.

Краем уха я услышал несколько обрывков их слов: «У нас ещё есть шанс… У него вряд ли получится … Всё кончено … Сашу! … его. Съедим, если что». В моем мозгу сложился пазл, о чём они говорили. «Готовят мне западню. И зачем я только согласился им помогать».

Что делать? Глупо погибать сейчас, когда я избежал кары от зловещего Икаруса и прочих чудес апокалипсиса и добрался до убежища. Это ещё если просто погибнуть. Неизвестно, какую западню мне готовят мать и муж моей бывшей.

Мы подходили все ближе к станции метрополитена. Галина с Антоном шли за моей спиной. Малышок шёл со мной рядом.

Когда до места, в котором виделось единственное укрытие и спасение, оставалось десять шагов, Галина резко рванула в мою сторону. Я успел отскочить от неё и ребенка волоком за шиворот быстро подтащил к себе.

Галина стояла, жадно дыша. В такой духоте, которая стояла на улице, от любых лишних движений появляется отдышка.

– В чем дело, Гадина? – оговорился.

– Саша, Сащ-щ-щенька.., – прошипела она, высунув свой длинный язык, как пустынная змея. – Почему ты отходишь от меня?

– А почему вы прыгнули на меня? – ошарашенно ответил я.

– Я просто хотела поговорить…

– Говори! – крикнул я ей с безопасного расстояния.

– Сащ.., у меня голова кружится. Я не могу всего этого вынести. Подойди ко мне пожж.луста. – не смогла она выговорить пересохшим ртом.

– Вот убежище, я доставил вас, как и обещал. Всё, теперь я ухожу! – Твердо сказал я.

– Постой… – уже менее внятно сказала она мне в спину.

Я не стал даже оборачиваться, а только прибавил шаг.

Кто знает, что с ними случиться в дальнейшем или уже случилось. Может быть, им ещё представиться возможность ещё раз встретиться с дочерью и законной супругой Антона. А может и не представиться. Почему я так много о них думаю? В конце концов, я довёл их до убежища. И вообще, они мне чужие люди. Нас ничего уже давно не связывает.

Мысль о том, что, может быть, стоило оставить ребенка в убежище на той же станции метро, куда я привёл Галину с Антоном, не оставляет меня. Но я в который раз повторяю себе, что с этой тетей Гадиной (в этот раз я не оговорился) его жизнь там обречена.

Но ребенок с его крохотными ножками не мог двигаться быстро. От жары он устал и просто валился с ног на ходу.

Я наклонился, чтобы взять его на руки. И тут мне прилетел удар в спину.

Это был не столько удар, сколько толчок. Я едва смог устоять на ногах. Падать мне было никак нельзя. Малыш был уже у меня на руках.

Это Антон налетел на меня. По его лицу нельзя было определить, из каких чувств ненависти он набросился на меня. Совершенно ничего нельзя было определить по его лицу. А вот по облику Галины можно было сказать многое. Она стояла дальше Антона и указывала на меня своим длинным и кривым пальцем. Лицо её было обезображено гримасой отупения и усталости. Щёки её горели раскаленным металлом. А зрачков глаз совсем не было видно.

Я приосанился и стал отходить спиной.

Я услышал неизвестный мне доселе звук, который преобразился в моем понимании в слова, «Отдай! Отдай!». Эти звуки доносились из раскрытой пасти Галины.

«Что за чудесная пора. Надо валить пока совсем не расцвело!».

Я схватил ребенка и побежал прочь.

Бежал тротуарами и не оглядывался. Вихлял между посадками и путал следы. В моей голове ещё шумели звуки, похожие на голоса. Но я не уверен, что это были звуки, которые способен издать человек. Поэтому я бежал, захлебываясь угарным воздухом, и боялся оглянуться.

Наконец я выдохся. Запас моих сил иссяк. Я остановился в кустах. Ребенок сопел на моих руках. Он был без сознания, а может просто спал. Я не сильно разбираюсь в детях. Своих пока не успел завести.

«Вроде обошлось, – выдохнул я. – Можно расслабиться… Какой расслабиться, Саша! – Моментально прилетела оплеуха от моего же подсознания».

Но передохнуть то всё равно необходимо. Иначе я сейчас кровью харкать буду.

Малыша положил на землю, а сам хотел опереться спиной о жиденькие стебельки куста, но провалился и оказался в зарослях на лопатках. Пришло ощущение защиты. Меня никто не видит. И я никого не вижу. Я закрыл глаза и мгновенно провалился ещё глубже. Но это было уже во сне. Чувство тревоги ни на миг не оставляло меня даже в полёте сказочных фантазий. И мне снилось, что я вижу себя толи со стороны, толи с верху. Наблюдаю за собой, как я сплю. Охраняю свой покой.

«Но всё не так как кажется!».

Во круг моего тела всё тихо и спокойно. Вдруг духота стала исчезать, испаряться. Будто в аэрогриле сменили режим. Подул освежающий ветерок. Легкий ветерок. Едва уловимый. Но я кожей почувствовал прохладу и свежесть. Возможно без этого послабления я бы уже не проснулся, а запекся бы в кустарнике, в котором и уснул.

Малыш лежал рядом. Он почувствовал тоже, что и я. Он продолжал мирно сопеть, и лишь когда глубоко вдохнул свежего воздуха, на его спящем личике появилась улыбка.

Дул слабый ветерок шевелил рябинник, защищавшие нас от чужих взглядов. Длинные и острозубые листья мерно подрагивали. Но что-то встревожило мой сон.

Вдруг я увидел, как хилые ветки рябинового куста зашевелились. Почудилось мне сквозь сон, что усилился ветер. Но ощущал я всё наоборот. Снова настал полный штиль. И тишина. Духота и зной пока не ощущались. Только ветки кустарника шевелились, будто в них рыскает какой-то зверь. Я не хочу просыпаться. Мне интересно досмотреть этот удивительный сон.

Кустарник замолчал и замер. Тихо-тихо словно кто-то открывает дверь без скрипа. Чтобы не потревожить спящих, пушистую ветку рябинника стали тянуть в сторону. Открылась красная распухшая клешня. Следом из глубины зарослей всплыла керамическая маска. Такие поделки готовят в печах при температуре тысяча двести градусов.

«Нет, это не маска! Это лицо Галины».

Но почему она не осталась там? Я же довел её до станции метро. Она не захотела остаться в безопасном бункере. Почему? Она выбрала другой путь. Но почему? А где её любовник, Антон? Он с ней? Он где-то рядом? Они меня окружили…

Почему его нет рядом с ней как всё дорогу до этого? Почему? Так где же Антон? Он с ней или нет? Он где-то рядом. Они меня окружили то дочка сейчас выйдут со спины схватят зарежут, закусают и сожрут. Что делать?

Ну ладно. Эта гадина пришла для чего? Чтобы убить меня или забрать ребёнка может оно хочет сразу сожрать ребёнка на месте. Хм я не знаю для чего пришла сюда эта женщина. Она уже на женщину то не походит!

Я, когда её увидел, чуть не помер на месте от испуга. Но тут же заткнулся. Ведь меня могут услышать. Кто-нибудь, не важно кто. А в последнее время мне попадаются только какие-то ненормальные люди, которых даже людьми то уже называть сложно. Кто знает, какие маньяки ещё вылезут. Поэтому я очень быстро одумался, и дальше стал действовать втихомолочку. Хм. Эта Гадина подползала ко мне всё ближе. Я видел её облик – это был ужасно. Я не кричал, но я не переставал говорить громким шёпотом: «Божечки! Божечки! Божечки! Спасите… Помогите… Уберите… Что это вообще за…? Что происходит? Что происходит? Что происходит! Хочу проснуться! Хочу отсюда исчезнуть поскорее. То есть надо Выбирайтесь нахрен отсюда!»

Но всё, что я проговаривал, оставались словами. А словами делу, как говорится, не поможешь.

Антон, любовник Галины, до сих пор не появлялся. С одной стороны, это облегчало моё положение. С другой стороны, я ссался только от одной мысли, что Антон где-то рядом и в любой момент может зайти со спины. Это пугало меня ещё больше.

Но, как оказалось, лично я Гадине был неинтересен.

Галина медленно, не отрывая своего взгляда от меня, стала спиной пятится к спящему ребенку. Она смотрела на меня. Я чувствовал её взгляд сквозь сон. Только бы мне успеть проснуться, пока она чего-нибудь не доброго не успела сделать.

Я открыл глаза и попытался резко подняться, но не получилось. Резкая боль в груди, как будто я получил под дых.  И я снова на лопатках. Глубокий вдох. Я чувствую гарь. Я отравился! Нужно срочно вставать и валить.

«Где…?», я вспомнил сон. Это всё взаправду что ли?

Я выполз из куста, в котором и сразу встретился лицом к лицу с ней.

Глава девятнадцатая «Сбылись все мои ожидаемые страхи».

Со мной случился шок. Я думал, что от неожиданного страха, который подкосил мои ноги, я упаду в обморок. И снова провалюсь в тот тревожный сон.

Но я не отключился, а просто издал постыдный писк. Как девочка, которая испугалась тарантула.

Передо мной с ребенком на руках стояла Гадина. Тот странный её взгляд, который я видел во сне и даже чувствовал его на себе. Это было её натуральное лицо. Не знаю, что с ней стало и как такое вообще может произойти. Но это было лицо Галины, которая только что вылезла из фритюрницы, где её черти всем табором жарили.

Заплывшее, обваренное лицо розовато – коричневого цвета находилось сейчас в отвратительной близости от моего лица. В тусклом свете последнего дня на земле её глаза казались яичными желтками, которые вылезли из орбит и запеклись, сглаживая поверхность лица.

Вовремя я нашёл в себе силы проснуться. Хотя в моем сне она всё же оставалась Галиной, а теперь предо мной предстала что ни на есть Гадина.

Она смотрела на меня своими ужасными глазами. В ребёнка она вцепилась, как куклу.

Резко её голова втянулась в плечи, как будто сзади ей овладел демон, и у неё пропала шея. Своего взгляда Гадина с меня не спускала. Ребёнок в её руках не шевелился, как будто спал. Он не кричал и не ревел. Но вдруг зашипела Гадина. Я понял, что от Галины в ней уже ничего не осталось. Даже говорить по-человечески она перестала.

Никогда бы не подумал, но сейчас мне очень захотелось вновь услышать её голос. Пусть холодный. Пусть бы она меня оскорбляла. Без разницы, что бы она там говорила. Пускай несла бы как обычно, какую-нибудь хрень и чушь. Мне всё равно! Главное, чтобы к ней вернулся человеческий облик. Что бы с ней хотя бы поговорить можно было.

Сбылись все мои ожидаемые страхи. Она пришла не за мной, а за ребенком. У Гадины случился кризис. На старости лет решила ребёночком обзавестись. Плевать, что чужим.

Рядом с ней сейчас страшно находиться рядом. Она шипит очередями и часто высовывает из пасти свой длинный язык. Им она облизывает шершавую кромку своих губищь.

Шипит как зверь, как енот или крыса. Хочет отпугнуть, но сама не нападает. Значит не хищная тварь. А может просто выжидает…

– Спокойно тётя Галя, … – стал я приговаривать, медленно приближаясь к ней, не забывая при этом про Антона, который в любой момент может появиться у меня за спиной.

Я приблизился на достаточное расстояние чтобы достать до ребенка. Тоша так и не показался, возможно она его съела. Ну или он просто не успел свариться как она и остался в бункере. Хрен его знает.

В любом случае нужно действовать. Другого шанса больше не представится.

Я вцепился в ребёнка, стараясь своими руками не прикасаться до гадины. Потому что мне это было жутко неприятно. А ещё я боялся чего-нибудь от неё подхватить. Оно так уродливо выглядело. Но при всём при этом у неё оказалась смертельная хватка. Её руки настолько твердые, словно она действительно сделана из керамики.

Вблизи Гадина блестела и пахла жареным мясом. Я вспомнил про голод.

Я стал дергать ребенка, пытаясь выдернуть из её хватки. Но и Гадина стала тянуть ребенка на себя. Наши силы оказались равны. Я оказался бессилен высвободить ребенка. Галина желтками своих глаз, размазанными по глазным впадинам, смотрела на меня.

Лишь на мгновение я посмотрел ей прямо в лицо. Как это жутко… В тот же миг она уперлась мне в живот ногой и резко лягнула. Я отлетел на несколько метров. Упал на спину, а ребенок оказался у меня в руках. Вот дура! Сама помогла мне.

Я быстро, на сколько это возможно после удара в живот ногой, вскочил и нырнул в ближайший куст. Теперь я пробирался сквозь заросли, слыша за своей спиной истошные вопли Гадины. Вряд ли она орала так сильно, обезумев от материнского инстинкта. Хотя, опять же «Нельзя думать за клиента».

Да, мне удалось сбежать от Гадины. Что дальше? Мужа Марины я нашёл и доставил до метро, как и обещал. И мать её я тоже спас. Метаморфоза, которая с ней произошла, случилась уже после того, как я помог ей добраться до убежища. Теперь остаётся найти мать ребёнка и со спокойной душой тоже где-нибудь заныкаться.

С чего же начать поиски?

Я даже имени ребёнка не знаю. Не смог разобрать речь сопливого и стал называть его тем именем, которое услышал – Иша.

Ну, я и до этого не имел представления, где искать мать ребёнка. Возвращаться к тому месту, где я его встретил, показалась мне идиотской затеей. А самым лучшим решением мне показалось вернуться в убежище в вместе с малышом. Если мать ребёнка жива, то, вероятней всего, она уже в ближайшем убежище. А ближайшее – это то, куда я привёл Галину с Антоном. Да и тем более, все станции метро соединены, так что найдётся. Ну, а если она отправилась куда-то в другое место. Например, искать пристанище по городу. То шансы выжить у неё близки к провалу. Так что лучший вариант будет всё же вернуться к станции метро и попроситься в убежище.

Иша проснулся и даже не заревел. Он поднял на меня свою мордашку с сонными глазёнками.

– А куда мы идём? – спросил малыш.

– Искать твою маму или папу, – ответил я. – Вернемся обратно к тому месту, где мы встретились, и оттуда начнем искать.

– Я не хочу… – промямлил Иша.

– Что? Я тебя не понял. Не хочешь, чтобы мы нашли твою маму?

– Нет, – пробубнил себе под нос ребёнок.

– Но… Почему?

– Мама теперь непохожа себя… – неразборчиво произнес Иша.

– Не похожа? Что ты имеешь ввиду? Ты забыл, как она выглядит? Не сможешь её узнать?

– Нет, я помню свою маму. Она была хорошая и карасивая…

– Красивая, – поправил я Ишу.

– Да… а теперь она стала злая и страшная.

– Ты видел её?

– Да…

– А где ты её видел.

– Ну сначала там… На дороге… Она уехала на автобусе.

– Подожди. Твоя мама уехала на автобусе, а тебя оставила на перекрёстке. Где потом тебя нашёл я?

– … Да, – не сразу ответил ребёнок. Ему приходилось с усилием выдавливать из себя каждое слово.

Единственная мысль по поводу того, на каком же автобусе уехала мать Ишы – это на зловещем Икарусе. Если, конечно, из адовой печи не выехали на маршрут другие автобусы.

Дальше приставать к ребёнку с расспросами я не стал. Мне стало понятно, что зловещий Икарус задавил его мать и забрал с собой. И скорей всего, это произошло на глазах ребёнка. Но Иша говорит, что его мама изменилась. Возможно, он просто перепутал и подумал, что его мать превратилась в Гадину. «Эти уроды все похожи друг на друга!».

Нет, может это просто дурная мысль в моей голове разболелась после всего увиденного и пережитого. Просто промелькнула мысль, что это зловещий Икарус забрал мать мальчика. А отца у него просто нет. Ушёл из семьи или давно уже нет в живых, раз он даже не заикнулся о нём. А может отец мальчика и был водителем Икаруса. Ребенок видел своими глазами как его отец задавил его мать. Именно поэтому у него случился шок, и ему теперь сложно на физическом уровне разговаривать. Он постоянно что-то мямлит. Когда я у него спросил, как его зовут. Он что-то очень невнятно ответил. Мне послышалось, что его зовут Иша. Я ещё удивился и подумал, что он еврейский мальчик. Его же явно будут травить в школе, придумывать разные клички, созвучные имени. Но это уже не моё дело. Поэтому я стал называть его Ишей.

«Да не… Не может быть! Хотя не может быть, чтобы работал хоть какой-нибудь транспорт или механизм в принципе. Так значит, поиски матери ребенка обречены на провал. И единственное, что я смогу найти, при дальнейших поисках – это утюг, брошенный в мою голову. Причём бросать будет как раз мать Ишы. Ну и что же тогда мне …, нам дальше делать?».

Я вдруг понял, что весь смысл в остатках моей жизни заключается в том, чтобы что-то делать. Не будет смысла в моих действиях – я погиб!

Хорошо. Что делать дальше? Возвращаться к станции метро, надеясь, что не встречусь вновь с Гадиной. Она же бродит где-то там. Ищет меня и ребёнка.

Кто знает, попади она тогда в метро, с ней бы ничего не произошло. А если она оборотень? Обернётся обратно в нормальный вид. Проберётся в убежище и съест ребёнка. А возможно, и меня вместе с ним. Кто знает. Всё может быть.

Тогда остаётся идти в бункер, в котором я поселил Марину. Но далеко, а ходить по улицам города становится всё опаснее. Но какие ещё есть варианты? Я уже не один. Странно, но всё это время, даже когда я был вместе беженцами, или, когда провожал Галину с Антоном, я всё равно чувствовал, что я был один. Хотя нет, не странно. Я действительно был один, и никого у меня не было. А теперь я чувствую ответственность за ребёнка. Не знаю почему. Может, я просто нормальный человек. Вернусь обратно в бункер к Марине и расскажу ей эту мысль.

«Продолжение следует…»

Глава двадцатая «…дай сюда, сука!».

Нужно поднабраться сил. Нужно. И ребёнку нужно хоть немного отдохнуть от беготни. А что если найти какой-нибудь разбитый автомобиль ну или не разбитый желательно? Ведь на ходу никаких машин нет, но они все стоят прямо на дорогах. Только почему-то разбитые. Как будто откуда-не возьмись, появились неизвестные вандалы, пограбили всё и расколошматили все тачки. И куда-то свалили. Я знаю куда. Их наверняка взял себе на службу зловещий Икарус.

Но, тем не менее, залезть в какую-нибудь машину можно. Всё-таки крыша над головой и как никак хоть какое-то укрытие. Надо выбрать какой-нибудь джип побольше.

Малыш всё это время был у меня на руках и удивительно он не издавал ни звука. Не плакал, не орал, не звал маму. Я сначала подумал, что он спит. Но оказалось нет. Он просто смотрел в оба глаза на этот пропавший во мраке. Я даже удивился как быстро малыш свыкся с новой формацией мира. Как быстро он принял неизбежные перемены.

И я увидел то, что искал. Большой внедорожник и почти без повреждений. Это был Круизёр двести. В таком можно даже пожить пару дней.

Я открыл машину и обнаружил, что там уже есть постоялец. Причём от рожи этого постояльца я моментально испытал шок, а точнее сказать, чуть не обделался. Одичалый мужик бродяжного вида накинулся на меня, как только я открыл заднюю дверь Крузака. Толи я ему приятно проводить время помешал, толи он хотел поужинать моим носом. Короче, я понял, что там занято.

Я отбился от бомжа, хотя по факту обживать уличные просторы остался я. И снова подался в путь. Я услышал за своей спиной голос того бомжа, который остался в машине: «Ребёнка дай сюда, сука!». Ну что за дела! Зачем всем нужен этот ребёнок?

Может потому, что грядёт голодомор. И все это чувствуют и стараются найти себе побольше проворных ручонок, чтобы потом на руинах городской пустынности, одиночества и ужаса добывать себе пропитание. Чтобы вырывать последние крошки из лап обезумевших сирот постапокалипсисного мира. Чтобы было потом, кому бороться за последние ништяки этого мира.

Я побежал подальше от дороги и снова дал себе по голове. «Какого чёрта! Я же знаю, что надо держаться подальше от машин и дорог!».

Моя цель – вернуться в убежище к Марине. Но я слишком устал. Нет, я не утомим! Всё это приключение отсрочило мою старость, в которую я начал стремительно и незаметно для себя погружаться, обустраивая вокруг себя богатую и комфортную и ленивую жизнь. Но это я неутомим, а ребёнок то нет. Я взял на себя ответственность. Придётся нести и бремя.

«Нужно где-то переждать».

Может быть, стоит залезть на высокое дерево? Может быть, там я найду защиту? Я попытался залезть на дерево, но получилось совсем невысоко, и как только моя нога соскользнула с ветки, я едва удержался. А ведь у меня на плечах сидел Иша. Для него падение даже с небольшой высоты может оказаться очень травма-опасным. А лечиться сейчас негде. Я видел, что стало с поликлиникой, и я к ней близко на километр не подойду.

Нет, на дереве плохое укрытие.

И вообще это глупо! На улице апокалипсис и кругом монстры с утюгами и праздник смертоубийства. А я решил переждать непогоду на дереве.

За моей спиной обломилась ветка. Резко оглянулся, ребёнок чуть не выпал с моих плеч. Ко мне приближается огромная тень.

Приближение существа, спрятанного во тьму, сопровождается неразборчивым рёвом. Но по отголоскам звуков я узнал этот голос. Тот постоялец Крузака.

Видать, он вылез и поплёлся за нами вслед. В погоню за ребёнком. В какой-то момент моя жизнь кардинально изменилась. Из крутого авантюриста я превратился в бегущего по краю адовой бездны от всевозможных угроз. А теперь я ещё и от бомжа убегаю.

Я спрятался за огромным барханом, который остался от торгового центра. Винегрет из асфальтового покрытия вперемежку с переваренными фрагментами здания и с останками всего содержимого этого торгового центра.

Вроде ужасный бомж отстал. А что теперь мне делать? То есть, что дальше? Где мне теперь найти место для ночёвки? Может, тупо пойти домой? Странно, почему я об этом в первую очередь не подумал? Может потому, что я и шёл домой с девушкой, когда всё это началось. Бедная Настенька. На моих глазах стали происходить массовые обрушения зданий. Конечно, тогда у меня и в мыслях не осталось надежды, что мой дом пощадила стихия. А потом я просто забыл, что у меня был дом. Я был слишком увлечён спасением других и себя.

Ну хорошо. Так что же теперь идти домой. Я не могу точно определить, где я нахожусь. Кругом руины. Да я ещё с ребёнком на руках. «Ё-ма! Где малыш?».

Похоже я так спешил поскорее свалить оттуда, что не заметил, как Иша свалился с меня.

И бомж сразу отстал. Значит он перехватил малыша и утащил к себе в Крузак.

Я вернусь за Ишей!

Побежал обратно по тому же самому маршруту, которым я следовал ранее. Вот то самое дерево, на которое я хотел залезть. Дорога, и вон там стоит Крузак. Машина раскачивается, как будто в нём происходит оргия, ну или просто там кто-то борется. Я уже подумал о самом плохом: «не стал ли Иша обедом для бомжа или ужином, или хрен знает каким еще аппетитным блюдом. Но блюдо блюдом! А Ишу надо спасать». Я взял кирпич и поспешил к обители бомжа. На окнах шторки, поэтому я не увидел, что происходит в салоне. Но я понял, что нужно торопиться. Резко я распахнул дверь заднего сиденья и уже приготовился влепить кирпичом в морду любому, кто оттуда выползет. Но морды там не было. Я открыл дверь, и во весь широкий проём на меня уставилась грязная и волосатая задница с немытым очком бомжа.

«Фу-у блин, какая мерзотная и неприятная штука». И это ещё хорошо, что мало света, потому что во всех красках я бы такую картину не вынес. Я растерялся. То есть я посчитал, что бить кирпичом в беззащитное очко ничего не подозревающего человека – это, по меньшей степени неприлично. Стоя с кирпичом в руке и уже приготовившись его бросить, я заорал, забыв обо всём и всех опасностях этой зловещей ночи:

– Эй! А ну вылезай из машины!

Бомж меня услышал. Он вдруг замер на долю секунды, затем, кряхтя, стал поворачиваться. Это получалось у него неуклюже. Он, кряхтя, предпринимал усилия, чтобы выползти из машины, так как стоял на четвереньках. В попытках развернуться ко мне лицом и, превозмогая нечеловеческие усилия, у бомжа вышла пердёжка. Это был не просто маленький застенчивый пук, это был конкретный засеранский взрыв.

У меня не осталось сомнений, это была специфическая атака бомжа. Значит, он первый проявил агрессию. Пора и мне применить кирпич. Я сделал шаг назад, чтоб было место для размаха. И вот, когда я уже приготовил кирпич в своей руке для броска, бомж как-то живенько выскочил из машины.

– Чё надо, сука? – крайне недружелюбным тоном обратился ко мне бомж.

Я поглядел через бомжа в салон автомобиля на предмет наличия там ребенка. В этот момент я уже представлял, что этим кирпичом я проломлю бомжу его тупую башку, если мои опасения окажутся правдой.

Но нет. Я увидел, что на заднем сидении Крузака лежит резиновая кукла.

И всё же я решил переспросить,

– Это что у тебя там?

– А тебе какой хрен?

– Где ребёнок? – повторил я.

– Иди нахрен? – по-прежнему ответил человек из Крузака.

– Я тебе сейчас башку этим кирпичом расколю если ты мне не скажешь где ребёнок?

– Я вообще не знаю б…, су… ты про что?

– Ты гнался за нами… Орал что-то про ребёнка.

– А-а-а. Это был ты что ли? Чёта у меня с памятью… стала херовая.

– Ещё раз где ребенок?

– Чё ты ко мне это … с этим своим ребенком…?  Я подумал, что ты его украл. Ты посмотри на себя откуда у тебя могут быть дети. Я хотел спасти ребёнка.

– Что…? На себя посмотри ссанина оборванная, – Пригрозил я бомжу. – Рассказывай, куда дел малыша.

– Да ты достал. Не знаю я где этот мелкий он же с тобой был. Ты что его потерял? Я же так сразу и подумал, и хотел его спасти от тебя. Но по дороге я увидел секс-шоп.

– И что было дальше?

– И чё…, а ни чё! Пошёл посмотреть, что там продают… Подонки, мародеры уже всё разворовали.  Ну ладно только куклу нашёл. Теперь буду с ней жить.

– А ребёнок то где ребенок? – не сдержавшись заорал я.

– Какой ты не общительный парень. Мы уже несколько минут общаемся, а ты всё время задаёшь один и тот же вопрос. Ну какой же ты тупой. Я же тебе, в который раз уже говорю. Не знаю я. В душе у меня собаки ебутся, а про ребенка ничего не знаю.

Я понял, что дальше продолжать разговор с этим человеком у меня нету абсолютно никакого интереса. Надо заново пройти весь маршрут до дерева, потом до руин.

Пацан потерялся. Это моя вина. Я слишком много времени потратил на бомжа. Сейчас каждая минута на счету.