Текст книги "Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза"

Политическая жизнь России, напротив, публичного характера не носила, решения принимались при закрытых дверях, а сопровождавшие этот процесс дебаты, ежели таковые вообще имели место, не всегда находили отражение в письменных источниках. Пиком же политической карьеры Павла Строганова и вовсе было участие в Негласном комитете, неофициальном совещательном органе при императоре, где Александр I под покровом тайны обсуждал будущие реформы со своими «молодыми друзьями». Деятельность Негласного комитета была настолько закрытой, что специалисты по русской истории не пришли к единому мнению даже о том, когда он закончил свое существование – в 1803 или 1805 г.[811]811
  См.: Safonov M. «L’Histoire de mon temps» de Pavel Aleksandrovitch Stroganov (1803) // Les archives de l’Est et la France des Lumières. Guide des fonds et inédits. Ferney-Voltaire, 2007. P. 696, note 1.


[Закрыть]

Не можем мы, как сделали ранее в отношении Ромма, и опереться на работы предшественников, ибо до сих пор практически единственным специальным исследованием биографии Павла Строганова остается уже не раз упоминавшаяся книга великого князя Николая Михайловича. Она же, как мы могли убедиться, представляет ценность прежде всего благодаря опубликованным в приложении документам, тогда как сведения, изложенные самим ее автором, нуждаются в постоянной перепроверке.

Тем не менее ситуация не безнадежна. Хотя Строганову и не приходилось публично добиваться принятия тех или иных государственных решений, у него, однако же, тоже имелась своя аудитория, обращаясь к которой он стремился направить политическое развитие России по наиболее оптимальному, на его взгляд, пути. Эту «аудиторию» составлял один-единственный человек – наследник престола, а затем император Александр Павлович. Подружившись с ним еще в середине 1790-х гг., Строганов до самого восхождения Александра на трон и даже некоторое время спустя старался привить ему свои политические воззрения, которые соответственно излагал в предназначенных для него записках и мемуарах. О политических взглядах Строганова того периода мы можем также узнать из его автобиографии «История моей жизни», недавно изданной петербургским историком М.М. Сафоновым. Это сочинение об истоках реформ начала царствования Александра I Строганов стал писать в 1803 г., с тем чтобы оно было опубликовано уже после смерти всех участников событий, но так и не завершил.

Опираясь на указанные тексты, мы и попробуем разобраться в том, как на политические взгляды Павла Строганова повлиял опыт «необычного союза».

По возвращении из Парижа Строганов поселился в своем родовом имении под Москвой. Если власти за ним и приглядывали (что предположить, в общем-то, логично, принимая во внимание ту репутацию, которую создали ему его французские приключения), то контроль этот был настолько относителен, что не препятствовал даже переписке Павла с французами. Однако с Роммом бывший ученик связей не поддерживал. Именно на это попенял ему Ж. Демишель в письме от 17 марта 1792 г.: «Разве поставили бы Вам в вину, если бы Вы осмелились сообщить человеку, который принес ради Вас величайшие жертвы и чьи принципы, чье бескорыстие Вам хорошо известны, что Вы ему признательны, по-прежнему его любите и никогда не забудете»[812]812
  Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов. СПб., 1903. Т. 1. С. 319.


[Закрыть].

Но молодой граф, очевидно, не внял его просьбам. Во всяком случае, в личных архивах ни Ромма, ни Строганова нет никаких следов их дальнейших контактов. Что было тому причиной? Опасался ли Павел навлечь на себя, а может, и на отца, высочайшее неодобрение? Или, вырвавшись из среды экзальтированных приверженцев революции, он со временем избавился от чрезмерного энтузиазма, обусловленного их влиянием, и по-новому взглянул на пережитое во Франции и, в частности, на свои непростые отношения с наставником? Возможно и то, и другое.

Зато в самой Франции легенда о «графе-якобинце» продолжала жить. Менее чем через год после того, как Ромм покончил с собой в числе других «мучеников прериаля», по Парижу поползли слухи, что он все же остался жив и скрывается в России у бывшего ученика[813]813
  Подробнее см.: Delpy A. Romme le Montagnard (documents inédits) // RA. 1905. T. 22; Galante Garrone A. Gilbert Romme. Histoire d’un révolutionnaire. P. 400–406.


[Закрыть]. Желая проверить достоверность этих слухов, графиня д’Арвиль обратилась к Павлу с письмом: «Успокойте мать вашего несчастного друга, сообщив ей, что он жив, если сие, конечно, действительно так»[814]814
  Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов. Т. 1. С. 321. Великий князь, опубликовавший этот документ, ошибочно датировал его 27 вандемьера IV года Республики, тогда как, очевидно, должно быть «VI года».


[Закрыть]. Но слухи так и остались слухами. Жизнь Строганова не была потревожена появлением его учителя. Юный граф вел в своих владениях тихую размеренную жизнь. Вскоре он женился на княжне Софье Владимировне Голицыной. В 1795 г. у них родился сын Александр[815]815
  Там же. С. 87.


[Закрыть].

В автобиографии П.А. Строганова нет точного указания на то, когда он впервые встретился с великим князем Александром Павловичем. М.М. Сафонов датирует это событие началом 1795 г.[816]816
  См.: Сафонов М.М. Проблемы реформ в правительственной политике России на рубеже XVIII и XIX вв. Л., 1988. С. 45; Safonov M. «L’Histoire de mon temps» de Pavel Aleksandrovitch Stroganov. P. 698.


[Закрыть] В тот момент будущий император, которому шел всего лишь восемнадцатый год, переживал нелегкий период. В декабре 1794 г. его учителю, швейцарцу Ф.С. Лагарпу, было предписано покинуть Россию (что тот и сделает в мае 1795 г.). За проведенные вместе 11 лет Лагарп оказал большое влияние на мировоззрение юноши, воспитав его в духе уважения к республиканским ценностям и к идеалам Французской революции[817]817
  Подробнее см.: Далин В.М. Александр I, Лагарп и Французская революция // Французский ежегодник. 1984. М., 1986.


[Закрыть]. Лишившись старшего друга и наставника, Александр настойчиво искал единомышленников, с которыми он мог бы столь же откровенно делиться своими тайными мыслями и политическими симпатиями. Одним из тех, кому Александр счел возможным довериться, был молодой Строганов. Восемь лет спустя Павел Александрович так описал их первый разговор:

Эта репутация [ «якобинца»] шла впереди меня, из-за чего после возвращения [из Франции] на меня смотрели почти как на диковинного зверя. Идеи ли, вызревавшие в голове у великого князя, или тот интерес, который вызывает к себе все необычное, своего рода тяга к новизне, или некое душевное влечение, а может, понемногу и все это вместе взятое привлекло ко мне внимание великого князя, и тут же на проходившем у него балу он мне открылся. Он был совсем юным и лишь недавно вступил в брак с нынешней императрицей. Его взгляды были довольно незрелыми и отличались тем несовершенством, каким обладают политические убеждения молодого восемнадцатилетнего человека, который их еще совсем не переварил. Он мне чистосердечно признался, что является восторженным поклонником Французской революции и тех усилий, которые предпринимает народ для завоевания свободы, что он якобинец и в этом не одинок, а имеет друзей, разделяющих его взгляды. Это были люди низкого положения: один из них, о ком он мне сообщил, оказался его английским камердинером, молодым человеком, с кем они вместе росли. Он [великий князь] мне сказал, что надо придумать, как отличать своих, и носить для этого особый тайный знак. Мы говорили обо всякой ерунде, да в подобном случае ни о чем другом говорить и невозможно. Но, вернувшись домой, я нашел Новосильцева и все ему рассказал. Мы не могли не задуматься о будущем, о пользе, которую отсюда можно извлечь, и в то же время об опасностях, каковые неизбежно последуют, если оставить всё без сдерживающего и направляющего влияния. Так мы договорились не выпускать всего этого из виду и постараться извлечь пользу[818]818
  Safonov M. «L’Histoire de mon temps» de Pavel Aleksandrovitch Stroganov. P. 702.


[Закрыть].

Как видим, двадцатидвухлетний Строганов, сам человек еще очень молодой, оказался весьма далек от революционного энтузиазма юного Александра и воспринял его откровения крайне настороженно. А ведь прошло лишь немногим более четырех лет с тех пор, как Павел покинул революционную Францию и расстался с Роммом. Размышляя об истоках столь опасного, на его взгляд, увлечения великого князя, Строганов проводит аналогию со своей ситуацией и в обоих случаях подчеркивает влияние на незрелых юношей их революционно настроенных наставников:

Французская революция и те первые идеи свободы, что начали тогда распространяться по Европе, вскружили, как известно, голову не одному человеку, оказавшемуся из-за этого во власти всевозможных заблуждений. Среди них был и Лагарп, наставник великого князя Александра, ныне императора. Мой также был из их числа. Известно, к какому печальному концу привела его эта экзальтация – концу, которого никто из поверхностно знавших его людей не мог предполагать из-за той солидности суждений, каковую он часто выказывал. Лагарп своими уроками без всякого злого умысла посеял семена, которые под более или менее прямым воздействием различных факторов привели в дальнейшем к событиям, свидетелями коих мы являемся[819]819
  Ibid. P. 700.


[Закрыть].

Справедливости ради заметим, что Строганов преувеличил революционизирующее влияние Лагарпа на своего ученика. Если тот и привил Александру интерес к Французской революции, то в отношении российской политики всегда призывал его к осторожности. Разумеется, Строганов не мог знать о таких нюансах их взаимоотношений и просто спроецировал события своей жизни на ситуацию великого князя. Развивая эту аналогию, Строганов рассказывает о собственном опыте революционного воспитания:

Во время пребывания во Франции я был свидетелем первых шагов революции. Юноша легко может поддаться экзальтации, особенно если является воспитанником восторженного человека. Таков был и мой случай. Мы не оставались бесстрастными зрителями того, что ежедневно происходило перед нашими глазами на трибунах Национального собрания. Когда я находился в Риоме, в Оверни, секретарство в патриотическом обществе, просвещение народа по воскресеньям в деревне поблизости от этого города, необычные похороны моего лакея, скончавшегося после праздника в ознаменование клятвы в Зале для игры в мяч, и т. д., и т. п. не остались незамеченными нашим посланником, которого я не видел. Он отправил об этом донесение двору. Оно дошло, и всё, как обычно, преувеличили. Меня сочли самым отъявленным якобинцем, какой только может быть, и обязали отца отправить за мною посыльного. Эту обязанность возложили на Новосильцева. Меня считали настолько охваченным заразой, что открыто заключали пари на то, что я не вернусь и его миссия окажется напрасной. Однако я вернулся, как правильно предполагалось, и с того времени мы с Новосильцевым тесно связаны[820]820
  Safonov M. «L’Histoire de mon temps» de Pavel Aleksandrovitch Stroganov. P. 700–702.


[Закрыть].

Хотя приведенный фрагмент никаких новых для нас фактов и не содержит, он интересен самим тоном повествования. Павел рассказывает о своем опыте соприкосновения с революцией как о некой детской болезни, которой он когда-то переболел и от которой давно излечился. Причем такой взгляд был присущ ему не только в 1803 г., когда писались эти строки, но и в 1795 г., когда он познакомился с Александром Павловичем. Уже в момент своей первой встречи с будущим императором молодой Строганов воспринял его как человека, находящегося во власти той же «болезни», которая когда-то задела и его самого. Однако теперь сам Павел смотрел на подобное увлечение революционными идеями уже со стороны, критическим взглядом «врача», почему и решил на «консилиуме» с Новосильцевым обсудить способы «ухода» за «больным», позволяющие избежать осложнений.

Далее в автобиографии П.А. Строганова идет речь о возникновении кружка «молодых друзей» будущего наследника, куда кроме самого Павла и Новосильцева вошли также польский князь А. Чарторыйский и В.П. Кочубей, племянник графа А.А. Безбородко. Это сообщество единомышленников имело общую цель – «привести народ деспотического государства, в коем мы живем, к такому, где он наслаждался бы свободным строем»[821]821
  Safonov M. «L’Histoire de mon temps» de Pavel Aleksandrovitch Stroganov. P. 703.


[Закрыть].

Любопытно, что из всех членов кружка наиболее радикальные взгляды имел не бывший «якобинец Очер», а великий князь Александр. О воззрениях будущего императора Строганов с откровенным неодобрением писал: «Идеи великого князя всегда тяготели к самым что ни на есть крайностям демократии, он желал сразу установить республику без какого бы то ни было потомственного дворянства. Необходимо было подвергнуть все это критике, показать ему, какие стадии надо пройти и какого образа действий придерживаться»[822]822
  Ibid. P. 703–704.


[Закрыть].

Когда Александр Павлович после смерти Екатерины II обрел статус официального наследника престола, «молодые друзья» предприняли попытку «исцелить» его от революционных иллюзий, для чего Новосильцев во время коронационных торжеств в Москве представил Александру мемуар с изложением общих взглядов членов их кружка на будущее России. Сам документ не сохранился, но его целью, по словам Строганова, было «дать почувствовать [будущему] императору необходимость двигаться медленно, двигаться постепенно и не допускать потрясений»[823]823
  Ibid. P. 704.


[Закрыть].

Поскольку этот шаг желаемого эффекта не принес, «консилиум» «молодых друзей» – а в описании Строганова они действительно напоминают врачей, дежурящих у постели больного, – придумал новое, «еще более эффективное» средство «повлиять на его [Александра] рассудок, дабы, так сказать, вложить ему в голову правильные идеи и обратить к пользе его благие намерения»[824]824
  Ibid. P. 705.


[Закрыть]. Решено было обратиться за помощью к Лагарпу, чтобы тот своим авторитетом повлиял на бывшего ученика и внушил ему благоразумную умеренность. Письмо Лагарпу в ноябре 1797 г. повез Н.Н. Новосильцев.

Однако в 1798 г. Павел I подверг гонениям оппозиционно настроенных представителей придворных и армейских кругов. Под подозрением оказались и «молодые друзья» наследника, из-за чего Новосильцев предпочел задержаться в Англии. Весной же 1799 г. их кружок и вовсе прекратил свое существование, поскольку Чарторыйский и Кочубей тоже уехали за границу. Рядом с великим князем остался только Павел Строганов.

Именно он и сообщил Новосильцеву о том, что 12 марта 1801 г. Александр I взошел на престол. Один за другим «молодые друзья» потянулись в Россию. 18 апреля в Петербург прибыл Кочубей. 22-го они со Строгановым обсудили план дальнейших действий. Разделяя идею о необходимости проведения реформ сильным самодержцем, они сошлись во мнении, что главной задачей на текущий момент является укрепление власти императора[825]825
  Stroganov P.A. Résultat d’une conversation avec le comte Kotchoubey, le 22 avril 1801 // Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов. Т. 2. С. 13–14.


[Закрыть].

Развивая и конкретизируя эту мысль, Строганов составил «Очерк системы, коей надо следовать в реформе управления империей»[826]826
  Stroganov P.A. Essai sur le système à suivre dans le réformation de l’administration de l’Empire // Там же. С. 15–22.


[Закрыть] и представил его царю. Преобразования, считал он, необходимы, но осуществление их ни в коей мере не должно «будоражить дух народа»: «Всякий преждевременный слух на сей счет не может иметь благих последствий; многообразие суждений, выносимых заинтересованными людьми, привело бы лишь к тому, что реализация [этих планов] производилась бы на основе ошибочных или, по меньшей мере, сомнительных идей, тогда как спокойствие, гарантируемое непроницаемой тайной, предоставило бы властям все возможности для осуществления своих проектов надлежащим образом»[827]827
  Там же. С. 17.


[Закрыть].

По мнению Строганова, подготовкой реформ должен заниматься специальный комитет под покровом глубокой тайны. Очевидно, такая мысль была навеяна автору «Очерка» опытом личного соприкосновения с событиями Французской революции. Уже тогда, воочию наблюдая ход народного движения и при всей своей симпатии к лозунгам начального этапа революции, он не разделял восхищения своего наставника активностью масс и в письмах отцу не раз отмечал, что желает скорейшей стабилизации. И, как мы помним, ни при каких обстоятельствах, даже в период наибольшего увлечения революционными идеалами, Строганов не хотел, чтобы Россия пошла по пути Франции.

Его представления о необходимых России преобразованиях несли на себе заметный след полученного им в юности образования под руководством Ромма с его математическим, систематизирующим умом и любовью к геометрически точным схемам. Основной смысл предложений автора «Очерка» может быть выражен словом «упорядочить». Он советовал тщательно исследовать «шестеренки и приводные ремни» государственной машины, дабы изъять неисправные детали и заменить более совершенными. Тем самым можно было бы по частям улучшить целое, не ломая его.

23 апреля состоялась встреча молодого императора со Строгановым, на которой они обсудили изложенные в «Очерке» идеи. Строганов вновь подчеркнул необходимость укрепления и упорядочения системы управления как непременного условия успеха преобразований в целом. Александр I с ним согласился и заметил, что административная реформа должна также включать в себя определение и обеспечение «прав гражданина». Однако относительно содержания этих прав собеседники во мнениях не сошлись. Характерно, что предложенная Строгановым формулировка отличалась большей умеренностью: «Каждый гражданин должен быть уверен в своей собственности и в неограниченном праве иметь возможность делать с ней все, что не наносит ущерба другим». Царь же счел нужным к данному определению добавить: «Ничто не должно мешать продвижению людей наверх по их заслугам». Строганов признал подобную идею в принципе правильной, но рискованной для практического применения, поскольку ее могли истолковать слишком широко[828]828
  Stroganov P.A. Résultat d’une conversation avec l’Empereur le 23 avril 1801 // Там же. С. 5–9.


[Закрыть].

По итогам встречи с Александром I Строганов составил ряд документов, в которых постарался максимально точно сформулировать для себя выраженные в этой беседе взгляды царя на реформу и конкретизировать дальнейшую программу действий «молодых друзей». Особо важным он счел то, что император, как ему показалось, полностью разделяет два его основных принципа: а) преобразования проводятся «сверху», волей самодержца; б) административная реформа предшествует всем остальным изменениям государственного строя[829]829
  Stroganov P.A. Principes de l’Empereur relativement à la reforme // Там же. С. 28.


[Закрыть].

Соответственно, в «Генеральном плане работы с императором над реформой» Строганов поставил себе задачу упрочить приверженность Александра этим принципам, особенно первому из них. В политических условиях, сложившихся после насильственного свержения Павла I, полномочия молодого самодержца были де-факто ограничены Государственным советом, где первую скрипку играли организаторы и исполнители переворота. Вот почему Строганов считал настоятельно необходимым сначала укрепить положение монарха в качестве единственно возможного источника любых изменений и уж затем заняться организацией работы тайного комитета по подготовке плана преобразований, первым из коих, по его мнению, должно было стать усовершенствование государственного аппарата: «Дабы реформа была хорошо исполнена, ее надо сначала произвести в сфере управления, все части которой должны быть приспособлены для того, чтобы обеспечивать неприкосновенность собственности и свободу делать все, что не наносит ущерба другим. В том, что касается последнего, то пределы, выход за которые наносит ущерб другим, должны быть очерчены законом, и все, что не запрещено, будет разрешено»[830]830
  Stroganov P.A. Plan général du travail avec l’Empereur relativement à la réforme // Там же. С. 10.


[Закрыть].

Эту же мысль Павел Александрович повторил в мемуаре «О состоянии нашей конституции», где попытался конкретизировать содержание предстоящих реформ:

Текущие действия правительства должны быть согласованы с его конечной целью. Этой конечной целью является прочное обеспечение счастья нации. <…> Чем обеспечивается счастье людей? Счастье людей состоит в неприкосновенности их права собственности и свободы делать с нею все то, что не наносит вреда другим. Средство дать им сие благо – упорядочить систему управления. Гаранты подобного упорядочения системы управления – фундаментальные законы государства или, иначе говоря, конституция[831]831
  Stroganov P.A. De l’Etat de notre constitution // Там же. С. 41.


[Закрыть].

Таким образом, задачей реформ Строганов считал законодательное закрепление прав граждан и установление гарантий, позволяющих населению реально пользоваться ими.

По его убеждению, конституция должна включать в себя три основных компонента: определение прав, порядок пользования ими и гарантии. В России, полагал Строганов, существуют, по крайней мере частично, два из них – права дворян и мещан, а также порядок пользования ими, закрепленные в жалованных грамотах. Правда, отсутствие гарантий в значительной степени обесценивает последние. Права же крестьян вообще никоим образом не обеспечены. Исправление подобного положения Строганов признавал одной из важнейших задач новой администрации, подчеркивая при этом необходимость действовать крайне осторожно:

Из всех сословий в России крестьяне заслуживают наибольшего внимания. Большинство их одарено и большим умом, и предприимчивым духом, но, лишенные возможности пользоваться тем и другим, крестьяне осуждены коснеть в бездействии и тем лишают общество трудов, на которые способны. У них нет ни прав, ни собственности. Нельзя ожидать ничего особенного от людей, поставленных в такое положение; даже те небольшие проблески ума, которые они проявляют, уже удивляют нас и заставляют предвидеть, на что крестьяне наши будут способны, получив известные права. Но задача в том, чтобы предоставить им эти права без всякого потрясения[832]832
  Stroganov P.A. De l’Etat de notre constitution // Там же. С. XII, 41–42.


[Закрыть].

Соответственно, Строганов считал наиболее разумным начать с обеспечения неприкосновенности имущественных прав крестьян, что, как полагал он, позволило бы улучшить положение крепостных и в то же время не вызвало бы сопротивления помещиков.

28 апреля Строганов получил официальное назначение в государственный аппарат на пост обер-прокурора 1-го департамента Сената. Размышляя о предстоящих преобразованиях, он изложил свои соображения в ряде новых документов. В основном это те же принципы, о которых речь шла в предыдущих записках, лишь несколько более развернутые. Так, необходимость подготовки реформ втайне и проведения их исключительно «сверху», по инициативе одного лишь императора, обосновывалась тем, что опасно излишне волновать общество, поскольку есть «головы, способные воспламениться при малейшем известии о подобном проекте»[833]833
  Stroganov P.A. Développement du principe que la réforme doit être l’ouvrage de l’Empereur // Там же. С. 12.


[Закрыть].

На встрече с царем 9 мая Павел Строганов подробно изложил свои идеи, вновь подчеркнув необходимость готовить реформы в сугубой тайне:

Со своей же стороны, я особенно буду настаивать быть возможно осмотрительнее в задуманном Вами предприятии, чтоб не вселять в общество несбыточных надежд, не давать повода к излишним разговорам, с которыми впоследствии трудно будет совладать и придется считаться, тогда как необходимы лишь осторожность и должный такт, чтобы предотвратить несчастные последствия. Хотя Ваше Величество мне передавали свои опасения, что реформа будет некоторыми встречена с неудовольствием, но, с другой стороны, найдется много охотников принять участие в занятиях, и это обстоятельство только затруднило бы работу, и многие, узнав о Ваших намерениях, могли бы воспламениться совсем понапрасну[834]834
  Там же. С. 93–94.


[Закрыть].

Соображения Строганова были с одобрением восприняты Александром. Император подробно остановился на вопросе создания тайного комитета по разработке плана реформ. Было решено составить его из «молодых друзей» и начать работу, как только из Англии вернется Новосильцев. Александр посоветовал членам комитета «тщательно ознакомиться со всеми уже появившимися конституциями, навести о них справки и составить нашу». Разработке законодательной базы нового государственного устройства царь придал особое значение, заявив, что желал бы иметь свод законов, простой в употреблении, понятный каждому и свободный от противоречий, для чего полагает необходимым оживить работу унаследованной от Екатерины II и Павла I Комиссии составления законов[835]835
  Stroganov P.A. Résultat de ce travail fait le 9 mai // Там же. С. 30–32.


[Закрыть].

В тот же день, 9 мая, Строганов увиделся с Кочубеем и сообщил ему о результатах разговора с царем. Обсудив сложившуюся ситуацию, оба с неудовольствием отметили, что в обществе ширятся разговоры о предстоящих реформах[836]836
  Stroganov P.A. Résultat d’une conférence avec le comte Kotchoubey du 9 mai 1801 // Там же. С. 33–36.


[Закрыть]. Это нарушало планы «молодых друзей» сохранить в тайне подготовку преобразований, инициатором которых должен был выступать только император. Несколько дней спустя, вновь занося свои соображения на бумагу, Строганов заметил: «Весь проект реформы стал известен, только и говорят о конституции. Что же необходимо сделать, дабы пресечь такое брожение?»[837]837
  Stroganov P.A. Projet pour un travail avec S[a] M[ajesté]. –РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 1. Д. 57. Л. 22.


[Закрыть] Весьма символично, что внесенное накануне императором в Государственный совет предложение не продавать крепостных без земли «молодые друзья» сочли преждевременным. Одобряя данную меру в принципе, они полагали, что решать проблему надо в рамках общего комплекса реформ, не будоража общество поспешными действиями.

16 мая в Петербург прибыл Новосильцев. Однако формирование тайного комитета, о чем Строганов договорился с Александром на встрече 9 мая, пришлось отложить из-за продолжительной болезни Кочубея. И только после приезда 18 июня Чарторыйского, когда все «молодые друзья» оказались в сборе, они во время посещения царем дачи Строганова поставили перед Александром вопрос о создании такого органа.

Разумеется, монарху не сообщили о том, как определил задачи будущего комитета Строганов в документах, предназначенных исключительно для «молодых друзей». Отмечая, что император взошел на престол с самыми похвальными намерениями, реализовать которые ему, однако, мешают неопытность и слишком мягкий характер, Строганов поставил перед своими единомышленниками цель направлять действия монарха в соответствии с разработанным заранее четким планом. Причем, зная приверженность Александра либеральным идеям, Строганов предлагал придать влиянию «молодых друзей» на императора именно идеологический характер: «Поскольку он отличается большой чистотой принципов, способ подчинить его самым надежным образом состоит в том, чтобы свести все к принципам, в коих он не смог бы усомниться»[838]838
  Stroganov P.A. Caractère et bonne volonté de l’Empereur pour le bien. – Там же. Д. 14. Л. 35–36.


[Закрыть].

24 июня во дворце на Каменном острове состоялось первое заседание Негласного комитета с участием императора, Строганова, Чарторыйского и Новосильцева. В дальнейшем к ним присоединится и Кочубей. Именно в таком составе Негласный комитет и будет работать в последующие, как минимум, два года в качестве центра разработки и обсуждения будущих реформ. Хотя на первом заседании программу предстоящей деятельности огласил Новосильцев, предложив сначала изучить состояние государства, затем реформировать администрацию и наконец установить «конституцию, соответствующую истинному духу нации»[839]839
  Stroganov P.A. Résultat d’une conversation avec l’Empereur, le 24 juin 1801 // Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов. Т. 2. С. 61.
* * *  Указатель составлен Е. Леменевой.


[Закрыть], все эти положения, как мы видели, были намечены еще в документах, подготовленных Строгановым.

Эти же документы, как и рассмотренный выше фрагмент автобиографии Строганова, дают нам подробное представление о тех политических уроках, которые Павел вынес из «школы» Ромма. Думаю, их можно свести к двум основным. Первым стало знакомство с либеральными идеалами, которые Павел Строганов с тех пор горячо желал воплотить в жизнь у себя на родине. Однако гораздо более сильное влияние на его мировоззрение оказал второй урок – опыт непосредственного соприкосновения с революцией. Он вызвал у него такую стойкую неприязнь к любым социальным потрясениям, что в ситуации выбора – общественное спокойствие или либеральные реформы, чреватые хоть малейшим риском нестабильности, – молодой Строганов без колебаний предпочитал отложить преобразования, лишь бы не нарушить равновесие в обществе.

Таким образом, уроки Ромма не пропали даром. Он очень старался, чтобы его ученик как следует познакомился с революцией. И тот действительно с ней познакомился. После чего уже ни за что не хотел ее повторения у себя на родине.