Текст книги "Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза"

Сохранившиеся здесь теплые воспоминания о Вас оказались весьма полезны для Вашего сына. Они обеспечили ему очень хороший прием у нескольких персон, среди которых я особо выделю интересного и почтенного старца г-на Верне. Речь его непринужденная и веселая, но в то же время мудрая и полезная. Я узнал, что он больше не дает уроков, и выразил ему свое сожаление, не сделав, однако, ничего, чтобы побудить его изменить это решение. Но я попросил у него советов, дабы он направлял нас в чтении и в выборе профессора истории, и он согласился с открытым сердцем. Он сказал Попо: «Вы переживаете сейчас свою весну; это сезон, когда надо заниматься севом, если хочешь в более зрелом возрасте собрать урожай. Сейте же сейчас, работайте, пожинать будете, когда станете взрослым». Он владеет искусством преподавать и формулировать вопросы и позволяет, в свою очередь, чтобы ему их задавали. Таким образом, это знакомство даст нам всё что надо. Он мне сказал: «Мой возраст не позволяет мне много работать, но я буду вроде врача-консультанта»[576]576
  Ж. Ромм – А.С. Строганову, 29 ноября 1786 г. – Там же. Л. 263–263 об.


[Закрыть].

Согласие Верне давать Павлу советы по изучению истории имело тем более важное значение, что до тех пор юный Строганов, как мы уже видели, не получал систематических знаний по гуманитарным предметам. Верне же стал для него настоящим проводником в этой области знаний. Полтора месяца спустя после процитированного выше письма Ромм сообщал А.С. Строганову:

Особое удовольствие мы получаем от бесед с г-ном Верне. Мы изучаем историю только в соответствии с его советами. Он исправил в нескольких местах некоторые ошибки Роллена в его «Древней истории»[577]577
  Речь идет о неоднократно переиздававшемся в XVIII в. на разных языках труде французского историка Шарля Роллена (1661–1741) «Древняя история египтян, карфагенян, ассирийцев, мидян, персов, греков и македонцев». См.: Rollin Ch. Histoire ancienne des égyptiens, des Carthaginois, des Assyriens, des Babyloniens, des Mèdes et des Perses, des Macédoniens, des Grecs. Paris, 1731–1738. 13 vols.


[Закрыть]. Он дал нам свою рукопись, и этот жест доверия еще больше усилил к нему привязанность Попо. Мы ходим к этому замечательному человеку каждый четверг[578]578
  Ж. Ромм – А.С. Строганову, 27 декабря 1786 / 7 января 1787 г. – РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 1. Д. 348. Л. 266 об.


[Закрыть].

И месяц спустя:

Г-н Верне неизменно остается для нас в Женеве первым человеком. Его моральные качества, его разговор, одновременно веселый, легкий и познавательный, то доверие и уважение, какое Попо испытывает к нему, делают его для нас весьма полезным и полностью соответствуют моим пожеланиям. Всегда хорошо находить в других и обращать себе на пользу добродетели, коих сами мы лишены[579]579
  Ж. Ромм – А.С. Строганову, 6/17 февраля 1787 г. – Там же. Л. 271 об. – 272.


[Закрыть].

Мнение учителя разделял и ученик: «Чем мы больше ходим к господину Вернету, тем больше нравится, ибо он показывает много учености в своем разговоре, очень весел и так прост в своих поступках, что весьма с ним легко обходиться»[580]580
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 13 декабря (ст. ст.) 1786 г. – РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 1. Д. 348. Л. 71.


[Закрыть]. О теплом отношении Верне к семейству Строгановых говорит и следующий пассаж одного из посланий Попо отцу:

Мы весьма рады были получивши ваше письмо и узнавши, что вы получили наши письма. Мы исполнили то, что вы приказали сказать господину Саразину и господину Вернету. Сей посылает вам свой портрет с желанием достигнуть его лет со столь малою слабостию. Я бы весьма желал, чтобы вы к нему писали письма. Господин Саразин очень вас благодарит за то, что вы его не позабыли[581]581
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 7 марта 1787 г. – Там же. Л. 78.


[Закрыть].

Еженедельные встречи с Верне прервались только весной 1787 г., с наступлением теплого времени, о чем Павел написал отцу: «Мы больше не видим г-на Верне, потому что он уехал в деревню в двух лье отсюда. Эта потеря меня очень огорчает. Мы записали большую часть разговоров, которые он вел с нами»[582]582
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 15 мая 1787 г. – Там же. Л. 82 об. Оригинал на франц. яз. Ср.: «Г-н Верне уехал в деревню. Из-за этого мы потеряли удовольствие проводить с ним время по четвергам. Он часто поручает нам передать Вам его привет» (Ж. Ромм – А.С. Строганову, 20 апреля / 1 мая 1787 г. – Там же. Л. 279).


[Закрыть].

Впрочем, история была отнюдь не единственным предметом, которым Павел занимался в Женеве. Как мы видели, Ромм уже в своем первом письме из Швейцарии сообщил А.С. Строганову о том, что нашел хорошего учителя немецкого языка. Этот молодой лютеранский пастор из Готы, которого Ж. Сенебье рекомендовал за хорошее произношение[583]583
  См.: Ж. Ромм – А.С. Строганову, 15/26 ноября 1786 г. – Там же. Л. 265 об.


[Закрыть], и в самом деле оказался способным наставником: уже после восьми уроков Попо смог написать отцу несколько строчек по-немецки готикой, а через два месяца – даже часть письма[584]584
  См.: П.А. Строганов – А.С. Строганову, 15 ноября 1786 г.; 7 января 1787 г. – Там же. Л. 68, 72.


[Закрыть]. Ромм тоже взялся осваивать этот язык вместе со своим подопечным и к началу января 1787 г. мог похвастаться такими же успехами, написав, как и он, часть послания А.С. Строганову по-немецки[585]585
  См.: Ж. Ромм – А.С. Строганову, 27 декабря 1786 г. / 7 января 1787 г. – Там же. Л. 266.


[Закрыть]. В том же письме он поделился с графом своими соображениями о данном предмете:

Вместе с тем я считаю нужным в сей момент отдать предпочтение немецкому языку перед всеми другими, включая латынь, поскольку он является, после французского и русского, наиболее распространенным и наиболее необходимым языком в [Российской] империи. Наш преподаватель, лютеранский пастор из Готы, – человек еще молодой, любит литературу, хорошо знает этот язык и имеет хорошее произношение. У него здесь очень хорошая репутация[586]586
  См.: Ж. Ромм – А.С. Строганову, 27 декабря 1786 г. / 7 января 1787 г. – Там же. Л. 266 об.


[Закрыть].

Впрочем, продолжались занятия с Павлом и по русскому языку. Здесь главная роль по-прежнему принадлежала А.Н. Воронихину. Он должен был следить за тем, чтобы Попо правильно, без ошибок произносил утреннюю молитву по-русски. По вечерам они читали сочинения на русском языке – о естественной истории и о Борисе Годунове[587]587
  См.: Там же. Л. 266.


[Закрыть]. Судя по тем письмам, которые юный граф писал отцу по-русски, прогресс в изучении этого языка шел у него достаточно быстро.

Львиная же доля учебного времени Павла Строганова зимой 1786/87 г., согласно плану Ромма, отводилась на естественные науки[588]588
  См.: Ж. Ромм – А.С. Строганову, 15/26 ноября 1786 г. – Там же. Л. 265.


[Закрыть]. В конце ноября 1786 г. юный граф сообщал отцу: «Мы здесь будем ходить в химические и физические курсы три раза в неделю»[589]589
  См.: П.А. Строганов – А.С. Строганову, 29 ноября (ст. ст.) 1786 г. – Там же. Л. 70.


[Закрыть]. В середине декабря занятия шли уже полным ходом: «Мы здесь начали ходить в один химической курс, и оныя наука мне очень нравится. Здешной учитель весьма хорош и ясен»[590]590
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 13 декабря (ст. ст.) 1786 г. – Там же. Л. 71.


[Закрыть].

Этим «хорошим и ясным учителем» был известный женевский химик Пьер-Франсуа Тенгри (1743–1821)[591]591
  О нем см.: Dictionnaire historique et biographique de la Suisse. 1932. T. 6. P. 613.


[Закрыть]. Уроженец Франции, Тенгри, завершив в 1770 г. учебу в Париже, перебрался в Женеву, где довольно быстро приобрел высокую репутацию своими исследованиями по химии, минералогии и фармацевтике. В частности, он успешно занимался изучением состава и свойств швейцарских минеральных вод[592]592
  См.: Tingry P.F. Analyses des eaux de Marclaz et d’Amphion. Genève, 1774.


[Закрыть]. С 1774 г. он читал публичные курсы по химии, на которые и посчастливилось попасть юному графу со своим наставником. Тенгри был также обладателем богатого кабинета (частного музея) естественной истории. Позднее он напишет химический трактат об изготовлении красок, до наших дней пользующийся популярностью у художников[593]593
  Tingry P.F. Traité théorique et pratique sur l’art et d’appliquer les vernis; sur les differens genres de peinture par impression et en décoration, ainsi que sur les couleurs simples et composeés. Geneve, 1803.


[Закрыть].

Кроме лекций по химии Павел посещал также курс экспериментальной физики Марк-Огюста Пикте (1752–1725), еще одного выдающегося представителя научного мира Женевы. Получив в 1774 г. юридическое образование, Пикте, тем не менее, избрал для себя стезю естествоиспытателя и стал помощником Ж.А. Малле, первого директора Обсерватории. К тому моменту, когда в числе его слушателей оказались П. Строганов и Ж. Ромм, Пикте уже снискал себе немалый авторитет исследованиями по астрономии, физике и метеорологии, а также своим кабинетом физики, одним из лучших в Швейцарии (к концу жизни ученого там находилось более 500 научных приборов). С 1784 г. Пикте вел на платной основе открытый курс экспериментальной физики, а после того как в 1786 г. сменил во главе кафедры философии – одной из главных естественно-научных кафедр Академии – самого О.Б. Соссюра, стал читать там курсы химии и геологии[594]594
  См.: Sigrist R. L’essor de la science moderne. P. 55–56, 64.


[Закрыть]. В 1787 г. он начал издавать Journal de Genève, где, в частности, регулярно публиковал материалы метеорологических наблюдений. Однако пик его научной карьеры придется на последующие десятилетия: в 1790 г. он, после смерти Малле, возглавит Обсерваторию, в том же году станет основателем Женевского общества физики и естественной истории (сегодня это Общество присваивает отличившимся молодым исследователям премии Пикте), в 1796 г. учредит авторитетный журнал Bibliothèque Britannique, а в 1817 г. организует первую метеорологическую станцию на перевале Сен-Бернар. И это еще далеко не все из научных заслуг знаменитого естествоиспытателя, которые принесли ему звания члена лондонского (1791) и эдинбургского (1796) Королевских обществ и члена-корреспондента Парижской академии наук (1803)[595]595
  Подробнее о М.О. Пикте см.: Dictionnaire historique et biographique de la Suisse. 1930. T. 5. P. 287; Cassaigneau J., Rilliet J. Marc-Auguste Pictet ou Le rendez-vous de l’Europe universelle: 1752–1825. Genève; Paris, 1995.


[Закрыть].

Вместе с Попо оба курса посещал и Ромм, с одобрением отзывавшийся об этих преподавателях в письме А.С. Строганову: «Наши профессора химии и физики – господа Тенгри и Пикте – оба талантливы и очень доходчиво излагают. Попо нравятся их уроки»[596]596
  Ж. Ромм – А.С. Строганову, 7 января 1787 г. – РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 1. Д. 348. Л. 266 об.


[Закрыть]. Кроме того, учитель и ученик посетили несколько публичных лекций по математике Луи Бертрана (1731–1812), ученика великого Л. Эйлера. Однако в дальнейшем Павел предпочел заниматься данным предметом со своим наставником[597]597
  Там же.


[Закрыть].

О повседневном распорядке занятий юного графа мы можем получить представление из его письма отцу:

Мы встаем в 6 часов. С 6 до 7 я одеваюсь и молюсь по-русски. Сделав это, я встречаюсь с господином Роммом для занятий немецким с 7 до 8 часов и даже дольше в те дни, когда мы не ходим в манеж. Затем мы принимаем завтрак с фруктами, что занимает полчаса, а потом работаем с выписками из курсов поочередно химии и физики до 10.30. Тогда приходит наш учитель немецкого и мы работаем с ним до 12 с четвертью, а потом я занимаюсь рисованием с Андреем до 1.30. В 3 часа по вторникам, четвергам и субботам мы идем на курсы физики, а по понедельникам, средам и пятницам – в фехтовальный зал, где находимся до 4 часов, а затем идем на курсы химии. С 5 до 6 мы читаем русскую рукопись с Андреем, а с 6 до 7 читаем или делаем выписки по истории; в настоящий момент мы делаем выписки из очень интересной рукописной работы г-на Верне об ассирийцах и вавилонянах. С 7.30 до 9 мы с Андреем занимаемся математикой, затем молимся – вот так, дорогой мой папа, мы и проводим наше время. По понедельникам, вторникам, пятницам и субботам мы ходим в манеж, а в промежутках между занятиями гуляем[598]598
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 7 января (ст. ст.) 1787 г. – Там же. Л. 72–72 об. Оригинал на франц. яз.


[Закрыть].

Но занятия Попо не исчерпывались даже этим чрезвычайно насыщенным расписанием. Месяц спустя он сообщал отцу:

Мы здесь начали ходить в один астрономической курс; сия наука очень приятна, но очень трудна. Однако мы до сих пор с помощью господина Ромма все превозмогли. Оной курс дает господин профессор Мале, тот самой, которой был в России для наблюдения перехода Венеры над солнцем. Изо всех курсов, которыя мы здесь следуем, физической больше всех нравится, потом астрономической, а, наконец, химической[599]599
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 7 февраля 1787 г. – РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 1. Д. 348. Л. 76. См. также: Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов. Т. 1. С. 352.


[Закрыть].

Таким образом, еще одним учителем Павла стал основатель Женевской обсерватории, знаменитый астроном и математик Жан-Андре Малле (1740–1790). Уроженец Женевы, Малле в молодости провел немало времени во Франции и Англии, где учился у лучших астрономов этих стран, в частности у неоднократно упоминавшегося здесь Ж. Лаланда. В 1769 г. по приглашению Петербургской академии наук он совершил путешествие в Лапландию, чтобы наблюдать прохождение Венеры по диску Солнца. Вернувшись на родину, Малле с 1770 г. и до конца своих дней возглавлял в Академии Женевы кафедру астрономии[600]600
  См.: Dictionnaire historique et biographique de la Suisse. 1928. T. 4. P. 646.


[Закрыть].

К сожалению, юному Строганову не удалось попасть в ученики к еще одной женевской знаменитости – Шарлю Бонне (1720–1793), поскольку этот выдающийся философ и натуралист уже отошел к тому времени от активной деятельности. За свою долгую жизнь Бонне ни разу не покидал Швейцарии, тем не менее его имя знала вся просвещенная Европа. Еще учась на факультете правоведения, он занялся естественными науками и уже в 20 лет (случай уникальный!) получил звание члена-корреспондента Парижской академии наук за открытие партеногенеза травяных тлей. В 1743 г., защитив диссертацию, он стал доктором права и в тот же год за свои фундаментальные исследования о насекомых был принят в члены лондонского Королевского общества. Изучая растения, Бонне внес немалый вклад в создание теории фотосинтеза (позднее его идеи развил Ж. Сенебье), а также был одним из предшественников теории эволюции и фактически основоположником психофизиологии. Феноменальные научные достижения позволили ему войти и в политическую элиту Женевы: с 1752 по 1768 г. он состоял членом Большого совета. Когда из-за слабнущего зрения Бонне не мог более пользоваться микроскопом и вынужден был оставить естествознание, он стал автором широко известных в то время философских трудов, в которых с позиций христианской метафизики критиковал деизм и атеизм своего века. Покинув в 1768 г. Большой совет, Бонне поселился в загородном поместье, где до конца своих дней вел уединенный образ жизни[601]601
  Подробнее о нем см.: Dictionnaire historique et biographique de la Suisse. 1924. T. 2. P. 237; Marx J. Charles Bonnet contre les lumières: 1738–1850. Oxford; Paris, 1976. 2 vols.; Anderson L. Charles Bonnet and the order of the known. Boston; London, 1982.


[Закрыть]. Тем не менее его слава продолжала греметь по всей Европе, и приезжавшие в Женеву иностранцы почитали за счастье увидеть знаменитого сына этого города[602]602
  См.: Reichler Cl., Ruffieux R. Le voyage en Suisse. P. 472–478.


[Закрыть]. В один из дней, свободных от занятий, Ромм и его ученик тоже отправились взглянуть на живую легенду швейцарской науки: «Мы в последнее воскресение были в Депюи, дабы там видать славного господина Bonnet; мы нашли в нем весьма почтеннаго и простого старика, он всегда живет у себя в загородном доме и почти никогда не приезжает в город, он теперь глух и так себе испортил глаза микроскопом, делавши свои славныя наблюдения над насекомыми, что теперь весьма худо видит»[603]603
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 21 марта 1787 г. – РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 1. Д. 348. Л. 79.


[Закрыть].

К сожалению, рассказ Павла Строганова о визите к Бонне исчерпывается этими строками. Нам остается лишь догадываться о том, как проходила их встреча. Отчасти, думаю, нам в этом сможет помочь описание Н.М. Карамзиным своего посещения «великого Боннета» полтора года спустя:

В назначенное время постучался я у дверей сельского его домика, был введен в кабинет Философа, увидел Боннета, и удивился. Я думал найти слабого старца, угнетенного бременем лет – обветшалую скинию, которой временный обитатель, небесный гражданин, утомленный беспокойством телесной жизни, ежедневно сбирается лететь обратно в свою отчизну – одним словом, развалины великаго Боннета. Что же нашел? хотя старца, но весьма бодрого – старца, в глазах которого блистает огонь жизни – старца, которого голос еще тверд и приятен – одним словом, Боннета, от которого можно ожидать второй Палингенезии [известное философское произведение Ш. Бонне. – А.Ч.]. Он встретил меня почти у самых дверей, и с ласковым взором подал мне руку. <…> Мы сели перед камином, Боннет на больших своих креслах, а я на стуле подле него. Подвиньтесь ближе, сказал он, приставляя к уху длинную медную трубку, чтобы лучше слышать: чувства мои тупеют. <…> Боннет очаровал меня своим добродушием и ласковым обхождением. Нет в нем ничего гордого, ничего надменного. Он говорил со мною как с равным себе; и всякой комплимент мой принимал с чувствительностию. Душа его столь хороша, столь чиста и неподозрительна, что все учтивыя слова кажутся ему языком сердца: он не сомневается в их искренности[604]604
  Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л., 1984. С. 168.


[Закрыть].

За напряженными учебными занятиями и частыми встречами с интересными людьми зима, вероятно, пролетела незаметно для юного Строганова и его наставника. С наступлением же весны они начали строить планы на теплое время года, о коих Попо написал отцу:

Мы здесь уже в весне; поля покрываются зеленью и деревья растут. Как наши курсы кончаться в апреле месяце, то мы вознамерились определить один или два месяца на рассмотрение женевских художеств, а потом два месяца употребить, чтоб походить пешком по Швейцарии, где между протчим мы хотим видеть соляныя варницы в Бесе и ледяныя горы в Шамуни. Мы путешествие оное сделаем с нашим немецкаго языка учителем, что весьма меня укрепит в сем языке[605]605
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 7 марта 1787 г. – РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 1. Д. 348. Л. 78.


[Закрыть].

К началу апреля 1787 г. учебные курсы завершились, и Ромм обстоятельно доложил А.С. Строганову о достижениях его сына за прошедшие месяцы:

Отвечаю на Вашу просьбу сообщить Вам о нынешнем состоянии дел.

1. Занятия фехтованием и плаванием идут очень хорошо. Его [Павла] любовь к верховой езде растет с каждым днем. Уроки в манеже доставляют нам особенно большое удовольствие, и берейтор очень доволен Попо.

2. Курсы астрономии, химии и физики закончились. Астрономия, которую он захотел изучать вопреки моему мнению и несмотря на все те сложности, которые затрудняли ему ее восприятие, дала ему общие представления об устройстве солнечной системы и позволила почувствовать, насколько знание математики облегчает понимание этой системы. Итак, знакомство с устройством мира и понимание полезности математики – таков результат первого курса. Курс химии познакомил его с языком [этой науки], дал некоторые общие представления и знание отдельных разрозненных фактов, особенно его поразивших, а также повод для разговоров с Воронихиным на русском языке. Мы посещали эти занятия весьма пунктуально и с неизменным удовольствием; Попо постоянно записывал во время лекций то, что понял, или то, что его особенно заинтересовало. Этот же самый профессор станет читать следующей зимою лекции о практическом применении химии в ремеслах; слушать его будет для нас праздником.

Физика – предмет, которым Попо занимался с наибольшим интересом и, несомненно, с наибольшей пользой. Он постоянно вел записи.

3. История, русский язык, рисование идут своим чередом, и я в их отношении ничего не менял.

4. Изучение немецкого языка по-прежнему продолжается, но прогресс слишком медленный. У Попо не очень хорошая память, хотя есть сильное желание понимать.

Мы продолжаем изучение математики, и, если бы его память была такой же, как сообразительность, мы бы весьма продвинулись[606]606
  Ж. Ромм – А.С. Строганову, 5/16 апреля 1787 г. – Там же. Л. 277–277 об.


[Закрыть].

По окончании курсов у юного графа и его наставника появилось больше свободного времени, чтобы, как выразился Попо, «упражняться в рассматривании здешных художеств»[607]607
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 5 апреля 1787 г. – Там же. Л. 80.


[Закрыть], то есть знакомиться с местными достопримечательностями. К числу таковых в Женеве, конечно же, относилось производство часов:

Мы видели несколько дней тому назад самой лутчей женевской часового дела кабинет, принадлежащий трем мастерам; они весьма хорошо работают, и у них есть разныя новыя выдумки. Мы тоже видели, как делают зубцы у колес часовых. Кажется, что ето очень трудно, но посредством машин, для сего выдуманных, очень легко. Мы после виденному нами делаем записку. Смотрение оных художеств мне весьма нравится[608]608
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 3 мая 1787 г. – РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 1. Д. 348. Л. 81.


[Закрыть].

Большой интерес у них вызвала и принадлежавшая Тенгри богатая коллекция минералов, о знакомстве с которой Павел подробно рассказал отцу:

Четыре дня тому назад как мы начали смотреть кунст-камер господина Tingry, которой дает здесь химическия курсы, мы остаемся часа по три каждой раз, когда у него бываем, и еще не кончили; он наблюдает порядок, которой Valerius предписал следовать, однако зделал маленькия перемены. Мы так долго у него бываем потому, что сказывает при том свои мысли о минералогии, которые будут мне полезны для маленькаго путешествия в Швейцарию, которое мы намерены скоро предпринять. У него не достает камня, называемого pierre d’aillance, не имеет хорошего куска самородной меди, малахиты все мелки и ни хороши, не достает тоже хорошаго куска красного свинцу, ни слюды белой, а чорной и совсем нет, не имеет также плавающей золотой руды. Я бы был весьма рад, ежели бы етому всему зделали бы маленькую посылку, дабы оною ему подарить, и ежели можно по два куска самородной меди и красного свинцу. Я вас всепокорнейше прошу, чтоб все ети вещи были хороши[609]609
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 14/25 июня 1787 г. – Там же. Л. 83–83 об.


[Закрыть].

С приближением летнего путешествия по Швейцарии в бумагах Ромма и Павла Строганова все чаще встречается имя самого известного из действовавших тогда женевских ученых – Орас-Бенедикта Соссюра.

Родившийся в 1740 г., О.-Б. Соссюр был представителем второго поколения одной из самых ныне знаменитых научных династий в мире, сыном видного специалиста по агрономии Николя Соссюра и племянником великого Бонне. Забегая вперед, отмечу, что потомки самого Орас-Бенедикта будут играть заметные роли в мировой науке вплоть до ХХ в.: так, основоположник современной лингвистики и структурализма Фердинанд Соссюр (1857–1913) был его правнуком, а известный психоаналитик Раймон Соссюр (1894–1971) – праправнуком. Будучи еще совсем юным, Орас-Бенедикт снискал уважение научных кругов исследованиями природы Альп и двадцати двух лет от роду возглавил в Женевской академии кафедру философии, которой руководил до 1786 г. Изучая строение гор, он и потом не раз совершал экспедиции в Альпы, Вогезы, Юру, восходил на Этну и Везувий. Своими изысканиями в ходе этих экспедиций он внес огромный вклад в развитие той отрасли научного знания, для которой сам же и придумал название – «геология», а также физики, ботаники, гляциологии и метеорологии. Занимался он и биологией, изучая простейшие организмы; был изобретателем многочисленных научных приборов. Соссюра считают и одним из основоположников альпинизма. После того как он установил премию первому поднявшемуся на Монблан, такое восхождение в 1786 г. совершили М. Паккар и Ж. Бальма. В 1787 г. Соссюр уже сам вместе с Ж. Бальма поднялся на эту вершину[610]610
  Подробнее о нем см.: Sénebier J. Mémoire historique sur la vie et les écrits de Horace Bénédict Desaussure (1800) // Saussure H.B. Voyages dans les Alpes. Genève, 1978. Vol. 1; Dictionnaire historique et biographique de la Suisse. 1930. T. 5. P. 730; Freshfield D.W. Horace-Bénédict de Saussure. Genève, 1989; Carozzi A.V. Horace-Bénédict de Saussure, 1740–1799: un pionnier des sciences de la terre. Genève, 2005.


[Закрыть].

Знакомство П. Строганова и Ж. Ромма со знаменитым ученым состоялось, возможно, в январе 1787 г., когда Попо сообщил отцу: «Мы здесь недавно видели господина де Сосюр. Его разговор весьма учен. Он имеет великой и хорошей кунст-камер, коего мы еще не видели»[611]611
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 24 января 1787 г. – РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 1. Д. 348. Л. 75.


[Закрыть]. В преддверии летнего путешествия юного графа и его гувернера по горам контакты с Соссюром стали более активными. В июне Попо и Ромм побывали у него дома, о чем гувернер мимоходом упомянул в письме А.С. Строганову: «У г-на де Соссюра мы видели Их Высочеств принцев Вюртенбергских»[612]612
  Ж. Ромм – А.С. Строганову, 14/25 июня 1787 г. – Там же. Л. 225.


[Закрыть].

А уж в описании путешествия по Альпам[613]613
  Relation de mon voyage en Suisse – Там же. Л. 174–199 об.


[Закрыть], которое Ромм и его воспитанник совершили пешком от Женевы до Люцерна в июле – августе 1787 г., имя Соссюра и вовсе встречается неоднократно[614]614
  Там же. Л. 178 об., 181, 184, 188 об., 194, 196 об.


[Закрыть]. Именно он помог им выбрать маршрут и заранее описал наиболее примечательные места, на которые стоит обратить особое внимание. Он же им порекомендовал и опытного проводника, с коим и сам ранее не раз бродил по горам. «Выбирая проводника, – пишет Павел, – мы остановились на Пьере Бальма, лучшем из всех, к коему мы имели рекомендательное письмо. Он обладает некоторым знанием минералогии, полученным от господина де Соссюра, чьим постоянным проводником он является»[615]615
  Relation de mon voyage en Suisse – Там же. Л. 180 об. – 181.


[Закрыть].

Это описание путешествия, сделанное Павлом Строгановым на французском языке, представляет собою скорее яркую художественную зарисовку, нежели строгий научный отчет. Вот один из характерных пассажей: «Эта долина настолько любопытна, что вполне заслуживает того, чтобы путешественники отправлялись в дорогу лишь бы только увидеть ее одну. Поэт, художник, натуралист и физик – все найдут здесь предметы, достойные их внимания»[616]616
  Там же. Л. 176 об.


[Закрыть].

Сам же Попо смотрел на Альпы одновременно глазами и художника, и натуралиста. Рядом с подробным изложением технического устройства шахт и солеварен у него соседствуют восторженные описания красот природы, таких, например, как это:

Облака, закрывавшие Монблан на протяжении нескольких дней, с нашим прибытием в Саланш рассеялись, мы смогли насладиться восхитительным зрелищем. Он предстал перед нами во всем величии. Все окружающее горы, казавшиеся гораздо выше, когда его не было видно, теперь как бы уменьшились при его появлении. Лучшее время, чтобы любоваться им, – вечер, именно тогда ослепительная белизна его вершины лучше всего контрастирует с густой синевой неба[617]617
  Там же. Л. 176 об. – 177.


[Закрыть].

7/18 августа Ромм и его воспитанник находились уже в Люцерне, где встретились с Франсуа-Луи Пфифером, некогда дослужившимся во французской армии до звания генерал-лейтенанта, а по возвращении в Швейцарию ставшим одним из наиболее усердных исследователей Альп. Результатом его трудов было создание рельефной карты гор, которую путешественники внимательно осмотрели[618]618
  Ж. Ромм – А.С. Строганову, 7/18 августа 1787 г. – Там же. Л. 287.


[Закрыть].

Из Люцерна они отправились в Страсбург, куда прибыли 1 сентября[619]619
  См.: Ж. Ромм – Г. Дюбрёлю, 2 сентября 1787 г. – MRM. Fonds Romme. Carton 1. D. 1


[Закрыть] и где вновь встретились с молодым бароном Григорием Строгановым и его наставником Демишелем. Здесь Попо и его гувернер провели весь сентябрь, знакомясь с промышленными предприятиями Эльзаса. Павел писал об этом:

Мы пришли в Стразбург, чтоб взять братца моего с нами в Женев, и видеть окружности города. Мы теперь приезжаем из одного маленького путешествия, которое сделали чтоб [текст поврежден] лутчия железныя заводы в Эльзасе. Мы тогда же ви[дели] один прекрасной стеклянной завод, где так хорошо хрусталь работают, как в Англии. Я старался подробно записать все, что я видел, в моем журнале. Мы начнем завтра другое путешествие[620]620
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 6 сентября [ст. ст.] 1787 г. – РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 1. Д. 348. Л. 290.


[Закрыть].

18/29 сентября 1787 г. оба молодых Строгановых, граф и барон, вместе со своими наставниками покинули Страсбург, чтобы направиться в Женеву маршрутом, который Ромм обозначил следующим образом: «Мы двинемся отсюда через епископство Базель, Невшатель и попадем в Женеву через область Во. Надеюсь, мы прибудем туда быстрее, чем за три недели»[621]621
  Ж. Ромм – А.С. Строганову, 17/28 сентября 1787 г. – Там же. Л. 87.


[Закрыть]. План был с точностью выполнен, и уже 6/17 октября Павел писал отцу из Женевы:

Мы наконец приехали сюда к нашему общему удовольствию. Наше путешествие было довольно приятно. Часть Швейцарии, в которой были теперь, имеет горы не очень высокия, так не очень трудно по ней ездить хоть куда. Мы имели удовольствие видеть с весьма малым трудом и очень хорошо высочайшия Альпийския горы, которыя вечно снегом покрыты, не оставляя никогда для етого большой дороги[622]622
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 6 октября 1787 г. – Там же. Л. 88.


[Закрыть].

В Женеве жизнь их пошла по уже накатанной за предыдущий год колее. Вновь возобновилось общение с Верне, о чем Павел упомянул в одном из посланий отцу[623]623
  «Вы найдете при сем одно письмо от господина Вернета в ответ того, которое вы ему писали. Етот почтенной старик час от часу нас больше удивляет своим отменным разумом и памятью для толь глубокой старости» (П.А. Строганов – А.С. Строганову, 16 ноября 1787 г. – Там же. Л. 92).


[Закрыть], опять начались интенсивные занятия[624]624
  «Журнал Попо продвигается очень медленно, так как учебные курсы занимают у него сейчас очень много времени…» (Ж. Ромм – А.С. Строганову, 25 января / 5 февраля 1788 г. – Там же. Л. 104 об.).


[Закрыть]. Однако в отличие от предыдущего года тема учебы теперь занимала в письмах и Попо, и Ромма довольно скромное место. Потому ли, что ушло волнующее ощущение новизны, вызванное первым соприкосновением с миром высокой науки, или потому, что у наших путешественников появились другие, более важные для них проблемы, но лишь однажды Павел коснулся темы своей учебы столь же подробно, как и прежде:

Мы скоро будем иметь все наши упражнения, ибо физической и химической курсы скоро начнутся. Мы ходим три раза в неделю к математическому учителю. Обедавши, мы делаем разныя господину Рому вопросы, на кои его ответы продолжаются иногда в восьми обедов, а господин Демишель пишет то, что мы слышим; мы всякой день рисуем полтора часа с Андреем. Мы иногда по-руски тоже читаем, российскую историю, сочиненную князем Щербатовым. Учитель немецкаго языка ходит к нам три раза в неделю и бывает по два часа. Брат мой взял уже здесь учителя для скрыпки, и я скоро возьму клавикордного. Мы всегда упражняемся вместе, кроме музыки[625]625
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 15 декабря 1787 г. – РГАДА. Ф. 1278 Строгановы. Оп. 1. Д. 348. Л. 96–96 об.


[Закрыть].

Какие же еще сюжеты находили осенью 1787 – весной 1788 г. отражение в корреспонденции Павла Строганова и Ромма?

Попо в своих посланиях, не слишком много рассказывая о себе, в основном расспрашивал старого графа о новостях из России: о его здоровье и о здоровье барона А.Н. Строганова, отца «братца» Григория, о событиях на театре военных действий русско-турецкой войны. Время от времени он кратко описывал какой-либо случай из жизни Женевы, привлекший его внимание, как то: проповедь пастора Дюмона, красноречивого оратора, способного до глубины души затронуть прихожан, или приезд английского принца Эдуарда[626]626
  См.: Там же. Л. 96 об., 98.


[Закрыть].

В письмах же Ромма помимо обсуждения деловых вопросов организационного и материального плана все чаще стали встречаться сетования на характер его подопечного, невольно заставляющие вспомнить о тех двух последних годах их пребывания в России, когда отношения наставника и ученика не раз отравляли ссоры. В первый год их жизни в Женеве Ромм порою тоже выражал недовольство излишней, по его мнению, «медлительностью в мыслях и делах» Попо[627]627
  См.: Ж. Ромм – А.С. Строганову, 13/23 [sic!] декабря 1787 г. – Там же. Л. 259.


[Закрыть], а юноша в свою очередь каялся отцу: «Лень является моим самым главным пороком»[628]628
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 15 мая 1787 г. – Там же. Л. 82–82 об.


[Закрыть]. Однако до открытых конфликтов между воспитателем и воспитуемым дело, похоже, не доходило. Во второй же год трения между Роммом и его учеником усилились и приобрели довольно заметный характер. Гувернер теперь подробно расписывал в своих посланиях графу, каким «опасным источником несчастий» может стать несдержанность характера Павла, «усиливающаяся день ото дня»[629]629
  Ж. Ромм – А.С. Строганову, 16/27 ноября 1787 г. – Там же. Л. 95.


[Закрыть], а то и просто жаловался: «Попо меня часто огорчает своей непокорностью, вспыльчивостью и неправильным поведением, вызывая у меня ужасные опасения, как бы его импульсивность и несдержанность чувств не возобладали над моими наставлениями»[630]630
  Ж. Ромм – А.С. Строганову, 25 января / 5 февраля 1788 г. – Там же. Л. 104 об.


[Закрыть].

У юноши же такие ссоры с гувернером сменялись приступами раскаяния, острым чувством вины, ощущением того, что, не подчиняясь требованиям наставника, он нарушает отцовскую заповедь и соответственно свой сыновний долг. Весьма красноречиво в данном отношении следующее совместное письмо ученика и учителя графу А.С. Строганову. После обычного рассказа о посещении женевских ремесленников Павел добавляет постскриптум, где самым настоящим образом исповедуется отцу:

Вы знаете, что мой величайший порок по сих пор есть ленность. Господин Ром много трудился, чтоб во мне искоренить оной. В том, как и во многих других вещах я был столь глуп, его не хотел слушать, на то вас покорно прошу мне ето простить, ибо чувствую, что тем вам и всем моим родным буду очень не угоден. Я взял сильное намерение его во всем слушать и совершенно надеюсь на вашу отеческую милость.

Далее пишет Ромм:

Господин Граф,

Постскриптум Попо дает Вам понять, что в отношениях между нами далеко не всегда царит полное взаимопонимание. Его легкомыслие, а особенно ощущение собственных сил, придающее ему с каждым днем все больше энергии, заставляют его порою возмущаться теми ограничениями, которыми я сдерживаю его переменчивые капризы. Разума, того единственного средства, коим я бы хотел на него воздействовать, всегда оказывается недостаточно. Он совершенно бессилен, когда Попо начинает упрямиться. Но мое нежелание о чем-либо с ним разговаривать и отказ на какое-то время обсуждать изучаемые им предметы приводят к восстановлению мира. Он обычно признается Вам в своих ошибках; я прошу Вас дать ему на сей счет по-настоящему отеческий, дружеский ответ, из коего он бы понял, насколько Вам приятно узнавать о его ошибках от него самого и что подобное проявление искренности заслуживает одобрения, но добавьте и несколько соображений о необходимости ему слушаться меня так же, как и Вас самих. Подтвердите права, которые Вы мне предоставили в отношении него, и дайте ему понять весь их объем. Попо – существо неординарное. Он имеет физические и моральные задатки, способные привести его с одинаковым успехом и к очень хорошим, и к очень плохим последствиям, в зависимости от того, куда его направить. У него еще есть время укрепить свое доверие ко мне[631]631
  П.А. Строганов и Ж. Ромм – А.С. Строганову, 8/19 марта 1788 г. – Там же. Л. 108 об. – 109.


[Закрыть].

В своем предыдущем письме А.С. Строганову, двумя неделями ранее, Павел даже попросил у отца разрешения прекратить учебу и отправиться в действующую армию на турецкий фронт[632]632
  П.А. Строганов – А.С. Строганову, 23 февраля / 5 марта 1788 г. – Там же. Л. 107–107 об. См. также: Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов. Т. 1. С. 353.


[Закрыть]. Не умаляя патриотический порыв Павла Строганова (с самого начала войны он проявлял живой интерес к ее событиям), тем не менее, в свете всего, что мы знаем о его непростых отношениях с наставником, едва ли стоит сбрасывать со счета и такой возможный мотив его поступка, как желание подобным образом избавиться от жесткой опеки воспитателя, выносить которую взрослеющему юноше становилось все труднее. О своем неприятии ее Павел прямо заявил в своем послании Ромму накануне их отъезда из Женевы (очевидно, отношения между учеником и учителем настолько испортились, что они опять вернулись к практике письменного общения):