Текст книги "Неукротимая любовь"

В номинации «Удивление» интонация жены заняла бы первое место. Славику хотелось разрыдаться. Абсолютно все шло через жопу. Славик и чтение, Славик и Библия, Славик и английский – все это было оксюморонами. Тем более три вместе.

– Да вот, решил английский подтянуть…

– И веру, я так понимаю.

– Ага…

– И на каком ты сейчас месте? Ветхий Завет, Новый?

Славик повесил трубку, отдышался. И снова набрал:

– Прости, сорвался звонок. Да черт с ней, с Библией!

– Славик!

– Я не хотел оскорбить чувства верующих. Расскажи лучше, как ты?

– Все у меня нормально.

– Как на работе?

Наконец Люде надоела эта прелюдия:

– Что случилось?

– Я что-то за Максима Ивановича волнуюсь, он мне ничего не сказал про проблемы со здоровьем…

Люда ожидаемо разочаровалась:

– Ах вот оно что. Какой ты заботливый. Да вроде все нормально. Жить будет. Кабинет у него такой красивый!

В солнечном сплетении Славика немедленно образовалась черная дыра:

– В смысле – его кабинет?

Люда равнодушно уточнила:

– Просто он ко мне не смог заехать, прислал машину. Я к нему и съездила.

– Ну да, он же занятой человек… А куда ты к нему ездила?

– Туда же, куда и ты всегда. У него, кстати, ваша с Костиком фотография с той поездки в Бургундию на столе стоит. Очень он к вам по-отечески относится.

Вячеслав Маркович посмотрел на Библию и перекрестился. Стало очевидно: Максим Иванович – это что-то потустороннее и предельно ужасное. Друзья и правда ездили в Бургундию с двумя нимфами. Женам сказали, что поехали с Максимом Ивановичем. То есть преступник в деталях знал всю его жизнь, и от этого становилось все страшнее.

– Славик, ты чего молчишь? Славик?..

– Да просто задумался… Ну я рад, что с ним все в порядке.

– А что у тебя с голосом? Как будто я сказала, что Максим Иванович умер!

– Нет-нет. Просто день тяжелый. Я тебе перезвоню, можно? В туалет схожу, съел что-то не то.

– Конечно! Ты там смотри аккуратнее!

Славик подошел к зеркалу и увидел очень, очень, очень испуганного человека. Он совершенно не понимал, что ему делать. Звонок силовику не помог. Геолокация в телефоне Люды показала, что она находилась в районе Лубянки, но получить точное месторасположение не удалось. Славику пообещали поискать через «Телеграм» и вообще плотно заняться его женой. Озвучили сумму. Он был готов на все.

Затем Славик с пристрастием допросил любовницу по имени Максим Иванович (ей он в свое время про схему рассказал, чтобы иметь возможность называть ее этим именем в телефонных разговорах). Та божилась, что никому про Максима Ивановича не рассказывала.

После этого Славик прижал к стенке Костика, который сам моментально впал в истерику:

– Я знал, что это все плохая идея!!! Сейчас он и до меня доберется!!!

– Хватит истерить.

– Сознайся Люде! Она в опасности! Или я сам сознаюсь.

– Я тебе сознаюсь!

– Мотив должен быть!

– Точно, должен быть мотив! Он должен раскрыть себя, надо просто вытерпеть, проявить выдержку…

Славик повесил трубку и за семь минут напился в абсолютный ноль. Жене написал, что поспит. На следующий день Славик вернулся домой. С самого аэропорта он постоянно оглядывался и искал за собой хвост. Люда была спокойна, Максим Иванович не проявлялся. Вечером сели смотреть кино. В середине фильма у Славика зазвонил телефон. На экране высветилось: «Максим Иванович». Люда улыбнулась:

– Легок на помине! Закончишь – дай трубку, мне надо ему про один анализ сказать, чтобы сделал.

Славик на ватных ногах вышел в другую комнату и ватным голосом слил любовницу из разговора. Люде сказал, что Максим Иванович очень занят и сам ей напишет. Жена вдруг с подозрением спросила:

– Вот интересно, конечно, почему он тебе звонит с телефона, а мне только с «Телеграма»? Странно даже. И «Телеграм» на другой номер зарегистрирован…

Славик был искренен как никогда:

– Ага, я тоже удивился.

– Ваши силовики все-таки мутные люди…

Славик подумал было пойти ва-банк и сказать Люде о своих подозрениях, что ей звонит другой Максим Иванович, какой-то преступник. Но тогда она сразу попросила бы позвонить Максиму Ивановичу в телефоне Славика, и все бы рухнуло. Поэтому он не нашел ничего лучше, чем перевести стрелки:

– А ты не хочешь у него об этом спросить?

– А ты? – Люда была логична.

– Да, точно, спрошу завтра.

Славик пошел в ванную, там он теперь проводил все больше и больше времени, а вернувшись, был оглушен еще одной новостью:

– Он мне написал в «Телеграме» спасибо, что ты сказал ему про анализ.

Кожа на лысой голове Славика-не-говори-неправду стала шевелиться. Он, разумеется, никому ничего не говорил, а значит, весь дом – на прослушке. Ситуация становилась все серьезнее и серьезнее.

На следующий день Славик, похожий на бобра в стиральной машине, позвал жену на обед в ресторан. Не успели они сделать заказ, как Люде позвонили:

– Здравствуйте, Максим Иванович!

У Славика пошел носом свежевыжатый апельсиновый сок.

– Да, да, обедаем с мужем. Мы в «Сахалине». Вы рядом? Конечно присоединяйтесь!.. Сейчас Максим Иванович придет.

В свежевыжатый апельсиновый сок превратился мозг Славика. Он кое-как справился с дичайшей паникой, вышел опять, позвонил силовику и начал пищать о необходимости высылать национальную гвардию.

– Так, спокойно, за пять минут мы не успеем. Постарайся его сфотографировать, мы все проясним. Без паники.

Через десять минут к их столику подошел седой крупный мужчина, одетый дорого, но скромно:

– Люда, привет, Слава, рад тебя видеть! Как Лондон?

Кто это, Славик не знал. Но автоматически поздоровался.

– А у вас что, свидание? Какие молодцы! Слава, что по твоей сделке с казахами, нужна помощь?

Славик думал лишь об одном: как остаться с этим человеком один на один, а пока отвечал дежурно:

– Я, если что, скажу, пока висит все. Как у вас дела?

– Да нормально все. Ладно, я просто поздороваться. Хотя нет, устрицу одну схвачу. Вот ведь в какое время живем – устрицы за обедом в зимней Москве едим! Ладно, не буду вам мешать, поеду в управление.

– Максим Иванович, я хотел конфиденциально с вами поговорить, можно я вас провожу?

– Конечно-конечно.

– Люд, я сейчас вернусь.

Ладони у Славика вспотели, по спине бегали ежи, в голове гремел гром. Как только они вышли из зоны видимости Люды, он схватил Максима Ивановича за грудки:

– Ты, сука, кто такой?! Быстро говори! Я тебя прямо здесь придушу!!!

Максим Иванович жестким силовым приемом отцепил от себя Славика и неожиданно по-отечески и с болью в голосе сказал:

– Ну ты чего? У тебя что, в памяти провалы? Это я, Максим Иванович. Славик, да что с тобой?

– Какой, к черту, Максим Иванович?! У меня нет никакого Максима Ивановича!

– Слава, остынь. У тебя какая-то избирательная амнезия. Это я, все в порядке. Так бывает. Я тебе вечером позвоню, завтра увидимся, и все прояснится. Ты чего? Ты, наверное, на почве своей паранойи двинулся. Я тебя предупреждал.

– Какой паранойи? – со страхом сказал Славик.

– Ну, ты когда рассказал, что моим именем любовниц записываешь, я тебя предупредил, что рано или поздно проблемы будут: ты слишком нервный.

– Я ничего не понял.

– Та-а-ак. Я реальный Максим Иванович. Твой друг. Из ФСБ. Ты моим именем решил записать любовниц в телефоне. Чтобы Люда не спалила тебя. Еще Костику рассказал. И, наверное, твой мозг меня выместил, понимаешь?

– Нет. – В голосе звучала обреченность.

– Короче. Послезавтра приедешь ко мне, и мы начнем твою голову лечить.

– А как я с вами связываюсь? У меня же телефон только одного Максима Ивановича записан. Господи, что со мной?!

– Ты мой номер как-то записал, я не знаю. Давай я тебе сейчас позвоню, и поймешь.

Он набрал. В телефоне всплыло: «Пулемет».

– Ну, вот видишь. Записал меня в телефон Пулеметом. Максим же.

– Этого не может быть… Этого не может быть.

– Может. Заканчивай, Славик, с бабами. Съедешь. Позвони мне, и увидимся. Хорошо?

– А почему вы Люде с «Телеграма» звоните? – как будто найдя несоответствие в рассуждениях резко спросил Славик

– Слава, ты дурак?! Чтобы она не сравнила его с твоим телефоном по имени Максим Иванович. Ну мало ли, случайно. Бедный ты мой. Все. Успокойся.

Слава вернулся за стол.

– Ты чего?

– Да ничего. Проблемы на работе.

Вечером Славик позвонил силовику. Тот выслушал:

– Ты фотографию сделал?

– Нет…

– Идиот. Телефон давай этого твоего Максима Ивановича. А он не может быть прав, кстати? Может, ты реально двинулся?

– Может. Я думаю, он прав. Позвоню ему, напрошусь на встречу, все станет ясно.

– Ладно, я пока телефон пробью.

Через час Славика обрадовали:

– Телефон на один ЧОП оформлен, но ЧОП околоконторский. Завтра попробуем узнать, у кого он, но не факт, что сразу скажут, ты же понимаешь. Похоже, у тебя правда амнезия.

Следующим вечером господин и госпожа Корн собирались в театр. Славик забрал жену с работы. Та была в слезах.

– Что случилось?!

– Максим Иванович…

– Что такое?!

– Он… он… он намекнул, что хочет меня… ну, ты понимаешь.

– Он что, тебя клеит?!

– Да он в открытую предлагает! У Славика, говорит, совсем с головой плохо, он все равно скоро съедет… Мне так страшно. Я тебя прошу, не общайся с ним! И я не буду. К черту эти связи все! Ну что ты, не справишься без него?

– Да я ему башку снесу!

– Не надо, я за тебя боюсь. – Голос у Люды дрожал. – Просто напиши ему сейчас, а то он звонка моего ждет.

– Что написать?

– Напиши, что ценишь его отношение, но последние его поступки переходят все границы. Что ты любишь жену и не позволишь никому мешать нашей жизни. Что-то вроде этого!.. Я не знаю, что в таких случаях пишут!!

– Напишу обязательно!

– Я тебе не верю, ты меня променяешь на него! При мне пиши!

Люда почти рыдала. Славик достал телефон и набрал в телефонной книге имя «Максим Иванович» (к счастью, догадался не открывать «Вотсап», полный занятной переписки) и начал писать эсэмэски под диктовку хлюпающей носом жены.

«Максим Иванович, это переходит все границы. Я очень люблю свою жену и никому не позволю угрожать нашему счастью. Давайте закончим любое общение, как личное, так и деловое. И не вздумайте звонить Люде».

Эсэмэска ушла. В ответ прилетело:

«Мудак! Тебе это всплывет! А корове твоей, конечно, не позвоню, на хрена она мне сдалась. И да, в постели ты днище, как и по жизни».

– А откуда он знает, какой ты в постели?.. Ты что… Ты что, с ним спал?!

– Нет! Нет! Ну, Люда! Один раз, я не мог отказаться принять участие в их ну… Прости, это было один раз с какими-то шлюхами, и я не стал с ней ничего делать, а она, наверное, рассказала ему, что у меня не стоит.

– Тебя заставили, бедный мой!

Люда обняла мужа. Славик сам пустил слезу.

– Заблокируй его везде, вот прямо при мне! И я заблокирую, – закончила разборку женщина.

Разобраться с реальным Максимом Ивановичем он решил после театра, ведь разговор планировался долгий, особенно если учитывать, что Слава ничего не помнил. В театральном буфете господин Корн выпил практически весь коньяк.

– Хватит, мы сидим в первом ряду, а ты уже поплыл!

Спектакль начался. Первым на сцену вышел актер, лицо которого заставило сердце Славика стечь к ботинкам. На него смотрел Максим Иванович. И улыбался. Люда в этот момент взяла мужа за мизинец и свернула так, что он чуть не заорал. Она прошипела в самое ухо:

– Поздравляю тебя с нашей годовщиной. Надеюсь, то облегчение, которое ты сейчас испытал, – это самый счастливый момент твоей развратной жизни. Максим Иванович, ага! Ты что думаешь, у тебя жена – идиотка?! И запомни: в следующий раз я тебе такого «Максима Ивановича» устрою, что ты в дурдом ляжешь! А за то, что эта твоя шлюха меня коровой назвала, я ей отдельно верну.

Распавшийся на атомы Слава медленно восстанавливал весь этот гениальный пазл. Отвечать на вопросы во время спектакля Люда отказалась. Актер, игравший Максима Ивановича, и на сцене был прекрасен. Славика постепенно отпускало. Такого счастья он не испытывал очень давно. В антракте он с блаженной улыбкой спросил у жены:

– Ты сама всю эту схему придумала? Сама?!

– Что-то сама, что-то один пациент подсказал, детектив бывший.

– А актер?

– Слава, вот что самое удивительное. Мы на него третий раз приходим, но я не сомневалась, что ты не вспомнишь.

– А симка фээсбэшная?!

– Тоже помогли. Мне вот любопытно, ты уже все свои связи включил? Все уже ищут Максима Ивановича? – Счастье Люды было осязаемо.

Муж мрачно ответил:

– Все.

– Звони, объясняй! Думаю, ты у них минимум год героем будешь. – Люда улыбнулась и продолжила: – Прости, но заслужил. А не хочешь меня спросить, за что я тебе это устроила?

– Ну как за что – за телок.

– О, Славик, а то я не знаю, что они у тебя бывают!

– А за что же?!

– Обидел ты меня.

– Как?

– Ты мне десять лет Бургундию обещал, а повез туда какую-то дрянь. Мне до слез обидно было. Я так разозлилась! А ты же знаешь, меня лучше не злить.

– Знаю.

Фауст

Многие самые фантастические истории начинались с предельно тривиальных, в некоторой степени даже пошлых, событий.

Таня Грушинкина громко плакала в кафе на углу Калашного и Никитской. Хотя вру, она не плакала, а рыдала. Нет, ничего экстраординарного не произошло, мама предупреждала, что этим кончится. Разве можно доверять москвичу!..

А ведь все так хорошо начиналось.

Таня приехала на свадьбу подруги в Юрмалу. Гуляла по берегу моря. Не заметить ее было нельзя.

Безупречная внешность. Не придраться. Роста невысокого, но телосложению позавидовал бы Архимед, с его любовью к идеальной геометрии. Скажу так: на пляже мужчины зависали независимо от того, видели ли они Таню со спины или фронтально. Добавим предельно сбалансированное лицо и все его составляющие. К примеру, губы. Не тонкие, не толстые, не плоские, не выпуклые, не ровные, не изогнутые. Эти образцовые губы хотелось и целовать, и слушать в равной степени. Редкое сочетание. Обычно с девушками в чем-то идешь на компромисс.

А глаза! Лучше на них не попадаться. Потом не вырваться. Совершенно невозможно представить, чтобы кто-то, кроме высшего разума, разместил их максимально удобно для любого смотрящего, с их миндалевидным разрезом и цветом свеженарезанного укропа. Вы спросите, почему укропа. Отвечу: а почему нет?! Почему глаза должны обязательно ассоциироваться с васильками и орхидеями? Чем укроп провинился?! Извините, отвлекся.

Девушка была хороша собой, добра душой да еще и не дура. Набор – жди беды, – привлекавший очень многих, в том числе и оболтуса Кирилла Копелькова, который приехал в Юрмалу в поисках янтаря и приключений. Завязался балтийский роман, вышедший за рамки романтического уик-энда, и Таня уже в третий раз приезжала к Кириллу на выходные в Москву. Время они проводили замечательно. Гостья столицы заранее покупала билеты на самые интересные, по ее мнению, спектакли. Потомственный москвич с удивлением узнал о богатой культурной жизни Москвы. Как это часто бывает, детские походы в Большой и Консерваторию надолго отбили у Кирилла желание приближаться к театральным кассам.

Обычно Таня приезжала в пятницу вечером, но, узнав, что Кирилл приболел, взяла отгул и решила устроить ему сюрприз. Прилетела утром, чтобы помочь простуженному юноше как можно быстрее встать на ноги. Помимо аспирина, Танечка планировала использовать самую доступную технологию лечения мужчины, о которой римляне писали: «Optimum medicamentum coitus est».

А далее, уверен, вы догадались. Когда Танечка вошла в квартиру (у нее были свои ключи), Кирилла по той же технологии излечивала другая девушка, которая, как потом выяснилось в дискуссии, радовала Кирюшеньку с понедельника по пятницу.

То есть Таня – услада выходного дня. Влада – буднего. Удобно. Грамотно. Ожидаемо.

Вот по этой самой причине Таня и сидела в кафе на углу Калашного и Никитской и громко рыдала.

– Девушка, это единственный стол для плачущих в этом ресторанчике, а мне срочно нужно порыдать. Я не помешаю? Вы чем плачете? Можно у вас стрельнуть пару слез? Свои дома забыл.

Макс был больше Тани раза в два. Знаете, встречаются иногда такие крупные атлетичные мужчины, с широкими костями, лицами и душами. От них веет спокойствием, уверенностью и надежностью. Так вот: Макс был не таким. Он просто с детства любил сладкое, во всех видах, и оно не хотело покидать его тело. Оставалось в нем. В чем-то Макс все же был геометрически безупречен. Похож на нашу планету. Из-за этой округлости решительно невозможно было определить его возраст. Где-то между двадцатью и сорока.

Таня даже не посмотрела на источник шутки:

– Садитесь, конечно, я уже ухожу. И простите, что порчу тут всем настроение.

– Что-то мне подсказывает, что кто-то его испортил вам, а тот факт, что вы сидите с чемоданом, не оставляет мне как математику по образованию и логику по призванию никаких других версий, кроме мужчины-подлеца. Я прав?

Заплаканная Таня наконец взглянула на Максима. «Вот ведь счастливый человек, смотришь на него – и хочется заказать десерт».

– Подлеца? Не совсем. Правильная версия – девушка-дура. Мужчина обычный.

А Макс между тем залез в разговор основательно:

– Это инь и ян. Если мужчина подлец, то он обязательно притянет доверчивую девушку, которая потом будет называть дурой себя. Рассказывайте. Мужчины-подлецы – предмет моего исследования и будущей книги.

– Вы что, психолог?

– Сочувствующий.

– Психологам?

– Жертвам психологов. Ну так что нового на ниве мужской подлости?

И Таня рассказала.

– Ну, любвеобильность не порок.

– Я же говорю – я дура. Но от этого не менее обидно. А еще у меня два билета на завтра на «Контрабас». Не хочешь сходить?

– Ого, как это ты их достала?

– Я упорная дура. Нашла. Ну что, пойдешь? Я просто так отдам.

– Я что, выгляжу некредитоспособным? А говорили, упитанность – признак состоятельности. У меня другое предложение. Только ты не удивляйся. И сразу не отказывайся. Ты просто не представляешь, насколько ты вовремя мне встретилась. Я предлагаю тебе пожить у меня на этих выходных.

– Ну ты бы хоть в театр со мной сходил сначала!

– Спокойно. Я сказал – у меня, я не сказал со мной.

– Максим, я, конечно, дура, но даже меня невозможно развести на «мы просто будем спать рядом». Извини. Всегда считала, что крупные мужчины – тонко чувствующие натуры. А ты начинаешь с того, что брошенную женщину пытаешься в постель затащить. Ничего святого!

– Ты можешь дослушать? Итак. Я сегодня вечером уезжаю в Варшаву на концерт. Вернусь в воскресенье. Квартира в твоем распоряжении. На «Контрабас» сходишь с моей сестрой или можешь даже с каким-нибудь парнем, если успеешь найти приличного. Более того, если он позовет тебя замуж, можешь привести его ко мне на ночь. Но только если позовет замуж! И я не спросил самого главного: у тебя нет аллергии на собак?

– Нет. А что?

– Да тут такое дело… Прости, я и правда решил воспользоваться твоим бедственным положением.

– Ну, рассказывай.

– Я только что отвез в гостиницу для собак своего пса. Впервые. Ну не с кем его было оставить. Он рыдал, когда я уезжал. Старый, я очень волнуюсь. Если ты останешься, я его верну домой, а ты будешь его кормить и выгуливать. Я был бы тебе очень благодарен. У сестры аллергия, родители уехали, друзья все в отказ.

– А девушка?

– Значит, ты согласна?! Ура!

– Почему это я согласна?!

– Потому что ты решила наконец узнать, есть ли у меня девушка, а значит, это единственное, что тебя останавливает. Какая у меня может быть девушка?

– А что с тобой не так?

– Это ЗОЖ-город. Значит, договорились?! Я живу тут недалеко. Мы сейчас тебя туда отвезем, и я съезжу за собакой.

– Как ее зовут?

Макс смутился:

– Ты будешь смеяться.

– Не буду, обещаю.

Макс взял паузу и прошептал:

– Фауст.

– Неожиданно.

– Ну да, есть у меня увлечение. Люблю игры.

– Ты слишком метафоричный для нашего поколения! Хорошо. Я согласна. И в театр я пойду с твоей сестрой, хотя идею насчет оргии я оценила. А что за концерт?

– Muse.

– Один летишь?

– Нет, с двумя девушками. У нас там своя оргия толстяков после концерта. – Макс рассмеялся. – С другом я лечу.

Они расплатились и поехали домой к Максиму.

– Ты что, живешь в высотке?! Сказал бы сразу, я бы и без собаки согласилась.

– Нет, но с видом на высотку, это круче.

Вид и правда был завораживающий, а квартира обычная, холостяцкая, но полная каких-то бессмысленных вещей, говорящих многое о смыслах, живущих в их хозяине: от тайских старинных платков, повешенных в рамку, до солдатиков. Старый виниловый проигрыватель и даже плюшевый дракон из «Игры престолов». А еще какие-то статуэтки, вазочки, бейджи с концертов, афиши. Куча хлама, иначе не скажешь.

– Извини, тут беспорядок.

– Если бы тут был порядок, я бы не осталась. В твоем возрасте и семейном статусе порядок только у маньяков.

– Я точно не маньяк. Ну, пока не увижу торт. Я поехал за Фаустом. Ключи не беру.

– И даже копию паспорта у меня не возьмешь? Вдруг я украду здесь все?

– Я тебе еще спасибо за это скажу.

– А Фауст какой породы?

– Подмосковная сторожевая.

– Никогда не слышала.

– Я вывел!

– А где все его миски и поводки?

– Все увез в отель.

– Хороший пес, ничего, похоже, не погрыз в квартире.

– Воспитание!

Через час Макс приехал с Фаустом. Таким же бесформенным, как и его хозяин, и таким же добродушным. Затем Макс собрал чемодан. Дал Тане телефон своей сестры и уехал. А Танечка стала изучать вещи Максима.

Вещи – это слепки нашего настроения в момент их приобретения. Они могут рассказать о хозяине в разы больше, чем он сам может и хочет. Неожиданно оставшись в квартире чужого человека один на один с его вещами, Танечка стала впитывать жизнь Макса. Ей немедленно захотелось добавить к этому музею одушевленного хлама что-то свое, поэтому не очень любившая магазины Танечка отправилась на шопинг, но необычный для девушки ее возраста. Она обошла бесчисленное количество лавок, наполненных уютными безделушками, из которых и состоит живой дом живого человека.

На следующий день Таня с сестрой Макса Полиной пошли на «Контрабас». Как и все зрители, они вышли с этого спектакля чуть ближе друг к другу. И Полине захотелось, чтобы у Тани с Максом все получилось.

В воскресенье Танечка гуляла с Фаустом от дома до «Сити» – с его немного инопланетными для жителя периферии небоскребами. Возвращалась через лабиринт Трёхгорки.

Остальное время она разговаривала с безмолвными до этого жителями квартиры Макса.

И они рассказали о нем все. Даже солдатики, которые, как оказалось, развлекали еще маленького папу Максима, а потом, когда тот уехал работать в Китай и решил не возвращаться, напоминали о нем сыну. Обшарпанный военный бинокль доложил о прадеде, прошедшем всю войну в пехоте, выжившем, но попавшем под поезд через неделю после демобилизации. А уж о чем поведали две сделанные в том же Китае, но проданные на берегу Сены Эйфелевы башни, даже мне неудобно вспоминать. «А ведь по нему и не скажешь?» – прокомментировала Таня. Несколько грустных историй про одиночество рассказали старые киноафиши, висящие в прихожей. Одну трогательную – тайский платок.

И вдруг Таня поняла, что скучает по человеку, которого знала всего два часа, как по другу, а может, даже больше.

Максим открыл дверь. Таня вышла его встретить и непроизвольно обняла, как будто они давно жили вместе.

– Привет!!! Ну что ты так долго?

Фауст не проявил никакого интереса, чем удивил и Таню, и Максима, который не хотел выпутываться из обвивших его рук. Прошептал:

– Пробки. Ну что, выпьем чаю и повезу тебя в аэропорт? – с грустью вернул всех в реальный мир хозяин квартиры. – Расскажешь по дороге, как провела время.

Таня подумала, что не хочет уезжать. Совсем. Но сказать об этом было бы странно. Она-то за три дня узнала о Максиме все. Она вжилась в каждую вещь, разбросанную по его дому и судьбе. Максим же про нее ничего не знает. Поэтому Танечка промолчала. Они спустились в машину Макса и по пути в аэропорт безудержно болтали и смеялись.

– Позвони, когда прилетишь. Обязательно!

– Обязательно. Погладь Фауста от меня. Спасибо тебе… Спас репутацию всех москвичей.

Теперь уже Макс не хотел распутывать свои руки, обнимавшие Таню:

– Ты же приедешь еще?

– Мне кажется, да. – Таня поцеловала Макса почти в губы, но так, что никакой комитет по нравственности не смог бы этого доказать.

По дороге домой от Тани пришло сообщение. «Твой загранпаспорт я положила в ящик, он валялся на полу, как ты без него в Варшаву въехал:), удивляюсь».

Макс чуть не врезался. Тут же набрал сестру:

– Ты меня слила?!

– Нет! Но еле удержалась… Романтик ты. Кто бы ради меня такое замутил. И, кстати, ты что с псом-то делать будешь? Вернешь в приют?

– Нет. Черт, мне кажется, она догадалась…

– Ну и что! Нет, мы, конечно, всей семьей в изумлении. Ты все это придумал, пока с ней в кафе сидел? И где ты так быстро собаку нашел? А главное, объясни, почему ты не вернулся со своего поддельного концерта, допустим, вчера? Нет, родители, конечно, рады, что ты целые выходные у них просидел, но тем не менее. Поспала бы она в гостиной у тебя или, может, не в гостиной. – Сестра усмехнулась.

– Она бы уехала. А потом, мне хотелось, чтобы она пожила в моем доме. Познакомилась с ним. С каждой вещью. Без меня. Я бы все только испортил.

– Там нет вещей, Макс! Там пылесборник и бессмысленный хлам! По твоей квартире можно сделать только один вывод: жизнь с тобой – это хаос, отсутствие хоть чего-то рационального и предсказуемого. А женщине нужен надежный человек. Семья – это планы, стабильность, хозяйство, наконец.

– Именно. Поэтому я решил рассказать о себе ничего не скрывая.

– Как был бестолковым, так и остался. А кстати, почему Фауст?

– Да уж, нелучшее имя для собаки. Знаешь, придумывать некогда было, а я всю ночь в «Танки» играл, и меня подстрелили из фауст-патрона.

– Из чего?

– Ну это оружие немецкое. Слово в голове вертелось, выпалил первое попавшееся.

– То есть это не из Гёте?

– Какого Гёте?

– Значит, так. Вот в этом ты ей не должен сознаваться никогда, и родителям тоже. Иначе конец. Какой ты у меня все-таки идиот!

– Ничего не понял.

– Сейчас объясню.