Текст книги "Скифия против Запада. Взлет и падение Скифской державы"

Княгиня Ольга усмирила бунтующих древлян, а ее сын Святослав Игоревич серьезно взялся за готов. В 962 году князь утвердил было протекторат над крымской Готией, но потом она попала под патронаж Константинополя. И когда пала Византия, сильно грецизированная Готия стала одной из ее наследниц. Правители готского «княжества Феодоро» (ср. с Теодорихом) именовали себя василевсами. Они боролись против турок и генуэзцев. С Русью у них были очень неплохие отношения. «В начале XV века престарелый владетель Феодоро князь Стефан, передав престол сыну Алексею, с сыном Григорием отъехал в Московию за помощью в борьбе с неверными, – пишет С. Веревкин. – В русских летописях есть запись о том, что «князь Готский Стефан Васильевич Ховра и сын его Григорий жили в Москве». В Москве князь Стефан принял монашество под именем Симон. После его смерти сын Стефана основал в Москве монастырь, названный в честь отца Симоновым. Так неожиданно греческий князь из Феодоро оставил на века свой след в истории Москвы… В 1472 году князь Феодоро Исаак, брат Телемаха, выдал свою племянницу Марию замуж за молдавского господаря Стефана III и приобрел нового сторонника в борьбе против Османской империи. Также при активном влиянии князя Исаака племянница последнего византийского императора Софья Палеолог в 1472 году была отдана замуж за Великого князя Московского Ивана III. При нем потомки князя Стефана Гавраса занимали видное место в Московии. Иван III, которому по душе пришлась гречанка Софья, в течение 1474 года вел активные переговоры о свадьбе своего сына на феодоритской княжне, что еще больше сблизило бы оба государства. Они прервались со смертью Исаака и смещением в начале 1475 года его сына Тихона с престола княжичем Александром». (С. Веревкин. «Падение двух Византий».) Так произошло окончательное примирения потомков готов и росомонов, которые схлестнулись в IV в.

Кельто-славянский марш гуннов

В своей борьбе против готов росомоны действовали заодно с гуннами. Именно с ними и нужно связывать активность Кия. Сами гунны жили в Приазовье – Иордан, Зосима, Аммиан Марцелин, Прокопий Кесарийский – все эти древние авторы, так или иначе, указывают на район Меотийского озера (Азовского моря) как на место, с которого начинается активное выдвижение их на историческую арену. Примерно отсюда же, как уже указывалось выше, и пришел Кий, о чем свидетельствует «Синопсис» (XVII в.). И вот теперь самое время разобрать вопрос о гуннах, в которых чаще всего видят тюркоязычный народ «хунну», пришедший откуда-то из глубин Азии. Однако, сегодня накоплены данные, достаточные для того, чтобы утверждать об их индоевропейском происхождении. И название гуннов вполне можно этимологизировать на основе индоевропейских языков. Так, «в кельтских языках… корень hun охватывает целый ряд понятий, связанных с субъектом: это определение «сам», указательное местоимение «этот». Родственным по происхождению может быть и такое «удобное» для личных и этнических наименований слово, как gnath («известный», ср. украинское Гнат, Гнатюк)». (А.Г. Кузьмин «Начало Руси. Тайна происхождения русского народа».)

Тут можно (в который уже раз) задать вопрос – зачем же сразу тянуть славянские имена из чужих языков, ведь у славян и кельтов – одна общая индоевропейская основа? Но еще больший вопрос – а было ли слово «гунн» самоназванием? Филосторгий (IV в.) сообщает следующее: «Гунны вероятно тот народ, который древние называли неврами; они жили у Рипейских гор, из которых катит свои воды Танаид (Дон. – А.Е.), изливающийся в Меотийское озеро». Невров упоминает еще Геродот, описывая их как народ Скифии. Историки видят в них разные этносы – славян, балтов, тех же самых кельтов. Многое здесь зависит от этнической расшифровки Милоградской культуры, располагавшейся в верховьях Десны и Южного Буга. Там отмечается присутствие иллирийцев, но в целом топонимика области – славянская, что решает проблему соответствующим образом. Правда, рядом с этой культурой находят сугубо кельтские погребения, и это легко объясняет кельтский след в гуннской этимологии. Между двумя этносами происходили интенсивные контакты, часть кельтов была «инкорпорирована» неврами, в результате чего возникло славянское этнополитическое образование с мощным кельтским элементом. (Примерно таким же, славяно-иранским, образованием были росомоны.)

Геродот сообщает о том, как невры бежали от какихто «змей» (очевидно, это образ какого-то врага, возможно, тех же самых кельтов). И, судя по данным Геродота, приют они нашли у неких Рипейских гор, откуда катит свои волны Танаис, то есть Дон. Сразу обращает на себя внимание отождествление гуннской горы с Рипеями. Античная традиция связывала изначальную Гиперборею именно с Рипейскими горами. И то, что с ними же связываются гунныневры, – весьма показательно. Как показательно и то, что «горы», с которых начинает свое течение Дон, то есть Донецкий кряж, именовались арабскими авторами «Венендерскими горами» (горами венедов-вятичей, ванов). А вот еще одно совпадение – арабы пишут о некоей Русской горе, откуда проистекает река Д. н, в которой видят все тот же самый Дон. (Его также отождествляют с Русской рекой арабских источников.) И здесь очень кстати будет вспомнить о хронике средневекового польского автора Стрыйковского, который утверждал, что Киев был основан гуннами или же «горянами».

Надо сказать, что средневековая традиция отождествляет гуннов и славян или же связывает их между собой. Так, Саксон Грамматик (XII–XIII вв.) принимал гуннов и русов за один народ. Беда Достопочтенный (VII–VIII вв.) отождествлял гуннов с балтийскими славянами, а Едингард и Самбургский Аноним со славянами паннонийскими. Прокопий Кесарийский находил определенное сходство славян и гуннов. Гельмольд же приводил такое название Руси Хунигард. «Известно, что название «Хунгария» – Венгрия явилось в результате осмысления династии венгерских королей в качестве преемников Атиллы, – пишет А.Г. Кузьмин. – В славянской же историографии было распространено убеждение о том, что «хунгары» – это славяне, пришедшие из Поморья, от реки Втра или УКра. Отсюда в некоторых случаях смешение «укран» с «унграми». Сам Атилла в средневековой славянской традиции воспринимался нередко в качестве первого короля Померании или в качестве первого правителя вандалов, коих обычно рассматривали как предков славян на территории между Эльбой и Вислой. В качестве такового Атилла рассматривался в «Хронике Великопольской»… Даже в XIX веке немцы именовали «гуннами» группу славян, проживавших в Швейцарии. «Городом гуннов» в некоторых сагах именуется балтийский Волин…» («Начало Руси. Тайна происхождения русского народа»).

По сообщению Приска Паннонийского, особое хождение в среде гуннов имел напиток «medos» (т. е. «мед»). Описывая обряд погребения великого воителя Атиллы, Иордан отметил наличие у гуннов поминального пира, который сами они именовали «strava» (страва). А ведь так называли погребальный пир древние славяне! Конечно, большинство гуннских имен нельзя считать славянскими, что может служить одним из главных аргументов против положения, выдвинутого выше. Но, во-первых, среди имен гуннов есть и такие имена, которые можно охарактеризовать как славянские: Валамбер (Валамир), Бледа (от слова «бледный»), Крека (ср. с Краковым и Крековым у западных славян), Рог. А во-вторых, вполне возможно, что в определенный период, во времена расцвета военной экспансии, гуннов захватила мода на чужие имена. За примером далеко ходить не надо – можно хотя бы вспомнить о том, что готы вообще не знали германских имен, в чем признавался сам Иордан.

Рождение Великой Руси

В правление князя Кия было создано то самое государство «Киевская Русь», о котором знает любой школьник. И уже применительно к тем временам можно говорить о могучей державе славяне-русов, ведущей активную экспансию. Так, в 375 г. (по данным «Синопсиса») некие «русские вои» сражались с императором Феодосием. Обращает на себя внимание дата, которая совпадает с датой нападения росомонов на Германариха. Очевидно, именно тогда русы выходят на новый виток военно-политической активности, развертываясь по разным направлениям. Они бросают вызов не только готам, но и Восточному Риму. Константинопольский патриарх Прокулос (434–447 гг.) рассказывает о победоносном походе Руси (в союзе с гуннским правителем Ругилой) на Царь-град в 424 г. Русы рвались и на восток – арабский писатель ат-Табари приписывал дербентскому правителю Шахрияру (644 г.) следующие слова: «Я нахожусь между двумя врагами: один – хазары, а другой – русы, которые суть враги целому миру, в особенности же арабам, а воевать с ними, кроме местных жителей, никто не умеет». В начале 20 в. в российской прессе был напечатан один древний грузинский манускрипт, повествующий об осаде Царьграда русами в 626 г. В нем упоминается некий русский хаган (каган), вступивший в союз с персами для того, чтобы напасть на Константинополь. (Подробнее см.: Лесной С. «Русь, откуда ты? Основные проблемы истории Лревней Руси».) Согласно манускрипту, этот хаган еще при императоре Маврикии (582–602 гг.) напал на Византию, пленив 12 тысяч греков.

А ведь титул «каган» считался на Востоке приблизительно равным императорскому, дать его могли только вождю сильнейшего государства.

Бертинские анналы франков и арабские авторы сообщают о кагане (хакане) русов. В связи с этим некоторые историки делают вывод о наличии некоего Русского каганата, дискутируя о его месторасположении. Историк Е.С. Галкина отождествляет этот каганат с аланским вариантом Салтово-маяцкой культуры (СМК, VIII–IX вв.). Таким образом, и сами русы предстают иранцами-аланами, которые принесли свое имя в Приднепровье после разгрома венграми. Указанный «аланский каганат» предстает независимым, сильным государственным образованием, на территории которого располагались мощные крепости-городища и ремесленные центы. Безусловно, это шаг вперед в сравнении с устоявшейся гипотезой о том, что СМК была государственной культурой Хазарского каганата. Однако, отождествлять ее с Русским каганатом не стоит. Да, здесь находились мощные города-укрепления, для строительства которых нужна была и мощная государственнополитическая организация. Но такая организация сложилась раньше СМК, и центр ее находился в Киеве. Здесь нужно снова обратить внимание на Змиевы (Трояновы) валы. Как явствует из данных археологии, это были сооружения, выполнявшиеся в рамках неких, как сейчас сказали бы, долгосрочных государственных программ. «Наиболее ответственные участки этого грандиозного сооружения были укреплены шестью параллельными валами, – пишет Г.М. Филист. – В некоторых местах поперечник основания вала достигает 20 м, а высота 9—12 м. Обращенный фронтом к южным степям, Змиев вал тянулся по линии Житомир-Киев-Днепропетровск-Полтава-Миргород-Прилуки. В основе укреплений огромные валуны, многовековые деревья. Даже сегодня трудно представить себе строительство такого сооружения. Для… строительства нужны были математические расчеты, знание географии, военно-инженерного дела и, главное, организованный труд сотен тысяч людей на протяжении веков. Это укрепление защищало праславян от набегов скифов, сарматов, готов, аваров, а позже печенегов и половцев. К VII в. система валов пополнилась сигнально-опорными форпостами и сторожевыми городками численностью до 3–4 тысяч жителей» («Введение христианства на Руси»). При этом важно отметить, что географически валы и рвы были возведены для защиты территории, в центре которой находился Киев. Получается следующее – еще до образования СМК в Киеве существовал государственный центр, способный организовать столь масштабное и длительное строительство. В то же самое время крепости-городища самой СМК ориентированы на восток, поэтому складывается впечатление, что с запада врага никак не ожидали. И обусловлено это было не дружескими отношениями (дружба в политике невозможна), но принадлежностью к одному государству. А полянский (славяно-сколотский) Киев, бывший центром мощной оборонительной системы задолго до возникновения салтовских городищ, подходит на роль столицы такого государства больше всего.

Конечно, здесь нельзя пройти мимо мощного славянского натиска на Византию, доказывающего наличие у славян развитой государственно-политической системы. В VI–VII вв. славяне развернули широкомасштабное наступление на Ромейскую империю. В 540–542 гг. они, в союзе с некими «фракийцами», трижды нанесли удар по Византии и даже подошли к Константинополю. Византиец Иоанн Эфесский (6 в.) утверждает, что с самого основания города «ничего подобного не было ни видано, ни слышано». Между 540 и 545 гг. во Фракию вторглись анты. В результате Византия была вынуждена заключить с ними мир, но вряд ли он был продолжительным, к тому же его подписала лишь часть славян. В 550 г. всего три тысячи славян переправились через Дунай и, разделившись на два отряда, начали громить византийцев. Один из отрядов разбил войско полководца Асвада, имеющего в своем распоряжении великолепную конницу. Славяне взяли несколько византийских крепостей, но вершиной их военного успеха было взятие города Топир, который охранялся ромейским военным гарнизоном. Для захвата крепости необходимо было выманить противника из города. Выполняя этот замысел, одна часть славян спряталась в труднодоступных местах, а другая атаковала крепость. Ромеи подумали, что нападавших мало, и вышли оттуда. Славяне в притворном испуге бежали, преследуемые защитниками Топира. Тогда-то спрятавшиеся и ударили им в спину. Попав в засаду, все солдаты были уничтожены, а город взят. Славяне стали представлять собой серьезную угрозу. В 551 г., во время очередного похода, они так близко подошли к Константинополю, что император даже приказал вывезти из его предместий драгоценные серебряные алтари, а полководец Велизарий был вынужден использовать для защиты столицы всех коней во дворце и на ипподроме. Византийцы бросили последние резервы. Во второй четверти 6 в. в Византии начинается крупномасштабное строительство оборонительных сооружений. Его целью являлась защита от славян. Строились новые крепости, восстанавливались и укреплялись старые. В средней части Балкан Прокопий Кесарийский насчитал 244 укрепления, в западной – 143. Он утверждал, что всякое имение на Балканах оказалось либо превращено в мощный замок, либо находилось вблизи укрепленного поста. Бесполезно! Славяне брали штурмом и эти мощные сооружения.

Кое-кто из византийцев (например, Маврикий) пытался опорочить славянских воинов, описывая их как невежественную орду варваров, сражающихся без всякого боевого порядка. Это, однако, противоречит данным, которые сообщают другие ромейские авторы, – достаточно вспомнить хотя бы рассказ о рейде славянского отряда в 3 тысячи воинов – вряд ли он мог противостоять многократно превосходящим его византийским войскам, если бы у славян не было мощной боевой организации. В «Чудесах св. Дмитрия Солунского» автор-византиец утверждает наличие у славян особых отрядов, состоящих из профессиональных воинов, – скорее всего, в данном случае имеются в виду дружинные войска, сосуществовавшие вместе с народным ополчением. Но, пожалуй, яснее всего ложь Маврикия опровергает уже упоминавшийся Иоанн Эфесский, сообщивший, что славяне «обучены воевать лучше, чем ромеи». Последние, по мнению академика П.Н. Третьякова, переняли у наших предков многие способы ведения войны. Византийцы охотно брали славян на военную службу. Так, император Юстиниан создал из них особую часть, разместив ее в Вифинии. По сообщению византийца Агафия (6 в.), во время одной из византийско-персидских войн небольшой отряд антов под водительством витязей Дабрагаста и Всегорда наголову разбил крупное соединение персов у города Мухиризида. Тот же самый Дабрагаст командовал ромейской флотилией из 10 палубных кораблей. Сын Дабрагаста Леонтий служил в империи таксиархом. В 30-е гг. 6 в. начальником Фракии (тогда византийского владения) был ант Хильбудий. В период византийско-готского противостояния конный отряд в 1600 гуннов, склавинов и антов спас Рим от нападения готов. Тогда же анты разбили готов в провинции Лукании, находящейся в Италии. Славяне имели в своем распоряжении великолепный флот. Так, в 623 г. славянская флотилия подошла к острову Крит, высадила десант и наголову разбила тамошний византийский гарнизон. Воины Славии пользовались и новейшей по тем временам боевой техникой. У них были особые осадные лестницы, мощнейшие тараны, метательные и штурмовые башни, чья высота равнялась высоте осаждаемых стен. Византийские авторы свидетельствуют о хорошо поставленной славянской разведке. Согласно им, славяне «привыкли прятаться даже за маленькими камнями или за первым встречным кустом и ловить неприятеля» (Прокопий Кесарийский, 6 в.). Кроме того, наши предки могли часами просиживать под водой, дыша через камышовые трубочки.

Успехи Славии были впечатляющими. В 7 в. славяне завоевали Фракию, Ахайю, Эпир, часть Иллирии и Малой Азии. В середине века их нападению подверглась даже Южная Италия. Славяне заселили огромные области Византийской империи. Часть их удалось покорить, часть осталась независимой. Но даже и покоренные племена долгое время продолжали борьбу за свободу, прежде чем Византия, приложив максимум усилий, окончательно превратила их в своих подданных. Будучи свободными общинниками, они укрепили местные крестьянские общины, усилив прослойку мелких земельных собственников. Историки отмечают большую роль славянского землепользования во внутренней жизни Византии. Своеобразное «омоложение» империи, повышение роли общинного землевладения способствовало дальнейшему изживанию там позорного и малоэффективного рабства. Как очевидно, славянское нашествие не привело к крушению греко-римской культуры, но, напротив, дало ей новые, молодые силы великого северного народа.

Глава 11
Рюриковичи и Ольговичи

Безрюриковщина. – Троян Рюрикович. – Олег Первый «Болгарский». – Вещие князья и ушлые жрецы

Безрюриковщина

История Древней Руси неразрывно связана с князем Рюриком, который является одной из самых значимых фигур в русской истории. В летописи ему отведено несколько скудных строчек, однако, он стоит в ряду великих правителей – таких, как Владимир Святой, Иван Грозный и Иосиф Сталин. Его считали и считают основателем славной династии киевских князей и московских государей. Скудость информации породила самые разные версии о происхождении Рюрика. В России 18 – нач. 20 веков преобладала точка зрения, согласно которой этот полулегендарный правитель был скандинавским конунгом, пришедшим на Русь по просьбе северных славян. Этой точки зрения придерживались такие гиганты исторической науки, как С.М. Соловьев и В.О. Ключевский. Но тогда же получил известное распространение и антинорманизм, столпы которого (С.В. Гедеонов и др.) выводили Рюрика со славянского побережья южной Балтики. В советское время некоторые историки (назло царизму) попытались выставить Рюрика мифической или полумифической фигурой. Между тем, преобладал все-таки умеренный норманизм. Так, Б.А. Рыбаков, несмотря на все свое славянофильство, считал Рюрика норманнским князем. В то же самое время советские историки подчеркивали, что норманнское происхождение династии вовсе не означало какого-то влияния скандинавов на складывание русской государственности. При этом было совершенно непонятно – зачем тогда славянам понадобилось призывать скандинавского конунга и его дружину? Все-таки дореволюционный норманизм, подчеркивающий важную роль скандинавов в истории Руси, выглядел логичнее. Другое дело, его русофобские постулаты не имели ничего общего с реальностью. Что же до славянофильского антинорманизма в духе С. В. Гедеонова, то в советское время он был весьма непопулярен. Все изменилось в 80-е годы, когда интерес к русской истории «возродил» балто-славянскую концепцию.

Между тем, в последнее время все более популярна версия, приверженцы которой уверены, что Рюрик никакого отношения к древнерусской истории не имел. И уж тем более никакой династии русских князей он не основывал. Наиболее радикально и четко это выразил А.Н. Никитин: «Раз и навсегда мы должны смириться с тем, что Рюрик ПВЛ в реальной истории Новгорода на Волхове – всего только легенда и, подобно поручику Киже, на Руси «фигуры не имеет» («Основания русской истории»). Тут, конечно, присутствуют – и политика, и, так сказать, «дух времени». «Безрюриковцы», вольно или невольно, побуждают русских признать, что в течение многих веков они почитали не князя-основателя, но некий фантом. И для нас, русских, с нашей традицией автократии, эта «демифологизация» несет и национально-государственную дезориентацию. За последние двадцать лет либералы, вкупе с некоторыми «националистами», и так выбили (точнее, попытались выбить) многие опоры исторического сознания, представив великих государственных деятелей Ивана Грозного и Иосифа Сталина как кровавых злодеев. (Менее заметно, но не менее радикально действовали неоязычники, которые выдумали «миллионы русских», убитых «полукровкой, внуком раввина» князем Владимиром.) Теперь нас пытаются уверить в том, что никакого Рюрика нет, в результате чего вопрос об основателе русской династии повисает в воздухе, что для народа-государственника – страшная вещь. Нет, тут уже попахивает этаким историцидом, устроенным против русских. Выброс этого историцидного семени очень удобно ложится на ту почву, которую подготовил современный мир – с его рационализмом. Нынешний человек, в силу известных обстоятельств, – скептик, который готов с радостью отказаться от любых мифов, если только они не связаны с комфортом и потреблением. А нынешний русский человек, к сожалению, стал циником в квадрате, ибо двадцать лет назад его лишили веры в коммунистические идеалы, но так и не предложили других идеалов взамен. Вот почему вопрос о Рюрике, при всей своей кажущейся отдаленности от «реал-политик», является в высшей степени актуальным.

«Безрюриковцы» приводят разнообразную аргументация. В первую очередь, они указывают на данные ранних древнерусских источников. Так, в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона (XI в.) о Рюрике нет ни слова. Митрополит призывает: «Восхвалим и мы, по немощи нашей малыми похвалами, – свершившего великие и досточудные деяния учителя и наставника нашего, великого кагана земли нашей Владимира, внука старого Игоря и сына славного Святослава». Подобная картина наблюдается и в другом важнейшем источнике – «Памяти и похвале русскому князю Владимиру» Иакова Мниха (XI в.). Там тоже все начинается именно с князя Игоря. Таким образом, основателем киевской династии выступает именно этот князь (Х в.), который в русских летописях представлен сыном основателя – князя Рюрика. «Слово о полку Игореве» опять-таки не содержит никаких сведений о Рюрике, зато там упоминается о загадочном Трояне, которого многие исследователи считают князем. И сие явственно следует из следующего упоминания: «Были вечи Трояни, минули лета Ярославля, были и плъци Олговы, Ольга Святьславвлича». Троян здесь ставится в один ряд с русскими князьями.

Рюрик появляется в более поздних источниках, что многие историки объясняют наличием некоего политического заказа. Определенным силам внутри династии, тесно связанным с Новгородом и скандинавами (потомство Владимира Мономаха от брака со скандинавской принцессой Гитой), нужно было показать именно северные истоки русской государственности. Отсюда и операция по «пришиванию» к Руси норманнского конунга. Откуда здесь что растет – емко и четко сформулировал Б.А. Рыбаков: «Все тяготение вставок в «Повести временных лет» к северу, все проваряжские элементы в них и постоянное стремление поставить Новгород на первое место, оттеснить Киев – все это становится вполне объяснимым, когда мы знакомимся с личностью князя Мстислава Владимировича. Сын англичанки Гиты Гаральдовны (дочери английского короля), женатый первым браком на шведской… принцессе Христине… а вторым браком на новгородской боярышне, дочери посадника Дмитрия Завидовича (брат ее, ширин Мстислава, тоже был посадником), выдавший свою дочь за шведского короля Сигурда, Мстислав всеми корнями был связан с Новгородом и Севером Европы». («Киевская Русь и русские княжества XII–XIII вв.».)

Попробуем разобрать вышеизложенную «антирюриковскую» аргументацию, несколько прояснив эту действительно крайне запутанную историю с русскими князьями.