Текст книги "Трагедия династии Романовых"

Все шло спокойно; все, с кем я разговаривал, отмечали благотворное влияние разлуки с женой на царя. Он стал живее, радостнее, увереннее в себе. Замечу кстати, что, узнав от меня о возможном процессе против императрицы, он принял известие абсолютно спокойно, лицо его даже не дрогнуло. Только сказал: «Что ж, я никогда не поверю, что Аликс может быть замешана… Есть какие-нибудь доказательства?» Я сказал, что пока не знаю.

В плену у большевиков в ожидании казни Николай II проявил почти сверхчеловеческое самообладание и смирение. Для него это была Божья воля. Он до конца остался обреченным, который знает, что он обречен. «За что бы я ни брался, ничего не выходит, такой я невезучий. Человек в любом смысле бессилен. 6 мая (день рождения Николая II) день Иова скорбящего… Сколько раз я говорил о себе словами Иова: «…ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне». Так Николай когда-то давно жаловался Столыпину.

Глава 11
Переезд

Макаров и Вершинин вернулись из Тобольска в середине июня, дали благоприятный отзыв, и вскоре началась подготовка к отъезду.

Даже члены Временного правительства в большинстве своем не представляли, куда перевозят царскую семью. Кроме меня, о тобольском плане были осведомлены только три человека, три члена правительства князя Львова. После первого большевистского мятежа 3 (16) июля состав его почти полностью изменился, князь Львов ушел в отставку, и новый кабинет никогда не обсуждал вопроса о переезде императорской фамилии. Однако в то время административная машина работала вполне надежно, что позволяло нам тайно устроить абсолютно все необходимое для отъезда, о котором стало известно лишь после того, как семья императора покинула Царское Село.

Отъезд состоялся в ночь на 1 августа. Около одиннадцати вечера я после заседания кабинета отправился в Царское, чтобы присутствовать при отправке и лично за всем проследить.

Первым делом я вместе с полковником Кобылинским зашел в казарму к солдатам, которым предстояло ехать в Сибирь. Вот как впоследствии сам полковник Кобылинский описывал этот визит следователю: «Мы с Керенским пошли в 1-й батальон, и он сказал солдатам: «Вы здесь охраняли царскую семью. Теперь будете охранять ее в Тобольске, куда ее переводят по приказу Временного правительства. Помните: лежачих не бьют. Ведите себя вежливо, не хамите». Точно так же он говорил с 4-м батальоном. Перед самой отправкой Керенский еще раз обратился к солдатам: «Не забывайте, это бывший император. Ни он, ни его семья ни в чем не должны испытывать лишений».

Не могу утверждать, будто в казармах все были довольны. Слух об отъезде императорской фамилии уже распространился, и новость не нравилась очень многим. Несколько частей гарнизона находились под сильным влиянием экстремистской пропаганды, считая, что правительство чересчур снисходительно к бывшему царю.

Пока я ходил по казармам, во дворце завершались последние приготовления. Выносили багаж, грузили в автомобили.

В ночь перед дальней дорогой я под свою ответственность разрешил царю свидеться с братом, великим князем Михаилом. Мне пришлось присутствовать при их прощании. Оба были заметно и глубоко взволнованы первой встречей после падения монархии. Долго молчали, не находя слов. Потом завязался обрывистый разговор с короткими незначительными фразами, характерными для таких кратких свиданий. Как Аликс? Как матушка? Куда ты теперь? И так далее. Они стояли друг перед другом, неловко переминаясь с ноги на ногу, время от времени хватая друг друга за руку, за пуговицу… Наконец стали прощаться. Кто мог подумать, что братья видятся в последний раз?

Великий князь Михаил хотел повидать детей, но я не мог позволить, визит его и так затянулся, время нас поджимало.

В ту долгую, бессонную, беспокойную, беспорядочную ночь цесаревич чересчур разыгрался и возбудился. Без конца бегал из дальних комнат в наше крыло, любопытствуя, что происходит в рабочем кабинете царя.

Летели минуты, все было готово, а поезд не выходил. Целая ночь беспокойства, сомнений, колебаний. Железнодорожники тянули с формированием и отправкой состава, раздавались загадочные телефонные звонки, задавались вопросы… Время шло, начинало светать. Состав пришел лишь на заре. Нам оставалось только сесть в машины и направиться к находившейся неподалеку станции Александровская, где ждал поезд.

Конечно, порядок выезда из дворца был детально установлен заранее, но, как всегда бывает при отъезде, возникла некоторая сумятица. В тот момент я впервые увидел в рыдавшей взволнованной Александре Федоровне мать и жену. Перевозбужденные дети не слишком переживали.

Наконец все было готово. Настал печальный момент прощания с теми, кто оставался. Расселись по заранее распределенным местам. Казаки окружили кортеж во главе с моим автомобилем, следом за которым шел царский. Солнце уже светило, когда мы отъехали от дворца, но город еще спал.

Подъехали к поезду, сверили списки отъезжающих, в последний раз попрощались.

Поезд тронулся…

Царскую семью сопровождали в Тобольск тридцать девять свитских и два представителя Временного правительства – П. М. Макаров и В. М. Вершинин. Военным комендантом был еще полковник Кобылинский, которому слишком ретивые монархисты устроили невыносимую жизнь, объявляя тюремщиком царя, проклятым ставленником Керенского, хотя император в своем дневнике назвал его своим «последним другом».

Мои представители описали переезд царя с семьей в Тобольск в путевом журнале, который я буду пространно цитировать далее, как до сих пор не опубликованный исторический документ.

«Путевой журнал транспортировки бывших императора и императрицы с детьми под вооруженной охраной из Александровского дворца в Царском Селе в Тобольск

1 августа 1917. К 6 часам утра бывший император Николай Александрович, бывшая императрица Александра Федоровна, их дети – Алексей Николаевич, Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия Николаевны – доставлены в автомобилях под вооруженной охраной и личным наблюдением министра-председателя А. Ф. Керенского к поезду № 1, поданному под вооруженной охраной к станции Александровская Северо-Западной железной дороги. Их разместили в подготовленном для них спальном вагоне Международной компании. Сопровождающие – князь В. А. Долгоруков, И. Л. Татищев, графиня Гендрикова, г-жа Шнейдер, мсье Жильяр – посажены в другой вагон. Поезд отправился в 6 часов. В 10 часов семье бывшего императора и сопровождающим подали кофе. В 13 часов бывшей императрице и Алексею Николаевичу подали полдник в купе, а бывший император завтракал с дочерьми в вагоне-ресторане. В 15.30 лица, которым Временное правительство поручило препроводить бывших государей на новое место жительства, а именно комендант Александровского дворца полковник Кобылинский, назначенный Временным правительством комиссар бывшего министерства императорского дома Макаров, член Думы Вершинин, проинформировали бывшего императора о конечном пункте назначения, напомнили о правилах наблюдения в дороге, одобренных министром-председателем, согласовали с ним время установленной правилами ежедневной получасовой прогулки.

В 17 часов семье бывшего императора подан чай. В 19.15 поезд остановился неподалеку от станции Тимошкино Северной железной дороги, и бывший император в сопровождении детей и свиты совершил тридцатиминутную прогулку под охраной 1-й стрелковой роты в присутствии полковника Кобылинского, помощника комиссара Макарова, члена Думы Вершинина. Бывшая императрица по собственной воле в прогулке участия не принимала.

В 20 часов бывшей императрице и Алексею Николаевичу подан обед в купе, а остальные члены семьи бывшего императора и сопровождающие обедали в вагоне-ресторане.

2 августа. Завтрак, полдник, чай, обед поданы, как накануне. Члены семьи бывшего императора совершили получасовую разминку в 17.30 за станцией Свеча Северной железной дороги, в которой бывшая императрица вновь отказалась участвовать.

3 августа. Завтрак, полдник, чай, обед поданы, как накануне. За станцией Кунгур Пермской железной дороги бывший император с детьми в 18.55 совершили получасовую прогулку.

4 августа. Завтрак, полдник, чай, обед, как обычно. Получасовая прогулка бывшего императора с детьми состоялась на полустанке 16 Пермской железной дороги. На полустанке 18 поезд встретили заместитель командующего Омским военным округом прапорщик Немчинов, полковник Осипов из транспортных войск и лейтенант Головацкий, которые будут сопровождать поезд до конечной станции.

В 23.10 состав прибыл на станцию Тура у тюменской пристани, где уже ожидал пароход «Русь». Пересадка со станции Тюмень на пристань и со станции Тура на причал совершалась под охраной тюменского штурмового батальона. По прибытии семья бывшего императора с сопровождающими доставлена на пароход, размещена в пассажирских каютах 1-го класса.

5 августа. В 3 часа пароход «Русь» отправился от тюменской пристани к Тобольску. Завтрак, полдник, чай, обед поданы членам семьи бывшего императора в обеденном зале 1-го класса. Прогулка под обычной охраной совершилась в 14.35 на пристани Космаково.

6 августа. Завтрак, полдник, чай, обед по обычному расписанию. Обычная получасовая прогулка в 10.45 под Трахтаиром. В 16.30 «Русь» подошла к тобольскому причалу речной и торговой Западно-Сибирской компании. На причал прибыли заместитель комиссара Тобольской губернии Ланитин, комендант Тобольского гарнизона подполковник Кузмин, другие местные официальные лица. Пирс охраняла тобольская 701-я пехотная нестроевая рота.

Поскольку полковник Кобылинский, заместитель комиссара Макаров и член Думы Вершинин, ознакомившись с предварительными приготовлениями, признали их неудовлетворительными, требующими доработки, пересадка с парохода отложена. На ночь пароход выведен на середину реки.

7 августа. Завтрак, полдник, чай, обед по обычному расписанию. На ночь пароход выведен на середину реки.

8 августа. Завтрак, полдник, чай, обед, как обычно. С 14.30 до 17.30 прогулка по реке Тобол, получасовое гулянье по берегу под обычной охраной в присутствии полковника Кобылинского, члена Думы Вершинина, заместителя командира Омского дивизиона Немчинова. На ночь пароход выведен на середину реки.

9 августа. Питание, как обычно. С 12.35 до 14.20 прогулка императора с детьми по реке, полчаса ходьбы по берегу. На ночь пароход отведен на середину реки.

10 августа. Питание, как обычно. Прогулки не было из-за плохой погоды. На ночь пароход выведен на середину реки.

11 августа. Питание, как обычно. В 14.35 пароход отправился на прогулку по реке Тобол, остановился в семи километрах за городом, где император с детьми (кроме Алексея Николаевича и Марии Николаевны, по причине недомогания оставшихся на борту) совершили обычную получасовую прогулку. На ночь пароход выведен на середину реки.

13 августа. В 8 часов утра бывший император, Алексей Николаевич, Ольга, Мария и Анастасия Николаевны пешком, а бывшая императрица с Татьяной Николаевной в автомобиле доставлены с парохода «Русь», пришвартованного у причала речной и торговой Западно-Сибирской компании, в приготовленные для них квартиры в доме бывшего губернатора. Переезд совершался в присутствии полковника Кобылинского, члена Думы Вершинина, дежурных офицеров, под охраной пехоты.

Подписи».

В. М. Вершинин представил журнал бывшему императору для ознакомления. Тот его просмотрел, ставя на полях пометку «прочел» и латинское N вместо подписи. Правительственные представители попросили подтвердить точность, и он добавил: «с подлинным верно».

В личном дневнике царя путь из Царского Села в Тобольск описан следующим образом:

«1 августа. Поместились всей семьей в хорошем спальном вагоне Международного общества. Залег в 7.45 и поспал до 9.15 ч. Было очень душно и пыльно – в вагоне 26 градусов. Гуляли днем с нашими стрелками, собирали цветы и ягоды. Едим в ресторане, кормит очень вкусно кухня Восточно-Китайской ж.-д.

2 августа. Гуляли до Вятки. Та же погода и пыль. На всех станциях должны были по просьбе коменданта завешивать окна, глупо и скучно!

3 августа. Проехали Пермь в 4 ч. и гуляли за г. Кунгуром вдоль реки Сылва по очень красивой долине.

4 августа. Перевалив Урал, почувствовал значительную прохладу. Екатеринбург проехали рано утром. Все эти дни часто нагонял нас эшелон со стрелками – встречались, как со старыми знакомыми. Тащились невероятно медленно, чтобы прибыть в Тюмень поздно – в 11.30 ч. Там поезд подошел почти к пристани, так что пришлось только спуститься на пароход. Наш называется «Русь». Началась перегрузка вещей, продолжавшаяся всю ночь. Бедный Алексей опять лег Бог знает когда! Стукотня и грохот длились всю ночь и очень помешали заснуть мне. Отошли от Тюмени около 6 ч.

5 августа. Плавание по р. Туре. Спал мало. У Аликс, Алексея и у меня по одной каюте без удобств, все дочери вместе в пятиместной, свита рядом в коридоре; дальше к носу хорошая столовая и маленькая каюта с пианино. II класс под нами, а все стрелки 1-го полка, бывшие с нами в поезде, сзади внизу. Целый день ходили наверху, наслаждаясь воздухом. Погода была серая, но тихая и теплая. Впереди идет пароход Министерства путей сообщения, а сзади другой пароход со стрелками 2-го и 4-го стрелковых полков и с остальным багажом. Останавливались два раза для нагрузки дровами. К ночи стало холодно. Здесь на пароходе наша кухня. Все залегли рано.

6 августа. Плавание по Тоболу. Встал поздно, так как спал плохо вследствие шума вообще, свистков, остановок и пр. Ночью вышли из Туры в Тобол. Река шире, и берега выше. Утро было свежее, а днем стало совсем тепло, когда солнце показалось. Забыл упомянуть, что вчера перед обедом проходили мимо села Покровского – родина Григория. Целый день ходили и сидели на палубе. В 6.30 ч. пришли в Тобольск, хотя увидели его за час с четвертью.

На берегу стояло много народу, значит, знали о нашем прибытии. Вспомнил вид на собор и дома на горе. Как только пароход пристал, начали выгружать наш багаж…»

Важная запись в дневнике бывшего императора:

«Забыл упомянуть, что вчера перед обедом проходили мимо села Покровского – родина Григория». Всего несколько слов! Он забыл упомянуть, но хорошо помнил и знал из верного источника, что им предстоит проехать мимо родной деревни Распутина, о чем сам «человек Божий» предупреждал царицу. Возможно, пророчество было неясным, неточным, туманным, невразумительным – это не имело значения. Императрица твердо верила, что даже мертвый Распутин руководит ею, оккультной силой направляя на «мученический путь».

Еще раз царь с царицей, двигаясь весной 1918 года в машине по раскисшему в грязь снегу в Екатеринбург к своей гибели, проехали через Покровское, где под окнами дома Распутина им пришлось пересаживаться на лошадей.

По другому редкостному совпадению тобольскую епархию во время пребывания в городе императорской фамилии возглавлял епископ Гермоген, известный в кругу российского духовенства тем, что по выданной лично им и архимандритом Феофаном «рекомендации» Распутин проник в окружение царицы. Со временем глубоко осознав всю порочность «святого черта», Гермоген принялся энергично разоблачать «старца», даже ударил его, сосланный за подобное преступление на покаяние в литовский монастырь по официальному императорскому приказу. Теперь, преклонив колени перед мощами святого Иоанна Тобольского, выставленными по прихоти Распутина для публичного поклонения вопреки мнению Священного Синода, самый яростный враг «святого», преследуемый за это царицей, молил Бога «о здравии и долголетии Николая и Александры»…

Для Гермогена бывшие государи продолжали царствовать даже под арестом, и он всеми силами старался их утешить.

Невозможно без глубокого сожаления читать воспоминания Булыгина[14]14
  Булыгин П. П. (1896–1936) – офицер, монархист, пытался освободить царскую семью в 1918 г.


[Закрыть] о разнообразных попытках освобождения царской семьи. Поразительное сочетание наивности и неопытности бывшей фрейлины Маргариты Хитрово, молодых московских и петербургских офицеров, с непростительным хладнокровным предательством таких людей, как Соловьев (зять Распутина – снова!). Даже после смерти «наш Друг» по-прежнему толкал императорскую фамилию в могилу.

«Надо сказать, – пишет дочь Боткина, личного врача Николая II, – монархисты пытались освободить его величество, не вникая в детали политической обстановки в Тобольске, даже не представляя себе географического положения города. Московские и санкт-петербургские организации направляли в Тобольск и Тюмень множество своих членов, которые месяцами разъезжали в ужасных условиях под вымышленными именами, страдая от безденежья и всевозможных лишений. Но все попадали в одну и ту же ловушку – в группу под руководством отца Алексея и его доверенного фаворита лейтенанта Соловьева, рассчитывавших на доверие чересчур наивных монархистов… Соловьев сознательно старался уничтожить императорскую фамилию, создав с этой целью в Тюмени стратегический пункт, куда прибывали приезжие, попадая к нему в руки и предоставляя возможность передавать ценные сведения в Санкт-Петербург и Москву».

Хорошим примером истинной преданности и отсутствия всякого здравого смысла служит путешествие фрейлины Маргариты Хитрово.

Снова процитирую дочь доктора Боткина: «Однажды ко мне в больницу (в Царском Селе) пришла фрейлина, мадемуазель Хитрово, когда-то служившая в госпитале вместе с их высочествами, слепо преданная императорской фамилии. «Я еду в Тобольск, – сообщила она, – билет уже куплен, выезжаю завтра, но чтобы не возбуждать подозрений, делаю вид, будто хочу поклониться мощам св. Иоанна Тобольского. Туда многие едут молиться. Почему бы и мне не поехать?»

Описав переполох в Тобольске, связанный с приездом и арестом девушки, г-жа Боткина замечает: «Она вела себя так, словно нарочно к этому стремилась. Отправилась, буквально набитая письмами, по пути отправляя родственникам открытки с сообщением: выгляжу теперь стройнее, все переложила в наволочку от подушки; или: население благоприятно настроено, подготовка идет без труда. И так далее».

Что же это за подготовка шла без труда?

Осуществлялся ребяческий заговор по освобождению императорской семьи. Хитрово ехала далеко не одна. Там собирались другие молодые люди, столь же воодушевленные, столь же неопытные. До правительства дошли сильно преувеличенные слухи, так что пришлось заняться расследованием. Серьезной опасности не обнаружилось, дело было закрыто.

Если я более или менее подробно рассказываю о деле Хитрово, то лишь потому, что оно типично для молодых энтузиастов, не способных «помочь» государям. Живя в Санкт-Петербурге, Москве, они питали непоколебимое убеждение, что, «кроме царской стражи, в Тобольске все до последнего – монархисты. Там есть настоящая организация, готовая нас поддержать, и необходимый транспорт».

Но, приехав в Тобольск, они видели, что «монархистами» можно назвать лишь немногих сочувствующих представителей среднего класса, «готовая поддержать» их организация чисто бойскаутская, в городе нет не только «необходимого транспорта», а даже лошадей! Так рассказывает о рухнувших надеждах другой полный рвения юноша, поехавший зимой 1917/18 года «спасать» семью императора. На деле выяснилось, что население «абсолютно равнодушно» к судьбе царя.

Точно так же, как в Царском Селе, как в Пскове, царь с царицей в Тобольске вновь оказались одни средь бушующего океана, в самом ужасающем одиночестве. Их беспомощность перед судьбой слегка скрашивало немногочисленное общество безгранично преданных людей, пожертвовавших ради них своей жизнью… Но хотя в дни величия они не сумели завоевать сердца и любовь окружающих, приближаясь к подвалу дома Ипатьева, по пути на Голгофу, обрели в глазах всего света новое величие – духовное величие мученической гибели…

 
И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов!
 

Здесь, перед неописуемым ужасом страшной кончины, я опускаю перо. Официальный следователь Соколов открыл всему миру то, что большевики надеялись скрыть навсегда.

Н. А. Соколов вел следствие прямо на месте казни в 1919 году, когда Урал находился в руках Белой армии Колчака. Он был убежденным монархистом. Кое-кто сомневается в точности изложенных Соколовым фактов жестокого убийства императорской семьи. К несчастью, это правда. Следователь оказался прав, совершенно прав. Какое-то время спустя это вдруг подтвердили сами большевики.

В конце 1921 года в Екатеринбурге (переименованном в Свердловск в честь убийцы императора) вышла книга под названием «Рабочая революция на Урале». Одна статья в ней написана председателем Екатеринбургского Совета П. М. Быковым. Опубликованная под заглавием «Последние дни последнего Романова», она содержит «свидетельства товарищей, более или менее причастных к событиям, связанным с императорской фамилией, или игравших активную роль в захоронении трупов».

Экземпляр книги попал за границу, она была опубликована в Праге в «Архивах русской революции». К сожалению, Соколов к тому времени умер, так и не узнав из статьи Быкова, насколько его личные заключения совпадают с реальными фактами, которые большевики с таким старанием хотели навеки похоронить в заброшенных уральских шахтах.