Текст книги "Жизнеспособность человека и семьи. Социально-психологическая парадигма"

Еще одним теоретическим основанием к исследованию жизнеспособности человека стала теория социального научения (Дж. Роттер, Н. Миллер, У. Мишел, Д. Доллард, Р. Сирс, А. Бандура, Р. Уолтерс, Д. Гевирц). В изучении личности с позиции теории социального научения произошел отход от идей приоритета подкрепления поведенческого в человеке к пониманию того, что подкрепление имеет явно выраженный когнитивный характер. Важность подкрепления была представлена в понятиях, описывающих мыслящего и познающего человека, который обладает ожиданиями и представлениями. Основная идея теории социального научения отражена в афоризме основателя католического ордена Иезуитов Франциска Ксаверия: «Дайте мне ребенка до семи лет – и я выращу вам человека». Корни современной теории социального научения можно проследить во взглядах таких психологов как Курт Левин и Эдвард Толмен, а изучением социального и межличностного аспектов в рамках этой теории занимались Джордж Мид и Гарри Сэлливан.

К наиболее влиятельным теоретикам социального научения относят Джулиана Роттера, Альберта Бандуру и Уолтера Мишела. К примеру, Дж. Роттер считает, что большая часть навыков поведения человека приобретается или выучивается в значимой для человека среде, изобилующей социальными взаимодействиями с другими людьми (Rotter, 1989). Важным аспектом для нашего исследования в рамках этой теории является то, что ученый опирается на две переменные: мотивационную (подкрепление) и когнитивную (ожидание). Как известно, теория Дж. Роттера описывает поведение индивида в четырех параметрах. Прежде всего, это поведенческий потенциал, к которому в нашем исследовании мы вернемся, когда мы будем обсуждать подходы к исследованию индивидуальных психологических ресурсов. В данном случае поведение индивида автором определяется широко и включает двигательные акты, когнитивную активность, вербализацию, эмоциональные реакции и т. д. Вторая важная переменная – ожидание – это когнитивная переменная, оценка индивидом вероятности того, что определенное подкрепление появится в результате специфического поведения в конкретной ситуации. Ожидания субъективны; и перцепция, и антиципация индивида играют в формировании ожидания решающую роль. Эта переменная представляет для нас интерес с точки зрения объяснений жизнеспособности человека, который выживает в неблагоприятных условиях, опираясь на свои сильные качества. Стабильное ожидание, генерализованное на основе прошлого опыта, объясняет устойчивость и цельность личности, формирует его жизнеспособность, это особенно важно для нашего исследования. Третьей переменной (мотивационной) является ценность подкрепления. Она определяется как степень предпочтения, отдаваемого индивидом каждому из подкреплений при гипотетически равных возможностях их появления. В понимании феномена жизнеспособности ценность подкрепления является составной частью как защитных факторов, так и факторов риска и уязвимости. Наконец, еще одна переменная (когнитивная), названная в теории социального научения психологической ситуацией, служит важной характеристикой, прогнозирующей поведение индивида. Она важна для того, чтобы понять психологическое значение той или иной ситуации в плане ее влияния на ценность подкреплений и на ожидания. По мнению Дж. Роттера, психологическая ситуация такова, какой ее воспринимает индивид. В связи с этим ситуационный контекст влияет на поведение человека и на психологическую ситуацию. В определении влияния психологической ситуации (а это защитные факторы, факторы риска и факторы уязвимости) для индивида важен аспект прогноза этого влияния и его последствий, а также субъективное восприятие влияния, что во многом объясняет феномен жизнеспособности (Rotter, 1982). Роль психологической ситуации для оценки человеком факторов риска или защитных факторов, т. е. факторов, влияющих в конечном итоге на его жизнеспособность, обсуждалась ранее в работах Л. С. Выготского, а также в русле ситуационного подхода в интеракционистской психологии (Магнуссон, 1983; Edwards, 1984; Magnusson, 1974; Rushton, Endler, 1977).

В связи с задачами исследования мы обращаемся к одному из базовых понятий в теории социального научения – интернальному и экстернальному локусам контроля, базирующемуся на двух положениях:

1. Люди различаются по тому, как и где они локализуют контроль над значимыми для себя событиями. Выделяется два полярных типа такой локализации – экстернальный и интернальный.

2. Локус контроля, характерный для определенного индивида, надситуативен и универсален.

Один и тот же тип контроля характеризует поведение данного индивида и в случае неудач, и в случае достижений; это в равной степени касается различных областей социальной жизни и социального поведения. В нашей концепции жизнеспособности человека среди его личностных характеристик внутренний локус контроля выделяется как один из наиболее важных.

Подход к социальному научению А. Бандуры (Bandura, 1997) дополняет теорию социального научения Дж. Роттера, так как он предполагает объяснение сложного поведения людей в социальном окружении. Основная идея А. Бандуры нашла выражение в понятии научения через наблюдение, корни которого можно проследить в работах Дж. Г. Мида по подражанию и голосовым жестам (vocal gestures). Анализ подражания, осуществленный Н. Миллером и Дж. Доллардом, послужил важной отправной точкой для А. Бандуры. На него также оказали сильное влияние работы О. Хобарта Маурера по знаковому научению (sign learning) и научению за вознаграждение (reward learning). В своих исследованиях А. Бандура говорит о наличии реципрокной связи между поведением, субъектными и средовыми переменными: на нас влияют, но и мы оказываем влияние на свое окружение. В своей трактовке феноменов научения через наблюдение А. Бандура делает акцент на когнитивной активности индивида, благодаря которой индивид широко использует символические репрезентации событий в окружающей среде. А. Бандура считает, что научение у людей в значительной степени определяется процессами моделирования, наблюдения и подражания. Без признания такой символической активности чрезвычайно трудно объяснить невероятную гибкость поведения индивида. Он формулирует тезис о том, что изменения в поведении, вызываемые вследствие классического и инструментального обусловливания, а также поощрения и наказания, активно опосредуются когнициями. Важную роль в поведении индивида играют также процессы когнитивной саморегуляции, при которых он регулирует свое поведение через наглядное представление последствий. В основе процессов моделирования, наблюдения и подражания (в том числе самому себе) лежит саморегуляция на когнитивном уровне, во многом определяющая жизнеспособность человека.

Л. С. Выготский отмечал: «Существенное отличие среды ребенка от среды животного заключается в том, что человеческая среда есть среда социальная, в том, что ребенок есть часть живой среды, что среда никогда не является для ребенка внешней. Если ребенок существо социальное и его среда есть социальная среда, то отсюда следует вывод, что сам ребенок есть часть этой социальной среды. Ребенок есть часть социальной ситуации, отношение ребенка к среде и среды к ребенку дается через переживание и деятельность самого ребенка; силы среды приобретают направляющее значение благодаря переживанию ребенка. Это обязывает к глубокому внутреннему анализу переживаний ребенка, т. е. к изучению среды, которое переносится в значительной степени внутрь самого ребенка, а не сводится к изучению внешней обстановки его жизни» (Выготский, 1984а, с. 383). Особую роль социальной среды в формировании и развитии жизнеспособности ребенка подчеркивают пионеры изучения этого интегративного свойства человека. Практически все представители первых трех волн исследований жизнеспособности (см. главу «Введение») на первое место ставили именно социальную среду как фактор жизнеспособности. Средовые факторы рассматривались ими и в качестве защитных, способствующих жизнеспособности, и в качестве факторов риска, препятствующих развитию этого свойства у ребенка. Например, к факторам социальной среды, формирующим жизнеспособность ребенка, стали относить межличностные связи как источник эмоциональной поддержки, включенность ребенка в его социальное окружение. Во многих исследованиях социальное окружение определяется как фундамент жизнеспособности (O’Leary, 1980; McCubbin, McCubbin, 1988; Kazak, 1989; Gaudin et al., 1993; Hobfoll, Vaux, 1993; Luthar, 1995; Moos, 1995; Ewart et al., 2002; Chan, 2003; Clarke, 2006; Pinkerton, Dolan, 2007; Burchardt, Huerta, 2009; и др.). Социальная среда в формировании жизнеспособности проявляется также и в способности ребенка использовать ресурсы семьи, социальную и любую другую внешнюю систему поддержки для лучшего совладания с неблагополучием. Надо отметить, что в работах Л. С. Выготского понятия «среда» и «социальная среда» представлены как синонимы. Под «социальной средой» он понимал «совокупность человеческих отношений», а ее элементы рассматривал как «пластичные, подвижные и изменчивые» (Выготский, 1984а, с. 380–382). Человек и среда, по мнению Л. С. Выготского, находятся в тесной взаимосвязи: люди создают разнообразные ее формы, а она оказывает на них воздействие в зависимости от их возрастных особенностей. Придерживаясь такой точки зрения, Выготский ввел в научный оборот понятие «социальная ситуация развития», подразумевая под ним «специфическую для каждого возрастного периода систему отношений между ребенком и окружающей действительностью, являющейся основным источником его развития» (Выготский, 1984б, с. 260).

Таким образом, Л. С. Выготский предложил трактовку понятий «среда», «социальная ситуация развития», раскрыл механизм взаимодействия человека с его социальным окружением. По его мнению, среда готовит возможности для появления новообразований у ребенка, и когда они аннулируют ее, возникает новая ситуация. Говоря о роли Л. С. Выготского в теоретическом обосновании современных исследований жизнеспособности, необходимо обратиться к изучению им развития у ребенка высших психических функций и связанных с ними кризисов. Понимание способа формирования высших психических функций на каждом из этапов развития ребенка, которые «строятся первоначально как внешние формы поведения и опираются на внешний знак, … являются социальным способом поведения, примененным к самому себе» (Выготский, 1984в, с. 71) особенно важно для изучения феномена влияния среды на ребенка. Роль социальной среды в формировании и развитии высших психических функций, которая является для ребенка внешним знаком, создаваемым культурой, огромна. И в том случае, если внешний знак среды – болезнь, лечение, неблагополучие, то ребенком интериоризируется соответствующая информация о себе, окружении. По Л. С. Выготскому, эти «мысли вслух» у ребенка впоследствии интериоризируются и преобразуются во внутреннюю речь, сопряженную с формированием функций его мышления в понятиях болезни, неблагополучия. Этот феномен, выявленный Л. С. Выготским, впоследствии лег в основу изучения жизнеспособности человека, проводимого в рамках психосоциальной модели. Известно, что многие исследования влияния неблагоприятных факторов на жизнеспособность человека базировались исключительно на принципах медицинской модели (см. раздел 1, глава 1.8). Ученые, для которых внешний знак среды – знак болезни (социальной, физической или психической), занимались изучением интериоризации неблагополучия и поиском свидетельств присутствия ее в таком виде в развитии высших психических функций ребенка. Необходимо вспомнить в связи с этим, что, по Л. С. Выготскому, всякая функция возникает сначала между людьми, а затем становится «частной собственностью» ребенка. Если семья способна сформулировать для себя и позиционировать о себе вовне знак неблагополучия, то ребенок этот знак, как правило, интериоризирует. В таком случае ребенку, а впоследствии взрослому, придется приложить достаточно много усилий для «переписывания» своей личной истории. Такую роль знака отмечал Л. С. Выготский, потому что, «становясь средством овладения собственным поведением, знак переносит социальное отношение к субъекту внутрь личности» (Выготский, 1984 г, с. 56). Именно на этот факт и обратили внимание исследователи жизнеспособности детей и подростков, живущих в неблагополучных средовых условиях (Махнач, Лактионова, 2007; Лактионова, Махнач, 2009; Нестерова, 2011; Пинкертон, 2010; Радина, Павлычева, 2010; Райкус, Хьюз, 2010; и др.).

Как известно, Л. С. Выготский сделал акцент на игре как особой способности ребенка. Поэтому неслучайно Л. С. Выготский включает в анализ игровой деятельности и в целом психического развития ребенка понятие «среды», рассматриваемой им в качестве обстановки, но не источника развития. Среда выступает как совокупность важных внешних условий по отношению к содержанию психического развития. Л. С. Выготский, описывая роль игры в становлении психического у ребенка, отмечал, что в связи с переходом в школу игра не только не исчезает, но, наоборот, она пропитывает собою всю деятельность ученика. «В школьном возрасте игра не умирает, а проникает в отношении действительности. Она имеет свое внутреннее продолжение в школьном обучении и труде…» (Выготский, 2004, с. 227). Игра создает зону ближайшего развития ребенка. В игре ребенок всегда выше своего среднего возраста, выше своего обычного повседневного поведения; он в игре как бы на голову выше самого себя. Игра в конденсированном виде содержит в себе, как в фокусе увеличительного стекла, все тенденции развития; ребенок в игре как бы пытается сделать прыжок над уровнем своего обычного поведения. Примерно так же и в тот же временной период (1938) Й. Хейзинга определяет роль и место игры: «Игровая функция, в ее высших формах, может быть сведена в основном к двум аспектам, в которых она себя проявляет. Игра – есть борьба за что-нибудь или представление чего-нибудь. Обе эти функции могут и объединяться, так что игра представляет собой борьбу за что-то или же является состязанием в том, кто лучше других что-то представит. В жизни ребенка такого рода представления уже с самих ранних лет полны образности» (Хейзинга, 1992, с. 24–25). В таком определении игры отчетливо просматриваются основания жизнеспособности человека, которые называются в научной литературе по-разному (настойчивость, борьба за восстановление баланса, жизнестойкость, способность работать для достижения цели, внутренний локус контроля).

Для исследований жизнеспособности с опорой на основные положения концепции Л. С. Выготского представляют интерес предложенные им понятия: социальная среда развития, механизм взаимодействия человека с его социальным окружением, принцип «внешнее через внутреннее», расширяющий понимание ведущей роли субъекта в различных видах активности. Выдвижение принципа «внешнее через внутреннее» в культурно-исторической концепции психического развития Л. С. Выготского углубляет понимание ведущей роли субъекта в различных видах его активности. Это напрямую связано с позицией активного субъекта, проявляющего целенаправленность, осознанность, владение способами и приемами действий, эмоциональностью, с помощью которых он формирует и развивает свою жизнеспособность.

В отечественной психологии понятие «жизнеспособность» появилось благодаря Б. Г. Ананьеву, который рассматривал ее в числе основных потенциалов индивидуального развития (Ананьев, 1968). Несмотря на его широкое использование, Б. Г. Ананьев не дает точного определения, имея в виду общую способность человека к эффективному функционированию, которая соотносится с высоким уровнем жизненных функций, с наиболее активными и продуктивными фазами человеческой жизни (Джидарьян, 2008). Раскрывая содержание структуры индивидуального развития человека, Б. Г. Ананьев рассматривал жизнеспособность в связи с его долголетием: «Образование и умственный труд, постоянная тренируемость умственных функций составляет главнейший фактор жизнестойкости и жизнеспособности общего долголетия человека» (Ананьев, 1996, с. 224). «Образование и обусловленное им единое направление развития индивида, личности и субъекта в общей структуре человека стабилизируют эту структуру и являются важными факторами высокой жизнеспособности и долголетия» (Ананьев, 2001б, с. 92). Он обращал особое внимание на значение индивидуально-типических особенностей человека, которое увеличивается в средние и поздние фазы человеческой жизни: «Образование индивидуальности и обусловленное ею единое направление развития индивида, личности и субъекта в общей структуре человека стабилизируют эту структуру и являются одними из важных факторов высокой жизнеспособности и долголетия» (Ананьев, 2001б, с. 189). «Ананьев выделяет жизнеспособность, работоспособность, трудоспособность, общие и специальные способности. Он впервые в психологии подошел к характеристике и наиболее полному описанию потенциалов человека, ввел понятие жизнеспособности, которое только в конце ХХ в. стало привлекать внимание зарубежных ученых. В отечественной психологии оно до сих пор не получило должного развития, хотя жизнеспособность является природным основанием для развития всех других потенциалов» (Головей, 2008, с. 10).

Обратим внимание на то, что ощущение благополучия и жизнеспособности Б. Г. Ананьев связывает с участием в «общественно полезных работах (курсив мой. – А. М.), выполняемых человеком и способствующих воспроизведению его потенциалов» (Ананьев, 2001б, с. 271). Он обращает внимание на разные способности человека, воздействующие на проявление его жизнеспособности. По мнению Б. Г. Ананьева, важно дифференцировать способности человека и выделять в их числе жизнеспособность. Многие из специальных способностей, по его мнению, являются «более долговечными, чем профессиональная трудоспособность, а те, в которых доминируют психомоторные функции, совпадают с профессиональной трудоспособностью и работоспособностью двигательных систем. Еще больше связаны специальные способности с общей одаренностью как основной потенциальной характеристикой человека – субъекта познания. Понятия трудоспособности, способностей, одаренности, а также жизнеспособности человека относятся к разным классам потенциалов человеческого развития» (Ананьев, 2001б, с. 271).

Б. Г. Ананьев особо выделял роль межличностных связей для совладания со сложной жизненной ситуацией, обращая внимание на характеристики жизнеспособности, значительно позже выделенные другими исследователями. Среди факторов жизнеспособности (так их называют сейчас) он выделял силу нервных процессов индивида, наличие поддержки, моральной помощи, соучастия и сочувствия других людей, солидарности группы. «Не менее важно учитывать интериндивидуальные связи человека, находящегося в предфрустрационном, фрустрационном или послефрустрационном состояниях. Например, выносливость по отношению к фрустраторам, отсутствие тяжелых и длительных страданий при их действии – в общем, толерантность – зависят не только от силы нервных процессов индивида, но и от наличия поддержки, моральной помощи, соучастия и сочувствия других людей, солидарности группы. Чувство защищенности в коллективе, как справедливо считал А. С. Макаренко, повышает выносливость человека к тяжелым испытаниям и сохраняет жизнеспособность в самых критических обстоятельствах. Анализ поведения человека в подобных экстремальных условиях позволяет глубже понять эффект взаимодействия объективных и субъективных факторов в динамике его поведения» (Ананьев, 2001б, с. 255–256). Выделяя субъективные и объективные факторы, оказывающие влияние на динамику поведения человека, Б. Г. Ананьев предвосхитил открытия так называемой второй волны в изучении жизнеспособности 1980-х годов (Махнач, 2012).

В современной геронтопсихологии наблюдается развитие идеи Б. Г. Ананьева о важности сохранения жизнеспособности человека в зрелом возрасте в контексте его работоспособности (Анцыферова, 2006). В многочисленных исследованиях, преимущественно зарубежных, находит развитие мысль Б. Г. Ананьева о том, что позднее завершение деятельности является одним из главных факторов «удлинения жизни», долголетия[4]4
  Наиболее интересные данные, подтверждающие этот тезис, были получены в Лундском эксперименте «Активное и здоровое старение», проводимом под руководством Т. Свенсона (McCamish-Svensson et al., 1999).


[Закрыть]. По Б. Г. Ананьеву, в это включается «не только профессиональный труд, но вся совокупность трудовых (включая самообслуживание) и общественно полезных работ, выполняемых человеком и способствующих воспроизведению его потенциалов. Длительное сохранение общей трудоспособности также является главным показателем жизнеспособности долголетних людей именно потому, что в деятельности человека основные ресурсы и резервы не только реализуются, но и воспроизводятся» (Ананьев, 2001б, с. 271). Некоторые исследователи резонно замечают, что сотрудники в возрасте рассматривают стресс на работе как наименее вредный среди всех других причин стресса в жизни. Старшие по возрасту сотрудники легче, чем их молодые коллеги, реагируют на неблагоприятные ситуации на работе, так как являются более подготовленными в плане регулирования негативных эмоций, вызванных стрессом на работе, что сказывается на их ощущении благополучия: удовлетворенности, бодрости, взаимообогащении отношений в семье, рабочих отношениях. Эти наблюдения также согласуется с теорией жизненных циклов, в соответствии с которой благополучие (одно из измерений жизнеспособности) и адаптация человека возрастают в течение жизни и с возрастом (Aldwin, Levenson, 2001; Baltes et al., 1999), с возрастом сотрудники чаще получают более выраженные значения показателей благополучия и позитивного отношения к работе, чем молодые (Diener et al., 1999; Ng, Feldman, 2010). Более опытные и старшие по возрасту сотрудники в сравнении с молодыми имеют лучшие показатели эмоциональной регуляции в ситуациях с негативными событиями на работе (Carstensen et al., 2003); пожилые по возрасту работники могут испытывать меньше стресса на работе, чем молодые, потому что они имеют более широкий диапазон ресурсов совладания и более высокий профессиональной опыт по сравнению с молодыми коллегами (Aldwin, Levenson, 2001; Barnes-Farrell et al., 2002). С. Мауно с соавт. отмечают, что возрастные различия в реакции на стресс на работе и ощущения благополучия связаны с такими переменными, как саморегуляция эмоций и стратегии совладания, рассматриваемые как модераторы реакции на стресс. В этом исследовании обращается особое внимание на тот факт, что для ощущения благополучия и жизнеспособности респондентам старшего возраста необходимо обращать особе внимание на негативную взаимосвязь высокой нагрузки и удовлетворенности работой. Эти данные были получены в одной из исследуемых профессиональных групп (няни, медсестры). В другой группе (сотрудники университетов) было отмечено заметное влияние вероятностного конфликта в семье на удовлетворенность работой (Mauno et al., 2013).

Б. Г. Ананьев придавал особе значение характерологическим особенностям человека для формирования и сохранения жизнеспособности. «Характерологические особенности, специальные способности и уровень общей одаренности влияют на то или иное направление развития жизнедеятельности человека и на его свойства (жизнеспособность, работоспособность, трудоспособность). Постоянная умственная деятельность, высокая социальная активность, труд и творчество – факторы, противостоящие инволюционным процессам, регулирующие ход органического развития (Ананьев, 2001а, с. 137). В зарубежной психологии в исследовании жизнеспособности человека выделилось целое направление, в котором характерологические особенности и черты личности рассматривались как основа его жизнеспособности (Robins et al.,1996; Jacelon, 1997; Asendorpf, van Aken, 1999; Judge, Bono, 2001; Benetti, Kambouropou-los, 2006; Campbell-Sills et al., 2006; Ong et al., 2006; Genet, Siemer, 2011; и др.).

Еще одно условие жизнеспособности человека – его постоянное развитие, и прежде всего когнитивное. Б. Г. Ананьев рассматривал жизнеспособность также как «способность человека противостоять инволюционным процессам посредством постоянного обучения» (Ананьев, 1977, с. 32; курсив мой. – А. М.), т. е. осознанной активации когнитивной сферы. Такой взгляд на жизнеспособность подтверждают данные других исследователей, в которых показано, что ощущение удовлетворенности жизнью у пожилого человека обогащается аффективными и когнитивными аспектами его жизни (Foster, Cataldo, 1994). Оценивая роль когнитивной сферы в жизни пожилых людей в связи с необходимыми для этого возраста совладающими механизмами, Н. Е. Харламенкова с соавт. показали, что у пожилых людей с низким уровнем ПТС наблюдалось предпочтение в использовании проблемно ориентированного копинга. В пожилом возрасте сам по себе проблемно ориентированный копинг не может быть критерием оценки успешности совладания со стрессом. Его вклад в преодоление жизненных трудностей следует оценивать только в соотношении с двумя другими стратегиями – с эмоционально ориентированным копингом и с избеганием (Харламенкова и др., 2014). Дж. Шефер и Р. Мос перечисляют несколько основных типов положительных результатов жизненных кризисов у пожилых людей в связи со свойственными им совладающими механизмами. Авторы относят к ним: расширенные социальные ресурсы (развитие отношений с близкими людьми; улучшение отношений с членами семьи и друзьями; формирование новых сетей социальной поддержки); усиление и изменение личных ресурсов (когнитивная и интеллектуальная их дифференциация; уверенность в своих силах и развитие самопонимания, сочувствия, альтруизма; изменение основных ценностей и приоритетов), а также развитие новых навыков решения проблем (когнитивные навыки совладания; решение проблем и поиск новых навыков в связи с изменениями; способность регулировать и контролировать внешние влияния) (Schaefer, Moos, 1992). На роль когнитивной сферы в поддержании жизнеспособности человека пожилого возраста все больше стали обращать внимание в последнее время, о чем свидетельствуют многочисленные публикации на эту тему (Lapierre et al., 2007; Ong et al., 2010; Windle et al., 2008).

Таким образом, можно с уверенностью сказать, что теоретические представления Б. Г. Ананьева о жизнеспособности человека намного опередили операционализацию этого понятия в более поздних эмпирических исследованиях за рубежом (см., например: Maddi, 2005; Masten, Reed, 2005; и др.). С нашей точки зрения, в теоретических изысканиях Б. Г. Ананьева важна его мысль о том, что среди всех способностей человека необходимо выделять жизнеспособность, которая по существу является метаспособностью человека.