Текст книги "Корпорация Zero. Россия во сне"

Он поменял магазин, спрятал пистолет и взял нож. Осторожно спустился вниз по склону, всё время останавливаясь и прислушиваясь. На дороге было тихо. Над замер в придорожной канаве. Теперь лежать и ждать. У кого нервы окажутся крепче.

– Эй, ты здесь? – неожиданно раздался голос из машины. – Давай договоримся! Кто ты? Чего ты хочешь?

Над быстро перекатился через дорогу, пока человек говорил. Подумал: может, ответить? Нет, надо действовать, пока инициатива на его стороне! Пригибаясь, подобрался к двери водителя, увидел человека, поднимающего руку с пистолетом, чисто рефлекторно заблокировал пистолет левой рукой, а правой ударил ножом, не прицеливаясь, наудачу. Рука обошла блок, поставленный противником, и упёрлась во что-то мягкое. Он наконец смог разглядеть, что попал человеку прямо в шею. Тот ещё смотрел удивлённо, не мог понять, что произошло. Схватка продлилась всего несколько секунд и уже закончилась, прежде чем медлительный разум успел что-то осознать.

Он осмотрел машину. Всё залито кровью. Водителя ранило осколками. Поэтому он и подал голос. Пытался хоть что-то сделать, пока не потерял сознание. Стало понятно, как они следили за автобусом. На голографическом планшете, висевшем на зеркале заднего вида, была видна чёткая картинка, которую передавал аэродроид. Над нажал delete, программа запросила подтверждение команды «самоуничтожение» паролем. Ладно. Есть способ проще. Он бросил планшет на асфальт и раздавил его ботинком. Продолжил осмотр. Полный багажник оружия и патронов. Видимо, он не ошибся. Это были именно «киллеры».

Он закончил осмотр и залёг на прежнее место. Во-первых, нужно было успокоиться и отдохнуть. Во-вторых, подождать – не было ли второй машины, которая следила за первой. Такие методы практиковались в ССБ сплошь и рядом. Ничего в этой организации не делалось на доверии.

Над улёгся поудобнее и попытался расслабиться. Для того чтобы перехитрить программу, ему надо думать ясно и чётко. Но ему мешали эмоции. Естественно, он думал о том, что от его решения зависят жизни сотен детей. А с другой стороны, если подумать трезво, почему нас так сильно волнует всё, что касается детей? Почему взрослый человек должен жертвовать своей жизнью ради ребёнка? Ребёнок – это недоделанный взрослый, полуфабрикат. Ещё не известно, что из него получится. Может, наркоман или убийца. Чем же, интересно, его жизнь ценнее жизни взрослого человека?

Всё это так. Но невозможно избавиться от природного инстинкта, который тупо заставляет нас заботиться о потомстве изо всех сил. Иногда эта забота доходит до абсурда и вредит самим детям. Но естественно, инстинкту на это наплевать.

Роман, сидящий за баранкой автобуса, как и Над, тоже сейчас думал о детях. И по иронии судьбы, направление его мыслей было похожим. Он думал о том, что зачастую любовь к детям – это глупое неосознанное чувство. Но есть и то, что не исчезает при свете осознанности. Здесь, в центре человеческого бытия, расцветает настоящая любовь к детям. Отсюда ребёнок виден в своей истинной сущности – как чудо, как частица той вечной силы, которую спящие называют Богом. Отсюда взрослые кажутся ущербными детьми, в которых начинает гаснуть божественное пламя. Есть и такие, в ком это пламя совсем погасло. Не жалко и сотню таких «огарков» отдать за одного «ярко пылающего» ребёнка!

Между тем Над всё-таки смог сосредоточиться на решаемой задаче: как можно обвести вокруг пальца агентов, следящих за сотрудниками «Зеро»? Никак. Нет способа скрыться от этих профессионалов, пока они живы. В ССБ отбирали, как правило, самых лучших: умных, решительных, волевых, со стабильной психикой… Кстати, кроме всего прочего, агентов ещё учили противостоять различным видам гипноза и психического внушения. Внушаемых людей среди сотрудников точно не было. Может быть, не только он, но и другие агенты смогут противодействовать «Катерине»? Единственное, что нужно сделать – это предоставить им достоверную информацию. А об остальном они догадаются сами. «Что ты делаешь? – сам себя спросил Над. – Кому ты собираешься довериться? До мозга костей циничным и беспринципным людям. Точно таким же, как ты сам! Практически невозможно заманить их по одному в ловушку и перестрелять! Должен быть другой план действий!»

Над перевернулся на спину, заложил руки за голову и вошёл на сайт ССБ. У него запросили общий пароль. Первый уровень. Потом запросили его личный идентификатор. Второй уровень. И наконец без спроса влезли в его нейропроцессор и со стопроцентной точностью установили его личность. Третий уровень защиты.

– Хочу доложить о гибели двух сотрудников ССБ, – обратился он к сервер-менеджеру, программному боту.

– Введите идентификаторы погибших сотрудников.

Над ввёл один, потом второй. Он снял идентификаторы с обоих трупов. Снять и считать их можно только с мёртвого тела.

– Спасибо за предоставленную информацию. Жду от вас подробного отчёта об обстоятельствах гибели сотрудников.

– Да. Конечно. А сейчас прошу предоставить доступ к общему чату свободных от дежурства сотрудников.

Как и ожидал Над, сегодня ни одного сообщения. Вот так-то! Видно, все свободные от дежурства сотрудники уже мертвы! А тем, кто на дежурстве, запрещено писать в чат. Впрочем, никто не запрещал им читать входящие сообщения. И первое за сегодняшний день сообщение точно увидят все.

– Привет, ребята. Это отстранённый от дел Над Порошенко вернулся на службу. А отстранён я был потому, что слишком много знал о произошедшем за последние сутки. И вот, теперь считаю, что все оставшиеся в живых должны узнать эту информацию. – Над помолчал, глядя на голубой курсор, мигающий в белоснежном небе внутреннего экрана. Программа бесстрастно ждала продолжения потока сознания. – На сайте корпорации «Зеро» я получил информацию, которая позволила выжить большинству сотрудников «Зеро». В общем, я могу рассказать нечто крайне важное о том, что со всеми нами происходит, тому, кто напишет мне в личку на этом сайте.

Над отключился. Чувства удовлетворения он не испытывал, хотя «Катерина» дала ему сказать всё, что он хотел. Его бы больше обрадовала немедленная блокировка, которая показала бы, что программа хотя бы «удивлена». А пока программа была уверена, что контролирует ситуацию, и это было хуже всего.

Найти сервер «Катерины» и уничтожить – вот ключ к решению всех проблем! На самом деле, он не знал даже приблизительно, как это можно сделать. Похоже, он специально зашёл на сайт ССБ, чтобы «позлить» программу. Что он несёт вообще? У программы не может быть эмоций. Хотя как знать. У нормальной программы не может быть, а у этой, похоже, есть.

Не стоило ждать немедленного ответа. Любой агент сначала соберёт всю доступную информацию об агенте Порошенко, проанализирует, а уже потом свяжется с ним, если посчитает нужным. Но вопреки ожиданиям, он почти сразу увидел новое сообщение на сайте «Зеро». После начала катастрофы Корпорация запустила там новый мессенджер, который не могла контролировать «Катерина». Это была совсем примитивная программа, предназначенная только для обмена текстовыми сообщениями.

Послание пришло не через нейропроцессор, а на обычный коммуникатор для сообщений от примитивных автоматических систем, которым не положен свой IP-адрес в сети. Прикольно: коммуникатор Нада связался с мессенджером через ближайшего «лежачего полицейского» на дороге. Из текста следовало, что писал его старый знакомый – однокашник по военному училищу Петя Уфимцев.

Это было похоже на Петю. Он вполне мог ответить первым, долго не думая. Всё-таки старые товарищи. А кроме того, он думал раза в два быстрее, чем другие. Он был кем-то вроде вундеркинда. С пяти лет играл на рояле и мог бы школу закончить на пару лет раньше. Но такие выскочки никому не были нужны. В общем, он принял правильное решение, когда пошёл в училище, которое курировала ССБ. Только здесь он мог раскрыть свои таланты.

Петю, как всегда, понесло Бог знает куда. Он писал о том, что недавно закончил свою первую симфонию, но кто теперь будет слушать музыку? Он в полной растерянности…

Над вернул его на грешную землю. Спросил, что он думает о том, что случилось и хочет ли получить инструкцию «Зеро».

Петя с инструкцией уже был знаком. Он давно уже подозревал, что у него что-то с головой не в порядке. Теперь всё понятно, всё встало на свои места. Но что ему делать? Он не может себе поменять хрусталики. Остаётся только застрелиться…

Над заверил, что поможет ему, нужно только встретиться. И желательно поближе к Москве. Куда и когда он сможет подъехать?

Петя ответил, что он недалеко от Москвы, но вообще-то, на дежурстве. Не может же он бросить своего напарника. Наверное, придётся ему рассказать.

Над усмехнулся и написал: «Конечно, ты же Фима, которая всегда так любила мужчин!» Это была жестокая, но необходимая проверка. «Фима» – это было мерзкое Петино прозвище, которое, кстати, придумал Над. Оно намекало на некоторую излишнюю утончённость и артистичность Петиного характера. В нём была некоторая женственность, и в мужском коллективе это стало поводом для бесчисленных насмешек. Над лишь суммировал эти насмешки и придал им законченную форму в виде женского имени для Пети.

Тогда, в училище, Петя отреагировал на новое прозвище совершенно неадекватно. Он стал орать как бешеный, что убьёт каждого, кто его ещё раз назовёт Фимой. А потом с его губ начала лететь пена, и он упал, как подкошенный. При этом голова его ударилась о пол с таким страшным стуком, что все присутствующие страшно испугались. Над с товарищами оттащили Петю в туалет, облили его водой. Больше никто и никогда не вспоминал этого слова. Вплоть до этого момента.

Петя ответил что-то типа «ну, да» и стал что-то там предлагать насчёт встречи. Над не мог разглядеть, что тот пишет. Слёзы душили его, и всё плыло перед глазами. Он не с Петей разговаривал. Конечно, Петю бешеная программа убила одним из первых. Именно такие, как он, талантливые люди представляли для неё опасность. Она оставила только самых тупых и исполнительных. В ССБ тоже такие были, хотя и гораздо меньше, чем в других госорганах. Куда без этих вездесущих генеральских сынков! Из них получились отличные солдаты Армагеддона!

И этих солдат не остановить. Они постепенно найдут и уничтожат всех, кто ещё остался в живых. Наду хотелось кричать от отчаяния, грызть землю. Он, конечно, попытается выследить и убить ещё несколько бывших сослуживцев. Но рано или поздно его везение закончится. Вытирая рукавом слёзы, он пытался рассмотреть маленький экран коммуникатора. Как там отключается эта штука? Он больше не собирался разговаривать с «Петей».

Вот он – крестик закрытия программы. А под крестиком странное число: 666. Что за чертовщина? Конечно, сразу же в памяти всплыла цитата из Откровения Иоанна Богослова: «Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое». Сколько человеческих умов было свёрнуто набекрень за последние две тысячи лет в тщетных попытках сосчитать число зверя! Над навёл курсор на цифру, и мороз пробежал у него по спине. Глаза вылезли из орбит.

Господи! Над не мог поверить, что это послание любимого ученика Иисуса Христа было обращено именно к нему. Кто он такой, чтобы стать участником и приемником благой вести Евангелия? Но больше никаких сомнений не было. Вот, оказывается, какого зверя имел в виду пророк!

На экране коммуникатора было написано, что 666 – это номер точки доступа абонента Пётр Уфимцев. А точнее, точка доступа представляла собой автоматизированный пешеходный переход типа «зебра», оборудованный светофором. Это был адрес, где находился «Петя». А точнее, местоположение сервера «Е-Катерины III»! Над судорожно протёр глаза, ещё раз всё проверил. Всё правильно! Ну ни фига себе его сегодня колбасит: от полного отчаяния – сразу к полной эйфории! Как же так «Катерина» лоханулась? Всё-таки сработала его тактика спонтанных действий! И дальше надо так же: поменьше думать, всё делать на одной интуиции, на вдохновении!

А ну-ка, что там пишет «Петя»? А, сучара хитрожопая, спрашивает, где находится Над. Предлагает приехать. Над торопливо написал, давясь злым смехом: «Сиди на жопе ровно, Катя. И никуда не уходи. Я сам к тебе приеду, в славный город N!» Значок «онлайн» рядом с иконкой «друга» погас, но Над не обратил на это внимания. Как оказалось, очень зря!

Над ещё долго размышлял и удивлялся. Вот, оказывается, что Иоанн Богослов в своём Откровении зашифровал. Номер светофора! Он изрядно отхлебнул коньяка из фляги. Так хотелось отпраздновать эту удачу после всего дерьма, что происходило в последнее время. Он долго лежал, просто глядя в небо, а потом задремал. А потом сквозь дремоту он услышал звук вертолётного двигателя. И всё у него внутри опустилось.

Адреналин хлынул в кровь, а в голову ударило холодное пламя максимально обострённых и чётких мыслей. Она тоже его вычислила! Вертолёт летит вдоль дороги. ССБшники ищут «лежачего полицейского» с определённым номером. Как сохранить полученную информацию, передать Роману? Ни Роман, ни Аггель не отвечали на вызов и не ответят, инструкцией для них предписан режим полного молчания.

Над никак не мог сидеть на месте, когда на него охотятся. Он не привык быть в роли жертвы. Он всегда нападал первым. Не разбирая дороги, он скатился по склону к разбитой машине, открыл багажник. Точно – у запасливых ребят был портативный ЗРК. Он вытащил трубу на свет Божий. Сорвал пломбу, включил питание: лампочка помигала красным, и загорелся зелёный. Неужели работает? Он приложил визор ПЗРК к правому глазу. А вот и прицельная сетка, послушно ищет цель! Хоть сейчас стреляй! Но отсюда стрелять было нельзя. Нужно было забраться на холм.

Над закинул ПЗРК за спину и побежал вверх по дороге так, как не бегал ещё ни разу в жизни. На вершину он выскочил вместе с вертолётом, который поднимался со стороны реки, круто задрав вверх хищно вытянутый нос с торчащей впереди трубой шестиствольного пулемёта. Ему опять повезло. Его, конечно, заметили, но он оказался в мёртвой зоне, и вертолёт ушёл на разворот. В голове у Нада сами собой произошли нехитрые вычисления: «Секунд тридцать мне осталось жить!»

«1, 2, 3, 4, 5, вышел зайчик погулять – как же медленно работают мышцы ног, которые предательски сводит судорога от нечеловеческого напряжения!» Но вот наконец ноги вынесли его на ровную площадку, где ничто не помешает запустить ракету! «6, 7, 8, 9, 10 – сорвать со спины трубу, упасть на одно колено, направить в сторону „вертушки“! 11, 12, 13, 14, 15 – идёт захват цели, вот уже появилась пляшущая зелёная рамка вокруг силуэта вертолёта, высветилось расстояние до цели, где-то там внутри наконец издал звук „крэк“ и встал на место взрыватель. На дисплее появилась красная надпись alert!»

А вертолёт уже заканчивает вираж в воздухе. «16, 17, 18, 19, 20 – слишком жирно я себе полминуты отмерил, вот уже дуло пулемёта уставилось прямо мне в лоб, и уже крутится ствол с бешеной скоростью. Сейчас пилот нажмёт гашетку – и меня разорвёт в клочья!» Как в замедленной съёмке, Над увидел пляшущий белый огонь в стволе пулемёта, и прямо перед ним, метрах в двадцати, поднялись высокие фонтаны от разрывных пуль. И всё ближе и ближе разрывы, а Над всё нажимал и нажимал судорожно на спусковую скобу зависшего ПЗРК.

А потом что-то ударило его в грудь, так что от боли перехватило дыхание, а он всё пытался устоять на ногах и не чувствовал, что ракета уже вылетела из трубы. Вот так глупо он умирал с пустой трубой на плече, стиснув зубы, пытался выстоять среди разрывов, но не сумел и полетел куда-то назад кубарем, ему показалось – в глубокую тёмную яму. И он всё думал: откуда здесь яма? Он же стоял на совершенно ровном месте! И уже не видел он, как повсюду прямо на него и дальше вниз по склону падают горящие обломки разорванного на части вертолёта.

Глава девятая. Белая гора

Центра временного размещения фактически ещё не было. Роману и Аггель предстояло его развернуть и организовать работу. Всё здесь, на ферме «Зеро», имело двойное назначение. Все помещения и всё оборудование использовалось для обеспечения работы сельскохозяйственной фермы, но на самом деле было спроектировано и предназначалось для размещения детей. Пока Роман разводил ребят по комнатам в бывшей гостинице, которую впредь следовало называть спальным корпусом, Аггель пришлось научиться доить коров.

Она довольно быстро разобралась, как пользоваться автоматическим доильным аппаратом. Гораздо сложнее было пересилить свой страх и заставить себя войти в стойло к огромным животным. Она раньше видела коров только в кино. Но вскоре она почувствовала, что эти большие, громко мычащие и остро пахнущие животные на самом деле совсем беззащитны и очень нуждаются в её заботе и ласке. И тогда дело пошло на лад, вскоре она вернулась с ведром парного молока. Дети выпили по кружке молока с печеньем и пошли спать.

– Сегодня мы ужин сымпровизировали. А вот на завтра надо составить трёхразовое меню и уже сегодня всё продумать.

Роман начал серьёзный разговор в столовой, где они с Аггель устроились попить чаю. Когда они всё распланировали, определили, кто и что будет делать, Аггель вздохнула:

– Не представляю, как мы вдвоём будем справляться. У нас все силы уйдут на обслуживание самых простых потребностей детей, а их ещё надо учить и воспитывать… Да и за фермой надо ухаживать. Запас продуктов у нас, я уверена, не бесконечный.

– Организаторы планировали, что центр будет сам себя обеспечивать продуктами. Для детей здесь предусмотрено не комфортное и безбедное проживание, а выживание в условиях, близких к экстремальным. Самостоятельность и ответственность с самого раннего возраста – часть новой программы воспитания «Зеро».

– Похоже, я даже приблизительно не представляю всего объёма работ, который запланирован. Мне бы для начала хоть понять общие принципы этой вашей новой системы воспитания. Ты долго её изучал?

– Я не просто изучал. Все администраторы «Зеро» принимали участие в разработке этой программы воспитания на протяжении тридцати лет. Но в общем, могу тебя успокоить. В конечном итоге, программа получилась очень простая. Мы все пришли к выводу, что единых рецептов воспитания не существует. Это творческий процесс, и каждый воспитатель будет придумывать что-то своё… Впрочем, есть очень важные базовые принципы, которые должны направить наше общество по новому пути. Мы не хотим, чтобы всё повторилось сначала. Никаких Гитлеров, Сталиных и прочих пастухов человеческого стада больше не будет. Мы совсем уйдём от стадности и воспитаем по-настоящему индивидуальных личностей.

– Как это можно сделать в таком большом коллективе? Думаю, индивидуальность можно воспитать только в семье.

– В идеале это так. Если родители – оба полноценные личности, то они и ребёнка воспитают таким же. Но откуда возьмутся эти полноценные личности, если из поколения в поколение через воспитание передаются одни стадные инстинкты? Нам придётся воспитывать личности на этой ферме. Другого пути нет.

– Мне уже страшно. Если бы было куда бежать, я бы ночью смылась.

– Мне ещё страшнее, чем тебе. Ты ещё не представляешь, во что вляпалась! – сказал Роман шутливым тоном. А потом совершенно серьёзно и вдохновенно, глядя на Аггель сияющими, влюблёнными глазами: – Выходи за меня замуж, Аггель! Тогда у нас будет настоящий семейный детский дом…

Аггель поняла, что выражение «от удивления чуть не упала со стула», которое всегда казалось ей преувеличением, на самом деле взято из жизни. Она сидела совсем расслабившись, закинув ногу на ногу, а когда услышала последние слова Романа, попыталась принять соответствующую моменту позу и действительно чуть не упала вместе со стулом от всех этих нелепых телодвижений, которые у неё получились с перепугу.

– Извини. Я застал тебя врасплох, – виновато улыбнулся Роман. – Я всё время забываю, что ты совсем немного Пробуждённая, а по большей части живёшь по-старому. Ты не знала и даже не предполагала, что тебя может кто-то любить. А теперь, когда ты узнала о моей любви, настанет совсем другая, новая и счастливая жизнь. Пробуждённые живут иначе. Они каждый день и всю жизнь любят сами и чувствуют любовь других. Ты ещё научишься… А насчёт моего предложения обещаешь подумать?

– Обещаю, – согласилась девушка. – Ты что, специально выбрал самый неподходящий момент? Я в такой растерянности сейчас. Совсем не представляю, как сложится моя жизнь, а ты предлагаешь замуж. Извини. Сейчас мне это кажется каким-то бредом…

– Ты просто боишься. Прежде всего неизвестности и неопределённости. Но больше всего – ответственности за детей. Можешь в этом отношении совсем расслабиться. По большому счёту, это они нас будут учить и воспитывать, вот они пусть и чувствуют ответственность, если им, конечно, захочется заниматься эти глупым занятием…

– Чему же они нас будут учить? Они же ничего ещё не знают! Первоклашки в основном…

– Вот как раз незнанию они нас и будут учить. Самое страшное, что может произойти с человеком – это ощущение, что ты всё самое главное об этом мире уже знаешь, познавать мир и учиться тебе уже ни к чему. Это состояние – самая настоящая духовная смерть. Человек, который попал в эту ловушку знания – на самом деле уже не человек, а живой труп. Вот как раз детскому, живому взгляду на мир мы с тобой и будем учиться.

– А как же весь этот запас знаний, который накопило человечество? Он, получается, не нужен?

– Я этого не говорил. Очень даже нужен. Но только не надо из этих знаний делать культ. Дети сами быстро изучат то, что им будет интересно. По сути, любые знания – это продукт деятельности человеческого мозга. Можно сказать, ментальный навоз. Вот и отношение к знаниям должно быть соответствующее. Удобрили навозом почву – и забыли про него. А мы памятники ему ставили, практически обожествляли знание, Дерьмобога из него сделали… Вот и результат развития прошлой цивилизации соответствующий – дерьмовый…

– Прошлой… Неужели это действительно конец цивилизации? Может быть, ещё всё можно восстановить?

– Нет, не получится. Мы с тобой, Аггель, как Адам и Ева, у истоков новой цивилизации стоим. Надо этот факт принять и осмыслить. Ничего не будет по-старому. Кроме того, дети нам просто не оставят выбора, они нас всё равно поженят в своём воображении, сделают из нас Маму и Папу. Так что надо стараться соответствовать ожиданиям.

– Слушай, разве мы тут всё время одни будем? Из взрослых разве никого больше нельзя сюда прислать?

– У нас ещё не самая тяжёлая ситуация. Есть центры, где на одного взрослого приходиться сто и больше детей. Корпорация, конечно, не рассчитывала, что погибнет столько сотрудников. Что нас будут выслеживать и уничтожать сотрудники ССБ… Так что лучше нам не надеяться на помощь и рассчитывать только на свои силы.

– Роман и Аггель – первые люди на Земле… Вроде звучит неплохо. Но! Насчёт твоего предложения мне всё же надо подумать… Подумаю я завтра, а сейчас пойду-ка я лучше спать.

– Спокойной ночи!

Но несмотря на огромную усталость, Аггель так и не удалось поспать. Она долго лежала в постели без сна, потом хотела взглянуть на часы, но вспомнила, что у неё новые глаза, а все технические устройства, подключённые к сети, здесь не работают. Может быть, она заразилась от Романа его воодушевлением? Он просто весь горел в предвкушении начала новой жизни. А что, если это действительно будет первый день какой-то там эры, как бы её ни назвали? А она не увидит первый рассвет первого дня! Аггель оделась и вышла во двор. Потом решила подняться на белый, сияющий в темноте холм, который виднелся невдалеке, чтобы увидеть горизонт.

Небольшой холм, как ей показалось вначале, оказался довольно внушительной горой, причём состоящей из мела. Там, где обнажилась голая порода, гора светилась в лунном свете. Она бы не смогла сама найти дорогу к вершине, если бы не тропинка, которая светилась в темноте мистическим светом и сама вела вперёд между сухими травяными кочками и зарослями кустарника. Понемногу подъём становился всё круче, и когда Аггель наконец поднялась наверх и оглянулась назад, то обомлела от страха. Незаметно она поднялась на большую высоту. Здание фермы казалось оттуда кукольным домиком.

Она пошла по плоской вершине горы, путаясь ногами в космах сухой и жёсткой травы, и вдруг остановилась как вкопанная. Опять сердце подпрыгнуло от страха. На фоне тёмного неба проступил неясный силуэт человека. А потом женская интуиция ей подсказала: «Это Роман!» И она сразу же успокоилась, оглянулась вокруг с весёлым и бодрым вниманием. (Неужели всего полчаса назад она пыталась уснуть?) И душа её сразу же оторвалась от ненужного тела и поплыла по лунной дорожке, которая блестела на излучине Дона, между таинственно белевших склонов меловых гор.

Аггель сразу же подумала, что именно в такую ночь и на такой горе обычно собираются ведьмы на шабаш. Ей даже метла была не нужна. Можно было прыгнуть, и воздух, весь наполненный лунным светом, конечно, удержал бы её тело, окончательно потерявшее форму и вес.

До рассвета, видно, было ещё далеко. Ночь царила вокруг полновластно. Аггель с наслаждением уселась на тёплую землю. И казалось, земля замерла в каком-то мистическом трансе, заворожённая или опоённая наркотическим зельем. Роман подошёл поближе и посмотрел на неё расширенными, сияющими от счастья глазами, без тени удивления. Видно, он сразу её заметил, но тактично молчал.

На мгновение Аггель показалось, что на вершине горы был ещё третий человек. Но потом она поняла, что это деревянный крест размером чуть выше человеческого роста. Это он создавал ощущение присутствия живого существа. Печально он смотрелся здесь в эту ночь. Как напоминание о религии, которая никого не спасла и никому не помогла в час, когда людям так нужна была помощь! Ощущение присутствия постороннего было настолько сильным, что Аггель сказала Роману:

– Ты чувствуешь? Такое впечатление, что кроме нас здесь ещё кто-то есть.

– Да, какой-то грустный и молчаливый дух. Наверное, монах, который жил в этой горе. Тут повсюду были монашеские кельи и подземные монастыри.

– Конец света наступил, а где же Христос? Он вроде обещал прийти и судить нас.

– Нет. Его неправильно поняли. Он обещал прийти к каждому человеку отдельно. Апокалипсис – это явление индивидуальное. Когда человек умирает – рушится целый мир. Вот о чём говорили Христос, пророки и евангелисты. Это мне монах подсказывает. Я раньше этого не знал.

– Спасибо, конечно, за ценную информацию! Но может быть, он оставит нас одних? Очень уж от него печалью и вселенской тоской несёт, просто сквозняк какой-то!

– Похоже, он тебя услышал и сейчас уйдёт.

Аггель ждала, но ничего не происходило. Но потом она в очередной раз глянула на крест через плечо и удивилась. Это уже не был крест. Просто две шпалы, скреплённые крест-накрест. Куда-то подевались трагические тени, которые делали крест таким выразительным. Она покрутила головой. А, понятно: освещение изменилось. Луну прикрыли перистые облака, а на востоке появилась тонкая, едва различимая светлая полоска.

Середина ночи. Роман, который торчал тут уже давно, видно, устал и сел на кочку, обхватив ноги руками, прямо у обрыва, над рекой. Аггель тоже уселась рядом, а потом улеглась на травяной ковёр, закинув руки за голову. Чёрное небо с озорными искорками звёзд, небрежно перечёркнутыми редкими облаками, опустилось совсем низко. Ей показалось, что она лежит в огромной постели, застеленной свежим, прохладным бельём. Остывшая за ночь меловая почва стала на ощупь приятно прохладной. А сверху обдувал тёплый ветерок, словно кто-то заботливый старался укрыть ватным одеялом. Было тепло и уютно.

– Иди ко мне! – позвала Аггель Романа.

Он послушно лёг рядом, нашёл в темноте её губы. Поцелуй был лёгким, невесомым. Губы едва соприкасались, но от этого лёгкого касания дрожь пробежала по всему телу. И тело как будто проснулось и всем своим существом потянулось, устремилось к источнику нежности, который находился где-то рядом. Все чувства резко обострились, нервы зазвенели, как натянутые струны. В темноте проступили очертания улыбающегося лица Романа: она теперь видела в темноте, как кошка.

– Привет! – шутливо поздоровался Роман с её телом, нежно проводя рукой по напрягшейся груди и бедру.

Аггель сладко потянулась и принялась освобождаться от ненужной одежды. Всё получилось как-то ловко: несколько движений – и она выскользнула из одежды, как змея из старой кожи. И действительно, у неё была новая, нежная и чувствительная кожа. Она, наверное, специально выросла, чтобы Аггель могла вот так прижаться всем телом к телу Романа и почувствовать его каждым миллиметром, каждой клеточкой. Да и всё остальное тело тоже было совершенно новое, и всё оно целиком предназначалось Роману. Оно было создано специально для него, для употребления его насущных потребностей, чтобы он мог насладиться им, как пищей или питьём.

И Роман принялся за дело неторопливо, с чувством, толком и расстановкой. Он исследовал своими чуткими пальцами и губами всё тело, останавливаясь на всех впадинках и бугорках, и конечно, отдал должное небольшой упругой груди с остро торчащими сосками и упругим ягодицам. Но потом ему и этого показалось мало, и он захотел почувствовать её изнутри. Она вся раскрылась ему навстречу: бёдра широко разошлись в стороны, и половые губы призывно раздвинулись. Всё – чтобы ему было удобно войти в неё как можно глубже, пробиться в самую сокровенную сердцевину её тела.

И Роман неторопливо вошёл в неё, осторожно и нежно раздвигая членом её плоть. Он словно откусывал наслаждение небольшими кусочками и каждый смаковал, стараясь распробовать все оттенки вкуса. Из-за этой неторопливости Аггель начало трясти от нетерпения. Влагалище у неё стало само непроизвольно сокращаться. Оно стало очень влажным, ей казалось, оно наполнилось сладким соком, словно перезрелый экзотический фрукт. Бёдра сами стали двигаться навстречу, совершая какие-то конвульсивные, инстинктивные, звериные движения.

Роман почувствовал её нетерпение и тоже стал двигаться быстрее, в такт её движениям. Но всё же сдерживая её и нежно осаживая, как всадник успокаивает разгорячённую лошадь. И она вынужденно подчинялась ему, стараясь не торопиться. От этого наслаждение становилось ещё глубже, ещё острее. В определённый момент она поняла, что уже совсем не может контролировать происходящее, и отпустила своё тело в свободный полёт. Оно само знало, как и что лучше делать.

Но это было совсем не похоже на то помутнение сознания, какое бывает в минуты оргазма. Наоборот, она всё чувствовала, видела и понимала необыкновенно остро. И она чувствовала, что стала невообразимо большой. А главное – разной! Она была не одна, её было много! И само её тело казалось огромным и загадочным существом, у которого было полно своих тайн и загадок. Тут же рядом находилась в некоторой растерянности и в немом восторге сама Аггель. Вся её личность, со всеми чувствами, мыслями, воспоминаниями и прочим, казалась сейчас совсем небольшой частью того, чем она была на самом деле.