Текст книги "Шахматный клуб"

эпизод 14-й

Следующую встречу штаба по восстановлению попранной справедливости, как его назвал полковник Крылов, решили провести в помещении шахматного клуба в неурочное время – в понедельник.

Поэтому я решил обратиться с просьбой к Тамаре Трофимовне, объяснив, что сие мероприятие ради подготовки к матчу с соседями. На что домоправительница взяла ключи и повела меня в клуб. Там она расположилась за одним из столов и занялась своими делами, предложив мне не обращать на неё внимания. Это в корне меняло мои планы, и я уже пожалел, что не согласился с предложением коллег собраться в кафе. Но мои сожаления оказались более чем напрасными.

Потому что, когда собрались все и не знали, как себя вести при почти постороннем человеке, Тамара Трофимовна встала со своего места и, правильно истолковав наше замешательство, объявила:

– Я думаю, что тренировку перед матчем с соседями можно отложить до времён, пока не будет восстановлена справедливость по отношению к нашему общему другу. – Вся команда встретила это заявление гулом одобрения, и ТТ продолжила: – То, что вы сделали на даче, было правильно, красиво и убедительно. Но для истинного торжества справедливости, к сожалению, недостаточно. Потому что, по моим данным, председатель районного суда Морозова Ольга Петровна долгое время была, а может, и до сих пор является любовницей нашего соперника.

На словах «нашего соперника» присутствующие облегчённо вздохнули и даже обрадовались, поскольку эти слова доказывали, что грозная Тамара Трофимовна в нашей команде, а заиметь в команду такого специалиста было большим подспорьем.

– Теперь вы понимаете, какой нам нужен адвокат? – спросила Тамара Трофимовна, и, когда присутствующие просто с ней согласились, она, поморщившись постной реакции, добавила: – Нам нужен даже не хороший адвокат. Нам нужен лучший.

– Не могу не согласиться с мудрой женщиной. Могу только добавить: бывают адвокаты, бывают хорошие адвокаты, бывают замечательные, а есть ещё Ваня Иванов, – Иван Андреевич вопросительно посмотрел на присутствующих. – Неужели не знаете? Да про него ещё анекдот есть.

И, убедившись, что никто не слышал ни про Ваню, ни анекдот, решил исправить эту ситуацию.

– Анекдот, – объявил он, как объявляет следующий номер инспектор манежа в цирке. – Приходит товарищ в адвокатское бюро «Абрамович, Дарер, Зайтель и Иванов» и настойчиво просит, чтобы его дело вёл именно Иванов. На вопрос секретаря, почему он так решил, клиент отвечает: «Для того чтобы стать партнёром в такой компании, господин Иванов должен обладать просто выдающимися качествами». – «Иванов так Иванов, – соглашается секретарь и уже в трубку говорит: – Девочки, соедините с Ивановым. Иван Моисеевич, к вам клиент».

Когда смех стих, Иван Андреевич похвастался тем, что концовку анекдота придумал лично, когда познакомился с Иваном Моисеевичем, правда, не уточнил подробности этого события.

Но уже на следующей встрече, где присутствовал тот самый Иван Моисеевич, друзьям открылись детали знакомства офицера ВДВ и служителя Фемиды.

– Я ознакомился с вашим делом и могу сказать, что шансов у вас нет. Но чтобы вы не сильно расстраивались, я должен кое-что поведать о том, как меня называют мои коллеги, – Иван Моисеевич обвёл присутствующих внимательным взглядом прищуренных под толстыми стёклами очков глаз и, убедившись, что всем это интересно, пояснил: – Мои коллеги говорят: «Шансов нет – иди к Ивану». А вы сами понимаете, что в наших кругах это имя не очень часто встречается и все знают, к кому нужно обращаться. Так что будем работать.

После того как таким вступлением адвокат поднял всем настроение, к нему подошёл Пётр Карпович и почти прошептал:

– Иван Моисеевич, я всё оплачу. Вы не переживайте. Кое-какие сбережения имеются…

Его финансовое предложение прервал скептический взгляд адвоката.

– Господин потерпевший, – начал Иван Моисеевич и, глянув в бумаги, продолжил: – Уважаемый Пётр Карпович, вам, для того чтобы со мной рассчитаться по моим тарифам, пришлось бы домик свой продать. За вас уже рассчитался мой невольный друг господин Крылов, долгих ему лет и поменьше клиентов, которые нуждаются в справедливости.

– Сколько? – спросил бывший прапорщик с твёрдым намерением компенсировать издержки Ивана Андреевича.

– А сколько бы вы заплатили за то, чтобы вас по зимней тайге от разбившегося вертолёта до охотничьей сторожки тащили со сломанной ногой? Это верст десять. Мысли есть на сей счёт? – уточнил адвокат.

– Нет, – растерянно ответил клиент.

эпизод 15-й

На заседание суда, которое проходило через неделю, пришли почти все члены штаба по восстановлению попранной справедливости. Так сложилось, что именно судебные процессы, расследования преступлений, различные сложные аферы и политические интриги являются наиболее привлекательными темами в кино и литературе. Ничего удивительного в этом нет. В захватывающем внимание повествовании должна быть интрига. А как можно избежать её в деле, где судится бывший прокурор, да еще и любовник судьи, с простым гражданином, которого защищает один из лучших адвокатов.

Мы с друзьями заняли места в зале заранее в предвкушении битвы титанов. Мы были уверены, что справедливость восторжествует, но желание лицезреть, каким трудом это достигается, конечно же, имело место. К тому же всегда приятно наблюдать за тем, как работает мастер. А в том, что наш адвокат таковым является, мы не сомневались. Рекомендации Вандреича что-то да значили.

Вот только нас ожидало огромное разочарование в части зрелищности процесса. Суд длился недолго. К моему удивлению, адвокат не давал отвода судье, не озвучивал требований по внесению дополнительных документов в дело, как это эффектно делали киношные персонажи. Всё было буднично и походило на обсуждение пустяковой рутинной проблемы в каком-нибудь мелком учреждении.

В результате менее чем через полчаса судья озвучила решение в нашу пользу. То есть требование истца Яворского Станислава Аркадьевича о восстановлении забора и выплате компенсации отклонено. Я испытывал смешанные чувства, будто меня пригласили на поединок гигантов, а бой закончился нокаутом в начале первого раунда. Вернее, даже не нокаутом, а просто перед боем судьи присудили победу одному из соперников. И даже если это тот, за кого ты болеешь, то чувство обманутого ожидания всё же случается. Так и сейчас: радость оттого, что справедливость восторжествовала, была, но был у нее какой-то привкус горечи, что ли.

Сразу после объявление приговора мы пригласили Ивана Моисеевича отпраздновать с нами победу в каком-нибудь ресторанчике поблизости. Но он категорически отказался, заявив, что сегодня занят весь день, поэтому предложил отложить мероприятие до пятницы. Вот тогда он готов будет присоединиться к нам в шахматном клубе, поскольку давно не играл в шахматы.

Заседание суда прошло столь стремительно и так просто, что я уже на следующий день забыл о нём. И в пятницу был даже немного удивлён, обнаружив в дверях клуба знакомого адвоката. Он пришёл первым задолго до означенного времени и извинился, пояснив, что одна из запланированных консультаций отменилась, так что он прибыл, что называется, на удачу, поэтому рад, что застал меня. Я тоже порадовался визиту и, воспользовавшись тем, что мы одни, решил узнать, почему такое сложное, на первый взгляд, дело оказалось таким пустяковым.

– Может, нам не стоило отвлекать вас? – спросил я и пояснил свой вопрос: – Похоже, дело было таким простым, что любой начинающий адвокат мог справиться.

Иван Моисеевич был в хорошем настроении и приятно рассмеялся, задав свой вопрос:

– Ради бога не подумайте, что я хочу вас обидеть, молодой человек, но с чего вы взяли, что дело плёвое?

– Ну мне так показалось. Раз, два – и готово. Никаких бурных прений, ходатайств, риторики. Видно же, что всё просто.

Адвокат снял очки и большим чистым белым носовым платком медленно протёр стёкла. Потом положил очки на шахматную доску и, прищурившись, посмотрел на меня.

– Лаврентий, извините, как вас по батюшке…

– Дмитриевич, – подсказал я и добавил, что можно без отчества.

– У меня к вам такой вопрос, Лаврентий Дмитриевич. Вот смотрите, – адвокат показал на батарею центрального отопления, – допустим, у вас протекла эта батарея…

– Неа, – я отрицательно покачал головой. – Это чугунная. Она не потечёт.

– Неважно, для моего примера она всё же стала протекать и вы вызвали мастера. Первый пришёл и заявил, что это очень большая проблема. Потребуется время. Нужно освободить пространство. При снятии батареи потечёт вода и пол в помещении превратится в болото. А сам специалист будет применять громадные усилия, чтобы что-то открутить, что-то закрепить, попросит вас найти инструмент и будет сердиться, потому что вы не обзавелись разводным ключом.

– Знакомая картина, – согласился я.

– А в другом случае мастер, – на последнем слове Иван Моисеевич поднял указательный палец, что означало «настоящий», – изучив внимательно проблему, говорит, что в такой-то срок всё будет сделано. И вы, являясь в оговоренное время, удивляетесь, что ничего не сделано. Потому что ничего не изменилось. Везде чистота и порядок. И считаете, что вас обманули аж до тех пор, пока мастер, – рассказчик опять поднял вверх указательный палец, – не покажет вам ваш неисправный радиатор, который уже вынесли во двор, чтобы вам лично не напрягаться.

Собеседник наконец надел очки и, опять пристально посмотрев на меня, спросил:

– Кто из них истинный профи? Тот, кто хорошо подготовился, имел нужный инструмент и знал, что и как делать, или тот, кто взялся за дело, даже не представляя, что ему потребуется, и всем своим видом показывающий, как ему тяжко. Стараясь к тому же заказчика сделать виноватым.

– Понятно, – ответил я на очевидный вопрос. – Но всё выглядело так легко и очевидно там, в суде. У меня даже закралась мысль, что принимать судебные решения вообще можно поручить специальной программе, чтобы избежать коррупции и влияния человеческого фактора.

Адвокат засмеялся.

– Хорошо бы, – согласился он. – Тогда не нужно будет бояться, что противная сторона подкупит судью или судья ошибётся. Так?

– Конечно, – я был уверен, что убедил собеседника.

– А нужно будет бояться, – продолжил Иван Моисеевич, – что подкупят сисадмина суда, который загружает материалы дела в компьютер, или что программист напортачит с кодом при написании программы.

Я удивился, как собеседник вывернул мою идею наизнанку. Однако вынужден был признать его правоту.

– Так что придётся ещё и нам, живым людям, поучаствовать в судебном процессе.

Иван Моисеевич опять положил очки на стол и, глядя мимо меня, сказал:

– А что касается нашего дела, то не такое оно и простое, как кажется на первый взгляд… – собеседник сделал паузу, давая понять, что последует пояснение сказанного. – История эта началась задолго до того, как бывший прокурор, понимающий, что ему всё позволено, передвинул забор своего соседа. И началась она, когда выпускница юрфака Оля Морозова распределилась в райцентр на самом краю области, граничащей с московским регионом. Этим географическим плюсом все остальные достоинства места, где ей предстояло работать, исчерпывались. До Москвы от этой точки было недалеко по нынешним меркам, но с учётом развития транспортной инфраструктуры в то время – это был почти край света. Образование в СССР было бесплатным, но затраты на обучение требовалось возвращать государству своим трудом там, куда государство пошлёт или, как это называлось, распределит.

эпизод 16-й

Оля Морозова, как и положено выпускнице столичного вуза, была достаточно цинична и в то же время где-то в глубине души верила в принца на белом коне, который, во-первых, вывезет её из этой дыры, а во-вторых, будет верным спутником на всю оставшуюся жизнь.

И надо же, но первый встречный в этом захолустье подходил под это описание абсолютно. Высокий красавец, чуб волной, с белозубой улыбкой и ясным взглядом встретил девушку прямо на автовокзале, когда она выходила из автобуса, доставившего её к месту назначения от ближайшей железнодорожной станции. Кандидата в принцы звали Стас, что не разрушало надежд. По дороге до общежития он предложил перекусить в столовке в райсовете: там и кормят прилично, и цены лучше, чем в городе.

За обедом Стас многое успел рассказать о себе: и что сам здесь по распределению после ленинградского университета, и что уже два года проработал заместителем директора ЗАГСа, и что сейчас получил замечательное предложение: его переводят в другой райцентр в прокуратуру.

– А это значит что? – почти пропел принц.

– Что? – спросила Ольга, уже слыша стук копыт белого коня, который уносит принца в даль далёкую.

– А это значит, что ещё годик-другой – и ждёт меня «Ленинград, Ленинград, кружевной узор оград», – пропел слова из известной песни собеседник и продолжил разговор: – Я почему тебя встречаю?

Последний вопрос опять возродил надежду, что принц, уезжая, оставляет некую интригу, которая не исключает новых встреч.

– Почему? – на всякий случай уточнила Ольга.

– Чтобы хорошую новость тебе донести. – И тут реально забилось сердечко выпускницы. – Тебя на моё место ставят. Тут юристов раз-два – и обчёлся, а чтобы с высшим образованием, так только раз, – и Стас, довольный своей шуткой, громко рассмеялся.

В следующий раз встретились Стас и Ольга уже совсем в другой местности и в другое время. Стас был прав: на периферии карьеру делали стремительно. Не доработав срок, Ольга поменяла место работы: её выбрали судьёй на участке, который уже был на границе с Московской областью, где исполняющим обязанности прокурора района был тот самый знакомый – Станислав Аркадьевич Яворский. И вроде опять привиделся белый конь, но оказалось, что вела того коня под уздцы дочка бывшего прокурора района, на которой Стас был женат уже несколько месяцев.

Поэтому мечты так и остались мечтами. Работа в родственных конторах и необходимость часто пересекаться на службе сделала Стаса и Ольгу если не друзьями, то уж приятелями точно. Они часто вместе обедали, обсуждали столичные новости и, как же без этого, вели нескончаемый спор, кто круче: Москва или Питер.

Ольга уже начала задаваться вопросом, может ли быть дружба между мужчиной и женщиной, как ответ пришёл сам собой. Как-то днём она взяла ключи от архива, поскольку хранитель в этот день отпросилась в поликлинику. Ольге нужно было поработать, и отсутствие кого-либо даже радовало. Но очень скоро сюда же пришёл и Стас вернуть взятое ранее дело. Слово за слово, предложение найти и достать с верхней полки папку, полумрак помещения, прикосновения невольные, а может, совсем наоборот, привели к тому, к чему и приводят подобные обстоятельства молодых и приятных друг другу людей разного пола.

Какое-то время Ольгу одолевали мысли типа: «Как мерзко-то, что всё это в архиве», «Да это же так по́шло», «Мама говорила: на чужой каравай» и много в этом духе. Но голова стремительно опустела, она чувствовала лишь крепкие объятия желанного мужчины, его тяжёлое дыхание и осознавала неотвратимость развития событий. И, только подумав: «Теперь всё», вдруг услышала свой голос, обращённый к возбуждённому Стасу:

– Погоди секунду.

Мужчина удивился не столько просьбе, сколько тому, что последовало за ней: Ольга натянула все, что уже оказалось снятым, и, шепнув:

– Я сейчас, – исчезла.

Стас прождал в архиве Ольгу очень долго, а потом принялся искать пропавшую беглянку. На рабочем месте её не оказалось, а в канцелярии ему сообщили, что Ольга Петровна уехала.

– Куда? – опешил он.

– В Алушту, – ответила бухгалтер Леночка, она же председатель профкома, и добавила: – По профсоюзной путёвке.

Ольга не понимала, как и почему, выскочив из архива, она оказалась в бухгалтерии, но, увидев председателя профкома Леночку, которая утром предлагала горящую путёвку, спросила:

– Куда путёвка? – и ещё до того, как изумлённая и поведением, и странным, и внешним видом коллеги Леночка что-то ответила, торопливо бросила: – А пофиг, давай.

– Только сегодня нужно ехать, – почти прокричала вслед уходящей судье бухгалтер, боясь, что обладательница путёвки не поняла смысла слов «горящая путёвка», и уже в закрытую дверь добавила: – В Алушту.

Уже в своём кабинете Ольга Петровна забрала сумочку с документами и кошельком, потом села в служебный газик и скомандовала спящему шофёру:

– На станцию.

Прибыли прямо к отправлению электрички, которая совсем скоро доставила Ольгу в областной центр, откуда шли поезда во все концы страны, поэтому в служебной кассе попросила билет до Симферополя. Кассир долго изучала удостоверение, а потом обратилась к сидевшей рядом с ней женщине:

– Вот землячка твоя. Такая молоденькая, а судья.

Та, к кому обратилась кассир, посмотрела документ и расплылась:

– Так вы Петра Иваныча знать должны. Он шофёром в райсуде работает.

– Конечно, знаю. Он только что до электрички меня подвозил.

– Это мой папа, – сказала женщина и спросила: – А чего вы поездом? Это же долго. Почему не самолётом?

– Не знаю, – ответила Ольга. – Там всегда билетов нет.

– Для кого нет, а для земляков найдутся, – важно заметила дамочка, достала ключи и, кивнув головой в сторону соседнего окошка с надписью «Авиакасса», пригласила: – Проходите.

В кассе женщина убрала табличку «Технологический перерыв» и попросила паспорт. Потом куда-то позвонила и, зажав трубку возле уха плечом, спросила изумлённую Ольгу:

– Есть через два часа и поздно ночью.

– А успею?

– Давай на ближайший рейс, – бодро скомандовала в трубку землячка, при этом утвердительно кивнув Ольге.

Отдавая билет, кассир попросила:

– Скажите папе, что я вам помогла. Ему будет приятно.

– Конечно, – пообещала Ольга, мало веря в происходящее.

Вот только недавно она была в архиве, а уже обстоятельства складываются таким образом, что через несколько часов она будет за тридевять земель. В Крыму.

эпизод 17-й

Дорогу Ольга почти не запомнила. Перелёт она проспала, да и поездка из аэропорта в Алушту на троллейбусе тоже не оставила в памяти следа. До санатория уже вечером Ольга добралась пешком. Дежурная медсестра, на бейджике которой значилось Анна Петровна, попричитала, мол, могла бы и пораньше приехать, чтобы врачей застать, а также возмутилась, что «у этих из минюста никогда санитарные книжки не оформлены». Однако делала это беззлобно, как бы по необходимости: есть отдыхающий – нужно его на место поставить, в смысле приучить к дисциплине.

– Что лечить будем? – в заключение поинтересовалась медсестра.

– Сердечные раны, – ответила без пяти минут отдыхающая.

– Это проще всего, – обнадёжила местная жительница. – У нас эти лекари табунами на набережной в любое время года. И отдыхающие, и наши, прости господи, кобели. Значит, в графе «на что жалуетесь» пишу «на мужиков», – уже по-доброму засмеялась медсестра.

Номер Ольге достался двухместный, но она в нём была одна и заснула, как только добралась до кровати.

На следующее утро уже другая медсестра предупредила Ольгу о том, что лечащий врач ей будет назначен только в понедельник, так что пока она совершенно свободна. То есть можно было просто погулять по городу. На набережной вопреки уверениям Анны Петровны почти никого не было. Не сезон, и, похоже, все дамы с собачками в бессчётном своём количестве гуляют по набережной в соседней Ялте, каждая в поисках своего Гурова. А здесь безлюдно, шторм, волны бьют о берег и брызги взмывают едва не выше ротонды с надписью «Алушта». Стихия завораживала, и Ольга наслаждалась этим зрелищем, пока не почувствовала, что замёрзла.

Здесь же, на набережной, она нашла уютный ресторан, где можно было согреться. Внутри посетителей оказалось больше, чем прохожих на улице. Официант проводил за столик и, оставив меню, ушёл, дав время обдумать заказ. Она еще блуждала взглядом по названиям блюд, а другая официантка уже принесла минеральную воду, щи и бефстроганов. Ольга немного растерялась, потому как не могла вспомнить момент, когда все это заказала, хоть мысленно с выбором и определилась, а принесённое этому выбору соответствовало. Ситуацию прояснил знакомый голос, который послышался за спиной:

– Я не ошибся с заказом?

Обладатель этого голоса и был причиной того, почему Ольга здесь оказалась.

– Мне однокашник, местный прокурор, посоветовал этот ресторан, – присаживаясь на соседний стул, рассказывал Стас. – Я захожу, и тут ты. Надо же, какое совпадение. Ну я решил, так сказать, ускорить процесс: знал, что ты выберешь. Угадал?

– Угадал, – почти обречённо ответила Ольга.

Правда, к своему удивлению, отметила, что встреча не только не вызвала отрицательных эмоций, но было даже приятно, что приятель, который чуть не стал любовником, всё бросил и примчался за ней. Пообедав, они ещё погуляли по набережной, любуясь бушующим морем. Стас поведал о своей личной жизни, вернее, об её отсутствии. Некоторое время назад начальник Стаса обратился со странной просьбой – оформить брак с его дочерью. Причина, как можно догадаться, проста: дочь беременна и прокурор района не хочет пересудов. От Стаса ничего не требуется. Когда его переведут в его любимый Ленинград, чему начальник поспособствует, они так же тихо разведутся. Понятно, что никто этой истории не в курсе, а ей он рассказывает лишь затем, чтобы она не считала его негодяем.

Пустынная набережная, штормовое море, а может, и мускат белый Красного Камня заставили поверить в то, что дружба между мужчиной и женщиной всё же бывает.

Вот только в результате проснулась она следующим утром в номере гостиницы в постели со своим коллегой.

А утром исполняющий обязанности прокурора поведал еще кое-что интересное: его тесть не уходит на заслуженный отдых, а его снимают за неблаговидные деяния. И нет никаких гарантий, что Стаса назначат на это место, что может означать: карьера вдребезги, прощай Ленинград. И чтобы такого не произошло, ему крайне важно выиграть дело, которое распределили Ольге.

Узнав истинную причину приезда своего, как она считала, друга, Ольга испытала такое отвращение, будто босой ногой вступила в дерьмо. В санатории она долго стояла под душем в надежде, что вода смоет воспоминания о последних событиях.

Сегодня опять дежурила Анна Петровна. Взглянув на новенькую, заключила:

– Похоже, кто-то бередил, а не лечил сердечные раны. Ну тогда тебя, сестрёнка, к дяде Паше определим. Он и душу тоже лечит.

На двери в кабинет, куда отправили Ольгу, висела табличка: «Павел Степанович Чехов. Терапевт». А в кабинете сидел настоящий доктор Айболит с обложки детской книжки. И прежде чем посетительница что-то сказала, он пояснил, предупреждая обычный вопрос:

– Не родственник.

Павел Степанович был из той категории врачей, увидев которого больной если и не излечивался, то понимал, что выздоровление не только обеспечено, но даже неизбежно.

Доктор, записав всё, что требовалось, в санаторную карту, внимательно посмотрел в глаза посетительнице. Потом, сняв очки и откинувшись в кресле, спросил:

– И что за трагическая трагедия вселила печаль в столь юное создание?

Доброта и соучастие вернули вроде бы приглушённое осознание предательства, иначе поступок Стаса не воспринимался, и Ольге потребовались усилия, чтобы не расплакаться.

– Но-но, – увидел её состояние доктор. – Понимаете, дружочек, любая проблема кажется трагедией, когда она близко. А отойди от неё немного – и видишь её истинный размер. Простой способ увидеть настоящие масштабы бедствия – это посмотреть на него из своего собственного будущего. Вот и представьте, что лет через двадцать вы счастливы в семейной жизни и успешны в работе, вспоминаете сей неприятный случай.

Доктор отодвинул в сторону документы, подчёркивая тем самым, что не врач и пациент, а просто собеседники ведут разговор и не о болезнях, а о жизни.

– А пока вы представляете, я вам про другой случай из собственной практики расскажу. Я не очень люблю его рассказывать, но именно он заставил меня изменить представление о жизни и о том, что такое несчастье. Я прямо из мединститута попал на фронт. На санитарный поезд. Объяснить, что это такое, человеку, не пережившему подобное, невозможно, но я не об этом. Оказалась в составе раненая женщина-офицер. Красавица, каких ни до, ни после, не в обиду всем остальным женщинам, не встречал. У неё ранение в ногу, разворотило так, что только ампутация. На следующий день прихожу, и лежит эта красавица, а на месте, где должна быть нога, под простынёй пусто. У меня, а я к тому времени уже год прослужил в госпитале на колёсах, всё равно глаза на мокром месте. Это ж какая несправедливость! А она улыбнулась и говорит: «Что вы, доктор? Вы же мне ногу ампутировали, а не сердце. Так что ещё есть чем любить».

Дело, про которое просил исполняющий обязанности прокурора, он выиграл. Там ситуация была спорная, но адвокат оказался очень слабым. Вполне возможно, что кто-то этому поспособствовал. Можно было, конечно, и вернуть на доследование, но Ольга Петровна чувствовала, что любая позиция кроме нейтральной будет выглядеть некрасиво. Лично для неё.

Место тестя Станислав Аркадьевич не занял, а перевёлся в областной центр. Но и там с карьерой не заладилось, поэтому в итоге со временем всё же вернулся прокурором района, когда его ровесники работали уже прокурорами областей, а то и вовсе в Генпрокуратуру перебрались.

Иван Моисеевич и Ольга Петровна сидели в кафе. Кофе остыл в обеих чашках. Женщина почти закончила свой рассказ.

– Всё это время Яворский предпочитал поддерживать слух о наших якобы неслужебных отношениях. Он выступал в суде, когда я председательствовала, только со стопроцентными делами. Вы можете их посмотреть…

– Уже посмотрел, – извиняясь, заметил адвокат, пожав плечами, показывая, что, мол, работа такая.

– Вот и получается, что все решения в пользу прокуратуры. А кто будет разбираться в сути. Вывод ясен: Морозова любовнику помогает дела выигрывать. Не будешь ведь всем объяснять, что это сплетни.

– Но мужу-то придется объяснить? – задал совсем личный вопрос адвокат.

Ольга Петровна улыбнулась:

– Если бы я лет сто-двести назад жила, то мой муж всё бы про меня знал: от предметов туалета до девичьих фамилий каких-нибудь дальних родственниц. Но времена сейчас не те, ему неинтересно. Он учёный-краевед. И, знаете, меня это устраивает. Хватит в семье и одного, кто про настоящее много всего и про всех знает.

– Я смотрел ваши дела, – поделился адвокат. – Не все, но достаточно, чтобы сделать вывод, полностью подтверждающий ваши слова. Поэтому к вам и обратился, так сказать, лично. Может, мне сделать вам отвод? Я придумаю обстоятельства, которые не затронут вашу репутацию.

– Это ваше право, – отозвалась судья. – Но в моём суде, кто бы ни разбирал дело, всё будет по закону.

Иван Моисеевич закончил свой рассказ, и повисла пауза. Я прервал ее, спросив, как вообще судья согласилась общаться с адвокатом во внеслужебное время. Всё снова объяснялось просто: лучший друг Ивана Моисеевича был учителем Ольги Петровны. И был этот человек, который и друг, и учитель с большой буквы.

В шахматный клуб потянулся народ. С Иваном Моисеевичем все здоровались как со старым приятелем. Пётр Карпович даже обнял смущённого адвоката:

– Спасибо большое!

– Да ладно вам, – отвечал Иван Моисеевич, слегка краснея. – Дело-то плёвое.