Текст книги "Сказания о Русской земле. Книга 4"

Ввиду того что для заводимых в новом городке пушек и пищалей Строганов нуждался в селитре при приготовлении «зелия» (пороха), то государь позволил ему сварить селитру на Вычегодском посаде и в Усольском уезде, но не больше 30 пудов, причем отправил старостам тех мест любопытный наказ, ярко рисующий нам, как Грозный царь, доходя в своей яростной борьбе с боярской крамолой до жестоких казней, вместе с тем крайне заботливо относился к тому, чтобы никто из сильных людей не смел обижать простого крестьянина-хлебопашца. «Берегите накрепко, – писал Иоанн означенным старостам, – чтобы при этой селитряной варке от Григория Строганова крестьянам обид не было ни под каким видом, чтобы на дворах из-под изб и хором он у вас сору и земли не копал и хором не портил; да берегите накрепко, чтобы он селитры не продавал никому».

Городок, который построил Строганов, был назван Канкором; в 1564 году Григорий бил челом, прося разрешения поставить второй городок, названный Кергеданом, в 20 верстах от первого – для защиты на случай нападения из-за Урала сибирского салтана. В 1568 году Яков Строганов от имени брата просил государя об отдаче им земли еще на 20 верст к прежнему пожалованию по реке Чусовой, а затем поставить здесь острожки для обороны края от соседей-инородцев, которых возбуждал против русских сибирский царь Кучум.

Вскоре неприязненные действия последовали непосредственно и со стороны последнего. В 1573 году племянник Кучума Маметкуль напал на обитавших по Чусовой остяков, московских даньщиков, и убил государева посла, ехавшего в Киргиз-Кайсацкую Орду, образовавшуюся из части бывших необъятных владений Чингисхана. Строгановы донесли о действиях Кучума царю и просили разрешения распространить свои владения за Каменный пояс, по реке Тоболу и притокам, обязуясь за это не только оборонять московских даньщиков – вогулов и остяков – от татар, но даже предпринять при надобности поход и против самого Кучума.

Ф. Солнцев. «Шапка алтабасная», называемая сибирскою

Неизвестный художник. Портрет Ермака

Царь согласился на это, дал Строгановым право укрепляться за Уралом, по Тоболу, Иртышу и Оби, на тех же основаниях, на каких им это было разрешено по Каме и по Чусовой, и вместе с тем разрешил разрабатывать руду железную, медную, оловянную, свинцовую и серную.

По поводу же предложения Строганова вести наступательную войну против Кучума в царской грамоте говорилось: «…а на Сибирского салтана Якову и Григорию собирать охочих людей остяков, вогуличей, югричей, самоедов и посылать их воевать вместе с наемными казаками и с нарядом (пушками), брать Сибирцев в плен и в дань за нас приводить».

Но остяки, вогуличи, югричи и самоеды были плохими воинами, а потому для исполнения государева повеления, приведенного в упомянутой царской грамоте, Строгановым пришлось прождать около 10 лет, пока случай не привел к ним на службу казаков.

Мы говорили уже не раз, что еще со времен татарского ига многие предприимчивые русские люди в поисках лучшей жизненной доли переселялись на окраины государства – в широкое поле, расстилавшееся в сторону Черного моря, и образовали здесь особое сословие – казаков, из коих раньше других упоминаются в летописях казаки рязанские. Это казачье население оказывало Родине неоцененную услугу, неся мирную пограничную службу, частью пешую, частью конную и зорко следя за степными хищниками. Такие служилые казаки, состоявшие на службе у государства, назывались городовыми. Но рядом с городовыми казаками существовало и вольное казачество, селившееся в самой глуби степей. Это были уже полуоседлые люди, мало подчинявшиеся государственной власти и управлявшиеся своими выборными атаманами общинным кругом (родом древнерусского веча). При этом движение вольного казачества шло в двух направлениях: из Юго-Западной Руси оно направлялось, главным образом, на берега Днепра, а из Юго-Восточной – на Лон и его притоки; днепровское казачество считалось за польской короной, хотя, как мы видели из письма Батория к крымскому хану, он сильно недолюбливал этих вольнолюбивых подданных. Донские же казаки числились за Москвой; московские государи также часто бывали недовольны их самовольством и запрещали городовым казакам уходить на Дон. «А ослушает кто и пойдет самодурью на Дон в молодечество, их бы ты, Агриппина, велела казнить», – писал Иоанн III рязанской великой княгине про ее казаков.

С берегов Дона казачья вольница распространилась на Терек и Волгу, а потом и на Яик, ведя постоянную борьбу с татарскими кочевниками, но занимаясь также и дерзкими грабежами не только иноземных купцов, но и царских караванов с товарами и образовывая для этого целые отряды воровских казаков.

Особенно дерзко стали хозяйничать воровские казаки на Волге в 70-х годах XVI века; разгневанный Грозный царь послал своих воевод ловить их и казнить смертью. Часть этих казаков была поймана и перевешена, а другая – кинулась к северу, по Волге и Каме. Здесь к ним пришла в апреле 1579 года грамота от Строгановых, приглашавшая их бросить воровскую жизнь, а поступить к ним на службу в Чусовые городки, чтобы воевать сибирских татар и других инородцев. Грамота эта была от сыновей уже умерших к этому времени Якова и Григория Строгановых – Максима Яковлевича и Никиты Григорьевича и их дяди – Семена Аникиевича. На это приглашение откликнулись пять атаманов и пришли к ним со своими сотнями; атаманы эти были: Иван Кольцо, приговоренный царскими воеводами к смерти за разбои, Яков Михайлов, Никита Пан, Матвей Мещеряк и Ермак Тимофеев, бывший главным вождем над всеми остальными и скоро стяжавший себе бессмертную память среди всех русских людей.

М. Антокольский. Ермак

К величайшему сожалению, сведения о прошлом этого великого человека чрезвычайно скудны. По преданию, дед его был посадским человеком города Суздаля и занимался извозом, а затем удалился из родной земли, причем ставший столь знаменитым внук его родился где-то в Прикамской стране и получил при крещении имя Василия, а по иным известиям Германа или Ермолая, откуда сокращенное прозвище – Ермак; другие, впрочем, утверждали, что последнее наименование идет с того времени, когда лихой атаман занимал еще скромную должность кашевара в Волжской станице и молол хлеб на «ермаке» – ручной мельнице. Ко времени появления его у Строгановых это был настоящий русский богатырь, отважный и решительный, предприимчивый и умный, отлично знающий людей и закаленный как в борьбе с суровой природой, так и со всеми житейскими невзгодами. Ермак, кроме того, отличался замечательным красноречием и умел вовремя сказанным словом, исходившим из глубины его исполинской души, побуждать своих смелых соратников на беспримерные подвиги.

Прибыв к Строгановым, казацкие атаманы два года оставались в Чусовых городках, обороняя их от соседних инородцев и предпринимая поиски против вогуличей, вотяков и пелымцев.

В то же время они неустанно готовились к своему главному делу – большому походу на Кучумово царство и тщательно собирали все необходимые для этого сведения. Всех казаков для предстоящего им огромного предприятия было только 540 человек; Строгановы придали им еще 300 ратных людей, в числе коих, кроме русских, были наемные литовцы, немцы и татары. Решено было идти водой на стругах, которые должны были везти и запас продовольствия: ветчину, толокно, муку, крупу, соль, равно как и ружья, пищали, свинец и порох.

В этих приготовлениях к походу прошло все лето, и только в сентябре 1581 года отважные русские герои, напутствуемые пожеланиями Максима Строганова, при звуках военных труб и сопелей отплыли вверх по Чусовой. Отлично сознавая трудности и опасности, которые им предстоят, сподвижники Ермака во главе со своим доблестным атаманом решили искупить этим походом, предпринимаемым ими во славу родной земли, все свои прежние тяжкие преступления и постановили соблюдать строжайшее послушание своим начальникам и полную чистоту душевную под страхом тяжких наказаний.

«И обещашася вси Максиму (Строганову), – говорит летописец: – Аще Бог управит путь нам в добыче и здравии имамы быти, заплатим и наградим по возвращении нашем; аще ли же избиени будем, да помянет нас любовь твоя в вечном успении, а чаем возвращения ко отцам своим и матерям… Были у Ермака сверстники, Иван Кольцо, Иван Гроза, Богдан Брязга, и выборных есаулов 4 человека, тож и полковых писарей, трубачи и сурначи. литаврщики и барабанщики, сотники и пятидесятники и десятники с рядовыми и знаменщики чином, да 3 попа, да старец бродяга, ходил без черных риз, а правило правил, и каши варил, и припасы знал, и круг церковный справно знал; и указ на преступление чинили жгутами, а хто подумает ототти от них и изменити, не хотя быти, и тому по-донски указ: насыпав песку в пазуху и посадя в мешок, в воду. И тем у Ермака вси укрепилися; а больши 20 человек с песком и камением в Сылве (название речки) угружены. Блуд же и нечистота в них в великом запрещении и мерска, а согрешившаго, обмывши 3 дни, держать на чепи».

Проплыв 4 дня по Чусовой и 2 дня по ее притоку – речке Серебрянке, наши удальцы достигли волока, который отделяет притоки Камы от притоков рек, впадающих в Обь, текущую уже по Сибири.

Построив на этом волоке для своей защиты земляной городок и назвав его Кокуем-городком, сподвижники Ермака стали перетаскивать на руках свои суда в ближайшую речку Жеравлю; но это удалось только относительно самых легких стругов; более же тяжелые безнадежно застряли на волоке; а между тем быстро наступили осенние холода и реки стали сковываться льдом. Но смелые русские люди, шедшие искать себе славы вглубь неведомой далекой страны, не смутились этим. Они решили перезимовать в Кокуе-городке и деятельно готовились к подвигам, предстоящим с наступлением весеннего половодья; часть из них взялась за топоры и строила новые струги по Жеравле, а другие на нартах и лыжах занимались охотой и предпринимали поиски в ближайшие Вогульские становища – за съестными припасами.

Так наступила весна 1582 года. Когда лед стаял, Ермак со своими казаками пустился в дальнейший путь; из Жеравли они вошли в Баранчу, из Баранчи в Тагил, а Тагилом выплыли в Туру, приток Тобола, и вступили в пределы владений Кучума.

Скоро произошла их первая боевая встреча с противником; на берегах Туры стоял юрт Тюмень, по-видимому, родственника Кучума – князя Епанчи. Он встретил русских пришельцев тучей стрел с берега, но затем в ужасе бежал, услыша незнакомый ему гром ружейных и пушечных выстрелов. Вслед за тем наши герои, выйдя в Тобол, встретили татар у устья реки Тавды и опять наголову разгромили их, причем был захвачен один из принадлежавших к Кучумову двору, по имени Таузак. Получив от него все сведения, необходимые для дальнейшего похода, Ермак с честью отпустил его домой. Таузак же, придя к Кучуму, с ужасом рассказывал ему про храбрость русских и их огнестрельное оружие: «Таковы бо суть рустии воини сильнии: егда стреляют из луков своих, тогда огнь пашет и дым велик исходит и громко голкнет, аки гром на небеси, а стрел, исходящих от них, не видати; уязвляют ранами и смертно побивают, а ущетитца от нея никакими ратными збруями невозможно; куяки и бехтерцы и пансыри и колчюги наши не держат; все пробивают навылет». Так говорит про это летопись, называемая Строгановской. Другая же летопись, Кунгурская, или Ремезовская, повествует, что после взятия Тюмени казаки захватили в плен Кучумова дворецкого Кутугая, который был затем милостиво отпущен Ермаком с подарками для Кучума и привез ему первые сведения о русских и об их страшном огнестрельном оружии.

Как бы то ни было, узнав о появлении казаков в своих пределах, Кучум сильно затужил, тем более что волхвы и разные знамения уже предрекали ему приход русских и скорое падение его царства. Однако Кучум не пал духом и решил обороняться до последней крайности. Это был глубокий старик, совершенно уже слепой, но смелый, решительный и коварный. Он послал тотчас же за князьями и мурзами, а также за подвластными инородцами – остяками и вогулами – и главное начальство над этим отрядом вверил своему храброму племяннику Маметкулу, который двинулся навстречу нашей горсти удальцов, плывших на своих стругах, с целью преградить им, близ впадения Тобола в Иртыш, путь к столице – городу Сибири, лежавшему несколько ниже по Иртышу. Скоро начался ряд кровопролитных битв; по рассказу Ремезовской летописи, воины Кучума загородили Тобол в узком месте, близ урочища Караульного Яра, цепями в ожидании русских; Ермак со своими героями без отдыха дрался здесь трое суток и наконец пробился; следующая встреча произошла на берегу Тобола в урочище Бабасане. Казаки вышли на берег и смело вступили в сражение с конницей Маметкула, коей было свыше 10 000 человек; она понеслась во весь дух на окопы, сооруженные нашими смельчаками, но затем еще быстрее кинулась назад, пораженная громом выстрелов русских пищалей. Маметкул бежал, но затем татары заняли крутой берег Тобола у урочища Долгий Яр. При виде бесчисленного множества неприятеля у соратников Ермака упало было сердце, и они пристали к острову выше Долгого Яра. Но затем, сотворив горячую молитву Святой Троице и Пречистой Богородице, они смело сели опять на ладьи и благополучно прошли мимо опасного места, осыпаемые бесчисленным количеством стрел, причем, по преданию, шедшее в передней ладье казацкое знамя с образом Всемилостивейшего Спаса само пошло впереди всех по воде, до тех пор пока отряд не проплыл благополучно мимо врага. Идя дальше по Тоболу, казаки овладели городом Карачином, принадлежавшим одному из приближенных к Кучуму вельмож, и захватили там множество скота, меда и других припасов. Затем они вошли в Иртыш, взяли на его берегу городок, принадлежавший мурзе Аттику, и стали думать, что делать дальше.

К. Лебедев. Поход Ермака

Между тем Кучум, собрав все свои силы, расположился неподалеку, пылая жаждой раздавить наш ничтожный по числу отряд, еще уменьшившийся от потерь в боях; на дворе стояла поздняя осень, и все реки должны были скоро вновь надолго сковаться льдом. На собранном казачьем кругу некоторые советовали отступить, но более отважные, во главе с доблестным Ермаком, держали другую речь, подобную тем бессмертным словам, которые сказал великий Святослав своим воинам в канун битвы под Доростолом. Вот как рассказывает об этом казачьем круге, имевшем место 22 октября 1582 года, Строгановская летопись: «Инии начаша мыслити и глаголати: „Лутче бы нам было аще отъидем от них в отход“. А инии же сопротив глаголаху жестостию твердо: „О братия наша единомысленая, камо нам бежати, уже осени достигши, и в реках лед смерзается; не дадимся бегству и тоя худые славы себе не получим, ни укоризны на себе не положим, но возложим упование на Бога; не от многих бо вой победа бывает, но свыше от Бога помощь дается; может бо и беспомощным Бог помощи… Воспомянем, братие, обещание свое, како мы честным люд ем пред Богом обеты и слово свое даша, и уверившеся крестным целованием, елико всемогий Бог нам помощи подаст, а отнюдь не побежати, хотя до единаго всем умрети, а вспять возвратитися не можем срама ради и преступления ради слова своего, еже с клятвою обещахомся; аще нам всемогий, в Троицы славимый Бог поможет, то и по смерти нашей память наша не оскудеет в тех странах, и слава наша вечна будет“». Эта мужественная речь глубоко проникла в благородные сердца всех присутствующих. Атаманы и казаки единогласно постановили: «Вкупе готови умерети за святыя Божия церкви и за истинную православную веру пострадати и благочестивому государю царю и великому князю Ивану Васильевичю всеа Руси послужим и постоим против поганых твердо и до самыя смерти, и того, братие, не пременим обета своего и вси единодушно на том станем непоколебими». Затем все начали готовиться к предстоящему грозному бою.

Когда прошла ночь, и стало светать, «Ермак же о деле своем зело печашеся и рече дружине своей со слезами: "О друзи и братия, помолимся Богу и Пречистой Его Богоматери и всем небесным силам и угодникам Его, дабы сохранены были от нечестивых и окаянных врагов нашестия"». Затем он вывел своих храбрецов из городка Аттика мурзы и смело двинул их на приступ против татар, засевших за крепкую засеку.

Начался страшный бой. Татары встретили наших тьмою стрел сверху засеки и из бойниц и переранили ими и убили многих людей Ермака. После этого, ободренные своим успехом, поганые сами разобрали засеку в трех местах «и изыдоша на выласку, надеяхуся казаков невозвратному бегству предати. И в то время на выласке составишася брань велия, крепко бьющеся, дондеже друг друга за руки емлюще сечахуся». Но доблестные казаки, воодушевляемые своим великим вождем, сражаясь один против 10 или 20 врагов, все же одержали верх, и татары бросились наконец назад. Наши ворвались за ними вслед в засеку и поспешили водрузить на ней свои знамена. Скоро был ранен храбрый царевич Маметкул и увезен татарами в ладье на другой берег Иртыша. Вслед за тем и остяцкие князья оставили татар и «отоидоша с своими людми кождо восвояси». Престарелый Кучум находился на высокой горе, куда ему посылали донесения о хоас боя. Когда он убедился, что сражение бесповоротно проиграно, то он воскликнул с горьким плачем: «О мурзы и улланове, побежим, не медлим; сами бо видим своего царства лишение; силнии наши изнемогоша и храбрии воины вси побьени быша. О, горе мне… Покры срамота лицо мое: кто мя победи и царства моего лиши? Простых бо людей послаша на мя Строгановы… атаманов и казаков Ермака с товарыщи, не со многими своими людми, и той нас нашед победи и толика нам зла сотвори: воинство мое избиша и сына моего уязвиша, еле жива от них увезоша, и мене самого посрами и от царства моего отгна…».

Эта беспримерная победа была одержана Ермаком и его сподвижниками 23 октября 1582 года, в день памяти святого апостола Иакова, брата Господня.

Кучум с поля битвы бросился к своей столице – городу Сибири и, захватив в нем часть драгоценностей, побежал дальше на юг – в Ишимские степи. Через 3 дня после боя, 26 октября, в день святого великомученика Димитрия Солунского, Ермак со своим маленьким войском вошел вслед за Кучумом в город Сибирь; они застали его совершенно пустым, но нашли много ценной добычи: золото, серебро и редчайшие меха. Несколько дней спустя начали возвращаться жители и приносить своим победителям дары и съестные припасы.

С завоеванием Кучумовой столицы огромное дело было сделано казаками, но впереди предстояли еще неменьшие подвиги и опасности.

Кучум с прежним упорством решил продолжать защиту своих владений, а царевич Маметкул быстро оправился от полученных ран и искал только случая, чтобы отомстить русским. Скоро случай этот представился: 20 казаков ловили рыбу на Абалацком озере, а затем беспечно предались сну. Маметкул подкрался к ним и вырезал 19 человек; только один спасся, чтобы привезти печальную новость, сильно огорчившую Ермака, отряд которого и без того уже очень уменьшился. Впрочем, храбрый атаман ревностно продолжал свое великое дело – распространять русское владычество в Сибири – и далеко рассылал своих помощников в разных направлениях для приведения сибирских инородцев под высокую руку московского государя и для сбора с них ясака, причем в этих походах отряды его должны были нередко вести кровавые бои.

Наконец в апреле 1583 года Ермаку посчастливилось узнать о местонахождении царевича Маметкула. Он немедленно выступил против него, внезапно напал ночью на его стан, перебил многих татар, а самого Маметкула захватил в плен. Это было страшным ударом для Кучума, так как Маметкул был для него незаменимым помощником в борьбе с казаками. Скоро и другие неудачи постигли престарелого и слепого сибирского царя: его бывшие враги, с которыми он воевал из-за обладания Сибирью, ополчились теперь на него, а подвластные люди покидали один за другим. Старый Кучум горько плакался на свою судьбу, но решил вести борьбу до конца. А между тем у его страшного врага – Ермака Тимофеевича – людей и запасов становилось все меньше и меньше.

В. Суриков. Покорение Сибири Ермаком

Он давно уже послал весть Строгановым о своих успехах, а также решил снарядить посольство из нескольких казаков к самому Грозному царю, ударить ему челом Сибирским царством и просить прислать на подмогу царских ратных людей. Во главе этого посольства был отправлен с дорогими сибирскими соболями атаман Иван Кольцо, приговоренный государем к смертной казни за прежние воровские дела на Волге. Между тем с друзьями и покровителями Ермака – Строгановыми – случилась беда. Не успел Ермак с товарищами выступить по Чусовой для покорения Сибирского царства, как на наши Пермские места, Чердынь и Строгановские владения, напал пелымскии князь. Живший в Чердыни царский воевода Пелепелицын, не ладивший со Строгановыми, донес об этом государю с жалобой на них, что они, вместо того, чтобы защищать Пермские места, как обязывались перед правительством, за что и получили разрешение иметь своих ратных людей, отправили казаков воевать сибирского салтана. Жалоба Пелепелицына возымела свое действие, и Иоанн прислал Строгановым грозную грамоту; повторив в ней изложенное в донесении своего воеводы; государь писал: «1 сентября от тебя из острогов Ермак с товарищами пошли воевать Вогуличей, а Перми не пособили. Все это сделалось вашим воровством и изменою; если бы вы нам служили, то вы бы казаков в это время на войну не посылали, а послали бы их и своих людей из острогов Пермскую землю оберегать… Непременно, по этой нашей грамоте, отошлите в Чердынь всех казаков, как только они к вам с войны воротятся, у себя их не держите… А не вышлете из острогов своих в Пермь Волжских казаков, атамана Ермака Тимофеева с товарищами, станете держать их у себя… то мы за то на вас опалу свою положим большую, атаманов же и казаков, которые слушали вас и вам служили, а нашу Землю выдали, велим перевешать».

Ясное дело, как обрадовались Строгановы, получив неожиданную весть о необычайных успехах Ермака. Они лично поспешили в Москву доложить о них государю, который был, разумеется, тоже чрезвычайно обрадован и пожаловал их новыми землями и льготами. Затем прибыл в Москву и славный атаман Иван Кольцо. Конечно, о его прошлых грехах не было и помина. Сам царь принял посольство, милостиво расспрашивал про совершенные подвиги и пожаловал казаков своим великим жалованьем, деньгами, сукнами, камками; также пожаловал государь своим полным большим жалованьем и казаков, оставшихся в Сибири, а Ермаку особо послал с Иваном Кольцо два панциря, кубок, сукно и шубу со своего царского плеча. Для принятия от казаков завоеванных сибирских городов были отправлены воеводы: князь Семен Волховской и Иван Глухов с несколькими сотнями ратных людей. Пленного же царевича Маметкула государь приказал доставить в Москву, где он был пожалован вотчинами и поступил на нашу службу.

Пока Иван Кольцо с товарищами правил свое посольство в Москве, Ермак с остальными казаками не оставался праздным и ходил из города Сибири по Иртышу и Оби, чтобы докончить обложением данью Остяцкие и Вогульские волости, входившие во владения Кучумова царства; при этом на приступе остяцкого города Казыма был убит один из пяти славных атаманов – Никита Пан.

Осенью 1583 года прибыли к Ермаку Иван Кольцо с государевым великим жалованьем и князь Семен Волховской с ратной помощью. Он привел с собой 300 человек; этого количества людей было, конечно, недостаточно, чтобы упрочить завоевание огромного Сибирского царства. Но прибытие их поздней осенью, когда нельзя уже было собрать продовольствия, донельзя стеснило соратников Ермака, которые сами были очень скудно снабжены запасами пищи. С наступлением зимы начались страшные лишения и голодовки, от которых много людей поболело цингой и померло; в числе последних был и сам князь Волховской. Только когда опять стала весна, обстоятельства маленькой дружины Ермака поправились: обитавшие по соседству татары и остяки начали носить им рыбу и овощи.

Однако вслед за тем для наших героев наступила полоса неудач.

Один из местных князьков-данников, бывший карача, или советник Кучума, прислал к Ермаку с просьбой защитить его от Кайсацской (Ногайской – сказано в летописи) Орды, причем клялся в своей верности. Ермак поверил и отправил к нему на помощь Ивана Кольцо с 40 казаками; но карача оказался изменником и вероломно убил доверчивого Ивана Кольцо и его спутников. Потеря их была тяжелым ударом для Ермака, тем более что после этого убийства сейчас же вспыхнул мятеж среди многих из наших данников, соединившихся с изменником-карачей; по-видимому, всем этим делом руководил сам престарелый Кучум. Чтобы наказать за вероломное убиение своих сподвижников, Ермак выслал против Карачи атамана Якова Михайлова с небольшой дружиной, но и Яков Михайлов со своими людьми также был убит, вероятно, наткнувшись на засаду. Вслед за тем карача, собрав огромные полчища татар и остяков, подошел к самому городу Сибири и осадил его.

У доблестного Ермака было в это время уже мало людей после всех понесенных потерь; поэтому он заперся в городе и сел в крепкую осаду. Скоро припасы стали приходить к концу, и карача надеялся выморить всех русских голодом. Однако этого не случилось. В ночь на 9 мая, под праздник Святого Николы, казаки, усердно помолившись Богу и Его великому угоднику, разделились на две части: одна осталась оборонять город, а другая с атаманом Матвеем Мещеряком тайно подобралась к лагерю самого карачи, находившемуся в некотором отдалении от главного стана поганых, и неожиданно ударила на спящих врагов; множество их было убито на месте, в том числе два сына карачи; сам же он спасся бегством. На рассвете неприятель вышел из своего главного стана и со всех сторон окружил казаков, засевших в Карачинском лагере; но наши бесстрашные храбрецы огородили себя повозками и мужественно встретили врага метким ружейным огнем. Татары не выдержали и побежали.

Таким образом, город Сибирь освободился от осады, и окрестные племена вновь признали себя нашими данниками. Ермак же предпринял после этого еще один удачный поход вверх по Иртышу, чтобы распространить на восток наши владения.

В. Самсонов. Послы Ермака у Ивана Грозного

Это было его последним подвигом. Едва он вернулся в город Сибирь и расположился для отдыха, как ему дали знать, что бывший царь Кучум преграждает путь караванам бухарских купцов, идущих к нам. Поверив этому известию, по-видимому вымышленному, бесстрашный атаман взял с собой 50 казаков, и в первых числах августа поплыл вверх по Иртышу навстречу бухарцам. Но ни о них, ни о Кучуме нигде не было никакого слуха. При этих обстоятельствах близ устья реки Вагая наших удальцов застигла ночь. Причалив свои струги к острову, образуемому рукавами Иртыша, казаки сочли себя в полной безопасности и расположились на ночлег, не приняв никаких мер предосторожности. А между тем коварный Кучум был недалеко и тайно следил за всеми их движениями. Узнав, что казаки решили заночевать на острове, старый хан послал одного татарина, приговоренного к смертной казни, разведать, нет ли к этому острову конного брода, обещая ему помилование в случае удачи. Татарин вернулся, сказав, что брод есть, и при этом сообщил о полной беспечности казаков. Кучум сначала не поверил, но когда тот же татарин вторично отправился на остров и принес три казацкие пищали и три лядунки с порохом, то Кучум отправил туда своих людей. Они незаметно подкрались к спящим и начали их беспощадно убивать, причем спасся только один, привезший оставшимся в Сибири казакам печальную весть о гибели их атамана. Сам Ермак, когда проснулся, кинулся к своему стругу, но не мог вскочить в него, одетый в тяжелый жалованный царский панцирь, и, попав в глубокое место, потонул.

13 августа тело Ермака было прибито к берегу, под Епанчинские юрты. Ловивший в это время рыбу татарин Яныш, увидя человеческие ноги, накинул на них петлю и вытащил богатыря, одетого в панцирь. Когда сбежались все татары и стали снимать с него одежду, то изо рта и носа лихого атамана, по словам летописи, хлынула кровь, как из живого человека. Обнаженное тело Ермака было выставлено напоказ всем окрестным жителям, которые стали колоть его своими копьями и пронизывать стрелами из луков. Когда же они убедились, что кровь продолжает течь из него, как из живого, а вьющиеся над ним птицы не решаются начать клевать труп, то поганых объял ужас: они приняли Ермака за бога и похоронили по своему обряду под кудрявой сосной, после чего разделили его панцирь и одежду и устроили богатейшую тризну, заколов 30 быков и 10 баранов.

Так погиб Ермак.

Лишившись своего славного атамана, остальные казаки решили вернуться домой, и севши на суда, они спустились вниз по Иртышу и Оби к Каменному поясу – вместе со стрелецким головой Глуховым и последним оставшимся в живых атаманом – Матвеем Мещеряком. Всего их было только 150 человек.

Однако несмотря на уход казаков из Сибири, завоевание Ермака не было потеряно для Московского государства.

Еще до получения известия о гибели Ермака, летом 1585 года, был послан в Сибирь воевода Иван Мансуров с сотней стрельцов и пушкою, а затем были отправлены и другие отряды. В 1586 году была построена крепость Тюмень, а в 1587 году возник и Тобольск близ города Сибири. У Тобольска в одной стычке пал последний из пяти атаманов, ходивших с Ермаком – Матвей Мещеряк. Слепой же Кучум продолжал вести отчаянную борьбу с русскими, несмотря на свои преклонные годы и на то, что был окружен многочисленными врагами из своей же среды. Московские ратные люди воевали с ним долгое время; дела его шли крайне плохо, и 2 сына были уже захвачены в плен, но упрямый старик ни за что не хотел склониться к покорности. Наконец 20 августа 1598 года воевода Воейков внезапно настиг Кучумово становище в Барабинскои степи и после жестокого боя перебил множество его людей и захватил всю семью: 8 жен, 5 сыновей и несколько дочерей и снох с малыми детьми. Сам Кучум и на этот раз спасся, уплыв с несколькими верными людьми по Оби. Воейков узнал, где он находится, и послал одного доверенного татарина уговорить старика поддаться под государеву руку. Но последний оставался непреклонным. «Если я не пошел к Московскому царю в лучшее время, то пойду ли теперь, когда я слеп и глух, и нищий?» – отвечал он. Кучум недолго жил после этого и вскоре погиб жалким образом: он был убит ногаями, к которым бежал, ища защиты от враждовавших с ним калмыков, после чего его семья была с торжеством и ласкою встречена в Москве. Сибирь же быстро заселялась русскими людьми; после Тобольска возникли: Пелым, Березов, Обдорск, Сургут, Нарым, Томск, Туринск и другие города. Отправляя в Сибирь переселенцев, правительство чрезвычайно заботливо относилось к их устройству на новых местах; они снабжались при отправлении лошадьми, овцами, свиньями, гусями, курами, мукой, толокном и зерном, а также деньгами. Высылались с ними и необходимые ремесленники, главным образом плотники, и устраивались ямские гоны. Вместе с тем отправлялись и священники с причтом для духовных потребностей поселенцев и для крещения инородцев.