Текст книги "Аграрники, власть и село. От прошлого к настоящему"

Чаянов также много работал и как реальный оформитель павильона Казахстана для Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, которая изначально открывалась в Алма-Ате, а потом перевозилась в Москву. В письме к жене от 28 октября 1935 г. Чаянов с горьким юмором описывает работу над казахским выставочным павильоном холодной осенью 1935 г.:

«Простудился в холодном выставочном павильоне и не имел возможности бросить работу. Работал с температурой 39 и 6 десятых градуса. Все время на сквозняке, делал переезд на выставку и обратно на грузовике под дождем… К моменту открытия выставки мы были готовы на все 100 процентов. Вернувшись домой, я свалился, не раздеваясь, на кушетку и проспал 17 часов. Итог можешь себе представить – я осунулся и постарел. Хуже всего то, что у меня дома не ремонтировалась печь, а поэтому холодно и сыро, как на улице. Я сморкаюсь в полотенце и кашляю, сознаю, что это все немыслимая эксплуатация, но в то же время для меня ясно, что без меня было бы почти невозможно достичь того эффекта, который получился сейчас… Наш огромный павильон не имеет ни одной капли провинциализма и смело может быть выставлен в Москве. Хотя, по-видимому, для меня это сизифов труд…».[113]113
  Чаянов А. В. Избранное: Статьи о Москве. Письма (1909–1936). М.: Издательский дом ТОНЧУ, 2008.


[Закрыть]

Как оказалось, это действительно был сизифов труд. Чаянова за его вклад в подготовку выставки никак не отблагодарили, наоборот, вскоре последовало тяжелое наказание, имевшее во многом фатальные последствия. Вокруг брошюры о казахском животноводстве развернулся злобный скандал. Критики Чаянова утверждали, что в брошюре слишком много написано о недостатках казахского колхозного животноводства и слишком мало о его достоинствах. Все та же «Казахстанская правда» опубликовала в конце ноября 1935 г. рецензию на брошюру «Вредная книжка о колхозных фермах»,[114]114
  См.: Вредная книжка о колхозных фермах // Казахстанская правда. 1935. 29 ноября.


[Закрыть] в которой подвергла чудовищной ругани чаяновский труд.

Итак, за крамольную брошюру, с точки зрения партийного начальства, Чаянов был уволен из Казахского института экономики сельского хозяйства без объяснения причин. Руководство этого института, до сих пор патронировавшее Чаянова, теперь никак не могло его защитить из-за нараставшего античаяновского идеологического давления. Перед Чаяновым возникла реальная угроза окончательной потери какой-либо работы и жилья. В этих условиях Чаянов написал специальное заявление в НКВД КазАССР, высказывая несогласие с увольнением, и приложил перечень работы, проделанной за это время в институте.

Казахский НКВД просто проигнорировал заявление Чаянова, ничего не ответив ему. Только продолжавшаяся личная поддержка наркома земледелия Казахстана, который, несмотря на угрожающую критику, все же оставил Чаянова своим личным консультантом, стабилизировала в то время ситуацию. В начале 1936 г. Чаянов занимался в наркомате земледелия вопросами планировании казахстанского сельского хозяйства, а также исследованием экономики тракторов и транспорта. Чаянов по-прежнему стремился в упорной работе преодолевать время этой нервной ссылки, ему даже стало казаться, что обстановка вокруг него начинает меняться к лучшему. 25 января 1936 г. в своем письме к жене он сообщал:

«Работаю я сейчас поистине по-стахановски. 250 печатных страниц за 2 месяца – это в общем-то много. А сегодня мне пришлось вообще побить все рекорды и по срочному заказу НКЗ в один день, правда, с двумя помощниками, написать 35 страниц текста о работе тракторного парка… Епитимия, наложенная на мой дом, постепенно снимается и ко мне, правда, по делам, начинают заглядывать люди. Знакомые профессора из сельскохозяйственного института перестали переходить на другую сторону улицы при встрече со мной. Все это бытовые мелочи, но ты представить себе не можешь, как угнетал меня этот ни на чем не основанный остракизм из человеческого общества».[115]115
  Чаянов А. В. Избранное: Статьи о Москве. Письма (1909–1936). М.: Издательский дом ТОНЧУ, 2008. С. 269–270.


[Закрыть]

Впрочем, эти строчки, кажется, последние более-менее оптимистичные сведения, которые дошли до нас от Чаянова. Последующие чаяновские письма за 1936 г. исчезли, в 1937 г. он был арестован. О том, что происходило с Чаяновым в Алма-Ате в последние полтора года его жизни, нам почти ничего не известно. Наступавший 1936 г. был преддверием великих сталинских чисток 1937 г. Повседневная обстановка повсюду в СССР принимала все более угрожающе тревожный характер. Так, уже к концу 1936 – началу 1937 г. оказались арестованными некоторые коллеги и начальники Чаянова, которые оказывали ему в Алма-Ате посильную поддержку. Вскоре все они будут расстреляны, в том числе нарком земледелия Сыргабеков и заместитель директора НИИ Казахского сельского хозяйства Нусинов. Среди многочисленных обвинений им будет указано на связь с контрреволюционером Чаяновым.

Сам Чаянов к концу 1936 г. окончательно потерял работу и жилье, влача полуголодное, полунищенское существование. В конце 1936 г. один из студентов казахского сельскохозяйственного института Е. Д. Эйгинсон, занимавшийся раньше в чаяновском драматическом кружке, случайно встретил Чаянова неподалеку от алма-атинской тюрьмы, где его некоторое время держали для допросов. По воспоминаниям Эйгинсона, Чаянов «оброс бородой, одет был в рваную фуфайку. Подошвы его ботинок были обмотаны проволокой».[116]116
  Снегин Д. Последние дни профессора Чаянова // Простор. 1991. № 2. С.257.


[Закрыть]

17 марта 1937 г. Чаянов был арестован в последний раз. В течение трех недель на протяжении многочисленных, в том числе ночных, допросов он упорно отрицал все выдвинутые против него обвинения, но далее прекратил сопротивление и был вынужден признать свою саботажную работу по самым разнообразным направлениям.

Самым страшным, автоматически означавшим смертную казнь, являлось признание в шпионаже в пользу Великобритании. В обвинении отмечалось, что Чаянов был завербован еще во второй половине 1920-х гг. влиятельным британским экономистом Джорджем Мейнардом Кейнсом (Чаянов действительно лично познакомился с Кейнсом, посещавшим Москву в середине 1920-х гг.). Следствие утверждало, что из Казахстана Чаянов передавал Кейнсу стратегические сведения о запасах зерна и шерсти в СССР.

Александр Васильевич Чаянов был расстрелян во дворе алма-атинской тюрьмы 3 октября 1937 г.

Советские аграрники 1920-х: от Германии к Америке

С момента своего возникновения Советская Россия стремилась представлять собой социалистическое государство, при этом всем была очевидна значительная экономическая отсталость Советской страны в сравнении с западными капиталистическими странами. Это само по себе противоречило пониманию социализма как более прогрессивного, успешного, конкурентного экономического строя по сравнению с капитализмом.

Октябрьская революция произошла в громадной крестьянской стране, действительно нуждавшейся в современном экономическом, технологическом и культурном развитии. В этих условиях большевистское руководство предприняло комплекс изобретательных и энергичных до жестокости мер по стимулированию аграрного развития СССР.

Особо надо отметить, что на первоначальном этапе своего существования (до 1930-х гг.) Советское государство открыто признавало огромные масштабы советской сельской отсталости, прислушиваясь к мнению российских экономистов – экспертов в области международного аграрного развития, поддерживая исследования аграрного опыта передовых западных стран (прежде всего Германии и США) для его адаптации к условиям советской экономики.

В данной статье мы рассмотрим основные направления советской международной аграрно-экономической идеологии и ряд исследований советских аграрников Н. М. Тулайкова (1875–1938), Н. П. Макарова (1887–1980) и Г. А. Студенского (1898–1930), связанных с изучением западного (германского и в особенности американского) аграрного опыта в целях модернизации советской сельской экономики времен НЭПа.

Поиски международных аграрных ориентиров: между Германией и Америкой 1910–1920-х годов

После победы Октябрьской революции большевистское руководство в своих планах глобальной социалистической модернизации России стремилось учесть новейшие достижения технико-экономического прогресса капиталистического мира прежде всего двух ведущих мировых капиталистических держав. В Старом Свете это была Германия, в Новом – США.

Традиционно в предшествующие десятилетия революции русская социально-экономическая и инженерно-техническая мысль была связана прежде всего и теснее всего с германским интеллектуальным опытом. Немецкий язык, немецкое образование, немецкая культура и экономика были гораздо распространенней в России по сравнению с культурными образцами и практиками иных стран.

Обращаясь к сельскому хозяйству предреволюционной России, мы обнаруживаем в нем первенство немцев – управляющих сельскохозяйственными имениями по сравнению с остальными управляющими – европейцами (датчанами и англичанами, например). Со времен XIX в. так называемая немецкая система ведения хозяйства была исторически больше распространена среди русских владельцев поместий, чем английская.

Сама система преподавания аграрно-экономических дисциплин в российских университетах во многом представляла собой германские университетские аналоги с поправкой на природно-культурные особенности России. Учебники по аграрной экономии ведущих российских профессоров-теоретиков Людоговского, Скворцова, Стебута написаны, безусловно, под прямым влиянием германской науки Betribchlere, ведь авторы этих учебников, как правило, или лично стажировались в германских университетах, или писали свои учебники в согласии или полемике с германскими аграрно-экономическими курсами Крафта, Гольца, Эребо.[117]117
  См.: Людоговский А. П. Основы сельскохозяйственной экономии и сельскохозяйственного счетоводства. Опыт руководства для практических хозяев, земледельческих и реальных училищ и в пособие при занятиях студентов высших учебных заведений. СПб., 1875; Скворцов А. И. Курс экономики земледелия. Харьков, 1898; Стебут И. А. Избранные сочинения: в 2 т. М., 1956–1957; Krafft G. Die Betriebslehre. Berlin, 1878; Goltz К. Handbuch d. landw. Betriebslehre. Leipzig, 1886; Аэребоэ Ф. Основы сельскохозяйственной экономии / пер. с нем.; под ред. Б. Д. Бруцкуса. СПб., 1912.


[Закрыть]

Знаменитая земская сельскохозяйственная статистика в ее теоретических основаниях безусловно и прежде всего связана с традицией немецкой статистики Лексиса, Рюмелина и Майра.[118]118
  См.: Чаянов А. В. О бюджетных исследованиях. М.: Издательский дом ТОНЧУ, 2006. С. 7–23.


[Закрыть]

Русские сельскохозяйственные кооперативы скрупулезно учитывали опыт развития своих старших собратьев – «детей» пророка сельскохозяйственной кредитной кооперации немца Райффайзена.

Наконец, русская радикальная социалистическая аграрная мысль также прежде всего черпала аналитическое вдохновенье и теоретическую аргументацию из аграрных сочинений великих германских социалистов – К. Маркса и К. Каутского.

В первые годы после революции казалось, что германское технократическое влияние на радикальные экономические реформы в крестьянской России еще более увеличивается. Ленинские Совнарком и ВСНХ с воодушевлением изучают и перенимают опыт тотального государственного планирования, развитого в Германии в период мировой войны под руководством Вальтера Ратенау. Громадным успехом в революционной России пользуются футуристические проекты берлинского профессора Карла Баллода всеобщей плановой электрификации современного индустриального хозяйства.[119]119
  См.: Баллод К. Государство будущего /пер. со 2-го изд. А. И. Рубина. М., 1920.


[Закрыть]

В сельском хозяйстве России уже в годы Гражданской войны по проектам известных большевиков Ларина и Милютина создаются совхозы – крупные государственные предприятия, копирующие организацию индустриальных фабрик германского образца.[120]120
  См.: Фигуровская Н. К. Аграрные проблемы в советской экономической литературе 1920-х годов. М., 1978. С.34–51.


[Закрыть] В 1920 г. были приняты кульминационные планы тотального землеустройства и электрификации. По этим планам через аппарат всеобщей трудовой повинности, курировавшийся Троцким, крестьян сгоняли на трудовые фронты коммунистических строек. Непосредственно для тотальных внутридеревенских преобразований принимается план «Великой кампании» другого видного большевика, Осинского.[121]121
  См.: Осинский В. Государственное регулирование крестьянского хозяйства. М., 1920.


[Закрыть] В рамках этой кампании до крестьян доводился мобилизационный план обязательного засева полей с указанием размера площадей и пропорций культур; крестьяне получали сверху приказания не только о том, чего и сколько сеять, но и как сеять. Впрочем, все эти тотальные и часто кроваво-насильственные мероприятия не принесли желаемого эффекта повышения производительности аграрного труда и сельского изобилия, наоборот, к концу Гражданской войны в Советской России произошел страшный голод, ознаменовавший тупик экономики военного коммунизма и переход к новой экономической политике.

В это же время – в конце Гражданской войны – крупнейший российский аграрник Александр Васильевич Чаянов пишет футурологическую повесть «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии».[122]122
  См.: Чаянов А. В. Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии // Архитектура и строительство Москвы. М., 1988.


[Закрыть] В иронично сочувствующей форме он ставит вопрос о специфически крестьянском пути развития России среди нескольких возможных путей экономической эволюции стран мира, где особо выделяются германский совхозно-совнархозный путь и американский – фермерский. Ирония германо-российских противоречий в утопической России 1984 года – времени действия книги – заключается в драме главного героя книги, который из большевистских руководителей России 1919 года загадочным образом вопреки собственной воле перенесся в Россию 1984 года и там из осторожности назвался американским путешественником. В финале книги, во время начала очередной войны между Россией и Германией, главного героя, выдававшего себя за американца, арестовывают в Москве как германского шпиона. В этой фантастической личной судьбе героя книги заключался во многом пророческий смысл судьбы русского интеллектуала-аграрника революционной эпохи, пытавшегося определиться со своим мировоззрением в контексте мирового аграрного развития, где тон задавали Германия и Америка.

Да, Америка к началу XX в. стремительно превращалась в аграрную сверхдержаву. Неважно, что в ту пору интенсивность сельскохозяйственного производства в Америке была ниже европейской (немецкой, датской, французской, английской). Америка, как и большинство стран Нового Света (Канада, Аргентина, Австралия), брала свое обилием полуцелинных, слабозаселенных земель, эффективно обрабатывавшихся свободным фермерским трудом. Впрочем, в отличие от сходных с ней по природно-демографическим особенностям вышеперечисленных стран, у Америки было серьезное качественное превосходство над ними по масштабам развития сельскохозяйственной науки и начинавшейся аграрной индустриализации. Из русских специалистов на эту особенность США обратил внимание крупнейший дореволюционный российский аграрный эксперт по США, почвовед, профессор Н. М. Тулайков. По результатам своего полуторагодового исследовательского путешествия по Северной Америке он опубликовал в Москве целую монографию «Очерки по сельскому хозяйству в Соединенных Штатах» (1912).[123]123
  См.: Тулайков Н. М. Очерки по сельскому хозяйству в Соединенных Штатах. М., 1912.


[Закрыть]

А. В. Чаянов и Н. М. Тулайков представляли собой респектабельную академическую традицию аграрной мысли России в то время благодаря свободному знанию языков и тесным контактам с зарубежными аграрниками, имевшими возможность быть в курсе новейших социально-экономических аграрных течений Старого и Нового Света.[124]124
  Здесь, безусловно, надо также упомянуть имена профессоров Л. Н. Литошенко и Н. Д. Кондратьева, являвшихся крупными экспертами в области международного и американского сельского хозяйства.


[Закрыть]

Радикальный взгляд на роль и значение Америки в прогрессе сельского хозяйства, также высказанный еще до революции, во многом принадлежит В. И. Ленину, сформулировавшему знаменитое фундаментальное различение эволюции капитализма в земледелии по так называемому прусскому и американскому пути.[125]125
  См.: Ленин В. И. Аграрная программа социал-демократии в Первой русской революции 1905–1907 годов//Соч. Т.13. С. 212–216.


[Закрыть]

Прусский путь эволюции – медленный прогресс сельского хозяйства с постепенным изжитием феодальных пережитков, поляризующий село на помещиков и кулаков, с одной стороны, и массовое батрачество – с другой.

Американский путь – стремительный прогресс сельского хозяйства за счет демократического капиталистического развития семейных крестьянских хозяйств, поляризующихся на крупных и мелких фермеров.

По Ленину, вообще после отмены крепостного права и в особенности при столыпинских реформах Россия развивалась по прусскому пути. Впрочем, при этом отмечалось, что в такой громадной стране, как Россия, на ее южных и юго-восточных окраинах, исторически не успевших подпасть под крепостное право, также возможно наблюдать интенсивное развитие свободных семейных хозяйств – прообразов фермеров американского пути.

С начала 1920-х гг. после великих испытаний и потрясений гражданской войны ученым-аграрникам России под контролем большевистской партии предстояло искать рецепты преодоления отсталости и устойчивого развития своей, в то время по преимуществу сельскохозяйственной, страны.

И здесь надо подчеркнуть, что с точки зрения внешних политико-экономических и аграрных ориентиров в аграрной сфере России 1920-х гг. происходит неуклонный рост в изучении и применении американского интеллектуального опыта в сравнении с германским.

Тому было несколько причин.

Во-первых, большевистское правительств, руководствуясь формально прогрессистскими критериями развития, полагало, что за образец аграрно-индустриального развития надо брать самую передовую капиталистическую страну, в которую в то время безусловно превратилась Америка.

Во-вторых, и с точки зрения формально географических критериев размера страны и ее населения, пожалуй, лишь США были более-менее сопоставимы с Советской Россией. Остальные капиталистические страны Старого и Нового Света, конечно, так или иначе значительно уступали Америке и России кто по площади, кто по численности, а большинство из них и по обоим этим признакам сразу.

В-третьих, у руководителей послереволюционной России был очень велик соблазн начать строить и создавать все заново, с чистого листа на дремучих и диких, как американская прерия, российских просторах, где институты цивилизации и культуры были основательно разрушены семилетьем войн и революций.

В-четвертых, у большевистских идеологов, пожалуй, имелись серьезные поводы для разочарования в германских политико-экономических рецептах. И дело не только в том, что идеи Ратенау и Баллода не дали ожидавшегося всепобеждающего эффекта в российской экономике военного коммунизма. Сама Германия в первой половине 1920-х гг. разочаровала большевистское руководство своей неспособностью свершить социалистическую революцию. Именно из-за этого, казалось, и был провален хрестоматийный большевистско-коминтерновский проект развития мировой революции, по которому Россия считалась изначальным звеном в цепи мировой социалистической революции, а Германия – звеном самым решающим. Чему теперь можно было научиться у проигравшей войну Германии, экономически зависевшей от контроля ее империалистических победителей, а идеологически в сельском хозяйстве, как казалось, находившейся под воздействием все того же пресловутого прусского пути, да оппортунистических сочинений по аграрному вопросу «ренегата» Каутского. Несмотря на то что старая дореволюционная русская профессура все 1920-е гг. по-прежнему поддерживала самые тесные и плодотворные научные связи со своими коллегами – профессорами Германии, советское большевистское руководство настойчиво искало контакты прежде всего с американской аграрной мыслью и техникой.

Впрочем, надо сказать, что интеллектуально-организационное взаимодействие между странами процесс неодносторонний. В следующей статье мы рассмотрим, насколько активно американские аграрники участвовали в постижении советского сельского хозяйства 1920-х – начала 1930-х гг. А в этой статье обратимся к мнению некоторых советских аграрных экспертов о потенциале американского сельского хозяйства, возможностях применения американского аграрного опыта для советского развития.

Н. М. Тулайков: популяризация достижений американского сельского хозяйства

После революции профессор Н. М. Тулайков оставался по-прежнему крупнейшим отечественным экспертом по сельскому хозяйству США. В 1920-е гг. он неоднократно бывал в командировках в Америке и по их результатам выпустил ряд популяризаторских книжек об американском сельском хозяйстве. Прежде всего в своих сочинениях Тулайков обращал внимание на систему американского аграрного образования фермеров, особенности государственного управления сельским хозяйством и, конечно же, красочно описывал новейшие достижения американской агроиндустриализации.

К книжке Тулайкова «Организация распространения сельскохозяйственных знаний среди населения Соединенных Штатов»[126]126
  См.: Тулайков Н. М. Организация распространения сельскохозяйственных знаний среди населения Соединенных Штатов. М., 1923.


[Закрыть] предисловие писала жена Владимира Ленина Надежда Крупская, озаглавив его «Сельскохозяйственная пропаганда». В этом предисловии говорилось, что для поднятия производительности труда в земледелии громадное значение имеет сельскохозяйственная пропаганда, расширяющая мировоззренческий и профессиональный горизонт крестьян. По Крупской: «Уже война сыграла крупную роль в деле сельскохозяйственной пропаганды. Пленные немцы, австрийцы и пр., работая в крестьянских хозяйствах, вносили в работу новые приемы… Вообще война империалистическая и еще больше гражданская вырвала деревню из ее изолированности, оторванности от всего мира».[127]127
  Там же. С. З.


[Закрыть] Надо отметить, что, пожалуй, тут Крупская, положительно оценивая обмен аграрным опытом среди военнопленных, странным образом забывает упомянуть, что в целом массовые разрушения и смерти на войне приводят, как правило, к большим, часто невосполнимым потерям как в материальном богатстве, так и в культурных знаниях. Далее в предисловии Крупская писала о расширении мировоззрения русских крестьян теперь уже за счет американского сельскохозяйственного знания, основанного прежде всего на живой практике, а не на мертвящей схоластике, что так ярко и доходчиво показал, по ее мнению, один из виднейших наших агрономов Н. М. Тулайков.

Сам Тулайков пытался из брошюры в брошюру про сельскую Америку найти какие-то общие ассоциации между аграрным образованием России и Америки. Корнельский университет – один из лидирующих центров американской аграрной науки – вызывал у него особые мысли и ассоциации.

В 1924 г. в брошюре «Как работает американская Петровка»[128]128
  Тулайков Н. М. Как работает американская Петровка. М.: Новая деревня, 1924. С. 15.


[Закрыть] Тулайков писал: «Я побывал примерно в двух десятках университетов и сельскохозяйственных колледжей и несомненно, что колледж Корнельского университета состоит в первых рядах. Он и еще колледж в Канзасе как-то особенно близко напомнили мне нашу бывшую Петровскую, ныне Тимирязевскую академию со всем ее укладом и духом, за который так чтут и любят свою альма-матер все ученики».[129]129
  Там же. С. 13.


[Закрыть]

Но в чем Тулайков не находил никакого сходства, так это в организации официальной государственной поддержки сельскохозяйственной науки и образования двух стран. В брошюре «Сельскохозяйственные колледжи Соединенных Штатов» (1924) Тулайков достаточно откровенно высказал следующую критическую мечту «о том, что когда-либо наш архибюрократический Наркомзем на Старой площади в Москве, где с трудом можно найти хоть десяток человек, имеющих отношение к научной работе… сможет превратиться в некоторое подобие Вашингтонского департамента земледелия. Прекратятся заботы о платежных единицах, штатах, окладах, пайках, циркулярах и распоряжениях, а начнется действительная работа, которую надлежит вести в области сельского хозяйства объединяющему органу. РСФСР… Но это пока только теория и мечты… почти по всем вопросам местного сельского хозяйства зависим мы (Саратовский университет – место работы Тулайкова. – А. Н.) от областного уполномоченного Наркомата земледелия и директивы получаем с Вольской улицы в Саратове…».[130]130
  Там же. С. 19.


[Закрыть]

В последний раз в американской командировке Тулайков оказался в 1927 г. Эта поездка была более посвящена изучению новейших индустриальных технологий США. Ведь начиная с 1927 г. в преддверии форсированного рывка индустриализации советская власть стремилась посылать ученых в Америку прежде всего для исследования чудес американского агрофабричного прогресса. Тулайков в брошюре «Несколько впечатлений по поездке в Соединенные Штаты и Канаду»[131]131
  Тулайков Н. М. Несколько впечатлений по поездке в Соединенные Штаты и Канаду. Саратов, 1927.


[Закрыть] дал емкие характеристики производительности американских сельскохозяйственных машин, организации машинной уборки хлеба, механизации молочных ферм, заводам по производству тракторов. Эта книжка закончена парой абзацев тревожно-отталкивающего описания финальной стадии знаменитого в то время по всему миру конвейера скотобойни «Свифт и Компания» в Чикаго: «Мы видели толстых, здоровенных, геркулесовски сложенных быкобойцев, которые методически, глазомерно прикинув положение своей жертвы, сильным ударом тяжелого молота по темени глушили прекрасных шортгорнов (порода крупного рогатого скота. – А. Н.). Эти ничего не подозревающие животные по паре входили в клетку с откидным дном, стояли там две-три минуты… а в это время меланхолически ходящий боец приглядывался к положению головы животного и неожиданным ударом сваливал его с ног. Если оно не падало с первого удара, то он с такой же методичностью наносил второй, а надо и третий удар. Животное падало, дно камеры опускалось и живое, но оглушенное животное падало к ногам резака, который разрезал опять-таки методическим движением руки горло, спускал кровь, надевал цепь конвейера на ногу, и туша попадала на конвейер, где с ней проделывали все необходимое для превращения ее в тушу мяса. Мы ее видели потом в ряду прекрасно разделанных туш в холодильнике, где служащие ходят в теплой одежде и теплых галошах. Мы потом встречали ее на рынке, а потом, вероятно, кушали части ее в ресторанах за обедом или завтраком.

И здесь конвейер, методичность, какая-то неизбежность… И если по пути конвейера бесформенная болванка чугуна превращается чуть ли не в одухотворенную машину-трактор или автомобиль, то на таком же пути с той же неизбежностью живая свинья превращается в ветчину, сосиски, раз только она попадает на этот конвейер.

Но может быть не место на этих страницах философствовать на тему о конвейере в нашей жизни вообще. Но конвейер как система, как метод организации заслуживает самого серьезного внимания и должен быть продуман, именно с этой точки зрения, со всей серьезностью».[132]132
  Тулайков Н. М. Несколько впечатлений по поездке в Соединенные Штаты и Канаду. Саратов, 1927. С. 22–23.


[Закрыть]

На это сочинение Тулайкова обратил внимание сам Сталин, на Пленуме ЦК ВКП(б) (июль 1928 г.) цитировавший из тулайковской книжки целые куски, правда, не про конвейер, но про уникальные особенности громадных размеров американской зерновой фабрики в полемике с критиками форсированного развития крупных советских хозяйств в ущерб семейным крестьянским хозяйствам.

Несмотря на то что позитивное предисловие к одной тулайковской брошюре было написано Крупской, а другую тулайковскую брошюру положительно оценивал Сталин, в конвейере массовых репрессий 1937 г. погибнет уже не просто профессор, к тому времени академик, крупнейший российский и советский почвовед, Н. М. Тулайков. Впрочем, здесь мы в изложении сюжетов американо-российских аграрных взаимоотношений забежали вперед. Вернемся к началу 1920-х гг.