Текст книги "Тайны российской аграрной науки: тимирязевский прорыв. Монография"

Н. И. Вавилов и 28000 сортов пшеницы

За то время, когда Всесоюзным НИИ растениеводства руководил выпускник МСХИ Н. И. Вавилов, ученые института и он сам совершили около 200 экспедиций по СССР и 65 по зарубежным странам, в результате которых была собрана обширная мировая коллекция культурных растений, насчитывающая более 200 000 образцов, – самый крупный «генетический банк» мира. Усилиями Н. И. Вавилова и всего коллектива института был создан фонд основных растительных ресурсов Земли. В нем удалось представить почти все растения, возделываемые человеком за многие тысячелетия развития земледелия на разных континентах.

Перед Великой Отечественной войной коллекция уже насчитывала 250000 образцов растений. Это уникальное собрание – национальное богатство нашей страны, фундамент создания новых ценных сортов для различных климатических зон. В планах своих экспедиций и научных исследованиях Н. И. Вавилов особое внимание уделял пшенице. Всего он собрал 28000 сортов этой культуры.

Феноменальная память академика

Академик Н. И. Вавилов обладал феноменальной памятью: помнил имена, отчества, фамилии всех, кто с ним работал, – вплоть до лаборантов, которые трудились на исследовательских станциях, были разбросаны по всему СССР.

Н. И. Вавилов и фонды Тимирязевской библиотеки

Н. И. Вавилов принял самое активное участие в формировании фонда иностранной литературы Тимирязевской академии. Бывая в различных экспедициях, поездках, командировках он приобретал много литературы. Отправлял ее прямо с места своего пребывания, или передавал литературу по приезду в библиотеку. Приведем строки из его письма: «…Вчера… отправил первый транспорт книг в Петровскую академию», – писал он 6 июня 1922 г. С. И. Жегалову, известному селекционеру, своему однокурснику по Московскому сельскохозяйственному институту – «Всего, кажется, около 1000 названий». Среди отправленных книг была монография Персиваля о пшенице, книги по генетике, отчеты Ротамстедской станции, периодические издания. Благодаря Н. И. Вавилову было возобновлено сотрудничество с Американскими опытными станциями на получение из США материалов по американскому опытному делу – более 300 томов было получено библиотекой и эта коллекция считается одной из самых полных.

Три дня отдыха для американцев

Работоспособность Н. И. Вавилова была беспредельной. Он работал быстро, сосредоточенно и напряженно. После посещения им американского института хлопководства во Флориде его сотрудникам пришлось дать три выходных дня. «Если – все русские такие, то нам стоит дружить с Россией», – говорили американцы о Н. И. Вавилове после работы на организованном ими конгрессе.

«Жизнь коротка, а нужных и интересных дел много»

Отдыхать в общепринятом смысле этого слова Н. И. Вавилов не любил и другим не советовал. Лучший отдых – смена деятельности. Поезжайте на какую-нибудь из наших станций – там и отдохнете. Примерно так говорил он своим сотрудникам, просящимся в очередной оплачиваемый отпуск. Сам Николай Иванович отпуском никогда не пользовался.

Ученый умел работать в любых условиях. Он часто говорил: «Жизнь коротка, а нужных и интересных дел много».

Н. И. Вавилов и возвышение Т. Д. Лысенко

Как это ни парадоксально, но Н. И. Вавилов в некотором смысле сам способствовал возвышению Т. Д. Лысенко – своего, как принято считать в современной историографии, злейшего врага.

Биографы видят причины этого в личности Николая Ивановича, отмечая его характерные черты: исключительную доброту и терпимость, доверчивость и благожелательность к людям. Поэтому неудивительно, что, услышав в 1927 г. о молодом перспективном ученом Т. Д. Лысенко, Н. И. Вавилов заинтересовался его работами и послал для знакомства с ними одного из своих сотрудников Николая Родионовича Иванова. Тот по возвращении сказал ему, что хотя Т. Д. Лысенко и не без способностей, но как экспериментатор он самоучка, малообразован и крайне самолюбив, считает себя новым мессией биологической науки. Однако Н. И. Вавилов заинтересовался молодым ученым, призвав к тщательной проверке его опытов.

В 1932 г. Н. И. Вавилов послал письмо президенту Украинской Академии наук А. А. Богомольцу с просьбой избрать Т. Д. Лысенко членом-корреспондентом, а в 1933 г. даже ходатайствовал о присуждении ему Государственной премии. Не забыл он включить Т. Д. Лысенко и в состав советской делегации на VI Международный генетический конгресс. Более того, в 1934 г. Н. И. Вавилов предлагал избрать Т. Д. Лысенко членом-корреспондентом Академии наук СССР.

У многих эти поступки вызывают удивление. Николай Иванович лавировал, искал компромиссы с властными структурами. Современным студентам, живущим в демократической России это действительно трудно понять, но тем, кто жил в 1930-е гг. такое поведение было объяснимо. Общество, особенно средние и верхние его слои, жило в атмосфере своеобразного «двоемыслия» – говорили и делали далеко не всегда то, что думали.

Однако пошел ли в своих уступках Н. И. Вавилов явно дальше, чем требовали тактические соображения? Дать однозначный ответ не представляется возможным. Так или иначе, но Николай Иванович сам, буквально своими руками, помог сделать карьеру Трофиму Денисовичу. Это стало личной драмой великого ученого.

Как говорят на Востоке, берегись каждого, кому ты сделал добро. Однако Н. И. Вавилов не уберегся. И уступки ему не помогли. Запрещение в 1935 г. празднования юбилея руководимого Н. И. Вавиловым Всесоюзного института растениеводства и 25-летия его научной деятельности это ясно показало.

Большевики думают иначе

Между тем напряженность в отношениях Н. И. Вавилова с руководством страны постепенно росла, И. В. Сталин начал выказывать недовольство Н. И. Вавиловым открыто. На одном из совещаний в Кремле в 1934 г., на котором обсуждался вопрос об орошении засушливых земель, Николай Иванович предложил использовать опыт США. И. В. Сталин резко оборвал ученого словами: «Это вы, профессор, так думаете. Мы, большевики, думаем иначе».

Донос

В 1935 г. вице-президент ВАСХНИЛ А. Бондаренко и парторг ВАСХНИЛ С. Климов написали письмо И. В. Сталину с резкой критикой Н. И. Вавилова. Если говорить своими словами, то это был политический донос9696
  В 1930-е гг. доносительство было широко распространено в СССР. Донос, особенно на вышестоящих, начальников, становился удобным средством продвижения по службе для многих завистливых, карьеристски настроенных сотрудников. Около 80% репрессированных в эти годы погибли по доносам соседей и коллег по службе.


[Закрыть].

В этом «письме», в частности, говорилось: «Считаем долгом большевиков довести до Вашего сведения нижеследующее. Наряду с тем, что подавляющее число наших научных работников самым честным и добросовестным образом отнеслось к решению ЦК и Совнаркома о ликвидации недостатков в работе академии и, в первую очередь, ликвидации разрыва между теорией и практикой, группа старых ученых (Н. Вавилов, Е. Лискун, М. Завадовский, Д. Прянишников) с явной враждебностью относятся к мероприятиям, проводимым партийной частью Президиума во исполнение этих директив.

Группа эта возглавляется Президентом Академии Н. И. Вавиловым, настроение которого стало особенно враждебным после лишения его звания члена ЦИК на VII Съезде Советов и в связи с отменой чествования его юбилея…».

Письмо имело гриф «секретно» и стало доступным для общественности только в 1990-е гг.

1937 г. – почему Н. И. Вавилов остался на свободе

Сценарий ареста Н. И. Вавилова был подготовлен еще в 1937 г. – в самый пик репрессий. Однако Андрей Александрович Жданов – бывший тогда партийным лидером Ленинграда, не давал согласия на арест академика.

А. А. Жданов относился к Н. И. Вавилову с большим уважением и посчитал своим долгом спасти директора Всесоюзного института растениеводства. Этой организацией руководил Николай Иванович на протяжении нескольких предвоенных лет.

Последняя встреча с вождем

В ноябре 1939 г. Н. И. Вавилов предпринял последнюю попытку разогнать сгущавшиеся вокруг него тучи. Многое зависело лично от И. В. Сталина, на прием к которому отправился Николай Иванович. Вождь сразу определил отношение к визиту ученого, заставив того несколько часов прождать в приемной и принял его только в полночь. Он даже не ответил на приветствие Н. И. Вавилова. Николай Иванович начал докладывать о работе своего института. Иосиф Виссарионович резко оборвал его, задав ему нелицеприятный вопрос: «Ну что, гражданин Вавилов, так и будете заниматься цветочками, лепесточками, василечками и прочей ерундой? А кто будет заниматься повышением урожайности полей?» Н. И. Вавилов попытался продолжить доклад, но разговор не получился. Последнее, что услышал академик, были слова: «У вас все, гражданин Вавилов? Идите. Вы свободны». Но на свободе Николаю Ивановичу оставалось пребывать всего восемь месяцев.

Почему И. В. Сталин отвернулся от Н. И. Вавилова?

Что требовалось в 1930-е гг. от советских академиков? Заявлений в преданности партии и вождю? Нет, пустые фразы были никому не нужны. Требовалась конкретная программа повышения урожайности. И таких программ было две: одну представлял Т. Д. Лысенко. Она предполагала быстро, в течение двух-трех лет вывести новые ценные сорта растений и тем самым решить продовольственную проблему. Вторая программа базировалась на методах Вейсмана-Менделя-Моргана и требовала на реализацию 10—15 лет работы. Более того, сам Николай Иванович называл и более впечатляющую цифру – 50 лет, по прошествии которых генетика способна принести ощутимые практические результаты для сельского хозяйства, что и подтвердилось впоследствии. Он органически не мог обманывать.

Так почему же И. В. Сталин в этой ситуации поставил на Т. Д. Лысенко? Ответ, напрашивается сам собой.

Сыграл роль и тот фактор, что бдительные граждане смогли убедить компетентные органы, что Н. И. Вавилов, находясь в постоянных разъездах, не только утратил связь с институтом, но и потратил баснословные денежные средства на создание малопонятной коллекции растений. А это уже прямое вредительство.

Такова была логика того времени. А в то, что эта коллекция может дать колоссальную экономию в будущем, мало кто верил.

Арест

И 6 августа 1940 г., во время экспедиции в Западную Украину, Н. И. Вавилов был арестован. Через шесть дней после ареста его доставили в Москву, в тюрьму НКВД.

Прямым поводом для ареста Н. И. Вавилова сотрудниками НКВД в августе 1940 г. послужило письмо Исая Презента, главного идеолога линии Т. Д. Лысенко в биологической науке, на имя председателя СНК СССР В. М. Молотова, в подчинении которого находились Академия наук и ВАСХНИЛ. Письмо было одобрено Т. Д. Лысенко, в конце его он приписал: «С текстом письма Презента согласен. Академик Лысенко»9797
  ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 23. Д. 1660.


[Закрыть].

Получается в итоге следующее: сам Т. Д. Лысенко никогда доносов не писал, но с Н. И. Вавиловым принципиально расходился не столько во взглядах, сколько в отношении к делу. Николай Иванович, по-видимому, был для него типичным «врагом народа», чья научная деятельность, по его мнению, заслуживала такой оценки как «вредительство».

400 допросов и «признания» академика

«Дело» Н. И. Вавилова вел молодой лейтенант госбезопасности Александр Хват, чья фамилия больше напоминает воровскую кличку.

В чем же обвинялся Н. А. Вавилов? Прежде всего – во вредительстве. В постановлении на арест было написано, что он «ведет борьбу против теорий и работ Лысенко, имеющих решающее значение для сельского хозяйства СССР». Кроме того, Н. И. Вавилова обвинили в организации антисоветской деятельности, шпионаже и измене Родине. Логика тех страшных лет была такова: раз часто ездит за границу – значит занимается шпионажем, направленным на подрыв хозяйственной и оборонной мощи СССР. Что можно против этого возразить?

Следствие продолжалось 11 месяцев. Бравый лейтенант А. Хват очень старался. Он около 400 раз вызывал Н. И. Вавилова на допросы, которые продолжались в общей сложности более 1700 часов. Порой допрос велся целую ночь. Так, например, 14 августа он продолжался с 13 часов дня до 6 утра.

Несмотря на свою молодость, следователь умел «раскалывать» и таких мужественных, твердых и волевых людей, как Н. И. Вавилов. К этому времени на счету А. Хвата было «разоблачение» группы руководящих работников в Кабардино-Балкарской республике. Все они, ранее отрицавшие свою вину, попав в руки к этому бравому следователю, давали в итоге признательные показания.

Хорошо знакомые методы дознания А. Хват применил и в «вавиловском» деле. 24 августа он добился от Николая Ивановича долгожданного «признания» – царицы доказательств, как говорили во времена всесильного Л. П. Берии. Более того, А. Хвату удалось заставить Н. И. Вавилова написать на 12 страницах заявление, озаглавленное «Вредительство в системе Института растениеводства, мною руководимого с 1920 г. до ареста (6 августа 1940 г.)». Однако ученый нашел в себе мужество отвергнуть обвинения в шпионаже, что не помешало объявить его «вредителем» и «врагом народа»9898
  После реабилитации Н. И. Вавилова в 1960 г. поплатиться своей дальнейшей карьерой пришлось А. Хвату. «Вавиловский» случай стал основанием исключения его из рядов КПСС.


[Закрыть].

После этого признания начинались новые аресты, теперь уже «сообщников» Н. И. Вавилова в институте растениеводства. Все это обернулось мучениями и страданиями совершенно невинных людей.

Обыск на квартире Н. И. Вавилова, несостоявшийся «побег»

Пока шло следствие в директорском кабинете Николая Ивановича, на его квартирах в Москве и Ленинграде были произведены грандиозные обыски. Дюжие молодцы в штатском вскрывали полы, обыскивали чердаки и подвалы. Искали какие-то бомбы и по слухам находили их. Вскоре стала расползаться и «официальная» версия ареста: академик Н. И. Вавилов якобы предпринял экспедицию в западные районы Украины специально для того, чтобы бежать за рубеж. Его удалось задержать при переходе границы.

Агент ОГПУ И. В. Якушкин

Надо сказать, что тучи над Н. И. Вавиловым сгущались давно. Достаточно сказать, что агентурное дело на академика было заведено еще в 1931 г. Первый камень в Николая Ивановича бросил профессор Тимирязевской академии Иван Вячеславович Якушкин. Потомок знаменитого декабриста, который, выражаясь словами А. С. Пушкина, «обнажал цареубийственный кинжал», профессор И. В. Якушкин обратил кинжал своих доносов против самых блистательных современников. Особенно нравилось ему клеветать на академиков и членов-корреспондентов Академии наук. Впрочем, и рядовыми докторами наук он тоже не брезгал.

Жизненный путь Ивана Вячеславовича изобиловал сложными виражами и крутыми поворотами. В 1920 г., не найдя общего языка с Советской властью, молодой профессор-растениевод, ученик и преемник профессора В. Р. Вильямса, бежал сначала из Воронежа в Крым, потом попытался из Крыма выехать с отступавшими частями генерала Врангеля. Злые языки утверждали, что только случайность помешала ему обосноваться за границей. В последнюю минуту И. В. Якушкина попросту спихнули с отплывавшего в Турцию парохода. Пришлось затаиться в Крыму.

В конце 1920-х гг. неудачливый беглец решил, что грехи его забыты, и перебрался обратно в Воронеж. Работал на свекловодческой опытной станции в Рамони. Проявил себя исследователем, не лишенным способностей. Однако в 1930 г., во время «первой волны» массовых арестов, его схватили. В те годы особенно охотно брали агрономов, селекционеров, ученых сельскохозяйственного профиля. Этим «вредителям» предстояло держать ответ за вызванный коллективизацией развал сельского хозяйства. Многие тогда сгинули без следа. Но И. В. Якушкин уцелел и даже вышел из тюрьмы с поощрением. Много лет спустя он рассказывал: «В 1931 г., тотчас после моего освобождения из заключения в Воронеже, я был завербован сотрудником ОГПУ в качестве секретного сотрудника ОГПУ, каковым и являлся до 1 ноября 1952 г. или 1953 г., когда меня освободили от этой работы».

Нельзя сказать, что эта «работа» очень обременяла Ивана Вячеславовича. Благодаря ей он быстро занял кафедру в Тимирязевской сельскохозяйственной академии и вскоре научился великолепно совмещать личные интересы с государственными. Недоброжелатели и реальные конкуренты профессора, а затем академика И. В. Якушкина в мгновение ока исчезали с его пути. Некая сила делала это так скоро, с таким «научным» отбором, что в Тимирязевке, недавно еще богатой талантами, вскоре не осталось никого, кто мог бы затмить блистательного И. В. Якушкина9999
  В органах безопасности служил сын И. В. Якушкина – Дмитрий Иванович. Был резидентом КГБ в Нью-Йорке. Но это была совсем другого рода служба, за которую потомкам можно только гордиться. Внук И. В. Якушкина Дмитрий тоже некоторым образом вошел в историю, став пресс-секретарем первого президента России Б. Н. Ельцина. Но это уже совсем другая история.


[Закрыть].

Если стал наковальней – терпи; если стал молотом – бей. И. В. Якушкин, став молотом в руках ОГПУ, нещадно бил исподтишка ученых. Первый донос на Н. И. Вавилова он сделал в сентябре 1931 г. На десяти страницах по пунктам сексот показал, что руководимый Н. И. Вавиловым ВИР есть гнездо антисоветской деятельности, а его директор – организатор вредительства в области селекции и семеноводства100100
  URL: [битая ссылка] http://readr.ru/mark-popovskiy-delo-akademika-vavilova.html?page=38#ixzz2ix0JmmYh.


[Закрыть].

Другие предатели

Когда Н. И. Вавилова арестовали то, некоторые его знакомые не только очень быстро дистанцировались от ученого, но и приняли активное участие в его очернительстве. Перед судом следователь Хват организовал экспертизу научной деятельности Н. И. Вавилова. Организованная им «экспертная комиссия» состояла из явных противников и личных врагов Н. И. Вавилова. Назовем их имена: селекционер из Каменно-Степной станции ВИРа Водков, заместитель наркома земледелия СССР Чуенков, вице-президент ВАСХНИЛ В. П. Мосолов и член коллегии наркомата земледелия А. К. Зубарев. Бывший «аспирант» ВИРа С. Н. Шунденко, ставший к этому времени майором МГБ не только помогал ему в подборе «экспертов», но и принимал активное участие в составлении «заключения». В этом деле ему пособлял другой отвратительный тип – аспирант, старший научный сотрудник ВИРа Григорий Николаевич Шлыков, защитивший впоследствии докторскую диссертацию. Он «додумался» до того, что обвинял Н. И. Вавилова в фашизме.

Надо сказать, что писали доносы на Н. И. Вавилова на протяжении нескольких лет. Многих раздражали регулярные заграничные командировки ученого. Ко дню аресту таких донесений набралось на несколько томов.

На поприще доносительства проявил себя заведующий отделом интродукции ВИРа Александр Карлович Коль. Он был на десять лет старше Н. И. Вавилова, мнил себя большим ученым и жаловался, что заслуги его остаются незамеченными. Современники, однако, вспоминают А. К. Коля как человека склочного, а работника до крайности недобросовестного: отправляя из дальних экспедиций посылки с семенами, Н. И. Вавилов еще в 1924 г. подчеркнуто адресовал сопроводительные письма-инструкции «Всему отделу интродукции и особенно А. К. Колю». Несмотря на это, семена, попадавшие в руки Александра Карловича, постоянно гибли, на них исчезали этикетки. Обычно снисходительный к людским слабостям, Николай Иванович не прощал разгильдяйства, которое подрывало общее институтское дело. А. К. Колю несколько раз делались замечания. Но вместо того чтобы исправить допущенные промахи, Александр Карлович стал говорить, что Н. И. Вавилов преследует его из-за расхождений в научных взглядах.

Цитогенетик Елена Карловна Эмме имела неосторожность послать несколько своих научных работ в зарубежные журналы. Ее видели также беседующей с иностранным ученым. В 1937—1938 гг. этого было вполне достаточно, чтобы человек без следа исчез в недрах НКВД. Доктор биологических наук Е. К. Эмме не исчезла. Ее, насмерть запуганную, сотрудник НКВД заставил писать клеветнические доносы на Н. И. Вавилова. Это было очень удобно, т. к. Эмме дружила с женой Николая Ивановича и часто бывала в доме Вавиловых. Только умирая, Елена Карловна покаялась своему сыну Андрею в том, что годами лжесвидетельствовала против людей, которые ее привечали как родную.

3 сентября 1937 г. старший научный сотрудник Пушкинской опытной станции ВИРа Федор Федорович Сидоров, проявив «сознательность», по собственной воле явился к оперуполномоченному Управления государственной безопасности в г. Пушкино и сообщил о вредителе Н. И. Вавилове. Все «вредительство» заключалось в том, что Николай Иванович счел Ф. С. Сидорова, одного из бывших спецаспирантов, недостаточно грамотным и закрыл его лабораторию. Вместо этого Николай Иванович организовал целую станцию по изучению зерновых в другом городе.

Когда после войны о поступке Ф. С. Сидорова стало известно, то его попросили покинуть Институт растениеводства. Ленинградский обком КПСС подыскал ему равноценную должность в другом институте. О том, чтобы исключить доносчика из партии, никто даже не заикнулся101101
  URL: [битая ссылка] http://readr.ru/mark-popovskiy-delo-akademika-vavilova.html?page=38#ixzz2ix0JmmYh.


[Закрыть].

В камере смертников

9 ноября 1941 г. на закрытом заседании военной коллегии Верховного суда СССР, продолжавшемся всего несколько минут, Н. И. Вавилову был вынесен приговор – высшая мера наказания, т.е. расстрел. В помиловании ученому было отказано, и его перевели в Бутырскую тюрьму для приведения приговора в исполнение.

И все же Н. И. Вавилова не расстреляли в Бутырке. Расстрел был отсрочен на полтора года. Фактически мгновенная смерть была заменена мучительным наказанием, полным унижений.

2 октября 1941 г. Н. И. Вавилов был переведен из Бутырской тюрьмы во внутреннюю тюрьму НКВД, а 15 октября ему было заявлено, что он получит полную возможность научной работы как академик и что это будет выяснено окончательно в течение двух-трех дней. Очевидно, речь шла о его работе в одном из тюремных институтов, в одной из так называемых «шарашек».

29 октября 1941 г. Н. И. Вавилова на поезде привезли в Саратов. Здесь академик попал в корпус, где содержали наиболее крупных общественных и политических деятелей. Здесь с ним вместе оказались редактор «Известий» Юрий Михайлович Стеклов, философ, историк и литературовед, директор Института мировой литературы Академии наук СССР академик Иван Капитонович Луппол. Сначала Николай Иванович в сидел в одиночке, а затем его перевели в камеру к другим заключенным.

Несмотря на ухудшающееся здоровье, Н. И. Вавилов не пал духом и ободрял своих новых товарищей. Он навел дисциплину в камере. Чтобы отвлечься от тяжелой действительности, завел чтение лекций по истории, биологии, лесотехнике. В камере смертников Н. И. Вавилов пробыл в общей сложности около года. За это время арестантов ни разу не вывели на прогулку. Им было запрещено переписываться с родными, получать передачи. Их не выпускали в баню и даже не давали мыло для умывания в камере.

К весне 1942 г. состояние Н. И. Вавилова ухудшилось, он тяжело заболел цингой. 25 апреля 1942 г. ученый написал душераздирающее письмо Л. П. Берии с просьбой о возвращении к труду, в котором были такие строки: «Прошу и умоляю Вас о смягчении моей участи, о выяснении моей дальнейшей судьбы, о предоставлении работы по моей специальности, хотя бы в скромнейшем виде…». Николай Иванович также просил разрешения повидаться с семьей или хотя бы что-нибудь узнать о ней. Но весной 1942 г. в тюрьме разыгралась эпидемия дизентерии. Заболел и Н. И. Вавилов. Но и это испытание не было для него последним. В камеру подсадили какого-то умалишенного, который, пуская в ход кулаки и зубы, отнимал у академика утреннюю пайку хлеба.

В это время в Саратове жила поселившаяся у своей сестры-учительницы жена Н. И. Вавилова доктор биологических наук Елена Ивановна Барулина. Но о том, что муж в этом же городе, она не знала. Продуктовые посылки, приобретаемые на ее скромные средства, Е. И. Барулина посылала в Москву, где они исчезали в недрах НКВД. Н. И. Вавилов тоже ничего не знал о жене. Как не знал и о том, что в мае 1942 г. был избран членом Лондонского королевского общества.