Текст книги "Меч Тамерлана. Книга вторая. Мы в дальней разлуке"

Его Наталочка впилась взглядом в монитор и потребовала:

– Дай мне!

Отобрав у Павла мышь, она стала одну за другой открывать страницы, пытаясь прочесть их содержимое.

Все это Павлу было уже неинтересно. Оставшись не у дел, его взгляд лениво прошелся по столу, задержался на Наталкиных ногах и уперся в приоткрывшийся верх халата. Молодой человек почувствовал, что его уши стали пылать, а лоб покрылся испариной: через верхний разрез кимоно можно было разглядеть два аккуратных, округлых, девственно безупречной формы холмика. Через минуту разглядывания Павел устыдился и отвел глаза. Бесцельно поблуждав по комнате, его глаза вскорости вновь вернулись под разрез девичьего халата, разместились у Наталочки на грудях, и вытащить их оттуда было выше Пашиных сил.

Неожиданно Наташа обернулась и обнаружила, что глаза молодого следователя смотрят не туда, куда положено, вернее, как раз туда, куда и должен смотреть взгляд молодого человека, если он молод, полон жизненных сил и естественных желаний. Но в том-то и дело, что эти виды были не предназначены для чужих глаз, их имел право лицезреть только один человек на свете – Николка, оставшийся за сто лет отсюда. Поэтому Наташа и не обиделась даже: обижаться на молодого человека в этом случае – все равно что обижаться на собаку за то, что она лает, а на кошку за то, что мяучит. Сама виновата – нужно лучше хранить свое добро. Впрочем, вид у Павла был такой сконфуженный, что она сделала вид, что смилостивилась, и спросила:

– А что делать, если мышка перестала работать, курсор не двигается, новые окна не открываются?

– Ну-ка, уступи место, сейчас разберемся.

Павел перевел дух и шумно выдохнул: «Обошлось!»

– Что там? – Теперь уже Наташа встревоженно склонилась из-за спины Павла, не забыв, правда, прижать вырез халата к груди.

– Ничего особенного, просто завис комп. Сейчас перезагрузим – и все дела.

– А почему такое происходит?

– Ты вкладок много открыла и перегрузила компьютер, вот он и перестал отвечать. Ноутбук старенький, движок у него слабоват.

– Он что, на двигателе работает?

– Да нет! – засмеялся Павел. – Это просто так называют системный блок и карты памяти. А так, от размеров сейчас мощность слабо зависит. В интернет можно заходить с устройств различных размеров. Есть еще и планшеты, или планшетные компьютеры. А вот, – он достал из кармана и протянул девушке маленькую плоскую коробочку с экраном на одной из сторон, – смартфон, гибрид телефона и компьютера.

Наташа повертела смартфон в руках:

– А как это работает? Клавиатуры нет, мышки нет, ничего нет!

– Вот, смотри. – Он включил смартфон и провел пальцем по экрану. – Экран сенсорный, и мы управляем всеми функциями при помощи пальца и экрана.

– Фантастика, просто фантастика! – ошарашенно сказала Наталка. – Просто не верится, что я оказалась в будущем. Кажется, стоит проснуться – и ничего нет.

– Не просыпайся, пожалуйста, ты мне здесь нужна!

Молодые люди стояли лицом к лицу и смотрели друг другу глаза в глаза. Между ними был смартфон, за который оба держались двумя руками. Возникла неловкая пауза. Павел явно чего-то ждал, но чем ему могла ответить Таша? Она понимала – ничем, игра вступила в такую стадию, что следующие шаги становились опасны. В это время раздался спасительный писк ноутбука – пи-пи! Пи-и-и-и…

– Упс! – сказал Павел. – Что же ты, гад, не перезагружаешься?

Нехотя оторвавшись от смартфона и теплых Наташиных ладоней, он сел к столу и стал колдовать: вытащил сетевой шнур, перевернул ноутбук и удалил батарейку. Затем в обратном порядке поставил аккумулятор и вставил зарядное устройство. Попробовал запустить снова. Старый зверь проснулся, зашевелился, засветился, загудел. С облегчением парень обернулся назад и обнаружил, что Наталочки уже нет рядом, – девушка ходила по кабинету, бросая взгляд на все, что ее заинтересует.

– Паша, а кто это? – Она указала пальцем на висящий позади следовательского места портрет президента. – В мое время на этом месте висел Государь Император.

– А теперь висит президент Российской Федерации, – почти весело проговорил Павел.

– М-да, любопытно! Значит, Россия – Федерация? И не монархия, конечно. Хотя следовало ждать, все к этому шло. А что вообще произошло за эти сто лет?

– Много чего. Две мировые войны, революция, Гражданская война, перестройка. Кстати, в космос полетели.

– В космос?! – Восторг девушки был неподдельным. – Кто? Когда?! Вот это да! Просто не верится!

– Наши первые полетели, Юрий Гагарин.

– Ура! Я так и знала, что у России великое будущее! – тараторила возбужденная девушка, не заметив, что на последней фразе лицо Павла стало кислым. – А что за войны? С немцами? Наши победили?

– Во Второй – мы, а в Первой, пожалуй, ни мы, ни они. У нас и у них революции случились. Тогда все империи развалились.

– Как развалились? И Россия?

– И Россия!

– Я хочу взглянуть на карту, на современную карту. Карта есть? – безапелляционно потребовала Наташа.

– Сейчас. – Павел сел к столу и некоторое время стучал по клавиатуре. Наконец встал и, указав Наталке на стул, сказал: – Вот. Смотри!

Наталка уселась и некоторое время внимательно изучала выведенную на монитор карту России. Подняла на Павла печальные глаза:

– Это что же можно было со страной сделать, что она так усохла?

– Ну-у, она и так самая большая в мире.

– Да при чем здесь это! Как она оказалась в допетровских границах? Откуда взялись все эти государства? Возле Балтики какие-то карлики с непонятными названиями торчат. Почему все южные земли России оказались какой-то Украиной? Этой страны и не существовало никогда. А вот здесь написано Белоруссия, какая такая Белоруссия? Литву знаю, была такая страна, Польшу тоже знаю, а Белоруссию и Украину не знаю! Что за страны? Зачем надо было новые страны придумывать? А это монстр, что к Волге подходит, Казахстан – это что, новая Золотая Орда образовалась? Кто им все отдал? Что случилось с МОЕЙ страной?

– Ну-у… – Павел не знал, что и ответить, да, чтобы в подробности не вдаваться, так сразу и не скажешь. – Не все так просто, как ты излагаешь. Понимаешь, после революции все окраины отложились. Была революция, война, жестокая Гражданская война, которую выиграли большевики. Они и объединили все образованные республики в одно государство – Союз Советских Социалистических Республик. Это была великая страна. Мы выиграли Вторую мировую войну, запустили человека в космос, овладели атомной энергией. Но в 1991 году эта страна распалась на отдельные республики. Говорили, чтобы не было конфликтов, решили административные границы сделать государственными. Я этого ничего не помню – совсем маленький был. Но мы привыкли, так и живем.

– Как привыкли? Была страна – и нет страны, а вы привыкли?

Тут Наташа запнулась, опять, как и в обезьяннике, вспомнив зимний разговор с неким поляком. Он же тогда обо всем этом говорил! Неужели у них получилось? Против ее воли глаза стали намокать, и, чтобы Павел этого не заметил, она отвернулась к стеллажу и машинально взяла с полки бронзовый бюстик человека с клинообразной бородкой в помятой фуражке. Повертела его в руках, наконец, совладав с собой, обернулась обратно.

– А это кто? – Она вытянула руку с бюстом.

– Дзержинский, Феликс Эдмундович, – ответил Конюшкин. – Он после революции руководил созданием правоохранительных органов. Он как раз из этих, из большевиков, что победили в Гражданской войне. Многие его клянут, но в полиции его уважают, это наша история.

– Поляк?

– Да, поляк.

– Есть… то есть был у меня знакомый революционер, тоже поляк, я к нему на подпольный кружок ходила. Замечательный человек! Если все революционеры такие – тогда за ними правда. Да, Пашенька, видимо, мне и за историю тоже нужно садиться, чтобы знать, что в стране произошло, – грустно сказала Наталочка. – Или… нужно найти способ вернуться обратно, я здесь чужая! Никому не нужна! Один-два вопроса – и каждый сможет раскусить меня.

– Да ты что! – У Павла от волнения стал прерываться и дрожать голос, он вдруг испугался, что потеряет Наталочку. – Куда ты собралась? Там скоро начнется кровавая каша, бойня. Красный террор, белый террор, бандиты, репрессии, дворян резать будут и усадьбы жечь… – Он прервался, чтобы отдышаться. Павел устал от возбуждения, хотелось сказать много – получилось мало, но пауза сделала свое дело – он кое-что вспомнил. – Когда, говоришь, ты перенеслась, какого числа?

– 31 июля 1914 года, вечером, – ответила девушка.

– Так вот, завтра, 1 сентября 1914 года, начнется Первая мировая война!

– А-а-а! – Услышав эту новость, Наташа открыла рот и сразу прикрыла его рукой.

– И неизвестно, что вас всех ожидает в будущем. Кто вообще останется в живых и останется ли вообще кто-нибудь? Наташа, может, это судьба? Может, она дает тебе второй шанс остаться в живых и прожить жизнь в этом мире?

Глава 8
А в ресторане

 
Только я глаза закрою – предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою – над ресницами плывешь!
 

Григорий Обелиани

В туалете Наташа первым делом прислонилась лбом к холодному стеклу зеркала. Что с ней творилось. Это же гадко, мерзко, плохо! Нельзя так играть человеком. Он же ей совсем не нравится! Или все-таки нравится? Конечно, не так, как ее Николка, по-другому. Он высокий, стройный, красивый. Отличный мужской экземпляр! И, главное, влюблен в нее по уши, краснеет как мальчишка. Девушка вспомнила, что стоило только упомянуть, что голодна, тут же вызвался сопроводить ее пообедать. А как метнулся за дверь, когда она напомнила, что одежды-то на ней почти нет! Принес целый пакет, который, оказывается, собрала для нее сердобольная Антонина Генриховна. Спасибо ей, и в этом времени, насколько она могла понять, встречаются не одни уроды, настоящих людей больше.

– Что ты творишь, коза? – спросила Таша себя, глядясь в зеркало. – Зачем играешь с человеком?

Ведь скоро примчится ее родной Николка и заберет отсюда домой. А примчится ли, а заберет? Последние слова Павла посеяли зерна сомнений в ее голове. Ее стало пугать будущее, нарисованное Павлушей, как она стала про себя называть нового кавалера. Сколько нужно ждать помощи? По идее, Николка должен появиться в это же время и в этом же месте, то есть в этой чертовой квартире. Не появился! Не нашел Меч? Или немцы успели удрать? Да-а, началась война. А что если ее Николку отправили воевать? Конечно, он еще молод для призыва, но во время войны всякое бывает. А что если!.. Наташа от ужаса закрыла рот рукой. Нельзя о таком думать! Николка жив! И все у него будет хорошо, и он найдет способ помочь ей. А если не найдет? А если им так и суждено жить: он там, а она здесь. Бр-р-р. Ничего себе, перспектива! Сколько же ждать милого? Не всю же жизнь? Так ничего не решив насчет будущего, Таша обратилась к содержимому пакета Антонины.

Сверху лежала короткая записка:

«Милая моя девочка!

Не знаю, что ты помнишь и что у тебя есть из вещей и одежды. Но знаю, как трудно человеку быть одному. Поэтому я решилась собрать тебе некоторые вещи на первое время: трусики-недельки, прокладки для интимной гигиены и средства личной гигиены, все самое основное для ухода за твоими прекрасными волосами. Из одежды взяла смелость предложить юбку-шорты и футболку. Не зная твоего размера ноги, решилась на глаз приобрести туфли-лодочки тридцать седьмого размера, они мягкие, и, если будут немного малы, не страшно, первое время носить можно. И решусь тебе предложить свой старый сотовый телефон. Модель устаревшая, но надежная, а без связи сегодня нельзя. Не волнуйся – деньги на карте есть.

Пользуйся всем этим смело. Надеюсь, что у тебя все будет хорошо! И если тебе негде жить – приглашаю пока пожить у меня. Поверь, у меня тебе будет лучше, чем в снецириемнике или больнице. Не бойся, твою личную жизнь ограничивать не буду».

Действительно, распотрошив пакет, она нашла все то, что было описано в записке. Прокладки были двух видов: тонкие ежедневки и более толстые, которые милая женщина предусмотрела на случай регулярных женских неприятностей. Не забыла про тюбик с пастой и зубную щетку, и Наташа с наслаждением почистила зубы. Да! Это не тот толченый мел с мятой, к которому девушка привыкла. Лучше, тысячу раз лучше! Обнаружив бутылочку с надписью Shampoo, девушка недолго думала о его назначении, на этикетке все было написано и нарисовано, и устроила себе головомойку.

Потом обратила внимание на электроприбор под названием «Фен», на упаковке которого девушка сушила волосы. Включив прибор в розетку и нажав кнопку на ручке, Наташа ощутила, как теплая струя воздуха стала с силой выходить из раструба на конце прибора. С мыслями о том, что жизнь в будущем имеет свои преимущества, девушка принялась сушить волосы.

И все было бы хорошо, да только немало смущали постоянно заходящие в туалетную комнату женщины-полицейские, с любопытством ее оглядывающие. А одна, длинная, высохшая, с простым пробором на голове, подошла прямо к девушке:

– Ты, что ли, та самая потеряшка?

– Я, что ли, – в тон ответила Таша, не отрываясь от своих волос.

– Передай своему Денисову, что нечего у других хлеб отнимать. Тобой я должна была заниматься, участковый по делам несовершеннолетним.

– А кто тут несовершеннолетний?

– А… да ты разве не малолетка?

– Разве нет!

– Да, а по виду и не скажешь, такая молоденькая!

– Хорошо сохранилась, в отличие от некоторых.

Полицейская вспыхнула:

– Постой, ты же ничего не помнишь!

– Слухи о моей амнезии сильно преувеличены.

– Даже так? Ну ладно! – сквозь зубы процедила высохшая и удалилась, держа голову неестественно прямо, словно верста.

Наталка не удержалась и вслед уходящей полицейской показала язык.

Волосы после просушки стали мягкими и воздушными, словно шелк. Такие у Наташи бывали только тогда, когда она мыла волосы в родниковой воде, набираемой в многочисленных ключах Жигулёвских гор. Расчесывая их щеткой, не забытой предусмотрительной Антониной Генриховной, девушка смотрела на свое отражение в зеркале и размышляла:

– И что они все во мне находят?

Конечно, она лукавила, и ей лестно было признаться, что сводит с ума мужчин. Взяв волосы за конец, девушка ловко скрутила их в спираль и собрала на самом верху затылка в тугой узел. При помощи заколок и резинок, целым набором которых благодаря Антонине она разжилась, Наташа закрепила волосы на голове, открыв свою шею и лоб. Посмотрела в зеркало на результат и осталась довольна. Отражение показало высокий, ровный и, главное, чистый, без единого пятнышка, лоб. Противные прыщи, густо усеявшие ее чело лет в тринадцать, были предметом жутких страданий девушки на протяжении нескольких лет. Что только она не делала – ничего не помогало. Гадская зараза исчезла с Наталкиного лица внезапно и совсем недавно, и странным образом сие событие совпало с началом регулярных занятий любовью с Николкой. Из чего наблюдательная девушка сделала вполне закономерный вывод: чем чаще – тем лучше, а воздержание плохо влияет на женский организм.

Покончив с туалетом, Таша приступила к гардеробу и первым делом достала из пакета упаковку с семью трусиками. Это трусы? Да это просто два лоскутка впереди и сзади, едва прикрывающие интимные места и полностью открывающие бедра. А тонюсенькие! Но крепкие и эластичные – тянутся хорошо. Недельками оказались простые белые трусики с аппликацией из какой-либо ягоды на самом интересном месте. Например, на трусах под названием Sunday красовалась вишенка, а на Monday – земляничка. Названия трусиков были написаны на широкой резинке вверху. К чести девушки – она ни на секунду не усомнилась, что это белье на каждый день, а не одно изделие на всю неделю. А названия… названия – это дни недели, на английском, конечно. Наташу уже стало изрядно доставать это засилье английского кругом. В ТОМ времени большинство женщин вообще обходилось без трусов. Простонародье ходило так, а состоятельные дамы носили панталоны с дыркой в области проймы, кроме того, на них было надето много чего еще. Трусы, или, как тогда говорили, culotte troussee, могли себе позволить очень немногие. Таша могла, об этом позаботилась ее бабушка, ярая сторонница эмансипации и вообще всякого прогресса.

Под стать неделькам был и lijf – две маленькие чашечки едва прикрывали груди, оставляя открытым все тело. Да, это не те мощные бюстгальтеры ее времени, лишь немногим уступавшие по размерам уходящим в прошлое корсетам. Наташа представила, сколько всего было надето на женщинах в прошлом, и рассмеялась: как капуста. Пальцев не хватит, чтобы все перечислить: панталоны (сплошные, если с трусами, и с разрезом в пройме, если без оных), длинная, до середины икр, шелковая или полотняная сорочка, шерстяные, льняные или шелковые чулки, корсаж или корсет с китовым усом, либо широкий мощный лиф (бюстгальтер), полностью скрывающая ноги нижняя юбка с воланами из легкого, отделанного кружевами и лентами полотна, кринолин или криолет (уже стал отходить в прошлое, но некоторые особо упоротые экземпляры женского пола продолжали цеплять и этот реликт). А еще вторая юбка, или подъюбник, из плотной ткани и под цвет верхнего платья, прежде тоже бывшая необходимым предметом женского туалета, но ко времени Наташиного взросления уже понемногу сдававшая свои позиции под натиском эмансипации. Несмотря на видимое облегчение женского туалета, патриархальный мир уступать без боя не собирался. Замена корсета на свободный лиф сопровождалась обязательным ношением в нагрузку комбинации или камисоли. Все это, весившее, к слову сказать, немало, несчастные женщины из имущих слоев вынуждены были носить на себе, в то же время представительницы низшего сословия сплошь и рядом обходились одной-двумя юбками и сорочкой. Причем девушка отметила любопытную закономерность: чем выше социальный и имущественный статус дамы – тем больше «добра» она вынуждена таскать на себе, но именно представительницы высших социальных слоев общества стали пионерами в решительном отказе от лишних деталей туалета, ношение коих не имело никакого смысла и было не более, чем данью традиции и правилам хорошего тона. Ко времени ее более половины дамского гардероба выглядело явным анахронизмом и прямо-таки просилось на свалку.

Следом за нижним бельем настал черед юбки-шорты и футболки. Наташа снова поразилась людской изобретательности – ярко-красное изделие выглядело как коротенькая легкомысленная юбчонка, но надевалось и носилось как штаны. Просто и удобно! Нет обязательных тяжелых юбок и платьев, застегнутых под горло жакета и обязательной блузки с невообразимым количеством пуговиц. Колготки Наташа после некоторых размышлений сняла и сложила в пакет: все-таки большинство виденных ею дам ходили в эту пору года голоногими. Немного смутила девушку желтая майка с кроткими рукавами, называемая футболкой. На этот раз очевидный англицизм не вызвал отторжения, напротив, если это майка для спортивных игр, то совершенно логично ее назвать по наименованию какой-либо игры. То, что это футболка, а, скажем, не волейболка, абсолютно случайно, просто так получилось. Не шокировал Ташу, уже начинающую привыкать к реалиям двадцать первого века, и тот факт, что майка-футболка перекочевала из нижней одежды в верхнюю. Видимо, такова тенденция, как и наличие цвета у нижнего белья. В Наталкино времени единственным приемлемым цветом нижнего белья оставался белый, в крайнем случае тельный. Черное белье было уделом кокоток и роковых дам в стиле вамп. Цвет и яркий рисунок для белья – явный нонсенс. Поэтому девушку смутил рисунок на футболке: она вся была в красных отпечатках женских губ, сопровождающихся красноречивой надписью: „Kiss Me”. Но вспомнив давешнего врача с надписью на маке „Kings Beach” девушка поняла, что никто на нее из-за надписи не кинется с поцелуями, надпись на футболке – отдельно, личность под футболкой – отдельно. Туфли и вправду по форме напоминали лодочки и, кстати, пришлись впору.

Они были легкими, удобными и слегка пружинили при ходьбе. Не забыла Антонина про косметику, положив в бездонный мешок губную помаду, тени, краску для век и тушь для ресниц. Теоретически Наташа знала обо всех этих предметах, но на практике использовать их не приходилось. Поэтому, подумав, она отложила все обратно в пакет, лишь слегка освежив губы помадой. Мешок или пакет заслуживал отдельного внимания. Он был из все того же, незнакомого девушке материала и такой же кричаще пестрый, как и все в этом мире.

Закончив приводить себя в порядок, девушка придирчиво осмотрела себя в зеркало и осталась довольна: она не знала, насколько ее вид соответствовал современным стандартам одежды и красоты, но зато абсолютно соответствовал канонам юной женственности, кои были неизменны во все времена. Единственное, что, на взгляд Наташи, придавало сему незавершенный вид – отсутствие шляпки или на худой конец какой-нибудь панамы. Ее с детства приучили, что для благовоспитанной девицы ношение головного убора на улице есть комильфо. Правда, падшие женщины, с которыми недолгое время ей пришлось делить обезьянник, все как одна были без головных уборов, но на то они и публичные женщины, чтобы пренебрегать правилами хорошего тона. Здравый смысл подсказал девушке, что если предусмотрительная Антонина Генриховна не положила в сумку ничего, похожего на головной убор, значит, все в порядке, идти можно.

* * *

Выход удался! Павлуша, бедный, едва не упал, увидев, во что превратилась бедная потеряшка. Нет, не потеряшка – путешественница во времени! Теперь он был уверен в этом точно. Гордая посадка головы на аристократической шее, благородный лоб, классический профиль, безукоризненно собранные волосы, королевская походка! Такого шикарного экстерьера Павел Конюшкин не видел ни у одной из своих современниц. Нет, конечно, встречались экземпляры редкой красоты, но так, чтобы все сошлось в одной, такого не встречалось. Глядя на столь изящный экземпляр аристократической породы, Павел стал понимать смысл таких слов, как «родословная», «голубая кровь» и «благородное сословие».

В свою очередь, Таша зафиксировала то впечатление, что произвела на молодого следователя. И ей это понравилась. Хоть мама говорила, что кокетство – грех, однако так приятно мужское внимание, как здорово ощущать себя неотразимой.

Взяв Наталочку под руку, он повел девушку к выходу.

– Я на обед, – бросил он в сторону дежурки. – После обеда – в прокуратуру за постановлением и девушку отвезу в «Земляничную поляну».

«Земляничной поляной» назывался спец-приемник при центре «Семья» Пресненского района. В нем находили временный приют и уход пострадавшие от ударов судьбы: погорельцы, жертвы домашнего насилия, потеряшки, оставшиеся без жилья жертвы квартирных мошенников и прочая публика, не нашедшая себе места в современном жестоком мире. В центре с пострадавшими занимались воспитатели, профессиональные психологи, врачи, психиатры, опытные педагоги. Именно туда, а не в клинику решил определить Наталочку лейтенант. Там легче режим, там они смогут видеться, там ее не замучают опытами и тестами, и девушка получит возможность общаться с нормальными, пусть и пострадавшими от жизни, но адекватными людьми.

Автомобиль у него, хоть Павел себя и не относил к золотой молодежи, был статусным. Пусть Toyota Celica купе и не выпускалась уже несколько лет, но модель была по-прежнему престижна и любима среди молодых людей за приемистость, хорошие ходовые качества, крепко и ладно скроенный кузов, спортивный вид. Это машина идеально подходила и для укатывания девочек по ночным проспектам столицы, и для гонок на стритрейсинге. Он был польщен эффектом, который оказал на девушку автомобиль. Он подошла, восхищенно погладила его ровную сверкающую поверхность и, как показалось лейтенанту, даже едва слышно цокнула языком. Воистину, девушки во все времена одинаковы!

Павел церемонно, как истый джентльмен, распахнул дверцу перед Наталочкой.

– Хороший у тебя мотор, красивый, – сказала она, садясь в тачку.

В нем заговорил следователь, и Паша сразу ухватился за необычное слово, прозвучавшее из Ташиных уст:

– Почему мотор?

– Так автомобиль в наше время называли. А что, сейчас так не говорят?

– Как раз говорят, хотя больше про такси. Я, наоборот, думал, что это слово из современного лексикона.

– Проверяешь?

Павел отчаянно замотал головой.

– Да проверяй, пожалуйста! Это же твоя работа, я что, не понимаю?

Хотя было видно, что задета.

А Павел, усадив свою спутницу, гордо тронулся с места, представляя, сколько завистливых глаз наблюдает за ним из окон РОВД.

Таша впервые увидела новый мир при свете дня, а не во мраке ночи. Зря она сказала, что Москва не сильно изменилась! Она вспомнила, как ошеломлены они были многолюдством столицы, пока ехали на извозчике от вокзала до особняка, как оглушены были ее многоголосьем. По сравнению с нынешней та Москва теперь казалась тихим, провинциальным городком. Вот где Новый Вавилон! Затейливые здания «под старину» и сверкающие стеклом небоскребы, нескончаемый людской поток и непрерывное море автомобилей. Невообразимое разнообразие цветов и оттенков автомобилей и людей сочетался с блеском назойливо кричащей, яркой рекламы. Во все глаза смотрела девушка не на едущие по улицам автомобили, а на спешащих по своим делам людей: во что одеты, как ходят, разговаривают, жестикулируют.

Особое внимание – к женским образам. Глядя на современниц, критически и безошибочно определила свой стиль как дворово-уличный, явно неподходящий для посещения публичных мероприятий. Видела нескольких старушек, одетых в вязаные кофты и ужасные, явно вышедшие из моды, платья. Старушки, впрочем, во все века одинаковы. Радостно отметила, что не ошиблась, сняв колготки. По пути она видела нескольких женщин в колготках, правда, и одеты эти дамы были иначе: в строгие юбки, блузки и жакеты. Наташа подумала, что этому стилю подошло бы название «деловой».

Нашла свое подтверждение и догадка насчет ношения головных уборов, вернее, не ношения. За время пути она только пару раз видела дам в соломенных шляпках, платков и панамок она не увидала вовсе. В этом мире простоволосыми ходили ВСЕ! Без различия пола, возраста, социального положения и семейного статуса. Мужчину ведь тоже без головного убора в начале двадцатого века встретить было проблематично. «Как же они отличают дам от девиц, – задалась вопросом девушка, – или в эмансипированном обществе вовсе нет различия в семейном статусе женщины?» В принципе, вопрос был риторическим – никаких внешних различий не наблюдалось, даром что прически носились самые невообразимые: короткие стрижки «под мальчика» чередовались с мелкими кудряшками, асимметрией, разноцветными волосами. Хотя хватало женщин и девушек просто с распущенными волосами, аккуратно, однако, уложенными. По всему видно: современные женщины уделяют внешности особое внимание и выглядят преимущественно очень ухоженными. Все-таки она озвучила вопрос, переадресовав его Павлу.

– Дам от девиц? – недоуменно переспросил он. – А, понял, замужних от холостячек! Да, в принципе, ничем. Ну, разве что обручальные кольца носят, да и то это совершенно необязательно, просто традиция. Сейчас все одинаково одеваются, хотя есть разные стили – молодежная мода, деловой костюм, спортивная одежда… Очень многие предпочитают стиль унисекс, подходящий и для мужчин, и для женщин.

Вот это-то как раз она и поняла – именно в этом случае слово «секс» употреблено по своему прямому назначению. Очень многие, и дамы, и кавалеры, носили уже знакомые таинственные штаны. Не сразу, не хотела отвлекать от дороги, но все-таки решилась спросить Павлушу еще раз:

– Пашенька, а что это за синие брюки без стрелок, в которых здесь щеголяют и дамы, и мужчины?

– Джинсы! Самая что ни на есть демократичная одежда. Ее не надо гладить, ее не чураются носить богачи и аристократы, она уравняла мужчин и женщин, ее не стыдно надеть в театр и на стройку. Разве в вашем времени не было парусиновых штанов?

– Конечно, были, все портовые рабочие на Волге ходят в таких штанах.

– Вот это и были первые джинсы. Когда флот перешел на паровую тягу, парусина стала не нужна, и в Америке один пройдоха-еврей, Леви Страусс, придумал удобные штаны из дешевой парусины для старателей на приисках и ковбоев на фермах. Их главным отличием были синяя ткань, индиго, грубая двойная строчка желтой ниткой и металлические заклепки на стыках швов на карманах.

– Я знаю, что такое парусина, те джинсы, что я видела, были не из парусины.

– Так это было вначале. Когда на них пошла мода, каких только тканей и фасонов не придумали. Есть широкие трубы, есть зауженные книзу. Есть с заниженной талией, аестьпопояс.

При этом Павел невзначай коснулся рукой поясницы Наташи, потрогал, пощупал, пока робко и осторожно, но это пока. Девушка сделала вид, что не заметила, по сути, дозволила, а на самом деле просто еще не решила, как реагировать на столь стремительное сближение. Поэтому предпочла просто продолжить беседу:

– Да, изменения, конечно, произошли колоссальные. В мое время дама с непокрытой головой смотрелась бы либо как умалишенная, либо общедоступная. Одежда была в своем роде визитной карточкой, с помощью которой можно определить социальный статус человека.

– По одежке встречают, а провожают по уму?

– Вот именно! Но так, как сейчас, лучше! Если джинсы носят и богач, и бедняк – отсутствуют видимые социальные перегородки.

– Интересно, а как в то время работало сословное общество? Я помню, мы проходили закон Александра III о кухаркиных детях. А у тебя с крестьянином отношения.

– В том-то и дело, что уже не работало. Я же тебе, кажется, все уже объяснила насчет нас с Николкой. А ты упрямо все о том же. Уж не ревнуешь ли ты, Пашенька? Я, право, повода не давала, и знаков с моей стороны не было.

Осознав свою оплошность, Павел Конюшкин отчаянно замотал головой. Надо же, как подметила! Поводов не давала, как будто само ее присутствие здесь, рядом, не повод!

– Да я и не думал ничего такого! Просто интересно про старину узнать.

– Ну ладно! – смилостивилась Наталочка. – Сословное деление уже давно, как и монархия, стало пережитком, анахронизмом, гирями висело на развитии общества. Сам же говорил, что революция была. Когда, кстати?

– В семнадцатом.

– Через три года, значит… – задумчиво, что-то высчитывая про себя, проговорила Наташа. – Все правильно, только слишком поздно. Мы ждали революцию раньше.

– А кто «МЫ»?

– Опять? Я не о себе и Николке, я обо всех. Думали про революцию, жаждали перемен все, все общество, даже классные дамы, которых девочки в гимназии церберами за глаза называли, и те про неизбежность перемен шептались втихомолку.

– Ну ты же дворянка?