Текст книги "Меч Тамерлана. Книга вторая. Мы в дальней разлуке"

Оправдания звучали жалко, и Ольге Львовне стало противно.

– Как раз я тебя очень хорошо знаю! Кто это? – Она ткнула пальцем в завернутый в комок плед, из-под которого выглядывали затравленные глаза.

– Да клянусь тебе, я не знаю! – ответил Руслан Вячеславович и, обращаясь уже к Наталке, спросил: – Ты кто такая?

– На-наташа, – почему-то заикаясь, пролепетала девушка, но, взяв себя в руки, повторила: – Наташа Воинова.

– Да все вы там Наташи! – брезгливо махнула рукой Ольга.

И подумала, что девица и впрямь шлюха, возможно, из тех борделей, что негласно курирует ее муженек. Братки вполне могли прислать девчонку в качестве благодарности за какую-нибудь услугу, вполне в их духе. Стало горько.

– Одевайся и быстро вон из моего дома, шалава!

Девчонка, несмотря на свое незавидное положение, оказалась гордячкой, вскинула кверху подбородок и заявила:

– Дело в том, госпожа, не знаю, как вас величать, я действительно Наталья Александровна Воинова и действительно не знаю, как здесь оказалась. И напрасно вы тираните своего супруга, он и вправду не виноват в этой ситуации. Одежды у меня нет, поэтому если вы будете так любезны и одолжите что-нибудь из своего гардероба, то я буду вам премного благодарна и обязуюсь все вернуть, как только доберусь до дома.

Причиной столь вызывающего поведения были не только бойкий нрав Натальи и ее гордость. То, что Наталья видела и слышала здесь, не вязалось в ее голове ни с чем. По виду приличные вроде люди, явно не из простых, а разговаривают так, как не каждый волжский грузчик себе позволит. Хамоватое поведение, свойственное хозяйке, и вызвало столь смелую отповедь. От возмущения Наташа даже на какой-то миг позабыла о том, что она голая, и несколько приоткрылась. На какую-то долю секунды пред взором присутствующих мелькнула пара небольших округлых прелестных грудей и ровные точеные ножки.

Нечаянное обнажение Наташи не ускользнуло от глаз Руслана Вячеславовича, в которых против воли загорелись огоньки вожделения. Что не ускользнуло от внимания его ревнивой рассерженной супруги. Это да еще немного старомодная тирада привели Ольгу Львовну в ярость. Недаром сотрудники льстиво величали ее железной леди, а за глаза грымзой недотраханной, она не терпела пререканий ни от подчиненных на работе, ни от мужа дома. А тут вздумала перечить эта шлюха! Бунт требовалось пресечь в зародыше, а то вон муженек после слов проститутки даже немного прибодрился.

– Не переломишься, голой походишь, тебе не привыкать. Как-то же ты попала сюда! – начала говорить Ольга, но тут ей в голову пришла иная мысль: – Не знаешь, говоришь?

Девушка кивнула.

– И ты не в курсе? – Она обратилась к мужу.

– Я же тебе говорю, дорогая, я сам не знаю, я…

– Ну вот и отлично! – Ольга Львовна перебила супруга и тоном, не терпящим возражений, сказала: – Тогда ты сейчас же позвонишь в полицию и сделаешь заявление о незаконном проникновении в квартиру. Сдадим ее ментам, пусть там разбираются.

– Вы ошибаетесь, я не шлюха! И не позволю с собой так обращаться… – Наташа пыталась найти слова и объяснить все этой странной женщине, но не находила слов.

Но тут же замолкла, завороженно уставившись на маленькую коробочку, меньше ладони, которую взял со столика возле кровати мужчина. Он что-то понажимал на коробочке, поднес к уху и заговорил:

– Алло, полиция? В нашу квартиру незаконно забрались люди. Да! Один человек. Женщина! Девушка! Говорит, что не знает.

«Это что за переговорное устройство? Такой телефон? Без проводов и маленький? Чудеса!» – размышляла Наталка. Самое время было чертыхнуться, хотя обычно она так не выражалась. И где же она находится? Что за место такое, где люди так странно одеваются, где в домах стоит цветной и со звуком собственный синематограф в плоской коробке, где пользуются миниатюрными и беспроводными телефонами. Николку бы сюда, уж ему было бы интересно при виде этих технических штучек. При мысли о любимом опять стало тоскливо и одиноко.

– Нет, это не ложный вызов! У нас и в самом деле в квартире находится посторонний человек. Адрес? Малая Бронная, тридцать шесть, квартира тринадцать.

Наташа подумала, что полиция – это хорошо, они, в конце концов, разберутся, в чем дело, и доставят ее домой. А там и с нежеланным женихом-убийцей разобраться можно будет. Только одно ее смущало: что за неведомые менты, которым хозяйка грозилась сдать Наташу. А хозяйка, которую как Наталка поняла, звали Олей, продолжила:

– Ну вот, любовнички…

– Еще раз говорю тебе, Оленька, никакие мы не любовники, я ее вообще первый раз вижу. Ну как мне тебе это объяснить? – перебил ее тираду заискивающий голос мужа.

– Не сметь меня перебивать! – взъярилась Ольга. – Я еще раз говорю: пока сюда едет полиция, даю вам последний шанс рассказать мне правду.

– Он вам правду говорит, мы с этим господином не знакомы. Я здесь оказалась случайно.

– Господин? – фыркнула Ольга Львовна. – Кобель! Вот он кто, а не господин.

Значит, они сговорились, если друг друга так выгораживают. Значит, это не простая физиология со стороны моего Русланчика, а целая интрижка. А она вообще дурочкой прикинулась, господином еще называет. Ольга Львовна решила кое-что предпринять. Она развернулась, открыла шкаф-купе, на мгновенье задумалась, глядя на полку с разным барахлом, которое она давно уже не носила. Наконец достала с полки кимоно, добавила к нему пару шлепок и швырнула все это в сторону кровати:

– Одевайся!

Девушка ахнула, когда панель с зеркалом поехала вбок, открывая виду нутро платяного шкафа. Оказывается, зеркальный ряд – это шкаф во всю стену. Наталка про себя отметила, что это очень удобно: и створки не мешают, и из-за зеркал небольшая комната визуально выглядит больше. Получив кое-какое платье, она с немым вопросом посмотрела на господина, и не думающего отвернуться, потом перевела взгляд на даму. Та поняла, ухмыльнулась:

– Как голышом в чужой постели валяться – мы смелые, а как одеваться – сразу скромными стали. Ну да ладно, отвернись, дубина, нечего на чужое мясо таращиться.

Мужчина нехотя, как показалось Наталье, отвернулся. Ей совсем не улыбалось увидеть голый мужской зад, но, к облегчению девушки, под передником у хозяина дома оказались трусы. Обыкновенные, казалось бы, синие трусы, но с очень широкой резинкой на поясе и белой окантовкой внизу по линии обреза. А по бокам угадывались узкие вертикальные желтые полосы. Таких странных трусов Наталка еще не видела, впрочем, она себя и не относила к знатокам мужских трусов.

Девушка развернула скомканную тряпку и с недоумением уставилась на нее. Что это такое? По виду халат, вон и тесемки есть. Но такой маленький! Прямо крошечный! Может, он детский? Нет, вон и выточки для бюста в наличии. И его надо надеть на голое тело? Без нижнего белья? Она посмотрела на неприступный взгляд хозяйки. Ну да ладно, все-таки лучше надеть пока то, что дают, чем оставаться вообще голой. И Наталка накинула халат, постаравшись как можно плотнее запахнуться, что оказалось нелегким делом. Халат оказался из ткани, напоминающей шелк, и почти невесомым. Машинально глянула на свое отражение в зеркальном шкафу и отметила, что сидит эта штучка на ней вовсе не плохо, вот только уж больно коротка – ноги торчат неприлично. Вычурная расцветка халата живо напомнила изображения людей на китайских миниатюрах, да и по форме халат стилизован под нечто китайское или японское. Наташа, право, была не знаток, чтобы различать эти тонкости. Тут взгляд ее встретился с отражением мужчины в зеркале. По его взгляду поняла – он все видел. Смущаться уже было поздно и бесполезно, поэтому Наталка задрала горделиво подбородок и посмотрела с вызовом в зеркало. Мужчина потупился. Он сразу не понравился Наташе, в отличие от его жены, которую она отчасти понимала своим женским чутьем, а этот вел себя как последний слизняк.

Полуотвернувшись, Ольга Львовна украдкой наблюдала за шлюхой. Да проститутка ли она? Она видела недоумение девушки при виде обыкновенного кимоно, ее смущение, когда нацепила его, ее попытки одернуть ниже короткие, едва прикрывающие ноги полы халата. Что-то непохожа она на девицу легкого поведения. Путана она или любовница? А как узнать. Ну, конечно! Хотя просмотр детективных сериалов и мыльных опер не входил в обычный круг интересов Ольги Львовны, кое-что она знала именно из детективов. Это же гениально простой прием сыщиков и следователей – развести подельников по разным камерам или кабинетам, чтобы не успели сговориться.

– Эй, как там тебя, Наташа! Пойдем-ка на кухню, кое-что перетерть надо.

Слава богу, у нее в квартире хоть кухня есть! Ольга Львовна хоть и возглавляла преуспевающий дизайнерский холдинг, но презирала современную тенденцию ломать все перегородки и все объединять: кухню с гостиной и прихожей, туалет с ванной. По ее мнению, все функциональные места должны быть раздельными, и она хотела оставлять уличную пыль на пороге, а не нести ее на паркет в гостиную, иметь возможность уединиться на кухне за чашкой кофе или принять ванну, не вдыхая ароматы отправления естественных надобностей. Развернувшись, она не оглядываясь прошествовала по коридору на кухню, не сомневаясь, что непрошеная гостья, наконец, покинет ее постель и последует за ней.

Действительно, хоть Наташа и не поняла, что они должны будут тереть, ей ничего другого не оставалось, как пойти вслед за хозяйкой. Просторная кухня поразила девушку наличием блестящего кафеля на стенах и гранитных плиток на полу. В углу мерно журчал здоровенный, сияющий стальным блеском шкаф с двумя дверями вверху и внизу. На стене висело множество других шкафчиков, а над печью, встроенной в блестящую мраморную поверхность, находилась какая-то плоская штучка. На мраморной поверхности находилось множество приспособлений, о назначении которых приходилось только догадываться. Впрочем, мясорубку она узнала, только она была какая-то громоздкая и стояла на столе, не прикрученная винтом снизу. В другом углу от печи стоял шкафчик поменьше, похожий на узкий комод и высотой как раз под мраморную поверхность. А рядом… рядом была раковина, какую Наташа ни разу в жизни не видела: круглая, блестящая, а вместо ржавых труб внизу – аккуратная дверца. Раковина была доверху забита грязной посудой.

Вместо того чтобы вытащить терку, хозяйка села на высокую табуретку возле странного длинного и узкого стола, начинающегося у стены и заканчивающегося посередине кухни вертикальной никелированной трубой, упирающейся в потолок.

Видя, что Наташа продолжает стоять посередине кухни, крутя головой по сторонам, Ольга Львовна кивнула в сторону табуретки напротив:

– Садись, поговорить надо!

«Ага, значит, перетереть – это поговорить!» – догадалась Наташа. Уже легче, может, в этом мире так говорят. Пока она не решилась сделать предположение, что это за «этот мир», но то, что это не ее мир, она была уже уверена точно, хватило беглого осмотра кухни, дабы в этом убедиться.

– Куришь? – поинтересовалась тетка, и, не дожидаясь ответа, достала из сумочки необычно узкую пачку сигарет.

На белой коробке красовалась надпись латинскими буквами: „Glamur”, которую девушка без труда прочла: «Гламур». Наталка, в жизни не бравшая в рот табак, отрицательно покачала головой. А мадам двумя тонкими пальцами с необычно длинными ярко-красными ногтями достала из пачки тонкую и узкую сигарету, закурила, выпустила струю дыма и, вдруг вспомнив что-то, сказала, досадливо при этом поморщившись:

– Черт!

Взяла лежащую на столе рядом с пепельницей маленькую коробочку, напоминающую ту, по которой разговаривал ее муж, и нажала одну из многочисленных кнопочек. Откуда-то сверху раздалось «Пи-и»! Наталка задрала голову вверх и обнаружила на стене продолговатую штуковину, одна из панелей которой плавно отъезжала. Тотчас из этой штуковины раздался тихий шум, и на них подул свежий, прохладный ветер. Это уже было выше Наташиных сил, и она, не в силах сохранять невозмутимость, открыла от удивления рот. Поэтому и не успела собраться, пропустив первый вопрос.

– Ну что, блядь, теперь, когда мой Руслан не слышит, расскажи всю правду. Кто ты? Откуда? Давно ли знакомы? Сейчас приедет полиция, и от твоих ответов зависит, поедешь ли ты с ними или нет.

Застигнутая врасплох Наташа даже не смогла продумать достойный ответ.

– Нечего мне вам рассказывать! Говорю вам, я – Наташа Воинова. Живу на Волге, у нас там имение. А здесь, в Москве, на Патриарших, у нас свой дом. Мужа вашего я вижу в первый раз в жизни. И еще вас прошу, не смейте называть меня непотребными словами, обращайтесь ко мне как положено – сударыня, на худой конец, барышня.

– Значит, не хотим по-хорошему, комедию ломаем? Ладно! – сказала Ольга Львовна и выпустила в лицо своей визави струю дыма.

Сказала, а у самой на душе кошки скребли: «Сговорились! Опоздала! Вон как она защищает кобеля! Видно, не просто у них заурядная интрижка. Вон чего навыдумывала: имение, сударыня, барышня. Еще и нос задирает! Разговаривает, словно она тут хозяйка, а я так – сбоку припеку, служанка, дворня». Ольге Львовне вдруг стало горько, хоть до этого она держалась. Сколько усилий потрачено – и все зря! Она много возлагала на эту поездку в Италию. Мечтала вернуться помолодевшей, загоревшей и соблазнительной. Тешила себя надеждой, что чудесами пластической хирургии можно стереть десять лет разницы. И зачем требовалось выдумывать отдых на Адриатике, скрывать от мужа подлинную причину, готовя ему сюрприз? А сюрприз в виде малолетней красотки приготовил он сам. А «барышня», видно, та еще штучка. Наглая, в глазах вместо раскаяния одно любопытство. Смазливая и знает себе цену. Не без образования, вон как чешет – как по писаному. Думает, отхватила папика, теперь доить будет. Может, откупиться, может, ей деньги нужны?

– Послушай, – неожиданно сменила тон дама, – ты молодая, красивая. Будет у тебя еще кавалеров выше крыши. Но зачем тебе понадобился этот престарелый плейбой? Отступись от него! Он мой! Понимаешь? Мой муж! Может, тебе деньги нужны? – продолжила она, видя, что девушка затихла и не собирается ничего говорить. – Ты скажи, я дам!

Вместо ответа, Наталка неожиданно широко зевнула, едва успев прикрыть рот ладонью. Чрезвычайное напряжение последних часов дало о себе знать, а тонкий халат давал хоть и слабое, но ощущение защищенности. Пусть оказалась она в неизвестном месте и в неизвестное время, но здесь, по крайней мере, нет этих кровавых убийц из Братства Звезды, нет их звероподобных громил, нет премерзкого новоиспеченного жениха-старикашки, нет ее вечно пьяного папашки. Там все было всерьез и опасно. А здесь… Все эти семейные страсти ей ужасно надоели, они напоминали дешевый спектакль из провинциального театра. А персонажи – муж в трусах и оскорбленная его супруга – казались не опасными, а скорее, вызывающими жалость. Девушка с трудом держала открытыми слипающиеся веки.

– Еще раз вам объясняю, госпожа, мужа вашего я не знаю, за него не цепляюсь и его не держу… – Она повторяла это, наверное, раз в десятый.

Но тут она споткнулась на полуслове, упершись взглядом в поверхность стола. Даже для порядка попыталась ковырнуть его ногтем. Ничего не получилось. На сверкающем столе не осталось ни малейшей царапины!

* * *

Ни домашний синематограф в плоском ящике на стене спальни, ни беспроводной телефон, ни полная разных приспособлений кухня не взволновали Наталку так, как эта блестящая, не оставляющая следов поверхность стола. «Прежде чем изучать предмет, следует уяснить, из чего он сделан!» – авторитетно говорил ее Николка, когда они рассуждали о свойствах Меча Тамерлана. Мнению его Наталка привыкла доверять. А стол… Не дерево, не кость и не камень. Он был сделан из незнакомого материала! Наталка могла поклясться, что в ее времени не было ничего подобного! В голове у нее щелкнуло, мысли закрутились в вихре, как давеча она сама вокруг Меча. Калейдоскопом пронеслись картины увиденного после того, когда она выпала из алмаза. Что-то стало складываться. Девушка подняла глаза на собеседницу:

– Вас не затруднит сказать, какая сегодня дата?

Ольга Львовна, прервав свои душевные терзания, с любопытством наблюдала за девицей. «Во играет! Во дает! – с некоторым восхищением думала она. – Прикидывается!»

– А ты сама-то как думаешь?

– Ну-у, – протянула не совсем вежливо Наталка, – скорее всего, сейчас вечер 31 июля 1914 года, нет, скорее уже 1 августа.

Договорить не дали – в прихожей раздался звук электрического звонка.

– Руслан, открой! – крикнула в коридор Ольга Львовна, прикурила очередную сигарету и сказала: – Вот и полиция пришла, она-то и разберется с твоим четырнадцатым годом.

Жалость, которая против ее воли возникла было к девице, исчезла без следа. И она решила, что лгунье никакого снисхождения. Тряхнув прической, которой она так гордилась, Ольга Львовна поднялась и направилась к выходу из кухни: она решила сама встретить полицию, пока ее муженек не наговорил чего-нибудь такого, чего не следовало. Однако, остановившись в дверном проеме, полуобернулась в сторону Наталки и все-таки напоследок сказала:

– Советую хоть ментам правду рассказать. А то разбираться особо не будут – живо в Кащенко окажешься.

«Кащенко!» – радостно про себя повторила Наталка. Сказанное слово дорогого стоило: нарицательное название известной московской психушки было на слуху. Открытую в конце девятнадцатого века психиатрическую лечебницу на землях купца Канатчикова москвичи назвали то Канатчиковой дачей, то Кащенко, по имени ее первого главврача. О том, что на Канатчиковой даче находится Кащенко, знала если не вся Россия, то Москва-то уж точно. Значит, она оказалась не в краю неведомом, а в России, в Москве. Хоть с местом определилась!

Между тем из прихожей были слышны голоса, вроде три мужских и один дамский. Эх, теперь бы хоть со временем определиться. Взгляд девушки без всякой цели скользил по столу, пока не задержался на стоящей возле стены чашки из-под кофе. Вернее, сначала скользнул мимо, но потом остановился и вновь вернулся к рисунку на чашке. На чашке был изображен человек в головном уборе, напоминающем рыцарский шлем, в мотоциклетных крагах, шортах и полосатых гетрах, а под широченной майкой угадывались латы. Мельком Наталка подумала, что он наверняка играет в какую-то неведомую спортивную игру. Иначе зачем ему коньки? Только вот для чего ему в руках длинная кочерга? Или это тоже физкультурный снаряд наподобие клюшек для крокета или биты для городков? Но главным в рисунке было не это. Как магнит взор девушки притянула надпись латинскими буквами: «Sochi 2014» – на фоне стилизованного факела с огнем.

Глава 2
ППС: ночной вызов

 
Дурак и мудрецу порою кровный брат:
Дурак вовек не поумнеет,
Но если с ним заспорит хоть Сократ, —
С двух первых слов Сократ глупеет!
 

Саша Чёрный

Дежурный автомобиль Отдельного батальона ППСП УВД по Центральному административному округу Москвы стоял возле закусочной быстрого питания KFC напротив памятника Маяковскому. Гранитный поэт стоял в своей характерной позе, гордо и надменно, и со всей своей пролетарской ненавистью смотрел на стадо пьющих и жующих человеческих существ. Неизвестно, что ждет в ночное дежурство, поэтому требовалось подкрепиться, пока выдалась свободная минута.

Предыдущая дневная смена выдалась беспокойной, хотя разве бывают спокойные дежурства, тем более, в таком мегаполисе, как Москва? С утра по жалобе жильцов многоквартирного дома выметали «друзей с Востока» из дворницкой. Среднеазиатов набралось голов пятьдесят. Дети орали, матери махали руками, стараясь достать ногтями до волос и лиц полицейских. Дима из соседнего экипажа не уберегся и с расцарапанным лицом отправился в травмпункт. Позже по сигналу дворника в подвале другого дома обнаружили трупы троих подростков с целлофановыми мешками на головах, отнюхались, бедолаги.

Безуспешно гонялись за наркодилером, который на своем скутере вконец замотал три экипажа в лабиринте проходных дворов. Зато поймали с поличным угонщика велосипедов, что было огромной удачей, поскольку эта публика попадается крайне редко. Пришлось поработать на пустыре: отбили от компании подростков дуру-малолетку, которая что-то задолжала и решила долг уплатить натурой. Страждущих молодого девичьего тельца подростков вместе с дурой отправили к Варьке, участковому по делам несовершеннолетних, которую за необычайную худобу, до иссушенности, и высокий рост за глаза звали Воблой. Пускай теперь она разбирается с папами-мамами ранних эротоманов. В общем, день как день, дежурство как дежурство, нормально, бывает похлеще. Если бы не удушающая, доводящая до полного бессилия августовская жара…

Старшина Зозуля дремал за рулем, пока его молодой напарник, рядовой Дятлов, бегал за харчами.

«Ничего, он „зеленый", пусть побегает, ему полезно», – лениво думал старшина.

Недавно поперли из органов его многолетнего напарника, и вот приходится возиться с этим детским садом. Дятлов, совсем еще юный парнишка, только из армии, был одним из «понаехавших». В универ не поступил, домой, в свой Сухозадрищенск, хлебнув манящей столичной жизни, возвращаться не пожелал. Для таких, как он, ментовка – лучший способ укорениться в столице. Ладно хоть догадался в полицию пойти, а не стать «шестеркой» в одной из уличных банд или криминальных группировок.

Пока неспешные мысли чередой походили в старшинской голове, ожила рация, сначала раздался треск, а потом голосом Катюши, дежурного диспетчера, произнесла:

– 555, 555! Это Амур-1. Примите вызов. Прием!

– Амур-1! Я пятьсот пятьдесят пятый. На связи.

– В районе Патриарших прудов, на Малой Бронной, тридцать шесть, квартира тринадцать произошло незаконное проникновение в квартиру. Взломщик задержан силами жильцов. Как слышите? Прием!

– Амур-1! Я 555.Слышу вас хорошо. Вызов принял. Прием! – нажав тангеиту, ответил он в переговорное устройство.

– 555! Я Амур-1. Конец связи. – Матюгальник в руке старшины замолк.

«И пожрать не дают!» Старшина Зозуля мысленно чертыхнулся. Откосить не получится – Малая Бронная входила в их маршрут, тем более, у диспетчера, вооруженного системой ГЛОНАСС, на мониторе видны все машины ППС.

– Товарищ старшина, я не очень долго? – В раскрытом окне боковой двери появились два сочных гамбургера, пакетик с картошкой и стаканы с колой, и лишь потом просунулась конопатая физиономия напарника.

Старшине было приятно, что Дятлов продолжал называть его уважительно-официально. После всех пертурбаций он, наконец, получил себе постоянного напарника – желторотика, которого надо было еще натаскивать в профессии. Тем не менее, чтобы «зелень» не расслаблялась, следовало поворчать.

– Где тебя черти носили? Надо было просто купить, а его только за смертью посылать!

Ничуть не смущаясь, «зелень» лезла в машину, приговаривая виновато:

– Так ведь очередь! В такую жару – и вдруг всем вздумалось подзаправиться.

– А погоны тебе на что? Э-эх ты! Ты же представитель закона, страж порядка. Растолкал бы их всех – и дело с концом.

– Нам же запрещают пользоваться служебным положением, – упрямо ответила «зелень».

– А кто пользуется? А вдруг у нас задание, а вдруг преступник должен уйти? Телок ты еще, даром что дятел. Давай точи быстрее свои харчи – на вызов надо ехать.

– Далеко? – с некоторой ноткой разочарования в голосе затянул волынку Дятлов. – Но почему мы, других машин мало?

Он-то надеялся на иную, более веселую ночку.

Новый префект – жуткий поборник нравственности – сориентировал РОВД на проведение рейда по злачным и увеселительным заведениям. Рядовой Дятлов по молодости и неопытности еще не принимал участия в подобного рода рейдах, но по рассказам старших коллег знал, что с этого дела иногда можно получить неплохой гешефт в виде дармового женского тела. Все подобные рейды приблизительно происходили одинаково. Накрыв несколько подпольных борделей и набив «ночными бабочками» машины, их везли в ближайшее отделение полиции и засовывали в обезьянник. Если не было криминала в виде наркотиков или какой-нибудь несовершеннолетней путаны, то сонный оперативник лениво составлял протокол об административном правонарушении и отправлял шлюх обратно в кутузку, куковать до установления личности, поскольку профессия путаны, подобно разведчику в тылу врага, не предполагала наличия документов на задании. Утром в отделение ожидаемо приезжал сутенер с паспортами, буднично подмазывал кому надо и получал свое стадо обратно. Через день-два точки по оказанию интимных услуг открывались снова. В крайнем случае, если явка оказывалась сильно засвеченной, резиденции приходилось менять адрес, и бордель продолжал бесперебойно функционировать, но уже на новой съемной квартире. Зато галочка в нужной графе отчета о проделанной работе ставилась исправно.

– Другие по другим делам задействованы. Мы – на это! – многозначительно сказал старшина.

– Они путан вылавливают, а мы возись тут с мелким воришкой, – с набитым ртом проговорил рядовой и поперхнулся, закашлялся.

Он так торопился, что глотал свой бургер, почти не прожевывая. Пока он откашливался, на его лице выступили слезы, будь они неладны. «Словно сопливая девчонка, а не сотрудник органов, а ну как расскажет о них старшина, вот смеху-то будет! Хоть переводись потом».

Дятлов искоса посмотрел на старшого, не заметил ли чего. Но тот сосредоточенно доедал свою порцию, неторопливо запивая колой. Потом вытер пальцы об обшивку дверцы и завел движок.

– Ну что, поехали? – Старшина посмотрел на парня и с неудовольствием отметил, что тот совсем раскис.

Сдались они ему, эти бабы! Сам старшина к сексуальному общению с противоположным полом относился нельзя сказать что равнодушно, но спокойно. Этого добра он за свою карьеру перевидал, перещупал и переимел изрядно. По молодости кобелил, конечно, но сейчас уже успокоился – семья, у самого дочери растут. И, главное, с годами усвоил простую истину: все бабы – бляди снаружи и стервы внутри. К бесплатному траху в отделении он относился не то чтобы неодобрительно – брезгливо. Мешать не мешал, но сам не участвовал. Мир большой, баб в нем много, на всех хватит.

– Хе! – неожиданно крякнул старшина, до этого молча крутивший баранку, и крутанул головой. – Мы с тобой как теленок и бык из анекдота, слышал?

– Не-е-е.

– Значит, два быка – молодой и старый – пасутся на вершине холма. А у подножия холма – стадо коров. Телок, как козел, радостно скачет вокруг старого, смотрит на коров и спрашивает: «Дяденька бык, дяденька бык, давай быстро сбежим вниз и трахнем во-он ту красивую белую коровку?» Бык, не переставая жевать траву, мрачно отвечает: «Не-е-а…» Молодой снова побегал вокруг, подскакивает к старому: «Дяденька бык, дяденька бык, давай быстро сбежим вниз и трахнем во-он ту красивую черную коровку?» Тот опять мрачно отвечает: «Не-е-е…» Молодой бычок опять побегал вокруг и снова подскакивает к старому: «Дяденька бык, дяденька бык, а давай быстро сбежим вниз и поимеем во-он ту красивую рыжую коровку?» Дед опять мрачно отвечает: «Не-е-е…» – «Но дяденька бык, а что же мы тогда будем делать?» – взмолился телок. Старый бык чуть еще пожевал, помолчал и мрачно ответил: «Мы медленно-медленно сойдем по склону холма и покроем все стадо!»

– Ха-ха-ха! Ух! Ха-ха-а-а! – заливался Дятлов, буквально давясь от смеха.

Глядя на него, не удержался и старшина и в симфонию смеха добавил свою партию:

– Хо-хо-хо! Кхе-хо-хо-хо!

– Не-е-е, не слышал, – давясь от смеха и размазывая по лицу слезы, сказал рядовой. – Я вообще анекдотов не запоминаю. Посмеюсь и забываю.

Старшина улыбнулся: анекдотов он тоже не запоминал, поэтому знал их немного, к записным рассказчикам, как некоторые, себя не относил. Тем более, было вдвойне приятно, что от его рассказа смеются от души, а не дежурно улыбаются вежливо в ладошку.

– Спешка, она ведь тоже нужна только для определенного действа, а именно при ловле блох. А баб иметь надо вдумчиво и обстоятельно, дабы положенные удовольствия получить сполна. А не так: вставил – высунул – забыл.

Вот, например, сейчас около половины одиннадцатого, кого ты собрался трахать? Их еще наловить надо, доставить в отделение, составить протокол. В отделении будет не протолкнуться – опера, следаки, начальство. А вот к часикам двум, когда все успокоится и ребята организуют праздник плоти, ты и нагрянешь: «Кто тут последний в очереди?» – продолжал вещать старшина, проезжая через тоннель на развязке площади Маяковского.

– А вы?

– Что я?

– Участвовать не будете, что ли?

– Ты меня хорошо слушал? Я же сказал – вдумчиво и обстоятельно, а не по-быстрому, шухерясь от камер. Такое возможно только дома на двуспальной кровати. – Затем подумал немного и добавил: – И с женой, которая тоже никуда не торопится и не сбежит в самый ответственный момент.

– Так ведь скучно!

– А мне удовольствия, а не острые ощущения нужны!

Однако перед поворотом на Малую Бронную он хитро подмигнул напарнику, включил сирену с мигалкой и решительно переложил руль налево, пересекая двойную осевую линию. После столичной суеты и гомона: непрерывного потока машин, света фар, свиста тормозов и переклички автомобильных сирен – Малая Бронная казалась тихим уголком старой Москвы. То было царствие тишины и спокойствия в буйной столице. Здесь старшина прекратил бешеную гонку и поехал не спеша, ибо сама атмосфера тихой улочки настраивала на спокойный лад. Миновали Дом Патриарх и сразу за перекрестком после памятника Крылову начинались Патриаршие пруды, вернее один большой пруд. Вырытые на месте Козьего болота по распоряжению патриарха Иоакима три пруда для разведения рыбы к государеву столу с течением времени снова заболотились, были заброшены, засыпаны и застроены. И хотя на месте патриаршего рыбного хозяйства остался всего один пруд, москвичи с достойным уважения постоянством продолжали именовать это место во множественном числе – Патриаршими прудами.

Через два дома, прямо напротив пруда, утопало в зелени лип и ясеней небольшое, по меркам Москвы, семиэтажное здание. Дверь в квартиру открыл представительный мужчина в спортивном костюме (Минкин успел переодеться, чтобы не выглядеть идиотом перед представителями закона), посмотрел на полицейских начальственным взглядом и строго спросил:

– Почему так долго? Вызов сорок минут назад был.

Старшина Зозуля, увидев терпилу, приуныл, ибо сразу же узнал в открывшем дверь Руслана Вячеславовича Минкина, заместителя префекта. Зозуле не раз доводилось лицезреть начальственную физиономию на бесчисленных совещаниях, так любимых начальством, убежденном, что заседания и совещания и есть мерило их работы и панацея от всех бед. По роду своей работы именно Минкин из префектуры курировал работу правоохранителей, а с тех пор как новым префектом стал борец за нравственность, на долю Минкина легла участь по воплощению одной из его безумных идей в жизнь – создание территории, свободной от продажной любви.