Текст книги "Меч Тамерлана. Книга вторая. Мы в дальней разлуке"

Глава 9
Товарищ Арсений

 
Ты должен быть гордым, как знамя,
Ты должен быть острым, как меч:
Как Данте, подземное пламя
Должно тебе щеки обжечь.
 

Валерий Брюсов

Огромная империя пропадала, и, казалось, уже не было сил удержать ее. Шестнадцатый год оказался годом несбывшихся надежд и упущенных возможностей. В то время как немцы и французы с англичанами устилали своими косточками поля под Верденом и на Сомме [11], обескровленная и изможденная прошлогодним отступлением русская армия получила столь необходимую передышку. Едва обучив и вооружив поставленных под ружье мужиков, к лету она вновь перешла в атаку. И вновь русский солдат карабкался на карпатские кручи, вновь шел вперед сквозь полесские леса, вытаскивая свои сапоги из чавкающей жижи мазурских болот. Когда истомленное русское войско одолело врага в Галиции и русский солдат опять поставил свой сапог на горы Карпатские, сил дальше идти уже не было. Взяли Луцк, но не одолели Львова. А под Барановичами и вовсе не смогли перемочь немца, потеряв при этом восемьдесят тысяч мужиков. Благоприятный момент закончить войну одним ударом был упущен.

Опять потянулись вглубь России санитарные эшелоны с ранеными и длинные колонны пленных. Хозяйство России было надорвано военными расходами, в стране нарастали хаос и анархия. Император Николай ощущал, что подле него образуется глухая стена между подданными и его персоной. Депутаты неистовствовали и требовали ответственного правительства, придворные плели интриги и заговоры, генералы с иронией пересмеивались у него за спиной. Он кожей чувствовал пустоту вокруг него. Он остался один!

* * *

В воскресный день января тысяча девятьсот семнадцатого года земский статистик города Минска Михаил Александрович Михайлов [12] на службу в комитет Западного фронта Всероссийского земского союза не пошел. Верный своей многолетней практике, он тщательно сделал утреннюю гимнастику, помассировал поврежденный казаками при аресте мениск, после утреннего чаепития уселся в свое любимое кресло и, предвкушая несколько приятых часов, взял в руки присланные по его просьбе материалы о действиях фельдмаршала Ласси [13] по завоеванию Крыма. Хоть он не был кадровым военным, однако, военное дело любил, а военная история и вовсе была его страстью. Пусть подпольная работа отнимает много времени и сил, Михайлов взял за правило хоть час в день, да посвящать изучению военной премудрости. Он много читал по военной истории, а затем сам проигрывал в уме все замечательные битвы и целые компании.

Только Михаил Александрович углубился в жизнеописание знаменитого петровского полководца, как в дверь постучали. В дверь вошел молодцеватый, крепко сложенный драгунский корнет с двумя Георгиевскими крестами на груди. Едва пробивающиеся усы на красном от мороза лице были подернуты инеем. Потопав сапогами и стряхнув снег с бекеши, юноша снял папаху и произнес слова пароля:

– Здравствуйте, мне сестра подсказала, что по этому адресу дают уроки французского.

– Вы ошиблись, здесь преподают только немецкий, уроки французского – в соседнем доме, – условленным образом ответил Михайлов.

– Ну, здравствуйте, товарищ Арсений, – совершенно с другой интонацией, как своего, вторично поприветствовал военный. – А меня кличут товарищ Неваляшка.

– Как же, как же, мы с вами заочно давно знакомы, – радостно поприветствовал своего партийного товарища товарищ Арсений. – Ваша деятельность на фронте достойна всяческих похвал. Какими судьбами к нам, в тыл?

– Проездом, из кавалерийской школы прапорщиков. Получил новое назначение на фронт.

– Вот что, товарищ, раздевайтесь и проходите, так просто я вас не отпущу. Будем чай пить, а за чаем и поговорим. Дела, брат, такие пошли, что за час и не обговоришь.

Уже значительно позже, отогревшись и размякнув, корнет рассказывал внимательно слушавшему товарищу Арсению о настроениях в солдатской массе и среди юнкеров школы прапорщиков.

– Ваши выводы, корнет? – поинтересовался товарищ Арсений, пряча в свою русую бороду улыбку.

– Царизм упустил свой шанс выиграть войну в прошлом году, когда все силы немцев были на Западе.

– Вот именно! Надо уметь так бездарно управлять страной и командовать войсками. Брусилова Западный фронт не поддержал и позволил немцам подтянуть резервы и купировать результаты блистательной операции! – поддержал юношу товарищ Арсений. – А теперь воевать никто не хочет, все только и говорят о революции. Лишь остатки сознательности удерживают армию от того, чтобы эта вооруженная четырехмиллионная армия не бросила фронт и не рванула в свои деревеньки делить землицу. Здесь, в Минске, расплодилось огромное количество запасных частей, выздоравливающих солдат, не желающих идти на фронт. Все они уже не бойцы: деморализованы и разложены. В случае краха самодержавия эта огромная масса может устроить здесь такие беспорядки, что мало не покажется. А людей нет! Поэтому считаю, что нечего тебе на фронте делать. Оставайся здесь. Будешь мне помогать формировать революционные отряды из солдат и рабочих.

– А как же фронт, долг? Я не хочу становиться дезертиром. Трусом я не был и никогда не буду.

– Ты им и не будешь. Сделаем тебе новое предписание и откомандируем в распоряжение начальника Минского гарнизона. Ты что, Россию не знаешь? Здесь все продается и все покупается, за мзду чиновник тебе любую бумагу выпишет.

– Ну, ежели так…

– Считай это своим партийным заданием. И, поверь, скоро, очень скоро здесь будет не менее горячо, чем на передовой.

Когда уже расставались, товарищ Арсений задержал руку корнета в своей и, испытывающее и внимательно глядя в глаза, сказал:

– Работа предстоит большая, товарищ Неваляшка! Надо среди недисциплинированной и разложившейся солдатской массы найти надежных людей и создать из них боевые дружины. Час, когда падет самодержавие, не за горами. Полиция разбежится, и город останется один на один с разнузданной и деморализованной солдатской толпой. К этому времени наши отряды должны будут готовы перехватить управление у прежней власти, обеспечить в городе революционный порядок. Вы поняли?