Текст книги "Присяга Российской империи"

Штаб Тихоокеанского флота, Владивосток. 14 декабря 1999 г. 0:07

– Они взлетели… – Ралусин выключил телефон, немного сполз в кресле вниз и откинул голову на спинку. – В восемь утра пройдут над Курилами, дозаправка над океаном.

Майор зевнул, потряс головой. Последние дни дались ему очень тяжело. Одних только взяток, официальных и нет, он раздал двадцать пять тысяч долларов, произвел закупку пятидесяти тысяч тонн высокооктанового бензина, оформил на работу пятнадцать человек. Пятерых – по рекомендации кап-два Удовина, и еще десять – по требованию уже этих, опытных в работе на топливном рынке специалистов. Накладные, лицензии, разрешения, залоги, налоги… И все это – всего за трое суток!

– Восемь утра, – кивнул начальник разведки флота. – Я дам команду «Чажме» начать постановку помех в семь и закончить в восемь. Думаю, этого времени «дальникам» хватит. Поспал бы ты, майор. Все одно от тебя больше ничего не зависит. Ты свое дело выполнил, теперь остается только ждать.

– Куда мне ехать в такое время?

– Зачем ехать? – пожал плечами капитан. – Диван в курилке, в семь утра дежурный нас поднимет. Я сейчас радиограмму отправлю и тоже у себя в кабинете на стульях прилягу.

– Да, пожалуй ты прав, – Илья через голову снял галстук расстегнул верхние пуговицы на рубашке и поднялся с кресла. – Работник из меня сейчас никакой. Будут новости, я на диване.

Сейнер «Славутич», Тихий океан, 13 декабря 1999 г. 8:00

В то время, как в совсем недалеком Владивостоке день уже три часа, как закончился, над просторами Великого океана рассвет еще только разгорался. Над неспешно бредущим, разбивая волны, сейнером небо наконец-то прояснилось, и потому Ника Верхонина замесила двойную порцию теста для пирогов. В свои неполные двадцать пять она была уже опытной поварихой и прекрасно знали, что после шторма команда слопает вдвое больше жратвы чем обычно. А уж тем более – пассажиры, которые все три дня болтанки сидели в своем кубрике практически не евши.

Правда, то, что готовила румяная, голубоглазая, курносая, полноватая женщина в белом халате и с платком на голове, пирогами можно было назвать с очень большой натяжкой. Скорее – завернутой в толстое тесто рыбой. Ничего не поделаешь, основным блюдом на сейнере была пойманная рыба, и чтобы она не приелась небольшой команде приходилось изворачиваться всеми возможными способами. Рыба вареная, пареная, жареная, печеная, тушеная; рыба в тесте, блины с рыбой, рыбные пирожки, рыбные котлеты – глядишь, и команда уже не воет от однообразия. Хотя, конечно – кроме рыбы их кормить нечем.

Кастрюлю с тестом Ника задвинула на стеллаж, в закипевшую воду кинула сало, высыпала три пакета картофельной крупки. От горячей воды гранулы моментально разбухли, превратившись в светло-желтое пюре. Стряпуха выключила огонь, тщательно перемешала получившееся блюдо, заглянула в духовку, в которой в тепле хранились уже пожаренные ломтики трески. Взглянула на часы – как раз к первой смене успеть получилось, стала вынимать из сушилки толстые фарфоровые тарелки.

Примыкающая к камбузу столовая представляла из себя большой стол, обнесенный тремя привинченными к стенам скамьями и единственный круглый иллюминатор, на который в ветреную погоду постоянно плескала вода. Помещался сюда весь экипаж из десяти человек с очень большим трудом, а потому, во избежание лишней толкотни, ели моряки в две смены. Первыми – капитан со штурманом, моторист и боцман. Во вторую очередь – все остальные.

В первый день неожиданных гостей, разместившихся во втором кубрике, попытались разбить на две смены – пятеро ели вместе с капитаном, четверо – с командой. Но тут же выяснилось: мало того, что едокам тесно, так кавказцы еще и ругаться с экипажем начали, требуя все себе в первую очередь. Да еще и тарелки до прихода второй смени Ника перемыть не успевала. Одно дело – четыре прибора, и другое – десять.

– В общем правильно Константин Андреевич решил, – сказала повариха, поправляя запястьем выбившуюся из-под платка прядь. – Сперва экипаж поест, потом я маленько порядок наведу, пусть тогда и дармоеды приходят.

Все получилось даже лучше, чем она ожидала. Накрыв стол для «офицеров», как прозвали в экипаже первую смену, Ника набрала кастрюлю воды, поставила ее греться. Пока первая смена поела, вода успела закипеть – и повариха закинула в нее пюре. Потом быстро помыла тарелки, расставила второй раз. Посуды было в обрез – билась она время от времени. Когда пол под ногами постоянно качается, а все вокруг железное, этого не избежать.

Накрыв стол в третий раз – разложив по тарелкам пюре с рыбой, поставив в центре чайник с горячим компотом, высыпав рядом с ним горсть алюминиевых ложек, она дошла до двери второго кубрика, что находился всего в десяти метрах ближе к корме, перед дверью в моторное отделение, постучала:

– Эй, американцы, жрать идите! – и заторопилась на камбуз. Общаться с «черными» ее отнюдь не тянуло. Женщина открыла кран, набрала немного воды в кастрюлю и принялась отдраивать ее мочалкой с мылом. Разведенное из пакетиков пюре к стенкам не пригорело, а потому смывалось легко.

– Эй, женщина! – закричали из столовой. – Чашки не дала!

Ника повернула голову к столу и тихо чертыхнулась – все эмалированные кружки, перевернутые кверху донышком, стояли на нем. Повариха отложила кастрюлю, вытерла руки о полотенце, сгребла кружки за ручки и пошла в столовую.

Пассажиры сейнера уже доедали свои порции. В большинстве смуглые, заросшие черными бородами, с мясистыми носами, они выглядели явными «лицами кавказской национальности», если бы не два негра с короткими курчавыми клочковатыми бородками, бок о бок сидящие в углу и лопочущие на английском.

Женщина грохнула железные кружки о стол и не успела даже повернуться, как ближний, коротко, почти «под ноль» стриженый кавказец запустил ей руку под халат:

– Ай, куда торопишься? С нами посиди, поговори.

– Пусти! – отпихнула Ника американца, но тот только сильнее прихватил ее за ногу выше колена, потянул к себе. – Пусти, кому говорят!

– Чего кочевряжишься? Денег дадим!

– Пустите меня! – закричала женщина. Мужчина потянул ее к себе, посадил на колени. – Пустите!

Внезапно дверь столовой распахнулась, внутрь вошел голубоглазый рыжеволосый матрос в пятнистой от сальных капель тельняшке, черными от моторного масла руками и длинным воротком[15]15
  Вороток – металлический стержень, предназначенный для наворачивания гаек и болтов с помощью «головок»


[Закрыть] в руках. Он без раздумий пнул распустившего руки кавказца ногой в плечо, отчего тот завалился на соседа и разжал руки. Ника вскочила, забежала ему за спину. Кавказец тоже поднялся, однако тут же получил железякой в живот, хватанул ртом воздух, сложился пополам, и второй удар пришелся ему по загривку. Излишне озабоченный самец рухнул на пол. Сидящий следом за ним «американец» попытался выбраться из-за стола, но столкнулся с ненавидящим взглядом моряка и передумал.

– Что, делать нехрен, и импортеры долбанные? – сплюнул на пол моторист. – Еще кто руки к нашей Нике протянет, попереламываю к чертовой матери! Давайте, жрите, и проваливайте в свой гадюшник. Нечего тут торчать.

Он отступил в коридор, уводя с собой повариху. Едва моряк скрылся за дверью, моджахеды разом загалдели, пытаясь выбраться из-за стола.

– Проклятые неверные! Мы сдерем с них кожу и сделаем себе тапочки!

– А ну, сидеть! – холодно распорядился Птушко. – Сидеть, я сказал! Мы прибыли сюда ради великой цели, а не для драг из-за первой встречной дуры. Амар, посмотри, что там с Ильясом. Жив?

Воин Аллаха, сидевший рядом с побитым моджахедом, наклонился, прижал пальцы к его шее.

– Пульс есть, Махмуд.

– Отнеси его в нашу каюту. И все остальные туда же! Чтобы на палубу никто не высовывался! Пусть русские успокоятся. У трюма с грузом я сам постою.

В тесной каюте Юра открыл свою сумку, достал похожий на большой калькулятор приемник системы «GPS»[16]16
  GPS – Система глобального позиционирования.


[Закрыть], сверил его показания с выписанными на бумажке координатами. Хмыкнул, переложил устройство в карман, поднялся наверх.

Море качалось пологими невысокими волнами, и глядя на них было трудно поверить, что еще вчера они кидались сейнером, как конфетным фантиком, а небо казалось черным от грозовых туч. Птушко обошел крышку трюма, игнорируя угрюмые взгляды собравшихся на носу моряков, потом отправился в рубку.

– Когда прибудем на место, капитан?

– Часа через два, – хмуро ответил моряк. – Что там у вас за скандалы с поварихой нашей?

– Ничего ей не сделалось. Заскучали мужики без баб, пошутили маленько. Я ведь не жалуюсь, что ваш псих одного из моих людей чуть не покалечил.

– Нечего руки распускать.

– Значит, два часа? – не стал продолжать спора Птушко. – Хорошо.

Он развернулся и вышел на палубу. Посмотрел на часы – почти десять. Получается, сейнер здорово опаздывает. Халил, наверное, уже там. Хотя… Кто знает, что сделал шторм с нанятым в Сан-Франциско ботом[17]17
  Небольшое мореходное судно различного назначения.


[Закрыть]? Человек предполагает, а Господь располагает. Позвонить бы ему… Но спутниковые телефоны есть только у Идриса и самого Халила. Придется действовать согласно плану. Или, как теперь получается, наугад.

Юра еще раз обошел по кругу закрытую брезентом крышку трюма, сбежал по трапу на нижнюю палубу. Открыв дверь, спросил у разлегшихся по койкам моджахедов:

– Бутылка из-под лимонада у кого-нибудь есть?

– Я убью эту тварь, – простонал Ильяс, прижимаясь затылком к холодной окантовке полки. – Как он посмел меня бить?

– Но не раньше, чем я тебе позволю, – скривился Птушко и повторил вопрос, перейдя на английский: – Так есть у кого-нибудь бутылка, или нет?

Один из негров, имени которого Юра не помнил – да и не пытался запоминать, опустил руку с койки, нащупал там полулитровую бутылку «Коки», открыл, вылил остатки лимонада себе в пасть, после чего протянул опустевшую емкость командиру отряда.

– Отлично, – сел к нему на постель командир, вытащил свою сумку, достал из нее кургузый «Узи», моток изоленты, принялся обматывать ею выпирающий ствол. После трех витков насадил сверху пластиковую бутылку, покачал. Крепление получилось не самым надежным, но на один выстрел хватит. Юра перекинул флажок переключателя на «R» – одиночный огонь, передернул затвор. Затем накинул на плечи, поверх водолазки, свободную куртку из плащевки.

– Ты и ты, – указал он пальцем на негров. – Берите оружие, пошли за мной. Остальные – как услишите, что мы начали, выбегайте на палубу и сгоняйте команду на нос.

Первым делом Птушко, отвернув направо, распахнул дверь в моторное отделение, сбежал вниз по гулкому металлическому трапу и широко улыбнулся поднявшему голову от небольшого верстака мотористу.

– Что, справедливость любишь? Считаешь, мы твою бабу трахать не должны?

– Тебе чего… – матрос потянул руку к лежащему рядом воротку, но договорить ему Юра не дал, подняв автомат и нажав на спусковой крючок. Выстрел, сорвавший бутылку со ствола, прозвучал еле слышно, растворившись в грохоте работающего дизеля. Моторист упал на решетку фальшпола, заскулил, скребя пальцами по ножке верстака.

– Вот так, – назидательно произнес моджахед, перевел флажок «Узи» на автоматический огонь. – Теперь дальше…

Когда капитан увидел, что следом за главным американцем на мостик входят негры, он отрицательно замотал головой и двинулся навстречу:

– Нет, мистер, посторонним сюда нельзя.

– Здесь посторонних нет, – распахнул куртку Птушко и короткой очередью разворотил ему грудь. Следующей – изрешетил штурмана, сидящего возле квадратного пластикового стола. Рулевой, побледнев, попятился, но Юра, предупреждающе поцокав языком, указал ему стволом вернуться обратно: – На место, идиот. Продолжай держать прежний курс. Попытаешься отклониться, мои люди тебя пристрелят.

Продублировав для негров свой приказ по-английски, моджахед повернулся к лобовому стеклу. На палубе пока ничего не происходило. Команда, разумеется, услышала скоротечную стрельбу, но что случилось – пока еще не понимала.

– Ага, вот и наши, – пробормотал Птушко, увидев, как мимо трюма пробегают моджахеды с оружием в руках. Кто-то дал очередь в воздух, остальные просто угрожающе орали, указывая морякам на нос судна.

– Ты с курса только не сбейся, – посоветовал рулевому Юра. – Не то кишки наружу выпущу и сожрать заставлю.

Он похлопал моряка по плечу и отправился на носовую надстройку.

Пропахшие рыбой матросы стояли, сложив руки на затылке, заворожено наблюдая за стволами прогуливающихся перед ними моджахедов. Птушко сразу выделил среди молодых членов команды угрюмо насупившегося мужика лет сорока и без колебаний выбил его из строя экономичной очередью в три патрона. Остальные пленники вздрогнули. Кто сглотнул, кто побледнел.

– Перебить их, Махмуд? – чуть ли не умоляюще спросил Ильяс.

– А сортиры ты будешь чистить? – хмыкнул Птушко. – Полы мыть, барахло таскать, движок ремонтировать, коли заглохнет?

– Их же пятеро, Махмуд! – возмутился моджахед и поднял руку к затылку, нежно погладил ушибленное место. – Хватит и двоих.

– Ладно, – смилостивился Юра. – Двоих можешь хлопнуть, остальных загони в их конуру и приставь охрану.

– Сделаем, – обрадовался чеченец, закинул автомат за спину, вытащил из голенища ботинка широкий нож, прошелся вдоль строя. – Ну, кто первый сдохнуть желает? Чего молчите?

Он остановился напротив вихрастого паренька, склонил голову набок:

– Тебе сколько лет?

– Восемнадцать… – сипло пробормотал тот.

– Ну и хватит, правда?

Нож описал короткую сверкающую дугу, вонзился пленнику в живот, дернулся вверх, распарывая внутренности. Мальчишка, громко заорав от боли, схватился за брюхо, сел на корточки. Пот ним начала растекаться кровавая лужа. Это было неплохо – показательная казнь на глазах у всех всегда делает уцелевших рабов более послушными и старательными. Птушко, отвернувшись, присел перед люком возле ведущей с надстройки лестницы, открыл. Внизу валялись кипы влажных рыболовных сетей. Или просто мусора – в этом Юра особо не разбирался. Командир отряда спустился на палубу, распахнул дверь в надстройку. Тут лежали груды пустых ящиков, пахло аммиаком. Моджахед насторожился, повел носом – и вскоре нашел ведущий вниз люк. Тут стояли какие-то непонятные установки, пара лебедок, трубчатые решетки. То ли склад ненужного барахла, то ли отключенное за ненадобностью устройство.

– На холодильник похоже, – пробормотал Птушко, прислушиваясь к бьющим в борт волнам. – Рабочий отсек рефрижератора. Ладно, нам и рефрижератор сойдет.

Когда он поднялся на палубу, Ильяс уже загонял пленников вниз, к каютам. Амара Юра оставил у двери сторожить рабов, сам пошел дальше, в столовую, толчком распахнул дверь – так, что она ударилась о стену.

– Что у вас нам за стрельба? – высунулась с камбуза повариха и осеклась, увидев перед носом ствол автомата.

– А ты угадай, – усмехнулся Птушко и влепил ей звонкую пощечину.

– Что… вы… – Ника поняла, что кричать бесполезно.

– Значит, сама ты нам давать не хочешь? – Юра скинул с ее головы платок, запустил руку в волосы, рванул к себе.

– Не… Не надо…

Стволом «Узи» моджахед приподнял ей подбородок, левой рукой запустил руку за ворот халата, рванул вниз. Пуговицы с цокотом посыпались за пол, за спиной послышалось довольное хмыканье. Юра оглянулся на своих братьев по вере, потом скинул у поварихи край халата с одного плеча, с другого – одежда соскользнула на пол.

– На хрена тебе здесь трусы и лифчик? – удивился Птушко. – Снимай давай, и иди к столу.

И он стал расстегивать джинсы.

Получив свою долю удовольствия, Юра оставил своих братьев развлекаться с бабой дальше, сам заглянул в общий кубрик, прихватил свою тяжелую сумку, направился в моторное отделение. Моторист, лежащий на том же месте, больше не стонал и не шевелился, хотя все еще дышал. Моджахед перешагнул через него прошел мимо мелко дрожащих двигателей к грубо сваренному железному шкафчику, достал из сумки объемистый пакет, поверх которого был прикреплен электронный будильник.

– Та-ак, – Птушко сверился с своими часами. – Без двадцати одиннадцать. Значит, звон мы заведем на десять тридцать.

Пакет он запихнул за шкафчик, к самой стенке, холодной от забортной воды. Затем, негромко напевая перешел к трапу и еще один пакет заложил под фальшпол. Третий, выйдя на палубу, он мимоходом закинул в спасательную шлюпку, закрепленную на корме, за рубкой. Последний нашел свое место в компрессорном отсеке холодильной установки.

Моджахед поднялся на мостик. Взглянул на компас, потом на прибор «GPS». Рулевой ощутимо напрягся, но Юра одобрительно похлопал его по плечу:

– Молодец, работай. Радиорубка где?

– В загородке, за штурманским столом.

– Угу, спасибо, – Птушко заглянул в указанное место, покачал головой: – Ва-аллах, старье-то какое! Ну да ладно, все едино, – он уселся на место радиста, выдвинул один за другим ящики стола, нашел отвертку и принялся снимать лицевую панель. Дело заняло всего несколько минут: кинув внутрь корпуса толовую шашку грамм на двести, проводки взрывателя он прицепил к выключателю после чего вернул панель на место. – Вот теперь все хорошо. Русские коварны и наглы. Плюнешь в рожу – драться лезут. Как бы кто раньше времени до связи не добрался.

Моджахед встал, сладко потянулся.

– Вот теперь все и вправду хорошо! Рулевой, координаты!

– Я только курс знаю, – тихо ответил матрос.

– Это ты сплоховал… – Птушко достал приемник системы позиционирования, сверил координаты. Похоже, они находились именно там, где нужно. – Бинокль есть?

– Должен быть у штурмана над столом.

– Умница, все понимаешь, – Юра снял с крючка обтянутый кожей короб, достал из него черный, с длинным ремешком, бинокль, подошел к лобовому стеклу, оглядел горизонт. Океан, вопреки ожиданиям, был отнюдь не пустынен. И справа, и слева виднелись темные точки. Птушко поднял бинокль, навел резкость. Справа от корабликов со срезанной кормой в волны тянулись туго натянутые тросы. Слева одно судно с большой кормовой надстройкой и несколькими мачтами ползло у самого горизонт, другое, с плоской палубой и красной рубкой, болталось на одном месте. Не отрывая бинокля от глаз, Птушко приказал: – Влево поворачивай… Хорош, теперь прямо.

Красная рубка стала потихоньку расти в размерах. Скоро стали различимы люди, звездно-полосатый флаг на корме, белые буквы на борту: «VIKTOR». По размеру бот явно уступал сейнеру но, судя по стремительным обводам, имел значительно большую скорость. Из рубки вышел человек, прошагал на самый нос, остановился там, сложив руки на груди. Птушко подрегулировал резкость почетче и с облегчением вздохнул:

– Халил! Рулевой, подходи к этому кораблю, нам нудно пришвартоваться. О ты, – оглянулся он на одного из негров, и продолжил по-английски: – ты беги в столовую, скажи, чтобы бросали бабу и поднимались на палубу. Швартовы нужно отдавать, принимать, или как там вся эта канитель называется?

– Слушаюсь, брат, – низко, по театральному поклонился новобранец и бодро выскочил из каюты.

На боте, видя, к какому борту подваливает сейнер, выкинули на веревках толстые автомобильные покрышки со стертым протектором, начали готовить толстые пеньковые канаты. Рулевой, опасливо покосившись на Птушко, двинул назад сектор хода. Сейнер сразу как бы приопустил нос, начал быстро замедляться, проходя мимо бота на расстоянии около метра. Внезапно наступила невероятная тишина – словно уши кто-то ловко и незаметно заткнул ватными тампонами. Далеко не сразу он сообразил, что это смолк тарахтевший несколько суток подряд корабельный дизель. Судно осело еще глубже, его скорость измерялась уже считанными сантиметрами. С бота начали кидать канаты. Моджахеды, ловя концы, засуетились, принялись наматывать их на что ни попадя – на лебедки, стропы крана, привязывать прямо к борту.

– Ты молодчина, – похлопал рулевого по плечу Птушко, – все отлично сделал.

Затем он сдвинулся немного вбок, чтобы пули не выбили в рубке стекла, и высадил десяток пуль рулевому под ребра. Тот рухнул, как подкошенный.

– Сходи в каюту команды, – приказал второму негру Юра, – возьми пару рабов, прикажи выкинуть мусор и вымыть тут все до блеска. Не то противно будет дальше идти. Выполняй.

Сам моджахед вышел на палубу, поднялся на борт и легко перепрыгнул разделяющее суда расстояние. Крепко обнялся с Халилом.

– Ну, ты как?

– Отлично, – улыбнулся араб. – Милостью Аллаха, мне ничего захватывать не пришлось. Вся команда – наши братья, и в святом нашем деле готовы помочь с радостью.

– А мне пришлось. Посему русские сидят под замком, а наши браться ни с веревками, ни с кранами обращаться не умеют.

– Ничего, – кивнул Халил, – с этим мы управимся.

Он закричал что-то на неведомом Птушко языке. Вскоре на подтянутый к самому борту сейнер перепрыгнуло несколько человек, начали отцеплять походный крепеж крана, сдергивать брезент с трюма. Не прошло и двадцати минут, как тяжелый ящик с отверстиями поднялся из пропахшего рыбой трюма сейнера и перекочевал в более узкий и мелкий трюм бота. В тот момент, когда команда бота уже задраивала трюмы – со стороны рубки внезапно послышался громкий хлопок, стекла мелкой крошкой вылетели наружу. Птушко громко и нецензурно выругался, перепрыгнул на сейнер, побежал к мостику. Так и есть! Негр лежал со свернутой шеей, двое моряков из команды – распластались возле рации, над развороченным корпусом которой курился пахнущий тротилом дымок.

– Так я и знал, – сплюнул моджахед, повернулся к палубе: – Что, братья, помочь некому было?! Небось, от бабы никак не оторваться? Так она еще месяц в вашем распоряжении будет, дурные ваши головы! Теперь самим под ветром придется по очереди стоять.

В голове его тем временем лихорадочно проскакивали мысли. Всех пятерых бойцов «из старой гвардии» Идриса от собирался забрать с собой на бот. Двум «молодым» сейнер далеко не увезти – им и поспать захочется, и бабу потрахать. Без рабов им самим не управиться, а русский в живых остался только один. Получается, придется оторвать от основного отряда еще пару бойцов.

– Халил! – крикнул Птушко прямо с мостика. – У тебя есть пара умных ребят, чтобы смогли управиться с этой посудиной?

– Сейчас пришлю самых толковых, Махмуд!

Разумеется, хитрый араб понял все без единого намека и на сейнер перебрались двое мальчишек из пополнения, завербовавшегося в мечетях, близких к портовому городу Косби. Юра, прижав руку к груди:

– Я надеюсь, братья, вы сможете выполнить миссию, которую едва не загубил этот несчастный, – Птушко кивнул в сторону мертвого негра. – После того, как мы разойдемся, вам надлежит трое суток идти курсом 270, после чего застопорить ход и ждать яхты «Вайнах». С нее вы получите груз, который должны будете доставить в Сан-Франциско. Справитесь?

Ребята не очень уверенно пожали плечами.

– Я надеюсь на вас, братья, – торжественным тоном произнес Птушко. – В каютах заперты русский раб и молодая рабыня. Они в вашем распоряжении. Это неверные, можете делать с ними все, что пожелаете.

– Аллах с нами, брат, – ответил один. – Мы выполним все, что сможем.

– Я верю в вас, братья! – кивнул Юра, торопливо перебрался на бот и шепнул Халилу: – Нужно, чтобы кто-то завел им двигатель и объяснил, как пользоваться компасом.

– Сейчас устроим, – так же тихо ответил араб.

Вскоре сейнер вздрогнул, выплюнув низко над водой сизое дымное облако. Команда бота засуетилась, отдавая концы, сматывая канаты. Из рубки с разбитыми окнами выскочил давно небритый паренек в тренировочном костюме, лихо перемахнул с судна на судно и, тяжело дыша, опустился на палубу. Сейнер резко отпрянул в сторону, заставив бот тяжело закачаться с боку на бок, уверенно пошел на запад.

– Звони Идрису, – кивнул Халилу Птушко. – Мы сделали все, как надо. Пусть не беспокоится. Куда мы сейчас, кстати?

– На Науру или Маршаловы острова. Заправиться нужно, не то на весь путь бензина не хватит. А там места сонные, пасти никто не станет. Особенно, если на берег сходить не будем. Дней за десять дошлепаем, а потом уже прямым ходом до конца, баков должно хватить.

– Понятно, – сладко зевнул моджахед Махмуд. – Значит, можно ловить рыбку и загорать. У нас маленький отпуск.