Текст книги "Присяга Российской империи"

База дальней авиации 1 ТБАП, г. Энгельс, 25 декабря 1999 года 07:40

В этот раз майору Ралусину повезло. Он прибыл на военный аэродром Первого авиаполка без пересадок, прямо на взлетную полосу. Правда, путешествовать пришлось в грузовом отсеке потрепанного жизнью огромного четырехмоторного «АН-12», вместе с уложенными в шесть рядов самолетными плоскостями и стопками вертолетных лопастей, но лучше плохо лететь, чем хорошо трястись поездом. Тем паче, что перед пилотской кабиной лежала груда старых брезентовых чехлов, на которой он благополучно отоспался.

Посадку Илья тоже проспал и открыл глаза только от ядовитого скрежета, с которым стала опускаться кормовая разгрузочная аппарель. Он поднялся, отряхнул утепленную форменную куртку, и легко сбежал на бетон рулежки, по которой ветер мел холодную снежную поземку.

На улице было еще темно, с затянутого темного нега падал редкий снег, мороз тут же начал деловито забираться за воротник. Бывший пограничник поднял ворот, огляделся. Местонахождение штаба он помнил – но только относительно стоянки ракетоносцев. А вот в какую сторону топать отсюда?

Спрашивать было некого. Пилоты, по всей видимости, ожидали разгрузки и выходить на холод не спешили, аэродромная обслуга тоже в самолету не торопилась. Ралусин немного подумал и двинулся по прямой в сторону нескольких зданий, светящихся длинными рядами окон. Продираться пришлось через целину – снег лежал по колено, рыхлый, жадно хватающий за ступни, забивающийся в ботинки и под штанины. Вскоре Илья выдохся и стал сильно жалеть, что не дождался бригады грузчиков. Ему приходилось шагать, высоко поднимая ноги, каждый раз вырывая их с немалым усилием – а дома вдалеке не приближались ни на метр, словно были нарисованы на небосклоно.

– Стой, кто идет!

– Чего? – тяжело дыша, остановился Ралусин.

– Стой, стрелять буду!

– Здесь, что пост?

– Да, пятый пост. Давай, иди отсюда.

– Ладно, – кивнул Илья. – Только подскажи, где тут дальние ракетоносцы стоят?

– Ну ты даешь, мужик, – усмехнулся в темноте часовой. – А коды запуска тебе не нужно?

– Ну, а штаб где?

– Мужик, ты дурак, или прикидываешься? Давай, вали отсюда, пока с карабина не шмальнул.

– Куда идти-то?

– Иди, откуда пришел.

– О, – неожиданно осенила Ралусина гениальная идея. – Солдат, в отпуск хочешь? Давай, разводящего с бодрствующей сменой вызывай. Скажи, нарушителя задержал. И пусть сразу дежурному по части сообщат. Дескать, нарушитель – майор Ралусин. Говорит, к командиру полка из Москвы прибыл.

– На губу ведь посадят, мужик… – засомневался часовой.

– А это уже не твоя забота. У вас машина на случай тревоги есть?

– Развозка штабная, «УАЗик». Жратву по точкам развозит.

– Ну и хорошо, – Илья закинул руки за голову. – Пошли наряд вызывать. Показывай, где тут у тебя телефон?

Спустя пятьдесят минут майор сидел в кабинете Полударина и отпивался горячим чаем.

– Чего это тебя через посты понесло, Илья? – покачал головой полковник, размешивая сахар в своей чашке. – А если бы тебя пристрелили?

– Перестань, – отмахнулся Ралусин. – Ну не совсем же у тебя солдаты дураки? Ну, покричали бы чуть-чуть, пальнули в воздух. Не станут же они в живых людей стрелять. Скажи лучше, Костя, ты полетный план приготовил?

– Я не отвечу на этот вопрос, – спокойно прихлебнул чай командир полка, – пока ты мне не объяснишь, что происходит?

– Если вкратце, – пригладил волосы Илья, – если очень коротко… То на этом кораблике чеченские бандиты везут атомную бомбу, которую собираются через Иран по Каспию и по Волге доставить до Москвы. А если не получится, то взорвать раньше. Например, у Казани. Или здесь. Или у Астрахани. Причем сейчас мы точно знаем, что боезаряд на судне. Но за то, что он останется там больше четырех дней ручаться нельзя. Топить террористов нужно прямо сейчас.

– Тогда понятно, – вздохнул полковник. – Тогда деваться некуда. Хотя, конечно, попрут меня со службы после этой авантюры… Ну да ладно.

Командир полка поднялся подошел к стене, сдвинул одну из деревянных панелей, открыл сейф, достал планшет.

– План я составил такой… Для подстраховки бомбардировщик берет на борт не одну, а две ракеты. Все остальные ячейки барабана и свободное пространство отсеков мы забьем обычными подвесными баками с топливом. Машина взлетает, преодолевает ПВО Пакистана, выходит в Индийский океан, достигает точки пуска… Откуда я узнаю точные координаты цели?

– Чупара даст канал связи со спутником. На первом витке тот даст целеуказание на судно, на втором – проверит результаты работы.

– Так, это нужно вписать в план. Потом?

– Потом самолет уходит в сторону Индонезии, через нее в Тихий океан и дальше… Пока хватит топлива.

– После пуска ракет топлива хватит еще часов на шесть, – вздохнул полковник. – Этого хватит, чтобы, в случае промаха, зайти на второй круг и сделать еще один пуск. Или уйти чуть не до середины Тихого… И что потом?

– Сегодня до двенадцати Чупаре нужно сообщить данные пилотов и переслать электронной почтой их фотографии. Он подготовит и до вечера перешлет загранпаспорта и документы на судно. После гибели самолета пилоты смогут выдать себя за потерпевших крушение яхтсменов. Они подадут сигнал бедствие, и их вполне легально спасут.

– В центре Тихого океана? – приподнял брови Полударин.

– Есть другие предложения? – развел руки Илья.

– Ладно, делать все равно нечего, – потер лоб полковник, поднялся, прошелся по сверкающему мастикой паркету кабинета. – При таком раскладе цель придется уничтожать любой ценой… А подобрал для задания хороший экипаж. Слетанный. Во время последних учений отработали пуски по территории США на «отлично». Считаю, что на них можно положиться. Скоро офицерская развозка привезет летный состав и ты сможешь с ними побеседовать.

– Отлично. А сейчас мне можно где-нибудь наскоро умыться и сбрить свою щетину?

– У меня в комнате отдыха раковина есть. Не торопись, у тебя еще полчаса в запасе.

Выбранный командиром полка экипаж Илье понравился сразу. Как они вошли в кабинет и вытянулись по стойке смирно, сразу стало видно, что офицеры еще «не сгорели». Не сломались под кучей напастей, что обеспечивает родина своим защитникам по поводу и без повода, не махнули на службу рукой, выполняя только то, без чего не обойтись; не решили, что все загублено, пропито, сломано и барахтаться смысла нет – потому, как все едино страна вот-вот умрет, и придут толпы варваров растаскивать останки былого могущества… Такие люди видны сразу – по потухшим глазам, отвислым щекам, плечам опущенным, выпирающему животу. Как-то так получается, что перестав радеть за службу, офицер и на себя внимания перестает обращать. Один, пусть и толстяк, в строю живот так втянет, что грудь колесом, а другой поверх ремня вывесит – чего ради стараться? За живот выговоров не объявляют.

Не то, чтобы сломавшиеся офицеры ни на что не годились. Обязанности они свои выполняли исправно. Их и в наряд, и в караул можно без опаски ставить. При складах или канцелярии оставлять… Но вот на бросок под пулями такие воины уже не решались, а бойцов за собой вести не могли. Потому, как страшно заразная это штука – безразличие.

Пилоты же в коротком строю старались вовсю – плечи развернуты, подбородки подняты. Да еще и щеки с мороза румяные, как у добрых молодцев из русских сказок. Подполковнику и стоящему рядом с ним капитану было лет по сорок, и они чем-то неуловимо походили друг на друга, как двоюродные братья. Разве только капитан похудощавее выглядел, и кожа казалась серее. Сорок лет – значит, подготовка еще советская, полетать успели. А вот второй капитан, лет тридцати, от неба наверняка был отлучен вскоре после училища. Правда, глаза его горели озорно, азартно. Предчувствовал что-то интересное? Последний летчик, с погонами старшего лейтенанта – смуглый, с длинным носом, походил на грузина. А может, им и был – мало ли грузин живет в России? Этот испытывал неуверенность, хорошего от вызова к начальству не ждал.

– Товарищ полковник, экипаж по вашему приказанию прибыл!

– Вольно, Александр Евгеньевич, – Полударин шагнул навстречу, протянул руку.

– Экипаж, вольно, – точно по уставу продублировал приказ подполковник и ответил на рукопожатие.

– А вызвал я вас товарищи офицеры, чтобы поставить конкретную боевую задачу… – командир полка оглянулся на Илью и продолжил. – Все вы знаете, что в техническо-эксплуатационной части сейчас срочно дооборудуется один из «ТУ-160» с целью увеличения дальности полета. Должен вам сообщить, что это только половина правды. На самом деле эта машина должна выполнить важное боевое задание, с которого она уже не вернется. Возможно, экипаж не вернется тоже. Суть задания я вам сообщить не имею права. Могу сказать только то, что оно крайне важно для безопасности нашей страны. Учитывая, что высокий риск задания, а так же некоторую его… специфичность, я хочу задать вопрос: готовы ли вы товарищи офицеры, выполнить приказ? Неволить никого не могу, не имею права. Мне нужны только добровольцы.

В кабинете повисла тишина. Подполковник повернул голову к своему «брату» и тот тут же дернул плечом:

– Что ты на меня смотришь? Мне терять нечего. Это у тебя жена и дети.

– Скажите, товарищ полковник, а тем, кто выживет, звездочку дадут? – поинтересовался молодой капитан.

– Сюда или сюда? – показал Илья сперва себе на погон, а потом на грудь.

– А две можно?

– Почетную грамоту обещаю точно, – кивнул Полударин.

– А отпуск летом?

– Если вы намерены лететь, капитан, – не удержался Ралусин, – просите лучше зиму. Лета вам больше не захочется.

– Хорошая перспектива, – встрепенулся капитан. – Тогда я точно согласен. А ты, Алим, как, останешься? Помянешь потом про нас за кружкой чая, похвастаешься службой в героическом экипаже.

– Я что, не человек?! – возмутился тот. – Я тоже полечу!

– Вы уверены, лейтенант Гузафаров? – почему-то именно его переспросил подполковник.

– Так точно, командир! Я без вас не останусь!

– Товарищ полковник, – повернувшись к Полударину, официально доложил командир ракетоносца, – экипаж готов к выполнению приказа в полном составе.

– Отлично, Александр Евгеньевич, – кивнул командир полка и опять оглянулся на Ралусина: – Что теперь?

– В штабе есть гражданская одежда? – подошел к столу Илья. – Нам нужно сфотографировать всех членов экипажа на загранпаспорта. Прошу так же всех записать свои паспортные данные, чтобы заучивать ложные сведения не пришлось. На вопросы о цели полета я отвечу в воздухе.

– А вы что, товарищ майор, собираетесь лететь с нами? – удивился командир экипажа.

– Разумеется, – кивнул Илья. – Не могу же я отправить людей на смерть, а сам остаться на земле?

– Умеете вы настроение повысить, товарищ майор! – саркастически отметил молодой капитан.

– Ну, вас-то я могу порадовать, – улыбнулся в ответ Ралусин. – Захватите с собой плавки, пригодятся.

– Акул на живца ловить собираетесь? – моментально отреагировал офицер. – Или крокодилов?

– Узнаете завтра в воздухе, – пресек препирательства командир полка. – Никто не передумал? Тогда берите бумагу и записывайте свои данные.

База дальней авиации 1 ТБАП, г. Энгельс, 26 декабря 1999 года 21:00

В свете двух прожекторов остроносый белоснежный «ТУ-160», замерший на заиндевевшей бетонке перед ангаром выглядел бледным альбиносом. Хоть и не много места занимают на крыльях и хвостовом оперении алые звезды, но их отсутствие резало своей непривычностью. Словно человеческое лицо, на котором вместо глаз розовеет молодая детская кожа.

– Боже мой, во что я ввязался, – покачал головой Горин, скидывая на землю рюкзак, и холодный зимний ветер тут же намел возле брезентового шарика небольшой сугроб.

– Александр Лукич, а плита на нем исправна? – поинтересовался Кимицко у спускающегося по трапу из кабины техника.

– Все у тебя одно на уме, Руслан, – покачал головой тот, поднимая меховой воротник ватника. – Лучше бы про двигатели спросил.

– А что с двигателями?

– В порядке все с двигателями.

– А плита?

– Исправна плита, баламут.

– Ну, тогда не пропадем… – штурман-оператор первым полез в кабину, перехватив оба полиэтиленовых мешка с продуктами в одну руку. Следом двинулся командир ракетоносца, за ним остальные летчики.

Илья пока остался на промороженном суровой русской зимой бетоне. И хотя между ног струились потоки мелкого снега, заметающегося за ботинки, проскакивающие под штанины брюк, в лицо била холодная ледяная крупка, ощущать под ногами твердую, надежную землю казалось сейчас невероятным счастьем. Ралусин попытался представить себе, что в десяти тысячах километрах южнее сейчас плещутся теплые волны, палит обжигающее солнце, порхают летучие рыбы – и не смог. Здесь, в глубокой ночи, среди высоких сугробов это казалось чем-то вроде сказки про марсианские каналы.

Бывший пограничник почувствовал, как ноги начинают затягиваться предательским онемением, тут же запрыгал на одном месте, похлопал одним ботинком о другой.

Экипаж начал выбираться обратно на взлетку. Ралусин, помахивая для согрева руками, направился к ним.

– Товарищи офицеры! Штормовки, джинсы гражданские рубашки с собой взяли?

– Товарищ майор, товарищ майор, – замахал руками молодой капитан. – Я правки-то взял, а ласты забыл. Что теперь будет?

– Эх вы, – покачал головой Илья. – Ну что же так? Придется теперь вам руками грести. Там немного, тысяч пять, не больше.

– Метров? – осторожно уточнил летчик.

– Там узнаете, – пообещал Ралусин и полез в карман за документами. Вынув тонкую пачку загранпаспортов, начал открывать на странице с фотографией: – Алим Гузафаров… получите, старший лейтенант. Константин Лукашин… Это вам. Александр Горин… Вот, возьмите. И, наконец… Руслан Кимицко.

– Ну надо же, – удивился капитан. – А жена утверждала, что эти «корочки» по полгода оформлять приходится.

– Как бы ты не предпочел эти полгода нынешнему сервису, – мрачно высказался капитан Лукашин.

– Машина, – указал в сторону приближающихся фар лейтенант.

– Это полковник, – встрепенулся Горин. – Экипаж, строиться!

Прошуршав по серой, со снежными полосами бетонке, почти к самому самолету подрулила черная «Волга». Распахнулась правая дверца, наружу вышел командир полка.

– Товарищ подполковник, – четко пропечатав к Полударину пять шагов, вскинул руку к виску подполковник Горин. – Экипаж к выполнению задания готов…

– Вольно, – полковник сдернул перчатку, пожал летчику руку. – Да, ребята, хотел бы я вместо вас слетать, да не судьба. Майор, идите сюда.

Водитель открыл багажник машины, и командир полка пояснил для Ильи, что находится внутри:

– Вот, спасательный плот на шесть человек, старый, еще гэдээровский, но с газовым баллоном, надуется сам. И к войскам отношения не имеет. Здесь в свертках упаковка пива, две упаковки минералки, консервы. Ну, тушенка, рыба, кальмары. Радиоприемник. Еще я сунул две удочки с блеснами. Оба пилота рыбаки, не пропадете. Разбил все по небольшим сверткам, чтобы в люк выбрасывать удобнее было, к каждому скотчем кусок пенопласта примотал, чтобы не утонуло. Так что, на некоторое время хватит.

Полковник кивнул водителю:

– Ефрейтор, помогите майору погрузить все это в кабину самолета.

– Кажется, Руслан, – шепнул капитану старший лейтенант, – ты зря не взял ласты. Они бы нам точно пригодились.

– Ты будешь смеяться, Алим, – так же тихо ответил Кимицко, – но я и плавок не взял. Думал, шутка.

– Товарищи офицеры, – повысил голос Полударин. – Все мы на вас очень рассчитываем. Очень.

Он прошел вдоль строя, по очереди пожав каждому руку.

– Удачи. Подполковник, отдайте приказ занять места.

– Экипаж, к машине! – рявкнул Горин, и летчики привычно рванули к бомбардировщику, едва не сбив с ног выбравшихся наружу Ралусина и командирского водителя. Лодка оказалась тяжелой, пришлось нести ее вдвоем.

– Шевелитесь, ефрейтор, шевелитесь! – подогнал солдата полковник. – Видите, подготовка к взлету началась, а вы еще не все припасы загрузили.

Водитель перешел на бег, а Полударин повернулся к Ралусину:

– Ты свой телефон и ноутбук взял, надеюсь?

– Естественно.

– Ну, звонить, наверное, тебе нельзя, а по электронной почте весточку отправь, как операция пройдет. Давай, майор, успеха тебе!

Илья пожал протянутую руку, прихватил из багажника два последних свертка и поднялся в самолет.

– Александр Лукич, убирайте трап, – распорядился полковник.

Техник откатил легкую металлическую конструкцию к ангару, люк ракетоносца закрылся.

– Ефрейтор, уберите машину с рулежки, – полковник достал из внутреннего кармана плоскую металлическую фляжку, отвинтил пробку, сделал несколько глотков, убрал обратно. – Ну, ребята, давайте. Поехали.

– Двигатели исправны, командир, – доложил Лукашин. – Баки полные, рули высоты свободны, элероны свободны, шарнирный механизм исправен.

– Принято, – узнал Илья голос подполковника Горина. Майор, оказавшийся на узкой площадке за креслами летчиков, пытался распихать по углам шесть свертков, приготовленных Полудариным для аварийной посадки. В кабине было тесно, как на кухне в «хрущевке», и сходство лишний раз подчеркивалось стоящей в небольшом углублении двухкомфорочной плитой.

– Навигационная система в норме! – доложил штурман Алим Гуззафаров.

– Привязка есть, система вооружения в норме, командир. У нас одна ракета на пусковом барабане в первом трюме и одна во втором.

– Спасибо, Руслан, – командир экипажа включил внешнюю связь. – Диспетчер, докладывает борт сто три. Самолет к взлету готов, разрешите запуск двигателей.

К тому моменту Ралусин наконец-то разгреб припасы и уселся на жесткий резиновый чехол лодки, привалившись спиной к холодной переборке.

– Борт сто три, запуск двигателей разрешен.

– Костя, запускаем третий двигатель.

– Есть запуск третьего… – доложил капитан Лукашин. – Показания в норме.

– Запускаем первый.

– В норме.

– Второй.

– Норма.

– Четвертый.

– Норма.

– Диспетчер, сто третий двигатели запустил. Разрешите руление на взлет.

– Разрешаю.

– Экипаж, тормоза отпущены, – сообщил Горин.

Насколько секунд ничего не происходило, но припершие к тормозным дискам накладки не смогли сдерживать тягу четырех ревущих двигателей долго и креста неожиданно резко толкнули людей в спины – машина покатилась сразу со скоростью километров двадцати. По счастью, сложных поворотов делать не требовалось. «Белый лебедь», освещая себе путь закрепленной у переднего шасси фарой, прокатился мимо черной «волги», пронеся широкие крылья над головами командира полка и нервно протирающего руки техника, гулко простучал колесами шасси по неровному стыку бетонных плит в направлении темной взлетно-посадочной полосы.

– Диспетчер, говорит борт сто три. Нахожусь на ВПП. Разрешите взлет.

– Сто третий, взлет разрешаю.

– Экипаж, взлетаем, – подполковник Горин решительно толкнул вперед сектора двигателей.

Остроносая белоснежная машина, похожая больше на легкую птицу, нежели на железно-титановую конструкцию весом в двести семьдесят пять тонн, слегка присела на хвост, а затем начала разгоняться, расшвыривая в сторону невесомые струи поземки.

– Скорость сто, – сообщил капитан Лукашин, – сто пятьдесят, двести… Триста… Отрыв!

– Есть отрыв. Убрать шасси, – Горин полгладил прижатый к горлу ларингофон: – Диспетчер, сто третий взлет совершил.

– Набирайте высоту девять тысяч, курс семьдесят пять.

– Понял, выполняю.

Командир корабля потянул штурвал на себя, со скоростью семьдесят метров с секунду поднимаясь в темноту.

– Похоже, кроме нас в небе никого, – заметил он. – Сразу оптимальный эшелон разрешили. Чего молчишь, Руслан?

– А мне при взлете что, петь полагается?

– Ты полетный план еще не открыл?

– Ну да! Он, между прочим, в пакете запечатанном лежит, с диагнозом «Совершенно секретно». Товарищ майор, как считаете, уже можно в святая святых проникнуть?

– Открывайте, капитан, – Ралусин поднялся со спасательного плотика и встал между креслами штурманов.

– Та-ак, и что мы выиграли на этот раз, – Руслан Кимицко разорвал пакет. – Читаем… Командир, по набору высоты курс сто девяносто, идем вниз по Волге до Каспия… Потом… Туркмения, Афганистан… Прорыв через воздушное пространство Пакистана, командир, вдоль западной границы.

– Это правильно, – кивнул Горин. – Там горы, наземные локаторы бесполезны. Если на малой высоте пройти, никто не заметит. А ДРЛО[37]37
  ДРЛО – самолет дальнего радиолокационного обнаружения. Фактически – поднятый в воздух радиолокатор. Положение над местностью позволяет самолету замечать цели, укрытые в складках местности, обеспечивать радиосвязь частей вне зависимости от рельефа. Часто используется как воздушный командный пункт, наводя авиацию на обнаруженные цели.


[Закрыть] ночью никто поднимать не станет, делать им больше нечего. Тем более – на границе с Афганистаном.

– Дальше мы выходим курсом сто семьдесят к точке шестнадцать градусов южной широты сто семнадцать восточной долготы. На место мы должны прибыть к одиннадцати часам по московскому времени, получить целеуказание со спутника, произвести пуск ракеты, после чего отвернуть курсом шестьдесят. Спустя два часа спутник даст подтверждение уничтожения цели. Если промажем, заход приказано повторить… Черт возьми, майор, после второго захода мы упадем в точке пуска! А после первого – где-то в Тихом океане. Что все это значит?!

– На судне, которое мы должны атаковать, группа чеченских террористов везет ядерный заряд. Бомбу они надеются взорвать в России. Надеюсь, теперь все понятно, товарищи офицеры?

– Простите, майор, – окликнул Ралусина подполковник Горин. – А почему мы просто не сообщили об этом австралийским или еще каким спецслужбам?

– Корабль под американским флагом. Он опасен только нам, и никому более. Сами понимаете, из-за полумиллиона русских ссориться с Америкой никто не станет, задерживать судно не рискнут. Рассчитывать можно только на себя.

– Вот ч-черт! – выругался штурман-оператор.

– Ты чего, Руслан? – удивился командир ракетоносца.

– Вот ведь угораздило меня ласты-то забыть! Вот раззява! Придется так купаться.

– Это ненадолго, – попытался смягчить впечатление Илья. – Из Владивостока уже вышел спасательный корабль. Если накроем бандитов первым выстрелом, он встретит нас в предполагаемом месте падения. Если придется делать второй заход… Ну, тогда хуже.

– Только не надо морочить нам голову, майор, – спокойно попросил командир самолета. – Служил я на Дальнем востоке. Не может оттуда никакой спасатель выйти. Декабрь месяц. Замерзла бухта вашего Владивостока, нет там никакой жизни.

– Постойте, подполковник, – покачал головой Илья. – Я был там всего две недели назад! Плавают там корабли. С нами суда радиоразведки активно сотрудничали.

– Верю, – кивнул пилот. – Если они в океане – вполне могли сотрудничать. У нас только внутренние моря замерзают. Охотское, Японское. Так что, с запада от Японии плавать можно, а восточнее уже нельзя. Лед-с.

– Ай, товарищ майор, – хмыкнул Кимицко. – Похоже, вам тоже лапши на уши слегка навесили.

– Руслан, – осадил его Лукашин, – чего ты ехидничаешь? Ты же в отпуск хотел? Вот и будет тебе отпуск. Море, солнце, тропики. И так до апреля, пока лед у Владика не сойдет. Прав был майор, в следующем году тебе уже не летом на юг, а зимой в заполярье захочется.

– Да ладно, – пожал плечами капитан. – Все едино на одном плотике плавать придется.

– Это точно, – кивнул Лукашин и повернул голову к командиру: – Слыхал, Саш? Полударин нам две удочки с собой засунул. Ну, нарыбачимся мы, пока спасатели найдут, до пенсии хватит…

И пилоты дружно расхохотались.

– Чего ты там высматриваешь, Алим? – поинтересовался Руслан у штурмана, прилипшего к иллюминатору.

– Где-то здесь Астрахань должна быть. А огней никаких не видно.

– Так мы в облачности сплошной идем, штурман. Забыл, что третий день снег валит? Так что, ничего ты сверху не увидишь. Не судьба, – Кимицко сверился с приборами и сообщил: – Командир, через пятьсот пятьдесят километров поворот на курс сто пятнадцать. Сиречь, через сорок минут лета.

– Понял, Руслан. Надеюсь, напомнить в точке поворота ты не забудешь?

– Само собой командир. Можно подумать, я забыл, кто тут главный.

Экипаж опять рассмеялся, а Кимицко, явно успевший рассказать свою историю всем знакомым уже не один раз, окликнул Ралусина:

– Майор, ты знаешь, как я в штурманы попал?

– Как? – переспросил Илья, поняв, что сейчас услышит что-то интересное.

– Да вот, с детства хотел самолетами управлять, – оживился капитан. – Как школу кончил, так с деревни прямой дорогой в летчики покатил. Ну, то, что на гражданке учиться никаких денег не хватит, я сразу просек. Потому в военное летное училище направился. Пришел в приемную комиссию, да так прямо и говорю: дескать, самолетами хочу управлять. А там в приемной комиссии майор один сидел. Он так хитро прищурился, и говорит: «Ты управлять самолетами хочешь, или за рычажки дергать?». Я, естественно, говорю, что управлять. А он тут и заявил: «Так тебе не к нам, тебе в штурмана идти нужно. Самолетами штурмана управляют. А пилоты так, только за рычаги по их команде дергают». Я, дурак, и поверил. А когда понял, в чем прикол состоит, уже первый курс почти закончил. Поздно было дергаться. Так теперь в штурманах и сижу. Командир, курс левее три градуса.

– А чего, прав был майор, – согласился подполковник, выполняя команду. – Ты и управляешь. Разве не так?

– С таким же успехом я и на компьютере управлять могу. Никаких ощущений. Сидишь, да на монитор таращишься.

– А я чем занимаюсь?

– У тебя, командир, рычажок есть. За него подергать можно. А я вроде говорящего компаса сижу, и все. Абыдно, слушай…

Горин не ответил, в кабине повисла тишина. И в этой тишине Илья впервые понял, в каком невероятном мраке он находится. Темнота за бортом самолета, темнота внутри. На видно ничего, кроме полусотни бледных индикаторов, лучащихся неестественными, зеленоватыми оттенками. Темнота на многие сотни метров снизу, темнота на миллионы километров сверху. Темнота впереди, позади – везде. И единственное, что позволяет поверить в существование горстки людей в крохотном теплом коконе, мчащемся со скоростью восьмисот километров в час – так это непрерывный равномерный гул, заставляющей мелко дрожать пол, стены, кресла, чехол с надувной лодкой.

– Не скучно, майор? – неожиданно разорвал темноту голос подполковника Горина. – Вы прилягте, в ногах правды нет. На задней переборке полка откидывается. Лягте, отдохните, пока в вашей помощи нет необходимости. Мы люди привычные, днем поспали. А вы, небось, пробегали все время. Отдохните, еще настоитесь, как к точке пуска выйдем. Чует мое сердце, слишком хорошо все идет. Добром хорошее начало не кончается…

Аппетитный мясной аромат, проник в ноздри, соблазнительное потрескивание доходящих на сковороде шкварок вытянули Илью из сладких объятий сна. Спросонок он вообразил, что находится дома, на заставе, рядом хлопочет жена, накрывая на стол, но пока жалеет будить его после суточного наряда.

– Ира… – пробормотал он, открыл глаза и увидел… Облака. Облака не далеко в вышине, а под самыми ногами, проносящиеся назад с бешенной скорость. За ними, внизу, тонкими штрихами тянулись бесконечные волны.

– Где я? – не понял в первый миг Ралусин.

– Индийский океан, майор, – охотно пояснил капитан Лукашин. – Сама Индия километров пятьсот восточнее. Полчаса назад Тиломудамми прошли. Картошечки с салом и яйцом хотите? Сало свое, домашнее. Брат с Украины прислал.

– Тило… Что?

– Тиломудамми, товарищ майор, – громко уточнил Кимицко. – Атолл такой: рифы, рифы, рифы… Так картошечку есть не будете? Тогда, чур мне пайка.

– Не дождетесь, товарищ капитан, – спрыгнул с полки на пол Илья. – От украинского сала и белорусской картошки ни один русский человек еще не отказывался. Натуральный тест для диверсантов. Не ешь – значит, чужой. Грибков бы туда еще жареных. Я уже лет десять грибов не пробовал. Не растут они у нас на заставе.

– На какой заставе? – удивился подполковник. – Разве вы не из ФСБ?

– Теперь да, – кивнул Ралусин. – Но штаны в кабинете просиживать пока не получается.

– Прямо со сковородки поедите? – капитан Лукашал выдвинул столик, поставил перед ним раскладной табурет. – В смысле, тарелок у нас все равно нет.

– Ничего, мы люди привычные, – Илья уселся напротив второго пилота, взялся за вилку. – Как наши дела, все в порядке?

– Восемь тысяч прошли. До точки пуска еще часов шесть полета…

– Майор, вы отдохнули? – перебил второго пилота командир корабля. – Руслан, теперь твоя очередь. После завтрака разрешаю пять часов отдуха. Потом отрабатываем задачу, и очередь отдыхать будет у капитана Лукашина.

– Так точно, товарищ подполковник! – обрадовано выкрикнул Руслан и принялся отстегивать ремни.