Текст книги "ОХОТА НА ЦИКЛОПА"

Глава тридцатая
Бурбон

Вечером того же дня участкового населенного пункта Усмынь, навестил старинный друг детства. За пазухой торчала большая полуторалитровая пластиковая бутылка самогона, а из кармана потертого пиджака три скумбрии холодного копчения, завернутые в целлофановый пакет.

– Ментам привет! Принимай гостей околоточный! – Провопил Толик, по кличке «Бурбон», и вытащив из за– за пазухи бутылку самогона, поставил на стол перед участковым.

– Вот, огненная вода наивысочайшего качества, – сказал он, присаживаясь напротив.

– У тебя, что Толян, сегодня какой праздник?! – спросил участковый, поглядывая на часы.

– У меня Виталя и праздник и день скорби! Валька моя, разродилась двойней. Я теперь отец в квадрате! – сказал он, выкладывая на стол закуску.

– Вот – глянь, у Нинки брал! Ни горелка, а настоящий бальзам самого господина Битнера! Она его на корнях каких– то настаивает. От этих корней и мой «корень», как гидравлический домкрат поднимается. Настоящая скажу тебе «Виагра» местного разлива. – Сказал Бурбон, и вывернул жирную рыбу, на лежащие на столе розыскные листы.

– Толян, ты, что совсем охренел?! Мне с отдела «Розыск» привезли, а ты его засрал, что я теперь делать буду?! – сказал участковый, стараясь воскресить поисковки.

– А кого там уже ищут? – Спросил Толик, рассматривая мужчину и женщину с сальными пятнами на лицах. – А, так это же в Москве! Ты, что думаешь, они приедут к тебе явку с повинной устроят? Да они уже в Баден– Баден давно укатили! Их в России уже нет! Мечтаете звезды с неба хапнуть! Вот если бы за них заплатили, как за Басаева, лимонов двадцать долларов. Я бы сам поехал Москву их ловить! За такие бабки Виталя, я самого Фреди Крюгера за яйца поймаю вот этой мозолистой рукой! Теперь бумажки твои гожи, только для того, чтобы в них кишки завернуть.– сказал Бурбон раскладывая скумбрию.

– Дурак ты Толян! Я не видел их рожи! Кого мне прислали?! Может они тут у нас объявятся? Кабы я их и поймал, мне бы сразу капитанскую звезду дали?! – сказал участковый и достав газету, расстелил её на столе.

– Нет, Виталик, это ты дурак! Звезду тебе повесят на памятник! Вырежут из консервной банки и повесят! Ты вон посмотри, у этого хряка рожа какая! Во! И написано! —«Внимание розыск» – Разыскивается в подозрении на убийство.– Прочитал Бурбон, отводя пальцем вонючие жирные рыбьи кишки в сторону. – А с ним баба во какая красивая, Соня, Соня, Софочка кругленькая попочка!

– Да на что они нам – колхозникам! Кто?! Какой идиот, поедет в наш, забытый богом и правительством край?! – Сказал участковый, и разлил по стаканам мутную сивуху.

– Правильно Виталик! Давай лучше выпьем за мою Вальку! Это же надо, двойню мне преподнесла! Совсем охренела баба! Хоть теперь петлю в голову! Тфу ты – наоборот, голову в петлю! – Сказал Бурбон, и одним махом заглотил самогон. Вытерев рот рукавом рубахи, он нацепил вилкой кусок рыбы и запихнул себе в рот. Участковый долго прицеливался, потом выдохнув воздух, тоже последовал примеру друга. Наколов вилкой кусок скумбрии он долго разглядывал его и стянув ножом копченую шкурку– проглотил. – Я вообще – то люблю рыбу копченую, особенно леща. Жаль, что у нас сейчас запрет до июня, а то бы сходили, порыбачили на озеро.

– Виталя– ты, что не знаешь, что мужики, плюют на твой запрет! Под Рубежником, они, всю рыбу селитрой да электроудочками побили! Потом везут её в Холмогоры на базар. А те смоленские менты, на них вообще не смотрят! Правду видно говорят, что они у них та прикормленные! – сказал Бурбон, выражая народную версию.

– У меня там один капитан знакомый есть! Я ему завтра позвоню, и тогда этих бомбистов накроют медным тазом!

По разговору было понятно – действие настойки необратимо началось. Повторная доза, окончательно развязала языки. Участковый встал из– за стола и пошатываясь подошел к двери. Приложив к губам палец он пршипел:

– Тсс Толян! Нас нет!

– Как это нет! Вот же мы, – сказал Бурбон.– Сидим тут такие красивые самогоночку пьем….

– Дурак! Тихо! Пусть думают, что нас нет! Светка вдруг моя припрется, будет потом вони на всю хату! Баба совсем выжила из ума. Она собирается меня везти в Луки – кодировать.– сказал участковый, обижаясь на свою жену.– Говорит я алкаш! А какой я алкаш, если я на полиграфе проверялся, и мне Родина доверила и этот пост и пистолет!

– Видал я этих кодированных блин! Я сам два раза кодировался! Только деньги за зря тратишь! – Сказал Толян, разливая самогон по стаканам.– Вон Иван Затурщинский тоже кодировался, так потом помнишь, что было! Он залудил обшиваный, и бабу свою на куски топором посек, а потом затащил в хату газовый болон, напустил газу, и закурил.

– Я тогда, выезжал на происшествие! Так хочу сказать тебе, хата Затурщинского разлетелась, будто в ней бомба взорвалась. Метров на пятьдесят бревна вокруг раскидало. Сам Иван, зажарился, словно цыпленок табака. Лежит посреди пепелища, такой румяный, как паленый поросеночек, а от него мясом жаренным, так вкусно пахнет, что у меня даже слюна побежала.

– Я слышал, мясо человечье очень вкусное! Я сам не ел, а вот Семен, говорил, что ел! – Сказал Бурбон, ошкуривая очередную ставриду.– Он же гад, полицаем во время войны был, да потом сидел где– то на Колыме. Когда бежал из лагеря, то какого – то москвича слопал, за один присест. Тот мудак думал, что его братки подкармливают, чтобы он силы в побеге имел. А они его, как хряка откармливали, чтобы в тайге потом сожрать. Ты прикидываешь, словно бычка тащили за собой, а потом сожрали, – сказал Бурбон, облизывая жирные пальцы.

– Не порти мне аппетит Толян! А то я от таких страшилок, блевану, – сказал старлей, ошкуривая очередной кусок скумбрии.

– Ой – ой– ой какие мы бляха… нежные! Да мент, должен быть стоек, как скала каменная – глыба! Ваш Дзержинский, еще говорил, чтобы чистые руки были. Чтобы сердце горячее, а голова, как айсберг, была холодная– холодная! А ты, услышав про покойника, теряешь сознание. Да какой ты мент?! А вдруг в нашем колхозе «Джек Потрошитель» объявится?! Ты что ОМОН вызывать будешь, или сам пойдешь его арестовывать?! Я сомневаюсь, что ты, как Шарапов, на пули полезешь?! – сказал Анатолий, разливая порцию мутной сивухи.

– Ты Толян, накаркаешь! Объявится какой убивец, и тогда хана, придется идти ловить. Уж такая у меня ментовская судьба. Грудь в крестах, или голова в кустах! – ответил ему участковый держа граненый стакан наготове.

– Давай Виталик, вмажем! Я тебе потом по старой дружбе помогу! У меня в лесу немецкий пулемет закопан! Да мы этого убивца, враз порешим, как вот эту селедку! – Бурбон, взяв вилку в руки, воткнул её в тушку скумбрии. – Я знаешь, где служил?! – Стал хвастаться он. – В строительном спецназе– вот! Да нам автоматов не давали, мы только лопатами, да ломами воевали. Нас инструктора из Шао– линя учили, как одному бойцу с лопатой, против роты немцев выстоять. Я Виталик, вижу когда в меня пули летят! Я их могу лопатой, как в теннисе отбить! Знаешь, я подписку давал на двадцать лет! Никому не имею права показывать эти приемы. Давай, я буду сейчас вот тут вот перед тобой крутить «маятник». Попробуй стрелять в меня со своего пистолета! Хрен ты попадешь! Давай– стреляй! Стреляй! – Бурбон вскочил из– за стола, и стал извиваться как удав на сковороде. Рванув на груди рубаху, он закатил в потолок глаза, и рухнул на пол лицом вниз.

– Ты че Толян! – завопил участковый и кинулся поднимать друга. —Вставай, Валька твоя сейчас придет и заклюет нас своим клювом до смерти.

– Ты прав! У неё клюв, как у настоящего дракона! Где я себе такую бабу нашел– не знаю?! – сказал Толян, сев на пол.– Ты представляешь! Если она домой идет, то из– за угла сперва её шнобель появляется, а уже потом сама Валька выползает! Просто жуть какая– то! Бр– бр! А представляешь, что мои дети тоже такие шнобаки будут иметь? Да они батьку родного, словно ястребы дикие растерзают. Это же семейство не нормальных людей, а каких– то птеродактилей! – сказал Бурбон, заплетающимся языком.

– Пора нам заканчивать! Сейчас моя Светка, заявится! Обещал сегодня с ней к теще съездить. Я боюсь эта дурочка, к мамочке пешком пойдет! Ты же знаешь её?

Глаза Бурбона, засоловели окончательно. Он сидел в состоянии полнейшего покоя и спал. Слюна тянулась из его рта, а он не обращал на неё уже никакого внимания. Участковый тронув за плечо разбудил его. Толян, на мгновение открыл глаза, и увидел перед собой участкового в форме. Он поднял руки вверх и запел:

– Менту не сдается наш гордый Варяг. Пощады ни кто не желает….

– Все, на сегодня хватит! – Сказал старший лейтенант, и дотянув до дежурного дивана, рухнул на него как подкошенный.

Глава тридцать первая
Путь дорожка

Заходящее на Запад солнце, больно резало глаза, отражаясь от мокрого асфальта. Валентин надев черные очки, вел машину по рижскому шоссе в направлении Пскова. Сонька, откинувшись на сиденье, наслаждалась музыкой издаваемой автомагнитолой. УАЗ, нагруженный под самую крышу, приятно жужжал новыми покрышками, щекоча тело приятной вибрацией.

– «Ванюша», а не могли бы мы ехать чуточку быстрее?! Мне стыдно, что нас обгоняют все кому не лень! Нам нужно было купить какой – нибудь внедорожник, а не эту погремушку. Сейчас бы мчались с ветерком, а так ползем, как беременные черепахи!

– Сидела бы ты глупая и молчала, – сказал Валентин. В машинах не петришь! Не лезла бы со своими предложениями. Я машину взял для дела, а не для того, чтобы на ней по МКАДУ разъезжать, а для бездорожья! Я ведь не советую тебе, какие трусы и колготки покупать! – Сказал Валентин закуривая. – Если надо тебе скорость, то она тоже умеет быстро ехать. Вот смотри, как эта тачка бегает! – Похвастался «Иван» и придавил педаль газа. Машина резво рванулась, и набирая обороты, слилась с потоком машин идущих в сторону Запада.

– Вот видишь, ведь можешь когда захочешь! – Сказала она, подзадоривая своего новоявленного суженого.– А говорили, что отечественные машины быстро не ездят?!

– Вы бабы насчет техники глупые! У неё только название отечественное. Подвеска, от «Гранд Чироки». Движок шестицилиндровый от «Форда», с турбо наддувом и инжектором. Двести пятьдесят коней под капотом, да целый табун колес! Я Соня, специально покупал такую тачку. – Похвастался Санников, поддавая газ.

– Не гони! Я музыки вообще не слышу! Гудит все как в самолете! – Сказала Сонька. Валентин, на кураже, замурлыкал под нос какую– то песню, и притопив акселератор полетел по трассе, словно на спортивном болиде.

Проехав более трехсот километров, Валентин по подсказке навигатора съехал с главной дороги в сторону. Судя по маршруту прочерченного на экране до места их летнего «отдыха» оставалось не более ста километров. Вскоре асфальт сменился грунтовой дорогой усыпанной битым щебнем.

– Ну и дыра, – сказала Сонька, разглядывая в сумерках развалившиеся брошенные дома, где некогда были процветающие колхозы и бурлила настоящая сельская жизнь.– Тут что, еще война идет?

– Это Соня, такая вот перестройка! Народ ушел в город, а кто не смог, тот спился и давно умер, – ответил Валентин.

– Сколько нам еще трястись по этим ухабам? – спросила она раздраженно.– У меня уже кишки скоро все полопаются.

– Потерпи, километров двадцать осталось. Как раз к ночи приедем.– Сказал Валентин, закуривая.– А там костерок разведем, чайку попьем и поспим в машине. А утром будем палатку ставить, да рыбку ловить.

Доехав до поворота на Алексеевку, «Циклоп» последний раз глянул на навигатор. Даже в кромешной темноте майской ночи, при свете фар Валентин точно вышел на намеченную местность. На экране четко высвечивалась карта, а мелодичный женский голосок давал указания к действиям.

Тюнингованный УАЗ, урча мотором ловко нырял в лужи грязи по самый кузов, но уверенно, выныривал, разрезая густую глину, широкими колесами. Через двадцать минут езды по бездорожью, машина, проехав через безжизненную деревню, выскочила на большую поляну перед большим озером. Справа сквозь ночную мглу виднелся дом с горящими окнами. Во дворе дома обрывая цепь лаяла собака и её лай разносился над водной гладью на километры.

– Ну что «Наташка» приехали, – сказал Валентин, заглушив мотор.– Вот оно наше озеро сокровищ.

Сонька вылезла из машины и несколько раз согнулась и разогнулась, разминая позвоночник и придавая телу гибкость.

– Тишина какая, – ответила она. —Только собачка лает да комарики звенят.

– Палатку утром поставим, а сейчас попьем чайку и спать, – сказал Валентин, и достав из машины газовую плитку поставил чайник. – А все же тут хорошо. Завтра порыбачим, сварим ухи и наедимся от пуза.

– Да, место тут хорошее. Только это не Хургада и не Бали.

– Глупая ты «Наташка» – Это Россия! Это Родина! А что может быть прекрасней Родины– ничего.

– Комары закусают, так что будешь потом проклинать эту родину, – сказала Сонька, доставая дорожную сумку.

– А ты мазью намажь свою физиономию, – сказал Валентин, закуривая.

– Я, «Ваня» мечтала об отдыхе на море, но не на болоте где квакают жабы и ползают змеи, – сказала Сонька доставая завернутую в фольгу вареную курицу и бутерброды с сыром.

– Погоди моя любовь, достанем сокровища, будут тебе и Бали и Канары с нарами, – сказал Валентин, снимая с плиты закипевший чайник.– Не захочешь уезжать.

Валентин открыл машину, и достав из бардачка бутылку водки, сказал:

– По соточке накатим для аппетита и красивых сновидений? – спросил он Соньку.

– Ты пей, а я чаю попью, – ответила она, заваривая себе каркаде.– Что– то мне не хочется.

Сонька знала причину воздержания, уже семь недель, как она была беременна. Все это время она молчала, не говоря ни слова Валентину. Она как любая баба детородного возраста радовалась свалившемуся на нее счастью стать матерью и поэтому в один миг она исключила из своего рациона не только алкоголь, но я табак. Бросила в одно мгновение представив, как после каждой затяжки её плод задыхается и кашляет прямо в её утробе. Вот уже полтора месяца она не курила и даже не хотела. Не было у нее мучительных ломок и бегущей от запаха табака слюны. Не было никотинового голодания потому, что она хотела как ни кто на этой земле стать матерью.

– Слышь Валентин, а на хрена нам эти цацки фашистские? Там что, золото бриллианты?

– Это сейчас называется раритет. Коллекционеры дают за каждый крест по двести долларов. Но ведь там еще такие, награды есть, которые стоят тысячи долларов. Я каталог купил немецких наград так там и цена расписана и даже адреса антикварных магазинов, сдадим оптом.– сказал Валентин и налив себе водки выпил. – Хорошо пошла.

Взяв в руки куриный окорок, он втянул в себя воздух и промычав, впился в него зубами отрывая от костей вареную плоть.

Сонька, глядя на него не могла сдержать приступ тошноты. Зажав рот ладонями, она вскочила с поваленной березы и исчезла в темноте.

– Что с тобой?! – Спросил Валентин.

– Да так, укачало! Шесть часов болтаться на этих рессорах! У любого человека кишки через жопу вылезут, – сказала она вернувшись к накрытой поляне.

В её голове сейчас крутилась только одна мысль. Она не знала, как отреагирует Валентин на то, что ему предстоит стать отцом. Сонька совсем не думала о том, что по их следу идут менты. Не думала о том, что её ребенок, которого она выносит под сердцем, никогда не увидит своего отца. Она не хотела потерять Валентина, как не хотела потерять ребенка.

– Я лягу, – сказала она Валентину, и открыв машину, разложила сиденье. Накинув на себя теплый плед, она закрыла глаза и мгновенно провалилась в омут сна.

Еще несколько минут Валентин сидел, всматриваясь в озеро, как бы мысленно сканируя его глубины. Подводный металлоискатель, который он купил в магазине «Кладенец», должен был облегчить поиски самолета. Но даже если он и не нашел бы его то денег украденных из сейфа Меера вполне должно было хватить на небольшое бунгало на побережье Атлантического океана. После того как он расправился с этим рассадником украинского фашизма ему светило пожизненное заключение. Ни один адвокат не сможет оправдать всех этих убийств, которые он совершил ради денег и личной наживы. Валентин глядя в звездное небо закурил и глубоко затянулся, будто через минуту грянет залп и он упадет как подкошенный, прощаясь со своей жизнью. Санников налил себе водки, и, отогнав дурные мысли, выпил. Теплая волна прокатилась по пищеводу и влилась в желудок, наполняя тело не только теплом, но и каким– то возбужденным настроением. Достав из– за запаски завернутый в тряпку пистолет, Валентин обтер его и передернув затворную раму, на всякий случай загнал патрон в патронник. Поставив его на предохранитель, он сунул Глок– 19 за пояс. Открыв дверь в машину он, как и Сонька разложил сиденье, и, завернувшись в плед, через пять минут засопел.

Утро выдалось на славу! Солнце давно понялось над лесом, когда Валентин, открыл свои глаза. Первое, что он увидел, это была небольшая поляна, на которой была заметна особая популярность. Мусор, пластиковые и стеклянные бутылки, несколько кострищ указывали на то, что останавливаться здесь не имело удовольствия и желания. Среди этого природного «рая», затерянного вдали от цивилизации, нужно было еще найти место, где люди не успели уничтожить первозданную красоту. Легонько толкнув свою подругу, Валентин взглянув ей в глаза и тронув пальцем кончик её носа, нежно сказал:

– Наташенька, пора просыпаться! Нам нужно слинять куда– нибудь в другое место. Мне кажется это не то место, которое нам нужно. Посмотри своими глазами. Мы заехали на какую– то свалку. Ступить некуда, – сказал Валентин, с сожалением, глядя на отходы продуктов жизнедеятельности человечества.

Сонька улыбнулась.

– Утро доброе, – сказала она потягиваясь. – Как спалось?

– Будем менять место, – сказал Валентин и завел машину.

– Не спеши, дай мне хоть освежится, и тогда переезжай куда хочешь.

Сонька открыла дверь и, вышла на улицу. Валентин заметил, как она, прогнулась, словно кошка, потянулась и подняв руки вверх, скрылась из вида. В этом месте, был хороший подход к воде. Желтый песок создавал некое подобие пляжа, а песчаная отмель, уходившая далеко от берега, было с родни с балтийским мелководным взморьем. Со стороны казалось, что озеро это довольно мелкое, и вряд ли оно способно скрыть упавший в его пучину такой самолет как Юнкерс– 90. Но это было заблуждение. В некоторых местах, оно достигало глубины восемнадцати и даже двадцати метров, что гарантировало его полную сохранность под толщей воды. Вернувшись в машину Наташа, улыбаясь, сказала:

– А мне тут нравится! Я когда на зоне сидела, по ночам мечтала, что смогу когда– нибудь на воле провести отпуск в дали от людей. В дали от этой гребаной цивилизации. Так хотелось свежего шашлыка на углях, под сухое вино!

– Шашлычок под коньячок? – переспросил Валентин.

– Нет дорогой, шашлычок под «Рислинг», – ответила Сонька, стараясь побольше воздуха вдохнуть в себя свежего воздуха. В одно мгновение она замолкла и прижав кулаки к своему лицу, пустила горючую слезу. Она, словно ребенок всхлипывала от обиды на свою судьбу и нахлынувших тяжелых воспоминаний. «Циклоп», никак не мог врубиться, что значит лишение свободы… Не мог понять того момента, что каждый день в неволе тянется, словно резиновый. Где годы кажутся десятилетиями, а мечты о девственной природе, заполняют все ячейки мозга. Весь срок отбываемый в зоне усиливают мировосприятие, и даже простая бабочка или птичка случайно залетевшая в барак, приносит столько счастья и радости, сколько не приносит поощрение от хозяина с денежной премией на лицевой счет осужденного.

Он не мог понять тех нюансов, что здесь в местах лишения свободы каждый природный знак воспринимается по– своему и с великой надеждой. Где паук, внезапно опустившийся с потолка на «шконку», обоготворяется, как носитель доброй вести. Где птица постучавшая клювом в стекло, уже рассматривается зечками, подобно Президентской помиловке. Каждый шорох, каждое природное явление, вызывает в душах осужденных веру и не угасимую надежду на счастливую жизнь. Не каждый сможет пройти этот путь. Не каждый сможет вернуться к полноценной жизни. Многие из них, покинув места лишения свободы, не смогут найти себе место, и уже через год, два совершают другие преступления и возвращаются туда, где жизнь вновь останавливается подобно биению сердца лягушки вмерзающей в лед. А с приходом долгожданной свободы, с каждым приближающимся днем, эти удары, как по повиновению волшебной палочки становятся сильнее и сильнее и пригретый лучами свободы зек, делает на волю новый шаг.

– Что с тобой?! – Спросил «Циклоп», вытирая её лицо от слез.

– Я вспомнила зону. Я все годы мечтала об этом дне. Я мечтала! И вот моя мечта сбылась! Я сегодня просто счастлива!

В этот миг Сонька хотела рассказать Валентину о том, что скоро станет матерью. Хотела поделиться этим счастьем, но сдержалась. Какой– то внутренний голос категорически запретил ей делать это. Он, словно повелитель её судьбы твердо говорил —нет! А она покорная как рабыня, безоговорочно подчинялась своему внутреннему хозяину.

– Ну что поехали! – вытирая слезы, сказала Сонька. —А то меня здесь что– то на дурные воспоминания потянуло.

Валентин, нажал акселератор, и машина, выкинув из– под колес шлейф песка, тронулась с места. Валентин, уже определил место, где он хотел поставить лагерь. Он уверенно двинулся в обратном направлении, чтобы перебраться туда, откуда был больший обзор.

.После недолгих поисков на восточном берегу в километре от единственно уцелевшей хаты, Валентин и Сонька разбили лагерь. Подход в этом месте к озеру был значительно хуже, чем в на другом берегу. Крутой берег, поросший ольхой, перекрывали доступ к воде. Узкая тропинка шла меж кустарника, а вода в этом месте открывалась только среди камышового тростника. Здесь не было песка, а все дно было усеяно половинками раковин озерной мидии, остро торчащими из прибрежного ила.

Здесь было значительно скрытно и по крайней мере чисто. До острова, где можно было разбить палатку, было недалеко. Загнав машину в кусты, Валентин взял топор и произвел «косметический ремонт» своего будущего лагеря. Потребовался почти целый день, чтобы установить палатку, замаскировав её ветками ольхи и елового лапника. Ближе к вечеру, когда вся работа в лагере была выполнена, Валентин погрузил на лодку акваланги и запасные баллоны. Обернувшись на веслах вокруг островка, он причалил лодку. На первый взгляд было видно что остров не пользовался популярностью среди рыбаков. Эта была настоящая удача. За время планируемого пребывания, на этом клочке земли могло не появиться ни души. Валентин взобравшись на сломанную молнией березу, оглядел в бинокль все водное и береговое пространство. Достав из лодки баллоны, он утопил их рядом с мостком, который был построен кем– то лет десять назад.

– Алло, база, я чертовски проголодался, – сказал он по радиостанции проверяя связь.

– Через пять минут можешь посетить камбуз, – ответила Сонька.– У меня ужин готов.

Сев в лодку, «Циклоп», тихо загребая веслами водную гладь, подрулил к берегу. Спустившись в воду по пояс, он срезал тростник возле берега, создавая тихую заводь для причала лодки. Увидев песчаный крутой берег, Валентина осенила мысль. Пещера, вырытая в склоне берега, и скрытая кустами, была прекрасным убежищем на случай непредвиденных обстоятельств.

Сонька, стояла на берегу. Она сигнализировала фонариком, ожидая, когда Валентин пришвартует лодку. Ужин на природе был сравним с праздничным банкетом. Наталья, силой своих кулинарных фантазий могла даже в спартанских условиях, исполнить всё, что подсказывало её женское чутьё. Во время вечерней трапезы было оговорено называть друг друга, новыми именами. Мало ли кто мог подойти на близкое расстояние, и услышать их разговор. О, самолете, решено было вообще не вспоминать и даже не говорить. Подобная информация, могла разоблачить их намерения. А еще стать яблоком раздора, среди тех, кто жаждал богатой добычи. Ужин стал достойным заключением первого дня и «молодожены» помывшись на ночь, завалились в палатку. Наталья, время даром не теряла и подготовила поистине барское ложе, постелив под палатку огромную охапку прошлогоднего сена. Оно, словно перина держала тепло, и облегало все их тела. Иван, достав пистолет, положил его под голову. Он знал, что находясь вдали от цивилизации, нужно было быть всегда начеку. Чечня не оставляла его ни на минуту. Ему было неизвестно, на каком этапе находилось расследование уголовного дела. Стоило опасаться абсолютно всех людей.

– Вань, а Вань, у тебя на душе хоть какое предчувствие есть? – Спросила его Наталья.

– Завтра будет день, завтра будет видно. – Сказал Иван. Достав из кармана карту, он перед сном в свете фонаря очередной раз углубился в изучение. Все сходилось точно. Координаты остров, и даже бывшие деревни, стоящие здесь до перестройки. Сейчас было пустынно, и даже как – то жутковато. Тишина резала слух, лишь изредка крякающая кряква да вскрикнувший филин напоминали, что на десятки километров нет ни одной души. Иван сложил карту, и в одно мгновение отключился. Наталья не спала. Отвернувшись от Санникова она, закрыв глаза, представляла будущую жизнь. Авантюра Валентина казалась ей пустышкой, а миф о сокровищах почему– то не веял должной надежностью. Глаза стали слипаться и Наталья, покатилась в черную яму сна. Все смешалось в её голове и закрутилось винтовой спиралью. Не яркие черно– белые картинки сновидений выстраивались в логические цепи и растворялись в мраке засыпающего сознания.

Все последнее время, Сонька постоянно думало о будущем ребенке. Все её подруги по школе давно имели семьи, имели детей, и она завидовала им какой– то доброй бабской завистью. Сонька старалась представить Валентина своим мужем, но на этом её мысли обрывались и упирались в какой– то несформированный для нее тупик. Еще днем, она хотела сказать эту новость Валентину, но очередной раз передумала. Соня боялась, что Валентин побоится брать ответственность на себя и не захочет стать отцом. Личностью он был харизматичной и дерзкой и эти качества могли изменить её планы оставить плод. Годы Сонькины улетали, оставляя за спиной лишь, то, что вернуть было уже невозможно. Невозможно было вернуть то время, когда она впервые села на зону. Если бы сейчас она смогла бы вернуть все назад, то никогда, не стала бы портить свою биографию. Сильно тяжела и непомерна, была расплата за ту мелочь, которую она когда считала состоянием.

Утро наступило с рассветом и пением птиц. Впервые в жизни, Сонька, выспалась на свежем воздухе как никогда. Её голова была чиста, словно хрустальная ваза, а тело испытывало удивительную легкость. Валентин, храпел. Только крепкий кофе, был способен вытащить его из спальника и поставить на ноги. Сонька, осторожно, дабы не будить своего мужчину выползла из палатки. Босиком она прошла по утренней росе, и спустилась к озеру, где Валентин привязал лодку. В этой природной стихии было что– то волшебное и завораживающее. Легкий туман поднимался от воды, и было удивительно тихо и спокойно. Иногда где– то в камышах плескалась рыба и этот звук в утренней тиши, разносился далеко над озером. Сонька зашла по колено в воду, и смыла с лица ночную дремоту. Набрав воды в котелок, она счастливая вернулась к палатке. Слегка напевая севшую на язык мелодию, она разожгла плитку, и поставив котелок с водой, села в ожидании. Без чашечки кофе, выпитого с утра, день фактически был потерян, считала она и никогда не нарушала этой традиции. С Валентином ей повезло. Он тоже любил кофе, поэтому и запасы его были вполне приличные. Запах кофе, разорвал лесную свежесть, словно дымовая граната. Валентин, предчувствуя удовольствие, словно медведь выполз из берлоги. Он потянулся и закурил. На раскладном столе стояло две чашки кофе. Сонька суетилась возле кострища, стараясь разжечь семейный очаг. Она стояла на коленях и дула на дымящуюся бумагу, а огонь не испытывал желания разгораться. Дым попадал ей в глаза. Она вытирая слезы, проклинала сырые дрова и продолжала дуть

– Смотри не лопни, – сказал Валентин отпивая кофе. – Что мастер Данила, не выходит каменный цветок?!

– К черту! Хотела костер разжечь, да дрова сырые. Надо было вчера нарезать сухих.

– Иди кофе пей, а костер я разведу. Для этого нужна сноровка, – сказал Валентин и сел в шезлонг.

– Ты бы Ваня, не куражился надо мной! Или ты, без завтрака хочешь остаться. Я не могу постоянно на газовой горелке варить, мне тепла хочется!

Валентин открыл машину и вытащил пачку сухого горючего. Со знанием дела он разломил упаковку и достав таблетку, опустился к кучке дров. Положив её под хворост, он чикнул зажигалкой и поднес к таблетке. Довольно быстро огонь в костре занялся, и уже через несколько минут весело потрескивая, побежал по дровам.

– Как ты Ваня, ловок! – Сказала удивленная Наталья.– Ты, прямо супермен какой– то! А я бы дурочка до самого вечера простояла бы раком и все дула бы и дула пока воздух не кончился.

– Научишься еще! – сухо ответил Валентин, и поставив пустую чашку на столик.– Не бабское это дело огонь добывать. Прикажи и добудем!

– Да, ну ты и загнул! – Сказала Сонька, и засмеялась. Она любила, когда Валентин выпячивал свою грудь, и начинал хвастаться, как бы усиливая свою мужскую значимость. В эти минуты он напоминал одну австралийскую птицу, которая так раздувала под своей шеей мешок, что готова была лопнуть, лишь бы только самка обратила на него внимание. Костер, потрескивая разгорелся. Дым теперь вился в небо, разгоняя назойливых комаров. Сонька, повесила над огнем котелок с водой для приготовления каши. Валентин достал из машины подводное ружье и стал готовиться к первому погружению. Костюм аквалангиста позволял хоть целый день сидеть в воде, не ощущая дискомфорта охлаждения тела. Надев маску, он опустился в воду и погрузился с головой. Раздвигая тростник, Валентин поплыл вглубь, наслаждаясь красотой подводного мира. Сердце «Циклопа радостно затрепыхалось. Ощутив прилив адреналина он нажал на курок, и стрела пронзив толщу воды, насквозь пробила озерную щуку. Подтянув её к себе, Валентин снял её с гарпуна и зацепил на кукан. Вернувшись к лодке, «Циклоп» спиной вперед выполз на берег.

– Ну что Наташка, у нас уха или жареная рыба, – сказал Валентин, показывая свой первый трофей.

– О, да ты Ванечка, настоящий охотник, – сказал Сонька оценивая улов.– Теперь мы с голоду не умрем. Я обожаю жареную рыбу.

Щуки килограмма на три вполне хватило на целый день, чтобы обеспечить и Валентина и его подружку нужными калориями.

.– Давай– ка Наташа, еще по кофейку саданем и я полезу. Не терпится мне поплавать с аквалангами. Уж больно места здесь приятные глазу, – сказал Валентин и поставив на огонь чайник, закурил. Затянувшись, Валентин налил себе рюмку водки и, крякнув, выпил. Сделав глубокую затяжку, он бросил окурок в костер.