Текст книги "Государственная Дума Российской империи 1906-1917 гг"

По окончании кодификационной работы новая редакция Основных законов, получив одобрение высшей бюрократии, была утверждена государем 23 апреля 1906 г. и обнародована Правительствующим сенатом при Именном указе, в котором содержались такие слова: «…Мы повелели свести воедино постановления, имеющие значение Основных Государственных Законов, подлежащих изменению лишь по почину Нашему, и дополнить их положениями, точнее разграничивающими область принадлежащей Нам нераздельно власти верховного государственного управления от власти законодательной»¹. Сразу же встают вопросы: какое содержание самого термина «Основные законы» и в чем смысл, суть их новой редакции?

Понятие Основных законов ввел в правоведение М.М. Сперанский. Во время работы над Уложением Александра I оперировал такими правовыми понятиями, как «коренные государственные законы», «разум Государственного уложения», – подчеркивал, что коренные органические законы не следует низводить до «Устава канцелярского обряда».

«Постоянные, непреложные законы, – писал Сперанский, – с которыми все другие законы должны быть сообразными, и суть коренные государственные законы. <…> Начало и источник сих сил в народе».

Сила же законодательная, и исполнительная, и судебная – не что иное, как нравственные, физические силы людей в отношении их к общежитию.

Основные коренные законы определяют образование Государственного Совета, Государственной Думы, Сената и министерства. Одним словом, по Сперанскому, коренные государственные законы лежат в основе всех структур власти снизу доверху и всех трех ее ветвей: законодательной, исполнительной и судебной от волости до верховной власти². Из этих принципов исходил великий кодификатор, создавший Основные законы. А С.Е. Крыжановский, автор главных проектов конституционных актов Николая II, исходил из указанных принципов Сперанского³. Во время обсуждения этих законопроектов в Особых совещаниях и комиссиях (под руководством императора Николая II или председателя Государственного Совета графа Сольского) участники обсуждений неоднократно подчеркивали, что надобно сохранить преемственность в совершенствовании Основных законов, опираясь на накопленный опыт с тем, чтобы новая редакция Основных законов была бы столь же действенной и долговажной, как и создание гениального Сперанского⁴.

Самой сильной стороной правового замысла С.Е. Крыжановского – автора основных проектов 1904–1906 гг., – сохранившегося в основе при всех обсуждениях и доработках (порой извращавших проект), было почерпнутое у Сперанского исходное положение о единстве всех органов власти снизу доверху (от волости до Госсовета и Думы Государственной как вершины пирамиды), и триаде этих структур надлежало придать всероссийский характер, то есть обеспечить распространение единой государственной системы повсюду «от Москвы до самых дальних окраин», чтобы и на «Курильских островах» эти принципы были внедрены в жизнь. Этот гениальный замысел самому Михаилу Михайловичу внедрить в жизнь не удалось, но семена, брошенные им в землю Русскую, проросли, дали урожай, хотя и отдаленный от сеятеля многими десятилетиями.

Во всех конституционных актах, а позже в правительственной декларации П.А. Столыпина, в его пакете реформ (о чем речь пойдет ниже) виден след гениального Сперанского.

По существу, Россия на пороге нового века и нового тысячелетия бьется над решением проблем, поставленных еще М.М. Сперанским (исполнявшем монаршую волю Александра I).

Как известно, конституционные проекты – это «прекрасное» начало «дней Александровых» – так и не были осуществлены. Позже Сперанский использовал термин «Основные законы» на завершающем этапе работы. По замыслу кодификатора Основные законы затем надлежало еще дополнить новыми правовыми актами для приведения в стройную систему всего законодательства империи. Однако император посчитал достаточным и простых законов, его предками созданных, но приведенных в надлежащий порядок по его воле. Особо же Николай I был доволен тем, что обошлось без конституционных новаций⁵, и простил Сперанскому конституционные увлечения прежних лет.

Основные законы действовали вплоть до 1906 г.: их роль велика в обеспечении функционирования всех структур управления, суда, законодательности. Император, воспитывая законопослушных подданных, подавал в этом отношении личный пример, заявляя, что может отменить любой закон, но, пока оный остается в силе, монарх обязан подчиняться закону. Как остроумно в связи с этим заметил воспитатель наследника В.А. Жуковский (поэт хорошо знал историю по Карамзину): «Самодержец – сам себя сдерживает».

Как же объясняли, какое содержание вкладывали в Основные законы наши авторитетные правоведы. В 1906-м они приобрели необычайную остроту, актуальность, оказались в центре внимания общественности. Представляются взвешенными оценки Н.И. Лазаревского, писавшего в те дни специальные статьи в еженедельнике «Право», это был самый популярный юридический орган, объединявший виднейших правоведов России. На основе этих выступлений Н.И. Лазаревский издал курс лекций по истории русского государственного права⁶.

Своему анализу Основных законов Лазаревский предпослал следующее историко-правовое вступление.

«Термин „Основные законы“, – пишет он, – не есть новшество в нашем законотворчестве. В составе Свода законов, начиная с его первого 1832 г. издания, был отдел (том I, часть I), носивший это название. Эти Основные законы, входившие в состав Свода, во всех его изданиях, начиная с 1832 по 1892 г., касались некоторых основных вопросов русского государственного строя, но по своей юридической силе не отличались от Основных законов. Основные законы, подобно другим частям Свода, являлись совокупностью постановлений, извлеченных Сперанским из всей массы действовавшего законодательства.

Они не отличались от остальных законов, даже порядком их отмены или изменений. В случае их (основных) расхождений с другими законами (указами) смотрели на дату и давали предпочтение новейшему, то есть Основные законы могли быть изменены распоряжением (указом) императора. Позднейший закон и был действующим и подлежал исполнению. Надо было исходить из позднейшего закона (указа).

Такое отношение к Основным законам лишало их функции правовой сдержки высшей власти, размывая само понятие закона как незыблемой основы жизни. Закон отождествлялся с административными распоряжениями, принятыми в порядке управления, и не только императором, но и его министрами».

Русские правоведы еще до конституционных реформ последнего императора воспрепятствовали размыванию закона, указному беспределу. Как в связи с этим не вспомнить позицию Н.М. Коркунова, посвятившего этой проблеме специальное исследование «Закон и указ», одновременно и в связи с этим предлагавшего незамедлительно привлечь представителей земств и городов к работе высших органов власти.

Веские доводы крупнейшего юриста хотя и не были сразу приняты во внимание, но не остались гласом вопиющего в пустыне. Лазаревский, другие его ученики в новых условиях продолжали дело наставника⁷.

В этом плане можно и важно сопоставить две редакции Основных законов, старую и новую.

По своему составу в старых Основных законах (1832–1892 гг.) было два раздела: 1) «О священных правах самодержавной власти», и 2) «Учреждение императорской фамилии».

Новая редакция Основных законов заменила эти разделы, причем в отношении ряда статей сделана оговорка, что они сохранили свою силу (о престолонаследии, о титуле императора, об императорской фамилии и пр.). Следовательно, Учреждение императорской фамилии входит в Основные законы, сохраняя их силу. Практически же важно лишь указание, что Основные законы подлежат изменению только по почину государя, с последующим рассмотрением изменений в законодательном порядке (то есть через Думу и Совет), тогда как Учреждение императорской фамилии в случае необходимости может быть изменяемо только государем императором в предуказанном порядке». То есть Дума в дела династии не допускается.

В настоящее время (после 1906 г.) Основные законы 23 апреля 1906 г. по своей юридической силе отличались от всех других законов. Отличие это состоит главным образом в том, что Основные законы могут ныне подлежать пересмотру «единственно» по почину императора. При всей практической неосуществимости этого их отличия оно соответствует общей тенденции обеспечивать конституционными законами особую неприкосновенность, гарантировать их (Основные законы) от постоянных перемен.

Надо сказать, замечает Лазаревский, что именно эта форма гарантии, то есть предоставление одному монарху права инициативы их изменения, должна быть признана наименее удачной из всех, какие вообще известны конституционному праву.

Но эта форма в свое время встречалась часто и имела вполне обоснованное основание.

Сделав в этом плане сопоставление статей Основных законов с соответствующими положениями иных государств (Пруссии, Австро-Венгрии, Дании, Болгарии, Японии и т. д.), Лазаревский заключает: «Введение конституции повсюду являлось уступкою, делавшейся неограниченной монархией в угоду и духу времени. Всюду монархическая власть старалась оградить сделанные уступки от постоянных „расширений“».

Представляется необходимым остановиться на историческом примере такого сравнительного правоведения – единственно правильного в оценке Основных законов (и всей «забытой конституции» Николая II) не только чтоб напомнить о заслугах дореволюционного правоведения, но и потому, что после 1917 г. в оценке реформ возобладали крайние односторонности идейного порядка, срабатывал известный принцип партийности науки.

Завоевания и традиции старого, дореволюционного историкогосударственного, сравнительного правоведения не были, однако, утрачены полностью как внутри страны, так, особенно, за рубежом (П.Б. Струве, С. Пушкарев, И.В. Гессен, Б.Э. Нольде, Е. Староградский, В.В. Леонтович, П.И. Новгородцев). Появилось немало работ иностранных авторов, посвященных конституционным реформам 1906 г., содержащих немало интересных, иногда и спорных выводов и наблюдений, которые небесполезны в преодолении предвзятостей. После этих предварительных замечаний позволим перейти к рассмотрению содержания правовых актов «Забытой конституции».

Основные законы 23 апреля 1906 г. состоят из введения и 11 глав, которые содержат 124 статьи. Надо иметь в виду, что статьи 25–68 (главы 2–7), трактующие: о порядке престолонаследия, совершеннолетия монарха, об опеке, о вступлении на престол и о присяге подданства, о короновании и миропомазании, о титуле монарха (уточненном на Особом совещании 7–9 апреля 1906 г.), о государственном гербе, государственной печати, государственном языке и о вере, – остались в силе их старой редакции. Они восходят к положению об императорской фамилии, введенном императором Павлом I. Все цари высоко ценили этот правовой акт пращура.

Новые статьи, разделенные на пять глав, содержат следующие постановления: о существе верховной самодержавной власти (гл. 1), о правах и обязанностях российских подданных (гл. 8), о законах (гл. 9), о Государственном Совете и о Государственной Думе (гл. 10) и о Совете министров (гл. 11).

Важная кодификационная особенность Основных законов заключается в том, что в их состав не вошли полностью все статьи из Учреждения Госдумы и Госсовета, а лишь самые важные из них. Выше отмечались споры по этому вопросу. В главе 10 Основных законов содержатся постановления о продолжительности сессий обеих палат, об их созыве и роспуске, о составе членов обеих палат и их правах законодательной инициативы и запроса (ст. 99—101, 104, 105, 108 и 110–113). Эти статьи Основных законов соответствуют статьям 2–4, 32, 33, 49, 51 Учреждения Госдумы и статьям 2, 9, 10, 30, 43, 44, 47, 51 Учреждения Госсовета.

Еще в Манифесте 20 февраля 1906 г. было оговорено, что Учреждения обеих палат как бы приравниваются по своему значению к Основным законам в том смысле, что ни те ни другие не могут подвергнуться изменениям во время прекращения занятий Думы единолично государем, если чрезвычайные обстоятельства вызовут необходимость такой меры. Эта мера допускалась по отношению к другим законам на основании статьи 87 Основных законов. Таким образом, следует признать, что все статьи (а не только продублированные в Основных законах) как Учреждения Госдумы, так и Госсовета представляют собой дополнительную составную часть Основных законов. Именно это и препятствовало Думе уточнять и расширять свои права, так сказать, самоорганизовываться.

Основные законы 23 апреля 1906 г. превратили Россию в конституционное государство, в котором законодательная и учредительная власть осуществляется с согласия народного представительства. Этот принцип был выражен словами: «Государь император осуществляет законодательную власть в единении с Государственным Советом и Государственной Думою» (ст. 7 и 86).

Таким образом, законом стал признаваться лишь такой правовой акт, который издан при взаимодействии трех факторов: монарха, Государственной Думы и Государственного Совета. Законопроекты, одобренные обеими палатами, поступают на утверждение государя (ст. 113), после чего они получают силу закона. Обе палаты признаются равноправными: все законопроекты и бюджет должны быть одобрены обеими палатами, а в случае, когда между ними возникают разногласия, последние разрешаются согласительной комиссией (Учреждение Госдумы, ст. 51). Государю принадлежит инициатива по всем предметам законодательства, но не исключается и законодательная инициатива обеих палат (Учреждение Госдумы, ст. 55 и Учреждение Госсовета, ст. 54), которая, однако, не распространяется на пересмотр Основных законов, изменение которых может происходить лишь по инициативе монарха. Сохранены были области законодательства, в которых он оставался единственным законодателем, не ограниченным народным представительством. Это относится к делам, касающимся: императорской фамилии, церковных дел и военного ведомства, а также Великого княжества Финляндского (ст. 25, 65, 68, 96 и 97).

Власть исполнительная, согласно Основным законам, принадлежит полностью монарху: «Власть управления во всем объеме принадлежит государю императору в пределах всего государства Российского» (ст. 10).

Однако в отношении подчиненного управления она, по силе той же статьи, вверяется подчиненным инстанциям «согласно закону».

Эти ссылки на закон имели существенное значение. Власть исполнительная, особенно в среднем и низшем звеньях управления, «во всем объеме» монарху не принадлежала, действовали органы самоуправления, земства, городские думы. Уже тогда сказывалась и сила «четвертой власти» в лице оппозиционной прессы, влиявшей на управленческие структуры подчас сильнее императора.

Право монарха издавать указы ограничивается не только оговоркой о «соответствии с законами», но и бюджетным правом Думы, правда, последние сужаются рядом статей, так называемых «забронированных» кредитах на расходы по Министерству императорского двора и по военному и военно-морскому ведомствам, благотворительных и учебных, а также всей сети учреждений императрицы Марии Федоровны (ст. 11, 14, 96, 97, 117 и 119). Право монарха назначать и увольнять чиновников (ст. 17) ограничено условием «если для последних не установлено законом иного порядка назначения и увольнения». Эта существенная оговорка означает, что институт несменяемости судей, который был признан русским законодательством со времени введения в действие судебных уставов в 1864 г., остался неизменным. На Особом совещании этот вопрос вызвал острую дискуссию, но император поддержал принцип несменяемости судей.

Прерогативы монарха остались неизмененными в отношении: представительства в международных сношениях (ст. 12), объявления войны и заключения мира (ст. 13), верховного командования вооруженными силами (ст. 14), объявления военного и исключительного положения (ст. 15) и издания указов по делам государственного управления, однако такие указы должны издаваться «в соответствии с законами» (ст. 11).

Наконец, к прерогативам монарха относится его право издания временных законов в порядке ст. 87, которая гласила, что в случае чрезвычайных обстоятельств, во время перерыва сессий народного представительства, правительство имеет право издавать указы, имеющие силу закона. Но было и важное ограничение «чрезвычайщины». Такие указы не могут менять основных законов и правового положения Госдумы и Госсовета и должны не позже двух месяцев после начала очередной сессии Думы быть представлены ей в качестве законопроекта. В случае непредоставления указа в Думу или его отклонения палатами изданный правительством в порядке ст. 87 закон теряет силу.

Обратим внимание на эту статью. Это основа чрезвычайно-указного законодательства – вечный хронический недуг российского правотворчества. Статью ввели по настоянию Витте. Она сыграла в последующем крайне негативную роль.

Эта статья и ее применение вызывали острую критику в общественно-политических кругах, и анализ этой критики имеется в литературе по русскому государственному праву. Отмечалось, что наличие ст. 87 не есть исключительная особенность русской конституции, что постановления соответствующего содержания встречаются и в других конституциях (как, например, в ст. 14 австрийской конституции) и что дело отнюдь не в содержании статьи, а в том, при каких обстоятельствах она применяется.

В своем курсе русского государственного права, изданном еще до 1904 г., Н.М. Коркунов, как бы предсказывая возникшую ситуацию, писал, что при переходе от абсолютного режима к конституционному постановления о правах гражданской свободы обычно выделялись в особые акты под названием деклараций прав. При этом он замечал: «В наших основных законах о правах гражданской свободы вообще ничего не говорится. Только для религиозной свободы сделано исключение»⁸.

Замечание Н.М. Коркунова весьма существенно, ведь религия, вера в те годы были основой образа жизни, обычаев и традиций, определявших отношения людей друг к другу и к государству.

В 1906 г. новые Основные законы сделали огромный шаг в направлении признания за подданными гражданских прав, посвятив им постановления особой, 8-й главы. В ней провозглашается: невозможность преследования за преступное деяние и задержание под стражу иначе, как в порядке, установленном в законе, и в случаях, им определенных (ст. 72 и 73), неприкосновенность жилища (ст. 75), свобода передвижения и занятий (ст. 76), свобода устраивать собрания (ст. 78) и образовывать общества и союзы (ст. 80); далее свобода слова – устного и печатного (ст. 79) и, наконец, свобода религиозная (ст. 81).

Перечню прав российских подданных основные законы предпосылают две статьи об их обязанностях: отбывать воинскую повинность и платить налоги (ст. 70 и 71).

Что касается признанных новыми Основными законами свободы печати, собраний и союзов, то они осуществлялись на основании временных правил, изданных уже раньше, в исполнение Указа 12 декабря 1904 г.

Новое правовое положение отражалось весьма положительно на состоянии общественно-политической мысли и самодеятельности русской общественности, хотя и осталось право правительства вносить видоизменения в правила на основании усиленной и чрезвычайной охраны (ст. 83). Неоспоримо, что при новом порядке вещей и печать, и партийно-политическая жизнь страны вступили в новый этап развития.

Иностранные исследователи, лишенные партийной предвзятости, отмечали огромную роль такого феномена, как наличие свободной прессы в «самодержавной» стране. Немалым было удивление Европы, когда обнаружилось, что в России после падения прежних преград как бы внезапно появилась большая политическая печать и довольно развитая партийно-политическая жизнь.

«Россия ныне располагает таким большим числом хорошо пишущих журналистов в любой политической группировке, как вообще это встречается лишь в Англии»⁹.

Важно учитывать при оценке первой нашей конституции (после Соборного уложения 1649 г.), что компетенцию и порядок производства дел Госдумы точно определяет ее Учреждение. В статье 31 приводятся предметы, подлежащие ведению Думы, в числе которых наиболее важные: 1) все законопроекты (кроме Основных законов), 2) бюджет (роспись государственных доходов и расходов) и 3) отчет Государственного контроля.

По отношению к бюджетным правам Думы дополнительно действуют Правила о порядке рассмотрения государственной росписи 8 марта 1906 г. доходов и расходов, которая рассмотрена ниже. Законопроекты, вносимые на рассмотрение народного представительства, сперва рассматриваются в Думе, затем переходят на обсуждение Госсовета и дальше – на утверждение государя, после чего они публикуются и получают силу закона.

Дума имеет право вносить запросы¹⁰ (Учреждения Госдумы, ст. 33, 58–60) и вопросы (Учреждения Госдумы, ст. 40), причем основное отличие первых от вторых состоит в том, что запрос есть требование объяснений по поводу незакономерных действий органа власти, в то время как вопрос имеет в виду только выяснение этих действий или каких-либо объективных обстоятельств. Запросы представляются Думой (а не отдельными депутатами) главам ведомств, в том числе и председателю Совета министров и наместнику на Кавказе. Если заявление подписано не менее чем тридцатью членами Думы, то председатель вносит его на обсуждение Думы. В случае принятия заявления большинством членов Думы запрос направляется министру или главе ведомства. Последний обязан в месячный срок ответить по существу или сообщить причины невозможности ответить. Неудовлетворенность Думы ответом (выраженная двумя третями ее членов) имеет последствием представление дела государю через председателя Государственного Совета.

Конституции обычно лишь в общих чертах нормируют порядок производства дел в законодательных палатах. Соответствующие общие положения содержат и русские Основные законы (гл. 10), а также Учреждения Госдумы (гл. 6) и Госсовета (гл. 2). Однако подробности своего внутреннего распорядка, которые складываются и на основании обычая и прецедента, обе палаты разрабатывают каждая для себя. Сборник этих правил – Наказ – публикуется для общего сведения через Сенат, который проверяет содержание наказа с точки зрения его соответствия с законами.

Юридическое положение членов Госдумы определяется ее Учреждением (гл. 3). Они пользуются полной свободой суждений и мнений по делам, подлежащим ведению Думы, и не обязаны отчетом перед своими избирателями (ст. 14 Учреждения). Они не несут ответственности за высказывания во время заседаний Думы, а за преступления, совершенные при исполнении или по поводу исполнения обязанностей в качестве членов Госдумы, они привлекаются к ответственности в порядке, предусмотренном для высших чиновников (ст. 22 Учреждения). Члены Думы получают ежегодное вознаграждение в размере 4200 рублей¹¹ (профессорский оклад составлял 3–5 тысяч рублей в год). Раз в год депутатам возмещаются путевые издержки.

Рассматривая Основные законы, нельзя не отметить, что именно они были, по мнению «исторической» власти, правовой базой изменения избирательного закона 3 июня 1907 г., тогда же оцененного оппозицией как «государственный переворот».

Избранная в начале 1906 г. Дума первого созыва вскоре была распущена, такая судьба была у Думы второго созыва. Не будучи в состоянии наладить с ними плодотворное сотрудничество, правительство решилось на чрезвычайное мероприятие – созвать Госдуму нового состава, избранную на основании измененного избирательного закона, и ввести его в порядке статьи 87 Основных законов. В изданном по этому случаю Манифесте говорилось, что все намеченные изменения закона о выборах не могут быть проведены обычным законодательным порядком через Думу, «состав коей признан нами неудовлетворительным, вследствие несовершенства самого способа избрания ее членов» и что вводится новое положение о выборах.

Положение о выборах 3 июня 1907 г., ни в чем не затрагивая содержания Основных законов и не внося в них никаких изменений, изменяло лишь правила о порядке выборов в Думу и число ее членов. Определение этого акта как государственного переворота представляется весьма спорным.

Избирательное право по положению 3 июня 1907 г. представляло собой сложную систему, основанную на имущественном цензе и на распределении избирателей по разрядам.

Государственный строй России и Основные законы, на основе которых он возник после 23 апреля 1906 г., подвергался критике, часто очень недоброжелательной, в особенности со стороны радикальной интеллигенции. В ее среде было распространено мнение, что страна получила лишь «лжеконституцию» и что установленный порядок есть «замаскированное самодержавие». Имелась в виду «верховная самодержавная власть». В соответствующей статье старого текста законов определялось, что император есть монарх «самодержавный и неограниченный». Как видно из сравнения нового текста со старым, явствует, что в новой характеристике власти монарха опущен призрак неограниченности, но сохранены призраки верховности самодержавия.

Как уже отмечалось, острые споры по этим проблемам велись уже во время выработки новой редакции и внутри структур верховной власти на Особых совещаниях, в Совмине, в прессе и в научной историко-правовой литературе. Но как ни оценивать этот закон и его дополнение, в 1907 г. речь не шла об изменении конституции (Основных законов). Именно это понятие вкладывается в понятие «государственный переворот», если даже он совершается без открытого наглого применения вооруженных сил, артиллерии, как это делал, например, Наполеон Бонапарт. Вслед за пушками появляется новая конституция. В приведенном случае «Кодекс Наполеона» – этот образчик авторитаризма, его юридическое закрепление. Ничего подобного в России не было в 1906 г.

Организацию, компетенцию, порядок производства в Государственном Совете и его состав определяет его Учреждение, дополняющее положения, содержащиеся в одновременно изданных Основных законах. Компетенцию Госсовета в основном определяют ст. 7 и 86 Основных законов, в которых говорится о том, что монарх осуществляет законодательную власть в единении с Советом, в связи с чем она распространяется на все области государственной деятельности. Совету принадлежит не только одобрение или неодобрение законов, предложенных монархом или Думой: ему принадлежит также инициатива издания закона, которой прежний Госсовет не пользовался (ст. 43 и 54–56 Учреждения Госсовета и 107 Основных законов). Что касается права запроса (ст. 44 и 57/59 Учреждения Госсовета), то оно, в общем, не отличается от соответствующего права Думы. Подробности своего внутреннего распорядка Совет определяет посредством издаваемого им Наказа (ст. 60 Учреждения Госсовета).

Следует обратить внимание, что в Основных законах закреплялся состав Госсовета по выборам, причем предусматривалось, что среди представителей губерний, не имеющих земств, было 12 представителей от Царства Польского.

Особо оговаривалось и представительство от Финляндии. По отношению к ней за монархом закреплялись особые права. Именно император был воплощением государственной связи. Ведь Финляндия, как указывал еще М.М. Сперанский, – это не губерния, а государство. По существу речь здесь идет о конфедеративных связях. И еще в Государственном Совете не предусматривались представительство Хивы и Бухары, находившихся под протекторатом Российской империи, и все отношения с ними строились на основе особых договорных трактатов. Они с правовой точки зрения находились на особом положении в империи. Это уже проблематика скорее международного права. Но при определении государственного строя России образца 1906 г. особое положение Финляндии, Хивы, Бухары и Польши («привисленского края», которому «не успели» возвратить автономные права) учитывать необходимо. Известная формула «тюрьма народов» тут только мешает праву.

Выше отмечалось, что в определении Основных законов надо учитывать как преемственность норм права, так и развитие их. Отдавая должное традиции, Н.И. Лазаревский подчеркивал еще весной 1906 г.: «Новым в Основных законах является право государя решать точно определение дела свое, властью (ст. 10–23), а также статьи 69–83 о гражданских свободах и статьи 98—119 о народном представительстве». «Именно эти три статьи являются типичными и существенными для всех вообще конституций. <…> Наши Основные законы вполне подходят под тип конституционных законов, как он был выработан практикой западных держав. Конституцией наши Основные законы не именуются. Не в имени дело. Да и установившаяся практика не требует непременно именно этого названия. Во Франции в 1814–1830 гг. конституции названы были хартиями, а при Наполеоне – кодексом. В Греции конституция называется „синтагма“, в Италии „статусом“, во многих государствах „Основным законом“. Существенно то, что в нашем законодательстве появился отдел, по юридической силе и по содержанию своему вполне аналогичный тому, что на Западе называется Конституцией». Нельзя к вышесказанному не добавить, что память об Основных законах и в народе и тем паче среди юристов была достаточно прочной, что с ним, как с фактором большой политики, посчитались создатели Советской конституции (сталинской) 1937 г., которая официально именовалась Основными законами СССР. В деле воспитания правовой культуры советских граждан была задействована память старшего поколения.

По определению В.М. Гессена, под конституцией обычно понимается основной закон, определяющий структуру государственной власти, распределение между отдельными ее органами функций властвования, основные права и обязанности граждан в отношении к власти. В этом смысле Основные законы были, конечно, конституцией, хотя в их тексте и в относящихся к ним актах правительства это слово избегалось и вместо него говорилось обычно о представительном строе¹².

По мнению В.В. Леонтовича, Основные законы провели не только четкое разделение законодательной власти от исполнительной, но и обеспечили независимость судебной власти¹³. Марк Шефтель считает, что права русских представительных учреждений не отличались существенным образом от тех, которыми пользовались народные представительства во всех конституционных государствах¹⁴.

Он подчеркивает, что Н.И. Лазаревский и другие видные авторитетные специалисты по русскому государственному праву, рассматривая те особенности Основных законов, которые как бы несовместимы с принципами конституционализма, находят параллели всем этим отклонениям в истории развития представительных учреждений в других странах. Всюду пережитки абсолютизма продолжали существовать наряду с конституционными принципами не только в период, непосредственно следовавший за введением представительного строя, но и долго после того. Новое право обычно боролось со старым.