Текст книги "Огонь веры"

Глава восьмая
Великая равнина

Дорога до Савры заняла от столицы чуть более двух суток. Савра лежала в сорока верстах к северу от места, где Горлица впадает в Карну. Это была местность, обжитая ещё издревле. Здесь был западный край земель древних предков энелианцев – энелов. Впрочем, Саврой и сейчас оканчивались владения энелианского короля.

Савра представляла собой обширную равнину, лежащую на восточном берегу Карны. Западный берег реки был покрыт лесами и оврагами. Только звери да отшельники жили там, а на востоке была очень плодородная земля, щедро омываемая водами из полноводной реки. Для местных крестьян голод был чем-то немыслимым, зато другая напасть – война – очень часто беспокоила жителей равнин. Но большой войны не было уже очень давно, так что только старожилы помнили о днях сражений.

Ещё до основания королевства в 211 году эпохи Просвещения этой равниной владели князья Саврские. Они происходили из местного народа и в стародавние времена были поставлены первыми средь равных за воинскую удаль и стремление жить по правде.

Эта самая правда первых савров была изложена в «Равнинном Слове» – первом из известных памятников законодательства. Этот документ был в подробностях описан в «Истории» Велераном. «Равнинное Слово» было составлено братьями Кардом и Тивором Саврскими и ими же это «Слово» было установлено на всех землях, которыми правили князья.

«Равнинное Слово» утверждало правовые отношения между всеми жителями равнин, начиная от князя, заканчивая челядником. Впервые в нём были установлены сословия и права каждого из них в отдельности. Вся община разделялась на несколько ступеней, начиная с князя и его семьи, за ними шла старшая дружина – наиболее отличившиеся воины, поставленные на кормление в определённой части княжеских земель. Следом шла малая дружина – молодые воины, ещё не показавшие себя и находившиеся всегда при князе. Старшая дружина созывалась только в особых случаях, а малая дружина всегда была наготове. После ратников шли посадские люди: умелые ремесленники и жрецы. Они были уравнены в правах меж собой. Предпоследними были крестьяне. Отдельно определялись права свободных крестьян, то есть тех, кто владел землёй, и несвободных – арендаторов княжеской земли. Последними были челядники – сословие зависимых людей, попавших в услужение к тому или иному лицу за долги или «взятыми с бою», то есть попавших в плен иноземцев.

«Равнинное Слово» запрещало убивать челядников, продавать их иным лицам и женить насильно. Челядник хоть и был зависимой частью населения, но определённые личные права за ним сохранялись. За убийство челядника, своего или чужого, была положена вира в одну малую гривну серебром – по тем временам это были значительные деньги.

В «Слове» были отражены все необходимые установления для определения брака и связанного с ним имущественного права, также были обоснованы вопросы наследования. Это было чрезвычайно важно, так как свободные земли заканчивались и новым воинам приходилось довольствоваться малым. Война не приносила новых огромных владений: от неё были только проблемы с соседними народами. Без лишних слов, савры были отважными воинами и на своей земле они стояли твёрдо, но в походах их решительность значительно уменьшалась и жажда новых завоеваний уступала стремлению вернуться к родному очагу. Жители равнин просто не видели смысла проливать кровь в чужом краю. Так что приходилось делить уже обжитые земли, а для этого нужно было решать спорные земельные взаимоотношения, иначе быть большой крови на братской земле.

Во многом Кард и Тивор опирались именно на имущественные споры в создании «Равнинного Слова», потому и название дали ему такое, но в мире человеческих страстей есть не только земля и благородные князья, так что «Слово» расширилось до огромного свода законодательных актов и стало основой для всех законов энелов.

Этот памятник законодательства был большой гордостью для савров и всех энелианцев, хотя игносийские учёные и высказывали мысль, что «Слово» было написано под влиянием знаменитых «Законов бронзовых таблиц», которые были созданы в четвёртом веке Древней эры за несколько столетий до рождения саврских братьев-законотворцев. «Законы бронзовых таблиц» были написаны в Игносе триумвиратом, пришедшим к власти в результате победы в гражданской войне. В благодарность за то, что демосы помогли триумвирату прийти к власти» и были написаны «Законы бронзовых таблиц», обеспечившие граждан Игноса справедливыми законами. «Законы» были так названы потому, что были представлены на Холме Форума в виде бронзовых табличек с выдавленными на них буквами законов. Ларций ран Краст, Публий ран Верен и Марк ран Тарвен представляли то, над чем они работали целый год, и народ на Форуме ликовал! Сбылись чаяния угнетённых, и права многих граждан были уравнены.

Некоторые считают, что Кард и Тивор посылали посольства в Игносию или челядники из числа пленных игносийцев сообщили князьям о справедливых «Законах бронзовых таблиц», но ни в одной летописи, ни в самом «Равнинном Слове» указаний на это не было. Также есть явное расхождение между «Словом» и «Законами», ведь последние установили гражданское равенство между всеми жителями Игноса, а «Слово», наоборот, закрепило сословные различия между саврами. К тому же энелианские учёные настаивали на том, что «Слово» – это акт, рождённый под влиянием истощения княжеских земель, а в «Законах» об имущественных отношениях сказано не так много. В этом плане «Слово» было намного глубже своего старшего собрата, так что в Энелии считают, как писал Велеран, что хоть «Слово» и перекликается в чём-то с «Законами», а именно: в наказаниях за преступления и семейном праве например, но само по себе «Равнинное Слово» является самостоятельным документом и его авторы достойны всяческого почитания.

Лит со своим учителем въехали в Савры утром третьего марта. Перед ними лежала обширная равнина, покрытая снегами, которые вскоре должны были сойти, и богатая земля снова откроется в своём плодородном великолепии. Но и сейчас белая равнина выглядела умиротворяюще, словно покрытая снежной пеленой покоя земля отдыхала перед большой работой. Только небо и снег на много вёрст вокруг, а впереди лежала дорога, припорошенная ночным снегом. Они вступали во владения князя.

Дорога выглядела безлюдной. Путникам попадалось совсем мало встречных повозок. Тарстон что-то ворчал про снег, который начал таять раньше времени: дорогу могло развести. До Миртрана – главного города здешних земель – они поспевали доехать по зимней дороге, а что будет дальше, никто не мог знать. Самуил хранил на этот счёт спокойствие и не разделял опасений своего возницы, а Лит просто наслаждался видами, открывавшимися в этой чудной местности.

В Савре они проехали через множество деревень и на ночь остановились в одной из них. Она называлась Беримдор и даже была отмечена на королевских картах Западной Чети – это служило поводом особой гордости беримдорцев.

Сама деревушка была не очень большой – не более тридцати жилых домов и ещё парочки развалин, которые остались без хозяйской руки в своё время и были разобраны на доски и брёвна оставшимися жителями деревни.

Дома здесь стояли прочные. Савра была открыта многим ветрам, а особенно северным, которые спускались с отрогов Багряных гор. Эти бореи проносились по владениям Северинов, неся обильную влагу, а после застревали в горах, после чего уже спускались на равнины сухими, но чрезвычайно холодными. «Так что только толстые брёвна, широкие доски и много-много смолы! А ещё жаркие очаги в самом центре больших теремов… Без этого зимой было никуда не деться».

Дома у савров были большие, но комнат в них было немного, чаще по одной или две на всю семью, потому как очаг был один и вся домашняя жизнь проходила вокруг него. Савры всё делали вместе: ели, спали и трудились. Так принято было у совсем северных народов, как слышал Лит от моряков в бытность свою портовым работником. О Савре он тогда ничего не знал и сейчас был удивлён, что и в Энелии могут быть распространены такие порядки.

На ночь они все втроём поместились в корчме, которая, хвала Господу, в Беримдоре имелась. Пока Тарстон занимался лошадьми, а Самуил договаривался об ужине и ночлеге с хозяином корчмы, Лит огляделся кругом.

Народу было не очень много. Помимо них из проезжающих мимо было всего две компании за двумя столами. За одним сидела пара господ в толстых меховых одеждах. Они разговаривали между собой свободно, и кажется что на другом языке, во всяком случае Литу слышались незнакомые слова, хотя на лицо были энелианцы. «Заезжие торговцы, верно откуда-то с севера, раз так одеты». Как и сказал Тарстон, весна пришла раньше срока. «Уже и дождь начинал бить по крыше, а эти сидят себе в шубах, да ещё и под крышей с разожжённым очагом!»

Но на них Литу смотреть было не так интересно. За другим столом сидела компания из трёх воинов. Сквозь их простые меховые плащи был виден блеск кольчуг, да и клинки в длинных ножнах говорили об их ремесле совершенно ясно.

На их плащах были видны застёжки в виде дракона, свернувшегося в круг и откинувшего крылья назад. Легендарные звери были начищены не хуже наконечников гвардейских копий. Лит вспомнил, что уже раньше видел такой знак. Такая же застёжка была на плаще и у Инарии.

При их первой встрече он тогда не обратил на неё внимания – мало ли украшений на свете? Но позже, когда они шли в лесу, он спросил у неё, что значит эта вещица.

– Это родовой знак дома Клеонов. Я ношу его как символ службы этому великому дому. Зверь – это белый дракон Зигелар, которого сразил в бою князь Гедемир – древний предок светлейшего князя. После победы Гедемира крылатый змей стал символом дома Клеонов, а из спины Зигелара была вырезана пластина, которая и поныне служит щитом владыке дома. Ещё в глубокую старину было известно, что драконий панцирь не пробить ни стрелой, ни мечом, ни копьём, так и со щитом – он несокрушим.

– Но как же Гедемиру удалось победить такого могучего зверя? – спросил тогда Лит у Инарии.

– Как говорят в легенде, Гедемир был благословлён самим Единым на то, чтобы повергнуть зверя! Он получил в дар могучий клинок, который дал Гедемиру сил бороться с Зигеларом, но и ему не суждено было пробить несокрушимую броню зверя. Так что Гедемир дождался, когда Зигелар устанет от битвы и опустит свою огромную голову, чтобы передохнуть, и тогда великий воин вскочил на него, как на коня, и вонзил меч в основание шеи белого дракона – там, где пластины его панциря сходились меж собой. Великим рёвом возвестил змей свою кончину!

– Как же долго Гедемир бился со зверем, чтобы тот устал?

– Легенда гласит, что битва шла три дня и три ночи. Гедемиру давал силы клинок, полученный от Создателя. Так он смог выстоять против могучего дракона…

Лит вспомнил этот разговор, когда увидел знак воинов Григория Клеона. Ему было интересно, знают ли они воительницу, что когда-то повстречалась ему на риндайской дороге. Он захотел подойти к ним и спросить об Инарии.

– Доброго вечера, вам славные воины! Какие новости из Стального Ручья?

– И тебе добрый вечер, монах, – Литу ответил самый старший из трёх. Сквозь ворох его чёрных волос уже проглядывала седина, а остальные двое, сидевшие по бокам от него, были едва ли старше самого Лита. – В Ручье всё спокойно, народ готовится встречать весну, и княжна Елизавета готовит праздник на будущей неделе. Коли хочешь, и ты приезжай: в белегорнской земле рады всем честным людям.

– Рад бы быть гостем на вашем празднике, да мы с наставником торопимся вернуться в наш монастырь. Будем там встречать весну.

– Я гляжу, твой наставник – это Самуил Варийский, – воин говорил спокойно и лишь бросил быстрый взгляд на учителя Лита, всё ещё беседующего с хозяином корчмы. – Думаю, не ошибусь, если скажу, что ты – монах Лит.

– Истинно так! Я это Лит, но как вы узнали меня? – Лит и вправду был удивлён тем, что воины Клеона знали его имя.

– Разгадка не так уж и сложна. Нам рассказала о тебе Инария в Ручье. Садись с нами. Друзья Инарии – это наши друзья! – после этого воин впервые со времени разговора улыбнулся. – Моё имя Каригий, а это, – он указал на своих спутников, – Дилон и Намрод, – представленные воины также улыбнулись монаху. Только сейчас монах заметил, что лицо одного из молодых белегорнских воинов обезображено широким шрамом, который тянулся через весь лоб сверху вниз и оканчивался на левой щеке.

Каригий перехватил внимательный взгляд Лита, когда тот садился, и спросил спокойно, глядя в свою кружку:

– Интересует, откуда такая красота?

Лит смутился, ибо не хотел показаться невежливым, но раненый воин лишь улыбнулся вновь. Его улыбка напоминала звериный оскал: так сильно шрам обезобразил лицо воина.

– Я вовсе не хотел обращать внимания… Не ради праздного интереса… – начал лепетать молодой путешественник, а Каригий хрипло рассмеялся:

– Шрамы – это признак нашего ремесла. Как корона украшает чело короля, так и добрый шрам украшает могучего воина. И видит Создатель, этот дался Дилону не так просто, ведь верно? – тут он обратился к своему товарищу.

– Банды с Багряных гор, – заговорил молодой воин. Его голос был намного грубее и жёстче, чем Лит мог предположить сначала. Он указал пальцем на своё «украшение». – Это они постарались. Атаковали конвой с медной рудой, которую везли из шахт в Стальной Ручей. Проклятые собаки приволокли с собой горного тролля. Они твёрдо намеревались неплохо поживиться за наш счёт. Неслабо тогда они за нас взялись. Дорого мне встала тогда та руда.

– Но этим бандитам та руда встала намного дороже, – заметил мимоходом Каригий. – Князь был очень доволен тем, что мы перебили тогда их жалкое племя. Стало поспокойнее в горах. До поры.

– Как же вы справились с троллем? – Лит знал из книжек, что шкура горного тролля очень плотная и эти твари могли выдержать удар копья конного воина.

– Тролль попался не слишком сообразительный, – подал голос Намрод. Его глаза лукаво блеснули. – Мы заманили его на снежный склон, а после вызвали обвал, – он похлопал себя по правому боку, где под плащом висел медный рог. – Чудовище свалилось в горную реку, и его уволокло. Валяется сейчас наверняка на дне какой-нибудь ямы, где ему и место.

– Достойное у вас ремесло, тут и сказать нечего, – покачал головой Лит. Но он всё же решил спросить то, ради чего подошёл к ним:

– А что слышно об Инарии? Где она сейчас? Тоже охраняет княжью землю?

– Нет, мы уже давно не получали от неё вестей. Уже больше месяца ничего не слышно. Я начальник княжеской стражи, и Инария служит под моим началом, но светлейший князь часто отправляет её по своей надобности в другие земли. Вот и тогда, в январе ещё, Инария была послана осмотреть некоторые пограничные крепости, как она и раньше делала. Она давно уже должна была вернуться, но до сих пор её нет.

– А светлейший князь не беспокоится о ней?

– Беспокоится. Но пока ничего не предпринимает. Говорит, что раз Инарии нет, то, значит, так оно и должно быть.

– Кажется, ваш князь сильно доверяет Инарии?

– Доверяет – это не то слово! Светлейший князь считает её чуть ли не лучшим воином во всей Западной Чети! Ему и в голову не приходит мысль о том, что ей может грозить опасность! – тут Каригий слегка осёкся, видимо, вспомнил, что говорит о своём владыке. – Впрочем, князю виднее.

Тут к их столу, наконец, подошёл Самуил:

– Витязь Каригий! Не ожидал тебя здесь встретить! Приятная встреча.

– Премудрый Самуил, где же быть витязю Белегорна, как не в дороге? Мы стережём западные земли ото всех напастей. Садитесь с нами. Ваш ученик уже здесь.

– И стережёте более чем хорошо, раз эта корчма ещё стоит на месте, – он сел напротив Каригия.

– Всё по мере наших сил.

– Скажи мне, друг Каригий, как поживает хозяин Запада? Я ожидал встретить его на похоронах нашего владыки, но его там не было.

– Светлейший князь лично писал государю о том, что он никоим образом не может сейчас приехать в столицу из-за срочных дел, и заодно велел кланяться мудрым старцам из ордена святого Лукрециана и просить их о прощении! – тут Каригий действительно встал из-за стола и низко поклонился старому монаху.

– В этом нет ровно никакой нужды… Твой господин, равно как и ты, чист передо мной, орденом и Господом. Лучше расскажи мне, что за срочные дела беспокоят Хранителя Запада?

– У светлейшего князя, премудрый Самуил, множество забот, – витязь потемнел лицом. – Злые слухи идут к нам из-за великой реки. Ремар прекращает с нами торговлю. Совершенно внезапно и безо всяких причин. Посланник из Игноса говорит о том, что ему неведомы дела в этой провинции и он не отвечает за действия ремарского консула.

– Причины всегда есть, но до поры они остаются сокрытыми. Посланник, может, и не отвечает… А что сам консул? Даёт ответ?

– Консул объяснил всё частым разбоем на наших дорогах. Так и написал в ответном послании, что он не смеет подвергать опасности жизнь граждан Игносийской империи и потому не велит ездить к нам купцам. Но это полнейшая ложь! Королевская стража и мы – витязи князя Клеона – смотрим за всеми дорогами на Западе. Светлейший князь не потерпит разбоя в своих землях!

– Что ты думаешь обо всём этом, друг Каригий? – мягко спросил витязя Самуил.

– Думаю, что слухи не лгут и консул Ремара задумал идти на нас войной, – угрюмо ответил воин.

– Но зачем же ему воевать с нами?! Простите за дерзость, учитель, но я не могу понять, что за нелёгкая понесла консула идти войной на нас? Ведь империя проиграла в прошлой войне?!

– Верно, мой мальчик, империя проиграла, и её правители страстно желают вернуть то, что когда-то было их собственностью. Их земли, их честь и их историю. Ты ещё юн и не знаешь, какую ценность может играть история для государя… Наследие его правления, о да! Поражение чёрным пятном легло на историю Игноса. Он сотрясал целые земли и приводил народы к покорности, но эта страна устояла, и более того – победила! Раз за разом Игнос атаковал Энелию, но так ничего и не достиг. Они истощили свои ресурсы и вынуждены были платить, дабы пожар войны не достиг стен Вечного города. Ремарский консул заплатил землями своей провинции – это ему славы не прибавило, отнюдь, ран Турнии были публично обвинены в том, что они обрекли легионы на поражение. Представители этой семьи были выведены из Сената и после покинули Игнос, перебравшись в Ремар насовсем. Сейчас во главе провинции стоит Клавдий ран Турний, и ему вполне достанет ума развязать новую войну, чтобы через победу очиститься в глазах потомков.

– Но, неужели, жизни людей стоят всего этого? Чести, истории и власти.

– Только этого они и стоят, по мнению людей, следующих за своими страстями. Для них всему есть оправдание, и даже войне – чернейшему из зол.

– Как бы то ни было, – Каригий опустил правую руку на стол, – мы готовы постоять за свою землю. Империя не пройдёт через реку. Храмгар незыблем.

– Князь готовит гарнизоны?

– Да. И готовит крепости к осаде.

– Интересно, что обо всём этом думает посланник, – учитель покачал головой.

– Вряд ли он об этом что-то думает, – Каригий снова улыбнулся. – Никто ничего не говорит ему, а его шпионы уже давно раскрыты. Все приготовления идут скрытно. Если игносийцы заявятся к нам, их будет ждать неприятный сюрприз, – закончил воин угрожающе.

– Будем надеяться, что все эти приготовления пропадут втуне, – Самуил встал и знаком велел ученику последовать за собой. – Будем надеяться, что все опасения князя окажутся напрасны и война минует нас!

– Да будет так, святой отец!

– Уже ночь и самое время попрощаться. Молитесь Господу, и Он не оставит вас без своего милосердия, – после этого монахи пошли в свои покои, а воины остались наедине со своими мыслями.

Всё то время, что шёл разговор, за соседним столом двое заезжих купцов не прекращали внимательно слушать, хоть до них и долетали только обрывки разговора, а как только Самуил и Лит покинули общую залу, то те, не сговариваясь, встали и ушли в ночь, оставив на столе несколько монет за еду и ночлег, которым они так и не воспользовались.

На следующее утро все мысли о войне и чёрных днях вышли у Лита из головы. Он решил, что всё это морок беспокойных воинов и его чрезмерно тревожного учителя. Пусть все разговоры о войне достанутся князьям, да витязям, а его ждёт солнце за окном и весна на дворе!

Снег покрылся ледяной коркой от дождя и уже начинал скрываться под разгоравшимся после зимы солнцем. То тут, то там начинала проглядывать первая трава. Вскоре земля напьётся влагой и согреется солнцем, и тогда уже никому и дела не будет ни до какой войны.

Они покинули Беримдор через час после восхода солнца. Воины уехали ещё до того, как солнце встало: они спешили по своим делам. Когда последние гости покинули постоялый двор, хозяин протирал тряпкой стаканы и тарелки после завтрака господ. Он начал расставлять посуду по местам и сразу заметил, что в ряду бутылок с таурийским вином не хватает ровно одной. Корчмарь бросил тряпку и, изрядно ругаясь, направился к своему бедняге соседу: за ним, пройдохой, уже было замечено воровство. «Никогда вовремя не заплатит, да ещё и вино моё ворует, вот уж всыплю я ему!»

Миртран показался впереди, когда последнее зимнее солнце стояло ещё высоко. Это был старинный деревянный город. Одно из первейших поселений энелианских племён и одно из немногих, доживших до сегодняшнего дня.

У савров не было каменных крепостей, как у их соседей в Белегорне или на Севере. Миртран расположился на обширном холме, обнесённом высокой стеной из крепких и толстых брёвен.

На вершине холма стоял терем князя Саврского, который отличался от иных домов в городе тем, что был заметно больше и его колонны, поддерживающие внушительное крыльцо, были украшены серебром. Крыша княжеских хором тоже была покрыта серебряными листами, которые не потускнели со временем, отчего в ясный день дом на холме был прекрасно виден из-за чистого сияния.

На вершине Миртрана и на заставах реяли знамёна Саврских – бурый медведь на синем поле. Ещё с древних времён, когда савры не знали истинной веры, они поклонялись лесным зверям и наиболее почитаемым среди них был медведь – животное, не знающее себе противников. В старину каждую саврскую деревню украшал тотем с резными зверями. Сейчас они были уже все сожжены, но символы древних верований оставались и поныне.

Хоть Миртран и считался крепостью в понимании местных жителей, но для военных нужд не годился. В случае нападения город неминуемо был бы сожжён, как уже бывало прежде, и не раз. Потому здесь не стояла гарнизоном королевская стража, а охраной города ведали только люди князя.

Уже давно владетельные дома Энелии переселились из деревянных хором в каменные палаты, но здешние правители не считали это необходимостью, а, наоборот, всячески препятствовали перестройкам. Никто не ведал, в чём тут причина – почему Миртран не станет городом из камня? Люди не очень сведущие считали князей Саврских обедневшими: потому-то и камня себе позволить не могут, что и прожить не на что им. Но кто бывал в Савре, те видели, что горожане не бедны, а князь не скуп и причина тут, верно, крылась в чём-то ином.

Дома в Миртране были такие же, как и в Беримдоре, только в деревнях они шли кругами, как люди сидят вокруг костра все вместе, а здесь избы шли ровно и прямо вдоль улиц, выложенных деревянной брусчаткой. Лит вспомнил, что видел такую же на королевской заставе много месяцев назад. Только здесь она лежала уже давно. Это было видно по тому, как она потемнела от времени, но покрытие пока ещё не развалилось от старости. Дороги выглядели цельными и были приятны для ходьбы и езды на лошади.

Путники вскоре оказались на самой вершине холма, миновав множество нарядных домов: город готовился к празднику весны. Улицы сплошь украшали жёлтые, зелёные и красные ленты, а горожане очищали свои избы от лишнего, накопившегося за зиму. Многие жители были богато одеты и очень приветливы друг с другом. Лит отметил для себя простоту и доброту нравов здешних людей. Хоть в столице и было гораздо красивее, но в Миртране чувствовался домашний уют. Лит даже удивился, почему Велеран уделил такое пристальное внимание «Равнинному Слову», но при этом напрочь упустил саврское гостеприимство.

На лестнице, ведущей к терему князя, монахов встретил управляющий домом, представившийся Мируниром. Он поклонился им и сказал, что его господин сейчас на охоте и должен появиться в ближайшее время. Приказчик лично отвёл гостей в отведённые им светлицы. После чего, с позволения Самуила, Мирунир удалился.

В передней комнате была затоплена привычная Литу выбеленная каменная печь. Открытых очагов, какие были приняты в этих краях, он не увидел в доме князя. Кажется, что предки Нарсиста отстроили свой деревянный дворец с тем, чтобы принимать высоких гостей из других земель. Убранство в комнате Лита было точно таким же, каким оно было в Духовной палате в Ланаре. Это даже несколько разочаровало путешественника, ведь ему хотелось глубже окунуться в саврскую культуру. Беримдорская корчма мало походила на лучшего представителя местных обычаев.

Приказчик Мирунир показался ему слегка суматошным. Обычно приближённые удельных князей – это бывалые воины, друзья по дальним походам и горячим пирам. А Мирунир мало походил на воина. Не то чтобы сам Лит разбирался во всём этом… но ему показалось, что Мирунир скорее похож на портового пройдоху, каких Лит не мало повидал в своё время, а первое, чему ему научил его нынешний учитель, – это верить самому себе. Хоть управляющий и вёл себя с гостями вполне почтительно, но в его глазах Лит увидел пляшущие огоньки. «С такого станется подбить добрых людей на дурное дело».

Чародей отставил свой посох в сторону. При этом чёрный камень ярко сверкнул на мартовском солнце.

Из окна открывался удивительный вид на равнину! Под ним утопал старинный город, дома которого были припорошены снегом, а дальше за воротами шли дороги, на которых сновали вереницы повозок. К западным воротам, противоположным тем, через которые приехали монахи, приближался целый поезд. Лит видел не меньше двадцати телег, набитых чем-то, что было укрыто от чужих глаз тканью. Там были всадники на лошадях, в руках у них были копья, а дорожные плащи на воинах были плотно застёгнуты.

Вроде бы обычный караван с западной границы, но в нём чувствовалась какая-то угроза. Даже ветер вдруг подул резкий и холодный, и Литу пришлось закрыть окно ставнями, чтобы не выпустить тепло из светлицы.

«Неужели князь Саврский вернулся? Так скоро, как раз к нашему приезду… Как совпало. Хотя не похоже. Он же на охоту уехал, а не за морем торговать, зачем бы столько телег? С такой дичью можно весь Ланар накормить! Нет, это кто-то другой».

Действительно, среди прибывшего поезда хозяина дома не оказалось. Князь прибыл только к вечеру и сразу же приступил к своим гостям. Но вот кто прибыл этим западным поездом, Лит так и не узнал: монах попросту забыл спросить об этом у Мирунира.

Нарсист тепло обнялся с настоятелем монастыря:

– Святой отец, как же я рад, что вы приехали! Вы не поверите, как иногда бывает скучно в наших местах! Из всех радостей только охота да сельские праздники!

– Уж коли приглашают в хороший дом да к столу, то надо соглашаться! Тут и мудрости особой не надо, – гости и хозяин дома уже сидели в трапезной у очага за большим столом, на котором были вырезаны затейливые фигуры животных. Кресла за столом были покрыты лисьими шкурами, а стол ломился от дичи, мёда, яиц, хлеба и вина. – А что до скуки, то я отлично помню, что ты всегда умел найти способ развлечь себя!

– Да, всё так! Но время неумолимо… Со временем всё надоедает, а идей всё меньше. Я уж начал думать о плавании в Нортранд или даже дальше – на южные острова! Один капитан, как я слышал, уже плавал в Симахию, так чем же я хуже? Поговаривают, что симахийцы толк в вине знают, – князь сам наполнил до краёв кубки гостям. – Поплыл бы хоть сейчас, да вот беда, край не на кого оставить… Бывали ли вы, святой отец, в плавании?

– Был однажды. Очень давно. Как раз на симахийские острова… Но скажи мне лучше, сын мой, неужели тебе совсем некому доверить твои земли?

– Наша земля сурова и крепкую руку любит. А такие люди, с крепкими руками, только здесь и рождаются, в иных краях и не сыщешь. Вы знаете, святой отец, я вам уже говорил, что землёй должен управлять тот, кто на ней родился, а иначе без любви всё это будет. Без любви он будет править, а значит, ценить не станет и за грош отдаст! Среди всех сынов савров сыщется немало достойных пахарей, охотников и воинов, но смогут ли они делать дело князя, этого мне знать не дано. Смогут ли делать моё дело – я не знаю. Любому из них я бы мог довериться в бою, и они бы не подвели, я знаю, но править целой саврской страной… Только лишь один вызывает у меня доверие. Это Мирунир. Но его я оставить не смогу. Если поплыву или пойду в поход, то обязательно возьму с собой! Себя-то я знаю.

– А что же сам Мирунир думает обо всём этом? Раз ты готов доверить ему свои владения, то можешь довериться и его советам, ведь так?

– Всё так, отец, но мой управляющий твердит всё одно и то же. Что, мол, надобно вам, милостивый князь, жениться! Так ведь было б на ком?!

– Неужели во всей Западной Чети не сыщется достойной партии для такого завидного жениха?

– Князья и графы Запада стали чаще прислушиваться к столичным сплетникам, а имя Саврских не на самом хорошем счету при дворе короля… А когда-то мы были Хранителями Чети, ныне же меня чураются даже купчишки, приобретшие титул чернилами, а не кровью. Для таких не существует чести! Но пусть! Это всё пустое… – князь опорожнил свой кубок.

– Ты прав, Нарсист, это всё пустое. У твоей семьи ещё много друзей в Чети. Я знаю, что вы пострадали от действий моего ордена, и в своё время я противился решению изгнать твоего отца из столицы, но тогда я остался в меньшинстве.

– Я благодарен вам за это, святой отец! Но тогда правое дело моей семьи было попрано…

– Но как же это произошло? – Лит наконец-то напомнил о себе двум старым друзьям. Они обратились к нему.

– Это долгая история с неприятным концом, мой друг, – печально начал князь Саврский.

– Я бы… Я бы хотел услышать её, – Лит просяще посмотрел на учителя, – если это будет уместно, – дополнил он почтительно.

– О, это решать не мне, сын мой, но если бы решение зависело от меня, то я бы не счёл нужным утаивать то, что и так известно почти всем трактирщикам.

– Никто и не утаивает, – Нарсист вымученно улыбнулся. – История моего дома полна славы и величия. Когда-то мои предки создали книгу законов, некоторые из них действуют и поныне. Но в каждой истории есть чёрные страницы, и моя не стала исключением.