Текст книги "Цифровой странник"

– Эх, – мечтательно говорит Студент, – вот бы отдать долги и накопить девяносто долларов свободных денег. Как думаешь, сколько дней нужно работать, чтобы накопить столько? Хватит недели?

– Хм, – скептично отзываюсь я, – ну если будешь очень стараться.

– Если бы у меня было девяносто долларов, я бы купил такие большие нигерские часы. – Он обхватывает запястье, показывая, насколько часы огромны. – Они стоят около тридцати. И ещё на пятьдесят или шестьдесят можно было бы снять какую-нибудь девочку. Азиатку или негритянку, например.

5. Запасные носки

– Который час?

– Утро.

Женя перелезает через Студента и куда-то уходит. Утро? Значит, я проспал весь день и всю ночь. Резкая боль в каждой мышце. Никогда не забуду работу басбоем. На обратном пути заметил тату-салон, схожу туда завтра. Теперь я знаю, какая надпись будет на тату.

Скоро к нам подселяется Юра Длинный, а Женя уезжает. Сибиряк наконец-то признал собственную беспомощность и, надо отдать ему должное, совершил первый правильный поступок с момента нашего знакомства: поменял дату обратного билета. Я рад, и даже не потому, что Женя всё это время был для меня утомительным балластом, а потому, что так лучше для него. Признать свою слабость – смелый поступок.

После переезда в Нью-Йорк Юра Длинный устроился в «Макдоналдс» и всё это время жарит картошку за восемь долларов в час. Он платит за жильё очень много, а зарабатывает очень мало. Хоть Юре ещё не довелось ночевать в метро, он едва сводит концы с концами, поэтому для экономии переезжает к нам – как раз вовремя!

Только на следующий день я чувствую силы, чтобы прогуляться до салона.

– Русский? – спрашивает мастер, едва я здороваюсь.

– Да.

– Я литовец, но у меня жена русская, я немного говорю по-русски. Проходи присаживайся. Хочешь сделать татуировку? Вот здесь лежат каталоги, можешь посмотреть.

– Я хочу сделать на память. Боюсь, что шаблон не подойдёт. Вы можете нарисовать?

– Не говори «вы» мне, говори «ты». Можно и так.

– Отлично!

– Рассказывай, что хочешь.

Большое Яблоко. Не знаю, кто так назвал этот город, но с уверенностью утверждаю: название подходит. Я придумал рисунок по дороге: в большом яблоке будет пейзаж Манхэттена. Статуя Свободы, небоскрёбы, что-нибудь ещё. Внизу надпись: Only the Strong Survive.

– Понятно, – кивает мастер по имени Кас. – Сначала я нарисую скетч. Посмотришь, если понравится – будем бить. Оплата отдельно: скетч стоит сорок долларов, сама татуировка – ещё восемьдесят – сто, смотря сколько деталей получится.

– Договорились.

– А чем сам занимаешься в России?

– Я сайты делаю.

– О, здорово! А мне как раз нужна помощь. Ты хорошо делаешь?

– Больше года работаю. А что именно нужно?

Кас предлагает сто долларов в день. Я думал, что потрачу на татуировку всё заработанное за смену басбоя, а в результате нашёл новую работу. Следующие три дня я в офисе мастера-литовца переписываю код его сайта, который до меня сделал какой-то криворукий программист. Рабочий день длится всего шесть часов, за это время я реализую пожелания мастера и объясняю ему, как что работает. Клиент остаётся доволен. По-моему, писать код гораздо проще, чем продавать мороженое темнокожим детям.

– Ты молодец, – говорит Кас. – Знаешь, путешествовать, бывать в разных местах – это здорово. Ты становишься интереснее.

– В смысле?

– Ну, тебе есть о чём рассказать, а многие люди совсем не путешествуют, живут всегда в одном месте.

– Да, пожалуй.

– К тому же и девушкам нравится, – подмигивает Кас. – Вот вернёшься, будешь всем рассказывать, как жил в Нью-Йорке, – все девушки твои будут!

Я улыбаюсь. Действительно, это здорово! Очень хочется домой. Не из-за девушек. Кажется, за последние три месяца я испытал столько эмоций, как за всю жизнь до поездки. И сейчас по-настоящему устал.

* * *

– Я просидел дома почти месяц: читал книжку на английском. А потом понял, что у меня в бумажнике осталось всего десять баксов, а через неделю нужно платить за квартиру почти пятьсот. – Илья родом из Челябинска. Он продолжает: – Я пошёл в магазин и совершенно случайно увидел на кассе лотерейные билеты, на оставшиеся деньги купил один и выиграл – ровно пятьсот.

То, что осталось после квартплаты, Илья потратил на аренду велосипеда. И вот я, он и Серёжа на Бродвее, – возле одного из знаменитых театров. Ночью едем в Даунтаун.

– Встречаемся в двенадцать на Таймс-сквер.

Денёк сегодня не очень: я вымотался и почти ничего не заработал. Ехать до Даунтауна примерно час.

Вопреки распространённому мнению о том, что Нью-Йорк – город, который никогда не спит, на самом деле уже в одиннадцать часов вечера на Таймс-сквер, в сердце Манхэттена, никого нет. Точно так же, как никого нет и в Центральном парке (после часа ночи находиться там вообще запрещено законом), и на Пятой авеню. Единственное место, где продолжается жизнь, это Даунтаун, небольшой район на юге острова.

Четырнадцатая улица встречает нас длинными рядами ночных клубов, блестящих лимузинов и «золотой» молодёжи, пьяной и под кокаином. Пара кругов по предложенному Ильёй маршруту не приносят ни одного клиента. На Четырнадцатой людей больше всего. Не проходит и пяти минут, как Илья уезжает с клиентом. Час ночи. Люди толпятся в очередях в клубы. Никто даже не смотрит на двух рикш. Похоже, Илье повезло. Проходит час, но желающих прокатиться по-прежнему нет. На соседних улицах тоже тишина.

Ещё через час мы снова на Четырнадцатой. В последнее время я общался с хромым беспомощным неудачником и озабоченным первокурсником, читающим рэп с приспущенными на заднице штанами, поэтому поболтать с Серёжей, человеком интеллигентным и необычным, приятно и интересно.

Он рассказывает:

– Мне негде было переночевать, я шёл по Пятой авеню, там неподалёку от Apple Store, на другой стороне улицы, есть церковь, знаешь, наверное. Обычно там всегда бомжи. Вот я подумал к ним примкнуть. Все ступеньки у церкви были заняты бомжами, ну я рядом на тротуаре пристроился. Только заснул, как меня разбудили полицейские и сказали, что здесь спать нельзя. Я им показываю на бомжей – мол, почему же вы их не трогаете? А они говорят, что бомжи лежат на ступеньках церкви, которая принимает бездомных. А я просто на улице лежу. Забрали меня в участок и штраф выписали. Тогда-то я понял, почему все ступеньки заняты.

Вскоре возвращается довольный Илья.

– Ну как? – спрашивает Серёжа.

– Отлично! Отвёз двоих почти до Центрального парка, договаривались на пятьдесят баксов, но они дали восемьдесят.

– Здорово, – говорю я.

– На обратном пути тоже взял райд, – продолжает Илья, – заработал ещё полтинник, да ещё и носки продал.

– Что? – удивляемся мы. – Кому продал?

– Негру, которого вёз.

– И за сколько?

– За двадцать. Он ещё и трусы хотел, но тут уж мы не сговорились в цене, я просил за них тридцать.

Илья снимает с плеч рюкзак, достает оттуда свежие, ещё не ношенные носки и натягивает их на босые ноги.

– Ты носишь с собой запасные носки?!

– Да, – кивает он и улыбается: – Уже был такой опыт.

Всего десять минут – и Илья уезжает с клиентом из этого уже безлюдного места. Мы остаемся вдвоём. Ничего не меняется: ни здесь, ни на соседних улицах нам не удаётся найти ни одного клиента.

На улице светло. Пять утра. Мы сидим на Четырнадцатой улице… Похоже, Илье просто повезло?..

* * *

– Ребята! Погнали смотреть Статую Свободы! – говорит Юра Длинный.

– Сколько это стоит? Слышал, дорого, – сомневаюсь я.

– Да, если ехать на сам остров на лодке с экскурсией и посещением музея под статуей, то это стоит где-то сто долларов. Но есть другой путь.

– У меня есть сто долларов.

Удивительно, но буквально за неделю до отъезда домой мне удалось неплохо заработать. Большую часть денег я уже потратил: купил себе айфон, набил целый чемодан подарками для родителей и друзей. Но все ещё могу позволить себе экскурсию.

– У меня нет денег, – говорит Студент. – А что за другой путь?

– Мы можем поехать на метро на Статен-Айленд. До острова ходит паром, но если показать билет на метро, то он бесплатный. Говорят, что с него можно увидеть статую. Стоимость – две поездки в метро. И по пиву в дорогу.

– Вот это наш вариант!

Юра Студент и Юра Длинный смотрят на меня.

– Поехали. У меня ещё есть время. Может быть, на остров сам съезжу завтра.

Всё так, как сказал Юра, с одной лишь оговоркой: зелёная статуя настолько далеко, что размером примерно с ладонь. Поеду на остров завтра – в мой последний день в Америке.

Но на следующий день – единственный выходной – паромы не ходят и экскурсии не проводятся. Ну и ладно. Я впервые в жизни так долго не был дома. Когда вернусь, устрою большую вечеринку с лучшими друзьями, одногруппниками и коллегами по работе! Трачу оставшиеся деньги на подарки. Юра Длинный улетает через несколько дней, а Студент хочет остаться жить в Нью-Йорке нелегально.

После короткого рейса в Вашингтон до следующего, в Москву, очень много времени. Группа русских студентов собралась в круг. Я вижу по лицам: каждому есть что рассказать.

– Я работал мувером[4]4
  Муверы (производное от слова «мувинг» (англ. moving – «переезд»). В более широком смысле под мувингом следует понимать услуги фирм по организации перевозки вещей и их хранения на время переезда. Муверами можно считать и грузчиков, и водителей, и логистов, и менеджеров – каждого, кто занимается квартирными и офисными переездами в таких компаниях. – Прим. редактора.


[Закрыть], программу окупил. Работа тяжеловатая физически, но терпимо. Ещё смены не всегда были – иногда три-четыре дня подряд работаешь, а иногда неделю без работы сидишь. Думаю, в следующем году снова поеду.

– А я работала официанткой в ресторане с морской едой. Место хорошее, зарплата – десять долларов в час, ещё и чаевые оставляли часто. Мне очень понравилось, работа несложная, по выходным мы с подругами отдыхали на пляже. Тоже хочу в следующем году поехать. В это же место.

– Я был хаускипером, платили восемь баксов в час. Часто давали овертайм с повышенной ставкой…

Кто-то спрашивает меня:

– Ну а ты? Где ты был?

– Здесь, в Нью-Йорке.

Никто из них не был в Нью-Йорке. Миннесота, Монтана, Южная Каролина, Миссури… Никто не остался в Нью-Йорке, когда прилетел. И никто не вернулся туда раньше, чем пора было обратно в Россию.

– Вау! Ты, наверное, много денег везёшь домой?

Достаю кошелек и пересчитываю купюры:

– Сто двадцать баксов.

– Так мало?! Что-то случилось?

– Случилось? – улыбаюсь я. – Много чего случилось.

Автостопщик
2014

1. Крошка моя

Вечер приходит незаметно, как обычно бывает, когда делаешь что-нибудь очень интересное и не замечаешь, как летит время.

В крохотной деревушке есть только закрытый магазин и несколько заброшенных деревянных домов, а впереди – пустынная трасса, манящая двигаться дальше, в загадочную непроглядную темноту. Но машин нет, надо готовиться к ночёвке. Где-то близко шумит поезд.

По обе стороны дороги необъятное поле. Куда идти? Рядом с обочиной небольшой кустарник, я медленно шагаю к нему, поднимая ноги, чтобы пробраться сквозь высокую траву. Бросив рюкзак на землю, катаю его с места на место, чтобы примять растительность и сделать привал.

Приятель, более опытный походник, посоветовал взять налобный фонарь, чтобы освободить руки, и сейчас я, полный благодарности, в кромешной тьме собираю палатку, без фонаря это было бы невозможно. Провозившись какое-то время, залезаю внутрь, укладываю вещи и ложусь в спальник. Немного страшно: в Сибири, в полном одиночестве и незнакомом месте, я, переворачиваясь с боку на бок, никак не могу заснуть.

Радостная усталость, вызванная насыщенностью дня, побеждает страхи. Я убеждаю себя, что ничего плохого не может произойти: меня никто не видит, а поблизости точно нет ни людей, ни опасных животных. Через несколько часов я проснусь и как ни в чём не бывало поеду дальше. Так и происходит: рано утром меня будит шум поезда. Снаружи всё промокло от росы. Приходится подождать, пока солнце высушит палатку.

Первая машина останавливается через пару часов. Совсем скоро я приезжаю в Тулун. Город ещё спит, и я иду через него пешком. Кафе на выезде радует прекрасным дешёвым борщом и огромной порцией пельменей. Заклеив пластырем мозоль на ноге, я поднимаю руку с вытянутым вверх большим пальцем, и вскоре рядом резко тормозит «тойота».

– Тебе куда? – высовывается из окна водитель.

– В Красноярск.

– Сколько дашь?

– Бесплатно ищу.

Я решил придерживаться принципа «не платить деньги за проезд», потому что хоть деньги у меня и есть, их мало, а ехать ещё далеко.

– Что, даже сотки нет? Ладно, прыгай внутрь, – говорит водитель.

Большой рюкзак отправляется в багажник, а я сажусь сзади, рядом с веснушчатым человеком со смешной рыжей бородой. Выражение лица пассажира напоминает бывшего одноклассника, незадачливого паренька, над которым подшучивали не только ровесники, но иногда и учителя. На вид мужчине лет тридцать пять. Он улыбается мне и сплёвывает кожуру от семечек в целлофановый пакет, который раскрыт у него между ног.

– Меня Жека зовут, – говорит рыжий, – хочешь конфетку?

Между нами по сиденью разбросаны мятные леденцы, и добродушный сосед протягивает один мне. Спереди поворачивается ещё один пассажир.

– Я Валера, – говорит он.

Выцветший лев красуется на груди Валеры, жилистого мужика примерно пятидесяти лет, на котором из одежды только короткие шорты. Сухая загорелая кожа стягивает худощавое тело Валеры, он выглядит как нечто среднее между пропитым дворовым алкоголиком и закоренелым зэком.

Выпуская дым в открытое окно, мужик покашливает и представляет водителя:

– А это Олег.

За рулём ровесник Жеки, невысокий, крепко сложенный. Из-под кепки «Найки» на широкий лоб свисают длинные светлые волосы, что делает его похожим одновременно и на хиппи, и на мускулистого качка, живущего в тренажёрном зале. Олег одет в синюю потрёпанную форму сборной Италии по футболу.

Итак, Жека, Валера, Олег.

– Очень приятно, Саша. Я из Подмосковья, путешествую автостопом.

В салоне играет композиция Дмитрия Маликова «Ты одна, ты такая».

– Сань, а ты откуда из Подмосковья? – спрашивает Олег.

– Из Дубны.

– Астрахань там близко?

– Нет, Астрахань далеко.

– А то у тебя акцент прям астраханский вообще.

– Не знаю, – пожимаю плечами я, – никогда в Астрахани не был.

За окном проносятся деревья и широкие поля, а музыкальное сопровождение сменяется на Татьяну Овсиенко с песней «Школьная пора».

– Закури-ка, – говорит водитель Валере.

– Да ты задолбал.

– Ну давай-давай.

Валера закуривает, и Олег жадно вдыхает носом дым сигареты. В зеркале над лобовым стеклом я вижу на его лице блаженство.

Валера, высунув руку из окна, командует:

– Можно!

Олег выезжает на встречную полосу, чтобы обогнать фуру перед нами. Наша машина праворульная, поэтому водителю плохо видны встречные автомобили. Валера выступает в роли штурмана. Мы едем со скоростью сто шестьдесят километров в час, а там, где дорога совсем плохая, Олег притормаживает до ста двадцати.

Жека рассказывает историю о разводе с женой, начатую ещё до того, как я сел в машину. Оказывается, ему предстоят суд и раздел имущества.

Валера спрашивает:

– А знаешь, почему ты разводишься?

– Почему?

– Да потому что ты долбоёб, – говорит Валера и заходится хриплым смехом, переходящим в кашель заядлого курильщика.

– Да иди ты, – отвечает Жека и замолкает, делая вид, что обиделся.

В салоне играет «Крошка моя» группы «Руки вверх». Музыкальная подборка, состоящая из композиций Андрея Губина, Анжелики Варум, «Гостей из будущего» и прочих поп-исполнителей, – единственный диск в машине, поэтому, когда песни заканчиваются, Олег включает его второй раз.

– Можно! – командует Валера, поднимая руку.

Мы вылетаем на встречную полосу на огромной скорости, но Валера резко опускает руку и с сомнением говорит:

– А нет. Нельзя.

Олег с равнодушным выражением лица возвращается в правый ряд, а в следующее мгновение мимо проносится машина, отчаянно сигналя.

– Долбоёб, – комментирует Валера.

Некоторое время мы едем молча, только Жека тихо подпевает: «Я далеко, я по тебе скучаю… Я от тебя письма не получаю…» Иногда мы догоняем медленно ползущую фуру, Олег спрашивает: «Можно?», Валера машет рукой, а биение моего сердца ускоряется вместе с переключением коробки передач. Но обгоны проходят удачно, мы продвигаемся быстро и не замечаем, как полдороги до Красноярска остаётся позади.

– Сань, а у тебя «Билайн»? – спрашивает Валера.

– Нет, «Мегафон».

– Жалко. А карточка Сбербанка есть?

– Нет.

– Эх, бля, – говорит Валера, – нам карточка Сбербанка нужна, нам туда должны перевести, а то у нас денег нет, а бензин заканчивается.

После недолгих переговоров троица решает искать банкомат по пути. Как я понимаю из разговора, обильно снабжённого ненормативной лексикой, кто-то должен прислать им деньги на карту, но её-то у них и нет. Поэтому они решают искать человека, у которого есть карта, прямо у банкомата.

«Ветер с моря дул, ветер с моря дул, нагонял беду…» – играет в машине.

– А у вас просто счёт в Сбербанке есть? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает Валера.

– Так вы можете с карточки на счёт перевести и в банке снять со счёта. Тогда другая карточка не нужна.

– Да у нас документов нет…

– А-а-а… – понимающе киваю я.

Вопрос о роде деятельности необычной компании может быть неуместным, поэтому я не развиваю эту тему. Диск с музыкой снова заканчивается, и, к счастью, Олег не включает его в третий раз. Вскоре мы останавливаемся и выходим из машины размять конечности.

– Закуривай давай, – говорит Олег.

И Валера достаёт сигарету.

Олег вдыхает дым и объясняет мне:

– Это я просто закодировался от сигарет.

– Это как?

– Заговором.

– А… И давно? – спрашиваю я.

– Сегодня утром, – отвечает Олег.

– Долбоёб, – заключает Валера.

– И как? Становится лучше?

– Да! Жизнь без сигарет гораздо лучше. Я и раньше пробовал бросать, но дольше чем на два часа у меня не получалось.

Продолжается дискуссия о дальнейших действиях.

– Не доедем до Красноярска, – говорит матёрый Валера.

– Доедем, – спорит Олег.

– Я тоже думаю, не доедем, – сомневается Жека.

– Доедем, бля буду по черепу, – клянётся Олег.

– А у вас вообще денег нет? – спрашиваю я.

– Вообще ноль.

– У меня есть немного, если совсем никак не сможем доехать.

– Красава, Саня!

Но мы и так доезжаем. Рядом с городом нас встречает «мерседес», за рулём сестра Олега. Они обмениваются парой фраз, мы выходим из машины и садимся в «мерседес», а сестра уезжает на «тойоте». В Красноярске я выхожу, и вся компания желает удачи и хорошей дороги.

– Возьми конфеты, а то они меня уже заебали, – говорит Жека и сыплет мне в ладони мятные леденцы.

– Спасибо.

«Мерседес» уезжает. Привет, Красноярск.

2. Пфасист

Чёрной краской крупными буквами на бордюре криво написано: «Всем грустно, но все молчат». На следующей улице на стене: «We all die». Объявление на автобусной остановке: «Сдам любое жильё в любом районе». Красноярск встречает приятным тёплым вечером. Я знаю, что это современный и развитый город. Едем в машине вместе с тёзкой, он любезно откликнулся на объявление о поиске вписки в соцсетях.

– По пиву возьмём? – предлагает Саша.

Саша не только мой тёзка, но ещё и ровесник. Он работает курьером-водителем у какой-то деловой женщины, увлекается автомобилями и общественно-гражданской деятельностью.

– Можно, – киваю я.

– По одной только, а то мне на работу завтра. «Абаканское» – хорошее пиво.

В квартире ремонт, и мне достаётся пустая комната с матрасом у стены. После ночёвки в крохотной палатке в ближайшие дни меня ждёт райский комфорт. Когда-то я и сам сомневался, слушая истории путешественников, которые ездят совсем без денег или с минимальным их количеством. Нет еды – кто-нибудь накормит. Нет жилья – кто-нибудь приютит. И правда, если денег мало, но путешествовать хочется – это возможно. Кроме того, это очень интересно.

С Серёжей из Иркутска мы подружились и после работы рикшами в Манхэттене встречались дважды. Первый раз – спустя два года в центре Москвы, а второй – совсем недавно: он снова приехал в столицу, а я пригласил его в Дубну. Серёжа рассказал о том, как путешествует: из родного Иркутска добрался автостопом до Москвы и сейчас едет дальше – в Европу, а потом в Африку. У него с собой мелодика, Серёжа играет и зарабатывает на улицах и в переходах. Впрочем, мой друг может обходиться долгое время вообще без денег.

Когда Серёжа приехал в Дубну, у меня уже был авиабилет до Иркутска. Я хотел встретиться с ним там, а потом поехать автостопом, останавливаясь в крупных городах и интересных местах. Серёжа попросил сестру, которая живёт в Слюдянке, вписать меня на несколько дней. Добродушная Лена показала и рассказала про Байкал, свозила на мраморный карьер, накормила омулем, отвезла обратно в Иркутск и оставила на трассе. Там и началось моё первое путешествие автостопом.

Саша разливает пиво по бокалам.

– А до этого где был? – спрашивает он.

– Только в Штатах и по Европе ездил с рюкзаком.

Лучшее, что я могу сделать в благодарность за гостеприимство, – рассказать несколько историй. Я стараюсь. И получается – Саша слушает с интересом, расспрашивая подробности.

– Ладно, спасибо. Пойду спать, – говорит он после третьего пива. – Что завтра планируешь делать? Я буду на работе, вечером освобожусь, наберу тебе, можем съездить на ГЭС.

– Отлично! Днём пойду гулять по городу.

Прогулка пешком – лучший способ познакомиться с новым местом.

Утром я вижу в зеркале в ванной красное, как у индейца, лицо, такого же цвета руки. Мышцы ног болят, как после изнурительной тренировки, на ступне – четыре вздувающиеся мозоли. Прогулка пешком…

На набережной обычные столбы раздают бесплатный Интернет. Знаменитый Коммунальный мост, нарисованный на лицевой стороне десятирублёвой купюры, возвышается над Енисеем. Я иду в Центральный парк. Сегодня Иван Купала, все обливают друг друга водой, и мне тоже достаётся.

– Это памятник какому-то забулдыге с собакой, – рассказывает вечером Саша (мы едем в центре города.), – а это самый крутой дом в городе. Тут самые дорогие квартиры и живёт больше половины наших чиновников.

Заезжаем за пивом.

– Вот здесь слева скверик, – продолжает экскурсию Саша, – он в своё время назывался «Стакан». Тут когда-то собирались панки, а сейчас поставили памятник Пушкину.

– Я был тут днём, присел на лавочке отдохнуть, а рядом мужик какой-то спал.

Гидроэлектростанция на Енисее – закрытый объект, подъехать к нему близко нельзя, поэтому остаётся довольствоваться видом издалека, что тоже неплохо: размер одной из самых мощных электростанций мира впечатляет. Ночью на ГЭС включена подсветка, и выглядит она, как говорит Саша, ещё красивее, чем днём.

Саша в свободное от работы время занимается общественной деятельностью: отлавливает нарушителей правил дорожного движения, пишет обращения в мэрию и ГИБДД и распространяет информацию на местных интернет-ресурсах. Он заставляет государство делать то, что оно и так должно делать, но почему-то не делает. Хотя, наверное, я ещё не слишком хорошо знаю Россию, чтобы утверждать это. Поэтому и отправился в дорогу – посмотрим, что расскажет о себе родная страна.

* * *

Заповедник «Красноярские столбы» – место, обязательное для посещения. От ближайшей автобусной остановки до самих столбов идти примерно семь километров. Дорога начинается небольшой тропой в густом лесу, и вскоре я догоняю пару, которая говорит по-английски.

– Привет!

– Привет! Как тебя зовут? – с заметным акцентом по-русски отвечает высокий парень, кучерявый, как пудель.

– Саша. А вас как?

– Макс.

– А я Кармен, – говорит небольшая блондинка в бирюзовой майке, чёрных шортах и массивных туристических ботинках, с рюкзаком за спиной.

– Очень приятно. А вы откуда?

– Взаимно. Я из Германии, а она из Голландии.

– Понятно. Не думал, что встречу европейцев в сибирском лесу.

Макс иногда пытается говорить по-русски, и время от времени у него хорошо получается, но в основном мы общаемся на английском из солидарности к девушке, которая по-русски знает только «спасибо», «здравствуйте» и «водка». Оказывается, она путешествует на поездах. Её цель – Монголия.

– Ты одна путешествуешь по России, не зная ни слова по-русски? У нас в стране не очень-то хорошо говорят по-английски.

– Да, по-английски вообще никто не говорит, но билеты на поезд можно купить в Интернете, и хостел забронировать тоже.

– Давай я возьму твой рюкзак?

– Нет-нет, я сама.

Я не настаиваю – в Европе девушки независимы и самостоятельны. Возможно даже, что моё предложение ей не понравилось. Когда я был в Германии, друг, который переехал туда в детстве, рассказывал, что женщины там совсем другие и то, что у нас называется галантностью, может быть воспринято как оскорбление.

Макс завтра уезжает в Хакасию, он приехал по делам – работает в российско-немецкой компании. Немец и голландка познакомились сегодня в хостеле в Красноярске.

Тропинка превращается в широкую дорогу. Мы идём под палящим солнцем, встречая других людей, птиц и бурундуков. Дорога приводит к длинной деревянной лестнице с табличкой «Центральные столбы».

Столбы – это высокие и узкие скалы, которые как будто растут прямо в лесу. На первом столбе люди, привязанные верёвкой друг к другу, забрались метров на пятьдесят и карабкаются дальше. Иностранцы удивлённо наблюдают за скалолазами. Местные называют это «столбизм».

Земля покрыта огромными корнями деревьев. Мы ищем столб, куда легко подняться нам, новичкам. Сверху видно, как необъятная холмистая тайга стелется далеко-далеко во все стороны. Я дышу, как будто пробежал марафон. Кармен с Максом тоже устали, и мы хотим вернуться, но прохожий, молодой парень, зовёт дойти до четвёртого столба.

– Это далеко?

– Нет, совсем недалеко.

Иностранцы сомневаются, но в конце концов обречённо кивают и идут за нами. Парня зовут Андрей, вместе с ним пожилой мужчина, отец.

– Андрей, ты из Красноярска?

– Нет, я с Алтая.

– Солтай? – не понимает немец.

– Алтай, Алтайский край, это тысяча километров отсюда.

– Ты альпинист?

– Нет, я диджей.

– Оу! Ты работаешь сегодня?

– Я не кручу пластинки, я сочиняю музыку. Электронную музыку.

Мы у большой скалы.

– Идите сюда, тут надо сбоку смотреть. Эта скала называется «Дед», – говорит отец Андрея и показывает: – Вон у него нос, глаза.

– А-а! – говорит Макс. – Вот теперь я вижу лицо.

Скала «Дед» действительно похожа на голову старика с высоким лбом. Некоторые столбы названы красивыми именами: «Перья», «Львиные Ворота», а какие-то простыми: «Первый столб», «Второй столб».

Макс хочет пива, а Кармен – отведать что-нибудь традиционное. Девушка с рюкзаком уверенно шагает вперёд, а мы с Максом, не отягощённые ничем, кроме бутылки с водой из ручья, плетёмся сзади.

– Нас ждёт пиво, – подбадривает себя Макс. – И еда. Вкусная русская еда. И хорошее пиво.

Спустя два часа мы в кафе. Макс и Кармен активно и громко выбирают, спрашивая у меня советы. За соседним столом пьяная компания.

Услышав незнакомую речь, поворачивается человек:

– Это кто с тобой? Иностранцы, что ли?

– Ну да, – киваю я.

– Откуда?

– Девушка из Голландии, парень из Германии.

– Немец? Фашист, что ли?

Я молчу.

– Что он спросил? – говорит Макс. – Я почти всё понял, но что такое «пфасист»?

– А? – переспрашиваю я.

– Пфасист?

Стыдно за безмозглого быдло-соотечественника. Я не знаю, что ответить Максу, поэтому пожимаю плечами, словно не понял, что он спрашивает.