Текст книги "Бомба для ведущего (Антиоружие)"

– Приглашаю тебя в ресторан, прошлый раз ты не смог…

– Повод есть?

– А как же! Получила сегодня гонорар и премию за тебя. Тут недалеко есть очень уютный японский ресторанчик, недавно открылся. Стараются.

– Согласен, но я плачу.

– Помню, в Умани стажер Саша подрабатывал на «скорой» и дважды в месяц, после аванса и получки, водил в ресторан меня или сестру, но чаще меня, сестра только подменяла, да и нравился больше мне.

– Сожалею, что уже не стажер, – Саша искренне улыбнулся. – Умань всегда приятно вспомнить.

– Ты запомнился мне благородным принцем.

– Из острова Любви парка «Софиевка».

Увидев небольшой уютный зал ресторана, Саша обрадовался. Он не любил большие шумные рестораны с громкой музыкой, сигаретным дымом и повышенным тоном подвыпивших посетителей. Встретившая их у входа набольшего роста моложавая японка провела и усадила за небольшим столиком, а другая смуглая со взглядом благодарности за будущие чаевые принесла в желтом кожаном переплете увесистое меню в двух экземплярах. Она так радовалась встрече, будто ждала их давно и не могла дождаться. Саша раскрыл меню, бегло пробежал названия блюд и, убедившись в своем полном незнании японской кухни, обратился к Ире:

– Ириша, заказывай на свой вкус, полностью на тебя полагаюсь.

Стоявшая в стороне и осторожно наблюдавшая официантка сообразила о их готовности к заказу и с блокнотиком в руках быстро подошла к столику, превратившись в сплошное внимание. Ира тихонько говорила Саше:

– Будет все рыбное, к нему положено вино, но, думаю, для нас коньячок, пойдет лучше.

В знак согласия он кивнул головой, она не спеша сделала заказ, а пока его выполняли, вспоминали первое посещение ресторана. В Умани, битком набитом военными летчиками и их крашенными, не первой свежести спутницами, они тогда быстро съели мороженое, и пошли гулять по вечернему городу вокруг городского театра – излюбленного места гуляния парочек. Вскоре открылся на улице Ленина новый, небольшой, но более уютный ресторан и они не менее двух раз в месяц там бывали.

Официантка принесла супчики, издающие призывной приятный аромат, и они охотно за них принялись. Плавающие там кусочки деликатесного ароматного продукта, возможно сыра, еще более усилили аппетит. В ход пошли суши, которые Саша ел с осторожностью, но выпитая презентная рюмка горячей рисовой водки сделала свое дело. Вкусные суши теперь поедались без оглядки, а немного насытившись, потихоньку пили коньячок и медленно поедали все заказанное: суши, морскую, фаршированную желтым рисом рыбу и другое, названия которых он не знал, но особенно ему понравилось мороженое с кусочками экзотических фруктов.

Большинство посетителей были японцами, они медленно, аппетитно и с удовольствием ели в чужой стране национальные блюда, запивая хорошим белым вином. Саша обратил внимание: там, где на столиках стояла водка или коньяк, сидели не японцы, хотя он хорошо помнил банкет после японо-украинской научной конференции, где они пили водку и коньяк наравне со всеми и охотно закусывали традиционными украинскими блюдами. В зале почти беспрерывно и негромко играл эстрадный оркестр, мелодии танцев чередовались музыкой известных японских, украинских и русских композиторов. Они с удовольствием потанцевали и около одиннадцати покинули ресторан. Улица встретила их освежающим ветерком, настоянным на травах и водорослях старого и вечно молодого Днепра. Он разряжал загазованный городской воздух, насыщал его кислородом и запахами реки, способствуя пешеходной прогулке. Парочка двигалась медленно, наслаждаясь редкой возможностью близкого общения, говорила о мелочах работы и быстротекущей сложной городской жизни, остановилась у ее дома. Ира предложила:

– Честно говоря, спать не хочется, зайдем ко мне, сварю кофе.

Выпили приготовленный Ирой очень вкусный, как отметил Саша, кофе с горячим шоколадом, и, не убрав посуду с журнального столика, она ушла в душевую. Вернулась в красивом импортном халате, свежая, румяная и притягательная с таинственно зовущей улыбкой на пухлых губах. В руках держала белый пушистый мужской халат, который протянула Саше. Он молча его взял и отправился в душ, где помылся горячей, а затем холодной водой, накинул халат, вышел и, не увидев Иры, вошел в открытую дверь спальни.

Проснулся, как всегда, рано с чувством выполненного долга, но без особых впечатлений.

Глава четвертая

Время по понятиям Саши теперь летело не быстрыми скакунами, не скорым поездом и даже не самолетом, а межпланетной ракетой. Казалось, ежедневно справлялся со всеми делами, но они нарастали, предвиденные и непредвиденные, просто умножались по чьему-то злому умыслу. В первую очередь необходимо было найти одежду и обувь по сезонам жаркого климата Израиля, а для этого знать соответствующие магазины Киева и их специфику, дабы не выглядеть там белой вороной. Он понимал, в этом вопросе могут помочь только женщины и, открывшись в своих бедах лаборанткам, получил надежную советчицу и помощницу в лице старшего лаборанта Валентины Ткачук. Она побывала в прошлом году в Израиле на стажировке и неплохо изучила там особенности климата и быта, о чем не раз красочно рассказывала девочкам. Она относилась к тем работникам лаборатории, без которой ни одна диссертация своевременно не защитилась бы, а некоторые – никогда. Никто, кроме нее, не мог так быстро при необходимости накрыть стол при минимальном количестве продуктов. Шеф порой шутил: «Дайте Валентине Николаевне две луковицы, соль, хлеб и она приготовит десять вкусных блюд».

Имея неплохой вкус в одежде, Саша не понимал особенности современной торговли ею и нередко попадал в ситуации, когда недобросовестные продавщицы, учуяв его доверчивость, просто обманывали и в цене, и в качестве. Теперь, приехав в магазин с Валентиной, удивлялся ее познаниям и сноровке в этих вопросах. Развернув тенниску или другую вещицу, она говорила: «Можешь не смотреть, тебе не подойдет» или «Рубашка дорогая, по последней моде и тебе к лицу. К тому же сегодня здесь скидка пять процентов». Она знала когда, где, на какие товары, в каком магазине и на сколько снизится цена, возможность с продавщицей поторговаться, найдя мелкий дефект: почти невидимое пятнышко, по шву висящую, еле заметную ниточку и т. д. и т. п. Она, казалось, угадывала характер продавщицы и поступала соответственно, ошибаясь в редких случаях. Получая скромную зарплату, умудрялась всегда элегантно и со вкусом одеваться с учетом сезона и погодных условий. Небольшую зарплату мужа и пенсию мамы откладывали на покупку машины, ее нередко спрашивали, не от Юдашкина ли одевается. Сотрудницы часто с ней советовались, и она за умеренную плату кроила им и их детям самые современные платья, костюмчики. Для двух своих школьниц, шестого и восьмого классов, они с мамой шили или перешивали очень красивые и модные платья, вызывающие восторг и зависть подружек, постоянно допытывающихся, каким крупным бизнесом занимаются родители. За несколько дней объехал с Валентиной Николаевной в разных концах Киева все нужные магазины и купил необходимые с ее точки зрения вещи, пригодившиеся ему в Израиле на все сто процентом, за что много раз вспоминал с благодарностью. В дни мотания по магазинам соскучился по диссертации и шефу, ему казалось, он что-то очень серьезное не доделал, а шеф его ищет и не может найти, поэтому утром забежал в его кабинет и удивился вопросу:

– Ты что, Сашко, уже успел опустошить магазины?

– Вроде все благодаря Валентине Николаевне.

– Три дня хватит для составления подробного плана работы в Израиле?

– Хватит.

– По результатам экспериментальной работы должен написать две статьи, перевести их на иврит и английский, там напечатать, а коль ими заинтересуется академик Гурфинкель, увидят свет и в Америке, при этом результаты исследований должны быть интересными, ранее не публикуемые, новые. По моим данным, твоя работа для них тема новая, но это пока не залог успеха.

– В научных записках семидесятых годов Калифорнийского университета мистер Томсон, в то время еще аспирант, косвенно затронул вопрос энергии размножающихся клеток, но в последующих своих работах больше его не касался.

– Твоя будущая статья несомненно его заинтересует.

Через три дня Саша положил шефу на стол план работы в Израиле и был уверен, что через два дня, как всегда, получит его обратно, исчеркнутым и перечеркнутым, с отрицательным заключением, но уже к концу дня шеф его вызвал.

– Сашко, – сказал улыбаясь, – ты делаешь успехи. Можешь план забрать, особых замечаний нет. Учти, главная твоя задача – максимально использовать их лабораторное оборудование, которого у нас пока нет. На мелочи не разменивайся, но нюансами не брезгуй, за ними порой прячется что-то большое, а иногда очень большое. – Шеф задумчиво посмотрел на Сашу и быстро заговорил:

– Не буду долго и много озадачивать, вопросы будут возникать в процессе работы, обращайся к Гурфинкелю и ко мне по интернету. И последнее, у нас тут к евреям относятся по-разному: одни враждебно или настороженно, другие терпимо и толерантно, третьи с уважением и дружбой, много смешанных браков, среди них, как и среди нас, есть люди разные, но в основном они отзывчивые, благодарные, многострадальные, как наш народ, все остальное увидишь сам.

Саша молча и внимательно выслушал шефа, а попрощавшись с ним, пошел к себе, сел, у компьютера, стал искать материалы об Израиле, выбирая нужное, интересное, о чем вспоминал в самолете, но о вежливо-придирчивом разговоре на таможне даже не предполагал.

– Цель вашего приезда?

– Научная работа.

– Точнее.

– Биоэнергии клеток.

– Не состоите ли в обществе «Свобода»?

– Нет.

– А в другой партии?

– Внепартийный.

– Общались с евреями раньше?

– Общался.

– Где и когда?

– По соседству, по работе и в мединституте.

– А там что, были евреи? Вы при коммунистах кончали?

– При коммунистах, а евреи были: в моей группе три человека, еще в двух группах по одному парню.

Невысокий, смуглый парень сыпал по-английски вопросами, как из мешка зерно, но вдруг остановился, не поняв акцентный английский Саши, и кому-то позвонил. Явился светловолосый, рослый парень и улыбнулся Саше.

– Что, засыпал тебя вопросами? Не обижайся – сказал по-украински, – по-другому еще не получается. В Израиле тебя будут принимать как земляка на высоком уровне, а здесь закидаем вопросами. – И больше десяти вопросов задал.

Проверяя его вещи, таможенники делали вид, что сало, колбасу и копчености не замечают, хотя по весу их было больше, чем вещей. Саша услышал тихий шепот по-русски между двумя служащими:

– Скорее бы прошли земляки, а то не выдержу, ужасно хочется домашней колбасы.

Ему этот шепот понравился, и он тоже тихо сказал:

– Возьмите, пожалуйста, кусок, свежая.

– Нам нельзя, спасибо, земляк, – таможенник искренне улыбался, – после смены купим, евреи из Украины, кроме субботы, каждый день едят украинский борщ, а колбасу – по праздникам.

Настроение у Саши начало улучшаться, а войдя в зал прилета аэропорта и увидев молодую парочку, держащую небольшой плакатчик с его фамилией, обрадовался, почувствовал идущий от них дух доброжелательности. Он направился к ним. Молодой мужчина, уточнив его фамилию, забрал из рук чемодан и объемистую сумку, девушка взяла Сашу под руку и произнесла:

– Вы Саша, я Элл, он Алик, по-русски Алексей.

Они уселись в видавший виды «фольксваген» и помчались в сторону Иерусалима. Сидевший за рулем внимательный, но не напруженный Алик, хорошо знавший эту дорогу, газа не жалел, и машина мчалась вперед, оставляя позади себя целый шлейф из машин и мотоциклов. Саша и Элл сидели на заднем сиденьи, впереди место возле водителя было свободным, и он с любопытством мог наблюдать открывающийся и бегущий им навстречу незнакомый пейзаж, не забывая слушать Элл, рассказывающую в общих чертах о буднях лаборатории.

– Мы работаем многосторонне по опухолям, цель – найти средство их ликвидации в любой стадии, не исключая хирургического вмешательства при необходимости. В этом плане основные исследования нацелены на расшифровку некоторых генов и поиск средств доставки в опухоль разрушителей ее усиленно размножающихся клеток, исключая их влияние на организм, кроме того, у нас действует клиника уникальных операций. Наши ученые показали, что размножение раковых клеток происходит в результате изменения их генетической программы на основе происходящих нарушений в ответcтвенных за это генах.

Саша не перебивал и не задавал лишних вопросов, всю эту информацию он знал из литературных источников, понимал, ничего нового неопубликованного она не выдаст, зная, что среди ученых, как и других, есть люди всякие, в том числе и не брезгующие чужими научными достижениями В своей жизни он их встречал: молодые материально обеспеченные люди, сделавшие капитал в период приватизации и бартерных операций, ринулись в науку престижа ради, не имея ни глубоких знаний, ни способностей, не говоря уже о талантах. Как-то в дружеской компании за рюмкой водки одному из таких, восторгавшихся его не по годам успехами, рассказал о некоторых открытых им нюансов развития зиготы, а через два месяца прочел об этом в журнале «Акушерство и гинекология» под чужим именем. Он припомнил, как пробился на единственный тогда японский аппарат благодаря шефу, уступившему свою очередь. Впервые в жизни Саша испытывал горячее желание избить плагиатора, рассказал об этом шефу в надежде вызвать у него сочувствие, но тот долго и громко смеялся, а успокоившись, сказал:

– Будешь знать, когда, где и с кем рюмку пить и что при этом говорить, большой беды нет, за битого двух небитых дают. Плагиат был, есть и будет, он наблюдается во всем мире, а его причины изучены слабо, видимо, звание ученого имеет притягательную силу, а быть им престижно везде.

Его поселили в небольшую, но очень удобную комнату с телевизором, шкафом для одежды и компьютером новейшей модели, очень обрадовавшим Сашу. О таком компьютере он давно мечтал и даже поклялся, что с первой докторской получки купит его. В комнате бесшумно работали кондиционер и холодильник с продуктами не менее чем на сутки, а на небольшой кухне разместились столик с двумя легкими стульями, электрические плита и чайник. Саша остался доволен осмотром своего нового жилища, тем более что оно находилось в районе с населением преимущественно русскоязычного ашкенази, в чем усмотрел особую заботу о себе со стороны израильтян. Он быстро разложил свои вещи, поставил в холодильник копчености, прилег на одноместную кровать и мгновенно уснул.

Утром по дороге в лабораторию, находящуюся почти рядом, увидел призывную вывеску кафе и решил выпить кофе. Открыв легкую дверь, попал в облако приятно манящего запаха кофе и чего-то еще, неведомого ему, но очень аппетитного. Он услыхал русскую речь с мягким выговором буквы «г» и понял, что попал к землякам. Сидящая за кассой пожилая женщина с модной прической, маникюром и не полностью утраченными чертами былой красоты внимательно глянула на Сашу опытным взглядом и спросила:

– Молодой человек, простите, вы не из Украины приехали?

– Да, из Киева, – ответил Саша, доставая бумажник. Она сделала запрещающий жест и, обращаясь к официантке, сказала:

– Фирочка, принеси молодому человеку кофе, кусочек халы с козьим сыром и фрукты, а Саше, – присядьте, пожалуйста, за этот столик. – Показала близко стоящий, аккуратно застеленный чистый столик, взглянула на него, стоящего с раскрытым бумажником для расчета, добавила уже по-украински: – Первый завтрак будет оплачен в Киеве.

Саша с удовольствием ел тающий во рту хлеб – халу с козьим сыром, медленно запивая маленькими глотками ароматный и бодрящий кофе. Поблагодарив хозяйку, он отправился в лабораторию медленным шагом, ибо часы показывали половину восьмого, а работа, как предупредили, с девяти, но привыкший к повседневной спешке дома, ускорил шаг и ровно в восемь стоял уже у входа в лабораторию. Дверь открыл молодой парень, спросивший что-то непонятное, но внимательно глянув на Сашу, быстро заговорил по-русски:

– Заходите, пожалуйста, вас ждут, сейчас оформят постоянный пропуск, через коридор напротив дверь в приемную, доброго вам рабочего дня. В приемной симпатичная девушка с русыми волосом и светлыми глазами, напоминающая первокурсницу, приехавшую на учебу из села, поздоровалась с ним и сразу повела в кабинет начальника. Крепкий на вид, хорошо сохранившийся среднего роста мужчина, модно и коротко подстриженный, отчего седой волос на голове казался не столь светлым, поднялся ему навстречу, обнял по-американски, похлопав по спине.

– Так вот ты какой, Сашко, – сказал по-украински, – рад видеть, а главное, поработать с учеником моего друга и моим земляком. Как наша Тарнавка поживает? Знаешь, до сих пор помню неповторимый запах тарнавских яблок – антоновки, порой мне снится, что с Алешей воруем их у грека и, нарвав полные пазухи, гуляем по спящей Тарнавке, беспрерывно их уничтожая.

Он присел, предложив Саше стул напротив себя за приставным столиком, и мечтательно закрыв глаза, сказал:

– В следующем году непременно буду в Киеве и Тарнавке. – Сделал паузу и спросил:

– Как устроился?

– Отлично.

– У тебя в комнате есть служебный телефон, три раза в неделю можешь звонить в Украину, а в любую точку Израиля ежедневно по пять минут, остальное время по Скайпу. Рабочее место тебе покажут. Сегодня день знакомства с лабораторией, сопровождать будет наш научный сотрудник. – Нажав одну из многочисленных кнопок, произнес:

– Саша, заходи.

А стажеру:

– Если план готов на английском, дай, эта формальность нужна для совета института.

Саша положил на стол план работы на английском и иврите.

– А это от Алексея Ивановича, – протянул продуктовую посылочку.

– Родной запах давно учуял, спасибо ему, поедим коллективом.

В кабинет вошел молодой мужчина с солидными русыми усами, умным взглядом серых очей и встал у входа.

– Знакомьтесь, тезки, и можете идти.

Саша Вёдро, москвич, показывал лабораторию киевлянину Саше Кузыку, который внимательно осматривал новейшее оборудование и приборы, слушал содержательную информацию о них. Почти одного возраста, они быстро нашли взаимопонимание, даже общие знакомые оказались среди ученых Москвы и Киева: первый оппонент при защите кандидатской у Кузыка был из Москвы, хорошо знакомый Вёдру профессор Дмитриев. Вспомнили Всесоюзную конференцию в столице, где оба еще аспирантами делали научные сообщения. Этот день их чем-то объединил и в последующем они стали друзьями. Вёдро обратил его внимание на подбор среднего персонала, лаборантов, только по большому конкурсу. Именно на них возложен весь груз исследовательских изысканий, поэтому подбирают опытных и грамотных, хорошо знакомых с основами и методиками определенных научных исследований и экспериментов, их участие в научном процессе составляет почти семьдесят процентов. Он погладил свои ухоженные усы и лукаво улыбнулся:

– Посчитай, пожалуйста, сколько ты сделал бы или оба мы, имея у себя таких помощников.

Саша вздохнул, он потратил в своей научной работе основную массу времени на поиск нужных реактивов и места проведения экспериментов. Через неделю он убедился в эффективности творческой работы благодаря не только высококачественным средствам работы, но и целесообразной научно обоснованной организации самого процесса и четкому распределению обязанностей между сотрудниками. За этот короткий период он выполнил существенную частицу запланированных научных исследований, соизмеримых с двухмесячным циклом дома, но рывок ослаб за отсутствием приемника и математического вычислителя энергии делящихся клеток зиготы. Саша рассчитывал найти у них что-то подобное, зная об интенсивных исследованиях злокачественных опухолей, где изменения величины энергии могли бы свидетельствовать о начале злокачественного процесса и стать показателем ранней диагностики. Он знал еще со студенческих лет, увлеченный научной работой тогда на кафедре у шефа, нюансы в этом серьезном деле упускать нельзя. Увлекшись изучением на пятом курсе ранней диагностики пузырного заноса, использовал для этих целей явление сжимательного рефлекса у самцов-лягушек при введении им в клоаку мочи беременных женщин, возился с лягушками целыми днями и стал предметом шуток со стороны друзей, но не обижался и дело успешно продолжал. Однажды ему сообщила медсестра, что больную с подозрением на пузырный занос, у которой он еще не взял пробу мочи, срочно переводят в одну из больниц Москвы. В это время возился с лягушкой и, в спешке сунув ее в карман пиджака, помчался к ближайшей остановке троллейбуса. Уже находясь у постели больной и собирая анамнез, машинально сунул руку в карман, где оставил лягушку, и почувствовал сжатие пальцев ее лапками. Удивленный Саша вытянул руку и продолжил беседу, однако через пару минут снова повторил движение руки и эффект с лягушкой повторился. Такой эксперимент он повторял пять раз, а результат получил идентичный. Взяв пробу мочи, умчался в лабораторию, доложил шефу. Тот сказал:

– Явление в принципе известное, но не раскрытое. Закончишь институт – и карты тебе в руки, ищи, исследуй, а пока повтори этот опыт с другими аналогично больными женщинами до получения математически достоверных данных.

Такие данные Саша получил, но вернулся к ними спустя длительное время, успев защитить кандидатскую диссертацию и приступить к докторской. Он и шеф понимали прекрасно, что само по себе явление должно стать объектом изучения возможностей ранней диагностики патологического размножения клеток, уловив их выделяемую при этом энергию в общепринятых величинах. Зная количество выделяемой энергии участвующих в процессе нормального размножения клеток, удалось бы установить определенную величину – константу. Ее повышение могло бы характеризовать самое начало патологии и стать серьезным тестом ранней диагностики рака. Для этого необходим способ точного измерения клеточной энергии в любой период развития опухоли, но Саша замахнулся выше: он хотел ее собирать и концентрировать, а затем при помощи специальных транспортеров доставлять в очаги для уничтожения патологических клеток. Для этих целей необходим был точный прибор – измеритель выделяемой энергии. Об этом информировал шефа – академика Гурфинкеля, незамедлительно поставившего вопрос на заседании совета лаборатории. После шефа первым слово взял Саша Вёдро:

– Вопрос может решить только один человек.

– Кто? – хором спросили сотрудники.

– Йоськеле – кривошея, он же рыжий бес, герой-одиночка, бендеровец, математик-талант.

Никто не засмеялся, все в ученом мире небольшого города под Иерусалимом знали рыжего чудаковатого симпатичного мужчину с ровной шеей, несущей большую кудрявую рыжую голову, постоянно занятой математическими расчетами, результаты которых нет необходимости проверять на компьютере. Инженер – механик по профессии, он со студенческой скамьи занимался математикой и достиг больших успехов, однако решал те задачи, которые ему нравились, исключая материальную заинтересованность. Иосиф Исаакович родился во Львове от смешанного брака еврея и украинки, единственной дочери бандеровцев, сражавшихся за вильну Украину. В 1946 году в одном из последних сражений отец и мать были тяжело ранены, после чего мать скончалась, а отец попал в плен и был осужден на 25 лет.