Текст книги "Счастье с доставкой на дом"

Марго его не замечала, а он продолжал глядеть на нее и видел все ту же семнадцатилетнюю девчонку, в которую когда-то был безумно влюблен. Для него это была прежняя Маргоша – именно ее он однажды покорил своей беззаветной преданностью и рыцарским преклонением. В то время они были ужасно молодыми и ужасно счастливыми. Павел совершенно искренне думал, что это чувство на всю жизнь, и в итоге был жестоко наказан за свою наивность. На выпускном вечере, который Марго посчитала самым подходящим моментом, чтобы расставить все точки над «и», она популярно объяснила Павлу, что любовь любовью, а табачок, так сказать, врозь. «Вот когда из «никем» станешь «всем», тогда и поговорим», – весело заявила она, кружась вместе с Павлом в чарующем выпускном вальсе.

Теперь, стоя у стены в шумном зале ресторана, Павел пытался сообразить, достиг ли он за эти годы достаточно высоких чинов, чтобы Королева Марго удостоила его своим вниманием.

Очень скоро выяснилось, что вполне достиг. Увидев, наконец, Павла, Маргоша бросилась к нему с такой радостью, словно появилась на этом сборище исключительно ради него.

– Павлуша, – выдохнула она нежно и, обвив руками его шею, осторожно потерлась щекой о плечо, как любила делать раньше.

Павел чувствовал себя так, будто он сейчас лишится рассудка. В висках бешено стучала кровь, и весь он сделался каким-то безвольно мягким и податливым. Марго это почувствовала и беззастенчиво воспользовалась его слабостью. Она хохотала, тормошила его, ерошила волосы, гладила по щеке и тащила танцевать.

Не выдержав пытки, Павел в конце концов уволок ее за какую-то пыльную портьеру, и они принялись целоваться, как сумасшедшие. Потом они снова танцевали и снова целовались. Для них этот вечер встреч неожиданно превратился в одну потрясающую, волшебную, долгожданную встречу.

Затем волнующий вечер плавно перерос в страстную ночь, и они наслаждались друг другом так, как не могли насладиться раньше, когда были совсем юными и неопытными.

После этого они стали встречаться, однако очень скоро случилось то, что и должно было случиться: дурман рассеялся, и они оба поняли, что прошлое вернуть невозможно. Оказалось, что пятнадцать лет – это очень долго, и за это время они уже успели стать совершенно другими людьми. Они не узнавали друг друга, а знакомиться заново ни у него, ни у нее желания не возникло – слишком они оказались разными. Так и получилось, что найдя в конце концов какой-то глупый повод для ссоры, они разругались вдрызг и расстались, казалось, без особого сожаления. Конечно, все это было не слишком приятно, и в душе у Павла остался какой-то мутный осадок. Чтобы немного развеяться, он добровольно попросился в длительную командировку и несколько месяцев кряду колесил по азиатским странам.

С тех пор Павел старался не вспоминать о случившемся, и ему почти всегда это удавалось. И вот теперь Майкл спьяну снова задел больную струну, отчего Павел на время погрузился в меланхолию и грусть.

Воспоминания его прервал осторожный стук в дверь – это принесли заказанный Майклом кофе. Отхлебнув из чашки пару глотков, Майкл блаженно вытянул ноги и закурил. Потом, щурясь на дым, вернулся к разговору о Марго.

– Так я чего говорю-то? Я ведь тоже сначала думал, что это она от тебя родила. Ну, вроде бы все логично – тютелька в тютельку через девять месяцев. Я…

– Эй, погоди, погоди! – насторожился Павел, до которого не сразу дошел смысл сказанного. – Что ты несешь? Родила? Маргоша? Кого она родила?

– Ну, я не знаю кого. Но точно не мышонка и не лягушку – это гарантирую, – хохотнул Майкл.

Павел, который не видел тут ничего смешного, с силой потер лоб, стараясь сосредоточиться.

– Значит, она родила ребенка через девять месяцев после вечера встреч? – уточнил он, пристально глядя на Майкла и пытаясь понять, не выдумал ли тот всю эту чепуху просто, чтобы его подразнить. Однако на шутку это было мало похоже, и Павел снова спросил:

– А что ты имеешь в виду, когда говоришь «тоже думал»? Кто еще так думает?

– Да все наши, – охотно пояснил Майкл. – Это я все от двух Ленок узнал – мы с ними встречались, когда я в прошлый раз приезжал лекции читать. Ты же их знаешь, наших активисток, они как справочное бюро – можно обращаться с любым вопросом и всегда получишь исчерпывающую информацию.

– Ну так что? Что такое они тебе насплетничали? – нетерпеливо спросил Павел.

– Если коротко, то сказали, что у Маргоши родился ребенок, и все считают, что этот ребенок твой. Я тогда сразу решил, что вы поженились, но когда узнал, что ничего подобного не случилось, категорически отверг версию о твоем отцовстве. Ну, девицы прямо с пеной у рта стали доказывать, как я ошибаюсь, а я стоял на своем. Говорю: если бы это было Пашкино чадо, он бы точно на Маргоше женился. Он, говорю, слишком порядочный, чтобы просто так детьми разбрасываться. Ну и что ты на это скажешь? Прав я или не прав?

Павел сидел, опершись локтями на колени, и лихорадочно ерошил волосы. Он понятия не имел, прав ли Майкл, потому что все, что он сейчас услышал, было для него полной неожиданностью.

«Неужели правда? – думал Павел. – Неужели Марго скрыла от меня моего собственного ребенка? Но почему? Да потому, – тут же нашел он ответ на свой вопрос, – что даже Майкл знает, как бы я повел себя, если бы узнал, что я отец ее ребенка. Неужели она до такой степени меня возненавидела, что решила утаить этот факт, лишь бы никогда меня больше не видеть?»

Эта мысль буквально сразила Павла. Самолюбие его было страшно задето, он чувствовал себя обманутым и оскорбленным.

«Ну нет, дорогая Маргоша, – зло подумал он, – это тебе даром не пройдет. Привыкла делать из меня дурака. Только ты забыла, что я давно уже не тот наивный щенок, которого ты могла сколько угодно пинать, а он все продолжал лизать тебе руки. Теперь я большой мальчик и сумею за себя постоять».

Он попробовал немедленно связаться с Марго по телефону, но домашний не отвечал, а мобильный она с тех пор наверняка десять раз сменила.

Снова посетовав на так не вовремя подвернувшуюся командировку, Павел решил, что первое, что он сделает по возвращении, это отыщет Марго и устроит ей головомойку.

– Слушай, Майкл, а ты не в курсе, она сейчас замужем? – обратился он к приятелю, который молча курил и осоловело пялился в окно.

– Кто замужем? – вышел тот из состояния прострации.

– Марго, конечно. Я подумал, что если она замужем, то муж ее вполне мог усыновить моего отпрыска. Или удочерить.

– Мог, ну и что?

– Тогда мне сложнее будет качать права, – не слишком внятно пояснил Павел, и Майкл сосредоточенно сдвинул брови, пытаясь постичь, что тот имел в виду.

– Нет, ничего о ее семейном положении я пока не знаю, – сказал он наконец. – Я же два года никого из наших не видел. А в этот приезд ты первый, с кем я созвонился. Только от тебя все равно никакого толку – в плане светских новостей и сплетен, я имею в виду. Ты же не любишь держаться «В контакте», – усмехнулся он своему каламбуру, но Павел его не слышал.

«В конце концов, мне сейчас главное выяснить, мой это ребенок или не мой, – решил он».

От мысли о том, что где-то на этом свете, возможно, живет его сын или дочь, у него засосало под ложечкой.

Долгие дни ожидания

Рина сидела перед компьютером и рассматривала фотографию, присланную ей накануне из Аддис-Абебы. На снимке был изображен Павел, поглаживающий по шее меланхоличного серого ослика.

«Справа – это я, а слева – Бырик, – гласил комментарий к фотографии. – По-нашему, это, наверное, будет что-то типа «Рублика», потому что бырами называются здешние деньги. Ослик пасется на газоне возле нашего пятизвездочного отеля. Он добрый и бескорыстный и позволяет всем желающим фотографироваться рядом с ним совершенно бесплатно».

– А он симпатичный, – раздался позади голос Тошки, и Рина вздрогнула от неожиданности, потому что не слышала, как дочь вошла в комнату.

– Кого из них ты имеешь в виду? – усмехнулась она, покосившись на Тошку через плечо.

– Вообще-то они оба симпатичные, но тот, что справа, выглядит более мужественным.

К этому моменту Рина уже успела рассказать Тошке про Павла. Их разговор состоялся в день знаменательного похода в кафе-мороженое, после чего девочка прониклась к новому приятелю матери заочным уважением.

– Откуда ты знаешь, что он тебе понравится? А вдруг он зануда и педант? – ехидно спросила тогда Рина.

– Этого просто не может быть, – уверенно заявила Тошка. – У него отличное чувство юмора, и этим уже все сказано.

Говоря о чувстве юмора, она имела в виду историю знакомства матери с Павлом, которую Рина очень потешно поведала в лицах.

И вот теперь, внимательно разглядев фотографию на мониторе, Тошка снова удовлетворительно кивнула головой.

– Нет, он определенно мне нравится, – заключила она.

В ответ Рина только хмыкнула. Она подозревала, что основой Тошкиной симпатии к Павлу является отнюдь не его чувство юмора и даже не мужественная наружность. Скорее всего девочку радовал тот факт, что вольно или невольно, именно он стал причиной окончательного изгнания Вениамина.

«Ну что же, остается надеяться, что они с Павлом и впрямь найдут общий язык», – подумала Рина.

– А что еще пишет твой знаменитый путешественник? – поинтересовалась Тошка, нахально заглядывая Рине через плечо.

– Пишет вот, что выучил очень полезное слово «нэгэ», которое означает «завтра».

– А почему оно полезное? – удивилась девочка.

– На вот, почитай сама.

«Когда гуляешь по Аддис-Абебе, приходится постоянно пробираться сквозь плотную толпу уличных торговцев, – начала Тошка. – Они ужасно назойливы и избавиться от них можно, только если произнесешь волшебное слово «нэгэ». Они почему-то считают, что если белый человек сказал «завтра», то он точно не обманет и непременно вернется».

– Надо же, как интересно! – восхитилась Тошка. – Он так здорово все описывает, что прямо хочется самой оказаться в этой самой Эфиопии.

– Упаси, Господи, – пробормотала осторожная Рина, у которой, как и у Антошки, Африка с детства ассоциировалась исключительно с Бармалеем.

– Обещай, что когда Павел вернется, ты обязательно пригласишь его к нам в гости! – воскликнула Тошка и даже руки потерла от возбуждения. – Если уж он может так красочно все описать буквально в паре строк, то могу себе представить, как обалденно он умеет рассказывать.

– Договорились, – кивнула Рина, радуясь тому, что у Павла, по-видимому, есть реальный шанс подружиться с ее дочерью.

Вечером пришло еще одно электронное письмо.

«Сегодня ужинали в колоритном местном ресторанчике, – писал Павел. – Самое большое впечатление произвела на меня не национальная кухня, а танец, который исполняли местные артисты. По-моему, он называется «Ыскыста», если я правильно передаю здешнее наречие. Его танцуют плечами и руками, прямо по-цыгански. А когда две танцовщицы стали энергично вращать головами, то сделались похожими на метательниц молота, и в какой-то момент мне показалось, что их головы вот-вот оторвутся и улетят за отметку тысяча метров».

А потом Павел сообщал о том, что завтра утром они отправляются на юг страны и в ближайшие несколько дней связи с ним ждать не стоит.

«Как только вернусь в Аддис-Абебу, непременно сообщу, чтобы ты успела подготовиться к встрече. До скорого свидания, Арина-балерина».

Однако прошла неделя, началась вторая, а от Павла все еще не было ни слуху ни духу, и Рина с каждым днем нервничала все больше и больше.

Да и вообще, с тех пор как он уехал, все у нее почему-то пошло наперекосяк.

Началось все с того, что она в пух и прах разругалась с Малахайкиным. Когда Рина привезла ему на утверждение несколько готовых работ, наглый Герман с брезгливой миной заявил, что все это допотопная классическая чихня, которой место в историческом музее. Когда это чучело небрежно швырнуло листы с рисунками на пол, Рина так разозлилась, что не удержалась и стукнула его по макушке своей увесистой папкой. Герман завопил благим матом и немедленно принялся звонить своим благодетелям с требованием разорвать контракт с агрессивной художницей по костюмам. Рина тут же вспомнила данное Наталье клятвенное обещание, во что бы то ни стало довести дело с Малахайкиным до конца, и пошла на попятный. Поначалу она попробовала обратить все в шутку – извиняться перед Германом у нее попросту не поворачивался язык. Но оскорбленный Малахайкин на компромисс идти отказывался – как это бывает со всеми самовлюбленными дураками, он напрочь утрачивал чувство юмора, когда речь заходила непосредственно о нем. Рина выбилась из сил, пока ей удалось уговорить раскапризничавшегося режиссера. Когда страсти в конце концов улеглись, она забрала свои эскизы и пообещала Герману переделать все в точном соответствии с его ценными указаниями. Добравшись, наконец, до своей машины, Рина плюхнулась на сиденье и разрыдалась от слишком долго сдерживаемой злости и от унижения.

Следующие несколько дней она буквально силой заставляла себя работать над идиотским проектом Малахайкина. На этот трудовой подвиг ее вдохновляла исключительно мысль о том, что чем быстрее она закончит работу, тем быстрее отделается от этого злого гения.

Второй удар под дых совершенно неожиданно нанесла Нина Никифоровна, которая внезапно засобиралась домой.

– Ну что же, погостила, пора и честь знать, – сказала она однажды утром и принялась паковать вещи.

Не помогли ни уговоры Анны Викентьевны, ни мольбы Тошки, ни даже слезы Антошки. С присущим ей спокойствием, Нина Никифоровна выслушала все доводы, а потом привела свои собственные контраргументы:

– Как говорится, мои дорогие, в гостях хорошо, а дома лучше. Там у меня все родное, все знакомое. Все меня знают и уважают, а мне ведь не безразлично, как ко мне люди относятся.

– Но у вас же здесь родные внуки, которые вас любят, а уважение наших друзей и знакомых вам завоевать не составит никакого труда, – попыталась убедить ее Рина.

– А квартирка моя, в которой я все свои лучшие годы прожила? – как будто не слыша ее, продолжала Нина Никифоровна. – Опять же Марфа без меня, поди, затосковала уже. Нет, надо мне возвращаться и точка. А к вам я на праздники с гостинцами буду наведываться. Да и вы тоже приезжайте, не забывайте бабушку.

И она уехала, оставив после себя глубокое разочарование и грусть.

Рина, не ожидавшая от Нины Никифоровны ничего подобного, долго не могла прийти в себя. Откровенно говоря, она уже давно приняла решение предложить бабушке Нине переехать к ним на постоянное жительство и ни секунды не сомневалась, что та с радостью согласится. А почему бы и нет? Внуки ее обожали, Анна Викентьевна уже считала ее своей лучшей подружкой, да Рина и сама успела привязаться к ней всей душой. С тех пор как Нина Никифоровна появилась в их доме, у Рины было такое ощущение, будто вернулись старые добрые времена, когда еще была жива мама. К тому же, чего уж тут греха таить, она рассчитывала на то, что Нина Никифоровна возьмет на себя заботу об Антошке, и таким образом решится одна из самых больших на нынешний момент проблем.

И вот теперь, оставшись у разбитого корыта, Рина снова вынуждена была ломать голову над тем, кто будет присматривать за малышом. Кроме того, пора уже было начинать процедуру официального усыновления, но это дело она беззастенчиво решила свалить на Романа – у него была масса знакомых, которым он мог бы доверить урегулирование всех необходимых формальностей. К тому же раньше он уже помог ей точно в таком же деле, ну а, как говорится, сделав однажды добро, будь готов расплачиваться за него всю жизнь.

Но когда Рина позвонила Роману и попыталась завести разговор на эту тему, он неожиданно ее перебил.

– Ариша, если дело терпит, то давай его пока отложим, – сказал он таким суровым голосом, что у Рины сразу же упало сердце.

– Ты раскопал какую-то ужасную информацию про Людмилу? – спросила она хриплым от волнения голосом.

– Да что ты, речь вовсе не о мальчике, – успокоил ее Роман. – Просто кое-какие проблемы на фирме, при этом совершенно неожиданные. Я сейчас пытаюсь во всем разобраться, поэтому у меня попросту нет времени заниматься чем-то еще.

– Я могу как-нибудь помочь? – с тревогой спросила Рина.

Она чувствовала, что Роман не на шутку озабочен и даже, кажется, огорчен. Ну еще бы, ведь его производство много лет работало, как часы, не давая никаких сбоев, и вдруг откуда ни возьмись появились какие-то проблемы.

– Да нет, спасибо за предложение, – засмеялся Роман, – но, думаю, мы как-нибудь справимся без твоей помощи.

Однако думал он так совершенно напрасно. Уже на следующий день он явился к Рине домой для серьезного разговора.

– Ариша, – осторожно начал он, – не подумай, что я лезу в твои личные дела, но мне необходимо задать тебе пару вопросов про Вениамина.

Рина так удивилась, что буквально потеряла дар речи. Она даже приблизительно не могла себе представить, что может связывать Романа с вышеупомянутым господином. Они были едва знакомы и встречались всего пару раз у Рины дома по случаю каких-то праздников.

Тем не менее она понимала, что интерес к Вениамину у Романа не праздный.

– Ну что же, задавай свои вопросы, коли это действительно важно, – вздохнула она.

– Думаю, очень важно, – откликнулся Роман. – Первое, я хотел бы знать его полное имя. Как его фамилия-отчество?

– Отчество? – растерялась Рина, которой все никак не удавалось сосредоточиться. – Его отчество Кондратьевич. Да, Вениамин Кондратьевич Миронов.

– Так я и думал, – с досадой хлопнул рукой по столу Роман.

– Да что случилось-то? – не выдержала Рина. – При чем здесь Вениамин?

– Думаю, при всем, – буркнул Роман и достал из кармана сигареты. – Можно мне немного подымить?

Рина молча открыла форточку и снова уселась напротив, приготовившись слушать. Однако Роман с объяснениями не торопился. Вместо этого, глубоко затянувшись, он задал очередной вопрос.

– А теперь скажи мне вот что. Вы с Вениамином Кондратьевичем случайно не поссорились? По-крупному?

Рина ахнула и прижала ладони к щекам. До нее мгновенно дошло, к чему он клонит.

– Да, мы с ним поссорились, – с трудом выдавила она, – из-за Антошки.

Роман задумчиво загасил сигарету в пепельнице и пристально посмотрел Рине в глаза.

– По-моему, ты чего-то не договариваешь, старушка. Подумай как следует, может быть, причина вашей ссоры была более серьезной?

– Ну, – неуверенно протянула Рина, – началось все действительно с малыша, но по-настоящему Вениамин разозлился, когда увидел меня вместе с моим новым знакомым. Мы тогда собирались вести Антошку в кафе-мороженое, – поспешила она прояснить ситуацию, чтобы Роман не подумал ничего лишнего.

– Ну вот, – удовлетворенно кивнул тот, – это уже больше похоже на правду.

– Ты думаешь, что твои проблемы на фирме – это происки Вениамина? – осторожно спросила Рина, все еще лелея надежду, что ошиблась в своих предположениях.

– Я не думаю, а знаю, – криво усмехнулся Роман. – Ты понимаешь, какая штука приключилась. Несколько дней назад звонят мне мои охранники и говорят, что в наш офис ломятся какие-то люди, явившиеся якобы проводить внеплановую аудиторскую проверку. Конечно, это было более чем странно, но я все же распорядился предоставить им все необходимые документы, хотя всюду расставил своих людей для наблюдения, так сказать. Сам между тем быстренько связался со своими знакомыми, чтобы узнать, что и к чему. Не могу сказать, что я сильно испугался – ты же знаешь, что дела у меня всегда в абсолютном порядке, но все равно ситуация была не из приятных.

Рина прекрасно понимала, что он имеет в виду. Даже в самом честном и хорошо отлаженном бизнесе всегда можно найти какие-нибудь нарушения и недостатки – было бы желание.

– Тебе удалось что-нибудь предпринять? – спросила Рина, которая очень надеялась на то, что Роман действительно довольно крепко стоит на ногах, чтобы противостоять атакам Вениамина.

– В общем-то да, мои ребята кое-что делают, – утвердительно кивнул Роман, – хотя аудиторы по-прежнему ошиваются в офисе и не дают спокойно работать. Переполошили сотрудников, все на ушах стоят – гадают, накрылась наша контора медным тазом или же выживет?

– А она выживет? – испуганно спросила Рина, которой было страшно представить, что она оказалась причастна к такой кошмарной истории.

– Думаю, все будет в порядке, – успокаивающе похлопал ее по руке Роман. – Мне, главное, нужно было выяснить, откуда ветер дует. Ты же понимаешь, знать, кто на тебя наезжает – это уже половина дела. Когда поступили первые «разведданные» и среди прочих имен всплыло имя «Вениамин», меня как током ударило. Я потому и примчался – надо было убедиться, что интуиция меня не подвела. Теперь легче будет спланировать защиту.

– Держи меня в курсе дела, ладно? – робко попросила Рина, которая чувствовала себя так, будто виновата во всех смертных грехах.

– Обязательно, – заверил ее Роман, поднимаясь на ноги. – Не унывай, старушка, – подмигнул он ей, – прорвемся как-нибудь. И не вздумай кукситься. А то я тебя знаю – начнешь сейчас посыпать голову пеплом. Не твоя вина, что на свете еще существуют подонки. Жаль только, что распознать их бывает довольно сложно.

И тем не менее, как только он ушел, Рина немедленно принялась ругать себя за доверчивость и наивность.

«Прав был Роман, когда говорил, что я совершенно не разбираюсь в людях, – уныло думала она. – Я могу увидеть только очевидное, как, например, в случае с Малахайкиным или же с Толиком. Но Вениамин!.. Если бы мне еще вчера предложили назвать его самые худшие качества, я бы упомянула лишь раздражительность и педантичность. Мне никогда даже в голову не приходило, что он до такой степени злопамятный и мстительный».

Тяжело вздохнув, она поплелась к компьютеру, чтобы проверить, нет ли весей от Павла, но почтовый ящик по-прежнему был пуст.

«Это несправедливо, – с отчаянием подумала Рина. – Почему все плохое наваливается на человека одной сплошной кучей? Почему Павел уехал в свою командировку именно сейчас, когда неприятности посыпались, как орехи из прорехи? Когда его присутствие, его поддержка мне особенно нужны? К тому же он не просто уехал – он пропал. Ну, вот куда он мог деться?»

И тут, как бы продолжая логическую цепочку, мозг услужливо подкинул ей еще одну тему для размышления.

«А вдруг он вовсе никуда не подевался? – неожиданно подумала Рина о Павле. – Может, он давным-давно уже вернулся и просто не хочет мне звонить? Решил со мной расстаться, а тут и момент подходящий подвернулся».

От отчаяния ей хотелось что-нибудь сломать или разбить, и она даже огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь подходящего для уничтожения. Тут же взгляд ее наткнулся на вазочку с порядком подсохшим уже букетиком мимозы, который Павел вручил ей незадолго до своего отъезда. Почему-то именно эти увядшие цветы немедленно привели ее в чувство.

«Фу, какая я балда, – рассердилась на себя Рина. – Правду говорят, обжегшись на молоке, начинаешь дуть на воду. Может, я и наивная, но не идиотка же, в конце концов. Павел – он настоящий, я это знаю наверняка, я это чувствую каждой клеточкой своей души. Господи, ну где же он?»

Рине страшно захотелось поделиться с кем-нибудь своими сомнениями и переживаниями, а вернее не с кем-нибудь, а конкретно с Натальей. Но проблема заключалась в том, что Наталья тоже исчезла. Вернее, она не исчезла, а попросту скрывалась.

С тех пор как она уехала от Рины, Наталья больше ни разу не навестила подругу. Правда, они постоянно общались по телефону, но вот в последнее время даже звонки от нее стали редкостью. А дозвониться до самой Натальи было и вообще невозможно – то она была чем-то ужасно занята и не могла говорить, то просто не брала трубку.

Рина была уверена, что все эти шпионские страсти связаны с Толиком – Наталья наверняка решила вернуться к мужу и боялась, что подруга станет попрекать ее отсутствием гордости и отговаривать от совершения глупости».

«Конечно, я бы непременно высказала ей, что именно я думаю по этому поводу, – злилась на Наталью Рина, – но пытаться ее переубедить я бы ни за что не стала. Неужели она так плохо меня знает?»

– Нет, так больше продолжаться не может. Подруги мы или нет? – вслух сказала Рина и решительно взяла в руки телефон.

Минут через пятнадцать после того, как до Натальи добралась Ринина эсэмэска, она, наконец-то соизволила позвонить.

– Ты нарочно меня так пугаешь? – с места в карьер напустилась она на подругу. – Что значит «все просто ужасно»? Ты не заболела? Дети в порядке?

Рина хотела было съехидничать, но потом передумала и просто коротко рассказала о том, что у нее приключилось за последнее время.

– Да ты что?! – ошарашенно воскликнула Наталья. – Чтобы Вениамин?.. И Павел пропал? А Нина Никифоровна – это уж и вообще…

Потом она покаянно вздохнула, помолчала и просительно сказала:

– Ринчик, не сердись на меня, ладно? Я честно не знала, что у тебя все так плохо. – Потом она встрепенулась и тут же ринулась в атаку: – А чего ж ты мне раньше-то ничего не сказала, а?

Рина решила, что сейчас нет смысла затевать выяснение отношений, да ей и вообще не хотелось ничего выяснять. Она жаждала поскорее увидеть Наталью, чтобы та ее пожалела и подбодрила.

Наталья тоже всей душой рвалась на встречу с подругой, но обстоятельства складывались не в их пользу.

– Ринка, ты меня знаешь – если бы не крайняя ситуация, я бы примчалась к тебе сей секунд. Но я не могу сегодня, честное благородное – никак не могу. Я тебе расскажу потом, ты сама поймешь, в каком я цейтноте.

– Я действительно тебя знаю, – с сожалением в голосе откликнулась Рина, – и прямо сейчас понимаю. Только обидно. И вообще я уже по тебе скучать начала.

– Да я тоже соскучилась, – призналась Наталья. – Ты до завтра продержишься, а? Завтра вечером буду у тебя как штык, и уж тогда мы с тобой снимем стресс по полной программе.

– Ладно, что с тобой поделаешь, – улыбнулась Рина, – завтра, так завтра.

Подруги и впрямь встретились на следующий день, хотя все произошло совсем не так, как они предполагали.

Хлопнула входная дверь, и из прихожей донесся голос Тошки, которая распевала что-то бравурное.

«Хорошо, что хоть у кого-то из нас все благополучно, – подумала Рина. – Что за чудная пора эта первая любовь – щемящее чувство восторга и ликования души. В другое время я наверняка радовалась бы вместе с ней, но сейчас, к сожалению, могу порадоваться лишь за нее – вместе никак не получается».

Она снова вспомнила про Павла, и сердце екнуло в предчувствии дурных вестей.

Тошка впорхнула в комнату, лучась улыбкой и пританцовывая от избытка чувств. Размахнувшись, она шмякнула свою толстенную школьную сумку на диван и, повиснув у Рины на шее, запечатлела на ее щеке звонкий поцелуй.

– Привет, мамуля! Как делишки? – бодро поинтересовалась она. Потом, спохватившись, сдвинула брови и, понизив голос, спросила: – От Павла по-прежнему ничего нет?

– Нет, – покачала головой Рина. – Но я уверена, что он вот-вот объявится. Все же не в деревню к дедушке уехал, а за тридевять земель. Вероятно, его задерживают обстоятельства, а сообщить об этом ему никак не удается. Кто его знает, существуют ли там вообще какие-нибудь средства коммуникации? В общем, будем ждать.

Говоря все это, Рина прежде всего пыталась подбодрить себя, но и Тошка тоже с удовольствием поддалась на ее уговоры.

– Действительно, – улыбнулась она, – давай лучше спокойно подождем. Чего нервничать раньше времени, правда же? А где Антошка?

– У Анны Викентьевны – они вместе смотрят сказку «Щелкунчик». Анна Викентьевна полагает, что уже пора начинать прививать ребенку интерес к искусству, в частности к музыке. Она даже заказала для него билеты в музыкальный театр Натальи Сац.

– Очень правильно, – одобрительно кивнула Тошка. – Вот американцы, например, считают, что у детей в возрасте до шести лет необходимо развивать так называемый многоплановый творческий потенциал. Это когда детям дают возможность попробовать все – и петь, и танцевать, и в футбол играть. Чтобы потом, когда подрастут, у них уже была собственная точка зрения на выбор увлечений. В общем, я решила, что Антошку мы будем воспитывать именно так.

– Можешь начинать выступать с лекциями по педагогике, – засмеялась Рина.

– А что? – с азартом откликнулась девочка. – Знаешь, с тех пор как у меня появился младший брат, я все чаще подумываю – а не пойти ли мне в педагогический? Мне кажется, я могла бы стать неплохой учительницей. Или, может, детским психологом?

– Ну что же, поживем – увидим, – сказала Рина.

Ей не хотелось спорить, но в душе она все же мечтала, чтобы дочь выбрала себе какую-нибудь «семейную» профессию и пошла либо по художественной линии, либо по медицинской – по стопам деда.

– А завтра мы поведем ребенка в планетарий, – торжественным голосом объявила Тошка.

– Развивать у него ранний интерес к астрономии? – усмехнулась Рина.

– Точно, – кивнула девочка и умчалась на кухню.

Рина отправилась за ней следом.

– А кто еще пойдет с вами в планетарий? Денис и Маришка? – спросила она вполне невинным тоном.

Ей страстно хотелось узнать, как развиваются взаимоотношения дочери с ее новым приятелем, но спрашивать напрямую она пока не решалась.

– Нет, Денис сейчас жутко занят, – с сожалением протянула Тошка, хотя глаза ее по-прежнему сияли. – Зато через две недели у них в институте будет проходить весенний бал, и мы с Маришкой уже приглашены, – выпалила она, не в силах скрыть свою радость.

– Звучит потрясающе, – похвалила Рина. – Надо будет придумать для вас какие-нибудь симпатичные наряды.

– Правда придумаешь? – обрадовалась Тошка.

– Конечно, мне самой интересно. Сегодня на вечер у меня запланировано рандеву с Натальей, а вот завтра мы все вместе могли бы полистать журнальчики – поглядим, что нынче нового в мире молодежной тусовочной моды.

Было уже почти семь часов, а Наталья все не появлялась.

«Да что ж такое, – вконец рассердилась Рина, которая уже наделала обожаемых подругой бутербродов с ветчиной и расставила на столе чайные принадлежности. – Хуже нету, чем ждать и догонять, а я в последнее время только и делаю, что жду: когда Павел напишет, когда Роман позвонит, когда Наталья приедет. Где, интересно мне знать, носит эту деловую барышню?»

Не успела она додумать свою мысль до конца, как зазвонил телефон, и в трубке раздался долгожданный голос подруги.

– Ринусик, я не могу к тебе приехать, – сказала Наталья, подозрительно четко проговаривая слова.

– Почему? – расстроенно протянула Рина.

– Потому что я забыла, где припарковала машину, – хихикнула Наталья, и Рина догадалась, что подруга пьяна.

– Ты сейчас где? – спросила она, сразу же приняв решение мчаться на помощь – разговаривать по телефону с подвыпившей Натальей было бессмысленно.