Текст книги "Счастье с доставкой на дом"

– Надо же, никогда не слышала от него ничего подобного, – засмеялась Рина. – Может, он имел в виду исключительно твой сегодняшний наряд?

Конечно же Наталья, как всегда, выглядела весьма своеобразно. В этот раз она облачилась в широченные коричневые брюки и немыслимую розовую кофту, украшенную доброй сотней всевозможных веревочек и шнурочков.

Рина думала, что подруга сейчас снова примется отстаивать свое право на собственный стиль, но Наталья предпочла в дискуссию не вступать.

– А что, – задумчиво протянула она, – может быть. Очень даже может быть…

Однако Рина не стала допытываться, что Наталья имеет в виду, поскольку в голову ей неожиданно пришла одна идея. Она вспомнила про медальон, который безмерно понравился подруге в день празднования Мартовских ид – Наталья как-то сразу уверилась в том, что это украшение принесет ей удачу. По правде сказать, Рина никогда не обращала особого внимания на приметы типа черных кошек и просыпанной соли, однако в силу камней и талисманов верила свято. Ее собственные украшения всегда делились на две категории – счастливые и несчастливые, и те, которые зарекомендовывали себя не лучшим образом, немедленно находили вечное пристанище в какой-нибудь пыльной шкатулке.

Когда, возвращая медальон, Наталья сказала, что он оказался очень полезной штукой, Рина сразу же решила, что непременно подарит его подруге при случае. И вот теперь такой случай как раз подвернулся.

Со словами «Подожди минутку, я сейчас», Рина быстро вышла в коридор и почти сразу же вернулась, неся в вытянутых руках заветное украшение.

– Наталья Станиславовна, – торжественным голосом произнесла Рина, – за вашу преданность и верность позвольте наградить вас вот этим орденом «Нерушимой дружбы».

Потом она с улыбкой надела украшение на шею обалдевшей Натальи и уже обычным голосом добавила:

– Пусть этот цветик-семицветик действительно принесет тебе счастье. На личном фронте.

Наталья только было начала выплескивать на подругу свои восторги и благодарности, как ее перебила нервная трель дверного звонка.

– Это Вениамин, – обреченно сказала Рина и оказалась права.

Дальше события развивались именно так, как она и предполагала – Вениамин вспылил.

– Бред какой-то! – воскликнул он раздраженно, когда Рина в общих чертах поведала ему версию о своем «двоюродном племяннике».

Вскочив с кресла, он принялся взад и вперед расхаживать по мастерской, в которой они уединились для приватного разговора. Пометавшись туда-сюда, он внезапно остановился посреди комнаты и в упор взглянул на Рину.

– С какой стати ты обязана брать себе этого ребенка? – спросил он довольно резко.

Та спокойно выдержала его взгляд – предвидя жестокое сопротивление с его стороны, она постаралась заранее запастись терпением.

– Конечно же я никому ничем не обязана. Но ведь я тебе уже объяснила, что в противном случае его отдадут в детский дом.

– Да тебе-то что за дело? – в сердцах закричал Вениамин и выразительно всплеснул руками. Однако увидев, как вытянулось лицо Рины, он немного сбавил обороты.

– Послушай, – заговорил он почти что вкрадчиво, – все мы знаем, что ты чуткий, отзывчивый, добрый человек. Но ты должна понимать, что облагодетельствовать всех и каждого просто невозможно.

– Но Антошка не «каждый», он… он – родная кровь.

– Пусть так, – согласно кивнул Вениамин. – Пусть родная кровь. Но тогда у меня другой вопрос: а почему именно ты? Ты, одинокая женщина, у которой уже есть дочь, вызвалась повесить себе на шею еще одного ребенка?

– Повесить себе на шею можно тунеядца какого-нибудь, – возмутилась Рина, которой на ум немедленно пришел Натальин муж. – Но разве можно сказать такое о ребенке?

Однако Вениамин проигнорировал ее выступление и азартно продолжал развивать свою мысль:

– Если мне не изменяет память, у тебя в Питере полно родственников всех возрастов и категорий. Неужели среди них не нашлось никого более сердобольного, чем ты? Почему в жертву решили принести именно тебя? Или вы что, жребий тянули?

В Питере и в самом деле проживала вся многочисленная родня Рининой матери. Хотя братьев и сестер у Веры Николаевны не было, зато имелось множество тетушек, дядюшек, кузенов и кузин. С незапамятных времен весь их клан так или иначе был связан с миром искусства – кто работал в театре, кто в музее, и даже потомственный алкоголик дядя Степа всю жизнь числился рабочим сцены в Мариинке. Сама Вера Николаевна начинала свою карьеру на «Ленфильме» – она два года проработала там помощницей художника по костюмам и потом всю жизнь гордилась огромным альбомом с автографами известных актеров, которые успела тогда насобирать. Неудивительно, что и Рина тоже в свое время уехала в Питер – одна из тетушек соблазнила ее возможностью учиться в художественном училище и одновременно работать в ее реставрационной мастерской.

Так что Вениамин был абсолютно прав, когда говорил про Рининых родственников, которые могли бы принять участие в судьбе мальчика. Могли бы, если бы имели к нему хоть какое-то отношение.

Рина отдавала себе отчет в том, что Вениамин говорит все правильно, однако его слова отчего-то ее задевали. Тем не менее она постаралась не зацикливаться на нюансах и снова пустилась в объяснения.

– Дело в том, что мы… мы с Людмилой всегда были очень привязаны друг к другу. Еще со времен моей учебы в Питере.

– Ну и что? У нее помимо тебя не было больше никого, кто мог бы позаботиться о ребенке?

– У нее есть мать, но она больна.

– Господи, Рина, ты говоришь ерунду. Полную и абсолютную, – покачал головой Вениамин.

– Но почему? – возмутилась Рина, которой уже стало казаться, что все ее объяснения до Вениамина просто не доходят, отскакивая от него, как от стенки горох.

– Да потому, что ты жалеешь какого-то мальчика, какую-то кузину, чью-то мать. А о себе ты подумала?

– Подумала, – упрямо ответила Рина. – Если я буду знать, что малыша отдали в детский дом, я не смогу жить спокойно.

Вениамин рухнул на стул и схватился руками за голову. Немного помолчав, он поднял на Рину глаза и с выражением спросил:

– А как же я?

– Что – ты? – искренне не поняла та.

– Ты ведь наверняка догадывалась, что я собирался сделать тебе предложение?

– В общем-то да, догадывалась.

– Выходит, ты решила променять меня на непонятно откуда взявшегося племянника?

– Но почему? – растерялась Рина. – Почему променять? Я…

Она осеклась, потому что до нее вдруг дошло, что таким образом Вениамин ставит ее перед выбором: он или Антошка.

«Как же так, – заволновалась Рина, – мы и побороться еще толком не успели, а он уже припер меня к стенке».

Отчего-то она была уверена, что Вениамин прежде всего будет возмущаться той поспешностью, с которой она приняла решение. Зная его обстоятельность, она готовилась принять упреки за то, что не посоветовалась, не обсудила, не проанализировала. Однако Вениамин как-то сразу подошел к проблеме совершенно с другого боку, и Рина смутилась.

– Ты хочешь сказать, что теперь все изменилось? – спросила она осторожно. – Что ты больше не хочешь на мне жениться?

– Да это ты не хочешь за меня замуж! – взорвался Вениамин. – Тебе же на меня наплевать.

– Вовсе нет, – улыбнулась Рина.

В его словах ей почудилась какая-то мальчишеская обида, и она тут же решила, что не все еще потеряно.

«Вероятно, он все же дуется за то, что я не бросилась немедленно советоваться с ним, – подумала Рина. – И он совершенно прав, потому что если бы все дело действительно было исключительно в Антошке, я должна была бы первым делом позвонить ему. Но ведь я же не могла… Нет, наверное без предыстории никак не обойтись. Придется рассказать ему и про Тошку тоже, иначе он ни за что не сможет меня понять».

– Вовсе нет, – повторила Рина и, подойдя к Вениамину, положила руки ему на грудь. – Я очень дорожу и тобой, и нашими отношениями.

– Неужели? – проворчал тот. – Что-то слабо в это верится.

– Ну прости меня, пожалуйста, – проникновенно сказала Рина, заглядывая ему в глаза. – Ты был так занят, что я просто не решилась погружать тебя в семейные проблемы.

– Как будто нельзя было немного подождать, – не сдавался Вениамин. – Мы не виделись всего неделю, а ты уже успела обзавестись вторым ребенком.

Он неожиданно засмеялся:

– Я только первого успел переварить, как – нате вам! – их уже двое.

– Ты о чем? – нахмурила брови Рина, отступая на шаг назад.

– Будто ты не в курсе, что твоя дочь терпеть меня не может.

– Но ты же знаешь, что подростки не всегда объективно относятся к взрослым.

– Это уж их проблемы. А мне пришлось долго уговаривать себя не обращать внимания на капризы твоей Антонины. И вот когда я это уже почти преодолел, ты снова преподносишь мне сюрприз.

– Юпитер, ты сердишься, а значит, ты не прав, – снова постаралась снизить накал страстей Рина. – Я предлагаю оставить пока эту тему, а когда…

– Когда что? – перебил ее Вениамин. – На завтрашнем банкете я собирался подарить тебе обручальное кольцо!

«Так я и знала, – с тоской подумала Рина. – Какое нелепое стечение обстоятельств».

В комнате повисла напряженная тишина, и Наталья, которая все это время подслушивала под дверью, насторожилась.

«Чего это? Целуются они, что ли? Наверное, упоминание про обручальное кольцо сразило Ринку наповал. Неужели все обошлось?»

Однако в следующую секунду выяснилось, что ничего не обошлось.

– В общем так, – раздался решительный голос Вениамина. – У тебя есть еще время подумать до завтра.

– Я уже обо всем подумала, – не менее решительно откликнулась Рина.

– Ах так? – прорычал Вениамин. – Это означает, что ты от меня отказываешься?

Рина ничего не ответила.

В следующее мгновение дверь распахнулась, и, отпихнув в сторону замешкавшуюся Наталью, Вениамин пулей промчался к выходу.

– И что же теперь будет? – вопросила Наталья, нервно затягиваясь очередной сигаретой. Она уже без разрешения курила в кухне, правда, не забывая предварительно открывать форточку.

– Наверное, ничего, – тоскливо откликнулась Рина, и слезы обиды выступили у нее на глазах. Однако она быстро взяла себя в руки, тряхнула головой и вздернула подбородок.

– Может, он еще передумает? – с надеждой в голосе предположила Наталья. – Пар выпустит, пораскинет мозгами и поймет, что свалял дурака.

– Он думает, что это я сваляла дурака. Нет, пожалуй, он меня не простит.

– Это за что же он должен тебя прощать? Ты уж его уговаривала-уговаривала, и так к нему подкатывалась, и сяк, а он только нос воротил. Подумаешь, какая цаца!

– Ты что, подслушивала наш разговор? – прищурилась Рина.

– Естественно, подслушивала. А ты что, хотела, чтобы я лопнула от любопытства?

– Не хотела, – махнула рукой Рина. – Да так оно и лучше, не надо тебе всю эту чепуху заново пересказывать.

– Вот именно, – поддакнула Наталья.

– А где дети? – поинтересовалась Рина, которая только сейчас обратила внимание на то, что в квартире удивительно тихо.

– Тошка, как узнала, что твой Веник заявился, сразу же потащила Антошку к Анне Викентьевне в гости – знакомить ее с обезьяной Маней. Она у тебя девица-то сообразительная.

– Что верно, то верно, – согласилась Рина. – Ну что, выпьем чайку? Вениамина надо срочно запить.

Неожиданно она вспомнила, что почти то же самое сказала Павлу про Малахайкина, когда он предложил ей выпить по чашечке кофе.

В ту же минуту зазвонил телефон.

Когда Рина произнесла «Здравствуйте, Павел», Наталья скорчила страшную рожу и выпучила глаза. В ответ Рина скроила ей точно такую же рожу, махнула рукой и скрылась в прихожей.

Пока она вела беседу, Наталья успела достать из шкафчика бутылку коньяка, которую подруги пили уже полгода. Плеснув в стакан немного жидкости, она посмотрела на грызущего печенину Гудвина и сказала:

– Кто бы ни был этот Павел, позвонил он ужасно вовремя! Чует мое сердце, что самое интересное еще только начинается.

Пятница, день развлечений

Вспомнив о вчерашнем разговоре с Риной, Павел улыбнулся.

Его джип медленно продирался сквозь плотный поток Ленинградки, поэтому он мог позволить себе немного расслабиться и подумать о своей новой знакомой. Тем более что за последние несколько дней такая возможность ему ни разу не подвернулась. Бывают такие моменты, когда все складывается бог знает как. Вот и в этот раз, так удачно начавшаяся неделя неожиданно превратилась в череду сумасшедших дней. Павел безумно уставал – он приезжал домой за полночь и засыпал без задних ног. Но вот теперь все катаклизмы, кажется, остались позади, а впереди его ждала приятная встреча с Риной. В том, что встреча будет приятной, он не сомневался ни на минуту.

Накануне он довольно долго размышлял о том, какой подходящий повод придумать для первого свидания – этому мероприятию он придавал огромное значение. Весь опыт общения Павла с женщинами доказывал, что от того, насколько удачно оно пройдет, будет зависеть все дальнейшее развитие отношений. Так было, например, с его бывшей женой, с которой он познакомился сразу же, как только вернулся из Азии. Тогда, после двух лет, проведенных во Вьетнаме, все московские девушки, женщины и даже старушки казались ему сказочными красавицами, а длинноногая и зеленоглазая Зойка оказалась прекраснее всех. Их первое свидание было каким-то залихватским, беззаботным и безудержно веселым. Точно так же бесшабашно и весело пролетели четыре года их совместной жизни. Потом Зойка спокойно заявила, что ей надоело дожидаться его из бесконечных командировок и она от него уходит. Павел возражать не стал, тем более что ему тоже надоело по возвращении находить в своем доме чужие носки и зажигалки. Они расстались так же легко, как и познакомились, и с тех пор больше ни разу не встречались.

«Итак, надо придумать какую-нибудь подоплеку, – размышлял Павел. – Такой повод, чтобы затронуть Рину за живое. Конечно, в этом смысле нет ничего лучше дня рождения, но этот день, к сожалению, уже прошел. С другой стороны, он был совсем недавно, так почему бы не отпраздновать это событие задним числом? Правда, Рине об этом знать пока не обязательно, но все же придумка не совсем с потолка, так сказать».

День рождения Павла пришелся на седьмое марта, и он всю жизнь благодарил Бога за то, что успел родиться за пять минут до полуночи – если бы ему пришлось получать подарки вместе со всеми женщинами страны, он бы этого не пережил.

Когда Рина сказала «Здравствуйте, Павел», ему показалось, что она обрадовалась его звонку, и это было приятно.

– Как поживает ваша «Тойота»? – спросил он. – Все еще бегает?

– Бегает, и очень даже резво, – живо откликнулась Рина. – Если бы не вы, я бы точно отправила ее в ремонт и до сих пор сидела бы без машины. А я без нее просто как без рук.

– Как без ног, – хмыкнул Павел.

– Верно, – засмеялась Рина. – Надеюсь, что она меня больше не подведет.

– А знаете, на что надеюсь я? – спросил Павел и почувствовал, как часто забилось сердце.

«Волнуюсь, как будто впервые в жизни собираюсь пригласить девушку на свидание. Чудно! Наверное, она меня все же здорово зацепила».

– На что вы надеетесь? – настороженно спросила Рина.

– На то, что вы согласитесь пойти со мной завтра в ресторан, чтобы отпраздновать мой день рождения.

– Вы хотите сказать, что тоже родились в марте?!

В голосе ее звучало такое недоумение, будто Павел сообщил, что родился тридцать второго декабря.

– А кто еще родился в марте? – полюбопытствовал он.

– Да все поголовно, даже наша соседка.

– А вы?

– И я тоже – родилась прямо накануне Международного женского дня.

– Быть того не может! – поразился Павел такому невероятному совпадению. – Ну вот видите, теперь уж нам сам Бог велел встретиться и отпраздновать.

– Да, день рождения, конечно, повод серьезный, – протянула Рина, которой на ум сразу же пришли и «Бобрята» и банкет.

«О банкете мне, пожалуй, больше беспокоиться не надо, – подумала она и, вместо того чтобы огорчиться, почему-то испытала облегчение. – А вот как быть с «Бобрятами»?»

Генеральная репетиция должна была начаться в пять, и Рина прикинула, что часа за два они, должно быть, уложатся.

«В конце концов, – размышляла она, – в ресторан спокойно можно пойти и сразу же после работы. Это ведь не фешенебельный банкет, на подготовку к которому надо угрохать целый день».

– Так что, вы согласны составить мне компанию? – спросил Павел, который терпеливо ожидал ее ответа.

– Хорошо, – приняла решение Рина. – Только до семи я завтра буду занята, поэтому вам придется подъехать за мной прямо к Центру детского творчества. Вы знаете, где он находится?

Теперь, направляясь к этому самому Центру, Павел размышлял о том, как удивительно совпали их с Риной дни рождения.

«Надо будет потом посмотреть, что по этому поводу говорит гороскоп, – подумал он. – Есть ли у двух Рыб шанс завести серьезный роман».

Не то чтобы он сильно интересовался гороскопами, просто ему почему-то показалось, что коли мужчина и женщина родились в один и тот же день, это должно хоть что-нибудь да значить. Что-нибудь пророчески-приятное, например.

Потом его мысли переключились на другой разговор, который тоже состоялся вчера вечером. Когда Павел уже начал подремывать, лежа перед телевизором с книжкой на животе, внезапно громко зазвонил телефон.

Павел вздрогнул, сонно потер глаза и потянулся к трубке.

– Пашка, здорово! – закричал ему в ухо вроде бы знакомый голос. – Неужели ты наконец-то дома, а не в каком-нибудь Занзибаре?

– Майкл, ты, что ли? – недоверчиво переспросил Павел, потому что в последний раз разговаривал с приятелем несколько лет назад.

С Михаилом Шубиным, или попросту с Майклом, Павел был знаком еще со школы. Хотя они учились в одном классе и играли в одной баскетбольной команде, близкими друзьями так и не стали. Майкл был парнем головастым, но из тех, про которых говорят «себе на уме». Он имел свое собственное мнение абсолютно обо всем и обо всех, и мнение это, как правило, было довольно скептическим. О чем бы не заходила речь, на лице его немедленно появлялась кривая полуулыбка – мол, мы-то знаем. При всем при этом Майкл умудрялся быть человеком весьма общительным, и даже спустя много лет продолжал активно поддерживать отношения и с бывшими одноклассниками, и с бывшими однокурсниками.

Вскоре после окончания института он перебрался в Швецию, где сначала написал и защитил диссертацию, а потом получил профессорскую должность и вот уже несколько лет преподавал физику студентам университета Уппсала.

Умудрившись перетащить за кордон всех своих близких родственников, Майкл не страдал ностальгией и на родину наведывался нечасто. Правда, иногда его приглашали почитать лекции в МГУ, и тогда он на пару месяцев появлялся в Москве. В этот период он начинал резво обзванивать всех старых приятелей и знакомых, встречаться с ними, общаться и сплетничать – короче, отводить душу, чтобы потом снова надолго исчезнуть в своей Скандинавии.

Сейчас, услышав удивление в голосе Павла, Майкл удовлетворенно хмыкнул.

– Я, конечно, кто же еще? Узнал, старый черт. Как жизнь? Чего делаешь? В том смысле, что не собираешься ли в жаркие страны?

– Да вроде бы нет. А ты сам-то где? Откуда звонишь?

– Я тут, в столице, уже несколько дней.

– Опять студенточек сшибать приехал?

Майкл самодовольно расхохотался.

Среди знакомых он слыл большим знатоком и любителем женщин и каждый раз после визита в Москву увозил с собой в Швецию очередную молодую жену.

– Посмотрим, как фишка ляжет, – весело ответил он. – Хотя, сказать по правде, после третьего развода не горю энтузиазмом снова тащить кого бы то ни было под венец. Но зарекаться не стану, нет – не стану.

И он снова раскатисто захохотал.

Приятели немного поболтали о том о сем, а потом Майкл спросил:

– Слушай, Пашк, как насчет того, чтобы встретиться? Сто лет ведь уже не виделись.

– Я только за, – отозвался на предложение Павел. – Когда и где?

– Может, в воскресенье? Приезжай ко мне в гостиницу. В ресторан не хочу – там шумно, душно и толком не поговоришь.

– Ага, опять же женщины красивые перед глазами мелькают – отвлекать будут, – подначил его Павел.

– И это тоже, – согласился Майкл. – Ну так что, в воскресенье у меня в «Академической»?

Положив трубку, Павел остался сидеть на диване, неожиданно для себя погрузившись в воспоминания пятилетней давности. Именно тогда, пять лет назад, они в последний раз виделись с Майклом, и обстоятельства этой встречи не добавили Павлу хорошего настроения. Однако он не позволил себе раскисать, быстро встряхнулся и, хлопнув руками по коленям, громко сказал вслух:

– Долой гнусные мысли о прошлом! Что было, то прошло, и теперь я с оптимизмом смотрю в светлое будущее.

Выступление музыкального коллектива «Бобрята» прошло на «ура». Хотя это была всего лишь генеральная репетиция, зрительный зал под завязку был набит мамами, папами, бабушками, дедушками и прочими родственниками, которые щедро одаривали юных артистов бурными аплодисментами.

Лида Сомова, вдохновитель и организатор творческого процесса, руководила спектаклем из зала, Рина же все время находилась за кулисами, помогая всем, чем только могла: поправляла костюмы, подсказывала слова, успокаивала робеющих и выталкивала на сцену замешкавшихся. Если не считать оторванного обезьяньего хвоста и выпачканного шоколадом заячьего уха, все обошлось без приключений, но когда публика разразилась финальной овацией, Рина все же вздохнула с облегчением.

Тошка и Антошка, которые тоже пришли посмотреть на выступление «Бобрят», сидели в пятом ряду. Малыш был страшно оживлен, глазенки его горели восторгом и хлопал он, кажется, громче всех. Справа от Тошки расположились верная Маришка и непонятно откуда взявшийся Денис.

«И все-таки выходит, что в нашем дворе гражданин Фитюшин отирался не только из-за Антошки, – с усмешкой подумала про него Рина. – Еще одна жертва Тошкиного обаяния. Только похоже, что конкретно этой жертве повезло больше других – раньше моя дочь никого к себе так близко не подпускала».

Когда представление закончилось, молодежь веселой гурьбой отправилась домой пешком, благо погода выдалась хорошая, а идти было совсем недалеко. Рина немного поболтала с Лидой Сомовой, потом чуточку подправила косметику возле висевшего в фойе длинного зеркала, забрала в гардеробе свое пальто и вышла на улицу.

Публика уже рассеялась, и Рина сразу же увидела Павла. Он поджидал ее недалеко от входа, расхаживая взад-вперед возле своего черного джипа. На нем была все та же кожаная куртка, и Рина улыбнулась, припомнив их первую стычку.

Несмотря на конфликт с Вениамином и на взбучку, которую она накануне получила от Романа, настроение у нее весь день было приподнятым. Хотя она постоянно была чем-то занята и времени подумать о предстоящем свидании у нее не нашлось, ожидание его тем не менее создавало какую-то особую атмосферу. Теперь, при виде Павла, Рина почувствовала, что искренне рада их сегодняшней встрече.

«А он все-таки запал мне в душу, – удивилась она самой себе. – Только бы он и вправду оказался таким, каким я его себе навоображала, потому что еще одного разочарования я просто не вынесу».

Тут Павел вскинул голову, заметил Рину и, расплывшись в улыбке, приветственно помахал рукой. Она заулыбалась в ответ и бодро устремилась ему навстречу.

– И все же, кто такой Малахайкин? – с интересом спросил Павел. – Кто этот удивительный парень, который, можно сказать, толкнул тебя в мои объятия?

К тому моменту, когда речь зашла о пресловутом режиссере, Рина и Павел уже успели поговорить на общие темы, обсудить проблему активизации рождаемости именно в марте, а также перейти на «ты».

Ресторан, который их приютил, был полон народу, что вовсе неудивительно для вечера пятницы. Однако Рине с Павлом повезло заполучить в свое распоряжение маленький столик, который спрятался в одной из четырех ниш, расположившихся вдоль боковой стены. Здесь они чувствовали себя так, словно сидели в театральной ложе и могли наблюдать за действием, происходящим на сцене. Сценой же вполне мог считаться огромный зал ресторана, в котором за гигантским столом собралась многочисленная и ужасно шумная компания. Судя по всему, отмечалось какое-то торжество. Разноголосый гомон время от времени умолкал, прерываемый вдохновенными поздравительными речами, а потом недолгая тишина снова взрывалась смехом, радостным повизгиванием и даже аплодисментами.

– Кто такой Малахайкин? – переспросила Рина. – О, это уникальная личность. Мне ни разу в жизни не доводилось встречать никого более самоуверенного и самовлюбленного, чем Герман.

– А в чем это проявляется?

– Да во всем. Начать с его амбиций. Вообразил себя великим новатором, придумал поставить спектакль-ассорти по Чехову.

– По рассказам? – заинтересовался Павел.

– В том-то и дело, что нет, – покачала головой Рина. – По пьесам. Решил перемешать «Три сестры», «Чайку» и «Вишневый сад», можешь себе представить?

– Ага, – оживился Павел. – А шедевр будет называться «Три чайки под вишней»?

– Запросто, – улыбнулась Рина. – Вообще-то все это было бы действительно смешно, если бы не было так грустно. Меня лично в первую очередь напрягает его намерение осовременить костюмы героев пьесы. Он требует сочетать сюртуки с джинсами и зипуны с кроссовками. Я боюсь, что мы на этой почве в конце концов подеремся.

– Надо же, какая изощренная фантазия у вашего Малахайкина, – хмыкнул Павел. – Я уже представляю себе Лопахина в белой жилетке, желтых башмаках и в драных «Левайсах».

– Ты вот шутишь, а этот тип именно так все и замыслил.

В этот момент музыканты заиграли приятную лирическую мелодию, и пары потянулись к танцевальному пятачку.

– А позвольте, мадам, пригласить вас на кадриль, – как бы продолжая чеховскую тему, шутливо сказал Павел и протянул Рине руку.

– С удовольствием, – согласилась та, и они одновременно поднялись из-за стола.

Однако не успели они сделать и двух шагов, как из толпы вынырнула длинноногая девица в коротком блестящем платье и бросилась им наперерез.

– Ринусик, – завопила она, повиснув у Рины на шее. – На ловца и зверь бежит. Я знаю – это знак!

– Лариса, ты меня уронишь, – со смехом сказала Рина, пытаясь высвободиться из цепких дружеских объятий.

Ее знакомая наконец-то ослабила захват и, сделав шаг назад, продолжала выражать свои восторги.

– Ты не представляешь, как я рада тебя здесь встретить, – выпалила она. – И вас тоже, дорогой Вениамин, – игриво подмигнула она Павлу. – О-очень приятно познакомиться!

Павел не стал вредничать и сердечно потряс протянутую руку. Зато Рина явно занервничала. Она уже открыла было рот, чтобы прояснить ситуацию, но Лариса не дала ей произнести ни слова.

– Ринусик, – снова затараторила она. – Мы же буквально пять минут назад о тебе вспоминали. Я сказала Димчику…

Прервав себя на полуслове, она развернулась лицом к залу и во все горло закричала:

– Ди-имка, иди сюда, живо!

Пока невидимый постороннему глазу Димка пробирался сквозь запрудившую зал танцующую массу, Павел наклонился к уху Рины и спросил:

– У твоей подруги ужасно знакомое лицо. Откуда я могу ее знать?

– Наверное, видел по телевизору, – ответила Рина. – Чемпионат мира по художественной гимнастике, но теперь уже не выступает, а ведет на каком-то канале спортивную программу. В свое время я делала костюмы для ее выступлений.

– Обалдеть, с какими знаменитостями ты дружбу водишь, – искренне восхитился Павел.

В это время перед ними возник Димка – огромного роста парень с простоватым добродушным лицом. Рядом со своей миниатюрной подругой он выглядел богатырем, которому ничего не стоило голыми руками свернуть головы сразу дюжине Змеев Горынычей.

– Познакомьтесь – это мой жених, – с гордостью представила его Лариса. – Мы же сегодня как раз празднуем нашу помолвку. Вот, смотрите, – расцвела она улыбкой и вытянула вперед левую руку. На безымянном пальчике у нее красовалось очаровательное обручальное колечко, отбрасывавшее в приглушенном ресторанном свете таинственные бриллиантовые блики.

– Ой, поздравляю вас, – оживилась Рина.

– А вы ведь Дмитрий Марчук, верно? – спросил Павел, с удивлением разглядывая плечистого жениха.

Поймав непонимающий взгляд Рины, он быстро пояснил:

– Самая яркая звезда отечественного хоккея.

– Ну, не такая уж звезда, – смущенно пробубнил Дмитрий.

– Он жутко стеснительный, – расхохоталась Лариса и, приподнявшись на цыпочки, чмокнула своего Димку в щеку.

– Да ладно тебе, – дернул ее за руку жених, но она от него отмахнулась.

– Он у меня только еще учится звездить, – прыснула она. – Купил себе недавно клюшки для гольфа, представляете? Говорит, как хоккейный сезон кончится, будет в гольф играть. Так якобы все хоккеисты НХЛ делают. Потеха!

Потом неугомонная Лариса обратилась непосредственно к Рине и без всякого переходи зачастила:

– Ринусик, ты должна придумать для меня свадебное платье. Самое расчудесное и распрекрасное. Ты, и только ты, способна сотворить чудо! Ты ведь у нас волшебница по костюмам.

– Конечно сотворю, – с улыбкой согласилась Рина, которой было приятно, что Павел слышит похвалы в ее адрес. – Когда у вас свадьба?

– В августе. Считай, что ты уже приглашена. И вы тоже, Вениамин, – кокетливо улыбнулась Павлу Лариса.

Рина снова хотела вмешаться, но ее приятельница, воскликнув «Я тебе позвоню», послала им воздушный поцелуй и, увлекая за собой жениха, растворилась в полумраке зала.

Тут музыканты завели очередную медленную композицию, и Павел снова приглашающе протянул Рине руку.

Плавно покачиваясь в такт знакомой мелодии, они некоторое время молчали, размышляя каждый о своем.

Волосы Рины, от которых исходил уже знакомый Павлу цитрусовый аромат, пощекотали его щеку, и по спине у него побежали мурашки. В ушах зашумело, дышать стало трудно, и ощущение было такое, будто он неожиданно оказался в безвоздушном пространстве.

«По-моему, я пропал, – подумал Павел. – Не хочу с ней расставаться и вообще не хочу выпускать ее из рук. Кажется, это симптом».

Поддавшись чувствам, он теснее прижал Рину к себе и коснулся губами ее виска. Она легонько вздрогнула, но не отстранилась.

Рина в свою очередь чувствовала себя кусочком мороженого, которое медленно расплывается в чашке горячего кофе. Она таяла в объятиях Павла, одновременно наслаждаясь силой его рук и нежностью прикосновений. Мыслей не было, и лишь сентиментальная строчка из Бернса настойчиво крутилась в голове:

 
И в крепких объятьях волнует мне кровь
Открытая, с бьющимся сердцем любовь.
 

Когда музыка затихла, они еще немного постояли друг против друга, как бы привыкая к новым ощущениям, и только потом медленно отправились к столику, продолжая держаться за руки.

Усевшись на свое место, Павел залпом выпил стакан минералки, потом подпер подбородок рукой и спросил:

– Я молодец, что не стал кричать: «Я не Ипполит! Я не Ипполит!»