Текст книги "Счастье с доставкой на дом"

Один сумасшедший день в апреле

Если бы от нетерпения действительно можно было сгореть, то Павел уже давно превратился бы в кучку пепла. Всей душой он стремился на встречу с любимой женщиной, мысли о которой помогли ему в трудный момент не упасть духом. Ему хотелось поскорее заключить ее в объятья и сказать, какая она замечательная и что лучше нее ему уж точно никого не сыскать.

Однако беспощадный столичный транспорт не желал считаться ни с какими чувствами, и машину Павла неспешно несло в монотонном потоке, в котором мгновенно захлебывалась любая попытка вырваться вперед. Тормозя у очередного светофора, Павел начинал беспокойно ерзать на сиденье – его так и подмывало выскочить из своего неторопливого джипа и бежать бегом. Он волновался и нервничал, и от этого чувствовал себя не в своей тарелке.

«Да, нервишки совсем ни к черту – пора лечиться электричеством, – усмехнулся про себя Павел. – Впрочем, чему удивляться? Долго ли превратиться в неврастеника, когда у тебя перед носом двое суток размахивают автоматом?»

Хотя, по правде сказать, когда случилась вся эта заваруха, Павел не слишком испугался. Не потому, что был таким уж отважным – просто ему никак не удавалось поверить в реальность происходящего. У него все время было ощущение, будто ему снится кошмарный сон, и надо только терпеливо дождаться, когда этот сон кончится. И Павел ждал. Валяясь на грязных циновках в вонючем сарае, он старался не думать о том, чем может закончиться вся эта страшная эпопея. Вместо этого он вспоминал мельчайшие подробности их недолгого романа с Риной и рисовал в воображении его дальнейшее развитие. А еще он размышлял о своем возможном отцовстве. При мысли о том, что в случае чего на этом свете останется его маленькое продолжение, Павла почему-то распирало от гордости.

Теперь же, когда над головой больше не висела угроза преждевременно отправиться в мир иной, он взглянул на проблему отцов и детей несколько под другим углом.

«А чего я, собственно, добьюсь, если отыщу Марго и начну выяснять с ней отношения? Чего я хочу на самом деле?»

Конечно, прежде всего он хотел узнать правду. Тот факт, что Марго утаила от него рождение ребенка, больно ранил самолюбие и не давал покоя.

«Ну хорошо, припру я ее к стенке, признается она в том, что ребенок от меня, а дальше что? – рассуждал Павел. – А дальше я должен получить право с ним встречаться, хотя бы иногда».

Потом он снова подумал про Рину – интересно, а как она ко всему этому отнесется? И тут же решил, что она отнесется с пониманием.

«Она умная женщина, к тому же у нее у самой двое детей, и уж ей-то известно, что такое родительские чувства».

Хотя сам он этих чувств до сих пор не испытал, но был вовсе не против попробовать.

«Да, мечтать не вредно, – снова вернулся Павел к размышлениям о Марго, – только вдруг она из вредности не захочет ни в чем признаваться? Не зря же она столько лет молчала».

И тут Павла неожиданно осенила отличная идея.

«А что, если съездить к ее матери? – оживился он. – Уж она-то наверняка знает правду. К тому же она всегда ко мне хорошо относилась. Может, не станет шугать по старой дружбе и расскажет все, как есть?»

Приняв решение не откладывать дела в долгий ящик и отправиться к Маргошиной матери прямо завтра, Павел успокоился и снова сосредоточился на предстоящей встрече с Риной.

Впереди наконец-то замаячил последний светофор, и через пять минут Павел лихо зарулил во двор Рининого дома. Найти место для парковки оказалось делом непростым, и ему с трудом удалось приткнуть свой джип между детской площадкой и гигантской кучей грязного снега, которая, вероятно, еще совсем недавно была ледяной горкой.

Выпрыгнув из машины, Павел достал с заднего сиденья нарядную круглую коробку с тортом и толстый букет пурпурных роз. Потом он глубоко вздохнул, расправил плечи и размашисто зашагал к знакомому подъезду.

Погода в этот день стояла не по-апрельски жаркая, и по такому случаю во дворе гомонило море детворы. Теплолюбивые старушки тоже высыпали на улицу и, рассевшись по скамеечкам, внимательно разглядывали прохожих и судачили обо всех и вся. Улыбающегося Павла, вооруженного букетом и тортом, провожали особо любопытными взглядами.

Возле подъезда Рины на лавочке тоже сидели две пожилые женщины, одна из которых показалась Павлу знакомой. Подойдя поближе, он, наконец, разглядел ее как следует и удивленно воскликнул:

– Ой, здравствуйте, Нина Никифоровна. Вот так встреча! Вы не поверите, но я как раз завтра собирался ехать к вам…

Он хотел сказать «ехать к вам в Воскресенск», но запнулся на полуслове, потому что до него неожиданно дошла вся странность данной ситуации.

«Что, интересно, может делать Маргошина мать возле Рининого дома?» – задался вопросом Павел и отчего-то встревожился.

Между тем Нина Никифоровна поднялась на ноги и шагнула ему навстречу.

– Павлуша, – пробасила она, – неужто это ты? Сколько ж лет я тебя не видела, голубчик ты мой? Какой ты стал взрослый – настоящий мужчина. А я ведь как знала, что ты нас найдешь. Вот чувствовала, и все тут. Это тебе небось Марфа адрес-то дала? Я хоть ее и не предупреждала, но она бабка сметливая, на нее положиться можно.

Павел абсолютно не понимал, о чем она толкует. Ему хотелось немедленно спросить Нину Никифоровну, откуда она здесь взялась, и он уже раскрыл было рот, но тут увидел бегущего к нему от детской площадки Антошку.

– Привет, привет! – кричал малыш, выглядывая из-под съехавшей почти на самый нос шапки. – Ты на джипе приехал, да? А ты в Африке видел крокодила?

Павел быстро положил на скамейку цветы и торт и, подхватив Антошку под мышки, закружил его каруселью. Ему было приятно, что малыш его помнит и, кажется, даже обрадовался его возвращению. Впрочем, это было не слишком удивительно, ведь он ассоциировался у мальчишки с большой машиной и походом в кафе-мороженое.

Поставив хохочущего Антошку на землю, Павел заметил, что Нина Никифоровна смотрит на него с таким изумлением, как будто он прямо на ее глазах превратился в Человека-паука.

«Что это с ней? – мельком подумал Павел. – Еще минуту назад при моем появлении у нее ни один мускул на лице не дрогнул. Сама же сказала, будто чувствовала, что я их найду. Кстати, кого это их? Неужели она тут вместе с Марго? Может, они переехали и теперь живут здесь, в одном доме с Риной?..»

Павел понял, что ничего не понял, и снова приготовился задавать вопросы, но тут случилось нечто невероятное. Он вскинул глаза и вдруг увидел, что прямо к нему направляется… Маргоша. Только не та взрослая женщина, с которой он повстречался пять лет назад, а совершенно юное создание времен их школьного романа. Она шла и улыбалась, и Павлу показалось, что он тихо сходит с ума.

Сначала его бросило в жар, потом в холод, потом по спине пробежали мурашки и лоб покрылся испариной.

«Наверное, в Африке меня куснула какая-нибудь муха цеце, – в смятении подумал он, – или же я подхватил тропическую лихорадку. А возможно, и то и другое. Все симптомы налицо – жар, судороги и галлюцинации до кучи».

Он на минуту закрыл глаза, надеясь, что видение, возможно, исчезнет, но когда снова их открыл, девушка уже стояла рядом с Антошкой и улыбалась.

– Здравствуйте, – сказало видение человеческим голосом, и Павел в ужасе отпрянул назад. В голове у него все перемешалось, по телу расползлась предательская слабость, и он медленно опустился прямо на край тротуара.

Тут уж поднялся настоящий переполох. Вокруг Павла замелькали какие-то лица, кто-то тянул его за руки, пытаясь поднять с земли, кто-то прикладывал ему к виску талую льдышку. Но он никак не реагировал на происходящее. Он сидел на тротуаре и думал: «Надо же, а нервишки-то и впрямь ни к черту. Теперь меня, наверное, отправят в больницу. Хорошо, если не в сумасшедший дом. Как это ужасно некстати…»

– Я все равно ничего не понимаю, – упрямо заявила Наталья. – При чем тут какая-то Марго?

Прошло часа два, прежде чем суматоха начала постепенно утихать. Теперь все участники драмы расположились в Рининой гостиной и продолжали обсуждать случившееся уже гораздо более спокойно, хотя не менее заинтересованно.

Свою порцию шока получили сегодня все, начиная с Павла и заканчивая маленьким Антошкой, у которого помимо мамы внезапно появился еще и папа.

– И все же, откуда взялась эта Марго? – нетерпеливо повторила Наталья.

– Насколько я понимаю, Марго – это и есть Людмила, – сказал Роман, который был приглашен на обед по случаю возвращения Павла, и имел удовольствие лично поучаствовать в выяснении истины.

– Ее, по-моему, класса с седьмого стали называть Королевой Марго, – пояснил Павел. – С тех пор ее настоящее имя попросту забылось, даже учителя иногда путались.

– А Сергей называл ее Людмилой, – задумчиво сказала Рина. – Впрочем, я видела их вместе всего один раз…

– А я всегда сердилась, когда Людочку Маргошей называли – какая-то кличка шпионская, а не имя, – недовольно покачала головой Нина Никифоровна.

– Но самой-то ей нравилось быть Марго, – усмехнулся Павел. – Вернее, ей нравилось быть королевой.

– Получается, что ты, Павел, в школе дружил с Людмилой, так? – спросила неугомонная Наталья, которой не терпелось разложить все по полочкам.

– Так, – кивнул тот и искоса посмотрел на Рину.

Она держалась молодцом, хотя Павел прекрасно понимал, что вся эта история стала для нее не меньшим потрясением, чем для него самого.

– О’кей, поехали дальше. Позже в Москве она познакомилась с Сергеем, а потом подарила его сестре Тошку, так?

– Так, – теперь уже откликнулась Рина.

– Вскоре после этого она вышла замуж и спокойно жила до тех пор, пока снова не встретилась с Павлом на вечере встреч, – продолжала свои рассуждения Наталья.

– Я понятия не имел, что она тогда была замужем, – угрюмо проворчал Павел, как будто оправдываясь за свое поведение.

– Людочка к тому времени уже плохо с мужем-то ладила, – вмешалась Нина Никифоровна. – Она, бывало, как обидится на него, так и уезжает в свою квартирку, что ей еще от первого мужа досталась.

– Ну что же, картина прорисовывается все яснее, – удовлетворенно заявила Наталья. – В общем, вечер встреч, страсти-мордасти, и Людмила летит в Воскресенск рожать Антошку.

– Я про это ничего не знал, – сердито сказал Павел, – я полгода по Азии колесил.

– Это-то понятно, – махнула рукой Наталья, – а вот почему она матери ничего про тебя не рассказала?

– А зачем ей было говорить? – вмешался Роман. – У нее же на тот момент официальный муж имелся. Все чин чином, какие вообще могли быть сомнения по этому поводу?

– Однако же у некоторых эти сомнения все-таки возникли, – парировала Наталья. – У одноклассников твоих бывших, – обратилась она непосредственно к Павлу. – Это же они донесли до Майкла идею твоего отцовства, а он в свою очередь просветил на этот счет тебя, правильно я понимаю?

– Все верно, – согласился тот, а потом повернулся к Нине Никифоровне. – А вы-то как догадались, что Антошка мой сын? Тоже сорока на хвосте принесла?

– Ну, кое-какие слухи до меня, конечно, дошли, – призналась та, – все же Воскресенск хоть и большой город, а все равно маленький. К тому же знакомых у меня всегда было, хоть отбавляй – есть, кому новостью поделиться. Да только я не стала на это внимание обращать, посчитала, что Людочка сама во всем должна разобраться. А вот уж когда она перед самым отъездом в Австралию призналась мне, что ребеночка не от мужа родила, тут уж я окончательно поняла, что слухи-то не напрасные были.

– Так почему же вы меня не нашли? – в сердцах воскликнул Павел. – Ну хотя бы после того, как узнали, что Марго погибла? Почему предпочли подбросить ребенка незнакомой женщине, нежели отыскать его законного отца?

– Да ты не горячись, Павлуша, – спокойно ответила Нина Никифоровна. – Во-первых, где бы я тебя искать стала? Ты уж, почитай, двадцать лет как от нас уехал, а потом еще и папашу своего увез. А даже если б я и провела следствие, нашла бы твой адрес – что с того? Я ведь как рассуждала? Если ты женат, так чего тебе жизнь портить? Кому ж это будет приятно, коли ему на голову дитя незаконное обрушится? И бедной женщине разочарование, и ты бы в неудобном положении оказался. А если ты не женат, то и подавно – зачем одинокому мужчине маленький ребенок? Обуза одна.

– Но я мог хотя бы помогать вам, – не желал сдаваться Павел.

– Так ведь я ж в первую очередь о чем пеклась? О том, чтобы у Антошеньки семья была. Мама, сестренка единокровная, да…

Все эти разговоры разбередили Нине Никифоровне душу, и она, всхлипнув, достала из кармана носовой платок. Ее примеру незамедлительно последовала Анна Викентьевна.

– А я все не могу постичь, как это вас двоих угораздило познакомиться? – сказал Роман, переводя взгляд с Павла на Рину и обратно. – И главное, в тот самый момент, когда Рине привезли Антошку. Какое-то невероятное совпадение!

– Это судьба, – задумчиво протянула Наталья.

– Думаю, так оно и есть, – охотно согласился Павел. – Если учесть, что мы с Риной родились в один и тот же день, то без влияния свыше тут точно не обошлось.

– Господи, а я-то как изумилась, когда поняла, что Антошенька тебя знает, – покачала головой Нина Никифоровна. – Думаю, что за ерунда такая, как они могли познакомиться без моего ведома? Мне и в голову не пришло, что ты и есть тот самый Аришенькин ухажер.

Павел быстро повернулся в сторону Рины, но она сделала вид, что не замечает его пытливого взгляда, и поспешно сказала:

– Если бы тогда в кафе-мороженое с ними пошли либо вы, Нина Никифоровна, либо хотя бы Тошка, все разъяснилось бы гораздо раньше.

– Что верно, то верно, – согласно кивнула та. – Выходит, в тот раз не настало еще время выяснять отношения.

– А ведь если как следует подумать, то все закончилось довольно удачно, – заметила Анна Викентьевна, промокнув слезы. – Совершенно неожиданно, конечно, зато очень романтично.

В ответ на эти слова все вокруг загудели и закивали головами – кто удовлетворенно, кто с сомнением. Однако все признавали, что концы наконец-то сошлись с концами.

– Ну что, может, выпьем по такому поводу? – предложил Роман и махнул рукой в сторону празднично накрытого стола, который уже давным-давно тосковал в ожидании гостей. – И подкрепимся заодно. А то я на нервной почве, признаться, здорово проголодался.

– Отличная идея, – оживилась Рина, – прошу всех к столу. Присаживайтесь, присаживайтесь.

– Надо бы детей позвать, им тоже не мешает покушать, – сказала Нина Никифоровна. – Давай-ка я Антонине позвоню.

Тошка, как только в общих чертах просекла ситуацию, тут же отправилась вместе с братом в гости к Маришке, предоставив взрослым возможность без помех разбираться во всех перипетиях их сложных личных отношений. Подробности она рассчитывала узнать попозже, и Рина клятвенно заверила ее, что ничего не утаит.

Пока, продолжая разговаривать, все усаживались за стол, наливали вино и накладывали закуски, Рина побежала на кухню, чтобы поставить в духовку давно уже остывшее жаркое. Павел немедленно отправился следом за ней. До сих пор им так и не удалось побыть наедине, но вот теперь, когда замысловатый клубок совпадений распутался таким невероятным образом, Павлу не терпелось поговорить с Риной о случившемся с глазу на глаз.

Оба они чувствовали себя немного скованно. Рина усердно хлопотала у плиты и пыталась делать вид, что абсолютно спокойна. Но Павел прекрасно видел, как от волнения у нее подрагивают руки и даже слегка заострился кончик носа.

– Рина, посмотри на меня, – сказал Павел, беря ее за руку.

Та наконец-то подняла на него глаза, в которых плескались и сомнение, и тревога.

– Тебя смущает то, что Тошка похожа на Марго? – спросил Павел, легко угадав причину ее смятения.

Рина с трудом сглотнула и промолчала. Было похоже, что она едва сдерживает слезы.

– Если бы ты чуть лучше знала Марго, в смысле Людмилу, – совершенно спокойно продолжал Павел, – ты бы не стала морочить себе голову подобными глупостями. Конечно, в первое мгновение я был потрясен, не скрою. Что и говорить – сходство невероятное. Но это сходство закончилось в то самое мгновенье, как только твоя дочь начала со мной разговаривать. Знаешь, кого я сразу же в ней увидел?

Рина непонимающе покачала головой.

– Я увидел тебя. У нее твои интонации, твои жесты, она точно так же проводит рукой по волосам и закусывает губу. И еще у нее совершенно необыкновенные глаза. У Марго в глазах всегда читалась самоуверенность, а у Тошки – сердечность. И знаешь, что самое главное? Она, конечно, красивая девочка, но мне бы и в голову не пришло называть ее королевой.

– А Наталья так и зовет ее – негламурная красавица, – улыбнулась Рина, на которую слова Павла совершенно очевидно подействовали положительно.

– Вот видишь, какой я замечательный психолог, – удовлетворенно кивнул Павел. – Надеюсь, теперь ты понимаешь, что этот факт никоим образом не меняет наших отношений?

– Теперь понимаю. А Антошка?

– А с ним-то что не так?

– Ну, если он твой сын… А я вроде бы теперь его мать… То есть я как раз собиралась… В смысле, он стал называть меня мамой.

Она вконец стушевалась и замолчала, не зная, как правильно сформулировать мысль. Но Павлу, казалось, были неведомы никакие сомнения.

– Вот видишь, как все удачно получилось! – воскликнул он и подошел к Рине вплотную. – Мы все оказались повязаны кровными узами: Тошка – твоя родная племянница, Антошка – ее сводный брат, а я – его родной отец. Обалдеть, что за комбинация! Я только еще собирался жениться, а оказалось, что у нас тут уже готовая семейка. И голову ломать не надо.

– Ты собираешься жениться? – переспросила Рина и положила руки Павлу на грудь.

– Еще как собираюсь! – бодро откликнулся тот, обнимая ее за плечи. – Если только за время моего отсутствия ты снова не спелась с Ипполитом.

– Не спелась, а даже наоборот, – сказала Рина, с улыбкой глядя Павлу в глаза. – В это трудно поверить, но он оказался вероломным мерзавцем. Он попробовал отомстить мне, наехав на бизнес Романа, представляешь?

– Эх, надо было все же ему тогда накостылять по шее, – с сожалением сказал Павел. – Но это еще успеется. А пока я хотел бы выяснить, согласишься ли ты выйти замуж за обремененного ребенком мужчину с сомнительным прошлым?

– Только если этот мужчина по уши влюблен, – выдохнула Рина.

– Он просто сгорает от любви, и если немедленно не поцелует предмет своего вожделения, то лишится чувств от переизбытка страсти, – сказал Павел, наклоняясь к ее губам.

Мартовские иды. Год спустя

Золотой солнечный лучик, пробравшись сквозь кружевную занавеску, рассыпался на сотню желтых лужиц, которые немедленно затопили большую кухню. Здесь сегодня с самого раннего утра дым стоял коромыслом – две хозяйки, бабушка и внучка, занимались тем, что месили тесто, готовили аппетитные начинки и пекли десятки пирогов на любой вкус. Воздух пропитался соблазнительным ароматом выпечки, а солидный старый самовар, который накануне вытащили из кладовой и начистили до блеска, готовился возглавить предстоящее сегодня вечером чаепитие.

– Так, рулет с маком не выставляем на стол до прихода теть Наты, – деловито заявила Тошка, отряхивая фартук. – Это ее любимое лакомство, и если все съедят без нее, она нам этого на простит.

– Да мы можем и два рулета приготовить, что нам стоит, – добродушно пробасила Нина Никифоровна, продолжая месить тесто в огромной кастрюле.

– Кстати, бабуль, мы с мамой всегда делаем заначку – припрятываем в укромном местечке творожную ватрушку. Ну, на тот случай, если замотаемся и не успеем урвать пирожок.

– Ну что ж, и мы так сделаем, – кивнула бабушка Нина. – Мы испечем не только лишнюю ватрушку, а еще и пирог с яблоками. Сама посуди – в прошлый-то раз вас всего двое было, а сейчас одной ватрушкой уж и не обойдешься – семейство-то вон как разрослось.

– Точно, – засмеялась Тошка, – нас теперь целая команда, и даже именинников стало не двое, а трое.

Она имела в виду Павла, который теперь тоже являлся полноправным участником Мартовских ид.

– А скоро уж и вообще четверо будет, – поддержала ее Нина Никифоровна.

– Доктор говорит, что крайний срок в конце марта, – озабоченно сдвинула брови Тошка, – будем надеяться, что все пойдет по плану.

– Тьфу-тьфу, – сказала Нина Никифоровна и удовлетворенно шлепнула ладонью по упругому тесту. – Ну все, теперь пусть подходит.

Рину, которая неадекватно реагировала на запах пирогов, в этот раз до кухни не допустили, и она, обложившись подушками, сидела в своей мастерской и листала женские журналы. Она отыскивала в них статьи с советами для будущих мам и старательно выдирала страницы с теми из них, которые казались ей полезными.

Несмотря на то что ей смертельно надоела ее беременность, ее неповоротливость и неуклюжесть, настроение у нее было приподнятым. Со дня на день ожидалось появление на свет их с Павлом дочки, и Рина трепетала в предвкушении. И еще она ужасно волновалась и нервничала. А как тут не занервничать? Все же несмотря на наличие двоих детей, рожать ей предстояло впервые.

Дверь осторожно приоткрылась, и в нее просунулась голова Павла. С утра он бегал по магазинам, закупая напитки, а теперь, вернувшись, заглянул проведать жену.

– Ты не спишь? – тихо спросил он, заходя в мастерскую.

– Ой-ой, закрывай поскорее дверь, – всполошилась Рина, которая тут же учуяла вкусные запахи.

Павел моментально захлопнул дверь, подошел к жене и поцеловал ее в макушку.

– По-моему, ты ужасно бледная, – сказал он озабоченно, присел на подлокотник кресла и обнял Рину за плечи. – Может, повести тебя на прогулку?

– Не хочу. Что я, сенбернар какой-нибудь, чтобы меня на прогулку выводить, – капризно надула губы Рина. – Я есть хочу. Мы с Настасьей есть хотим, – погладила она себя по большому круглому животу.

Дочку, которая должна была родиться в конце марта, Рина решила назвать Анастасией. Она нашла это имя в мартовских святцах, оно ей очень понравилось, и Павел без колебания одобрил ее выбор. К тому же имена старшей Антонины и среднего Антона тоже начинались на «ан», и Рина посчитала это символичным.

– Принести тебе кефирчику, счастье мое? – улыбнулся Павел.

– Не хочу кефиру, я уже налилась им по самую макушку, – проворчала Рина. – Я хочу булку с маком и бутерброд с колбасой. А Настасья хочет мороженого.

– Сейчас тебе надо немного потерпеть, потому что если ты съешь бутерброд с колбасой, то позже не получишь булку с маком, – стал уговаривать ее Павел. – А Настасья твоя и вовсе перебьется – ей никак нельзя набирать вес, иначе потеряет форму. Ты же не хочешь, чтобы дочь у тебя была красивая, но толстая.

– Откуда ты знаешь, что она будет красивая? – засмеялась Рина.

– А как же? – очень искренне удивился Павел. – Ты у нас привлекательна, я – чертовски привлекателен, так что в кого бы она ни уродилась, все равно получится симпатягой.

Рина снова засмеялась и прижалась щекой к руке мужа. Она знала, что в последнее время стала вздорной и раздражительной, но ничего не могла с собой поделать. Хорошо, что домашние относились к ее выкрутасам с пониманием. Павел вообще очень спокойно переносил вредничания любимой жены, постоянно ее жалел и старался во всем ей угодить.

«Хорошо хоть, что вся моя привередливость поровну распределяется между ним, Ниной Никифоровной и Тошкой, – подумала Рина. – Иначе мой дорогой муж уже давным-давно взвыл бы, бедняга. Охо-хо, уж скорее бы все это закончилось. Хотя, когда Настасья появится на свет, все наверное, только еще начнется».

В этот момент раздался звонок в дверь, и Рина немедленно вскинула голову.

– Пашка, это Григорий Петрович с Антошкой с прогулки вернулись, – озабоченно сдвинула она брови. – Оба наверняка промокли насквозь. Пожалуйста, проследи, чтобы Антошка переоделся во все сухое. Да и папе твоему, наверное, тоже потребуется сменить одежду.

– Будет сделано, – бодро откликнулся Павел, поднимаясь на ноги. – Сей секунд переоденем всех в сухое, не извольте беспокоиться.

Рина с улыбкой махнула рукой – мол, ступай уже.

Григорий Петрович, отец Павла, появлялся в их доме нечасто, только по особым случаям, как то дни рождения или же Новый год. Зато он с большой охотой принимал гостей у себя в деревне Осиновка, и у него уже не раз успели побывать абсолютно все члены семьи, включая и Анну Викентьевну.

В прошлом году, узнав, что его сын в одночасье обзавелся и женой, и двумя детьми, Григорий Петрович вытребовал у Павла материальную помощь на реставрацию своего скромного домика с целью превратить его в летнюю резиденцию для москвичей. Почти полгода вместе с бригадой шабашников и при поддержке деревенских добровольцев он трудился не покладая рук – достраивал, перестраивал, перекрывал и перекрашивал. К нынешнему дню практически заново отстроенный дом с нетерпением ожидал приезда многочисленного семейства.

К Рине Григорий Петрович поначалу отнесся очень сдержанно, посчитав многодетную женщину не слишком подходящей партией для своего единственного сына. Но видя, что Павел чувствует себя абсолютно счастливым, Григорий Петрович в конце концов сменил гнев на милость. Зато с Ниной Никифоровной и с Анной Викентьевной он подружился довольно легко, называл их девушками, а при встречах засыпал комплиментами и флиртовал с обеими, как заправский дамский угодник.

Но крепче всех Григорий Петрович задружился с Антошкой. Сначала малыш, ошеломленный огромным количеством свалившихся на него родственников, отнесся к своему новоиспеченному деду подозрительно. Привыкший к сентиментальному женскому обществу, он побаивался грубоватого и громогласного Григория Петровича. Однако несколько незабываемых поездок в деревню Осиновка в корне изменили его отношение к деду. Григорий Петрович учил внука кататься на велосипеде, брал его с собой на озеро и разрешал забираться на старую разлапистую яблоню. Довершил дело выструганный из деревяшки шикарный рыцарский меч, и с тех пор дед навеки стал Антошкиным кумиром.

– Ну что, Антон Палыч, хлопнем по чашке чаю, чтобы насморк не подхватить, и айда смотреть мультики? – донесся до Рины громкий голос свекра.

Григорию Петровичу нравилась называть внука Антон Палычем, а вслед за ним это имя подхватили и все остальные.

Вскоре заявилась Наталья. Прежде чем отправиться с аудиенцией к Рине, она выклянчила у Тошки пирожок с повидлом. Немного подкрепившись, она шмыгнула в мастерскую, не забыв плотно притворить за собой дверь.

По случаю праздника одета она была грандиозно: на ней были длинная лиловая юбка с гигантскими карманами и пронзительно-фиолетовая кофта, а довершала ансамбль леопардовой расцветки жилетка.

– Ну что, мать-героиня, как делишки? – бодро поинтересовалась Наталья и взмахнула оборками, устраиваясь на фамильной банкетке.

– Просто кошмар, а не делишки, – простонала Рина. – Эти безжалостные люди морят меня голодом.

Наталья, которая только что слопала здоровый пирожище, состроила скорбную мину и с пониманием дела кивнула.

– Да уж, давай рожай поскорее, хоть поесть можно будет по-человечески.

– Что значит поскорее? – возмутилась Рина. – Не надо скорее, надо, чтобы в срок. К тому же поесть-то можно будет, а вот еще неизвестно, как насчет поспать. Говорят, поздние дети часто бывают жутко беспокойными, – похлопала она рукой по стопке журналов.

– Будем надеяться, что твое чадо станет приятным исключением, – глубокомысленно заявила Наталья и вперила в Рину пристальный взгляд.

– Что это ты ко мне присматриваешься? – поинтересовалась та. – Затеяла чего?

– Ты прямо насквозь меня видишь, даже неинтересно, – покачала головой Наталья. – В общем, ты права, у меня к тебе дело на сто миллионов.

– А я-то думала, ты теперь уже дела не проворачиваешь, а только документики подписываешь.

Не так давно Наталья поднялась на несколько ступенек вверх по служебной лестнице и теперь действительно чаще имела дело с бумагами, нежели с капризными клиентами.

– Так оно и есть, – согласно кивнула Наталья, – только в данном случае речь пойдет не о квартирах и дачах. Я хочу попросить тебя об одном одолжении, только боюсь, как бы у тебя от моей просьбы схватки раньше времени не случились.

– Вообще-то я не слабонервная, – заверила ее Рина. – Если только речь не идет о Малахайкине, можешь смело высказываться.

На это заявление Наталья ничего не ответила, только высоко вскинула брови и округлила глаза.

Догадавшись, что попала в точку, Рина быстро затрясла головой.

– Нет! – в отчаянии воскликнула она. – Ни за какие коврижки. Ничто на свете не заставит меня снова связаться с полоумным Германом.

– Да он в последнее время поумнел, честно, – приложила руку к сердцу Наталья. – Как ты его тогда по башке треснула, так у него мозги и встали на место.

– И чего этот просветленный от меня хочет? – недовольно проворчала Рина.

– Известно чего – чтобы ты ему костюмы рисовала для нового спектакля.

– Опять над Чеховым собирается глумиться?

– Нет, теперь он на Вампилова замахнулся, хочет ставить «Утиную охоту».

– Не удивлюсь, если он потребует одеть героев в традициях времен Марии-Антуанетты, – с кривой улыбкой предположила Рина.

– С него станется, конечно. Но все же говорят, он образумился.

– А-а, горбатого только могила исправит, – фыркнула Рина. – И вообще я не понимаю, зачем ему именно я?

– Мне сказали, что после вашей стычки он к тебе проникся – зауважал.

При воспоминании о прошлогодней ссоре с Малахайкиным Рина содрогнулась.

– Наталь, давай отложим этот разговор на попозже, – попросила она. – Я же все равно не смогу в ближайшее время работать.

– А тебе и не надо в ближайшее, – перебила Наталья. – Мне главное, получить твое принципиальное согласие. Ну Ринчик, умоляю! Ради меня.

Рина почесала нос, немного поколебалась, но потом все же кивнула.

– Ладно, исключительно ради тебя. Но только учти, если этот вундеркинд опять начнет выкабениваться, будешь рисовать ему эскизы сама.

– Ринчик, ты душка, – захлопала в ладоши Наталья. – Душка-пампушка!

Рина схватила одну из окружавших ее подушек и запустила ею в подругу.

– Вот я на тебя погляжу, какой ты будешь пампушкой, когда соберешься рожать. Кстати, а ты когда-нибудь соберешься?

Наталья как-то сразу сникла, тяжело вздохнула и поглядела в окно.

– Ты не отмалчивайся, пожалуйста, – насела на нее Рина. – Что вы там с Романом себе думаете? Встречаетесь уже почти год, а воз и ныне там. Я жду, когда меня на свадьбу позовут, а они все никак не раскачаются. В чем дело-то?

После того как Роман совершил рыцарский поступок, отыскав для Натальи потерянный ею медальон, у них завязались серьезные романтические отношения, но до создания семьи дело пока так и не дошло.

– Да так, – промямлила Наталья, нервно теребя край своей леопардовой жилетки.

– Наталь, ты лучше скажи, что у вас происходит. Может, я смогу чем-то помочь?