Текст книги "Настоящая принцесса и Наследство Колдуна"

Глава 10,
в которой Лиза не узнает старого знакомого

Едва перешагнув порог дворца, Лиза безо всякого волшебного слуха определила: в галерее, у самой картины, гремит скандал. И заторопилась, забыв о приличествующей принцессе солидности.

– Пойдем, посмотрим, что там творится, ведь и про замок надо сообщить, – сказал шедший за ней Лева, налегая на трость. – Чует мое сердце… – с мрачным любопытством прибавил он, но не договорил и махнул рукой.

Собственно, больше всего шуму было от Смурова, но собрались у картины все – и Филин с Амалией, и Инго с Маргаритой. Лица у них были потрясенные и растерянные.

– Варвар! Гунн! Вандал! Питекантроп! – плачущим голосом твердил Илья Ильич, бледный до синевы.

«На кого это он?» – испугалась Лиза, не узнавая высокого подтянутого юношу, который стоял перед Смуровым спиной к ней. От каждого упрека он гневно встряхивал темноволосой головой, но молчал. Заслышав шаги, обвиняемый порывисто обернулся к Лизе и Леве.

– О! Подмога подоспела! Надеюсь, вы за меня вступитесь! – воскликнул он бархатным баском и сделал несколько шагов им навстречу.

Лиза замерла в ошеломлении и временно утратила способность вступаться за кого бы то ни было.

– Лиза, неужели ты меня не узнаешь?

Да это же Костик! Лиза так и ахнула.

Куда подевалась неуклюжесть, прыщи и голос, дающий петуха!

Костя двигался плавно и пружинисто, как леопард или чемпион по восточным единоборствам, посмуглел, словно успел позагорать на солнышке, и к тому же вытянулся сантиметров на пять, хотя и раньше на маленький рост пожаловаться никак не мог. Да и разговаривать он стал совсем как Конрад-старший, вдруг поняла Лиза. Вот так линька…

К сожалению, содержимое Костиной головы благотворные перемены, кажется, не затронули, – именно поэтому Смуров и негодовал.

– За что вы его, Илья Ильич? – спросила Лиза.

– А вы полюбуйтесь! Хорошо еще, не всю картину раздраконил! – от волнения Смуров не заметил нечаянного каламбура.

Лиза перевела взгляд на портрет и сдавленно ахнула.

Там, где еще утром в соединенных руках мамы и папы зеленело яблоко, теперь зияла уродливая дыра с оплавленными краями. Огонь пожрал и яблоко, и сапфировые кольца, и сами пальцы Уны и Инго!

Сквозь дыру было видно обугленную каменную стену.

Костик умудрился прожечь холст насквозь.

С замирающим сердцем Лиза включила волшебный слух.

И не услышала ничего – ни шелеста ветвей, ни стука дождевых капель.

Ничего, кроме мертвой тишины.

– Она молчит! – Лиза похолодела. – Костик, что ты натворил?!

– Как – молчит? – удивился Костя – и тотчас понял, что имеется в виду. Поникнув, он уставился в пол. Все смотрели только на него, и стало тихо-тихо.

Первым опомнился Филин:

– И как проворно все сработал! Мы тут же, в двух шагах сидели, только отвернулись к монитору – р-раз и готово! Ох, Конрад… Нет слов.

– Руки тебе поотрывать и то мало. Такие, как ты, плещут на полотна кислотой и бросаются с ножами! – с тихим отвращением произнес Смуров.

– Они все как один психически больные, – дрожащим голосом пояснила Маргарита, заглянула снизу вверх Косте в лицо и даже потрогала ему лоб: – Ты не заболел, Костик? Зачем ты это сделал?!

– Погодите! Вы мне слова не даете сказать! А я… Вот! – Костя сунул руку в карман. – Полюбуйтесь только, что я раздобыл! Каково?

Он поднял руку над головой, чтобы все видели.

В руке у Кости было яблоко.

Искусственное.

Восковое.

С тусклым бликом на поцарапанном зеленоватом бочке.

– Это то самое, честное благородное драконье слово, – заторопился Костя. – Подождите, не бранитесь, я сейчас объясню по порядку, как было дело! Я быстренько долинял и вернулся на пост, чтобы поскорее освободить Андрея Петровича. А как только присмотрелся к картине, увидел кое-что интересное. Думаю: дай-ка попробую вытащить яблоко, все-таки польза делу!

– Вытащил, нечего сказать, спасибо, – подытожил Филин, отнимая безжизненное яблоко и взвешивая в руке, точно глупый мячик. – Толку-то: было металлическое, стало восковое. Думаешь, раз извлек, мы его вмиг расколдуем? Не все так просто. Боюсь, это пустой номер… Эх, Конрад, Конрад, удружил… Хотел как лучше, а получилось как всегда, – сердито закончил он.

– Я искренне хотел помочь! – взъерошился Костя. – Мне казалось, что идея удачная! К тому же я отыскал на картине такое, чего никто из вас не заметил! Яблоко было свежее!

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Лева, к которому хладнокровие вернулось очень быстро. – Давайте дадим Конраду рассказать.

– От того, что все ругаются, ничего уже не изменится, – негромко добавил Инго.

Костя отвесил Леве и королю по благодарному поклону.

– До линьки я видел, что все нарисованное и плоское. – Костя кивнул на портрет. – А теперь с первого взгляда бросилось в глаза, что яблоко… как бы вам сказать… оно живое, выпуклое, но увязшее в краске. Потому что картина написана давно, а яблоко туда попало недавно! Андрей Петрович, вы обещали, что после линьки у меня появятся новые способности – это они, как вы полагаете?

– Наверно, – угрюмо уронил Филин.

– Инфракрасное зрение у меня уже есть, абсолютная память тоже, – Костя принялся загибать пальцы. – А это тогда что?

– А вот мы сейчас разберемся, – деловито заявил Лева. – Я, собственно, с этим к тебе и шел, еще по дороге придумал. Значит, ты видишь, где на ней давнее прошлое, а где недавнее. Вот что, Конрад, присмотрись к картине своим… свежим взглядом и скажи: она заколдованная? Ты теперь должен и чары тоже различать!

– Только пусть руками трогать не смеет! – вмешался Смуров. – И издалека смотрит!

Костя демонстративно отпечатал три шага назад. Затем сощурился, и Лизе на миг показалось, будто под ресницами у Конрада стрельнули зеленоватые искорки. Она даже услышала легкое потрескивание, будто электрическое.

– Поразительно… Да там… Ох ты… – забормотал Костик. Он втянул ноздрями воздух.

Илья Ильич вздрогнул и сделал такое движение, будто готов был заслонить полотно своим телом, если дракон изрыгнет пламя.

– Что? – взволнованно спросила Амалия.

– Там не просто чары. – Костя с трудом подыскивал слова. – Я там вижу и даже чую два слоя волшебства, причем один из них испорчен. Вот, смотрите, здесь… – забывшись, он протянул руку к картине.

– Лапы прочь! – одернул звероящера Смуров. – В отличие от дыры, которую ты проделал, – желчно сказал он, – там, куда ты сейчас показываешь, красочный слой не поврежден, ни кракелюр, ничего.

– Илья Ильич, у него ведь зрение не такое, как у нас с вами, – остановил его Инго. – Продолжай, Константин.

– Значит, так. – Костя глубоко вздохнул. – Сначала картину кто-то заколдовал, причем двойным волшебством. Она должна была не только меняться и показывать зрителю разные послания, то есть подсказки, но еще и работать дверью! А вот дверь потом попытались взломать, и тогда она закрылась наглухо. Сейчас-сейчас, не отвлекайте меня, – Костя гибко скользнул мимо Смурова и все-таки пригнулся к самому портрету. Потом резко выпрямился и с неожиданной гадливостью воскликнул: – Мутабор! Это его рук дело!

– Неудивительно, что картина заговорила с нами только теперь, когда Мутабора уже нет в живых, – заметил Инго.

– И ты все это различил? – недоверчиво осведомился Смуров у Кости. – Просто лампа Вуда какая-то, а не мальчик. – Он поцокал языком. – Помните, я предлагал принести? Она позволяет просветить холст ультрафиолетовыми лучами, увидеть более ранние слои, переделки и тому подобное. Например, таким образом выяснили, что горб на портрете Ричарда Третьего – не более чем позднейшая переделка, потому что…

– Пап, а пап! – негромко попросила Марго. – Не увлекайся, а?

«Лучше бы ты, Конрад, был лампой Аладдина, – подумала Лиза, – мы бы тебя потерли по медному твоему лбу, и все наши желания бы исполнились».

Но по-настоящему сердиться на Костика у нее уже не получалось. Надо же, сколько всего выяснилось! А главное, как все совпадает с догадками Левы – просто поразительно. Спохватившись, она толкнула Леву в бок и прошептала:

– Расскажи им! Самое время!

И Лева быстро изложил свои догадки насчет таинственного друга, который в решающую минуту, в разгар мутаборского нашествия, помог королеве Уне заколдовать картину.

– Сам додумался? – с уважением спросил Костя. – Потрясающе! Тогда почти все ясно! Уна вместе с кем-то заколдовала картину двумя видами волшебства. Одно по-прежнему работает. А другое Мутабор испортил – вот, и вот, и вот еще тут я различаю нечто наподобие царапин. Мутабор сделал несколько попыток, и все без толку. Потому что картина должна была открываться откуда-то сюда, к нам, а Мутабор пытался ее взломать, чтобы попасть отсюда – туда, куда она вела… Но ничего у него не вышло.

Амалия задумчиво сжала переносицу двумя пальцами.

– Никогда не слышала ни о чем подобном, – пробормотала она. – А вы что думаете, Илья Ильич?

– Я по магической части не силен, – сдержанно ответил Смуров. – Картины-двери… не знаю, не знаю. Реставраторы много пишут о том, как на полотнах – я имею в виду обычные картины – начинаются химические реакции от того, что их трогали руками. Брожение красок, знаете ли, штука малопонятная, – они и тускнеют, и меняются… то ли это от жиров, которые выступают на коже, то ли еще от чего…

– А у Мутабора, не говоря уже о его магии, руки были по локоть в крови, – хмуро сказал Филин, – боюсь, буквально. Он попытался через картину добраться до Уны и Инго, и она действительно захлопнулась… как дверь. Хоть в этом ты, Конрад, молодец, верно определил.

Костя вздохнул с облегчением, приосанился и украдкой посмотрел на Марго: заметила ли она, что его хвалят?

«Это я виновата, – наконец поняла Лиза. – Я его у Сокровищницы утешала-утешала – и доутешалась: убедила, что Марго нравятся умные. Вот он и решил проявить смекалку… на свой лад. Даже полинял быстрее, чем надо!»

– Инго, Андрей Петрович, согласен, я провинился, – с тяжелым вздохом признал Костя, – но вы только скажите, что делать дальше, и я все исполню. Раз я теперь столько всего умею, так, может, пригожусь? Лева, будь добр, посоветуй, что бы еще тут найти? – Глаза дракончика остановились на раме картины. – Прошу прощения, Илья Ильич, я все-таки руками. – Он шагнул вперед и начал методично прощупывать раму. Потер ее пальцем, обнюхал. Смуров наблюдал за ним, нервно вздыхая.

– А это что еще такое?

Костя провел рукой под нижним краем рамы, что-то сухо щелкнуло, и часть рамы – золоченые завитушки, изображавшие листья плюща – вдруг сдвинулась вниз. Взглядам собравшихся открылось нечто вроде желобка, выложенного изнутри зеленым бархатом.

– Тайник! – торжествующе сказал Костя. – Это ничего, что пустой!

Сейчас заважничает, подумала Лиза. Дракону только дай поважничать, особенно перед прекрасными дамами и своим государем.

– Как футляр под что-то… – присмотрелась Амалия. – Посмотрите, здесь выдавлено углубление… Под драгоценности? Нет… может быть, под кинжал?

– Это не кинжал, а что-то вроде ключа, – определил Инго. – Странный, без бородки.

По спине у Лизы пробежала дрожь.

– Бабушка посылала Фифи искать ключ… – тихо сказала она. – Ну конечно!

– Объясни! – потребовал Инго.

Объяснить у Лизы получилось, может, не так складно, как у Левы, но коротко и по существу. Тайник, судя по всему, предназначался для того самого таинственного ключа, который Уна еще в детстве принесла с загадочной прогулки и куда-то спрятала.

– Картину написали, когда Уна была уже совсем взрослой, – задумчиво сказал Инго. – Может быть, она переложила ключ сюда, а потом… в последнее мгновение, забрала его или перепрятала? По всему выходит, что ключ этот очень важен.

– Так или иначе, у нас его нет, как, впрочем, и замочной скважины, – сказала Амалия, не отрывая глаз от картины.

– Может быть, скважина тоже где-то на картине? – Костя прищурился, пригляделся и разочарованно протянул: – Нет, не вижу…

– А если ключ вообще от Сада?! – предположила Лиза. – И картина ведет туда?

– Тем более что вот, пожалуйста – на картине за окнами проступили ограда и яблони! – указал на полотно Смуров. – А калитку я заметил, когда был внутри портрета, отсюда она не видна.

– Они отправились в Сад, и забрали ключ с собой… или перепрятали… а Мутабор потом тоже пытался пробраться в Сад, но тщетно… – не сводя глаз с картины, медленно говорил Инго.

– Может быть, может быть… Все что угодно может быть! – отрезал Филин. – По всем источникам никакого Сада нет… и если Уна с Инго умудрились исчезнуть туда – не знаю куда… Нет! Разговаривать нам пока не о чем!

– Магический закон Горриона-Йенсена, – вмешалась Амалия, – гласит: найди что-нибудь одно, тогда найдется и второе – или ключ, или замо́к…

– Замо́к, замо́к… – пробормотал себе под нос Лева и вдруг хлопнул себя по лбу: – Послушайте! Конрад меня совсем с толку сбил! Я почему еще так спешил – Черный замок опять появился!

И Лева вкратце поведал, что стряслось в лавке у Гарамонда.

Инго весь подобрался, Амалия огорчилась за зеркало, а Смуров покрылся испариной и с новыми силами напустился на Костю:

– Вот что ты натворил, экспериментатор несчастный!

– Полно, Илья Ильич, – Амалия легонько тронула его за плечо. – Еще неизвестно, связаны эти два события или нет.

– Возможно, и связаны. Замок пытается пробраться, где только может, а через дырявый холст ему, наверно, уже никак не проникнуть… – предположил Лева.

– В любом случае, запретите детям трогать картину! – в изнеможении сказал Смуров.

– Запрещали уже, – вздохнул Инго. – А толку-то? Им, Илья Ильич, не только это запрещали, но для них наши запреты – звук пустой. Приказывай – не приказывай…

– Все равно везде пролезут, если вожжа под хвост попадет, – с неожиданной горечью и горячностью добавил Филин.

Амалия лишь вздохнула.

Глава 11,
в которой рассказывается о застарелых обидах, а компьютер требует шоколада

Разбудил Лизу громкий, настойчивый стук в дверь.

– Вставай, Лизавета! – приглушенно позвал Филин. – Скорее!

Лиза вскочила как ужаленная и запуталась в длинном подоле ночной рубашки.

– Что? – от испуга у нее перехватило дыхание. – Что такое?

– Одевайся, да поскорее. – Голос у Андрея Петровича был нехороший – прерывистый.

За окном еще висела непроглядная зимняя темень. Лиза зажгла свечу. Спросонья справиться с нижними юбками и шнуровками так называемого «домашнего» платья не удалось, поэтому, плюнув на дворцовые приличия, Лиза натянула джинсы, футболку и свитер. Дверь волшебнику она открыла ногой, потому что руки были заняты торопливым завязыванием волос в хвост.

– Фто флучилось? – зажав в зубах заколку, спросила Лиза.

В голове у нее вспыхнула страшная мысль – Филин пришел, чтобы сказать ей, что с Бабушкой… что Бабушка… Но Филин помотал головой, упал на стул и объявил:

– Я только что говорил с Таль. Она выписывается из больницы.

Он положил на раскрытый учебник истории серебряный бубенчик – точно такой же, Лиза знала, был у Бабушки. Волшебные бубенчики лучше мобильников, потому что поговорить с их помощью можно было на любом расстоянии. И даже из разных миров.

– Ой, Андрей Петрович, ну нельзя же так пугать! Выписывается – это хорошо! – защелкнув заколку, закричала Лиза. – Она поправилась?

– Какое там поправилась, – махнул рукой Филин и отвел глаза. – Врачи вчера вечером заявили, что спасти ее может только чудо. Поэтому она подумала и решила, что в больнице ей больше делать нечего.

Лиза мгновенно сникла. В животе стало холодно.

– Распорядись, пожалуйста, чтобы подготовили Бабушкины комнаты. – Говорил Филин таким сухим тоном, что Лиза поразилась, но тотчас услышала: волшебник просто-напросто боится, как бы голос предательски не дрогнул. – Мы договорились так: до города Бабушку подвезут, а мы с тобой встретим ее на Карповке в половине двенадцатого. Самой ей от машины не дойти. Вызовем мостик так, чтобы он высадил нас прямо у задней калитки в дворцовый парк, а тут уж как-нибудь… носилки во дворце, наверно, найдутся, а нет – так соорудим…

От этих слов Лиза растерялась и спросила совсем не то, что хотела.

– А почему тогда фриккен Бубендорф не может ее перенести? Прямо из больницы? Я потому, чтобы Бабушке легче было… магией ведь быстрее…

Филин остановил ее усталым жестом.

– Не хочет Бабушка никакой магии. Просила придти нас с тобой.

Лиза покорно кивнула, стараясь не стучать зубами. Потом дрожащим голосом спросила:

– А… а чудо – это… это не яблоко?

– Мы с Инго тоже об этом подумали, я его уже разбудил, – отозвался Филин. – У нас осталось совсем мало времени на то, чтобы расколдовать яблоко или… раздобыть новое.

– Из Сада?! – Лиза выскочила за Филином в галерею.

– Откуда же еще, – вздохнул Андрей Петрович.

– Но ведь картина захлопнулась и прохода в Сад через нее больше нет! И ключа нет! – это из своей комнаты высунулась в коридор растрепанная Маргарита в пестрой пижамке, придававшей ей сходство с глазастым Арлекином. – Я не подслушивала, – поспешно оправдалась она, – просто вы шумели. Андрей Петрович, я нужна?

– И ты тоже. Искать другую дорогу в Сад будем все вместе.

– Я мигом! – пообещала Маргарита и скрылась за дверью.

– Собираемся в Цветочной гостиной, – напомнил Филин.

За следующие пять минут Лиза успела отыскать и бабушкину камеристку Мими, и, на всякий случай, престарелую Фифи. Обе давно уже были на ногах – дворцовый персонал вставал рано. Пугать их раньше времени Лиза не стала, – не пускаясь в подробности, отдала распоряжения по возможности твердым королевским голосом и помчалась в Цветочную гостиную.

Здесь вовсю пылал камин и горело множество свечей, и у Лизы спросонья даже в глазах зарябило – гостиная была изукрашена цветами от пола до потолка: коваными, лепными, нарисованными и вышитыми, розами, лилиями, нарциссами, тюльпанами… Лиза даже не сразу углядела в этой пестроте часы, украшенные фарфоровой гирляндой из розовых бутонов. Часы тикали на каминной полке и показывали без четверти девять утра. За стрельчатыми окнами в зимней мгле смутно проступали дворцовые башни, а дальше и ниже – черепичные крыши и редкие огоньки Радинглена.

Лиза ожидала, что все уже будут в сборе, но ошиблась. Кости не было, и правильно, нечего ему тут делать, он же проштрафился. И Левы не было – очень странно, куда это он опять подевался на больной ноге и в такую рань? И где же Амалия? Ильи Ильича нет – это понятно: картина молчит, ему больше делать нечего, наверно, отправился обратно в Петербург, на работу…

Над клавиатурой Мэри-Энн склонился бледный как мел Инго. По монитору прыгали короткие невразумительные строчки. Маргарита разливала желающим дымящийся кофе из серебряного кофейничка, придерживая кружевные манжеты придворного платья, в которое – надо же! – уже успела облачиться. Лиза невольно восхитилась такой приверженности этикету.

А возле компьютера в хрустальной розетке лежало зеленое восковое яблоко, и на него неотрывно смотрел Филин. Так смотрел, что яблоко под его взглядом должно было бы расплавиться в восковую кляксу.

Лиза торопливо отхлебнула горячего кофе, в который Марго щедро сыпанула сахару, и потеребила Инго за плечо:

– А давай я попробую расколдовать яблоко скрипкой?

– Лучше не стоит, – не отводя глаз от монитора, откликнулся Инго. – Подожди, сейчас-сейчас…

Филин пояснил:

– Когда из неживого делают живое, спокойнее обойтись без участия людей. Безопаснее, понимаешь, Лизавета? Инго запускает программу, и компьютер будет подбирать заклинание. Там тысячи комбинаций, вот Мэри-Энн и просчитает.

– Это сколько же ждать? – ужаснулась Лиза.

– Я быстро считаю, не то что люди, – хвастливо проскрипела Мэри-Энн.

– Где уж нам до тебя, – смиренно согласился Инго, помнивший, что ноутбук падок на лесть.

– Имейте в виду, я еще не завтракала! – сердито объявила Мэри-Энн. – И смотрите, не жульничать: я предпочитаю шоколад.

Инго похлопал себя по карманам, но ничего не нашел. К счастью, запасливая Маргарита принесла к кофе еще и плитку шоколада. Сбоку у Мэри-Энн выдвинулся ящичек, Инго всунул всю шоколадку туда, ноутбук удовлетворенно причмокнул и провозгласил:

– Программа «Волшебная палочка» готова. Подключайте.

Инго придвинул яблоко поближе к Мэри-Энн, извлек из кармана флэшку на шнурке и воткнул ее в гнездо у Мэри-Энн на боку. Потом что-то шепнул, и шнурок превратился в полупрозрачную синюю палочку, которая тут же тускло засветилась. Флэшка при этом не изменилась: как была, так и осталась удивительным творением амберхавенских мастеров – красного дерева, в медных винтиках и заклепках.

– А теперь что? – почему-то шепотом спросила Лиза.

Компьютер щелкнул и палочка несмело стукнула по восковому бочку яблока.

Яблоко стало серебряным.

Палочка стукнула уже смелее.

Яблоко стало медным.

Потом бисерным, потом тряпичным с вышивкой, потом деревянным, с хохломской росписью, потом фарфоровым, в синий цветочек. Мэри-Энн приглушенно жужжала и пощелкивала, ведя счет отвергнутым комбинациям.

Палочка так и мельтешила в воздухе, но яблоко упорно не желало превращаться в живое.

Филин саданул себя кулаком по колену.

Похоже, все надеялись, что будет проще и быстрее. И старались не смотреть на часы, неумолимо отсчитывавшие, сколько осталось до возвращения Бабушки.

– Мэри-Энн, пожалуйста, когда яблоко станет настоящим, сохрани изменения и просигналь. – Инго повернулся к компьютеру спиной. – Не будем терять времени. И фриккен Бубендорф дожидаться не будем, она придет попозже – сказала, что ей нужно сосредоточиться и проверить одну гипотезу. Давайте пока вместе подумаем, как проложить дорогу в Сад. Картина исключается. К сожалению, путь остается один – через Черный замок.

– Как через замок? – Лиза чуть не обожглась кофе. – Почему это в Сад – через Черный замок?!

– Я вчера все как следует обдумал и кое-что понял. Мутабор пытался завладеть Садом, проникнуть в него через Черный замок. Полностью ему это, к счастью, не удалось, но какая-то связь между Садом и замком все-таки появилась, иначе бы замок не возникал на картине вместо Сада.

– Я запуталась, объясни по порядку! – Марго умоляюще сложила руки, динькнув браслетами.

– А ты представь себе, что Черный замок – корабль, который взял Сад на абордаж. Зацепиться зацепился, – Инго изобразил это жестом, – но у Мутабора не получилось перейти туда, куда он стремился. Простите меня, но, чтобы вы поняли про Сад, придется поговорить про Мутабора, – он едва заметно передернулся, точно стряхивал с себя нечто липкое. – Насколько я успел его понять, он всегда рвался к абсолютной власти над миром. В этом все честолюбцы одинаковы, – усмехнулся Инго. – Ради власти он когда-то сделал все, чтобы превратиться из талантливого мага и музыканта Притценау, уже дряхлого и больного, в бессмертного многоликого доппельгангера. Потом потратил столько сил на возведение своего кокона – Черного замка, который умеет передвигаться между мирами под землей и по велению хозяина пробиваться на поверхность. Но Черный замок – все равно что корабль, а Мутабор искал, где бросить якорь, и выбрал наш Радинглен…

– В Радинглене магии раньше было почти столько же, сколько в Амберхавене, а охраняться он почти не охранялся, – вспомнила Лиза. – Я читала в летописи!

– У Мутабора вдобавок имелись и глубоко личные причины, – неожиданно добавил Филин. – Ну да, да, что вы на меня так смотрите? Притценау издавна затаил на меня злобу, а заодно и на всех, кто мне дорог. Когда-то, еще в Амберхавене, я отказался пойти к нему в ученики, и он мне этого долго не мог забыть. А потом он возомнил, будто я его обошел при дворе. На свадьбе наследной принцессы непременно должен был играть волшебник-скрипач – это традиция. Притценау тогда уже страдал жесточайшим артритом, его пожалели и позвали вместо него меня. Играть надо было несколько часов без перерыва, старик бы просто не выдержал. Вот он и разобиделся… Я никому не рассказывал – а зачем? Бесполезные сведения.

«Прямо фея Карабос какая-то, – подумала Лиза. – Теперь понятно, почему Мутабор наговорил мне про Филина столько гадостей – застарелые обиды».

– Злопамятный, как все завистники и негодяи, – вздохнул Инго. – Так вот, Мутабор для начала решил устроиться в Радинглене, а потом, высосав отсюда всю магию, набраться сил и завладеть Садом.

– Зачем ему понадобились молодильные яблоки – бессмертному? – удивилась Маргарита.

– Не в яблоках дело, – покачал головой Инго. – По-моему, он решил, что, если Черный замок пустит корни в Саду, тогда он, Мутабор, будет как паук в центре паутины, и подчинит себе все существующие миры. Мутабор меня не очень-то опасался – подумаешь, мальчишка, сопляк, да к тому же и заколдованный, как он полагал, до беспамятства. И иногда при мне разговаривал сам с собой – что-то такое бормотал про следующий шаг и центр мироздания и про власть над миром. Теперь я уверен – Мутабор имел в виду Сад. К счастью, он даже картину-дверь взломать не сумел. И нам он оставил один-единственный выход: отыскать сам замок и попасть внутрь.

В повисшей тишине было слышно, как упорно постукивает по яблоку волшебная палочка и как деловитым шмелем жужжит Мэри-Энн, мельтеша таблицами на мониторе. Да еще потрескивали дрова в камине и тикали часы. Лиза не выдержала и оглянулась на яблоко.

Оловянное.

Глиняное.

Резиновое.

Лиза отвернулась.

– Легко сказать – отыскать замок! – Филин залпом допил остывший кофе и сморщился от горечи. – Мы же делали все с точностью до наоборот!

– Правда, Инго, мы ведь его отпугивали… – растерянно развела руками Маргарита. – Столько оберегов у гномов в подземельях понаставили, так долго настраивали… Столько усилий и все впустую?

«Вот почему Левы нет! – догадалась Лиза. – Он пошел в Питер, поставить оберег там, ведь в Новый год у него не получилось…»

– Я бы сам с радостью не то что прогнал, а уничтожил замок, – хмуро признался Инго, – да, собственно, и собирался, а теперь вот придется приманивать, ловить и приручать.

От этих слов брата у Лизы в памяти мгновенно встала отчетливая картинка двухлетней давности: путешествие в королевство Ажурия, скованное льдом море, и Инго, который на глазах у мутаборских приспешников вызывает Черный замок, просто-напросто описав его словами…

– Инго! – она даже вскочила. – Но ты ведь его уже один раз вызывал, и он тебя слушался! В Ажурии! Ты произнес какие-то слова, и он появился. Ты их не забыл?

Инго покачал головой.

– Лизкин, я уже словами попробовал, но без толку. Вспомни, тогда я лишь создал иллюзию, а внутрь мы пробрались через дверь, открытую Мутабором. Не в словах дело. У Черного замка, может быть, и нет мозгов, но есть какое-то чутье. Тогда я ему был кто? Наследник хозяина, чуть ли не приемыш – ведь Мутабор готовил меня себе в ученики… хоть и просчитался.

– Как это в ученики? – Маргарита вскинула голову. – Впервые слышу.

– А так, – просто ответил Инго. – По-моему, Мутабор все эти двенадцать лет проверял меня на прочность… своими способами. Но не о них речь. Время от времени он начинал меня убеждать, какой я талантливый и какой бы замечательный помощник мог из меня получиться, если я пожелаю. Дескать, и замком управлять он бы меня научил. Все твердил: «Это не страшно, что ты не музыкант, мой мальчик, выучиться можно, руки у тебя хорошие, замечательные руки», – и за руки брал. Бр-р, до сих пор вспоминать противно.

Лизу тоже передернуло – она вспомнила, как Изморин брал ее ледяными пальцами за запястье, а потом и того хуже – грозился сломать руку Маргарите. А Филин неожиданно фыркнул и сказал:

– Видно, у него это было любимое присловье. А ученики и руки – больная тема. Он в Амберхавене, после того, как я отказался у него учиться, направо и налево всем шипел: «Да что может этот русский, у него не руки, а клешни!»

Лиза покосилась на Маргариту и с удивлением увидела, что та пристально смотрит на собственные пальцы и шевелит губами. Что это с ней?

– Двадцать процентов комбинаций отклонено, – звякнув, сообщила Мэри-Энн, и все вздрогнули. – Продолжать работу?

– Да! – бросил Филин через плечо и обратился к Инго: – Раздавить тебя Мутабор не раздавил, но замок в тебе наследника уже не видит, ты же вроде сам говорил?

– Теперь замок меня боится, – кивнул Инго, – я ведь убил его хозяина и собирался уничтожить его самого. Он это чует. Да, нам теперь это страшно некстати, но, простите, переубедить его я не берусь. Внутри замка я, может быть, как-то и сориентируюсь по старой памяти, – Инго дернул плечом, – но вызвать его не смогу.

– Если замок тебя не слушается, значит, надо его выманить другим способом! – вскинулась Марго, очнувшись от оцепенения.

– Обереги в Радинглене снимать нельзя, иначе замок начнет продираться из-под земли на поверхность и разрушит город. Отпадает. – Инго повертел в пальцах ложечку. – Надо отрезать ему все пути, кроме одного, и караулить – как мышь у норки.

– Зеркало Гарамонд разбил, – напомнила Лиза. – А картина теперь молчит и не меняется. Ну, Костик! – не сдержалась она.

– А где он, собственно? – спохватился Филин. – Его без присмотра оставлять нельзя.

– Как только вы меня разбудили, я отправил Константина за Конрадом-старшим, – ровным будничным голосом сообщил Инго.

– Он-то нам зачем?! – мгновенно вскипел Филин. – Предателя допрашивать? Если он что-то знает, почему раньше молчал?

В глубине души Лиза была с Филином согласна. Но ничего не сказала.

– Не допрашивать, а расспрашивать, – поправил волшебника Инго. – А молчал он по моей просьбе. Я не хотел никаких напоминаний о замке – мне ведь незачем было знать, как им управлять, наоборот, я старался все это забыть как страшный сон. Послушайте, Конрад бесценный свидетель! Он как-то ухитрился пробраться за мной в замок, когда я попал в плен. За ним не следили, взаперти не держали, – Инго помешкал и продолжал, тщательно подбирая слова, – и никакие мутаборские чары на него не действовали, так что соображал он отлично, круглые сутки. И хотя он превратился для маскировки в саламандру, абсолютной памяти его это не лишило.

Филин яростно фыркнул.

– Филин, неужели вы не понимаете, что сейчас не до гордости и не до раздоров? – перевел глаза на Лизу и добавил: – Ко всем относится.

Лиза устыдилась и потупилась. В самом деле, какая разница, кто именно отыщет дорогу в замок, если благодаря этому получится добыть яблоко для Бабушки!

– Отлично, будем зависеть от Конрада, – сквозь зубы сказал Филин.

– Почему обязательно от Конрада? – звонко спросила с порога Цветочной гостиной фриккен Бубендорф. – Я тоже кое на что гожусь! – Она победоносно помахала в воздухе каким-то листочком.

– Что это? – Инго вскочил.

Фриккен Бубендорф, покосившись на яблоко и волшебную палочку, грациозно уселась в кресло и налила себе кофе в тончайшую чашечку.

– Пока что всего лишь набросок, – слегка запинаясь от волнения, сказала она. – Задали вы мне задачку, Инго! Но если кое-что проверить и подправить, у нас получится… – Амалия помолчала, подбирая слова попроще, – скажем так, формула-приманка для Черного замка. По ней можно будет выстроить замку такие условия, чтобы он появился. Акустические колебания… впрочем, это долго объяснять.