Текст книги "Что нового, киска?"

ГЛАВА 3

Была суббота, и в «Эскарго» набилась толпа голодных посетителей, решивших сделать паузу в дефилировании по главной улице, где они беспечно транжирили свою зарплату. Суббота всегда была суматошным днем. Пятница – день зарплаты, и, минуя «Макдоналдс», люди баловали себя ленчем в приличном ресторане. Увы, в эту субботу в «Эскарго» не хватало персонала, и Паскаль нервно подпрыгивал на подбитых каблуках, поминутно ругаясь: с каким персоналом приходится работать! Взять хоть эту Дилайлу. Ходит по залу, как сомнамбула, путает заказы, роняет приборы, забывает подать выпивку. Дилайла и вправду была как во сне. Все ее мысли были о Чарли. С прошлой ночи она не могла думать ни о чем другом, только о его голубых глазах, призывной улыбке и, главное, о его предложении позвонить, если она будет в Лондоне.

Между подачей блюд Дилайле удалось избежать проявлений дурного настроения Паскаля, проскользнуть в раздевалку, схватить свою сумочку и запереться в кабинке женской уборной. Усевшись на холодное сиденье унитаза, она достала визитную карточку Чарли и, поглаживая выпуклые буковки, читала: «Чарли Мендес, Эл-Эл-Би Продакшнс, 163 Кенсингтон Парк Роуд, Ноттингхилл, Лондон, телефон 017-17-92-00-70, мобильный телефон 077-12-94-48-81». Ей просто хотелось убедиться, что это не сон, что он действительно существует, а не является плодом ее живого воображения. И в эту минуту он где-то рядом, может, снимает кино в Бирмингеме. Интересно, вспоминает ли он о ней или нет? Прошлой ночью она ушла из больницы с твердым намерением все изменить в своей жизни, бросить Ленни и отправиться в Лондон вслед за Чарли. Но это было прошлой ночью, когда здравый смысл спасовал под натиском разбушевавшихся гормонов. Сейчас она думала иначе. Глупо быть такой наивной.

– Дилайла, ты здесь? – послышался голос Эми, одной из официанток.

– Что случилось? – Дилайла поспешно спрятала визитку в сумочку и повернула замок-вертушку.

– Паскаль рвет и мечет, ищет тебя.

Дилайла раздраженно буркнула:

– Передай ему, чтобы шел ко всем чертям.

Эми остолбенела. Это было ее первое место работы после окончания школы, и в свои семнадцать лет она относилась к Паскалю как к учителю жизни, даже обращалась к нему «сэр».

– Я не могу, – в ужасе выдохнула Эми.

Дилайла устало кивнула:

– Ладно, скажи, что я сейчас приду.

Она снова села, не испытывая ни малейшего желания двигаться с места, и слышала, как Эми торопливо простучала каблуками. Дилайла сбросила туфли и прислонилась головой к стене кабинки. Батареи работали в полную силу, и в туалетах было тепло, пахло освежителем воздуха. Дилайла прикрыла глаза и предалась своим фантазиям. Все они были связаны с Чарли. Как же он не похож на Ленни. Тот явился домой из бара за полночь, пьяный и злой. Он с таким шумом завалился в постель, что разбудил Дилайлу. Включил свет и разлегся поверх одеяла, источая запах виски и чесночного хлеба. Несколько секунд Дилайла смотрела на него и слушала, как он раскатисто храпит, открыв рот, а потом взяла подушку, достала из шкафа одеяло и отправилась досыпать остаток ночи на неудобной кушетке. Когда утром она уходила на работу, Ленни все еще спал.

Голова Дилайлы медленно клонилась к груди, дремота размывала воспоминания. Наконец Дилайла, словно очнувшись, резко поднялась. Оставаться здесь дольше значило потерять работу. Дилайла вышла из уборной и взглянула на свое отражение в зеркале. Яркая лампа осветила лицо с мешками под глазами. На нее смотрела двадцатисемилетняя кляча в убогой униформе официантки. Дилайла нахмурилась. Раньше ее не слишком заботило, как она выглядит, теперь же ей решительно не нравился ее вид.

Дилайла стянула волосы резинкой, пошарила на дне сумочки и выудила черный карандаш для век. Паскаль терпеть не мог накрашенных официанток. «Вот и отлично», – подумала Дилайла, улыбнулась и щедро подвела глаза. Паскаль и так на нее зол, а это его попросту доконает. Она сыта по горло его замечаниями, этой треклятой работой. Дилайла насупилась и решительно расправила оборки на переднике. Она почувствовала, что сейчас скажет ему все, что думает об этой работе.

– Что ты там делала столько времени, Дилайла? – Паскаль перехватил ее у самого выхода из туалета. Он стоял, руки в боки, рядом с холодильниками, его голова тряслась от злости.

– Писала. А ты что подумал? – отрезала Дилайла, нарочно хлопнув дверью уборной с такой силой, что покосилась прибитая гвоздями металлическая викторианская леди в кринолине. Теперь она раскачивалась на двери из стороны в сторону, как метроном.

Паскаль засопел.

– Нарываешься на неприятности. – Он еле сдерживал свою ярость. – Если не будешь очень-очень стараться, у тебя появится уйма времени на сидение в туалете, потому что ты станешь безработной. – Он резко вскинул голову и скрестил руки на груди, неприступный и гордый собой. – Ну, что будем делать?

Дилайла задумалась. Боковым зрением она видела Эми и остальных официанток, которые, затаив дыхание, наблюдали за ними, сгрудившись в дверях кухни. Был момент, когда Дилайла была готова сдаться и извиниться, но ее остановил вставший перед глазами образ Чарли. Великолепный Чарли с телевидения. И она решилась:

– Не знаю, что именно я буду делать, но это все равно будет лучше, чем работать здесь. – Дилайла отстегнула передник, неторопливо сложила его, надавила ногой на педаль мусорного бака и, когда крышка откинулась, невозмутимо швырнула туда передник. – Работа здесь противная, деньги смешные, а еда – хуже некуда. Называетесь рестораном? А подаете дрянь, разогретую в микроволновке.

Лицо Паскаля перекосило от злости. Он ошарашенно молчал, словно проглотил язык. Пожалуй, это было как нельзя кстати: пока он вновь не обрел способность произнести хотя бы одно французское ругательство, широчайшим набором которых располагал, Дилайла повернулась, задев его по лицу схваченными в хвост волосами, и легкой походкой вышла из «Эскарго» – раз и навсегда.

Когда Дилайла уже ехала в автобусе домой, она наконец опомнилась и ужаснулась, в одну секунду осознав, что натворила. Конечно, это было здорово – заявить Паскалю, что ей начхать на эту работу. А что дальше? Устроиться на работу ох как тяжело, даже официанткой. Дилайла тяжело вздохнула. Как раз сегодня вечером она должна встретиться в «Псе и гусе» с дядюшкой Стэном. Они с женой уезжают в Бенидорм к приятелям, с которыми познакомились в прошлом году, а вернутся к лету. Доктор говорит, что при дядюшкином артрите это полезно. Вот он и пригласил кое-кого из друзей выпить на прощание. На языке дядюшки Стэна это означало напиться до состояния нестояния.

Дилайла смотрела в окно автобуса, тащившегося по главной улице Брэдфорда. Вот они миновали каток, который вот уже несколько лет как был закрыт. А вот кинотеатр «Одеон», несколько человек стоят на ступеньках в очереди за билетами на дневной сеанс. «Бомбей Парадиз» – большой магазин, где продаются тысячи разных тканей для сари. Погруженная в свои мысли, Дилайла прикрыла глаза. Ее губы тронула легкая улыбка – она думала о дяде. Дядя Стэн был маминым старшим братом, и в детстве Дилайла была очень на него похожа. Теперь-то, конечно, ничего общего. Он стал лысым, как коленка, и круглым, как мячик, с маленькими водянистыми зелеными глазками, румяными щеками и огромными мясистыми ушами. Особенно выдающимся был у дяди нос. С годами он словно распух и стал сизым от многолетнего потребления пива и столь любимого дядюшкой шотландского виски. Дилайла в детстве была просто очарована этим носом – с любопытством заглядывала в заросшие волосами ноздри, внимательно изучала прожилки сосудов, паутинкой затянувшие всю кожу, изумлялась тому, что он горбатый: дядюшка в юности занимался боксом, и несколько раз ему ломали нос.

Дядюшка Стэн был женат на Ширли, маленькой, похожей на птичку женщине с крашеными рыжими волосами. Тетя Ширли злоупотребляла пудрой и курила сигареты «Бенсон и Хеджес» через черепаховый мундштук. От сорокалетнего курения ее губы сморщились, а губная помада всегда размазывалась вокруг рта, превращая его в кровавое пятно. Тетя Ширли познакомилась со Стэном, тогда дизайнером, зимой 1959 года, когда тот появился в доме ее родителей в заляпанной краской спецовке. Дядюшка Стэн был приглашен для перестройки дома. Он разговорился с Ширли, пока та поила его чаем с лимоном, и пригласил девушку немного прогуляться, пока сохнет краска. В следующем году они отпразднуют рубиновую свадьбу. У них очень счастливый брак, который не омрачило отсутствие детей. Конечно, они ужасно расстроились, когда поняли, что не могут иметь детей. Но они молодцы, не стали впадать в отчаяние и компенсировали отсутствие ребенка, приютив целую кучу беспризорных собак и двух беспородных кошек.

Они любили Дилайлу и относились к ней как к дочери, которой у них не было: брали ее на прогулки, баловали подарками и отдавали ей столько любви, сколько нужно любому ребенку. В детстве она часто подолгу гостила у них дома, упоенно играла с рулонами обоев и банками краски. Когда девочка подросла, дядя Стэн стал брать ее с собой на свою странную работу. Она садилась на пол по-турецки, ела приготовленные тетей Ширли сандвичи с мясом и смотрела, как дядя превращает обычные дома в самые настоящие дворцы при помощи красивых обоев и винила. Она смотрела и училась расписывать стены, создавать настроение при помощи красок и делать так, чтобы помещение казалось просторнее. Конечно, она была слишком мала и не понимала, что такое дизайн интерьера, но уже знала многое о цвете и форме, пространстве и свете. И еще она знала, что хочет этим заниматься, когда вырастет…

Бар был полон народу. Здесь были и те, кто позже обычного пришел на ленч, и любители выпить вечерком, по случаю субботы появившиеся пораньше. Дилайла привстала на цыпочки и вытянула шею, чтобы видеть поверх голов, сквозь спертый воздух, пропитанный табачным дымом и винными парами. Меньше всего ей хотелось бы встретить Ленни, а он запросто мог здесь оказаться. Стэн пригласил и его, а Ленни не из тех, кто откажется от приглашения выпить, тем более в субботу вечером.

Дилайла увидела Ширли – та сидела возле стойки бара, потягивала портвейн с лимоном и болтала с Верой, хозяйкой заведения. Подняв глаза, Ширли поймала взгляд Дилайлы и помахала ей, не выпуская мундштук из руки. Дилайла улыбнулась и стала пробираться сквозь группу оживленно переговаривавшихся девчонок-подростков.

– Привет, дорогая, – проворковала Ширли, поцеловав Дилайлу и оставив на ее щеке ярко-красный отпечаток. Она благоухала лаком для волос и туалетной водой. – Твой дядя будет счастлив, что ты пришла.

– Ну, конечно, пришла. Неужели ты думаешь, что я могла отпустить вас в Испанию, не попрощавшись? – Дилайла улыбнулась и крепко обняла Ширли. Боже мой, Испания! Даже ее дядя с тетей, люди пожилые, и то живут гораздо интереснее, чем она.

– Привет, дорогая! – Дядюшка Стэн появился с пустым стаканом в руке и погладил Дилайлу по голове. – Как здорово, что ты пришла. – Он улыбнулся лучезарной, не вполне трезвой улыбкой и обнял племянницу. – Чудесно выглядишь. Правда, Вера? – Хозяйка одобрительно кивнула, а Дилайла вспыхнула от смущения. Когда Стэн выпивал, комплименты разлетались от него во все стороны так же легко, как винные пары. Он со стуком поставил стакан на влажную стойку бара. – Повтори, дорогуша. А Ди и Ширли налей то, что они захотят.

– А где Ленни? – Ширли затянулась через мундштук, допила портвейн и подцепила дольку лимона.

– Не знаю. Я ведь пришла прямо с работы, – расплывчато ответила Дилайла. Меньше всего ей хотелось, чтобы ее допрашивали о местонахождении Ленни. Она молила бога, чтобы Ленни был сейчас дома. Но ее мольбы не были услышаны.

– А вот и Ленни, – воскликнул Стэн и энергично замахал рукой, едва Ленни вошел в бар. – Привет, сынок! Что будешь пить? – Он обнял Ленни за плечи и гордо улыбнулся. – Этот парень скоро станет членом нашей семьи, ведь так? – Он подмигнул Дилайле, которая едва слышно застонала. Стэн все время вмешивался в ее личную жизнь. Когда она была подростком, он выяснял отношения с каждым парнем, с которым она ссорилась, делился с ней жизненным опытом и давал советы, как вести себя с ребятами и покорить того, который понравится. Стэн считал, что в любви как на рыбалке: нужно много терпения и немного удачи.

– Когда ты собираешься сделать из нашей Ди добропорядочную супругу?

Ленни взглянул на Дилайлу, и их глаза встретились. В них были грусть, сожаление и… злость.

– Спросите лучше у Ди, – ответил Ленни, чем поставил Дилайлу в дурацкое положение.

Теперь все смотрели на нее.

– Ну? – Ленни тоже уставился на Дилайлу. Вопрос задан. Ленни решил дать ей последний шанс. Сейчас или никогда.

– По-моему, мы празднуем отъезд Стэна и Ширли в Испанию. – Игнорируя и Ленни, и вопрос, Дилайла повернулась к Ширли. – Во сколько вы завтра улетаете? – как можно беззаботнее спросила она.

Ширли принялась в упоении излагать детали предстоящей поездки. Дилайла видела, как лицо Ленни сделалось каменным. Он схватил со стойки свой стакан и залпом осушил его.

– Я вижу, тебя мучит жажда, приятель, – рассмеялся Стэн, который понятия не имел о том, что происходит между Ленни и Дилайлой. – Вот, выпей-ка еще.

Он протянул Ленни стакан виски, который Вера только что наполнила.

– Спасибо, это как раз то, что нужно, – буркнул Ленни, бросил на Дилайлу взгляд, мрачнее которого не бывает, после чего обрушил свой гнев и разочарование на игровые автоматы.

Вера несколько раз выключила и снова включила свет, давая понять, что бар закрывается. Дилайла почувствовала облегчение. Это была самая длинная ночь в ее жизни. Пять часов подряд она просидела на высоком стуле, пила водку и кока-колу, жевала хрустящий картофель, соленые орешки, яйца по-шотландски, ветчину и сандвичи с сыром – знак внимания со стороны Веры, которая всегда баловала гостей, если был повод. Стэн, как и предполагалось, напился в стельку и был вполне доволен собой. К девяти вечера все посетители моложе сорока разошлись, и остались только завсегдатаи – супружеские пары среднего возраста и пара-тройка законченных пьяниц, которые сидят здесь всю ночь и пьют до тех пор, пока не кончатся деньги или не закроется бар, в зависимости от того, какое событие произойдет раньше. Последние два часа Стэн проверял всех на прочность, исполняя свою вариацию «Когда святые идут в рай», одну из любимейших мелодий его оркестра, и во всю мощь своего голоса исполнял все заказы. Ширли темпераментно аккомпанировала ему на тамбурине и приглашала всех желающих спеть в микрофон.

Ленни весь вечер просидел в углу, болтая с Гэри, его давним приятелем с работы, и демонстративно не замечал Дилайлу. Видно было, что ему с трудом удается держать себя в руках. Он и подумать не мог, что все так повернется. И дело тут вовсе не в нем. Многие знакомые ему женщины были бы на вершине блаженства и тут же сказали бы «да». У него хорошая работа, новая машина, и он совсем не урод, хотя и красавцем себя не считает. Но Дилайле этого мало. Дело-то как раз в ней. Ленни винил во всем эти идиотские глянцевые журналы, в которые Ди вечно сует нос – и потом мечтает о том, чего никогда не сможет иметь. Иначе почему же ее отношение к нему так переменилось за последние годы? Он никак не мог этого понять. Когда они только-только начали жить вместе, она была такая ласковая, такая любящая. Но со временем стала другой – безразличной. Они отдалились друг от друга, это Ленни признавал, но виновата именно Ди, а не он. Да, они действительно стали редко заниматься любовью, но не из-за него – из-за нее. В этом деле у него проблем нет. Если бы только она постаралась, у них бы все было хорошо. В конце концов, ему скоро тридцать, да и она ненамного моложе. Пора подумать о ребенке. Разве не этого хочет любая женщина – выйти замуж и иметь детей? А может, Дилайла влюбилась?..

Ленни нашел Дилайлу взглядом. Она сидела с отрешенным лицом и медленно потягивала из стакана. Вот так всегда: предается мечтам, и лицо пустое и глупое. Еще больше разозлившись, Ленни повернулся к Гэри и продолжил разговор о том, как играет команда Брэдфорда.

А мысли Дилайлы, сидевшей на другом конце зала, были заняты Чарли. Он-то наверняка проводит время гораздо интереснее, чем она. Когда Стэн дошел до «Воспоминаний», Дилайла восприняла это как сигнал, что пора по домам, прервала его крещендо и, крепко обняв его и Ширли, попрощалась. Она будет скучать по ним.

– Ленни, я еду домой. Хочешь, вместе поймаем такси? – спросила Дилайла, стоя перед Ленни – руки в карманах – и стараясь не смотреть на Гэри, который наверняка слышал их разговор и ехидно поглядывал на нее, строя из себя преданного друга. Смешно, ей-богу. На прошлый Новый год он всю ночь уверял Дилайлу, что лучше ей уйти с ним, размахивал у нее перед носом увядшей веточкой омелы и все время норовил поцеловать ее и пропихнуть язык ей в рот.

Ленни поник головой над стаканом и глаз не поднимал.

– Нет, я, пожалуй, еще посижу с Гэри, – проронил он и допил то, что оставалось на донышке.

Дилайла закусила губу. Весь вечер в ней крепло чувство вины, но сейчас оно сменилось досадой. Он хочет наказать ее.

– Ну что ж, – усмехнулась она, – желаю вам хорошо повеселиться.

– Это уж наверняка, можешь не сомневаться, – бросил ей вслед Гэри. И Дилайла вышла из бара, закусив губу. После влажного и душного тепла бара в лицо ударил холодный ночной воздух. Дилайла поглубже вдохнула его и подняла воротник. Дверь за ее спиной захлопнулась, вокал дядюшки Стэна и тамбурин Ширли стали едва слышны. Дилайла подошла к стоянке и села в такси.

ГЛАВА 4

Дилайла прижалась носом к окну. Утро понедельника, а дождь все идет. Весьма символично. Он начался вчера, вскоре после того, как она проснулась и обнаружила, что Ленни так и не приходил домой. Может, он после ночного клуба застрял у Гэри, продолжает дуться и ждет, что она начнет психовать, будет теряться в догадках – куда это он запропастился? Дилайла смотрела на его половину кровати, застеленную и пустую, и вдруг поняла, что ей совершенно безразлично, где он и с кем. Ее даже не интересовало, придет ли он вообще. Дилайла взбила подушку, натянула на себя одеяло и поуютнее устроилась на кровати. Она смаковала чувство облегчения, которое испытала, наконец признавшись самой себе, что больше не любит Ленни.

Все воскресенье она думала о том, уходить ли от Ленни. Хотя она признала, что не любит его, но как-никак десять лет они вместе прожили. Правильно ли она поступает? Или это сумасшествие? Пока Дилайла ела кукурузные хлопья и смотрела какую-то детскую передачу с идиотом-ведущим, она уже почти передумала. Но тут позвонил Ленни: он заночевал у приятеля, потому что, как он понял, между ними все кончено. Что ж, никуда не денешься, все и правда кончено.

Итак, с Ленни, конечно, нужно расстаться. Но правильно ли это – бросать свой дом, свою жизнь и раствориться в романтическом тумане? Не безумие ли? А может, это экзамен на выживание? Работы у нее нет – спасибо субботнему скандалу с Паскалем. Единственные люди, к которым она привязана, – Стэн и Ширли – отвалили в Бенидорм. Если быть честной до конца, да она сдохнет от скуки, если останется здесь. А если уйдет? Кто знает… Это рискованно и страшно, но, с другой стороны, чертовски бодрит. Встреча с Чарли привнесла в ее жизнь волну возбуждения, но Дилайле хотелось продолжения. Если она хочет, чтобы между ними что-то было, нужно действовать, причем немедленно. Мысли Дилайлы мчались вперед, а жизнь замерла на месте по сигналу невидимого светофора. Сколько она себя помнила, свет всегда был красный. И только она сама может переключить его на зеленый.

Что ж, решение принято. Дилайла достала из шкафа кожаный чемодан и, сняв с вешалок вещи, запихнула их внутрь. Из ящиков комода она выпотрошила белье, уложила туфли в пакеты, из ванной принесла кремы для обуви всевозможных цветов. За десять минут она упаковала всю свою жизнь в чемодан, один большой мешок и пять сумок.

Дилайла перевела дух и с облегчением рассмеялась – самое трудное позади. Осталось сделать только одно. Опустившись на четвереньки, Дилайла влезла под кровать, выудила оттуда потрепанный кожаный чемодан – величайшее сокровище в мире – и щелкнула медными застежками. В чемодане лежали тридцать четыре пластинки Тома Джонса с потертыми и кое-где обломанными краями.

Дилайла нежно провела рукой по пластинкам, вдыхая привычный мускусный запах. Если сейчас закрыть глаза, можно увидеть маму: она гладит белье, стоя перед телевизором, на голове у нее бигуди, по радио Том Джонс поет «Что нового, киска?», и мама подпевает ему. Дилайла улыбнулась своим воспоминаниям. Ее любимая разведенная мамочка Маргарет, фанатка Тома Джонса, всегда пела эту песню. Ей было двадцать восемь. Она возвращалась с работы, когда ее сбил огромный грузовик, и мамы не стало. Дилайле в тот день исполнилось девять лет. Она приехала из школы и все не решалась войти в пустой дом, страшась увидеть кухонный стол, заваленный подарками, а в холодильнике – праздничный торт в голубой коробке.

В то самое мгновение кончилось ее недолгое безоблачное детство – разлетелось на мелкие кусочки, как тело ее мамы, но она тогда ни разу не заплакала. Не плакала она и серым ветреным утром, когда стояла на кладбище, маленькая фигурка в теплой красной курточке и в белых гольфах, и держалась за руку дядюшки Стэна, смотря, как деревянный ящик с сияющими медными ручками медленно опускают в мокрую от дождя могилу и забрасывают комьями земли. Не плакала она и когда власти отказали Стэну и Ширли в прошении удочерить девочку, и ей пришлось жить у отца, совершенно чужого человека со смешными бакенбардами, и его жены, властной Сандры, которая терпеть не могла детей, в особенности девятилетнюю дочь от умершей первой жены. Детство Дилайлы прошло в надежде, что однажды к ней придет спасение. И оно пришло – в виде Ленни, инструктора по вождению.

Сейчас Дилайла снова спасается бегством. Она сделала несколько телефонных звонков, оставила сообщения друзьям на автоответчиках: ей не хотелось выслушивать предположения, что она свихнулась. Она-то чувствовала себя гораздо более нормальной, чем когда-либо. Если считать нормальным, что она втрескалась в незнакомого парня и теперь строит безумные планы его преследования.

Что касается Ленни, ему Дилайла решила не писать прощальное письмо – ни к чему устраивать дешевые спектакли. Нужно попрощаться лично. Ведь все-таки она перед ним в долгу.

Побросав вещи в багажник тронутого ржавчиной зеленого «жучка», Дилайла взяла худющего уиппета Фэтцо и села за руль. Завела машину, та зарычала и ожила, воздух заволокло клубами черного дыма. Дилайла побоялась включать первую скорость – внутри что-то погромыхивало. Надо было попросить Ленни, чтобы посмотрел. Но теперь поздно. Машина резко дернулась и поехала. Дилайла не стала оглядываться. Этот урок она усвоила уже давно.

Когда Дилайла через автоматические двери вошла в «Комфортабельный отдых», магазин был пуст. Она отключила колокольчик, на звук которого Ленни обычно выходил к покупателям. Ленни в магазине не было, и это показалось Дилайле странным. Ленни готов был дневать и ночевать в магазине, лишь бы продать побольше матрасов. Дилайла направилась в офис, расположенный в глубине магазина. И снова никого. Дилайла уже хотела уйти, как вдруг услышала доносившиеся со склада голоса:

– Прибавь скорость, детка.

Дилайла нахмурилась. Странно. Похоже было, что Ленни дает один из случайных уроков вождения. Он продолжал изредка заниматься этим, говоря, что подрабатывает на пиво.

– М-м, да, прибавь еще… еще…

Дилайла обошла автомат с питьевой водой и обомлела. Уж чего-чего, а такого она не ожидала. Посреди склада, на полу, распластавшись на новейшей модели матраса, лежал Ленни. Он был абсолютно голый, если не считать матерчатых туфель. На Ленни, широко раздвинув ноги, сидела девятнадцатилетняя секретарша Джун. На ней был лишь пояс для чулок.

– О, детка… поднажми… поднажми…

Джун не заставила просить себя дважды. Ленни обхватил ногами ее ягодицы и молотил руками по матрасу.

– Ленни… – Дилайла постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно.

Ленни замер.

– Дилайла?

Его голос прозвучал глухо – Джун упала и закрыла его лицо своей необъятной грудью. Ленни извернулся, чтобы посмотреть на Дилайлу. Та словно приросла к полу посреди склада, уставившись на слившуюся воедино пару.

– Прекрати, – прошипел Ленни в ухо Джун, которая ничего вокруг не замечала. – Джун, прекрати. Здесь Дилайла.

До Джун наконец дошло. Ленни приподнялся и заморгал. Он был похож на кролика, которого внезапно осветили фары автомобиля.

– Я тебе все объясню…

Интересно, это месть? Словно усмехающийся чертик высунулся из-за изголовья кровати и подзуживает: «Ну, что ты на это скажешь?» Дилайла, не веря своим глазам, смотрела на раскрасневшегося и потного Ленни. Ленни, ее Ленни занимался этим с другой женщиной! Если бы она не видела своими глазами, ни за что бы не поверила.

Заготовленная прощальная речь не пригодилась. Про Ленни никак нельзя было сказать, что у него разбито сердце.

– Я пришла сказать, что ухожу… – Дилайла умолкла, не зная, что еще сказать в этой неожиданной для нее ситуации. Пусть она больше и не любит его, но вид обнаженного Ленни с другой женщиной потряс ее и лишил дара речи. Она собралась с духом, сказала себе, что Ленни не может лишить ее права уйти, и попыталась начать: – Я хотела сказать тебе, что очень сожалею и ужасно не хочу огорчать тебя, но теперь получается… – Ее голос дрогнул. По дороге она репетировала свою речь – сперва она успокоит Ленни, скажет, что он ни в чем не виноват, просто они стали чужими, ей ужасно жаль, но так будет лучше. Но сейчас все это прозвучит глупо. Так же глупо, как и объяснения Ленни.

– Ты уходишь, – задыхаясь, повторил Ленни, все еще прикованный к матрасу телом Джун, которая несколько месяцев охотилась на своего шефа и теперь, когда он наконец в ее распоряжении, отказывалась двинуться с места. – Но почему?

Дилайла не поверила своим ушам. Она застукала Ленни с молоденькой секретаршей, а он еще требует от нее объяснений! Она тряхнула головой. Он еще спрашивает! Да он совсем потерял стыд!

– Ты неправильно все поняла. Тут ничего серьезного, это у нас впервые. Я просто расстроился из-за кольца и всего остального. Она ничего для меня не значит, Ди, мы просто трахались, – бормотал он в отчаянии, а Джун сверлила его злым взглядом.

Дилайла даже не пыталась понять, правду ли говорит Ленни. Да и какая теперь разница? Она все равно уходит, она же это твердо решила.

– Дело не в тебе, Ленни, а во мне. Я ухожу, я хочу увидеть другую жизнь. Я хочу жить другой жизнью. – Она повернулась и направилась к выходу. Ей больше не хотелось ничего выяснять. Особенно сейчас. Все кончилось, и кончилось задолго до того, как она застукала его с Джун.

– Ди… постой! – завопил Ленни. Его больше не интересовала Джун. – Давай начнем все сначала. Я могу быть совсем другим. – Ленни впал в отчаяние. Он задрожал, как ягненок перед убоем. И вдруг почувствовал себя в ловушке, как прежде Дилайла.

Дилайла закрыла за собой дверь, снова подключила дверной колокольчик. Она не испытывала ни обиды, ни ревности. По чистой случайности Ленни опередил ее и сделал следующий шаг. Честно говоря, в глубине души она была даже рада. Тем, что Ленни дал себя поймать со спущенными штанами, он снял с нее вину за их разрыв и избавил ее от сомнений. Как это ни смешно, Ленни оказал Дилайле неоценимую услугу. Своей изменой он подарил ей свободу.