Текст книги "Башня континуума. Владетель. Том 1"

– В том числе, японцы? – догадался Кольт.

– Вообще… исключительно они.

– Никогда не слышал ни о чем подобном…

– Разумеется, не слышали. Наши власти убрали эту незначительную деталь из всех учебников истории, а также вымарали из целого ряда серьезных и фундаментальных работ, посвященных той исторической эпохе. Сделано это было с тем, разумеется, чтобы не раздражать лишний раз наших дорогих друзей из Нового Пекина и Областей Великой Монголии. У этих великих народов давние трения, понимаете ли.

Тьфу, политика. Кольт всеми фибрами души ненавидел эту лицемерную пакость.

– И все же, почему…

– Ах. Мы не знаем, и, возможно, не узнаем никогда. Столетия изоляции и уединенной жизни на том маленьком острове? Специфическая диета? Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки?

– Да, конечно, это печально, но… Унификация… Старая Федерация… бомбардировки… это было давно…

– О-о-о-очень, очень давно, – охотно согласился Холлис, – для нас с вами, полковник. А для них – будто бы вчера! Смешно, не правда ли?

Хацуми не смеялся. Прошли месяцы, прежде чем он оправился от тяжкого удара и сделался прежним беззаботным психопатом и садистом. Он даже подумывал об увольнении, но при здравом размышлении решил остаться еще на год или два, накопить деньжат, чтобы вернуться на Луизитанию и открыть собственное дело, бордель, а лучше – изысканный опиумный салон для обеспеченных туристов. Под утонченным названием вроде Poison mortel.

Вешаться Хацуми больше не пытался, но время от времени глаза его заволакивало туманами грусти и обиды. Тогда Кольт звал его к себе, и они пили. Не то чтобы он так уж заботился о бессмертной душе и смертном теле Хацуми, но самоубийство могло испортить отличные статистические отчеты, которые он каждый месяц направлял в администрацию Гетто. К тому же, Хацуми был чертовски великолепным солдатом, и свою работу любил до одури. Бить, резать и кромсать – есть ли занятия в мире слаще и приятней?

Вот и сейчас, когда Хацуми завидел в дверях караульного, он перестал хандрить и оживился, предвкушая славную потасовку.

– Что там? – спросил Кольт, опрокинув стаканчик.

– Бунт, сэр.

– Наконец-то, а то уже вторую неделю сидим без работы, – оживился Хацуми.

Кольт прохладно велел ему поумерить пыл. Вспомнилось, как в прошлом году пришлось унимать крупномасштабный бунт, охвативший сразу пять Секторов. Двадцать тысяч разъяренных не-существ. Это уже было серьезно и заставило – не без ностальгии – вспомнить бывшего полковника те славные деньки, когда он убивал сэйнтистов на Дезерет. Особенно, когда полсотни не-существ зажали их с Хацуми в угол, а у Кольта прямо в разгаре битвы винтовка превратилась в ржавую жижу и буквально просочилась сквозь пальцы.

На сей раз, правда, ситуация выглядела далеко не такой трагической. Бунт был локальный.

– Их там всего пятьдесят, сэр, они перебили охранников, участок сразу же изолировали. Остальных сейчас в срочном порядке отправляют по домам, или переводят на другие участки.

– Переговорщиков присылали? – поинтересовался Кольт, давя зевок.

В роли переговорщиков обычно выступали сотрудники Отдела, кое-как выучившиеся лопотать на наречии не-существ. Иногда бунтовщики унимались, стоило пообещать им дополнительный выходной или что-нибудь вкусненькое на ужин. Не в данном случае, увы. В ответ на обещания смягчить наказания в случае примерного поведения, не-существа отвечали бранью и ревом.

– Выдвигаемся, – сказал Кольт, входя в казарму.

Его люди, и впрямь утомленные вынужденным бездельем, были полностью готовы через тридцать секунд, но выяснилось, что не-существа повредили Управляющий Узел, а, стало быть, придется ждать, пока освободится кто-то из дипломированных инженеров-техников шестой категории. Таковым оказался Грегори Даймс, второй заместитель Главного Инженера Гетто, специалист по системам связи и коммуникаций. Именно починкой систем связи и коммуникаций Даймс занимался предыдущие пятьдесят часов без перерыва, и уже направлялся к себе, спать, когда ему на голову ушатом ледяной воды обрушился экстренный вызов.

– Неужели я должен заниматься этим прямо сейчас? – заныл он с порога.

– Сейчас, – отрезал Кольт.

– Давайте я подойду позже, когда вы закончите, парни…

– Согласно должностным инструкциям, при повреждениях бесперебойная работа Управляющего Узла должна быть восстановлена незамедлительно, с тем, чтобы в приемлемые сроки разместить на участке новую партию не-существ взамен обезвреженных и/или ликвидированных, – отчеканил Кольт.

– Вроде, прежде чем начать бунтовать, твари наткнулись на крупную жилу, – растолковал Даймсу Хацуми. Достаточная причина для спешки, надо сказать.

Без служебной необходимости сотрудники старались лишний раз не выходить на улицу, неважно, ночью или днем. Поэтому попасть в шахты можно было прямо из комплекса административных зданий. Через десять минут подъемник уже нес их на пятнадцать миль в глубину недр Эпллтона. Из динамиков доносились торжественные звуки классической музыки.

– О, великий Вагнер, – выдохнул Даймс благоговейно.

По одной фразе легко можно было судить, что Даймс разительно отличается от тупых головорезов, с которыми днями напролет приходилось иметь дело не только господину директору Холлису, но и самому Кольту. Садисты, душегубы, адреналиновые наркоманы, беспринципные наемники. Много работало бывших заключенных… включая и самого бывшего полковника, в конце концов. Умный, образованный, начитанный, утонченный парень вроде Даймса с трудом выдерживал затхлую атмосферу Гетто, пропитанную кровью и насилием.

Психологические проблемы Даймса катастрофически усугублялись непомерно раздутым самомнением, впрочем, типичным и объяснимым для уроженца Промышленной Зоны Южная Венеция, представителя Трех Высших Технических Каст. В родной Даймсу среде он являлся добропорядочным, адекватным гражданином; но за пределами Южной Венеции часто казался вздорным, неуравновешенным, эксцентричным мегаломаньяком. Даймс ничего не мог поделать с собой, его искусственно улучшенный мозг, выдрессированный годами воспитания и обучения, механически, помимо воли, сортировал окружающих на производственные касты. Поскольку большинство сотрудников Гетто очевидным образом относились к представителям низших рабочих каст, Даймс не понимал, зачем он должен снисходить до общения с ними. Какой смысл был в принципе замечать их существование? В случае крайней необходимости он мог снисходительно приказывать, причем не утруждаясь элементарной вежливостью, и, кажется, пару раз схлопотал по шее за свои царственные замашки.

В свое время Даймс немало рассказывал Кольту о великолепной, продуманной, эффективной системе узкоспециализированных каст, и уверял, что когда-нибудь человечество полностью перейдет к столь блестящему и рациональному общественному устройству. Врал, конечно. Иначе бы почему ему было бежать с Южной Венеции?

Родившись в касте Техников-Координаторов Класса BAAА, Даймс вырос в обеспеченной семье и получил великолепное образование. Ему предстояло провести спокойную, размеренную, уютную жизнь в благоустроенном Ярусе ВААА с изобилием гидропонных садов и искусственных прудов. У него имелись собственные роскошные многоквартирные апартаменты и прислуга. И это за то, чтобы он занимался любимой работой – распределением и координацией информационных потоков.

В двадцать один, завершив воспитательный и образовательный цикл, Даймс счастливо отпочковался от родителей, семейной пары Техников-Координаторов, поселился отдельно и приступил к работе в должности Техника-Координатора. Через год женился на Технике-Координаторе и за последующие пять лет произвел на свет двух детей, будущих Техников-Координаторов. Все его друзья и сослуживцы были Техниками-Координаторами, и вечерками, за кружкой пива, Даймс в баре увлеченно обсуждал с ними аспекты распределения и координации информационных потоков…

Пустота бытия настигла его исподволь, но неотвратимо. На смену энтузиазму пришла скука, затем горькая, муторная тоска. Сутками Даймс смотрел на мониторы и вместо прежних бурлящих потоков жизненно важной информации видел утомительные колонки бессмысленных цифр. Жена, дети, родители и сослуживцы постепенно превращались в те же бессмысленные колонки цифр, блеклые статистические единицы. Он бы почувствовал себя лучше, если бы мог увидеть небо, но и в этой малости ему было отказано. Южная Венеция, вопреки своему поэтическому названию, представляла гигантский, раскаленный добела мир, целиком закованный в стальной панцирь, обвитый плотной сетью мощных транспортных магистралей, разветвленной системой Джет-портов и Би-терминалов, привязанный пуповинами сверхпрочных скоростных ультра-трасс к сотням искусственных, промышленных и жилых спутников.

Даймс страдал от тяжелейшей депрессии. Курс психотерапии не помог. Он стал задумываться о самоубийстве, но его донимала мучительная, нелепая, но чрезвычайно навязчивая мысль, что после смерти он всего лишь возродится Техником-Координатором класса BAAA, и все начнется сначала. В поисках спасения или хотя бы новых впечатлений, он начал бесцельно бродить по нижним ярусам, знакомясь с жизнью менее привилегированных каст: механиков, горняков, плотников, упаковщиков и так далее. Чем ниже он опускался в бездны индустриального человейника, тем менее просторными и комфортабельными становились ярусы, тем сильнее люди страдали от недостатка света и свежего воздуха, дрянной пищи, условий труда, которые ему, изнеженному комфортом Третьего Яруса, казались буквально адскими. Ходили слухи, будто на самых нижних ярусах обитают слепые, будто кроты, выродившиеся, раздавленные гравитацией, человекообразные слизняки, Деклассированные. Чушь. Тридцать нижних ярусов были абсолютно необитаемы, полностью автоматизированы; там располагались комплексы машин, выкачивающие энергию из недр планеты.

Наблюдения за жизнью угнетенных масс низших каст вовсе не навели Даймса на мысли о социальной несправедливости. Он был типичным рафинированным и обезжиренным продуктом своей среды, интеллектуалом, ученым, но не революционером. Он не мог не понимать, что общество разделено на касты повсюду, разве на Южной Венеции разделение приобрело особенно четкие, почти абсурдные и гротескные черты благодаря затеянному столетия назад масштабному эксперименту, связанному с повышением производительности труда. Увенчался ли эксперимент успехом? Несомненно. Достаточно было упомянуть тот факт, что на Южной Венеции сосредоточилась треть всех промышленных мощностей Империи! Хотел ли Даймс продолжать участие в этом эксперименте? Нет. Не хотел и не мог. И поэтому пошел в местный департамент Отдела Благонадежности и предложил им… свои услуги.

Сожалел ли Даймс о принятом решении? Да. Сожалел. И часто. Судя по кислой физиономии, Даймс сожалел прямо сейчас. Особенно оттого, что Хацуми не мог упустить шанса прицепиться к яйцеголовому инженеру шестой категории.

– Вот он, стоит здесь, со своим умным лицом, и думает, будто он самый умный…

– Ради нашего общего блага, надеюсь, речь не обо мне, – пошутил Кольт.

– Нет, сэр, о нем, – сказал Хацуми и потыкал Даймса пальцем. Совсем легонько, почти игриво, но хлипкий Даймс пошатнулся и закачался.

– Чейз, я ведь уже раз сто просил тебя, не подпускай ко мне свою ручную игуану!

– А то он заплачет и побежит жаловаться мамочке, – сказал Хацуми, скаля зубы.

Парни захохотали. Кольт припомнил, как в детстве, учась в школе, выбивал спесь из аккуратных близоруких парнишек вроде Даймса, колотил и отбирал карманные деньги на завтраки. Какой стыд.

– Отставить! Мы на работе, или вы забыли?

В вестибюле Сектора потолочные плафоны бросали диковинные красные тени на стены и лицо дежурного. Кольт остановился возле контрольного пункта, хмуро наблюдая, как из забоя выводят бригаду не-существ в количестве двухсот особей. Надзиратели подгоняли их ударами электрокнутов. Невзирая на исправную работу воздухоочистных фильтров, ноздри Кольту тотчас обжег стойкий запах паленой шерсти. Одно из не-существ поглядело на отставного полковника. Глаза у мутанта были такие грустные. Такие человеческие. Все три.

– Живей, живей! Не болтать! – покрикивали надзиратели.

Обычно косматые морды не-существ выражали смирение и покорность своей странной судьбе, но сейчас они выглядели взбудораженными и, невзирая на окрики тюремщиков, переговаривались на своем булькающем наречии. Рука Кольта потянулась к винтовке, но он тотчас одернул себя. Не хватало еще спровоцировать бойню. Оглядевшись через плечо, он взглядом приструнил своих насторожившихся солдат. Вести себя с не-существами надлежало, как с дикими животными, сохраняя спокойствие и незыблемую уверенность в своем превосходстве.

Продолжая орудовать кнутами, тюремщики загнали не-существ на большую круглую платформу подъемника. Массивные створки мягко затворились, но лифт двинулся вверх не сразу. Сперва дежурный нажал на пульте неприметную кнопку, и через вентиляционные решетки на запертых не-существ опустилось облако бесцветного, лишенного запаха, газа. Транквилизатор. Надзиратели и дежурный следили за состоянием не-существ на мониторе. Кольт тоже глянул. Скоро они перестали бормотать и сделались вялыми и расслабленными.

– Отправляете их домой? – спросил Кольт у надзирателя.

– Сегодня, да. На всякий случай. Да и брачный сезон у них в разгаре.

За шесть лет Кольт достаточно вымуштровал своих парней, чтобы они удержали при себе шквал сальных шуток касательно размножения не-существ, а равно и людей. За исключением новенького, присоединившегося к дружной семье служащих Гетто всего три недели назад. Парень не сдержался, брякнул что-то и сию секунду растянулся на полу.

– На первый раз предупреждаю по-хорошему, – сказал Кольт, не оборачиваясь, – в следующий раз будет по-плохому.

– Да, сэр.

– Мы уже можем идти? – спросил Кольт дежурного с проблеском нетерпения.

– Да, мы вывели всех.

– Ладно.

– Удачки, – пожелал дежурный.

Кольт никогда не был суеверен, но следовало признать, что ублюдок тайком точил на кого-то из них зуб, и, в результате, сглазил. А ведь ничто не предвещало беды в ходе самой рутинной операции. Решетка из военной ультра-стали с прутьями толщиной в руку медленно поднялась и опустилась за ними, когда отряд вошел в душное, узкое, витиеватое кружесплетение тоннелей.

Кольт шел первым, за ним преданной тенью следовал Хацуми, за Хацуми волочился, едва переставляя ноги, Даймс, волоча тяжеленный ремнабор. Учитывая запредельную стоимость инструментов, а, главное, запчастей, он решительно не мог доверить никому другому столь драгоценную вещь. За Даймсом бодро вышагивали сорок тяжеловооруженных пехотинцев карательного отряда.

За первые полмили пути им не попалось ничего интересного, разве разбросанные горняцкие кирки и перевернутые тележки. На лентах остановившихся конвейеров блестели куски серой руды с вкраплением розовых искр. Проход в целевой участок был запломбирован еще одной величественной, по-средневековому основательной, решеткой. При беглом осмотре Кольт обнаружил на прутьях следы острых клыков. Не-существа пытались не только перегрызть решетку, но и расшатать, а также колотили по ней кирками. Поняв тщету своих усилий, они отступили и теперь обиженно и возмущенно хором выли в маслянистой темноте, расплескавшейся за решеткой. Их вой смешивался с далеким неразборчивым рокотом подземных вод, отравленных, как и все на Эпллтоне, роковым проклятием услада.

Кольт достал передатчик и связался с дежурным.

– Дошли?

– Да. Открывайте.

Издавая замогильные стоны, решетка неохотно, рывками, двинулась вверх и застряла на высоте двадцати дюймов над землей.

– Застряла? – спросил дежурный.

– Застряла, – подтвердил Кольт.

Было слышно, как дежурный неласковым словом вспоминает чью-то усопшую мать, щелкая тумблерами и дергая за рычаги. Добился он лишь того, что зубья решетки приподнялись еще на два дюйма.

– Сможете пройти?

– О`кей.

Кольт протиснулся в зазор последним. Едва он поднялся, как решетка с жутким грохотом обрушилась на землю. Десять тонн отменной ультра-стали.

– Так ведь кому-то могло и ноги отрубить, – пробормотал Хацуми, явно сожалея, что ему не довелось насладиться воочию столь чудным зрелищем.

– Все нормально, мистер Кольт? – спросил дежурный без особой уверенности.

– Да. Когда кто-то из ремонтников освободится, пришлите их сюда. Мистер Даймс не будет заниматься этим. Уж точно не сейчас.

– Ненавижу это проклятое место, – злобно процедил Даймс.

– А я люблю, правда, люблю, – проговорил Хацуми мечтательно.

Кольт велел всем заткнуться и двигаться максимально бесшумно. Погасив фонари, они шли, пользуясь вмонтированными в шлемы окулярами ночного видения и компактными тепловизорами. Они уже приближались, и тьма впереди полнилась гортанным ревом не-существ. В их воинственной песне растворился зловещий треск обваливающегося потолка. Земля накренилась, да так резко, что Кольт покатился вперед, будто на детской горке. Тем же манером за ним следом протащило Даймса и Хацуми. Их крутило, как в эпицентре водоворота, и подбрасывало, осыпая облаками пыли и мелких камней. Кольт сумел остановиться, ухватившись за острый выступ стены. Резко развернулся, лихорадочно протирая перчаткой мутную лицевую пластину шлема, рванулся и налетел на Хацуми.

– О! Полегче, сэр.

– Что? Что там такое?

– Похоже на обвал.

Облако пыли рассеялось, и Кольт теперь увидел бесчисленные тонны горных пород, песка, камней и вязкой глины, в момент превратившие его слаженную зондеркоманду в костную муку и мясной фарш. Даймс тоже обернулся, чтобы поглядеть, в чем дело, и застыл каменным изваянием. Граница обвала самым точным, буквально издевательским, образом, проходила по острому мыску его армейского сапога.

– Мамочка, – выдохнул он глухо и начал запрокидываться на спину, не выпуская из рук ремонтный чемоданчик. Кольт с Хацуми подхватили отяжелевшее тело и протащили немного вперед. Земля еще вибрировала и гудела, и с покореженного потолка проливались струйки песка и камней. Потом дрожь земли прекратилась. Кольт отпустил Даймса, вернулся и присел перед несокрушимой стеной камней. Прислушался, задержав дыхание. Ничего. Совсем ничего. О, великая, блаженная Вселенская Мясорубка.

– Сэр, будь они живы, они бы орали, будь здоров, – резонно заметил Хацуми.

– Да.

– Орали бы, корчась от невыносимой боли, и мы бы ничем не смогли помочь.

– Да.

Глупо, но что еще он мог сказать. Кольт решил сочинить пространную эпитафию позже, а пока вернулся и проверил Даймса. Обычный обморок, ничего серьезного. Стоило пока оставить его в покое. В грядущем бою с не-существами от дипломированного инженера-техника было, пожалуй, немного проку.

Здоровый половозрелый самец не-существа достигал восьми-девяти, а то и десяти футов росту, а их морды и бугрящиеся мускулами тела заставляли вспомнить чудовище Франкенштейна. В спокойном состоянии они были медлительными увальнями, но разительно менялись, стоило им ступить на тропу войны. В бою они не гнушались пользоваться ни острейшими клыками, ни когтями, да и тяжелые шахтерские кирки в их лапах представляли грозное оружие. Некоторые не-существа могли пользоваться ультразвуком, или плеваться ядом.

Разумеется, всегда следовало соблюдать осторожность, но, в целом, невзирая на устрашающую наружность, Кольт не был склонен считать не-существ чрезмерно опасными противниками. Их основная беда заключалась в отсутствии понятий о тактике и стратегии. В узком тоннеле им и вовсе было негде развернуться. Один за другим не-существа, скаля зубы и размахивая кирками, вылетали из темноты, получали залп лучевой винтовки прямо в лоб и валились наземь с размозженными черепами.

Чпок, чпок, чпок. Словно в тире. В душе Кольта даже шевельнулась мимолетная жалость к этим недалеким недотепам, но быстро сошла на нет, когда самому здоровенному, должно быть, бригадиру, пришла светлая мысль не мчаться беззаветно и слепо навстречу неминуемой кончине, а, коварно выглядывая из-за угла, запустить во врага киркой.

Застигнутый врасплох внезапным маневром, Кольт едва успел отскочить, вдавившись в склизкую стену. Со стороны это, должно быть, смотрелось забавно, но кирка весила полторы сотни фунтов22
  Примерно 67 кг.


[Закрыть] и легко могла пробить шлем, снеся ему половину головы. С досадой зарычав, бригадир потянулся за следующей киркой, оброненной кем-то из павших товарищей, но Хацуми уже выстрелил и пронаблюдал, как мозги бригадира дымящейся зеленой жижей расплескались по низкому потолку и бревнам стоек.

– Видел, чтобы твари кидали камни, но кирки, – проговорил Хацуми слегка удивленно.

– Да ведь и обезьяне понадобилось два миллиона лет, чтобы слезть с дерева и взять в руку палку… а ведь казалось бы, все так просто… буквально элементарно.

– Вы полагаете, они умнеют, сэр.

– Правильно, Хацуми. Они умнеют, а мы тупеем.

– А?

– Ничего. Забудь.

Согласно показаниям тепловизора, в трех боковых ветвлениях шахты скрывались еще восемь враждебных не-существ, но теперь Кольта начало очень беспокоить совсем другое. Воздух! Липкий, густой, тягучий. И сладкий, как варенье. Приторный привкус во рту служил верным признаком, что их беды отнюдь не закончились, а лишь начинаются. На несколько секунд он отключил встроенный в шлем прибор ночного видения. Даже при полном отсутствии искусственного освещения темнота в рабочем штреке никогда не была абсолютной, а разбавленной очень слабым розовым и топазовым свечением услада. Но здесь свечение было в десятки раз сильней обычного. Хацуми сглотнул, тоже успев ощутить во рту приторный вкус.

– Открытая жила… и, наверное, здоровенная. Я посмотрю.

– Управишься один?

– Не вопрос, сэр.

Площадка впереди была до потолка завалена трупами не-существ. Забросив за спину винтовку, Хацуми снял с пояса два армейских ножа, размерами каждый с хороший мясницкий тесак и, орудуя ими со сверхъестественной скоростью, пробил дорогу в мясной горе. Легко проскользнув в кровавую дыру и заливаясь дьявольским смехом, Хацуми отправился вершить свое простое, незамысловатое правосудие.

Пока он развлекался, нарезая не-существ на отбивные, Кольт наклонился над Даймсом и встревожился, обнаружив, что второй заместитель Главного инженера Гетто лежит в обширной луже крови. Но тотчас понял, что это кровь пехотинцев, натекшая из-под камней. Судя по показаниям датчиков жизнеобеспечения, обморок Даймса плавно перетек в крепкий, вполне здоровый сон. Кольт вытащил Даймса из кровавой лужи и устроил поудобней. Пока он занимался этим, затрещал передатчик. Автоматический сигнал бедствия уже поступил на пульт дежурного сектора и в Центральную Диспетчерскую Гетто. Дежурный должен был отреагировать немедленно и связаться с ними, и тот факт, что он этого до сих пор не сделал, наводил на скверные мысли.

– Центральная Диспетчерская, доложите ситуацию.

Кольт сухо описал обстоятельства бедствия, и тотчас прояснилась причина молчания дежурного. Обвал произошел на участке длиной в три мили. Это означало, что дежурного и не успевших отправиться наверх надзирателей завалило тоже. Проклятье.

В разговор вклинился Хацуми и радостно сообщил, что карательная операция блистательно завершена полным разгромом противника.

– Ну, ты молодец, Бен, – сказал диспетчер.

– Служу Синдикату и великому сёгуну Моримото! – бойко выкрикнул Хацуми и, судя по звуку, щелкнул каблуками.

Порой Кольту казалось, что Хацуми в детстве подвергся лоботомии.

– Бенджамин, дружочек, ты слышал, что сказал нам диспетчер.

– Да, сэр, конечно. Я понял. Но нас скоро вытащат, да?

Дежурный заверил, что администрация Гетто уже сделает все возможное для спасения своих прекрасных и совершенно незаменимых работников, но, поскольку ситуация тяжелая, без применения специальной техники не обойтись.

– Сколько? – коротко спросил Кольт.

– В пределах четырех-пяти суток, но это самый крайний срок, я уверен, мы управимся гораздо быстрей.

У них не было столько времени. Кольт ясно уразумел это, протиснувшись сквозь проделанную Хацуми кровавую неровную дыру, похожую на вход в параллельный мир. Тела не-существ и трупы надзирателей будто плавали, мерцая, в розовом блеске. Кольт пошел вдоль стены, туда, где блеск становился ярче. Очень скоро сделалось настолько светло, что он без сторонних приспособлений мог бы читать при этом свете. Густое розовое сверкание исходило из узкой расщелины в правой стене шахты.

– Хацуми…

– Я здесь, сэр.

Странно, как с годами Хацуми умудрился превратиться в заплывшего жиром, одышливого борова. Но в молодости он был строен, гибок, ловок, как мангуст, и сумел протиснуться в расщелину. Кольт не сумел повторить сей акробатический трюк и только заглянул.

– Дьявол.

Взору открылась громадная, как языческий храм, пещера, со сводов которой как бы извергались застывшие водопады чистейшего услада. Неровный пол был усеян крупными слитками. Хацуми стоял в центре, зачарованно созерцая эту сказочную роскошь. Не от большого ума он стоял там, вообще-то. Находиться рядом с залежами услада было все равно, что беззаботно устроиться позагорать возле работающего плутониевого реактора.

– Бенджамин, хватит дурака валять, убирайся оттуда!

Хацуми неохотно поплелся к выходу.

– Сэр, администрация правда будет нас вытаскивать отсюда?

– Ради нас двоих стараться они не стали бы, верно, но вытаскивать Даймса полагается всеми должными инструкциями. Давай, шевелись!

Теперь их жизни зависели от Даймса. Кольт вернулся, растолкал его пинками, заставил проглотить две таблетки мета-стимулятора и, пока тот всухомятку давился капсулами, вкратце обрисовал их мрачное положение.

– Грегори, ты сможешь работать?

– Да, наверное.

– Значит, шевелись.

Накачанный смесью сильнодействующих амфетаминов, Даймс слегка взбодрился и приступил к осмотру Управляющего Узла. В рабочем состоянии блок защищал блекло-голубой кокон силового поля, но оно не сумело выдержать сотни ударов тяжелых кирок. Поддев ломиком измятую, скомканную, будто фольга, серебристую крышку панели, Даймс заглянул внутрь, оценивая масштаб повреждений.

– Повреждения серьезные, но не фатальные, – резюмировал он после внимательного осмотра.

– Ты можешь починить эту штуку, да, Грегори?

– В принципе, почему и нет.

– В чем дело? Начинай, – проорал Кольт.

– Не ори на меня, Чейз. Ты мне не командир. Не то подам жалобу в администрацию.

– Ты бы еще мамочке побежал жаловаться… блин.

Даймс не ответил, а, положив ломик, продемонстрировал руки, которые тряслись мелкой, неукротимой дрожью от недосыпания, стресса и переизбытка стимуляторов. Он не мог работать в столь плачевном состоянии, не рискуя вызвать короткое замыкание, а пожар был последним, в чем они нуждались сейчас. Кольт мгновенно принял единственно правильное решение.

– Хацуми!

– Сэр?

– Вперед. Во славу Синдиката и сёгуна Моримото!

Хацуми прищурил и без того всегда прищуренные, раскосые глаза, и скептически воззрился на разорванное месиво тончайших, с волосок, серебряных и золотых проводов, и закрученных спиралями трубок.

– Я в этом ничего не смыслю…

– Никто и не просит тебя мыслить. Просто выполняй то, что тебе говорит Даймс.

Кольт помог, чем мог, хотя, справедливости ради, основную работу выполнил Хацуми, а ведь ремонт Узла был по сложности сопоставим с хирургической операцией на открытом сердце. Работал он необычайно усердно, выказав все терпение, упорство и невероятное трудолюбие, издревле присущее его великому народу. Ни единого слова жалобы не сорвалось с его губ. Между тем, температура воздуха неуклонно повышалась, и, несмотря на то, что системы охлаждения в бронекостюмах работали на полную мощность, они все в полной мере ощущали себя индюшками, запекаемыми в духовке в собственном соку.

У Кольта, вдобавок, зверски разболелась уже три года как отсутствующая правая рука. Взамен специалисты Синдиката давно приделали новую, механическую, которой он без затей мог прошибать бетонные стены и проламывать черепа. Казалось бы, живи да радуйся. Только потерянная конечность оказалась мстительна и ревнива, будто покинутая любовница, и регулярно телеграфировала из небытия, напоминая о себе жгучими фантомными болями. Что было практически смешно, мертвая рука отчаянно чесалась, к тому же.

Четыре часа, пока Хацуми возился с блоком, Кольт стоически терпел пытку, усердно втолковывая самому себе, что боль – нереальна, и существует лишь в его голове, как фантазия мозга, бесплодно истязающего самое себя. Все же, пару раз он не сумел удержаться от глухих воплей. Хацуми вздыхал и косился своими черными, как маслины, глазами.

– Вы ведь говорили, уже давно совсем не болит, сэр.

– Закрой рот!

– Закрыл, сэр.

Его все равно терзало любопытство, как и Даймса.

– Ты ведь нам так и не рассказал, что за тварь откусила тебе руку в том бункере, Чейз.

– И не расскажу, информация засекречена.

– А меня вы с собой тогда не взяли, – пробормотал Хацуми не без обиды.

– Ты бы радовался, что не взял. Остался бы сам без рук, а то и головы… Хацуми? Куда ты?

Кольт едва успел выхватить из его ослабевших пальцев клубок прозрачных трубок, наполненных разноцветными жидкостями. Рухнув на пол, Хацуми забился в судорогах. Оказалось, у него давно барахлила система охлаждения бронекостюма, но он не захотел беспокоить старших товарищей такими пустяками. Снять с него костюм вовсе было невозможно, иначе он сразу схватит огромную дозу услад-излучения. Кольт мог сделать немногое, разве поливать ему лицо тепловатой водой из фляжки и следить, чтобы Хацуми, корчась в судорогах, не прикусил язык.

По счастью, большая часть работы уже была проделана, и Даймс сам закончил ремонт блока. Блаженство. Чистейшее, упоительное блаженство ощутили они, когда заработали мощные вентиляторы и система фильтров, и в узилище потекли потоки упоительного холодного, чистого воздуха. Тотчас включилась система оповещения.

– Внимание! Предельно допустимое содержание услада в воздухе… превышено в три тысячи двести раз! Персоналу немедленно покинуть зараженную зону! Повторяю, персоналу немедленно покинуть…

Даймс коротко булькнул горлом и кусачками перерезал провод. Установилась тишина, но страшные цифры продолжали ярко-алым высвечиваться на дисплее Узла. При таком сильном излучении даже не-существа вынуждены были работать в полной защитной экипировке, а ведь их устойчивость к усладу в сотни раз превышала человеческую.

Кольт устроил Хацуми так, чтобы потоки холодного воздуха обдували его со всех сторон. Датчики жизнеобеспечения все еще предупреждали, что он опасно близок к гипертермии.

– Очухается, – сказал Даймс.

– Что-то я не уверен, – пробормотал Кольт без оптимизма.

– Да что с ним сделается, молодой, здоровый… давай лучше уберем мясо.

Действительно, запах крови, смерти и паленой шерсти уже давно сделался почти невыносимым. Разобрав мясную гору, Даймс с Кольтом оттащили трупы в самый дальний угол шахты. Прежде чем отволочь туда и погибших надзирателей, Кольт обыскал тела, забрал фляжки с водой, ампулы с услад-антидотом и оружие. Бедолагам эти полезные вещи были больше ни к чему, а им могли здорово пригодиться. Бригадира не-существ, туша которого весила с добрую тонну, им сдвинуть не удалось.