Текст книги "Ёж"

– Это-то меня и пугает. – Юля улыбнулась. – Ты ведь у нас еще тот Сусанин, вспомнить только, как мы с тобой на «Ботанику» ездили.

– Да я тут ни при чем, не помню, как там этот прикол был про Ботанический район, вроде вошел в «Ботанику», а вышел только через неделю, потому что именно в этом районе есть улицы параллельные и одновременно перпендикулярные сами себе. Понастроили одинаковых домов и дворов.

– Это точно, я уж думала, мы не выберемся…

Ее прервал треск рации: – Девочки, вы там где заблудились? – Это был голос Миллениума, и, надо сказать, он был весьма встревожен. Женя схватила рацию, чуть сдвинула колесо настройки, для того чтобы исчезли помехи, и нажала на кнопку ответа:

– Мы к лагерю идем, Борь, видели его с вершины сопки, вроде казалось, недалеко был, а что-то никак не дойдем до вас. – Все это было сказано приторным голосом натуральной блондинки, коей Женя никогда не была.

– Ладно, сейчас Миша сделает выстрел из карабина, ориентируйтесь на звук.

– Надеюсь, он не в нас будет стрелять?

– Отставить шуточки! – Миллениум говорил шутливо, подражая голосу какого-нибудь командира части, строящего свой нерадивый состав.

– По-моему, они там слегка приняли на грудь. – Это Женька сказала не в рацию, а сообщила по секрету своей подруге.

– Похоже, – Юля нахмурилась, – мы тут заблудились, блин, а они там развлекаются вовсю.

– Миша готов, внимайте звукам леса.

Наступила полная тишина, подруги замерли в сгущающейся темноте, ожидая оглушительного выстрела, казалось, вместе с ними замерла и природа: ни звука, ни единого шевеления, полная тишина, даже ветки на деревьях не шевелились под дуновением легкого ветерка.

– Чего они ждут? – Юля вся напряглась, и тут же ей в ответ, чуть правее от них, грохнул выстрел, совсем рядом, казалось, ребята всего в нескольких метрах. – Похоже, они где-то совсем рядом. – Она облегченно вздохнула.

– У меня чуть барабанные перепонки не лопнули. – Женя резко изменила направление их прежнего хода и направилась в сторону выстрела. – Выстрел слышали, если через пять минут не появимся, вызывайте спасателей. – Это она уже сообщила в рацию.

– Занес палец над телефоном, готов набрать девять-один-один. – Это был Сандаль.

Через минуту быстрого хода они уже видели яркое зарево костра, которое освещало тайгу, погрязшую во мгле.

– Ну наконец-то, – приветствовал их голос Миши из темноты, – вы где бродите, темно уже на дворе!

– Координаты были неточными или координатор кривой. – Юля сощурила глаза для того, чтобы найти в темноте фигуру Сандаля, но тот, видимо, стоял у дерева и полностью сливался с ним.

– Координатор не кривой, – возмутилась Женя, – скорее, координаты были кривыми.

Вместе они вышли на поляну, где у костра восседал Боря, у его ног дымили паром четыре кружки с горячим чаем и две неприглядные алюминиевые миски с едой.

– Ну и где вас черти носят, мы тут себе места не находим. – Он строго посмотрел на девчонок.

– Оно заметно, как вы места себе не находите, свой ужин, видимо, уже слопали и подкрепили его «Капитанским», не иначе. – Юля бросила рюкзак на землю и присела у костра на теплый спальник, заботливо расстеленный ребятами для них.

– У тебя чего волосы мокрые? – Миллениум игнорировал ее реплику и все еще пытался играть в строгого начальника, но в этот вечер у Юльки не было желания, подняв лапки вверх, вслушиваться в каждое его слово.

– В душе мы были, как-никак, мы не только твои коллеги, не забывай, что мы еще и девушки. – Она с вызовом посмотрела Боре в глаза, тот отвел свой взгляд в сторону и уставился на пламя костра.

– Но-но, горячие финские парни и девушки, – вмешался Сандаль, – вы еще подеритесь. Ты, Юлька, не дерзи старшим, а ты, Боря, дай девочкам отдохнуть с дороги и поесть, а уж потом приставай с вопросами.

– Да мы в Еже искупнулись, тут эта река недалеко протекает, прямо рядом с нашей точкой была. – Женька присела на спальник поближе к Миллениуму. – А вы чем тут занимались?

– А мы тут, понимаете ли, ужин вам готовили, – Сандаль сел на спальник со стороны Юльки, – ромом слегка баловались да вас поджидали.

Юля с Женей набросились на скудный ужин, все-таки весь день, проведенный на сухом пайке, сказывался не лучшим образом на самочувствии и настроении. Простая жирная тушенка показалась им в этот момент пищей богов, а черный чай, в который ребята накидали сахара от души, – нектаром, дарящим саму жизнь. Жизнь начинала приобретать свои обычные краски.

– Завтра выйдем к Ежу, – Боря дождался, когда они покончат с ужином и будут готовы воспринимать информацию, – надо будет сделать всего десяток точек, но там есть пара привязанных к триангуляции, придется побегать. Между точками по пять-семь километров, но и видимость там отличная.

– Отлично, хочется хотя бы один день провести в мягкой и теплой кроватке. – Юля улыбнулась, прикрыв глаза, она уже представляла себе завтрашний вечер, когда они пересекут границу города, поймают «мотор» и доедут до гостиницы. Там их будут поджидать скромные номера, но это будут номера с кроватями. Хотя откуда в таком богом забытом месте могут быть гостиницы? – Борь, а гостиница там хоть есть или мы будем спать на центральной площади в спальниках?

– Гостиницы там не было, нет и не будет. Это же маленький промысловый город, туда не ездят осматривать местные достопримечательности. – Боря достал сигарету и закурил. – Шеф что-то говорил насчет того, что договорится с местной администрацией, наверняка там есть дом культуры, в котором не ступала нога человека годов с пятидесятых, в нем и заночуем.

– Ночевки в ДК в подобных городишках – это отдельная история. – Миша как-то хитро улыбнулся и посмотрел на Борю.

– Будет где поспать и, надеюсь, будет где помыться, уж баня-то у них наверняка имеется, да не какая-нибудь там, а настоящая русская банька. – Боря выпустил сизый дым вверх, и тот почти мгновенно растворился в темноте, на реплику Сандаля он не обратил ни малейшего внимания. – Но это все будет послезавтра, а сейчас заворачиваемся все в спальники и баиньки.

– Как это баиньки? – Женька вскинула брови вверх. – Миша, ты обещал рассказать нам историю Миллениума на ночь.

Миша поперхнулся чаем, который прихлебывал из металлической кружки, и засмеялся во весь голос. Боря, начавший было разматывать свой спальник, обернулся и окинул Женьку взглядом, не предвещающим ничего хорошего.

– Пошутили, и хватит! – Боря взял свой спальник с намерением лечь спать с другой стороны костра. – Эта история не для ваших ушей, и миллион раз повторял в конторе и здесь буду повторять, я не люблю, когда меня именуют кличками, а тем более этой.

– Да ладно тебе, Борь, ты ложись спать, а я расскажу девочкам сказку на ночь. Ты ведь понимаешь, всякие тайны для девочек, они ведь как мед для медведя. – Сандаль вновь засмеялся. – Они ведь с тебя живого не слезут.

– Я в этом не участвую. В любом случае, я не хочу, чтобы меня называли Миллениумом. – Боря бросил свой спальник по ту сторону костра и начал в него забираться. – И кто только придумал эту кличку, убил бы!

– Борь, никто тебя обзывать и не собирается, просто интересно, откуда взялось, столь экстравагантное прозвище! – Женя попыталась успокоить своего начальника, но вышло у нее это как-то неубедительно.

– Ничего там интересного нет.

– Есть! – парировал Сандаль. – Наш Боря боится разрушить свой романтический образ, который сформировал для вас, прелестниц, – добавил он шепотом.

– Ого-о, это уже интересно, – Женька поближе придвинулась к Сандалю и взяла его под локоть, – рассказывай, чего это наш Боря скрывает от нас.

– Произошла сия история накануне миллениума, то есть наступления нового тысячелетия, было, конечно, много споров, какой год считать открытием этой эры, то ли две тысячи первый, то ли двухтысячный, но это не важно. Важно то, что история произошла прямехонько в новый год с девяносто девятого на двухтысячный год.

– Прямо как в сказках, – Женька полуприкрыла глаза, представляя себе новогоднюю пору, легкий снежок, кружась, опускается на землю, люди спешат в гости, и всего через час или два наступит новый год, – волшебная пора.

– Волшебная пора – это когда не вставая с дивана, можно есть салат ложкой из кастрюли и запивать его шампанским, которое не успели оприходовать в новогоднюю ночь, – оборвал ее рассуждения Сандаль. – Не перебивай меня больше, сбиваешь с ритма мысли.

– Хорошо, хорошо, не буду.

– Боря занимался халтурой в тот год в одном из северных городов, а именно в Сургуте, на контору он славно потрудился, но местная геодезическая конторка подбросила ему межевание земель. И все бы ничего, но стукнули морозы, и теодолит, собака, замерзал, работа тянулась долго, вот Боря наш и застрял в славном городе на новый год. Мы ему, конечно, звонили, поздравляли, он же мешал шампанское с камеральными работами, вычерчивал все, что наделал за день. Хотя, думаю, там было что-то покрепче. В тот день один из наших сотрудников и прозвал его Миллениумом.

– И все? – Женя отпустила локоть Миши и демонстративно уставилась на него. – И это вся забойная история, которую мы ждали два дня?

– Не совсем, это был тот момент, когда Боря получил это прозвище, но соль истории, а именно то, из-за чего он не любит это прозвище, я расскажу вам завтра… – Сандаль усмехнулся и посмотрел на Женьку в ответ.

– Блин, Миша, рассказывай, не томи, – она потрясла его за локоть, – я ведь ночью спать не буду.

– Ладно, уговорила. Было у Бори на тот момент четыре жены…

– Ско-олько? – Женя опять перебила рассказчика, а это уже грозило уходом Миши спать.

– Хватит перебивать, дай послушать, – вмешалась Юлька.

– Действительно! – Миша нахмурился, вспоминая то, что уже было нарисовано в его голове и с успехом выбито из нее Женькиным возгласом. – Короче, у него было четыре жены, две из них с детьми. Удивляться тут не стоит, геодезисты, они как дальнобойщики, в одном городе надолго не задерживаются, а ведь каждому хочется, чтобы его ждали. Вот Боря и наклепал семей, правда, все они были гражданскими, ну и я подозреваю, что не везде были именно его дети. Итак, у Бори четыре семьи и один новый год, переполненный работой. И все бы ничего, но, как и в каждой подобной истории, возникло маленькое «но», и это маленькое «но» в один миг переросло в очень большое «но». Все его жены знали то, что знать по идее не должны были, а именно то, что Боря работает в РосГео. Имея желание и время, узнать номер телефона нашей конторы не составило труда для всех четырех женщин. Но даже это было бы не так страшно, если бы им пришла мысль позвонить нам числа тридцатого или еще лучше – тридцать первого. Однако судьба распорядилась иначе, все звонки раздались в один день – двадцать восьмого декабря, а это то число, когда наша контора из года в год отмечает новый год, попросту говоря, проводит корпоратив. Звонит, значит, первая и попадает на кого-то из наших, уверен, если бы Боря выяснил, кто это был, он бы его убил. Не знаю точно, что он там ей наговорил, но женщина поняла, что она не единственная в жизни Бориса, и даже вовсе не вторая. В общей сложности было четыре звонка от четырех разных женщин, почти в одно и то же время, с разницей минут в пять-десять. И что самое интересное, тот чувак, что заседал у телефона, от чистого сердца рассказывал каждой из них о нелегкой судьбе Бориса с его гаремом из четырех жен. И как он, бедный, сейчас сидит в Сургуте и ваяет какие-то там планы, как его теодолит замерзает в сорокаградусные морозы. И у бедного Бориса семеро по лавкам с четырьмя женами, на которых он вынужден батрачить в новогодние праздники… Сидит наш Боря в Сургуте, подбивает все дела, домой-то хочется, к кому он ехать решил – я не знаю, думаю, к самой старшей жене, она, как говорится, была его первой невестой, а посему самой любимой. Но старшая жена нашего Борю развернула, Боря, конечно, ко второй жене, но и та дала от ворот поворот, впрочем, как и оставшиеся две. Боря в полном недоумении, я бы тоже растерялся от такого положения дел. Короче говоря, сама судьба сложила карты так, что пришлось Боре куковать в миллениум одному. И с тех пор эта кличка как-то приклеилась к нему, но, видимо, ранит нашего Бориса воспоминаниями о четырех его женах. Он, конечно, пытался наладить контакт с каждой из них, но был послан в очередной раз, причем четырехкратно. Вот такая вот грустно-веселая история с этим самым прозвищем. До этого знаменательного тысячелетия его величали «Семьянином», Боре это нравилось больше, видно, тешило его честолюбие.

– Ну, Боря, вот это дает. – Юлька посмотрела в сторону мерно посапывающего начальника. – Четыре семьи…

– Да соль не в этом, соль истории в том, что все его оставили в новогодние праздники, я бы сказал, это было волшебство, Дед Мороз подшутить решил. – Миша извлек из пачки сигарету и прикурил ее от горящей веточки, которую достал из костра.

– М-да, – Женька встала и вытянулась во весь рост, мышцы затекли за время сидения у костра, хотелось немного размяться. – Не ожидала я от Бори.

– Да ладно вам, ничего сверхъестественного, у нас у каждого второго так. В каждом городе по девушке, жене, семье. – Сандаль посмотрел куда-то вдаль, погружаясь в свои мысли.

– У тебя-то их сколько? – спросила Юлька.

– У меня-то их нет. – Миша на миг отвлекся от своих мыслей. – У меня была одна, в Екатеринбурге, но мы разошлись с полгодика назад. Кто выдержит такую жизнь, когда мужа дома месяцами днем с огнем не сыщешь? Мы с Борей только из годовой командировки вернулись. Ну скажи мне, кто будет ждать тебя целый год ради того, чтобы побыть вместе две недели? Приехали домой, прошлись по городу, посмотрели на то, как город изменился, и дальше двинули, работа такая, вернее, даже не работа, а склад ума и уклад жизни.

– И что ты будешь делать в старости, когда останешься один на один со своей пенсией? – Юля только сейчас начинала понимать, что за профессию выбрала.

– Сложно сказать. Когда мы только начинали работать, все, что сейчас нас окружает, казалось нам романтикой, и мы, два отъявленных молодых искателя приключений, забирались в тайгу, степь, пустыню из года в год. Сейчас уже тридцатник, и пора бы задуматься о будущем, о семьях, а все как-то некогда, все работа да работа. – Сандаль выбросил окурок в пламя костра и осмотрел свою благодарную аудиторию. – А теперь, девочки, по люлькам, нечего ностальгировать, завтра нас ждет Еж, пиво и баня. – Он быстро встал и направился к своему спальнику, намереваясь улечься спать.

– Как всегда, на самом интересном месте. – Женька встала и направилась в палатку.

– Принцесса, спальник не забудь. – Юля последовала ее примеру, предварительно захватив с собой свой спальник, на котором сидела.

Завтрашний день обещал быть не из легких, с другой стороны, завтра же их ожидала награда за труды, теплая постель и, возможно, даже баня, где можно будет смыть с себя всю грязь, которая, казалось, уже слоем облепила все тело.

– Эх, я б не прочь, чтоб наступил сразу завтрашний вечер, – Женька нехотя вернулась назад и подняла свой спальник с земли, – чем ближе момент расслабона, тем недоступнее он кажется.

– Это точно. – Юля заползла в палатку уже из последних сил, чертовски хотелось спать после трудного дня.

Глава 9

В эту ночь я спал чертовски плохо, то и дело просыпался, прислушиваясь к шорохам за хлипкой баррикадой, что соорудил у входной двери. Мне казалось, что все призраки моих детских страхов собрались вокруг моего маленького убежища, затевая мерзкие мерзости. Карабин я держал при себе, предохранитель был переведен в боевое положение, и я готов был в любой момент пустить эту машину смерти в ход. Около пяти часов утра я проснулся окончательно, мое тело было покрыто потом, лицо горело, насколько я помнил, это были первые признаки избавления от температуры, все-таки я шел на поправку, и это уже радовало.

Я выбрался из спальника и направился к окну, за которым все еще царила тьма. Моя рука как-то незаметно для меня самого подняла с пола карабин, все-таки эта игрушка успокаивала и придавала уверенности, в ближайшие дни я не собирался с ней расставаться ни на секунду.

Черная тайга окружала город со всех сторон, я с трудом мог разглядеть, где кончаются верхушки лесных гигантов и начинается черное безоблачное небо, усыпанное миллиардами звезд. Я смотрел на эти мигающие, раскаленные добела точки, вокруг которых вращались десятки, а может быть, и сотни планет, и, может быть, на одном из таких камешков есть подобная нашей жизнь. И где-то там, в триллионах километров от меня, кто-то так же стоит у окна и смотрит на небо. Его голову посещают те же мысли, что и мою, и он размышляет о жизни где-то в глубинах вселенной, а может, этот самый «кто-то» сидит у иллюминатора своего космического корабля, смотрит на далекие звезды и думает о том, что найдет на этих самых каменных шариках, вращающихся вокруг этих звезд. Хотя может статься и так, что там, в глубинах космоса, нет жизни, там все мертво, нет ни единого разумного существа, и все это там, наверху, существует как заставка на мониторе в виде многомиллиардного скопления звезд. Вообще, я часто размышлял о внеземных цивилизациях, глядя на небо, фантазировал, представлял себе образы тех живых существ, что могли бы жить на той же Альфа Центавре, и каждый раз меня одолевала тоска. Я понимал, что никогда не сяду в космический корабль, никогда не буду разрезать космические пространства и никогда не узнаю, есть ли жизнь там, в далеких уголках вселенной. Возможно, сказывалась моя детская привязанность к фантастическим романам, возможно, я был просто мечтателем и моя тяга к посещению таких мест, как Еж, было следствием моего желания найти что-то этакое, то, что никто и никогда не находил, и поведать об этом миру.

Я вернулся назад к своему спальнику и нашарил в темноте пачку сигарет, выходить наружу в темноту я не собирался, вчерашняя встреча отнюдь не настраивала на прогулки по темным улицам города. Я чиркнул зажигалкой и зажег конфорку, хотелось горячего чая. Поставив чайник на огонь, я отметил, что пора бы сходить к реке и набрать воды, так как ее запасы начали иссякать. Вода в чайнике неприятно зашумела, разрывая абсолютную тишину, окружающую меня. Я наклонился к горящему огню и прикурил сигарету, надо было бросать эту пагубную привычку, но, что бы ни говорили там врачи, сам процесс курения успокаивал меня, он давал мне пятиминутку для размышлений. Все это я проделал, не выпуская из рук карабин, подсознательно я впился в эту смертельно опасную железяку, с ней же я опять подошел к окну. Несмотря на то, что прошло всего несколько минут, темные вершины деревьев начинали проявляться на фоне утреннего неба. Я бросил взгляд на темную улицу, и волосы зашевелились где-то в районе моего затылка, я уже начинал привыкать к этому чувству животного страха перед неизведанным. Там, внизу, прямо напротив моего окна, был отчетливо виден горящий кончик сигареты, я не видел, кто держал ее в своих руках, я даже не мог различить фигуры курящего, но я отчетливо видел раскаленный красный огонек. Я был уверен в том, что человек там, на противоположной стороне улицы, смотрит на окно, за стеклом которого скрывался я, он так же отчетливо видел красный огонек кончика сигареты, дымившейся в моих зубах. Все это было чертовски странно. Что было нужно этому незнакомцу? Может, таким образом он пытался запугать меня, может, он хотел, чтобы я ушел с его территории? Я глубоко затянулся сигаретным дымом и увидел, как уличный огонек начал набирать силу, человек на улице, подобно мне, сделал затяжку, я даже смог различить черты его лица. Длинный, острый нос, тонкая линия губ и глубокие глазные впадины, он напоминал мне череп из того самого кабинета биологии. Я стоял у окна и не знал, что мне делать, как поступить. Пойти ли с этим человеком на контакт, спуститься вниз и выяснить, что же ему все-таки от меня надо и надо ли вообще что-то, или остаться в укромном убежище до утра, ожидая, что призрак, стоящий на улице, рассеется сам по себе. Пожалуй, второй вариант мне нравился больше.

За моей спиной громко закипел чайник, я отвлекся от сигаретного огонька, мелькающего на противоположной стороне улицы, и он в тот же миг исчез. Будто его и не было, то ли курящий выбросил окурок куда-то в сторону, и я не мог уже его видеть, то ли мне вообще все это привиделось. Я отвернулся от окна, намереваясь сделать себе крепкий чай, который должен был привести меня в чувство.

События прошлого вечера и сегодняшнего утра склоняли меня к мысли покинуть Еж и как можно скорее. Я чувствовал, что незнакомец, следящий за мной, несет в себе угрозу, какую точно, я сказать не мог, но в том, что этого человека стоит опасаться, я был уверен, уверен на все сто процентов. Я решил покинуть город сегодняшним днем, я намеревался посетить местный дворец культуры – последнее общественное здание, в котором я не был, а уже завтра выступить из города в сторону настоящей цивилизации. Моя последняя сталкерская вылазка не принесла мне обычного удовлетворения, нет, секунды, может быть, даже минуты определенного кайфа я получил, но я ехал сюда с намерением разгадать, куда подевалось местное население. Возможно, в будущем меня будет мучить этот вопрос и, сидя за бокальчиком вина с друзьями, я буду рассказывать о своем походе в дикую тайгу, в заброшенный город. Буду вести речь о том, как встретил незнакомца на пустынных улицах города, но я не смогу рассказать о том, куда подевались люди, жившие в Еже, оставившие здесь все, вплоть до последних портков.

Я плеснул кипятка в кружку и достал очередную сигарету из пачки. За окном начинало светать, солнце приподнималось над горизонтом, разбрасывая золотые лучи, погода продолжала радовать отсутствием дождей. Сизый сигаретный дым медленно поднялся к потолку, чувствовал я себя сегодня намного лучше, чем вчерашним утром, несмотря на серьезный недосып. Голова была ясная, я чувствовал прилив сил и готов был преодолеть любые препятствия, которые встали бы у меня на пути.

Внезапно за дверью, вернее, за баррикадой, что служила дверью, я услышал шаги, медленные, шаркающие по пыльному полу. Они буквально разрывали тишину, что царила в этом мертвом городе. Я вскочил на ноги и замер, пальцы судорожно сжимали карабин, левой рукой я прошелся по магазину, таящему в своих недрах семь убийц, калибром семь шестьдесят два. Каждый из этих братцев был готов по мановению моего указательного пальца отправиться в путь, неся смерть всему живому. Я сделал шаг в сторону коридора, медленно и аккуратно, так, чтобы меня не было слышно. Шаги в коридоре прошаркали ровно до моей двери и, по моим прикидкам, остановились прямо напротив нее. Из комнаты, в которой я находился, был хорошо виден маленький коридорчик с баррикадой вместо входной двери. Я медленно, почти не дыша, поднял карабин и нацелил его на завалы, сооруженные вчерашним вечером, капли холодного пота выступили у меня на лбу. Что и говорить, я был на пределе, руки слегка подрагивали, мысли метались в голове, словно обезумевшие псы. Я даже предположить не мог, кто стоит там, за дверью, какого черта ему вообще надо, но в одном я был уверен, если я сейчас нажму на курок, пуля легко прошьет дерево шкафа, что подпирал дверь, с той же легкостью она пройдет дверь и вопьется смертельным укусом в того, кто стоял за ней. В голову пришла мысль о том, что в коридоре стоит человек с таким же карабином и дуло этого самого карабина смотрит прямо на меня. От этой мысли стало как-то не по себе, и я неслышно сместился в сторону от прохода, так, чтобы пуля, пущенная из подъезда, не могла меня задеть. Не знаю, сколько прошло времени, казалось, целая вечность утекла с тех пор, как я услышал шаги в подъезде, руки жутко затекли, карабин тянул к земле. Я убрал палец с курка и опустил оружие, теперь его ствол был направлен в пол. Снаружи было тихо, я был уверен в том, что услышал бы любое движение из-за двери. А это значило, что незваный гость все еще там, за дверью, какие он преследовал цели, мне было неизвестно, но что-то мне подсказывало, что не букет цветов он мне принес этим утром. Я стоял и смотрел на дверь, прислонившись к стене, прошло еще минут пять, прежде чем раздался гулкий удар в дверь. Я тут же отступил назад и вскинул карабин, это было скорее инстинктивное движение, я не собирался открывать пальбу почем зря. Человек за дверью стукнул в нее еще раз, потом еще, нет, он не пытался разрушить мою баррикаду и проникнуть внутрь, скорее, он стучался, желая, чтобы ему открыли изнутри.

– Что тебе надо? – Мне начинало все это порядком надоедать, в конце концов, как я был уверен, сила была на моей стороне, я мог в любой момент спустить собачку карабина и уложить того, кто был по ту сторону баррикад.

Ответом мне был новый удар по двери. Я прицелился, мушка смотрела ровно посередине проема, именно оттуда, как мне казалось, исходил стук в дверь. Я выбрал высоту, прикидывая, что пуля должна попасть в грудь тому, кто стоял в подъезде, конечно, если он не вышел ростом, то выстрелом я должен был снести ему полголовы, в любом случае результат был одним. Еще один удар в дверь. Я положил палец на курок, медленно взвешивая каждое свое действие. Еще удар. Я слегка надавливаю на курок, я почти физически чувствую, как натягивается пружина, отводя боек, смотрящий прямо в центр капсюля. Еще удар, я продолжаю утапливать курок, еще секунда, и прогремит выстрел. Я жду следующего удара в дверь. Осталось подвинуть курок на долю миллиметра, и смертоносный механизм будет пущен. Боек ударит по капсюлю, тот, деформируясь, приведет в действие гремучую ртуть, которая в свою очередь даст искру пороховому заряду. Эта смертельная цепочка событий уложится в долю секунды, и в следующее мгновение человек, стоящий за дверью, будет мертв или смертельно ранен. Я живо представил себе, как он бесформенной грудой лежит у противоположной стены, забрызгав ее собственной кровью, его грудь разворочена, от ужасной раны вверх поднимается белесый дымок. Все, как в лучших вестернах, я стою над ним, не понимая, что этот чудак вообще делал здесь и зачем я, черт возьми, нажал на курок. Я наклоняюсь к нему с немым вопросом, и в этот миг жизнь покидает его бренное тело.

Я жду следующего удара в дверь, нервы на пределе, но удара нет, минуту, другую, палец устает, и я убираю его с курка. Пружина ослабевает, и боек возвращается на место, недовольно звякнув металлом. В подъезде царит абсолютная тишина, собственно, как и во всем городе.

– Эй! – Я все еще пытаюсь разговорить человека за дверью, но он по-прежнему молчит, я все еще уверен, что он там, я не слышал, как он уходил, а испариться он просто не мог, законы физики тому препятствовали. – Эй, ты еще тут? – Дурацкий вопрос, но в голову больше ничего не пришло.

В подъезде по-прежнему тихо, я посмотрел на часы, было уже девять. Сколько прошло времени с тех пор, как я услышал шаги? По моим прикидкам, не меньше часа.

– Мужик, я вооружен, хватит играть в эти детские игры, могу случайно нажать на курок. – Я сделал акцент на слове «случайно», это действительно было так. Нервы были на пределе, я полностью погрузился в атмосферу нереальности происходящего. Все-таки в этом городе я был единственным человеком до вчерашнего дня, да и быть здесь некому, до ближайшего населенного пункта несколько сотен километров, сюда можно было только на вертолете добраться. Все жители в округе уверены в том, что тут гиблые места и без особой надобности соваться в Еж не стоит. Я даже уверен в том, что, возникни он у них на пути, они обойдут его стороной.

Я медленно, стараясь не издавать ни звука, подошел к шкафу, перекрывающему дверь, так же медленно я приложил к нему ухо, вслушиваясь в тишину, царящую в подъезде. Ни звука, ни шевеления, ни вздоха – абсолютная тишина. Упершись в торец этого доисторического монстра, я резко сдвинул его в сторону, почти одновременно с этим схватил ручку двери и дернул ее на себя. За дверью я ожидал встретить кого угодно, сердце учащенно билось, срываясь в бешеный галоп, кровь прилила к голове, я никогда не был героем боевиков, и сейчас им становиться чертовски не хотелось. Коридор подъезда за дверью был пуст – никого, на меня оторопело смотрела противоположная стена, выкрашенная в нежно-голубой цвет. Я осторожно выглянул в коридор, никого не было ни справа, ни слева, никто не пытался спрятаться за выступами и полуколоннами. Конечно, человек, что стучал ко мне в дверь, мог шмыгнуть в соседнюю квартиру, но я точно услышал бы скрип старых петель, даже если бы был на другом конце города.

– Что за черт? – Звук моего голоса разорвал тишину, царящую в подъезде. – Этого не может быть.

Куда, черт возьми, подевался человек, что на протяжении последнего часа сотрясал стуком мою дверь. Не мог же он быть плодом моего воображения, я никогда не страдал галлюцинациями, скрытыми страхами, да и, в конце концов, это была не первая моя экспедиция. Не могли у меня сдать нервы, как у юной профурсетки. Я вернулся в квартиру, что стала мне убежищем, чтобы убедиться в реальности происходящего: вот он, мой спальник, вот конфорка, на которой я утром подогревал воду для чая, не могло же мне это все присниться? Я погладил приклад карабина, он был теплым, это говорило о том, что я продержал его в своих руках никак не одну минуту, а много больше. Все это было реальным, и стук тоже, как пить дать. Я обернулся и посмотрел в коридор, мой взгляд скользнул по коробке, что стояла прямо за дверью, секунду назад ее еще не было, я, конечно, мог и не обратить внимания на нее, когда осматривал подъезд, но вчера, когда я заходил в квартиру, ее точно не было. Я стоял на месте и смотрел на коробку. Насколько я мог судить, это была обычная картонная коробка, обернутая в синюю упаковочную бумагу с двуглавым орлом и надписями «Почта России». Бумага была свежая и чистая, будто посылку упаковали минут десять назад на ближайшем почтамте. И ничего удивительного в том нет, если бы в этом чертовом городе не было ни единого жителя, а это значило, что коробку паковать было некому, равно как и приносить ее сюда, да и стучать в мою дверь тоже было некому. А из этого следовало, что все-таки у меня поехала крыша, и поехала она далеко не в лучшем направлении. Надо было выбираться из этого города назад, в Екатеринбург, к родной беременной жене, к любимой работе, футболу и пиву.

– Завтра же домой! – сказал я вслух, все-таки слова, произнесенные вслух, имеют большой вес, даже если ты и один на ближайшую сотню километров.

Я быстрым шагом пересек комнату, на сегодня томительных пауз было достаточно. В коридоре по-прежнему было пусто, ни души, даже следов присутствия кого-то чужого не было, разве что эта маленькая синенькая коробочка с такими знакомыми надписями. Я достал из ножен швейцарский нож, извлек из паза острое лезвие и резким движением взрезал упаковочную ленту. Карабин я отложил в сторону, но он был в пределах моей досягаемости, на тот случай, если все-таки незваный гость затаился где-нибудь поблизости. Я раздвинул крышку и на секунду замер, сегодняшнее утро было одним большим необъяснимым сюрпризом. Я еще раз окинул коридор своим взглядом, но он по-прежнему был пуст. Не то чтобы я не знал, что делать с тем, что находилось в коробке, честно говоря, этот маленький комок шерсти, именуемый котенком, меня мало заботил, меня больше волновал тот, кто притащил его сюда и с какой целью он это сделал. Котенок, сидящий в коробке, тихо мяукнул, привлекая к себе внимание. Я посмотрел на него и только сейчас обратил внимание на то, что мой новый домашний любимец был не просто «двортерьер». Это был вполне породистый кот или кошка, проверять пол моего новоиспеченного подопечного меня как-то не тянуло. Правда, что это за порода, я определить не мог, с виду обычный полосатый кот, коих море, но у этого самого кота были огромные уши и столь же большие глаза. Вообще, он мало походил на котов, существовавших в природе, честно говоря, я не видел подобных даже по телеку, он больше походил на какого-то мультяшного героя. Словно его кто-то недавно нарисовал на листе бумаги, а он, проказник, соскочил с него и шмыгнул прямиком в рассылочную коробку с логотипами «Почта России». Котенок еще раз мяукнул, на вид ему было от силы месяц, хотя я мало разбирался в домашних любимцах и точно определить возраст не мог.