Текст книги "Час скитаний"

– И почему-то он, гад, не полетел в свой космос к спутникам, а упал на бренную землю, – Уполномоченный по-доброму засмеялся.

А Генерал понял, что завершать фразу, которую он уже заготовил, – о том, что надо бы помягче, что надо прекратить эту практику… не следует. Потому что правитель карать грешников любит, а атеистов считает хуже тараканов. Он не враг науке, если её плоды полезны, но считает, что порядок прежде всего. А какой порядок без Творца? Без него только разброд и шатание.

– Правильно, так с ними, – кивнул правитель. – Эх, Ильясович, как без рук без него… он хорошо боролся с антихристами. И шпионов хорошо готовил. Но все равно, надо стараться. Наберём ещё курсантов в школу разведки. Хорошо подходят сироты. Только следите, чтоб не тех, кого мы сиротами сделали. И отправьте дополнительные уши с глазами в те регионы, которые я на карте указал. Скоро починят танк, Самоделкин сказал, что движок перебрали. Плацдарм уже создан, осталось дожать последних наглецов.

– Метод плохого и хорошего полицейского работает как часы, ничего нового не надо придумывать. И Ящер как раз для этого годится, – осторожно предложил Генерал. – Такие как он так всех закошмарят, что наши грибочки сами побегут проситься к нам в лукошко.

– А это я и без тебя знаю, Миша. Ну вот, важные дела обсудили. Пусть возвращаются эти бездельники. Обсудим экономику, суды и науку.

* * *

За окнами шумел даже в тёмное время суток город, больше похожий на разросшийся военный лагерь.

Работал нефтеперерабатывающий завод, и даже в полночь освещённая прожекторами «Площадка разгрузки караванов» принимала грузы. Две буквы «А» были написаны поверх замазанных «О», будто кто-то исправил досадную ошибку в слове «караван».

На главной площади на столбах висели «кормушки для птиц». Трупы на цепях – может, бандиты, а может, смутьяны.

Под железными крышами в наскоро построенных сараях работали «Автономные производственные линии» (АПЛ) – уникальные аппараты для переработки вторсырья в нужные для выживания предметы, доставшиеся в наследство от прежней цивилизации. Построенные её лидерами по секретным проектам только для себя.

Но были и обычные токарные, фрезерные, шлифовальные и другие станки, которые специальные люди собирали со всей пустоши. Некоторые разбирались на запчасти, из которых другие самородки тоже изготовляли подобие прежней машинерии.

В других сараях стояли пиролизные газогенераторные котлы, которые можно топить хоть щепками, хоть торфом и даже высушенным кизяком. Ещё были термоэлектрические генераторы на основе элементов Пельтье, а близко к железным дорогам производили тепло и энергию бывшие паровозы и даже примитивные динамо-машины.

То, что они нашли хранилища Федерального Аварийного Фонда Документации, стало большим подспорьем. Там имелись микрофильмы – и не бесполезные развлекательные, а технические. И теперь они имели ключ к любому производственному процессу. Даже если его нельзя было пока воспроизвести. Имели и чертежи на любой вкус. Хоть типовых зданий, хоть автомобилей и оружия.

В «технопарке» в большом гараже ремонтировали траки БМП, меняли двигатель у БТРа, приваривали броню грузовикам и ставили пулемёты на пикапы. Стрелковое оружие, патроны, другое снаряжение – львиная доля трудовых ресурсов и энергии была пущена на их производство. Или восстановление из трофеев или хабара. В домах на окраинах жители в основном обходились керосинками, а то и лучинами, и часто засыпали на пустой желудок. Здоровее будут.

А Орда никогда не спала и всегда к чему-то готовилась. На то она и орда.

Глава 8
Уцелевший

После короткого тревожного сна Младший всё-таки сумел кое-как растопить печку, и, хотя пламя горело неровно, этого хватило, чтобы согреться. Правда, пришлось надышаться гарью, и глаза сильно болели и слезились. Но даже после этого он не решался высунуться из своего укрытия и просидел в катафалке почти до вечера. Саша понимал, конечно, что не сможет прятаться там вечно.

Было страшно, безумно страшно. Эти люди… встреча с ними только каким-то чудом не закончилась его быстрой, а может, и небыстрой смертью. Второй раз такая удача не повторится.

Вечером следующего дня Сашка рискнул подойти к имению. Метель кончилась. Было ещё довольно светло, но на далёком холодном небосводе уже проступил серп луны. Скоро там появятся знакомые звёзды. Небо было таким же, как в Прокопе и как позднее в Заринске. Но под этим небом Младший теперь был полностью один в чужом враждебном мире.

С трудом, вспомнив ориентиры и тот факт, что ночью шёл на юг, он смог, двигаясь на север, снова выйти к шоссе, а уже там определил направление и без компаса – по заходящему солнцу. Вряд ли оно могло садиться на востоке. Вспомнилось, что до Омска отсюда примерно пятьдесят километров.

И действительно, на поваленном щите, с трудом читаемом, значилось: «Омск – 55 км». Значит, он слегка отклонился на восток. И, чтобы попасть в их разгромленный лагерь, идти надо по шоссе на запад. Всё гениальное просто.

Через час или чуть меньше Младший стоял возле знакомого поворота.

Темнело. Опять пошёл снег. Он казался похожим на пепел, колючий и неприятный на ощупь.

В полумраке Данилов увидел вдали знакомые очертания строений, окружённые полуразрушенным забором. Ему ещё в их первый визит показалось, что натыканы здания без особого порядка. Теперь, когда главного дома не было, имение выглядело совсем непривлекательно.

Развалины – всё, что осталось после взрыва бомбы или фугаса, – было трудно не заметить. Не перепутаешь ни с чем нагромождение обломков рядом с неработающим фонтаном.

Сашка теперь смотрел внимательнее и примечал новые детали. Например, что за противоположной от шоссе стороной поместья виднеется группа деревьев. Странно, что он не заметил этого вчера. Подобраться оттуда будет проще, чем от дороги.

Надворные постройки, в том числе домик, где они несли дежурство с Григорьичем, ещё можно было различить в сгущавшейся темноте.

Сугробы стали ещё больше. Это всё нападало за ночь.

Во дворе ни одной машины. Людей тоже не видно.

Потом он заметил в небе несколько силуэтов. Это были большие чёрные птицы, но не ястребы, умеющие парить, а вороны или кто-то похожий. Он не сильно разбирался в птицах, знал только, что не все виды пернатых пережили Зиму, в старинные времена их было больше. Летали птицы очень низко.

С дорожной насыпи, забравшись на крышу старого грузовика (приставил к борту отвалившуюся дверцу и подтянулся на руках), которая чуть прогнулась под его весом, он долго изучал территорию поместья.

Никакого движения. Птицы так и продолжали свой воздушный хоровод, и даже темнота им нипочём. Но на землю не садились, только несколько раз присаживались на высокую железную опору линии электропередач, накренившуюся от времени. И снова взлетали.

Он не мог разглядеть, что привлекло их внимание, потому что вид заслоняла одна из построек, похожая на гараж.

Там, за «гаражом», что-то было. В общем-то, он прекрасно понимал, чем могут интересоваться птицы, которые не брезгуют мертвечиной.

Но где-то рядом могли скрываться и живые, которым нужна помощь.

А ещё там могли быть чужие.

Надо ждать.

Распластавшись на холодной крыше кабины и понаблюдав ещё с полчаса, он не заметил ничего подозрительного. Наконец Саша спустился на руках, спрыгнул и, низко пригибаясь, то ползком, то полуприседом, стараясь, чтобы между ним и забором было как можно больше сугробов, направился к поместью. Со стороны, может, выглядело смешно, как он корячится, но ему было не до шуток.

Потом, вспомнив свой первоначальный план, развернулся на полпути, побежал назад, сделав большой крюк, удалился от дороги и обошел поместье с тыла. Здесь, под сенью деревьев было спокойнее, хотя оказалось, что стоят они не впритык друг к другу. Вскоре он достиг того места, где прятаться было больше не за чем. И, скрепя сердце, двинулся вперёд.

Пока пересекал открытое пространство, ждал автоматной очереди или одиночного выстрела. И когда перемахнул через остатки забора, ждал, что его схватят выскочившие из-за ближайшего сарая бандиты.

Но никто его не встретил. Стараясь не шуметь, Младший начал методичный осмотр.

Эта часть усадьбы выглядела совсем не парадно. Были тут и кособокие сараи, явно поставленные второпях уже после Войны, и небольшие, очень похожие на заброшенные грядки участки земли между ними (наверное, их когда-то возделывали), которые никак не вязались с богатством главного дома. Были и несколько каркасов от теплиц, штабели каких-то материалов, нагромождения ящиков, бочек, газовых баллонов и агрегатов вовсе непонятного назначения. Всё это было будто вывезено откуда-то на нескольких КамАЗах, да так и брошено.

Возле одного из земельных участков ржавели небольшой трактор и несколько других сельскохозяйственных машин, назначения которых Сашка не знал. Рядом стояла дырявая автоцистерна без колёс. Дырки в ней были похожи на следы от пуль.

Те, кто здесь когда-то поселился, долго пытались вести хозяйство, но в итоге проиграли битву за выживание. Почему? Вот уж точно не его проблема. А может, им кто-то «помог». Вполне могло быть и несколько «волн» обитателей, которые сменяли друг друга, – все сгинули по разным причинам.

Вскоре Младший вышел к «парадной» части, но с противоположной стороны.

Он шёл от строения к строению, стараясь, чтобы рядом всегда была стена, прикрывающая его с одной стороны. На открытое пространство – где раньше располагались стоянка, просторные газоны и главный двор, – он не выходил.

Вдруг парень услышал звук, похожий на рычание мотора. Но то был голос живого существа, наполненный злобой и раздражением. Александр ощутил кожей, благодаря инстинкту и древней памяти предков, что существо это – из тех, кто прежде, чем стать другом человека, был давним его врагом.

Рычание стало более низким, басовитым, переходящим в гудение. Тут он увидел рядом со ржавой фурой, которую помнил по событиям прошедшей ночи, небольшой силуэт. Это была поджарая собака, похожая на лайку.

Странное слово. В детстве Младший думал, что оно означает – «поджаристая».

Было видно, что мышцы собаки напряжены, шерсть на загривке вздыблена. Это она, вытянувшись в струнку и глядя на Сашу, издавала тот самый монотонный механический звук. Изгой или сторож арьергарда? А может, и то, и другое. Он немного читал про повадки псовых. Хотя трудно отделить байки от правды.

Парень предпочёл думать, что это собака. Так было спокойнее, хотя в книжках говорилось, что и огромный полярный волк, и комнатная собачка из альбомов с цветными картинками относятся к одному биологическому виду. Вот только маленьких собачек в мире уже не было, их съели первыми. А волки были, и предостаточно.

Охотник сразу бы определил, кто перед ним – волк, собака или волкособ, но Саша таким опытом похвастаться не мог. Многие собаки в полумраке неотличимы от волков. Да и какая разница? Все эти твари одинаково дикие и враждебны людям. А он на их территории.

Эта особь была довольно мелкой. Меньше десяти килограммов живого веса, а может и пять, учитывая впалые бока и очень тощее туловище. Поэтому Младший не очень испугался. При необходимости он смог бы отбиться от неё прикладом или ножом, а то и ногами, не тратя патронов.

Но собака оказалась не одна. У неё за спиной, там, где располагалось скопище уродливых голых кустарников, которые летом должны были образовывать непроходимые заросли, шевелилось ещё несколько теней. Если он хоть что-то понимал в законах перспективы, эти уже гораздо крупнее. Они приближались ровным полукругом, в который влилась и собака-разведчик. Первой она лезть не собиралась, а дисциплине их можно было позавидовать. Теперь псы действовали молча, не тратя силы на рычание.

Он огляделся. Первая мысль была о приставной лестнице, чтобы залезть на крышу. Её не было. Тогда проще всего спрятаться в одном из строений. Конечно, мандраж был, но вместо настоящего страха Саша почувствовал нотку облегчения. Если собаки тут себя вольготно чувствуют, значит, ордынцев поблизости нет. А уж они похуже, чем голодные шелудивые псы.

От животных он сможет укрыться в любом сарае или гараже. Даже если засова изнутри не будет, можно заблокировать дверь, чем-то подперев… И ружьё при нём. Точнее, винтовка. Саша считал, что это синонимы.

Ближайшая приоткрытая дверь. Внутрь набился снег, но закрыть дверь он сможет. Собаки словно поняли ход его мыслей и начали приближаться быстрее, сжимая полукруг, отрезая путь к отступлению.

– Да вы, блин, прямо как Маннергейм с Кутузовым. Стратеги! Посмотрим, как вам это.

Не хотелось, но придётся. Коротко прицелившись, нажал на спусковой крючок, готовый к тому, что они кинутся. Сидеть в осаде и прятаться не хотелось. Об ордынцах совсем не думалось в этот момент.

Прогремел выстрел.

Не попал. Он даже не увидел, куда ушла пуля.

Но твари бросились, как ошпаренные, – через задний двор, через поваленный забор – туда, где росли ели или лиственницы, появившиеся из маленьких семечек, которые никто специально не сажал.

– То-то же. Шакалы. Там и сидите.

Ворон тоже как ветром сдуло.

Ну, а если кто-то услышал… там видно будет. Сашка старался решать проблемы по мере их поступления.

Конечно, предсказать действия четвероногих парень не мог. Человека они, вполне возможно, ни разу и не видели и не боялись. Псовых в Сибири больше, чем людей.

Но после ночной заварушки, пережив взрыв, стрельбу, рёв моторов, крики людей, собаки вряд ли захотят приближаться к странным шумным существам. В общем, парень рассудил так. И, держа в поле зрения рощицу, где скрылись звери, продолжил путь. Место знакомое. Не так далеко тот домик, где нёс он свою вахту. И траншея, где прятался. Руины на месте взорванного коттеджа тоже хорошо видны.

* * *

И тут он увидел своих.

Они были сброшены в яму. Не в ту, в которой он прятался. Может, прежние жители собирались устроить тут туалет… Хотя нет, котлован слишком большой. Саша видел, что такие копали под фундаменты.

Теперь тут свалены в кучу тела людей. Их одежда покрыта чем-то тёмным. Но это не кровь. Их будто облили горючей жидкостью и подожгли, но огонь давно потух, а дым рассеялся. Эта жуткая поленница уже не тлела, но ещё источала резкий химический запах. Кровь смешалась с той дрянью – то ли с соляркой, то ли с бензином, то ли ещё с чем.

Следы от шин и человеческих ног занесло снегом.

Какое-то время Александр стоял неподвижно. Потом тряхнул головой, будто надеялся, что морок пройдёт. Не прошёл. Всё взаправду. Игры кончились.

Надо было действовать. Ведь зачем-то он сюда пришёл.

Рыться в этом, залезать глубоко он не станет. Даже если собаки ушли совсем, во что Младший не верил. Нет.

Ему показалось, что некоторых он узнал, например, Волкова со странной рукой и фельдшера из Киселёвки, но мог и ошибиться. Почти все лежали лицом вниз, внахлёст или валетом, формируя странную головоломку или узор. Видно, что бросали их как попало, второпях. Землёй или даже снегом не стали закидывать. Подожгли, только чтобы обезобразить. И преподать урок тем, кто мог выжить. Не для того, чтобы уничтожить следы.

Он вспомнил, что по пути сюда на территории поместья ему уже попадался бурый снег, истоптанный птицами и животными. Хотя трупов больше нигде видно не было.

Надо торопиться.

Скорее всего, ордынцы уже далеко, это не их земля, и им тоже не резон оставаться тут надолго. Но если его выстрел привлёк кого-то опаснее собак и волков, от тех не спрячешься на крыше бани и не скроешься за деревянной дверцей, обшитой рейками, с хлипким засовом.

Вперемешку с телами в яме и поблизости от неё валялись вещи, всё имущество отряда, которое враги не унесли с собой. Почти всё обгорело или разломано.

Он должен выбрать то, что нужно для дела. Он уже решил, для какого именно. Действовал очень трезво и прагматично. Настолько, что, вспоминая потом, удивлялся.

Младший не знал, как бы повёл себя другой на его месте. Его ровесник, другой шестнадцатилетний подросток, а не взрослый мужик вроде Пустырника или Плахова. Может, соображал бы лучше. А может, впал бы в ступор или убежал. Даже дедушка в молодости, когда случилось его судьбоносное приключение (если б исход того «исхода» был иным, история их династии закончилась бы, не начавшись), был лет на семь старше.

То, что на него свалилось… могло быть слишком тяжёлым для любого. Но Младший вдруг почувствовал, как внутри заработало что-то похожее на встроенную программу. Будто для этого момента он был рождён.

Правда состояла ещё и в том, что он, кажется, был полностью свободен от сантиментов к мёртвым. Даже к своим. Труп – это просто мёртвая плоть. Даже того, кто был для него важен. Это человек был важен, а труп… просто труп.

К тому же по-настоящему важных для себя людей он потерял раньше и не здесь. А здесь лежат… товарищи… те, с кем имелось общее дело, но к кому не обязан прикипать всей душой.

Саша старался соблюдать осторожность при передвижении по поместью. Ордынцы любят ставить ловушки, а он знал, что не настолько опытен и внимателен, чтобы заметить эти штуки. Обнаружить, например, простейшую растяжку раньше, чем заденет её ногой. А ведь кроме самодельных мин бывают ещё и другие подлянки – ружья-самострелы, волчьи ямы, капканы, ломающие ногу…

Да и трупы товарищей могут быть заминированы. Пустырник об этом рассказывал.

Ему, Сашке, с профи, собаку съевшими на убийстве людей, в хитрости не сравниться. Взрывные сюрпризы в старой жестяной банке или даже настоящие противопехотные мины могут быть установлены так, чтобы сработать только под весом человека. Поэтому остаётся надеяться на удачу. Но всё, что выглядело подозрительно, он обходил стороной и был очень, очень внимателен.

* * *

Он кожей ощущал, что каждый звук, каждое его движение и его запах улавливают сейчас чужие органы чувств. Но собаки были сыты. Они хорошо набили себе животы. Поэтому драться с живой подозрительной добычей совсем не горели желанием. А может, догадывались, что мёртвое мясо, пусть и со странным отвратительным запахом, от них никуда не уйдёт. И зачем им то, костлявое, которое ходит и может выстрелить из ружья, если есть куда более доступное, которое тихо лежит?

Данилов то и дело вслух ругался, делал угрожающие жесты, бросал куски кирпича или просто злобно посматривал в ту сторону, куда отступили четвероногие враги. Хотя старался держаться близко к строениям.

Но это не понадобилось. Теперь он понял, как первобытные люди с копьями и дубинами стали властителями планеты. Ружьё давало уверенность, а уверенность лучше всего держала тварей-людоедов на расстоянии.

Тревожило, что шум могли услышать менее чуткие, но куда более опасные уши. Человеческие. Оставалось надеяться, что у него есть хотя бы небольшая фора. Много времени ему не нужно. Потом он уйдёт, и его не найдут.

Выбор снаряжения был продиктован его ограниченным опытом и знаниями, которые он успел почерпнуть от Пустырника и других старших. Очень быстро парень собрал комплект того, что поможет ему в дальнем походе. Жаль, что патронов почти не нашлось. Все боеприпасы ордынцы скрупулёзно собрали, не говоря уже о гранатах. Ещё бы, за один «фабричный» патрон к нарезному оружию в Заринске можно было купить несколько кило мяса. Поэтому для охоты их и не использовали. Только самодельные. И у этих гадов, скорее всего, ситуация с патронами похожая.

Зато повезло найти неплохой с виду бинокль. Навёл окуляры, попытался что-то рассмотреть… Нет, поэкспериментирует при свете. Но штука незаменимая.

Стал бы он шарить по карманам и разгрузкам мертвецов, если бы они лежали не в яме и никуда не надо было бы лезть, рискуя потерять сознание от вони и гари? Он… подумает об этом… потом. А пока обошлось. И хорошо.

Рюкзаки и вещмешки, кучей лежавшие там же, внизу, Саша вытаскивал, подцепляя длинным железным прутом. Он не постеснялся обыскать эту кучу, став кем-то вроде падальщика. Оказалось, что враги все сумки выпотрошили, а вещи, которые были им не нужны, выкинули, большей частью предварительно испортив. Хотя, несмотря на жадность «сахалинцев», Младший нашёл много всего. Количество ограничивалось только его грузоподъёмностью. И временем.

Людям, которые лежат там, это больше не понадобится. Если же кто-то из «Йети» благополучно ушёл налегке, то они будут только рады, что их пожитки, не ставшие вражескими трофеями, помогут Саше. Допускал он и то, что кто-то попал в плен.

У него была важная цель. Он пойдёт дальше. И это будет не только разведка… Так он рассуждал, сидя на краю ямы и пытаясь подцепить мешок, в котором что-то позвякивало.

* * *

Вскоре, тяжело нагруженный, глубоко утопая в снегу (лыж всё равно не было), Данилов вернулся в своё укрытие – в машину для перевозки покойников из тех времён, когда их провожали и хоронили цивилизованно, а после не тревожили их покой.

Здесь он произвёл ревизию.

Ни одной единицы оружия ему не попалось. Только продукты, амуниция, разные нужные в походе предметы. Впрочем, тащить на себе два ружья или автомат впридачу к его винтовке и пистолету Макарова (тот казался тугим и неудобным, но такой уж выдали, хотя, может, его надо чаще смазывать), Саша бы и не стал. Но теперь у него были и батарейки, и лекарства из Заринска, которых нигде больше не найдёшь, и полезные мелочи вроде сухого горючего и даже кое-какие инструменты. Отряд был экипирован по самое не могу. Это при том, что самое лучшее «сахалинцы» забрали, а многое сломали или сожгли.

Кое-что он потом, возможно, выкинет сам, потому что под таким весом спина болела, а ноги подгибались. Но до катафалка всё-таки добрался. Саша начал ждать. Это было нужно для очистки совести.

Пару раз он наведывался к поместью и наблюдал издалека.

Дни проходили, но, как он и ожидал, никто не появился. Ни свои, ни враги.

Данилов-младший, и, возможно, последний, провёл в микроавтобусе, превращённом в хижину, ещё трое суток. Осторожно разжигал огонь, готовил себе еду, кипятил чай, варил суп и жил даже с некоторым комфортом.

Спал в тёплом спальном мешке, но с пистолетом под рукой и ножом близко к изголовью. Этим же ножом он брился по привычке, хотя мог бы взять чью-то опасную бритву (что в ней опасного?). В машинах на трассе он нашёл ещё три колоды затёртых карт, несколько старых журналов и каталог китайских товаров почтой. Читал и рассматривал картинки. Играл сам с собой в покер и раскладывал пасьянс. Иногда делал заметки в дневнике.

На исходе четвёртого дня решил в последний раз сходить к поместью. На этот раз в качестве наблюдательного пункта выбрал внедорожник с разбитым лобовым стеклом. Собаки так и не уходили. Он заметил их издалека, воспользовавшись биноклем. Уже от шоссе услышал рычание и треск, который мог быть звуком рвущейся ткани.

Сашу тоже засекли, потому что несколько особей отделились от стаи и подались в его сторону. У них была прямо-таки воинская дисциплина. Несколько зверей сторожили фланги и тыл, остальные кормились. Наверное, иногда они менялись.

Сегодня его наблюдательный пункт был близко к земле, стёкол в «тачке» не было, и Младший испугался. Но собаки не пытались приблизиться, наблюдая за ним с почтительного расстояния.

От греха подальше он залез на знакомый грузовик. Солнце уже скрылось, но пока было неплохо видно.

Хищников, ставших трупоедами, насчитал теперь штук двадцать. Снег вокруг ямы был усеян кровавыми ошмётками. Мерзкие твари. Но он не может им помешать.

Птицы по-прежнему были тут. Не кружили, но все провода и опоры ЛЭП были ими облеплены. Видимо, пернатые время от времени пытались украсть у собак немного мяса, хотя и сами могли закончить жизнь в их зубах.

Младший решил подождать час-другой, чтобы окончательно успокоиться. То, что никто не пришёл, чтобы отбить хотя бы павших, говорило ему, что всё очень плохо. Или никто не выжил, или всех уцелевших захватили. Или тем пришлось бежать очень далеко.

Внезапно звуки пиршества смолкли. На какое-то время стало совсем тихо. Потом вдруг тишина сменилась настоящей какофонией, в которой были и рык, и вой, и поскуливание, и лязг зубов. Псы прекратили есть и застыли, ощетинившись, повернувшись в одну сторону.

Данилов пригляделся и вздрогнул – десяток крупных серых теней приближались к поместью с севера, со стороны самовольно выросшей рощи. Это уже не собаки. Отличия даже с такого расстояния были заметны. Разве что хаски могли бы так выглядеть. Но это не хаски, которых он видел на картинках.

Те были милые. А эти между деревьями… жуткие. То, как они двигались… будило в нём древний атавистический страх. Гораздо более сильный, чем от вида бездомных собак, которые казались обманчиво безобидными.

Вой – не тоскливый, а победный, агрессивный, прокатился над поместьем.

Возможно, псы колебались. Но жадность пересилила страх.

Дальнейшее случилось так стремительно, что видеть детали Данилов уже не мог – настолько быстро сшиблись две стаи, смешались и распались на множество отдельных схваток, образовав клубки катающихся по снегу гибких звериных тел и оскаленных пастей, норовящих вцепиться в горло или беззащитное брюхо.

Пищи там хватило бы всем и надолго. Холодильников и консервных банок у собак нет. Но они не научены дипломатии с компромиссами. Поэтому началась война, в которой ближайшие эволюционные родственники дрались насмерть за источник, который считали неиссякаемым. Всё как у людей.

Когда он со всех ног бежал прочь, схватка еще продолжалась. Кого-то загрызали, рвали в клочья, давили, душили, чтобы остаться единоличными собственниками запаса горелого и мороженого человеческого мяса.

Александр старался не думать, не сопереживать. Да, это были люди, с которыми он несколько недель делил трудности похода. Но он уже потерял тех, кто был ему гораздо ближе. И что-то в нём перегорело. Не хотелось даже перед самим собой притворяться.

Совесть чиста. Остаётся только путь.

Найденной еды, консервов, должно хватить на месяц с лишним, если её экономно расходовать.

* * *

Запас провизии начал заканчиваться гораздо раньше.

Не удавалось заставлять себя «меньше кушать». Аппетит был совсем не таким, как дома. Даже не таким, как во время передвижения с отрядом на автомобилях, когда долгие поездки и стоянки перемежались с редкими переходами.

А сейчас был непрерывный марш-бросок. Жрать хотелось постоянно. Организм тратил массу энергии на обогрев и на то, чтобы двигать ногами по восемь-десять часов в день.

Саша не знал, как поведут себя продукты при не очень низких температурах, поэтому сначала съел всё, что, по его мнению, могло испортиться. Потом принялся за консервы из Заринска. Иногда не оставалось сил, чтобы что-то варить из них, чаще съедал «сырыми».

Безумный план… который вначале, возможно в состоянии аффекта, не казался ему безумным. Сделать одному то, что не смог отряд. А если не получится, то хотя бы умереть с достоинством. И вот он шёл, слабо веря в удачный исход. Потому что не знал, куда себя ещё девать.

Иногда он двигался по железнодорожной магистрали. Рельсы тянулись, уходя за горизонт, как две параллельных стрелки, указывающих туда, куда ему нужно попасть, – на запад, к Уралу, и дальше, в земли по другую сторону хребта.

Иногда с путей приходилось сходить, чтобы обойти застывшие на них составы. Иногда вагоны были спущены под откос, сброшены с насыпи. Один поезд сошёл с рельсов частично, локомотив и передняя часть состава куда-то улетели, половина вагонов лежали внизу, завалившись на бок, хвост стоял на рельсах. Ничего полезного в поездах уже, конечно, не найти. Вначале, покидая шоссе, Младший думал, что идти по рельсам – самый безопасный способ. Думал, меньше риск сбиться и нарваться на людей. И дед шёл так из Новосибирска той Зимой. Аж до самого Прокопьевска.

Но на шоссе всё-таки легче найти укрытие, чтобы переночевать или спрятаться от непогоды. Вдоль железки перегоны бывают такие длинные, что велик риск остаться совсем без крыши в морозную ночь. Порой вокруг был только лес на десятки километров. А тащить с собой палатку… он не взял бы её, даже если бы нашёл. Лишний вес.

И вдоль трасс можно найти указатели и километровые столбы. А на железной дороге – только семафоры, которые уже ничего не скажут. Даже названия полустанков не везде сохранились.

И самый большой риск – сбиться с пути и уйти чёрт знает куда. Рельсы – это же не ручей, который впадает в речку, а та – в другую, более крупную, и так далее. Пути разветвлялись, сходились, закручивались в кольца. Запросто можно нечаянно свернуть на ветку, брошенную задолго до Войны и ведущую в никуда. И где-нибудь в глуши она закончится тупиком.

Даже компас не очень помогал.

Вот почему, пройдя какое-то время по «железке», Сашка вернулся на шоссе и уже с него не сходил.

* * *

В Омск он заходить не стал. Ему надо было только перебраться на другой берег Иртыша.

Пятьдесят лет назад, во времена экспедиции в Ямантау, мосты были целы, но сохранились ли они до сей поры? Если нет, с переправой могут возникнуть проблемы.

Но, по крайней мере, тот, к которому вела трасса, проходившая чуть к югу от Омска, казался на вид целым.

Видимо, его конструкции очень прочные. Построен мост «с запасом», а все эти годы по нему редко проезжало что-то тяжелее телеги или даже велосипеда.

Река была в этом месте совсем не широкая, и низкие берега подходили прямо к воде… точнее к прикрытому снегом льду, который Сашка принял бы за твёрдую землю, если бы не сверялся с картой. Ходить по нему было опасно, учитывая довольно тёплую погоду и то, что календарная зима даже не началась.

Снег здесь, как и на трассе, был девственно нетронутым. Ни намёка на колею, ни одного следа.

В будке-вагончике при въезде на мост валялся перевёрнутый стул, пробитая будто молотком пластмассовая каска, несколько пустых бутылок. И куча битого стекла. Похоже, никто туда не заходил с незапамятных времён.

Прежде чем ступить на мост, парень поковырял снег, расчистил площадку на самом краю. Хотя непросто было определить, где он начинается.

Асфальтовое покрытие сморщилось и потрескалось, но на мосту оно выглядело даже более целым и ровным, чем на самой трассе. И бетонные опоры, которые Саша видел с берега, выглядели надёжными. Ни одной заметной трещины.

Можно переходить.

Он расхохотался. Испугался, что всё обрушится под его шестьюдесятью килограммами плюс рюкзак? Да и высота моста над рекой всего метров десять-пятнадцать. И речка так себе. Даже дух не захватывает. Это не Обь возле Новосиба.

В сам областной центр парень решил не заходить, чтобы не тратить время. Трасса огибала многоэтажную окраину Омска с юга. Младший изучил её в бинокль и ничего необычного, что отличало бы эти многоэтажки от тех, что он видел в других городах, не заметил.

Дальше шоссе тянулось среди невысоких пригородов, дома в которых тоже не отличались от брошенных деревушек Кузбасса. Со стороны казалось, что тут тоже никто не живёт.