Текст книги "Час скитаний"

Уж не от него ли самого пахнет? Вроде нет. Даже сейчас, приболевший, он старался не забивать на гигиену. Не мылся, конечно. Но мокрым полотенцем чуть обтирался. Изредка. И умывался. Хоть и слышал, что некоторые народности нарочно защитный слой грязи старались сохранять.

«Да что за дрянь, откуда так несёт?».

Включил фонарик.

Может, это отрава? Газ идёт из подвала, из недр земли?

Нет. Что-то похуже. Пахло резко, мерзко. Мочой, немытым телом (не его собственным), каким-то кислым духом, похожим на тухлое мясо или мертвечину.

– Проклятье.

Надо обыскать всю квартиру и найти источник запаха. В шкафу лежали тряпки, оставшиеся от того, кто тут когда-то жил или выживал. Но не могли же они так вонять! Это была какая-то звериная лютая вонь. Может, работа микроорганизмов и плесени? Колонии грибов и прочей дряни? Летом тут, наверное, полно плесени, зимой всё дубеет и стерилизуется. А тут он, со своим костром… Может, живность сюда раньше заходила?

Стоящее близко к окну кресло? Нет. Ковёр… Похоже, это он гниёт.

Младший свернул ковёр и, прижав к груди, потащил на площадку.

Машинально отметил, что не закрыл входную дверь на задвижку. И спал, не запершись. Обругав себя растяпой, тут же и оправдал – похоже, действительно заболел, голова гудит, кружится, мысли разбегаются.

На площадке сразу почувствовал, что запах стал сильнее. Бросил ковёр вниз, в пролёт. Фонарик был закреплён у него на лбу, чтоб освободить руки.

– Твою мать… – только и выговорил Саша.

На лестнице, ведущей вверх, во чрево подъезда, сидел на ступеньках силуэт в толстой куртке с капюшоном. Длинные нестриженые волосы выбивались из-под него. Это определённо был мужчина. Всё лицо заросло спутанной бородой. Кто может носить длинные волосы, бороду? В голову приходил только священник. Но на попа этот был мало похож. Скорее, на бродягу, давно не жившего среди людей.

Младший застыл, как изваяние.

Внезапно странный человек издал глухое ворчание. Нечленораздельный звук, не похожий ни на что. И повернул голову к Александру.

– Вот блин… – произнёс парень, делая шаг назад. – Здрасьте.

«Убыр», – вспомнилось слово, которое он слышал от пленного ордынца.

Потерявшие разум. Опасные, как зомби из старых фильмов. Вот что он слышал.

Вспомнил про ружьё, которое стоит в прихожей. Два прыжка, и он вооружён. Пусть только рыпнется, можно уложить его пулей. Грохот будет такой, что, если кто ещё тут есть, услышат. Но придётся.

Хотя… человек пока не проявлял агрессии. Это остановило Сашу.

Руки тряслись. Не только от страха, его всё ещё морозило. Похоже, температура продолжала подниматься. В горле сильно першило, движения были спутанными и неточными. Может и промахнуться.

Но гость был неподвижен. Тихо сидел, глядя прямо перед собой. Он даже на Сашу бросил только один взгляд и тут же отвёл, будто того здесь не было.

Незнакомец смотрел куда-то за подъездное окно, давно не знавшее стёкол. На силуэты домов, слегка проступающие из тьмы в лунном свете.

– Говори, – Младшему стоило огромных усилий заставить свой голос не дрожать, звучать угрожающе. Да и самому не трястись. – Кто такой? Какого хрена подкрадываешься и молчишь?

Встретиться с ним взглядом не получалось. И что-то в этом было смутно знакомое, хоть и чуждое.

Конечно, человек наверняка давно узнал, что в доме кто-то появился. И то, что дверь на втором этаже не закрыта, а на площадке устроен разгром. При желании мог легко убить Младшего, пока тот спал.

Нельзя терять бдительность! Почему он не прихватил хотя бы пистолет? Сейчас тот ещё дальше, чем ружьё.

Человек не отвечал. Просто смотрел в никуда своим пустым взглядом. Снова странный ворчащий звук… Младший лихорадочно думал, что делать. Ситуация так себе. Бросаться за винтовкой и стрелять пока вроде нет повода. Пришелец не нападает и вроде бы не угрожает. Хотя любой поисковик на Сашином месте, от греха подальше, уже пристрелил бы этого ненормального. Видно же, что он не в себе. А всё непонятное – обычно опасно.

Уйти? Укрытие можно найти другое. Но в животном мире именно бегство всегда провоцирует атаку. И вещи? Не бросать же их… Закрыться в квартире? И что дальше? Сколько он сможет отсиживаться? К тому же там, в тесноте комнат, он потеряет преимущество манёвра. Опять-таки, покажет свою слабость.

Видя, что Младший сунул руку в карман, пришелец снова заворчал, уже более зло, напрягся и будто бы оскалился. Что-то он понимал, даже если и был зверем. Знаком с оружием?..

– Ладно. Сиди… человек. Не трону, – миролюбиво произнёс Младший и показал руки.

Убыр перестал скалиться, уселся ровно, снова потеряв интерес к Саше. Подумаешь, чужак.

Вроде странный лохматый тип успокоился.

Понимает ли он речь? В любом случае, нельзя делать резких движений, нельзя провоцировать. Говорили же про их сверхъестественную быстроту и силу. Хотя это могли быть враки из серии «у страха глаза велики».

Есть нож, на боку в чехле. На крайний случай.

Но Младший почему-то вспомнил не про кровожадных упырей, а про своего блаженного дядю. Да, тот более разумен. Но Гоша жил с людьми, его никто не выгонял. Что, если они не такие уж звери?

Ух, как шибает в нос вонизм! Мылся бы ты хоть иногда, мил человек. Хотя кто бы говорил. Просто один из них скитался гораздо дольше.

Их разделяло два метра.

Пришелец бормотал что-то под нос. А ещё начал слегка раскачиваться. Как маятник.

Дядя Паша рассказывал про взгляд убыров. Мол, многие от него сами такими делались. Не смотреть в эти глаза, пустые и одновременно бездонные…

Чепуха. Уже смотрел, и ничего не случилось. Обычные человеческие глаза. Чушь это всё и легенды. Глаза человеческие, сероватые, один с красным пятном, будто лопнула часть сосудов. Но вот если искра интеллекта в них и теплилась, то на уровне пса или кота. Хотя и здоровым-то в глаза смотреть бывает очень неприятно.

И всё равно с ним можно найти контакт, подумал Сашка.

Вспомнил, чему учила бабушка.

«Ты был как я. Я стану как ты. Не стой на пути, дай мне пройти», – говорить лишённым тела, если они тревожат.

«Ты мудрый, а я дурак. Ты видишь, а я никак», – говорить потерявшим разум.

Произносить про себя, молча. И тогда ни те, ни другие не тронут.

Интересно, она сама эти заговоры придумала?

Ерунда. Он не верил в магию, проклятья, присказки, заговоры и наговоры. Есть только психология… и физиология. Правила работы организма и то, что бывает, когда происходит сбой.

Эти правила говорили ему, что, если не готов драться насмерть и не хочешь убивать, лучше сделать всё возможное, чтобы разойтись мирно.

Может, подкупить его?

– Сейчас я открою волшебную банку и дам тебе пожрать, господин немытое чучело. Но только попробуй подойти на шаг ближе. Тогда я принесу волшебное ружье и… Бах! Мозги вылетят. Если они там есть… – Сашка говорил ровно и спокойно, как психиатр в кино.

«Надо более кратко. Ему тоже тяжело. Его мозг сейчас работает на пределе и всё равно воспринимает от силы одно слово из пяти. И только самые простые».

Каким-то образом Данилов понял, что человек его слушает. Хоть и не повернул головы, даже глазом не повёл.

«Он не виноват. Не он сделал себя таким».

– Ты. Не подходить. А то я стрелять, – повторил Младший.

Тот, как будто что-то поняв, посмотрел на Сашу.

– Я – не еда. Вот – еда. Возьми.

Хотелось надеяться, что чужак улавливает интонации, хотя и не понимает всех слов.

Но тот мгновенно оживился, услышав слово «еда». Повернул голову и будто бы втянул носом воздух.

Младший достал из прихожей банку, на всякий случай передвинув ружьё ближе к двери. Открыл ножом, демонстративно съел кусок мяса прямо с лезвия. А после прикрыл крышкой и катнул жестянку по заледеневшему полу к незнакомцу. Жир был белый и застывший. Даже ничего не вытекло. Похоже, говядина.

Банка остановилась прямо у ног бедолаги. Тот схватил ее, оторвал крышку одним движением (хотя та держалась на приличном куске металла), плюхнул содержимое себе на ладонь и начал торопливо, как голодный пёс, пожирать тушёнку!

Младший, кривясь, вытер нож и убрал в ножны.

– Приятного аппетита.

Бродяге понадобилось меньше минуты, чтобы опустошить четырехсотграммовую заринскую банку. Аппетит у него был волчий. Мало какой обжора управился бы за это время. Да ещё без хлеба.

После этого он съел несколько пригоршней снега, который занесло в подъезд через окно, и вытер лицо рукавом.

Младший мог дать ему ещё и кусок собачьей жилистой вырезки. Той, что он недавно отрезал от ещё одной падали. Саша долго варил её, упаковал плотно в целлофан, да так и не решился пока попробовать. Наверное, чужак и дохлую собачатину быстро уничтожил бы.

Но нет, это лишнее. Аттракцион щедрости имел свои пределы.

– Гр-рр, – исторг из себя чужак рычащий звук.

Похоже на слово «убыр».

Звук этот, вибрирующий и то нарастающий, то снижающий тон, звучал совсем не злобно. А даже, пожалуй, дружелюбно. Так мог бы ворчать пёс… или волк, который не считает человека своим врагом.

Человек съел ещё снега. А потом выжидательно посмотрел на Сашу и подтолкнул к нему обратно банку. Хотя тому не очень-то хотелось её забирать.

– Всё! – произнёс парень. – Лавочка закрыта. Вали отсюда, здоровяк. Домой к себе.

Твёрдым голосом, как дрессировщик медведю или льву. Хотя умом понимал, что при других обстоятельствах существо может быть опасным. Но уверенность, что он сильнее даже не потому, что с ружьём, а потому, что имеет разум, вселяла спокойствие. Саше сейчас казалось, что он был бы более встревожен, если бы к нему пришёл нормальный человек, а не убыр.

«Мы с тобой одной крови. Да? – подумалось ему. – Тебя тоже гонят? Люди добрые? Да. Добрые они. Когда спят».

Чужак был высоченный, но очень тощий, руки и ноги его казались тонкими, как спички. На ногах – стоптанные сапоги, штаны ещё более грязные и заскорузлые, чем куртка, из которой там и тут торчала набивка. Ничего похожего на рюкзак при нём не было, как и оружия. Сашка подумал, что справится с ним, если что.

Но тут вспомнил про оторванную крышку и засомневался.

– Гр-рр. Ы-ы-ыы. Гр-рр.

– Чего ты сказал? Ещё раз повтори. Если это спасибо, то – пожалуйста. А теперь топай. Это твоё место, согласен. Но завтра я уйду. А пока – хочу спать. Мусорить больше не буду.

На секунды глаза Данилова опять встретились с глазами безумного скитальца. И ему почудился в них проблеск разума, воспоминание о чём-то из прошлого. Узнавание. Точнее, иллюзия узнавания. Человек Сашу, ясное дело, никогда не видел. Может, что-то поднялось со дна памяти. Вспомнил, как когда-то его не гнали, а кормили. Может, он сам кого-то кормил и о ком-то заботился, пока не повредился умом.

Кто знает, что это за умопомрачение? Вдруг это не врождённое, вдруг это даже не от травмы?

Внезапно Сашка чуть не подпрыгнул. Он знал ещё одну причину, кроме травмы и генетики… которая могла повлиять. Он такое в фильмах видел.

Оставалось надеяться, что это не вирус. Что это не бешенство. Что это не заразно. Но позволять этому существу себя кусать или царапать, да хотя бы плевать и чихать, точно не надо. Предосторожность превыше всего.

Вероятность мизерная. Таких вирусов вроде бы не бывает в реальности. Но чёрт его знает. Хорошо, что никакой агрессии оно не проявляет.

И всё же парень пожалел, что не в респираторе.

Тем временем человек встал, ещё раз вытер руки о бороду… и изобразил неуклюжий кивок, будто благодаря. А потом, пятясь, пошёл по лестнице наверх, во тьму. Ритмично тряся руками и что-то бормоча.

От сердца отлегло.

Младший проводил взглядом удаляющуюся сутулую спину странного гостя. Первого, кого встретил в мёртвых землях.

Когда тот исчез из виду, и шаги стихли где-то на четвёртом этаже, Сашка вытер пот со лба.

Как узнать, что тот не подкрадётся к нему снова? Не придёт через пару часов за добавкой?

«Как бы он меня самого не схарчил, тюкнув топориком по макушке».

Кто знает, не делает ли он так время от времени с путниками? Естественно, без зла. Потому что ни добра, ни зла звери, живущие инстинктами, не знают.

Но есть такая штука, как презубц… презумпция невиновности. И пока не доказано обратное, надо считать, что это создание питается мышами, зайцами, ёжиками, воронами, падалью… Несмотря на отдельные проявления силы, оно не выглядит достаточно ловким и умелым, чтобы справиться даже с мелкой собакой. Уж очень неуклюжее. Убивать его точно не за что. Никто не давал Саше права быть санитаром этого города.

Ни у кого нет такого права.

«Такая уж, видать, местная фауна».

Жаль, что стоянку придётся перенести. Спать и надолго оставаться тут точно не надо. Это его подъезд. Чужак тут – Саша, он тут в гостях. И во тьме могут скрываться ещё такие монстры. Вот только монстры ли они?

«Нет. Он человек. Хоть и дикий».

Приглядевшись, Саша увидел на ступеньках, где ещё недавно сидел лохматый убыр, странный предмет. Чудище то ли оставило плату, то ли эта штука выпала у него из кармана. Версия с оплатой была красивее. Шарик из пластмассы или резины размером с грецкий орех, раскрашенный под цвет земного шара, хоть и почерневший сбоку от сажи. Дурацкая игрушка. Попрыгунчик. Должна подскочить до потолка, если бросить об пол.

Младший хмыкнул. Смешно. Брать не стал, конечно. Вернётся, пусть забирает. Но подумал, что любые деньги древних представляли собой такой же бесполезный «шарик».

Самое главное, о чём он думал, когда минут через пятнадцать без спешки выходил из подъезда, неся на себе свои пожитки, – что выродок, которому один шаг до животного, – не тронул и попытался вступить в контакт. А нормальные люди… что они сделали ему, Саше? Что он сделал им?..

И что они делают друг с другом?

Пошёл быстрее. Остановился в соседнем дворе, выбрал подъезд наугад, и, тщательно прислушиваясь, зашёл.

Вскоре разбил в похожей квартире аналогичный лагерь. Но уже повесил в подъезде на лестнице «сигнализацию» из жестянок, привязанных к леске и наполненных дробью и шариками от подшипника. Любой, кто захочет подойти, устроит целый концерт по заявкам и разбудит даже мёртвого.

Дверь тщательно запер. И на замок, и на засов.

Всё это сказки. Зомби не существуют. И никакой такой вирус не выживет в месте, где люди могут год бродить и не встретить себе подобных. Эти бешеные уже давно бы вымерли, если б были заражены чем-то страшнее кишечной палочки и глистов.

Он читал об эпидемиях безумия. Пляска святого Витте в Средние века. Или мода делать сэлфи в начале XX века. Или котики в соцсетях, мода на которых ещё из Египта пришла. Отец, который кошек терпеть не мог и считал, что им место только в подполе или на дворе, хохотал до колик, когда дед рассказывал про эту манию. Дед с бабкой котиков любили, как все прежние.

Никакие вирусы такие изменения не вызвали бы. Только свойства человеческого мозга. Попадая в нестандартную обстановку… тот тоже реагирует нестандартно.

* * *

Странно, но он всё-таки смог выспаться. А следующим утром, надев всё свое снаряжение, был в дороге. Полдень застал его вдали от города.

Болезненное состояние на время отступило. Его не тошнило, простудные симптомы тоже исчезли, и Александр уже подумал, что справился. Но слабость в мышцах ещё давала о себе знать. Он прошёл за день раза в два меньше, чем обычно. Постоянно останавливался, прислонялся к дорожным знакам, садился в машины, отдыхая. Хотелось взять что-нибудь для опоры, хоть палку, хоть костыль. А снег засасывал обувь, как заправское болото.

Внезапно Сашу шарахнуло озарением. Вот уже почти сутки счётчик не беспокоил его, и он про него забыл. Младший порадовался, что уровень радиации упал, и только тут до него дошло, что счетчик МОЛЧИТ. Совсем. И даже «0», обозначавший ноль зивертов в час перед запятой, – не светился.

Может, сели батарейки? В последние дни он его вообще не выключал. Другие взять негде. Бесполезно искать их в магазинах. Старинные ни на что не годны… И, кроме новых промышленных центров, вроде Заринска, искать работающие – негде.

Да нет. Рановато им сесть.

Наверное, сдох, сломался. Капут.

А значит, дальше надо идти уже на свой страх и риск. Но до этого щелчки только затихали. А если бы там хоть на день появилась единичка вместо нуля… он бы уже заметил по себе. И светился бы сам.

Ещё сутки для гарантии, и можно считать, что выбрался. Убыр в Златоусте – это добрый знак. Если бы там было, как в Чернобыле сразу после аварии, тот был бы уже мёртв.

По Сашиным прикидкам, он уже отошёл далеко на запад от Хранилища в Озёрске и того, что называлось Гиблым или Мёртвым Поясом.

Плохо будет без счётчика. Даже такого дефектного.

Зато сбережёт себе нервы. Прислушивание к треску уже превратилось в паранойю.

«Эх, помирать – так с музыкой. Если зона тянется ещё километров на двести, меня всё равно ничто не спасёт. Нахватаюсь дозы даже с этой фиговиной на лице. Сил никаких нет больше париться в этой дряни. Если астма разовьётся, от этого скорее сдохну».

Он решил, что не будет надевать респиратор. Сразу стало легче. Снял и плащ. Тут же бросил всё на снег, радуясь, что на пару килограмм стало легче. Не стал чистить. Всё равно идеально сделать это не сумеет, какие-нибудь частицы останутся. Даже рюкзак, и тот выкинул, найдя в багажнике одного джипа на шоссе более потрёпанную и полинялую, но пригодную замену. Постирал его на привале и переложил свои вещи. Подумал, что всё равно тот будет чище, чем старый, с которым он прошёл через Пояс.

* * *

Прошёл ещё один день, и вот в какой-то момент Саше показалось, что он слышит голоса за спиной.

Нет, не показалось! Голоса приближались. Их обладатели откуда-то свернули на шоссе и сейчас шли прямо за ним. Повернувшись, Младший увидел в вечернем полумраке несколько фигур.

Он вначале надеялся, что они просто случайно идут с ним в одну сторону, но те тоже ускорились.

Его окликнули. Ветер унёс точный смысл фразы, которая могла означать только одно: «А ну стой!». Когда он не подчинился, прозвучали ругательства, их тоже было не разобрать. Ветер дул в лицо и уносил прочь слова идущих за ним. А вот его они, наоборот, хорошо слышали.

Ветер ещё мешал бежать, но одинаково и ему, и незнакомцам.

Следуя безошибочной интуиции, Саша не остановился, а ускорил шаг. Шоссе в этом месте как раз делало поворот, и над ним нависал мост. Другая автодорога. Мост был широкий, и под его пролётами было темно.

К счастью, чужаки были пешие. И он не слышал лая собак. Его явно преследовали. Если бы это были хорошие люди, то не стали бы тратить силы и гнаться за кем-то, кто очень не хочет знакомства. Плюнули бы и отпустили. Но они бежали за ним, как угорелые. И костерили, похоже, матом, на чём свет стоит.

Ружей у них, видимо, не было. Хоть это радовало. Ножи и пистолеты могли быть вполне, но на бегу с такого расстояния попасть из пистолета невозможно.

На том километре, который оставался до моста, Сашка поставил, наверное, два мировых рекорда. Добежав и пройдя под ним, понял, что временно скрылся из виду, и, вместо того чтобы бежать прямо, резко свернул с дороги и скатился вниз с откоса. Там увидел что-то вроде трубы ливневой канализации. Наполовину забитая сором, эта пещерка казалась спасением. Туда он и забился.

Вскоре голоса послышались прямо над ним, потом стали удаляться.

Младший только теперь понял, что, пока спускался или лез в эту дыру, ушиб ногу обо что-то металлическое. Хорошо ещё, что не сломал и не порезался.

Наверное, это были не «сахалинцы», а местные охотники. Но при случае они могли стать и охотниками на людей. Ведь он забрёл не просто на чужую территорию, а в далёкий край. В любом случае, только идиот стал бы останавливаться, чтобы поговорить и всё объяснить. Мужики были настроены не на разговор. И даже ружьё могло не помочь против четверых с ножами или топориками. А может, у каждого по ПМ в кобуре.

Нога сильно болела. И вытянуться в этом убежище было трудно. Саша долго терпел, но это стало последней каплей.

Выглянув из укрытия и убедившись, что бандиты (а кто ещё это мог быть?) исчезли, парень заковылял дальше, но не по дороге, а в отдалении, параллельно ей, по целику. Вскоре устал как лошадь, на которой пахали.

Увидел вдалеке строения – оказались железные бытовки рядом с какой-то незаконченной стройкой. Здесь он и остановился на привал. Чтобы не потерять направление к шоссе, сверялся с компасом.

Развёл в бытовке костерок. Есть совсем не хотелось.

Вскоре у него снова начался жар и ломота. А ещё вырвало. Но Младший списал это на раздёрганные от опасных передряг нервы.

У страха глаза велики. Может, эти люди не желали ему зла? Может, хотели предупредить, что впереди опасность, поэтому так материли? Но от такой версии даже самому стало смешно до колик.

Сашка был почти уверен, что это не ордынцы. На них был не камуфляж, а что-то вроде фуфаек. И не ходят ордынцы без нормального огнестрела. Но он уже знал, что опасаться надо не только ордынцев.

«Ага. Дорогу в библиотеку спросить хотели. Или корень имбиря тебе продать, для иммунитета».

Утром слабость накатила такая, что только усилием воли он заставил себя подняться. Снова вырвало. Лицо, отразившееся в луже талой воды, было белым. Похоже, все-таки не нервы. Надо бы найти жилище.

Александр пожалел, что нет поблизости укрытия, похожего на комфортабельный вагон поезда.

Он всё-таки продолжал медленно и упрямо идти. Иногда останавливался, и его желудок пытался исторгнуть из себя что-то, но ничего не выходило – один желудочный сок. Он давно не ел, аппетит был на нуле, и мрачный юмор ситуации состоял в том, что, похоже, нашёлся способ радикально урезать свой рацион. Остаться бы ещё живым. В какой-то момент его ноги отказались подчиняться, в голове все плыло, Саша свалился на снег и несколько часов пролежал не то в бреду, не то во сне. Когда пришёл в себя, солнце садилось. Вяло подумал, что вчерашние преследователи очень обрадовались бы, найдя его, такого беззащитного, если бы им вздумалось сегодня возвращаться. Но страха не было.

Наоборот, Саша окончательно решил, что пора прервать обет молчания и попытаться выйти к людям. Найти временный кров, пережить недомогание, восстановить силы и разжиться информацией. До этого такой острой потребности не было. А сейчас появилась.

«Агрессивные или нет, но они люди. Где-то живут и более цивилизованные, чем те с шоссе. Ведь ты прошёл Пояс. Тут начинаются населённые земли. И если явиться с миром в какую-нибудь деревню, аборигены не обязательно поведут себя враждебно. С чего бы им? Они же не знают, кто ты такой. И к тем преследователям они могут не иметь отношения».

Конечно, предосторожность нужна. Куда без неё. Поставив мощность фонарика на минимум – тот всё равно разгонял мрак, но лишь на несколько шагов, – оставаясь почти незаметным, Александр продолжил путь в темноте, внимательно осматривая все повороты с шоссе на предмет колеи от полозьев или человеческих следов.

Слабый огонёк в бесконечной тьме, Младший двигался на запад, не отступая от плана. Он видел себя со стороны и подозревал, что он инфантильный дурачок, а не герой. Но не осталось больше никого для этой миссии.

И пусть это нелепо, как сюжет фильма про воина дороги. И пусть он один, а их легионы. Но этот путь надо пройти до конца. Ради живых и мёртвых. Ради успокоения своей души.

* * *

Луч фонаря выхватил из темноты дорожный знак. Это был древний указатель, который сообщал, что близко посёлок под названием Еловый Мост.