Текст книги "Час скитаний"

Но никаких санкций к таким болтунам применено не было. Слово «санкции» в Сашином восприятии означало какое-то туманное, но страшное наказание.

«Дальше будет хуже, – подумал Александр. – Будут и места, где нас будут сразу считать врагами».

И вполне справедливо. Кем их ещё считать, если там, за Уралом, – абсолютно чужая земля?

Пленный, которому сохранили жизнь, – хоть некоторые местные и скрипели зубами от досады за такое решение, – рассказал сибирякам всё, что знал. Он надеялся, что его оставят в Заринске на положении «холопа» (сам это слово употребил). Поведал и про радиоактивный пояс, и про города по ту сторону гор, и даже про страшное Ямантау, хотя там и не бывал.

«Ну, это мы и без вас знаем», – сказал дядя Женя и переглянулся со своим заместителем Айратом по кличке Каратист, который в этом бою лично пятерых застрелил, а одному свернул шею при зачистке домов.

На самом деле, конечно, никто этого мужика в Заринск доставлять не будет. Вместо этого его возьмут с собой в качестве проводника. Чему он, разумеется, не обрадовался. Но и альтернативы он понимал: быть зарезанным на месте или выданным на расправу тем жителям Кузнецово, которые к нему претензии имели. Да и поогорчаться ему не дали, связали и заперли получше.

* * *

Никакого торжественного вечера в честь освобождения решили не устраивать. Особенно когда узнали, что отряд идёт дальше.

«Вы, блин, не знаете, что там впереди только смерть?» – услышал Сашка, стоявший рядом, слова старосты, которые были адресованы Пустырнику.

Только смерть.

Но дядя Женя отмахнулся.

В эту ночь Младший – да и все остальные – спокойно спали в относительно уютных постелях – удобных в сравнении со спальным мешком на снегу или старой койкой в заброшенном полвека доме. Спали впрок, раз уж не могли впрок наесться – продуктовые рационы были жёстко распределены на один-два месяца грядущей дороги. Хотя пополнять запасы предполагалось и на месте. Как – это хорошо известно.

И в момент перед погружением в сон ему вдруг стало невыносимо страшно. Он понял, что в глубине души надеется, что здесь они и остановятся, устроят тот самый форпост. И не двинутся дальше. Всё-таки зима не за горами. А по погоде – не по календарю – уже месяц как зима.

Он не знал, как там настроены остальные… Вроде многие горели желанием продолжать путь и жаждой мести. Да и сам он так и не спас деда и сестру Женьку. И не отплатил этому Уполномоченному. Вампиру в чёрных очках. Но в момент этой странной слабости Сашка подумал, что это уже невозможно – вызволить их. Что дед с Женькой уже, наверно, мертвы. А мстить… ну так Кира сама просила его в последней записке этого не делать.

А умирать ему уже совсем не хотелось.

Но тут же парень устыдился этой слабости и трусости.

«Да кто я такой, мужик или нет? Смогу я жить спокойно, если не удастся отплатить убийцам и бандитам той же монетой?! Они отца убили, они девушку, которую я любил, до смерти довели – а ведь ни один из этих уродов и мизинца их не стоит!».

И сомнения ушли. А вскоре он почти уснул, убаюкиваемый свистом ветра за окном и монотонным бубнёжем в соседней комнате. Там разговаривали Пустырник со старостой. И, похоже, выпивали:

– Я совсем молодой пацан был, – говорил, судя по голосу, староста. – Играли мы в «Чау-чау, выручай!». Это игра про съедобную собаку, которую все ловят. Наполовину прятки, наполовину догонялки. И вот видим – едут ваши… Один был прям похож на этого пацана, который с тобой. Денщик он тебе, слуга или кто?

– Оруженосец, скорее.

– А это чё значит?

– Ну, вроде как помощник.

– Ясно, – староста хрустнул костями, вставая, чтоб подбросить угля в печку.

Пустырник какое-то время молчал. Был слышен звук наливаемого напитка.

– Как-то не нравится мне это, – произнёс он, наконец, когда староста, судя по скрипу стула, сел на своё место. – Слишком легко идём. Как бы не расслабились пацаны. Мол, шапками закидаем. Не нравится. Но всё равно мы должны идти на Урал. Должны…

Идти. Сашка услышал главное, и дальше уже перестал «греть уши», как выражалась его бабушка. Будущее виделось прямой и ровной дорогой – и в пространстве, и во времени. С этими мыслями он погрузился в сон. Ему ничего не снилось.

Знал ли он тогда, что впереди у них долгий и трудный путь по бесплодной земле и финал этой дороги, которого они совсем не ждали?

Глава 3
Специальная доставка

Молчун шёл, не скрываясь, и напевал себе под нос песню про Город, которого нет.

Рассвело. Солнце выглянуло разом, демонстрируя себя, как неопытная стриптизёрша в клубе, но тут же, будто застеснявшись, скрылось за облаками. Летом тут светало очень рано. Забавно было осознавать, что это место куда ближе к Северному полюсу, чем Прокопа. И при этом зимы настолько мягче. Хотя все жаловались, что раньше было теплее.

Давно остались позади порт, рыбная и сельскохозяйственная зоны – на западную оконечность острова было вынесено самое грязное производство.

Там господствовали неприятные запахи. И не только рыбы и мазута. В одном месте в нос ударил слабый дух навоза. Фермы. Корявые, недавно построенные из кирпича от разобранных зданий, жести и шифера. Фураж для живности привозили из деревень. Хотя в основном хрюшки жрали отходы с рыбных заводов. Вот последние воняли ещё сильнее и находились вдали от штаб-квартир и райончика элиты. На острове было мало распаханной земли, потому что места тут было немного, да и сама земля не очень. Вроде бы едой остров себя не обеспечивал. Но он продавал… то есть экспортировал многие товары, которые никто во всей Вселенной больше не делал. Нефтепродукты, патроны, лекарства… некоторые, говорят, лечили за счёт того, что покупатели в них верили. А ещё активнее Остров торговал воздухом, то есть собирал подати за пользование дорогами и взимал долги за выданные ранее кредиты. В общем, было ему на что жить. Не все оборвыши были немирными. Какое-то число сотрудничало, а кто-то жил у Острова в кабале. К северу, в бывших дачных посёлках, находились латифундии.

Когда Молчун услышал про это, его посетила шальная мысль: «Может, не так уж плохи те бригадиры? Может, к ним податься?». Но она, эта мысль, быстро ушла, когда он узнал о них побольше и посмотрел на плоды их деятельности. В общем, КамАЗ со взрывчаткой на оба ваши дома.

Огородные хозяйства остались позади. Молчун не хотел бы быть фермером. Хоть землю пахать, хоть за скотиной следить его не тянуло. За ней же, гадиной, целый день надо смотреть. Но ещё меньше он хотел быть сборщиком долгов.

Даже его нынешняя работа была проще. Даже то, что он делает сейчас.

Он шел пружинистой и в то же время расслабленной походкой. «Типа я просто прогуливаюсь по городу, единственному в своем роде».

В вечернее и ночное время такие окраины Острова были довольно опасны. В доках и в переулках, а тем более во дворах или брошенных зданиях незадачливого прохожего могли заставить поделиться. И продукты отбирали за милую душу. Реже, но случалось такое и на оживлённых улицах, и на набережных. Власти с этим почти не боролись. Молчун давно понял это. Когда он вступил в «клан» Михайлова, то быстро осознал, что теперь можно ходить без боязни, даже с рюкзаком, полным хабара, привезённого извне. Мелкая гопота связываться с людьми магнатов жутко боялась. А проблемы фраеров правителей не интересовали. Оба дуумвира исповедовали стихийный социал-дарвинизм и считали, что тот, кто себя защитить не может, виноват сам.

А вот и Малый проспект, торговая зона. Здесь уже безопаснее, но до введения комендантского часа ночью тут, что называется, пошаливали. Сейчас – нет.

Конечно, в такой час тут ещё мало что открыто.

Он шёл с рюкзаком за плечами и в своей обычной чёрной форме, которая раньше, до попадания его в наёмный отряд, лежала, скорее всего, на складе Министерства внутренних дел. Той ещё, не существовавшей уже полвека страны. Разве что шевроны и другую атрибутику «бойцовые коты», да и «еноты», у которых форма была почти такая же, но серая, пришивали свою.

Людей на улицах не было. Магнаты совсем недавно установили комендантский час. Раньше, как говорили, такого не было вообще, и многие шарахались пьяными по улицам до утра, буянили и безобразничали. Да владетели и не видели в этом большой угрозы для себя. Разве что гвардия их иногда была не прочь извлечь дополнительный доход от патрулирования.

Не сказать, чтобы запрет был очень строгий – мелкая рыба в сети попадала и выходила из них, лишаясь чешуи, а вот крупная рвала и уходила. А иногда просто игнорировала. Поэтому и сейчас случалось, что кто-то шлялся и буянил. И в основном это были люди, которые служили самим магнатам.

А вот мелкая сошка, да, стала лучше знать своё место. Что и требовалось.

Свет фар. По проспекту проехала запоздавшая (или наоборот, ранняя) машина – не привычный для внешнего мира УАЗ или другой джип, а большой комфортный автомобиль с низким дорожным просветом, какой-нибудь Вольво или Мерседес, который нигде за пределами этого островка ездить бы не смог. Может, засидевшийся в лавке за сведением баланса купец, или пьяный гуляка возвращается из ресторана. Один и тот же человек в разные дни может побывать в обеих ипостасях. Это Питер.

Вдалеке уже виднелся забор кладбища.

Но на пересечении с улицей Беринга впереди показался пеший патруль «котов» из трёх человек. Младший помахал и вышел на свет фонаря – это надо было сделать, потому что иначе могли стрельнуть. Древние фонари стояли больше для красоты, от силы один из двадцати был исправен. Да ещё на зданиях иногда в ключевых точках висели светильники и лампы разной мощности.

Его узнали сразу. Старший патруля, Кирюха Котов, был ему знаком. О том, какая у Кирюхи кличка, с такой-то фамилией, можно было предположить. Но нет, не Кот. А Хлеб. Почему, никто уже ту историю не помнит. Хлеб, здоровый мордоворот, кивнул – мол, иди-иди, Саня, по своим делам, не задерживайся. Двое его напарников были без автоматов, да и в кобурах могли у них быть бутерброды или огурцы на закуску.

Бакшиш не потребовали, всё-таки свой. Подумали, может, к бабе или за водкой, или ещё куда. На Малом проспекте кое-какие заведения и ночью работали. И соседство кладбища им совсем не мешало.

Патруль прошёл своей дорогой, а он своей – дальше по проспекту.

В общем-то, комендантский час действовал для простых жителей. Гвардейцам делалось послабление. Но, конечно, не на чужой половине острова. Туда им, наоборот, в запретное время путь заказан.

* * *

Вот и пограничная зона.

Слева – решётчатый забор кладбища, где всё заросло настолько, что напоминало лес. Слугам магнатов не с руки наводить там порядок и вырубать растительность, а смотритель был вечно пьян и ленив. В относительном порядке поддерживался только маленький уголок. За старыми могилами никто не ухаживал, а для новых мёртвых жителей острова хватало и клочка в северной части.

Справа – четырёхэтажное здание Ратуши, где и до Войны находилась какая-то государственная контора. Теперь человек десять чиновников при пиджаках и портфелях работали и жили тут – хотя настолько ни на что не влияли, что всем даже было плевать, на чьей половине они будут находиться. Вот, живут на михайловской, пусть и у самой границы. Чистая бутафория. Дармоеды, и часто к обеду в рабочие дни уже пьяные в доску. Тут в городе употребляли сильнее, чем во внешнем мире. Потому что за Поребриком алкоголь найти становилось всё труднее, а мертвецки пьяный легко мог стать просто мёртвым. Младший вспомнил, как трудно ему было получить в Ратуше какую-то бумагу раньше, и насколько проще стало, когда он поступил на службу.

Дальше в ряду был банк или что-то в этом роде – большое абсолютно безжизненное здание из серого бетона, когда-то, наверное, красивое, а сейчас жутковатое, без единого стекла и с обвалившимися верхними этажами.

И всё. Дорога кончилась.

Здесь вдоль границы владений тоже прохаживался патруль из двух архаровцев. На двоих у них уже точно был автомат АКСУ и пистолет. Должна была быть и собака, но её почти никогда не брали. И Саша знал их график. Они прошли пятнадцать минут назад и ещё столько же их не будет.

Никаких специальных заграждений вдоль границы не было. Раньше не было и блокпостов. Это недавнее нововведение.

Разделительная полоса проходила в этом месте не по 18–19 Линии, а по границам кладбища. Кладбище было ничейным, общим. Но всё, что располагалось к востоку от кладбища – и здания, и люди, – принадлежало Кауфману. К западу – соответственно, Михайлову.

Прямо за кладбищем по левую руку от Малого проспекта стоял до Войны какой-то завод, на руинах которого теперь было несколько мастерских. Но ночью они не работали.

А справа – остов рухнувшей много лет назад «Полосы». Где-то в стороне, южнее, была и вездесущая «Семёрочка». Забавно, что в его родном городе имелись торговые заведения с такими же названиями. Сгоревшие дотла в Войну. Но здесь всё же использовали эти площади под рынки. Хотя чаще мелкие лавки и магазинчики располагались на первых этажах зданий, там, где и до войны были подобные. Тоже своего рода преемственность.

Почему-то ему показалось, что в Прокопе этот торговый центр назывался «Лента». Не «Полоса». Он представил буквы названия. Или нет? Реальность вдруг показалась зыбкой, как туман над морем.

Дед – кладезь мудрости – часто говорил Саше, что за свою долгую жизнь раз двадцать сталкивался с таким явлением, когда память о каком-то событии – глубокие подробные воспоминания – оказывалась противоречащей реальности. И чему верить? Реальности? Или памяти? Дед и сам не был уверен. Говорил, что мы не можем быть уверены, – а вдруг прошлое меняется само по себе? Постепенно. А мы даже не можем знать, остаётся ли мир прежним, когда мы закрываем глаза, и остаётся ли вещь на месте, когда мы отворачиваемся. И один ли на самом деле наш мир, или это что-то вроде слоёного пирога, где один слой налезает на другой.

Ну и чушь лезет в голову…

И всё-таки этот чертяка Баратынский мог бы и днём его пригласить. Зачем заставлять идти даже на такой мелкий риск?

Понятно, если нарушение одно – то это ерунда. А не пойман – вообще не вор. Но ему-то и так приходилось нарушать закон каждый раз, выходя наружу. Получить разрешение на то, чтобы покинуть Остров легально, было почти невозможно. Зато лодку нанять, чтобы переплыть, – раз плюнуть. Правда, возвращаться проблемнее. Чтобы не отправили на дно, надо и взятку дать, и проверку пройти… добычей поделиться.

Короче, строгость законов уравновешивается тем, что по-настоящему следят за их соблюдением, только если нарушения угрожают власти. А для большинства граждан вместо законов действует право сильного.

Вот проникновение людей снаружи в город магнатам угрожало. А выход «сталкеров» из города был им выгоден, поскольку давал возможность не зависеть полностью от поставок купцов. Хотя бывали и официальные экспедиции вовне с целью добыть что-нибудь, – но львиную долю нужных вещей находили все-таки «частники». Многие из которых были трудоустроены в гвардии или других структурах магнатов. А иногда – в фирмах купцов-прихлебателей, которые формально считались независимыми «юрлицами». Но многие «сталкеры» основной доход имели именно с промысла, а не с зарплаты.

Младший – из числа таких.

Чтобы попасть на ту сторону к Кауфману, надо миновать пост. Точнее, два поста с обеих сторон. А там, конечно, не такие прожекторы, как на Поребрике, границе острова, но всё равно мощные фонари. Не жалеют энергии, сволочи.

Но службу несут безалаберно. Угрозы от соседей никто не ждёт, хоть их и в гробу видали, – но это всё-таки не оборвыши. Поэтому смена на КПП наверняка или спит, или пьёт, или в карты режется. А может, и бабы у них там есть. Не только на картах изображённые.

Без двадцати пять проситься, чтобы пропустили, и пытаться нечего. На это не пошли бы даже собратья-«котяры», не говоря уже о «енотах».

Баратынский подсказал ему один тоннель, который, по его словам, никто, кроме высокоранговых магнатских шестёрок, не использовал. Древний. Не канализация, а то ли часть старинного бункера, то ли какие-то тайные ходы царских времён. Но почему-то Младший туда решил не ходить. Клаустрофобии у него не было, а вот паранойя разыгрывалась иногда. Ему подумалось, что в подземном переходе не только камера может стоять, но и засада может встретиться. И куда от неё бежать? Уж лучше на поверхности.

Поэтому он перемахнул через забор на смиренное и тихое кладбище – и бегом, тенью, крадучись мимо чёрных деревьев и старых могил, где лежали кости людей, родившихся задолго до Войны. Но призраков он не боится. Несколько сот метров такой пробежки – и вот уже восточная граница кладбища. Перелезть через забор для него никогда проблемой не было. Даже у них на полигоне отряда более серьёзная полоса препятствий. «Колючки» поверх забора нет.

Вуаля! Вот он и обошёл КПП. Оба сразу.

Никаких укреплений или барьеров тут действительно не было. Но кто сказал, что разделительную полосу не просматривают в прицел чьи-то зоркие глаза?

Патруль «енотов» тоже должен пройти через двадцать минут.

Теперь главное – отойти отсюда побыстрее и сделать максимально наглую морду. И идти, а не бежать. Начнешь шкериться – сразу поймут, что тебя тут быть не должно. А так примут за какого-нибудь работягу местного, возвращающегося с ночной смены в ночлежку или свою убогую квартиру. Но перед этим Саша достал из рюкзака мешковатый плащ и надел поверх чёрной приметной гвардейской формы.

И руины «Полосы», и завод, где теперь были мастерские по обработке металла, остались позади.

Впереди слева стояло крепкое ещё здание Театра. В Прокопе тоже когда-то был театр, Драматический, и даже больше этого. Хотя Саша его никогда не видел, а знал только по фотографиям, потому что на месте Центрального района теперь гигантская воронка. Проклятый Питер. Мрачновато, конечно, из-за туч, но уже почти светло. На широте Прокопы, наверное, была бы темень… но он не был уверен, так как в детстве в это время всегда спал.

Добрался до театра и прислонился к потемневшим кирпичам стены.

Тонкий писк. Маленькая тень метнулась вдоль решёток, закрывавших проёмы окон цокольного этажа соседнего дома. За ней метнулась тень побольше.

Кошак. Тут они водились. Вообще-то в пустых городах и даже просто в диких краях с дикими людьми – кошки давно повывелись. Тут их тоже понемножку ела беднота, но плодились они быстрее.

Лямки не натирали плечи, потому что были идеально подогнаны. Но всё равно рюкзак тяжеловат, хотя «сталкер» и бывший странник привык к гораздо более серьёзным грузам. И не подумаешь, что там только книги. Да и его размер выглядел немного подозрительно. Вдруг там бомба? Или золото-серебро. Заставят открыть – покажет. Чем сразу разочарует служивых. Но всё равно, лучше не попадаться местным патрулям. Могут вычислить, что он не проходил через КПП.

Хорошо, что патрулей на каждой половине не слишком много, ходят они редко и никогда не сворачивают с маршрута.

Здесь надо было вести себя особенно осторожно. Он пройдёт мимо «Семёрочки». Улицы абсолютно пустынные. Все спят. Первые купцы придут только через несколько часов.

Возле входа в метро (да, имеется и такое) должен быть ещё один пост «енотов». Тут дежурили всегда, потому что через тоннели иногда лезли оборвыши. Внизу, там, где заканчивалась лестница, был ещё один пост отдельной роты, которая так и звалась «Подземка». Её бойцов называли «пинчерами». Младший совсем недавно узнал, что звучное имя дано в честь норных охотничьих собак. Этот отряд подчинялся обоим магнатам (и одновременно никому, потому что был частным, пришёл давным-давно чуть ли не из Московской области) и нёс службу на станциях «Василеостровская» и «Приморская» (последняя находилась на западной половине). «Пинчеры» патрулировали не только метро, но и широкие старые тоннели канализации, и другие подземные коммуникации, которых под Островом хватало.

Младший знал немного про метро, потому что гвардию магнатов несколько раз бросали на помощь «пинчерам», когда была опасность прорыва больших сил оборвышей.

Говорят, магнаты всерьёз хотели обрушить потолок станций и взорвать тоннели. Но побоялись, что взрывы повредят здания на поверхности. А может, хорошего взрывника не нашли. Поэтому замуровали, заварили и закрыли решётками все, что можно. Но оборвыши всё равно иногда умудрялись пролезть, долбили кладку, находили новые щели и ходы. Конца этому противостоянию не видно.

* * *

Встреча с Баратынским была назначена не где-нибудь, а во Дворце. И плевать, что раньше, до Войны, тут не квартировал царь или министры, а учились студенты – то ли химии с физикой, то ли ещё каким наукам. Но здание было вполне монументальным, с колоннами, портиками, барельефами. Разве что атлантов с кариатидами не было.

Баратынский не собирался идти ни на какие уступки и облегчать жизнь своего временного порученца. «Хочешь получить деньги – принеси книги мне прямо в кабинет. Охрана на входе тебя пропустит».

А иначе, мол, грош тебе цена, «сталкер». Иногда Младшему казалось, что в этом поручении есть большая доля издевательства со стороны скучающего царедворца. Мол, пусть крыса побегает по лабиринту.

В такие минуты, вспоминая хамскую морду мажордома, Младший жалел, что у него с собой безобидные книжки, а не фугас из тротила.

Впереди послышался смех.

Трое подгулявших местных шли по тротуару, нисколько не скрываясь от света, льющегося из фонарей.

Он заметил их первым и сразу понял, что опасность с этой стороны равна нулю. Двое мужчин в костюмах-двойках с галстуками (где ещё, кроме Острова, такое увидишь?) вели под руки не очень тепло одетую девушку в сетчатых колготках, из которых получился бы неплохой невод. Все трое нетвёрдо держались на ногах и пьяно похихикивали.

Бороды у богатеньких аборигенов Острова были совсем не такие, как у мужиков из деревень. Ухоженные. Иногда от них даже парфюмом пахло. Почему-то такая внешность у Младшего ассоциировалась со жрецами Древнего Вавилона.

Эти точно не рабочие. Вон, туфли аж блестят. Большие шишки на службе одного из магнатов. Судя по значкам на пиджаках, работают на Кауфмана… Получали они явно побольше, чем гвардейцы, да и служба их была гораздо менее опасной и пыльной. Понятно, что Александр им завидовал. И сам бы не прочь оказаться на их месте. Разве что бородку такую не хотел. Хотя мода у высших слоёв Острова была многообразной – некоторые ходили с гладко выбритым подбородком, а кое-кто даже голову брил.

Молчун шёл по неосвещённой стороне улицы, но и не прятался. И троица даже не заметила его. Занятые своими делами, они прошли дальше, туда, где светились окна нескольких жилых домов. И уже на пределе видимости затянули вслед за дамой пьяную песню: «Знаешь ли ты, вдоль ночных дорог, шла босиком, не жалея ног». Хотя дама их шла не босиком, а в туфельках на очень высоких каблуках.

Больше встреч с местными не было. Александр шёл кратчайшим путем, считая ниже своего достоинства идти окольными. Ещё один патруль «енотов» прошёл всего в десятке метров, но не заметил его, спрятавшегося в подворотне.

А вот и Дворец. Площадь рядом с бывшим зданием факультета, а ныне штаб-квартирой магната, очищена от мусора и освещена тремя десятками старинных фонарей. Её перегораживает железная решётчатая ограда, выкрашенная в чёрный. Она выбивается из «исторического» вида, наверное, потому, что это современный новодел. Поверху идёт витая колючая проволока. Тут уже не перелезешь. Говорят, её собрали и вкопали совсем недавно.

Внутри этого периметра ещё один, с забором пониже – стоянка, где припаркованы штук пять легковых машин.

Бетонные блоки перегораживают улицу так, чтобы остался только узкий проезд для одного транспортного средства. Несколько охранников сидят в павильоне, и ещё минимум двое с собакой только что появились из-за угла Дворца. Видимо, обходят здание по периметру. А сколько их ещё могут занимать позиции на соседних чердаках? Серьёзно подходит Кауфман к своей безопасности.

Даже окна нижнего этажа, как говорили, бронированные. Однажды кто-то попытался бросить камень. Только царапины остались, а сам умник тут же получил пулю.

А вот тут уже прятаться нельзя. Охрана предупреждена. Если мажордом, конечно, не соврал и не разыграл своего доставщика груза. От такого мерзавца всего можно ждать.

Сунув руки в карманы, расправив плечи, Молчун пошёл напрямик через площадь к КПП. И когда на него направили автоматы двое выскочивших «енотов» в сером камуфляже ОМОНа, улыбнулся:

– Свои! Я по важному делу к мажордому Баратынскому.

Здоровые охранники, отличающиеся от обычных «енотов» с улиц – эти были отборными, хотя скорее откормленными, а не накачанными, – носили бронежилеты. Они завели его в будку. Пропустили через металлоискатель. Тщательно обыскали. Убедившись, что оружия у Саши нет, принялись за рюкзак. Удостоверившись, что там только книги, прощупав ткань, вплоть до подкладки, старший караула кивнул.

– Иди за мной, – произнес похожий на боксёра жлоб с расплющенным носом.

Шлагбаум не поднялся и металлические ворота не открылись. Зато открылась калитка меньшего размера, куда и предложили войти Саше. Первый «конвойный» шёл впереди, держа, будто невзначай, руку у кобуры, где явно был не бутерброд. Пожав плечами, размашистой походкой «сталкер» пошёл вслед за ним к громаде Дворца, освещенной кольцом фонарей. В самом здании большинство окон были тёмные. Трудно было не исполнить приказ – напарник жлоба шёл за Младшим на расстоянии полуметра. Разве что руки не заломил и наручники не надел. Вот так, сопровождаемый двумя мордоворотами, он был введён в цитадель восточного магната Острова.

Они направились не к шикарному главному входу, оформленному портиком с колоннами, а к левому крылу. Там его провели к совсем не парадному крыльцу – явно пристроенному недавно, из кирпичей, скреплённых цементным раствором, и даже ещё не оштукатуренному, открыли железную дверь и повели по лестнице вниз.

«А меня тут не грохнут, в этом подвале?» – подумал Младший, когда они, срезав путь через давно не крашенные подземные переходы, где пахло пылью и плесенью, валялись катышки мышиного помёта и груды спрессованных от времени старых бумаг, – снова выбрались на первый этаж здания.

Тут уже всё было по-довоенному пафосно. Хотя Младшему больше нравилась обстановка в Небоскрёбе Михайлова: доминировавшая там «офисная» тема, которая для стариков выглядела скучной, для них, молодых, смотрелась как шик и хай-тек.

Куда лучше, чем старьё из эпохи динозавров, которым тут всё было набито. Все эти ковровые дорожки, деревянные панели, бронза и позолота… Выглядело это круто, но упадок и тлен, которые изо всех сил старались замаскировать, его глаз видел, хотя освещался коридор неярко. Моль, грибок и ржавчина, как бы с ними ни боролись, были неумолимы. Но если в подвале воздух щипал ноздри и разъедал лёгкие, тут, наверху, в «покоях» он был хорошо кондиционирован и даже чем-то ароматизирован.

В длинных коридорах, почти все боковые ответвления которых были перегорожены решётками, вдоль стен через равные промежутки стояли, словно часовые, рыцарские латы. На стенах, покрытых красивыми деревянными панелями, висели картины, защищённые стеклом для сохранности. Из ниш скалились чучела животных. Явно из музеев их «спасли». Чем ближе они подходили к обитаемым покоям Дворца, тем в более хорошем состоянии находились экспонаты. В прозрачных кубических стендах стояли самые ценные изделия из драгоценных металлов или редких камней. Кубки, чаши, вазы, глиняные амфоры, какие-то маски… Трудно даже представить, сколько им лет. Пятьсот? Тысяча? И ведь всё это чистилось от ржавчины, пыли, оберегалось от моли и других насекомых. В здании явно имелся большой штат слуг. Но ни один из них не попался на глаза. Как и другие бойцы охраны.

О том, что Дворец хорошо охраняется, напоминали только несколько дверей, над которыми было почему-то по-английски написано «Security». И несколько видеокамер на потолке. Удивительно, как они ещё работали.

Да ещё на пересечении коридоров возле фонтана под стеклом висело знамя «енотов», с которого скалился их тотемный зверь, перепоясанный патронной лентой, с автоматом в лапе.

«Бойся того, кем станешь.

И стань тем, кого боишься».

Таков был девиз наёмников, с которыми «бойцовые коты» часто дрались, но вместе охраняли город. У самих «котов» проще: «Безумие и отвага!».

Только сейчас Младший увидел, что полное название гвардии Кауфмана звучало как «Федерация ЕНОТ». По слухам, ещё одно знамя, даже более крутое, шитое золотом и другими драгметаллами, хранилось на опорном пункте в их спортивном клубе. Но туда попасть чужаку не светило. Разве что в качестве пленника, на котором будут отрабатывать удары, а потом скормят служебным овчаркам, содержащимся там же в питомнике.

* * *

А вот о прежнем назначении здания не напоминало ничего. Только расположение дверей в коридорах навевало ассоциации с университетскими аудиториями.

Нанятые декораторы и загнанная бригада рабов тут хорошо поработала. Ходила легенда, что их кости тут и замуровали.

В общем, кучеряво живёт господин Кауфман. Жаль, что походить здесь с экскурсией нельзя. Такого богатства Александр не видел ещё нигде. Он бывал в музеях… почти все они были хорошо разграблены… но здесь просто музей музеев, концентрат и выжимка. Залезть сюда в свободное время был бы рад любой вор… старого мира. А сейчас всё это хоть и имело цену… но она была не запредельной и мало для какого покупателя эти вещи из прошлого имели значение.

И он, Младший, был не вор, а всего лишь мародёр.

– Быстрее, – пробурчал охранник, заметив, как гость глазеет по сторонам. – Мажордом ждёт в комнате для переговоров.

Баратынский принял его не в своём кабинете – видимо, много чести для такой мелкой сошки, – но и не в фойе, и на том спасибо. Посмотрим, что это за «комната для переговоров».

У высоких дубовых дверей с позолоченными ручками их встретил ещё один охранник в полосатом костюме, который топорщился на боку от кобуры.

– Сюда, – сказал секьюрити, и буквально впихнул Сашу в комнату, закрыв за ним дверь.

Это оказался небольшой прямоугольный зал, вычурно оформленный. На стенах были обои с двуглавыми орлами, потолок расписан какими-то пышными цветочными орнаментами. Среди золочёных настенных светильников, похожих на свечи, висели картины, все в одном стиле, изображающие дородных господ в кафтанах, сюртуках, ризах и мантиях. Видимо, важных столпов мироустройства. Некоторые восседали на лошадях. У кого-то была борода, кто-то с голым подбородком, кто-то был мордат, а кто-то с худым и постным лицом; у многих было оружие или символы власти – скипетры, украшенные посохи или булавы. Те, что в расшитых золотом одеяниях, – видимо, священники. Вид у всех был или надменный, или благостный. Будто они осчастливили мир тем, что позволили на себя смотреть.