Текст книги "Гибельной дорогой"

Глава четырнадцатая

Имея главной целью poиsk установление надёжного контакта с Fad, я считал необходимым не только получить информацию, но и заинтересовать Fad человеческой цивилизацией. По счастью, наши миры были столь различны, что познания и артефакты людей были для них волшебно притягательны. Любопытство присуще любому разуму, даже если этот разум не желает знать вас. Не обладая схожим строением тел, они не создали ничего похожего на дерево и воду, землю и небо, лопату и пилу, гвоздь и шуруп. Теория и практика рычагов, механического соединения и скрепления различных элементов были для них поразительным открытием. Устройство болта и шайбы увлекало их необычайно. Как первооткрыватели Америки и Африки у дикарей за бусы золото мы могли бы за болты и гайки выменять местные сокровища. Насмешка истории.

С другой стороны, тела Fad были способны генерировать электричество тонкими наростами спереди, ими же создавать давление, нагревать и даже плавить вещества. Эти передние наросты были способны и к механическим действиям, однако эта функция на газовой планете почти не использовалась. Зато на Линь Цзе Сюй были чрезвычайно развиты сварка, плавка, создание новых структур на молекулярном и атомарном уровне. Мы не достигли ещё такого мастерства, когда атомы словно кирпичики соединялись в столь прочные структуры, что тончайшие материалы выдерживали огромные силы (например, их ракеты и скафандры). Уровень их атомарного строительства отличался от нашего, как прочность рукотворных материалов при постройке дома от прочности природных.

Общение развивалось, мы надеялись на преодоление отчуждения, но Линь Цзе Сюй не принимала нас, только готовила новые и новые сюрпризы. Однажды, когда я находился вне «Паллады», мне доложили, что Fad приближаются нашествием со всех сторон. Сенсоры крейсера фиксировали, что миллионы и миллионы существ оставляют работу, делятся на группы и огромной массой приближаются к «Палладе». Внутри каждой группы фиксировался интенсивный обмен сигналами, но они не выходили за её пределы; каждое сообщество пульсировало, словно большое сердце. От каждой группы (или это были подразделения?) иногда отделялись одно или два существа и как связные обменивались шифрованными сообщениями с новыми и новыми сообществами, пока не присоединялись к тому или иному. Трубецкому казалось готовится мятеж, Fad вот-вот атакуют нас. Встревоженный голос лейтенанта kosmoejersиto доложил, что наши сопровождающие по очереди посылают зашифрованные сигналы в разные группы, среди которых выявляется смысл «печаль». Опасность мурашками проступила на моём теле. Наши сопровождающие явно жалели наше будущее. Но единственное, что мы сейчас могли сделать, это погибнуть, быть пленёнными и покалеченными на виду корабля. Только беззащитно погибнув мы сможем сообщить, что ничем не спровоцировали насилие. Тогда Трубецкой и Кирия смогут принять верное решение, не теряясь в догадках о наших ошибках.

Я решился узнать, что происходит. Искорёженный переводом ответ развалился на набор слов: «ощущать, вместе, не вместе, уходит, свои-чужие, ищет себя», иные, совсем новые термины, и понимание, что сопровождающие хотят быть там. Нам предложили удалиться подальше от корабля. Нас явно провоцировали, но я не решился отказаться, – это могло привести к неверным выводам на «Палладе». Мы скользили вслед за ними в этом парообразном мире, удалялись от корабля, подвешенные марионетки под одиноким panzer, и у меня было ощущение, что сейчас туман закончится, и мы выйдем на средневековую площадь казни. Мы скользили, а справа, слева, над нами плавали группы этих существ и свершали свой таинственный ритуал.

Переговариваясь с проводниками мы выяснили, что целью этих сборищ были совсем не мы, а планета. Они ощущали окружающий мир, как некоторые из нас чувствуют природу. Fad достигали некой гармонии в единстве чувства в окружающему. Потому если какая-то особь диссонировала, она уходила искать подобных себе. Нам трудно понять, что они ощущали в этом мире радиоактивных газов, но очевидно, это было любование красотой.

То, что мы считали уникальным, человеческим, было присуще и внеземному разуму. Восхитительно! Ни на Сибири, ни на Америке ничего подобного не было.

Или мы не успели увидеть?

И всё же, Fad демонстрировали ритуал не случайно. Именно в этот день всё произошло.

Мы возвращались в плотных облаках по dиrektlaйn с «Паллады», отключив прямой контакт с bиnder, и рассматривали мир человеческими глазами. Туман впереди искрился разноцветной размытой колонной. Огни, словно свет фар, разбитый капельками на стекле или слезами в глазах в мозаику света, были домом. Хотелось поскорее туда влезть, забиться, как в пещеру, как костёр зажечь свет, как в шкуру завернуться в тепло и успокоиться за надёжной стражей. Хотелось поскорее забыть, что под ногами нет земли, что есть только облака, а рядом скользят прозрачные медузы с тёмными нитями внутренних органов и сгустками разума. Хотелось взглянуть в любимые серые глаза и почувствовать горьковатый запах травяных сибирских духов.

Из тумана всё отчётливее проступал световой контур ветвистого дерева, которым проросла «Паллада» на планете. Уже надо мной сияли опахала ажурных антенн, словно пальмовые листья, уже блестел впереди корпус корабля, металлический, надёжный, прочный, человеческий, озарённый электрическим светом. Картина неуловимо напоминала Новый год, Рождество. Вспомнилось, как я мальчиком в тёмной пустой игровой комнате вытягивал одну за другой тяжёлые коробки с подарками из-под пирамидальной живой ели, освещённой светодиодами на кончиках хвойных иголок и искусственными свечами, заключёнными в стеклянные шары, с дрожащим, как настоящим, пламенем.

На «Палладе» отключили защитные поля. Уже поднимались переборки, открывая проход нам в человеческую жизнь. И в этот момент я остро почувствовал, как удивительно за одно мгновение перейти из чужого мира на землю, к людям. Я счастливо улыбался, когда нечто легло мне на шею, спину и перевернуло меня; я остался лежать парализованным, всё видел и понимал, бессильный пошевелиться. В душе было нечеловеческое спокойствие, словно кто-то проник в меня и сжал чувства в кулак. Однако уnиforma функционировала и я подключился к bиnder.

Я видел, как надо мной справа и слева уплывали тела моих спутников, как медленно удаляется корабль, из которого один за другим, словно пчёлы из улья, вылетают kosmoejersиtos. Кометами их тела взмывали вверх, оставляя за собой струи огня. Они отлично понимали, что рискуют взорваться в этой атмосфере, но удача была с ними и они мгновенно выстроились полумесяцем для атаки.

Над ними пронеслись невиданные аппараты. Они были грубо сделаны для Fad, – ничего подобного на Линь Цзе Сюй мы не видели, и напоминали скорее самолёты прошлых веков: сплошные крылья по бокам и пропеллеры спереди и с хвоста с вертикальным крылом! Звено этих машин прошло на на скорости в 690 километров и несколько солдат, словно напоровшись на преграду рухнули вниз. Звуковые сенсоры были отключены, но грохот взрывов и рёв моторов графиком вырастал в сознании. На «Палладе» погас свет, – светлой стелой она ещё с минуту таяла в сознании, пока не скрылась в пару атмосферы. Вновь появились эти странные машины, но напоролись на ракеты kosmoejersиtos и одна за другой взорвались, вспышками выжигая на сотню метров вокруг себя газовую планету. Уцелевшие от взрывов cолдаты были уже над нами и над невиданными автоматами, мгновенно окружившими нас; овальные тела с объёмом меньше человеческого, с выступом похожим на узкую голову, с шестью рабочими конечностями, сбоку крепившимися к горизонтально расположенному телу. Kosmoejersиtos бесстрашно обрушились вниз, и тотчас стало ясно, что что-то не в порядке. Они опускались медленно, словно продавливали телами встречный ветер, и затем один за другим бессильно повисали. Потоки электромагнитного излучения шли снизу и словно иголки наживляли их одного за другим. Cканеры показывали, что ниже ледяного плато были расположены неизвестные нам устройства, и они, словно осьминоги, держали электромагнитными щупальцами свою добычу. В этом трёхмерном мире под нами плыли наши тюрьмы.

В теле, пленённом неведомой силой, страха не было, напротив, было удовлетворение от того, как мудро мы предвидели тайны Линь Цзе Сюй. Новые машины, новые роботы, способность парализовать людей и обезоружить линейный крейсер! Очевидно, что теперь конфликта не избежать. Очевидно, что Fad скрывали от нас свой истинный уровень развития, а всё виденное было лишь декорацией. Я был доволен проделанной работой, доволен, что «Паллада» вскрыла их тайну, выполнило миссию и теперь человечество будет предупреждено об опасности.

Что творилось на «Палладе» я не знал, но был уверен, и это подтвердилось, что экипаж жив, а значит живы Лена, Кирия, Трубецкой, – пленные богатая добыча для разумного существа, необъятная вселенная бесценной информации.

Моё тело втянуло в щель, как втягивают наши крейсера panzers. В полутора метрах надо мной был потолок. Я уже лежал на полу, когда следом за мной вплыли два шестилапых автомата. Меня тогда потрясла мысль, насколько же мы ничего не знали о Fad, – мы даже не знали, что в их цивилизации может быть пол и потолок! Если мы не знали таких простых вещей, какими вообще знаниями мы обладали об этой цивилизации? Как правы были мы, думал я тогда, установив наблюдение в Системе Жёлтого Дракона.

За роботами опустилась створка, и стал резко меняться состав воздуха. Через минуту bиnder сообщил, что окружающая среда благоприятна для жизни человека.

«Не волнуйтесь, мы сейчас снимем с вас униформу», – прозвучало на чистейшем русском языке.

Русский, откуда на Линь Цзе Сюй русский?

В kosmoflot все переговоры на Всеязе!

Глава пятнадцатая

Те секунды разделили мою жизнь, как и моё повествование.

Всё, что выше – жизнь офицера службы контакта.

Всё, что ниже – жизнь человека, кого люди считают трусом и предателем.

Я отдаю себе отчёт, что откровенность, с которой я считаю необходимым описать своё поведение, лишь укрепит позиции моих врагов, даст им факты для обвинения меня в слабости недостойной офицера. Но повторяю, меня не заботят нападки черни.

Пишу предельно откровенно для психологов, военных, специалистов службы контакта, всех, кто будет работать после, чтобы дать им голый материал для исследования, который я вижу слишком субъективно.

Пишу предельно откровенно для того, чтобы те невероятные события, непосредственным участником которых волей случая мне довелось стать, грандиозные события, опрокинувшие человеческую цивилизацию, ныне, как камень лишаём обросшие чудовищным количеством небылиц, получили мою оценку.

Глава шестнадцатая

Ко мне приблизились два робота, – сквозь тёмные, но прозрачные маски на меня смотрели осмысленные взгляды.

Живые существа! Животные существа! Животные на газовой планете?! Как в романах глубоко в недрах планеты иная жизнь? Чем мы занимались все эти дни в службе контакта?

С меня стали медленно снимать шлем. Я задержал в груди надёжный воздух. Последний глоток, наполнивший грудь, источался, растекался по телу, наконец, чистый воздух прокис в углекислом газе, духота из живота стала подниматься всё выше, через грудную клетку в горло, в голову. Резко выдохнув я заглотнул новый глоток, – то мгновения я отлично помню, совсем не было страшно, но внутренне напряжение было огромно, – и в эти несколько секунд ничего не произошло. Выдохнул, снова вдохнул, и задышал спокойно.

Внизу моего тела двигались туши. Ухватившись четырёхпалыми пальцами они стаскивали с меня униформу. Я приподнял голову и увидел свою голую грудь и живот, и тогда уже в мои обнажённые беззащитные уши прозвучало вновь на русском языке: «Не беспокойтесь, вам не причинят вреда. Внутри иной состав воздуха, мы должны помочь вам дышать».

Откуда же русский? Может быть, это очередной сон, я сейчас проснусь? Или это всё предполётная тренировка? Я лежу на Сибири и переживаю перелёт, Линь Цзе Сюй, нападение Fad? Конечно, это инсценировка! Но какой отличный сценарий! Однако если я в прямом контакте, то как сохранилось собственное, отстранённое сознание? Врачи проследят, чтоб я был полностью погружён. Или полёт жизнь?

Неожиданно, с ловкостью, которой трудно было ожидать от столь крупного тела, одно из существ нависло надо мной.

Ко мне приближалась голова в шлеме. Оборвав мои мысли сквозь затемнённое стекло на меня в упор смотрели два животных немигающих глаза. Томительные секунды я и оно, два чужеродных существа, мы смотрели друг другу в глаза в глаза. Взгляд был чужд и непонятен. Не дик, не испуган, не осмыслен, просто чужд. Затем чужой взгляд опустился ниже к моему носу. Я тоже опустил взгляд и тогда увидел, что ниже шевелится что-то живое. Инстинктивно я потянулся закрыться, но руки были плотно прижаты к мягкому полу рогатинами их пальцев. Я стал приподнимать выше голову. Тотчас её обхватили с боков и погрузили затылок во что-то мягкое.

Я смотрел на большой вытянутый шлем похожий на лошадиную голову, а по краю шлема, прямо у моего подбородка извивались черви. С безымянный палец длиной, тонкие как мизинцы, они то сокращались то распрямлялись. Червяки собрались в две щепотки, удерживая что-то крохотное и красное, а остальные извивались, словно гусеницы на электротестере. И я вспомнил, как проснулся на родной «Палладе» в уютной каюте потрясённый эти видением.

Сам не ожидая от себя, я закричал и стал вырываться, даже не подумав и не поняв своих действий. Меня укололо под ухом и всё исчезло.

Глава семнадцатая

Тело очнулось тяжёлым, словно разом одеревенели все мышцы. Тело лежало на животе, погружённое в мягкий пол, оранжевый, жирный на ощупь, словно пропитанный маслом, в мелких порах, как губка. Проваливаясь ладонями, с трудом напрягая чужие мышцы, тело отлепило его от себя и село.

Я находился в круглой низкой комнате. Встав, коснулся кончиками волос потолка. Как во вспаханную землю ступни погрузились в мягкий пол. Всё вокруг – потолок, на котором остался отпечаток моей ладони, пол, стены, всё было однообразно оранжевое, как атмосфера Линь Цзе Сюй и одинаково мягкое и пористое. Моё тело одели в чёрные шорты и чёрную футболку гладкого, неизвестного мне материала, на ощупь мягкого, но неуловимо чужого, нечеловеческого. Инстинктивно захотелось сорвать одежду, но я не решился остаться голым. Я прогладил тело, выискивая какие-нибудь следящие датчики. Вздрогнув, ладонь застыла под носом. Из ноздрей выпирали твёрдые пупырчатые тела, тёплые, словно живые. Сдерживая выкрик я медленно опустил руку, понимая, что за мной наблюдают. Через секунду часть стены медленно поползла вверх и остановилась. Я смотрел в низкий радугообразный пустой и полутёмный проём слезящимися глазами. Всматриваясь в пустоту я вдруг почувствовал, что в комнате влажно и жарко, наверное, около тридцати градусов, и тогда в проёме появилось чудовище.

Оно шло на меня. Я пятился к дальней стене с одной мыслю, что сейчас это животное будет рвать меня на части. Переступая шестью мясистыми членистыми лапами, как у паука прикреплёнными с боков, на меня надвигалась тёмно-красная туша освежёванной говядины, густо покрытая жёлтыми прыщами, из которых сочилась с хлюпаньем слизь и покрывала мясо блестящей прозрачной плёнкой. Шесть лап сделали ещё несколько переборов ко мне и разом сложились под осевшее на них туловище. Направленная вперёд голова смотрела на меня снизу-вверх двумя глазами. Под глазами были толстые белые губы в таких же язвах, под ними извивались и тянулись ко мне белые черви. Мне хотелось закрыться руками, они даже взлетели вверх, но поймав испуг, я сложил их на груди.

Я смотрел в круглые чёрные глаза, которые по очереди закатывались вверх, словно прокручивали шар, показывая голубую подкладку, и вновь вываливались чёрными зрачками на меня. Я чувствовал лёгкий, но неприятный запах, ни на что не похожий, но тошнотворный.

Существо затрещало, как трещит разряд электричества, и в комнате зазвучала чистая русская речь, неестественно чётко и правильно произносимая, как никогда не говорят люди, краткая, без вводных слов и лишних предлогов, привычных оборотов и междометий, которыми мы засоряем речь: «Знаю неприятен запах, потерпите недолго. Вы Афанасий Разумнов начальник службы контакта линейного крейсера сибирского флота. Вы пленник. Здоровью нет угрозы. Я не робот, не Fad, живое существо иного вида. Мы с планеты за сотни парсеков от Линь Цзе Сюй. Вы пленник. Глаза будут слезиться. В носу устройство позволяет дышать. Необходимое произносите вслух. Испражнения впитает пол».

Существо неожиданно ловко поднялось, развернулось и быстро выбежало в полутьму, за ним опустилась стена.

Если моё сознание было свободно, всё происходило наяву, инопланетянин говорил правду, то необъяснимые сомнения, так долго мучавшие меня, получали объяснение. Стали ясны и след межзвёздного шага в системе Жёлтого Дракона (только в надпространстве преодолеть сотни парсеков), и подозрения на чуждый Fad космодром из отчёта, и самолёты с пропеллерами, эта комната с потолком и полом на газовой планете, и загадочные исчезновения кораблей, иначе откуда они знали русский, знали что будут слезиться глаза, что запах неприятен.

Что же будет с нами, с Леной, с экипажем. «Экипаж жив, экипаж жив?», – закричал я вслух. В стене у пола приоткрылась щель, из неё выехал поднос с посудой. На тарелках и чашках kosmoflot, с которых мы ели на крейсере, лежал типовой обед, только по краю тарелок было выдавлено не «Pallada», а «Stиlуs». Так назывался дальний разведчик kosmoflot Земли пропавший в прошлом году.

Мне представился огромный многоэтажный корабль, где за мягкими стенами переставляли членистые лапы тёмно-красные существа, блестящие слизью, и где в таких же камерах сидят Лена, Трубецкой, весь наш экипаж. Представить это было страшно, и лицо спряталось в ладонях.

На следующий день я проснулся на мягком оранжевом полу, в полумраке, в той же круглой комнате, и слезящиеся глаза сами заплакали. Начиная с этого утра, когда я окончательно поверил своим чувствам, когда душа ощутила, как далеко родина, недостижима твёрдая земля, вода, люди, сибирские поля, мои дети, я уже был не способен размышлять о стратегии этих ужасных тварей, о Линь Цзе Сюй, судьбе человечества и своём долге исследователя и офицера.

Первобытный ужас подавил меня.

Осознание, что я во власти инородных существ, ощущение чуждости всего, что окружало меня, парализовало душу, как обезболивающее. Не было ни мыслей ни чувств. Ничего я не делал по воле, тело выживало само. Один день возвращался вновь и вновь. Я лежал и смотрел в стену, я закрывал глаза, чтоб не видеть этой пористой стены, я беспричинно плакал и наплакавшись засыпал; просыпался, чтоб открыть глаза в чужой мир и хоть на мгновения размыть его невыносимую реальность слезами; я лежал, закрыв глаза и по собачьи скулил и тихо выл, и от воя становилось легче; иногда в моё тело словно подавали энергию, и я бегал на четвереньках по мягкому полу, ударяясь лицом, головой плечами в мягкие стены, падал, вскакивал на четыре лапы и бегал всё быстрее и быстрее, пока не избавлялся от сил и не погружался в хлебный пол, тяжёло дыша.

Моё животное существование длилось неделями.

Глава восемнадцатая

Хозяева зверька, в которого я превратился, заботились обо мне. Сейчас мне очевидно, что они разработали целую программу по воскрешению моего сознания. Они включали музыку. Они наполняли мягкую камеру запахами земных трав, фруктов, цветов. Они передавали мне человеческие предметы, с которыми я забавлялся, как с игрушками. Подавали можно сказать даже изысканные кушанья на привычной флотской посуде.

Мало-помалу я стал замечать и запахи и звуки, даже испытывать нечто отдалённо похожее на радость, как еле слышный шёпот, при виде еды.

В день эксперимента звучали фортепьянные пьесы Глинки. Пахло свежим сеном и горьковатым запахом полевой ромашки. На подносе стоял завтрак. В блестящем кофейнике с рубленными гранями плавали оранжевые стены и кривлялось моё лицо. На тарелке нарезанные пластинами мясо и сыр, ржаной и пшеничный хлеб.

Четырёхпалые красные лапы блестящие слизью касались еды. Рвота всплеском обожгла горло. Хотелось забиться куда-нибудь, не видеть этого завтрака, не слышать чудовищные здесь ноктюрны, не помнить, что где-то есть поле, лес, река, голубое небо и прочная земля. Скорее заснуть, ничего не чувствовать и не видеть, чтоб время жизни проходило.

Равнодушный завтрак. Туалет у стены. Пол впитывает испражнения и запах. Равнодушно подумалось, что он когда-нибудь всосёт и моё тело.

Поток тёплой воды полился с потолка, бесследно исчезая в тёплом полу. Горячий ветер высушил тело, я оделся, и тотчас раскрылась стена. На шести лапах стояла красная туша, блестящая слизью. Чёрные зрачки изучали меня. Толстые белые губы расползлись в глазах и потекли тёплыми слезами по лицу. Что-то внутри меня надеялось увидеть иное!

Сгорбившись под низким потолком я шёл по коридору, оставляя за собой следы босых ступней.

Я вошёл в тесное круглое помещение под матовым куполом. Подчиняясь словам, спокойно лёг на пол. Над моим лицом красные вытянутые морды, приоткрыты белые слюнявые губы, под губами шевелятся черви. Я спокоен. Если станут рвать моё лицо, я не стану сопротивляться, так смерть придёт быстрее. Пусть знают, как умеют умирать офицеры kosmoflot. Укол в шею, затем в спину между лопаток, ещё раз в спину над поясницей. Чёрные глаза приблизились со всех сторон, словно затягивалось вокруг меня ожерелье. Я чувствовал тошнотворный запах, крупные глаза, казалось, выпадут мне на лицо, но я смотрел и смотрел в эти глаза уже уничтожившие мой страх, – я хотел почувствовать собственную смерть.