Текст книги "Гибельной дорогой"

Глава девятнадцатая

Через стекло balkon в меня входил космос, в тело входила робость, которую не изгнать никакими упражнениями, никакими внушениями. В памяти лица друзей, пейзажи родины. Так далеко от дома, так близко к смерти. Показалась планета. Она росла толчками, пульсировала, и страх сильным потом пробирался наружу. Освободившись от креплений я пошёл по рубке, с удовольствием ощущая тесные стены и близкий, надёжный потолок. Включились ароматизаторы, подул тёплый влажный воздух, я прикрыл душистыми лепестками глаза, и жил, жил, как наяву на родине.

В «Отважном – 147» было тихо и сумрачно. Ещё немного пахло домом и хотелось спать. Но из приятной тьмы космоса опасно пульсировали звёзды. Снизу, красным глазом в голубых сосудах смотрела планета. Может быть, где-то рядом тело космоса уже проткнул смертельный клюв боевой ракеты. Не даром корабль разбудил ото сна. На экране монитора темнело сообщение. Я подключился к «Отважному-147»: замечено приближение вражеской эскадры к поясу астероидов у «Z-32», приказано выявить силы противника и вызвать подкрепление с планеты «Героев первой обороны». Я проложил маршрут. Страх заснуть в смерть разогнал усталость. Мои губы вжались в пищевую присоску, тело наполнила тёплая каша. После еды полежал несколько минут с закрытыми глазами, но не выходил из прямого контакта с кораблём. Затем встал, проверил вооружение и боезапас, энергию батарей активной защиты, рассчитал точки выброса spaй, сверился с картой расстановки разведывательных spуtniks и астероидных станций, активизировал несколько защитных и манёвренных программ и вышел из прямого контакта.

За несколько миллионов километров до пояса астероидов со станций слежения на борт потекла информация, но я всё выжидал, доверял bиnder анализировать её, выигрывал минуты для боя. Но чем ближе к астероидам, тем опаснее было находиться без прямого соединения с кораблём, в любую минуту мог начаться бой, и секунды на принятие решения окажутся роковыми. Войдя в прямой контакт, я приказал просматривать в автономном режиме всю информацию, сообщать только о нарушениях в работе станций.

На первый взгляд всё было спокойно, – несколько раз приближались и удалялись корабли противника, довольно далеко было несколько разрывов пространства. Однако в работе нескольких spуtnиks и станций слежения были мгновенные сбои. Я отправил сообщение на базу и медленно, стараясь держаться как можно ближе к поверхности астероидов, подавив почти все импульсы, выдающие присутствие «Отважного-147», двинулся вперёд. Вероятнее всего прерывание сигнала было обусловлено помехами или неисправностью, но если действительная информация была перехвачена, а безмятежные сообщения продиктованы врагом, то здесь мог уже разместится целый ударный флот, против которого у меня нет ни единого шанса.

Замедленная bиnder, по сознаю протекала поверхность астероида ноздреватым каменистым полем. Хотелось спрятаться в одной из многокилометровых нор, погасить огни, выключить двигатели и сидеть в надёжной темноте, из засады ждать врага, расставив электронные ловушки. Но «Отважный – 147» патрульный, его задача обнаружить противника, подставиться под удар, погибнуть, чтоб не погибли тысячи пилотов и солдат, чтоб не рухнула оборона на многих парсеках.

Корабль медленно подплывал к первой из подозрительных станций слежения. Тело уже затекло в неподвижности, мозг утомился в прямой связи, словно сердце, прокачивая сквозь себя информацию, эту кровь войны, сок жизни. Хорошо было бы отключиться на пару часов, пробежаться по отсекам, покушать, вздремнуть. Но время уже было рассчитано неверно, и сейчас, когда опасность возросла, смертельно выходить из прямого контакта. Хотя через час всё разрешится само собой, – нужно будет или отключиться от «Отважного – 147», или он сделается неуправляемым, когда я исчерпаю силы для разумного контроля собственного сознания.

Вспомнились проекты парного патрулирования, когда корабли, сменяя друг друга, резко повышали процент выживания. Но теоретики утверждали, что в парном взаимодействии уровень опасности и ответственности уменьшается, соответственно уменьшается и использование внутренних сил организма пилота, не прилагаются экстремальные усилия, потому общая боеспособность флота падает.

Приближение к станции наполняло рот слюной, которая вытекала и капала с губ. Сбрасывая и сбрасывая скорость «Отважный-147» подходил к семидесяти километровому в диаметре астероиду. Деактивируя защитное поле со стороны balkon, я почувствовал, как деревенеют мышцы и снова наполнятся слюной рот; если на астероиде вражеский пост, лёгкий катер или одиночный солдат в тяжёлом скафандре, то внезапный выстрел даже из ручного автомата означает смерть.

Но иначе невозможно тщательно изучить станцию слежения, заметить малейшие царапины, сколы, оплавленные двигателями камень и металл. «Отважный – 147» завис, медленно вращаясь вместе с астероидом. Двигатели работали на полную мощь, но энергия, направленная по разным векторам, удерживала в неподвижности огромную машину. Уменьшение мощности означало замедление манёвра и при внезапном нападении гибель. Я отстрелил за борт пару spaй, выигрывая секунды, на которые их сигнал опередит ракету, и погрузился в данные, что сканировались с поверхности.

Просочившись через bиnder корабля в сознании горбилась на дырявой поверхности станция слежения. Корабельный сканер изучал каждый сантиметр станции и астероида. Однако если высадка была произведена аккуратно, то царапины и сколы могли легко удалить, и только по внешнему виду уже не опознать, что сигнал был заблокирован, и уже несколько дней отправляется искажённая действительность. Из шара сканера выросли четыре пальца и прижались к металлу станции. В сознание потекла информация: «сектор без изменений, сектор без изменений, сектор без изменений, глубокая царапина у ретранслятора, ещё царапина, следы сварки, ещё царапина! Выстрел! – корабль вниз!» Но пока неслись из сознания в bиnder мои приказы, «Отважный-147» уже взмыл вверх, закрылся защитными полями, отстреливая за корму ловушки энергии. Через мгновение корабль тряхнуло, – астероид, представленный кормовыми камерами и уложенный в сознании блестящим овальным слитком, разорвался на осколки.

Я и «Отважный-147», мы слились в единый организм, мы стали тем, ради чего работали поколения учёных, на что ушли годы труда и жизни пилотов, – могущественной машиной смерти.

Рассчитать траекторию вражеского выстрела, определить месторасположение противника, установить тип поражающего заряда, отправить сообщение о бое, – «Отважный – 147» выполнял приказы в те же мгновения, как отдавал их мозг.

Стреляла засадная лазерная пушка с одного из камней. Заряд большой мощности был нацелен километров на десять ниже астероида, – инстинкт спрятаться, «зарыться вниз» был осознан врагом и точно просчитан. Но именно потому ещё заранее было задано решение на внезапную атаку; корабль, обманув ожидания, вопреки моему приказу, выполняя заданный спасительный манёвр, прыгнул вверх.

Поднявшись над поясом астероидов я выпустил одну за другой ракеты параллельным курсом. Пушка, сверх ожидания, прикрывалась зенитными автоматами, расстрелявшими их ещё вне защитного поля. Разрушительная волна взрывов неслась к кораблю, потому выпустив ещё ракеты по уточнённой глиссаде, огибающей облако расплавленной плазмы, «Отважный-147» на максимальной скорости совершил манёвр уклонения. Как и следовало ожидать от близкого разрыва последней ракеты защитное поле схлопнулось, пушку разнесло, вырвав кусок ледяной глыбы.

В яркое мгновение победы, вспыхнувшее за кормой, появились они.

Три сторожевика и крупное судно с экипажем, наверное, под сотню, с мощным вооружением и защитой. Именно оно устанавливало посты наблюдения, обустраивало позиции автоматических пушек, именно его уничтожение значимо для сражения, три малых лишь охрана.

Выиграв секунды за счёт лучшей системы обнаружения «Отважный – 147», скользя между астероидами, за девятнадцать тысяч километров открыл шквальный огонь. В мозгу графиками опускалась энергия лазерных пушек, по ступенькам скакал вниз боезапас ракет, с высоты соскользнул и остановился на нуле арсенал электронных ловушек, которые мешают корректному наведению зенитных антиракет.

Пространство между нами слилось в плазменные озёра над которыми бушевали электромагнитные бури. Слишком поздно выстроило свою оборону судно. Первые ракеты, первые выстрелы лазерных пушек разорвались близко от его защитного поля, не успевшего выйти на полную мощность. Потоки энергии твёрдыми пальцами в мягкую землю прошли сквозь энергетические щиты. Я же стрелял и стрелял, добивая новыми разрывами врага, двигаясь над ним по параболе, скрываясь за разрывами от трёх кораблей, что летели где-то подо мной.

«Отважный-147» достиг зенита, пролетая над солнцем гибельной вспышки. Приборы разом ослепли, я наугад бросил корабль в сторону, в пояс астероидов, чувствуя необъятное счастье, что сгинуло это могучее судно, способное в одиночку пробить брешь в нашей обороне! Постепенно сканеры прозрели; на смену засвеченным и сгоревшим матрицам установлены новые; вместо оранжевого солнца взрыва в сознании вновь обломки больших и малых глыб, туман газов, и мелькнувший малый сторожевик. Его пилот был опытным воином, он пытался уйти вниз, в бедную атмосферу красной планеты, выставляя за собой рубеж за рубежом защитные поля. Но не один из их малых кораблей ещё не мог сдержать нашего полного залпа. Он развалился уже над планетой, вызывая пожар и взрывы атмосферных газов.

«Отважный-147» вновь набирал скорость, меняя произвольно направления, – двигаться в одной плоскости или с постоянной скоростью в сражении значило то же, что остановиться бегущему от погони.

Корабль содрогнулся от близких разрывов одновременно с информацией о ракетной атаке. Как погибший пилот я бросился к планете, отстреливая за собой ловушки энергии, выпуская один за другим spaй, надеясь установить источник атаки, но один за другим они разрывались, как только выходили за защитное поле. Пронзило осознание, что погибший сторожевик был приманкой, на которую меня поймал второй пилот, словно выманил из укрытия на свет. Напряжение энергетических щитов падало. Корабль мчался, выжимая всю скорость. Ненужно подумалось, что если бы учёные научись в любой момент уходить в надпространство, то я бы спасся. На поверхности планеты проявились точки, стали расти и приближаться ко мне. Подумалось, что эти точки вражеские корабли, и тот час они материализовались в огромный вражеский флот. Я бешено выстреливал, выстреливал ракеты, лазерные заряды. В прицелы попадали один, другой, третий корабль, они взрывались, брызгами разлетались обломки, я стрелял, рот наполняла слюна, стекала под моё тело, корабли взрывались, взрывались, я летел невредим сквозь разноцветные комья разрывов, а огромный флот наплывал, наплывал на меня, словно хотел взять в плен, не отвечая, не стреляя, не сопротивляясь, будто стадо перед хищником. И перед глазами пошли стада по бескрайней равнине, погружаясь конечностями в мягкую, тёплую, сытную почву. Кто-то зарывался в уютную землю, грелся, собирая губами вкусных личинок, нежно сжимая их плотные тельца, чтобы прежде чем проглотить, ощутить нежный вкус их сока. Спину припекало, усталые мышцы расслаблялись, тело увлажнялось, хотелось нежиться в тёплой и жирной земле ещё и ещё.

Я стал подниматься. Подо мной оставалась моя блестящая тёмно-красная спина в синих сосудах и жёлтых прыщах. Я поднимался выше, и появлялись мои конечности, шесть лап растопыренные в стороны, пальцы, погружённые в управляющие норы. Я поднимался ещё выше, и появился мой алый затылок, вытянутые вперёд белые губы, пузырящие желтую пену, появился круг центрального поста, по которому я бегал вдоль низких стен.

Смердило невыносимо. Ужас всходил медленно, как рассвет в ночном небе. Вспомнив о теле раскрыл глаза, боясь увидеть толстую освежёванную тушу в синих рубцах сосудов, но увидел своё, человеческое тело, которое всё, грудь, живот, бёдра были залито рвотными массами. На меня смотрели большие на выкате глаза, под ними жевали толстые белые губы. Стало тошнить, но горло только больно сжали горячие спазмы. Четыре пальца в прозрачных перчатках схватили меня за кисть и потянув, посадили.

Мне сообщили, что завтра, если у меня будут силы и желание, мы побеседуем, и отправили в каюту.

Глава двадцатая

Как ни печально для нас, к началу войны только единицы пленных знали о существовании Kashе77
  Имя kashе – тот кто таится – придумал земной журналист Эль Бахри и использовал в аналитической статье о поражении человечества. Термин Всеяза kashе произрастает из французского корня cashe – потаённый, secashe – таиться и точно определяет одну из главных черт победителей, которыхмы, побеждённые, не видим на наших планетах.


[Закрыть]. Они же прекрасно изучили и психологию и физиологию человека. В экспериментах на сотнях погибших пленных они поняли, что наше сознание, оберегая разум, в зловещие моменты закрывается, как закрываются створки раковины, спасая моллюска. Kashе позволили моей душе пережить потрясение, укрыться от мира, а затем медленно-медленно стали выманивать её наружу, привлекая то музыкой, то едой, то такими драгоценными там, близкими с детства и на всю жизнь предметами, как кружка, чашка, ложка. К тому моменту, когда они подключили меня к аналогу нашего bиnder, ввели в прямой контакт, чтобы я пережил предсмертные часы одного из их пилотов, почувствовал и понял, что между нами пропасть, но она преодолима, к этому дню моё сознание уже было готово принять эту информацию.

Тот день явился переломным. Меня отключили от прямого контакта с ужасом. Как у больного, слили заражённую кровь, заменив её свежей.

Монстры изнутри оказались схожи с человеком. Теперь вместо угрозы моей жизни я видел в них предмет исследования.

До сих пор наше восприятие Kashе искажено поражением. Ниже я попытаюсь кратко описать, что мне удалось узнать о них, попытаться отыскать не только в нас, но и в них причины катастрофы.

Познание победителя грядущей победы залог.

Месторасположение и точное описание условий родной планеты Kashе скрывают, как и другие знания, опасные для их безопасности. Известно, что домашняя планета населена и сейчас, на ней проживает порядка 17 миллиардов особей, однако насколько точна сообщённая мне цифра неизвестно. Климат на планете жаркий и влажный, средняя температура дня порядка сорока градусов, ночи тридцати. Всего десятиградусная разница температур, отсутствие упоминаний о временах года, скорее всего означает, что солнце в системе одно, уже не молодое, а температура недр планеты довольна высока. Сила гравитации несколько меньше земной. Плотность атмосферы примерно 1,143 з (земной). Человеку на планете однозначно не достанет кислорода, возможно, иных элементов, – мне для нормального дыхания на корабле, как позже выяснилось, был имплантирован биологический организм, специально выращенный и испытанный на первых пленных, который обогащал вдыхаемый воздух.

Флора и фауна планеты чрезвычайно богата, и Kashе были лишь одним из видов животных её населявших. Зарождение их цивилизации, как и нашей, загадочно. Общепринята гипотеза, что их предки жили на поверхности, а также в норах и тоннелях, в верхнем почвенном слое, питались побегами и корнями растений, мелкими существами, которые находились примерно в центре равнобедренного треугольника змеи-черви-насекомые (в пережитом мной эпизоде поименованы «личинками»). Их природными врагами были крупные, быстрые существа, которые охотились на них с помощью специального органа, светящегося на конце, типа клюва или иглы, которым высасывали из них жизненные соки, оставляя груду сухого мяса и костей. Именно с этим я связываю пережитый пилотом инстинктивный страх пульсирующего света, его неосознанное желание спрятаться от опасности, а изначально зарыться в нору, где не достанет клюв хищника.

Предполагается, что в какой-то период времени влияние внешних условий привело к увеличению численности Kashе, как следствие, к недостатку пищи, борьбе за выживание и, наконец, активировало имманентно присущую способность творить, или явилось началом формирования такой способности. Далее, уже гораздо определённее фиксируются новые вызовы: похолодание, борьба с природным врагом, новое истощение запасов пищи.

Мне было удивительно узнать, что их природный враг и до сих пор живёт на планете. Более того, до сих пор осуществляется своеобразный ритуал, когда после смерти ещё свежие трупы Kashе не сжигаются, но доставляются кормом для этих животных. Удивительное осознание уникальности не особи (до сих пор Kashе потребляют в пищу и выращенных и живущих в природе животных), но вида. Забота о существовании своих природных врагов. Любопытно сравнить с человеком, с тупостью истребившим не только врагов, но даже виды, которые являлись элементами его пищевой цепочки.

Для выживания Kashе держались довольно большими группами, целыми колониями. Kashе двуполы, но вопросы связей между полами не занимают важного места в их общественных отношениях. Половой акт у Kashе не сопровождается особыми ощущениями, и в отличие от человека, они не подходят к нему избирательно; в определённые фазы жизнедеятельности организма он происходит, примерно как у земных животных. Потомство их, в отличие от нашего, не носит явно выраженных родительских признаков, – в процессе созревания родительские клетки мутируют, ребёнок в очень малой степени является генным продолжением родителей. Роды проходят легко и безболезненно, процесс физиологического и социального взросления происходит очень быстро, уже через год новорождённый способен сам обеспечивать себя пищей и принимать осознанные решения. Всё вышеперечисленное обусловило отсутствие каких-либо кровнородственных и семейных связей в обществе. Основными связями между особями являются дружеские, основанные на взаимном интересе, взаимном притяжении, именно на них расходуется значительная часть творческой энергии и чувств.

Соответственно, наряду с природой, эта дружба-любовь является основной темой их творчества. Музыки, как таковой, у Kashе не существует. По всей вероятности это связано с тем, что слух их слаб, ограничен узким диапазоном частот (предположительно – на протяжении всего срока взаимодействия они тщательно скрывали возможности своих организмов). Зато изобразительные, декорационные искусства процветают необычайно, вплоть до того, что пилотам позволяется при создании кораблей участвовать в их внутреннем оформлении, не только чтобы в полёте он чувствовал себя уютно, но и для развития творческого начала в каждом. Kashе декларируют, что личность творчески неразвитая ущербна, ограничиваясь умом, она не познаёт вселенную чувством и интуицией, полностью не использует заложенный потенциал. Интересное мнение с учётом того, что мы в своём развитии формируем человека-функцию, ограничивая его стремления и желания правилами общежития.

Отсутствие значимого разделения полов, всей совокупности сексуальных и семейных отношений повышали активность особей в обществе. С наступлением космической эры, когда сильных личностей не хватало на разрешение всех задач, ими была осознана необходимость максимально полного воплощения способностей каждого, что привело к расширению личного и общественного сознания. (Опять-таки интересно сравнить с человеческим обществом, базирующемся на принципах конкуренции и выживании сильнейшего, который, как правило, не лучший, основанном не на развитии потенциальных способностей, а на приспособлении личности к существующей модели мира). Теперь каждый условный «крестьянин» и «повар» на домашней планете, участвуя в общественной жизни, осознавал, что является частью не только огромной и могучей, но и беззащитной перед вселенной цивилизации. В Kashе присутствовало изначально, но в космическую эру было развито чёткое осознание цены личного поступка, понимание возведения этой цены в степень в жизни общественной. У них бытует образ, что любой их акт или мысль в жизни общественной приумножается, как поток света, сфокусированный химическим стеклом, приобретает режущую силу.

Вера в огромные возможности личности и осознание коллективной ответственности за действия их вида позволили Kashе развиваться стремительно. Например, изначально тело средней особи могло находиться в прямом контакте не более получаса (мы начинали с полутора), а теперь наши возможности сравнялись.

Их космическая жизнь несравненно богаче человеческой. Не имея тысячелетних морских традиций по сколачиванию экипажей, формированию эскадр, следуя стратегии развития индивидуума, Kashе создали флот из одно-двухместных кораблей. Наверное на их доктрину kosmoflot оказал воздействие и обострённый страх гибели вида им присущий; определённо, миллионы хорошо вооружённых одноместных судов сильнее десятков тысяч (хоть и дороже), а потеря пилота не равна потере экипажа. Вообще для меня очевидно, что Kashе вид более трусливый, чем человек. Скорее всего, это обусловлено тем, что тысячи лет они были не охотниками, но жертвами, искали не победные решения, но спасительные.

Эта же осторожность привела и к тому, что Kashе вряд ли освоили больше космических пространств, чем человек, хотя извлечённый объём знаний значительно превысил наш. Для них каждая новая планетарная система была и богатством и опасностью одновременно. Они исходили из того, что любая форма жизни, любая планета, это огромный объём знаний, использование которых ресурс их цивилизации. Мы же в своей космической жизни, как и в земной, влекомые жадностью к впечатлениям, стремились объять пространство. Сейчас очевидно, что четырёх населённых планет человечеству хватит на тысячу-полторы лет. Но ещё до войны официально утверждалось, что население растёт (а вместе с ним и гордость), потому уже через сто лет «наиболее насущным вопросом на повестке дня станет вопрос открытия новой планеты пригодной для жизни человека». Kashе исследовали космос медленнее, но тщательнее и осторожнее.

Численность населения Kashе охраняемый секрет, но мне представляется на основе косвенных данных, что кроме материнской они занимают всего лишь одну планету. Столь малое расселение обусловлено, с одной стороны, бесспорно, их осторожностью, с другой, редкостью жизненных условий, и, наконец, повышенным вниманием в эндемичным видам. Менее всего я желаю восхвалять наших врагов, тем самым давая лишний повод людям упрекнуть меня в предательстве, но ничего похожего на убийство Леса на Сибири, разумных существ на Америке, или полного истребления земными растениями флоры Азии, Kashе не совершили. Мне сообщалось, что в некоторых случаях, не желая нарушать генезис местных видов, они ограничивались малыми колониями в 3—7 миллиона существ, которые, как очевидно, не обеспечат выживание цивилизации и являются лишь форпостами. Зато их политика по освоению Вселенной, которая кому-то может показаться слишком робкой, создала беспримерный проект по переустройству планетарной жизни.

Больше сотни лет назад Kashе выбрали ненаселённую живыми организмами планету, чтобы сотворить на ней свой мир. Нужные гравитация и атмосферное давление, при не пригодном для жизни воздухе и низкой температуре были основой этого грандиозного проекта. Начинали они со строительства крупных поселений под куполами и распространения простейших организмов и бактерий, которые явились лишь основой для новых и новых бактерий и организмов, что постепенно должны были перетворить атмосферу и землю планеты в их новый дом. Этот проект даёт им огромное, совершенно неожиданное для них богатство знаний. Например, на основе работ по постепенному изменению состава почвы и использованию микроорганизмов и растений, им удалось на собственных планетах увеличить урожайность. Путём исследования минералов планеты разработать новые способы расщепления кремния и так далее. Они утверждают, что сейчас под защитой куполов живут несколько сотен миллионов особей. Пройдут ещё сотни лет, прежде чем Kashе свободно вздохнут созданный ими воздух, ступят на созданную ими почву, но уже сейчас там идут дожди, и кое-где уже появились сложные растения. Яркое воплощение подвижнической идеи, сформулированной духовно богатыми, творчески одарёнными существами, которых большинство побеждённых ими людей продолжает считать чем-то вроде ловких животных, которые хитростью и огромным числом сумели победить человечество на короткое время. Чудовищно, что большинство людей считают Kashе животными потому, что они не носят одежд, не живут семьями, не заботятся о детях, и везде справляют естественные потребности. Первобытная неспособность переосмыслить предрассудки, переосмыслить ложные критерии разумности и понять сущность. А ведь именно сознание большинства господствует в общечеловеческом сознании, именно мнение большинства основа общечеловеческих решений.

Тех самых решений, которые позволили нас поработить.