Текст книги "Зачистка"

8

Старший лейтенант Сергей Карташов чувствовал себя проигравшим. Нет, не партию, но крупную фигуру, причем по глупости.

Сбежавшие сталкеры в его картину мира не вписывались. Если бы они смылись, получив на руки деньги в полном объеме, все было бы логично. Но генерал не столь наивен, чтобы выплачивать вперед даже половину суммы. А от таких сумм нормальные люди, находящиеся в здравом уме, не бегают.

Конечно, всегда остается шанс, что тебя натянут и не заплатят, но ведь все, что было сделано и уже выплачено, говорило в пользу серьезности намерений генерала. Ведь можно же было уже понять, что кидать консультантов никто не станет. Любому нормальному человеку понятно…

Стоп, оборвал себя Карташов. Нормальному человеку! Ни один нормальный человек не полезет в этот гадючник диаметром в тридцать пять километров. Нормальные люди не лезут в такой экстрим забавы ради. Нормальные люди не рискуют настолько даже ради серьезных гонораров. Потому что трупам гонорар не нужен. А сдохнуть до того, как тебе кто-то хоть что-то заплатит, здесь легче легкого.

Следовало честно признать, что Сергей просчитался. Впрочем, проигрывать старлей не собирался. И партия, раз уж сам назвался Игроком, еще не окончена. Одна ошибка – это еще не поражение.

Он вышел на открытое пространство и приободрился. Впереди, хоть и на достаточном расстоянии, были видны знакомые фигуры.

Аномалий и мутантов здесь практически нет, припомнил Карташов научения седого, главное, под землю не соваться. А он и не станет лезть под землю.

Старлей перехватил автомат поудобнее и прибавил шагу.

Бородатого Змея он убьет сразу, еще до того, как начнет о чем-то говорить, благо генерал фактически дал на это добро. Нет, ничего личного к Змею он не питает, просто седой должен понять, что с ним не шутят. И лучше доказательство их серьезности придумать трудно. Да и если начнется потасовка, то с двоими ему однозначно не справиться. С одним бы совладать.

Карташов подумал, что, если возникнет критическая ситуация, он просто стрельнет седому по ногам. В конце концов, для работы консультанту ходить не обязательно.

Раздробленные осколки мыслей сложились, кажется, в нечто целостное. Сергей готов был уже спокойно вздохнуть, когда из кустов прямо перед ним вывалился прозрачный, словно сотканный из дыма силуэт.

Автомат рефлекторно качнул стволом. Палец привычно лег на спуск и даже надавил чуть. Но память живо подбросила воспоминание о том, насколько бесполезно стрелять по таким «касперам». Только патроны потратит и привлечет внимание беглецов, которые его, кажется, пока не заметили.

Старлей замер. Полупрозрачная фигура вышла из кустов метрах в пятнадцати от него и повернулась спиной. Призрак смотрел, если он, конечно, мог смотреть, туда, куда Карташов собирался стрелять.

«А ведь он меня не заметил, – возникло в голове. – Он топает куда-то по своим делам и меня не тронет. Надо только его обойти».

Словно услышав его мысли, фигура вдруг обернулась и посмотрела на Сергея. Теперь он готов был поклясться, что эта тварь может смотреть.

У призрака имелись не только глаза, но и вполне осмысленный взгляд. А еще у призрака было лицо. До боли знакомое, хоть и прозрачное. И улыбался этот бестелесный знакомо до омерзения.

– Что ты такое, твою мать? – прошептал Карташов, отступая на шаг.

И удостоился ещё одной прозрачной кривой ухмылки, какими одаривал его не единожды седой сталкер с поганым характером.

Снейк рисковал. Он двигался не просто быстро, а очень быстро для Зоны. Прогулки с такой скоростью в этих краях либо требовали высочайшей концентрации внимания, либо объяснялись непомерной самоуверенностью или глупостью. Ни дураком, ни напыщенным индюком бородатый не был. Да и не живут здесь долго самоуверенные и не очень умные.

Мунлайт тоже ни одним из вышепомянутых недостатков не страдал, но идти сейчас приходилось ещё быстрее. Наконец он не выдержал и позвал негромко:

– Снейк!

Бородатый не услышал. Мун чертыхнулся и прибавил шагу. Места здесь, конечно, тихие, в этом он старому хрену ни разу не соврал, но даже в самом тихом омуте порой заводятся черти.

– Змей, твою бога душу!

На этот раз вопль получился громче, но и результативнее. Бородатый притормозил и оглянулся. Мун поспешил сократить оставшееся между ними расстояние.

– О! Это снова ты, адепт хаоса.

– Само такое, – беззлобно огрызнулся Мун. – И куда ты теперь пойдешь, скажи на милость?

– Это ты куда пойдешь? – отозвался Снейк. – Без денег.

– Ты думаешь, я это из-за денег? – взвился седой. – Дурак ты, Змей.

– Ты больно умный. Чего за мной тогда пошел? Вернись и доделай то, на что подписался.

– Я, между прочим, аванс взял, – напомнил Мун.

– Ничего, ты его уже отработал, ещё пару таких объектов по твоей наводке расстреляют, и остальные денежки у тебя в кармане.

Мунлайт налился краской, казалось, сейчас звезданет со всей дури по бородатой физиономии приятеля. Но этого не случилось. Тихо хлопнуло. За спиной у Снейка надломилась толстая ветка. Бородатый хотел повернуться на треск, но в этот момент Мунлайт кинулся на него всем корпусом. И хотя весовые категории у сталкеров были разные, причем с разницей не в пользу седого, он сумел завалить Снейка.

Бородатый рухнул, как подкошенное дерево. Упал плашмя на спину с такой силой, что Мунлайт на секунду испугался за его позвоночник. Но беспокоился зря. Снейк дернулся было подняться, но тут хлопнуло второй раз. Уже явственно, знакомо, расставляя все точки над ё. С таким звуком чавкает глушитель тихого пистолета, слепленного на основе ИМ.

– Не дергайся, дурило! – рыкнул Мун, сползая с бородатого и перекатываясь на бок.

Снейк и не дергался. Он перевернулся на живот, чуть приподнял голову и высматривал противника.

Их оказалось четверо. Они шли не таясь и не заботясь о собственной безопасности. Ломились прямо через кусты. Трое с пистолетами, один с обрезом. Движения нападавших были ломаными, неуклюжими, как и сами они. Но Мунлайт знал по опыту, что такого противника завалить в разы труднее, чем Снейка. Даже если в него стрелять.

– Твою налево, – выдал наблюдение бородатый. – Зомби.

Мун кивнул, вылезая из лямок рюкзака и подтягивая автомат. Хотя слово «зомби» не любил. Зомби отдавали каким-то нелепым детским страшильным кино, где сомнительных достоинств красотка Мила Йовович лупит ожившие трупы. Те картонные монстры тоже назывались зомбями, и ассоциация застряла в голове у Муна очень жестко.

Те, которых называли этим словом в Зоне, были не картонными, а более чем реальными. Поэтому, когда Мун подслушал у одного знакомого из учёных очкариков слово «кадавр», с удовольствием взял новое определение на вооружение.

Кадавр звучал серьезнее, чем зомби. Солиднее, что ли. Впрочем, как ни назови, а перли эти самые зомби-кадавры сейчас на них хоть и плохонько, но вооруженные. Хоть и хреновенько, а стреляющие. И дырок в двух сталкерах могли понаделать вне зависимости от названия.

Нелепые неуклюжие фигуры были ещё далеко. Один из четверки, тот, что был с обрезом, глухо выкрикнул короткое бранное слово и шарахнул в белый свет, как в копеечку.

– Сука, – пробурчал Снейк, – он еще и ругается.

– Некультурный какой, – ядовито ухмыльнулся Мунлайт. – Вот ведь зомби пошли. Вот раньше, помню, все больше «ура» кричали.

– «Раньше» это когда? – поинтересовался Снейк.

– Пару месяцев назад. – Мун перевел предохранитель на одиночные. – Твои два справа, мои слева.

Бородатый кивнул, приподнялся и дал очередь. Кадавра с обрезом дернуло, пошатнуло. Очередь прошила его тело насквозь. Человек при таком раскладе уже лежал бы мертвым. Мутант пошатнулся, удержал равновесие, снова гаркнул знакомое бранное словцо и попер дальше. Подстреленного кадавра мотало, но он продолжал идти, будто от силы пропустил удар в ухо.

Снейк выругался и растерянно поглядел на седого.

– С зомбаками, что ли, не воевал? – буркнул Мун, не глядя на приятеля, а ловя фигуру на мушку. – В голову стреляй.

– Не учи учёного, – отозвался тот.

Мун нажал спусковую скобу, хлопнул выстрел, но ощутимого вреда никому не принес. Снейк снова подскочил, перемещаясь в сторону. Дал короткую очередь и повалился на землю, откатился за невысокую кочку.

На этот раз он попал как надо. Голова обладателя обреза брызнула красными и белыми ошметками, и любитель нецензурной брани повалился на землю, теряя по дороге обрез.

Кадавры огрызались неприцельным пистолетным огнем.

Мунлайт не приглядывался к тому, что творится с правого фланга. Он тщательно вылавливал в прицел голову своего подопечного. Наконец вдавил спуск. Вышло не так эффектно, как у Снейка, но вполне эффективно. Ближний к нему кадавр поймал пулю четко в лоб и, как стоял, повалился на спину.

Он еще дергался и орал что-то невнятное на низкой ноте, но подняться уже не смог. Значит, не опасен. Справа опять разразился очередью автомат бородатого.

Захлопал «Макаров», пару раз чавкнул БП. Мун поймал на мушку кадавра с бэпэшкой и вздрогнул. На секунду в глазах потемнело. Седой попытался проморгаться, надеясь отогнать видение, но картина не изменилась. Этого не могло быть, но… хотя почему не могло?

Чавкнул БП. Бесшумный пистолет был только один. И стрелял он пять раз. Один раз, самый первый, когда скосил ветку. Второй – когда он повалил Снейка. Потом еще два выстрела и сейчас один. Мун вскочил на ноги и метнулся в сторону, хотя особенного смысла в этом не было. Кадавры стреляют настолько бездарно, что шансы словить пулю стоя на месте или поймать её, пытаясь увернуться, примерно равны.

Стрекотнул автомат Снейка. Третий зомбак повалился на землю, засучил ногами в конвульсиях. Если не подойти и не добить, у них эти конвульсии могут продолжаться ещё несколько суток. Мун с таким сталкивался. Выглядит жутко.

Он еще раз подскочил и снова метнулся в сторону. На этот раз рывок получился основательным. Чавкнул БП. Раз, другой. Семь.

Мунлайт повалился на землю и скатился к Снейку за кочку. Тот лежал бледный, видимо, тоже разглядел единственного оставшегося на ногах противника.

– Хреново дело, – буркнул Мун.

Бородатый понял по-своему. Подтянул автомат и напружинился, готовый вскочить на ноги в любой момент.

– Давай я его.

Мун повернулся, сильным ударом выбил из рук Снейка АК.

– Не трогай, это же…

– Это не он, – оборвал бородатый. – Уже не он.

– Не смей, – решительно предупредил Мунлайт и поднялся на ноги.

Если арифметика его не подводит, то остался один выстрел. Знакомая высокая крепкая фигура перла на него корявыми рваными движениями. Словно разболталось что-то внутри, сдох какой-то центр, отвечавший за координацию и еще что-то важное.

Противник поднял руку с БП. Хлопнул выстрел. Мунлайт кувыркнулся.

На какой-то момент наблюдавшему со стороны могло показаться, что пуля достигла цели, но седой успел упасть раньше.

Мун легко поднялся и зашагал навстречу. Противник, язык не поворачивался назвать его кадавром, попытался выстрелить еще раз. БП щелкнул осечкой. Раз, другой, третий, четвертый. Палец противника продолжал давить на спуск, хоть в этом и не было нужды. Мунлайт остановился. Расстояние между ним и кадавром сократилось. Теперь было видно суровое лицо противника с жесткими чертами. И тоскливые глаза, в которых теперь не было смысла.

Человек, хоть и был теперь не совсем человеком, смотрелся мрачным, угрюмым. За что при жизни, в которой его знал Мунлайт, и получил свою кличку.

– Угрюмый, – позвал Мун тихо.

Кадавр качнулся и замер, словно услышал знакомое слово. Рука его ткнулась в карман, опять показалась снаружи. Непослушные пальцы отщелкнули обойму и принялись пихать в нее патроны. Движения зомбака были неловкими. Патроны сыпались на землю.

Мунлайт шагнул вперед, отпустил автомат. «Калаш» повис на ремне. Сталкер выставил перед собой руки с открытыми ладонями и сделал еще несколько осторожных шагов вперед.

– Угрюмый, это я, Мунлайт.

Пальцы Угрюмого роняли патроны, пытаясь впихнуть хоть сколько-то ещё в обойму. Мун старался не обращать на это внимания. Грустные пустые глаза смотрели не то на него, не то просто куда-то в пространство. В них не было ни малейшего намека на мысль.

– Что с тобой? Ты слышишь меня, Угрюмый? Включи мозги, остались же они у тебя.

Мун говорил тихо, словно убаюкивал ребенка или уговаривал сумасшедшего. Второе, наверное, более подходило к ситуации. Он сделал еще несколько шагов. Расстояние между ним и кадавром стало совсем незначительным.

Ещё пару месяцев назад он вместе с Угрюмым стрелял по таким вот кадаврам. И те не казались разумными, способными услышать что-то, могущими общаться. А сейчас он разговаривает с Угрюмым, у которого в голове вместо мозгов, должно быть, тоже теперь кисель. Разговаривает только потому, что это призрак прошлого.

Слова текли сами собой. Он говорил, говорил что-то, без особого смысла, просто пытаясь достучаться до сознания.

Неужели он и в самом деле настолько наивен, чтобы предполагать, что до сознания Угрюмого можно достучаться? Мун не мог сейчас сказать что-то определенное на этот счёт. Он просто говорил, пытаясь пробиться сквозь пустой взгляд. Достучаться до человека, с которым кое-что довелось пережить вместе.

Щелкнула входящая в БП обойма.

Мунлайт оборвал поток красноречия на полуслове. Надо было стрелять. На поражение. В голову. Потому что иначе кадавра не завалить, они живучие. Но вместо этого он сделал ещё одну глупость – кинулся на того, кто когда-то был Угрюмым.

Он вложился в этот толчок на полную. Удар корпусом вышел в разы сильнее и сокрушительнее, чем тот, которым свалил Снейка. Откуда что взялось? Видимо, и вправду у организма в критических ситуациях вскрываются какие-то нечеловеческие возможности.

Кадавр не успел поднять руку с пистолетом. Покачнулся и под весом Мунлайта повалился-таки на землю. БП вывалился из непослушных пальцев. Седой прижал кадавра к земле, уперев тому автомат поперек груди, навалился сверху.

– Угрюмый, вспомни! – В голосе появилось отчаяние. Не то от того, что осознал наконец очевидное, не то потому, что единственный оставшийся вариант был перехватить автомат и убить.

Рванувшийся было кадавр вдруг замер. В глазах мелькнуло что-то, отдаленно похожее на мысль.

– Мууунлайт, – протянул он низко и невнятно. – Мууунлайт и водка.

Внутри что-то дрогнуло. Мун судорожно сглотнул, чуть ослабил давление.

– А Хлюпик где? Что с Хлюпиком?

– Муууунлайт, – тупо, на одной ноте повторил Угрюмый. – Мууу.

И от этого голоса седой вдруг почувствовал, насколько устал. Казалось, внутри все выжжено. Казалось, он не способен чувствовать боль, а только скабрезничать, прикрывшись маской злобного шута. И это в самом деле было так.

Но почему-то сейчас стало больно. Нестерпимо больно. Что-то безжалостно рвалось в груди. Но не физически, поперечно-полосатые мышцы миокарда были тут ни при чем, болела душа, наличие которой не доказано ни одной наукой.

– Мууунлайт, – тупо протянул Угрюмый.

Мир заволокло мутью. Грохнул выстрел. Тело под ним напряглось, изогнулось и обмякло.

Мун тряхнул головой, смахивая подступившие было слезы. Угрюмый лежал перед ним с черной кровящей дырой вместо левого глаза.

Седой резко развернулся, перехватывая автомат и готовясь пристрелить любого, кто сейчас попадется на глаза.

На глаза попался Снейк – безоружный и мрачный. На расстоянии нескольких шагов от него стоял грязный как черт старший лейтенант с дурацким погонялом Игрок. Глаза военного сверкали диким злым блеском. Дуло автомата, который держал в руках старлей, недвусмысленно глядело на Снейка.

Мунлайт прикинул, сколько секунд понадобится, чтобы разрядить «калаш» в старлея. И сколько понадобится Сберкнижке, чтобы разрядиться в бородатого.

– Брось автомат, – потребовал Игрок. – Не то Змей будет следующим.

Разрядиться в бородатого. Какая омерзительная двусмысленность. Мун гнусно ухмыльнулся.

9

Призрачная дрянь ушла. Сама. Поулыбалась старлею и смылась, не причинив вреда. Да и какой вред от бесплотной твари? Задним числом Карташов убеждал себя в том, что страхи и опасения были напрасными. Что этот каспер с рожей Мунлайта не представлял никакой опасности по определению. Правда, в тот момент, когда эта не представляющая опасности штука скалилась в призрачной ухмылке, Сергей чуть не нажал на спуск. Но это уже было в прошлом.

А в настоящем, придя в себя, старлей увидел много нового. Его подопечные не успели далеко уйти. Более того, они активно отстреливались от каких-то калечных мужиков. Нападавшие выглядели ошалевшими и помятыми, словно уже получили где-то на орехи и, вконец обезумев, драпали без оглядки. Видимо, одни из тех немногих, которые успели сбежать с Агропрома после их штурма.

Карташов не стал торопиться. Короткие ёмкие истины, авторство которых приписывали народу, он помнил хорошо. И не считал нужным их оспаривать.

«Поспешишь – людей насмешишь» – он помнил ещё со школы. А мать дома развивала эту хрестоматийную мысль поговоркой: «Торопись медленно». И Карташов научился не спешить и не создавать лишней суеты. Он и сейчас не суетился.

И встревать в потасовку не стал. Двое дерутся, третий не мешает.

А ещё на ум приходило: «Разделяй и властвуй». Впрочем, последнее изрек, кажется, не народ, а кто-то из его представителей, записавших свое имя в истории.

Разделять было не нужно. Все уже разделились без его помощи. Сергею оставалось только не спеша дождаться финала драки, вовремя подойти и отыграть свое.

Что он и сделал. Правда, не все пошло как задумывалось. И стрелять пришлось в того безумного, которого оседлал Мунлайт. Труп образовался легко, но седого это явно задело, так что вынести вторым выстрелом мозги Змею было теперь невозможно. Оставалось только шантажировать, надеясь, что сталкер поостережется устраивать пальбу. Вот если бородатого пристрелить, тогда точно дело проиграно. А так…

Мунлайт нагло ухмылялся, хотя если судить по глазам, то смешно ему не было ни капли. Понять, что сейчас происходит в его сталкерской башке, Сергей не мог. Это злило, и если не пугало, то настораживало.

– Брось автомат, – повторил он. – Или…

Мунлайт осторожно двинул пальцем предохранитель с одиночных на очереди.

– Или бросай сам, – нагло заявил он. – А при любом другом «или» тебе, Сберкнижкин, не жить.

– Твоему приятелю тоже, – процедил сквозь зубы Карташов. – Так что предлагаю решить все мирно. Опусти ствол.

– Ага, – зло расхохотался Мунлайт. – Только шнурки поглажу.

– Ладно, – сдался Сергей. – Чего ты хочешь?

– Уйти, – просто ответил Мунлайт.

– Тебе денег мало.

– Мне работа не нравится. А ещё меньше она нравится моему другу. А он мне, как родная мать. Заботится, чтобы я не попал в плохую компанию. – Седой расплылся в такой гнусной лыбе, что Карташову захотелось его пристрелить.

– Работа может не нравиться только недостаточной оплатой. Не бывает такой работы, которую нельзя было бы выполнить, если за неё адекватно платят. Если тебе мало, то все обсуждаемо.

Змей перемялся с ноги на ногу.

– Слышь, Игрок, а ты бы маму свою поимел за лям баксов? Или это не адекватная работа за такую плату?

– Завали хлебало, – резко бросил старлей. – И молись, чтобы я тебя сейчас не поимел. А ты, – зыркнул он на Мунлайта, – решай по-хорошему, на каких условиях мы продолжаем работать.

– Ни на каких, – отрезал седой. – Ты, сучило, вольного сталкера убил только что. Не бандюка, а…

Он запнулся, словно понял, что ляпнул что-то не то.

– А я сейчас пристрелю и второго вольного сталкера, если ты будешь и дальше сопли жевать, – резко заговорил Сергей. – Ах, сталкера убили! Вас всех перестрелять давно пора. И скоро это произойдет. Уже происходит. И ты уже приложил к этому руку.

Змей издал странный звук, будто хотел что-то сказать, но словами подавился. Мун стиснул челюсти. Противно скрипнули зубы.

Сергей понял, что ударил очень сильно, что играет сейчас на грани фола. Но выхода не было. Требовалось выбить этого наглого хлыща из колеи. Заставить прогнуться. Дать понять, что он не герой, что он уже в дерьме по самые уши. И выхода у него два: или делать, что говорят, и выкарабкаться, или утонуть окончательно.

– Сталкеры – это миф. Скоро их не будет и памяти не останется. Агропром – это только начало. Или ты думал, мы шутки шутим? Всё серьёзно. Так что решай. Или ты с нами, тогда останешься не только живым, но и обеспеченным. Или ты со своими сталкерами. Тогда жить тебе осталось не долго. И даже если ты сейчас меня убьёшь, это ничего не изменит.

Мунлайт стоял бледный и непривычно серьезный. Лицо его почти слилось с седыми вихрами. Только глаза блестели яростью загнанного в угол зверя. Во всяком случае, Карташов увидел в них именно это и порадовался.

– Значит, война, – прорычал седой.

– Зачистка объекта от преступного и полупреступного элемента, – казенно отчеканил Сергей. – Хотя ты можешь называть это как тебе вздумается. Только решай, на чьей ты стороне. Я жду ещё минуту, потом стреляю.

Мунлайт заколебался. На лбу проступили задумчивые морщины. Змей дернулся. Карташов предостерегающе качнул автоматом.

– Не рыпайся, – и добавил уже для седого: – А у тебя тридцать секунд.

Сталкер принял решение. Плечи его устало опустились.

– Не вздумай, – угрожающе пророкотал Змей. Мунлайт обреченно мотнул головой и опустил автомат. Старлей, боясь спугнуть удачу, придушил пытающуюся вырваться наружу радость.

– На предохранитель, – велел он бодрее, чем надо было.

Всё-таки не сдержал эмоцию. Да и бог с ним. Он победил. Седой щелкнул предохранителем.

– Теперь брось его мне, – велел Карташов. – И без глупостей. Швырнешь в лицо – выстрелю.

Мунлайт отвел руку и демонстративно бросил автомат в сторону. «Калаш» пролетел несколько метров и шлёпнулся в паре шагов от старлея.

Всё. Карташов выдохнул с облегчением и сделал шаг в сторону. Он переиграл-таки этого седого говнюка. Осталось только довести его до Агропрома и посадить под охрану. Глаз с него не спускать до самого конца. А потом, когда всё кончится, пусть идет куда хочет.

Сергей наклонился за автоматом, на секунду теряя Мунлайта из поля зрения. Что-то молниеносно метнулось в сторону. Карташов среагировал на движение, резко повернул голову.

Тихо чавкнул выстрел.

«ПБ», – метнулось где-то на самом краю сознания. Время застыло.

Кровь прилила к голове, зашумела в ушах, внутри повис звенящий страх. Он вдруг почувствовал себя мальчишкой, а перед ним стоял вовсе не Мунлайт, а девушка. Яркая, с пышными притягательными грудями, прикрытыми полурасстегнутым плащом, и косой в руках. Бред!

Девушка растянула губы в гнусной до тошноты знакомой ухмылке.

Старлей упал лицом в землю, но уже не почувствовал удара и не увидел земли. Вокруг была темнота, в которой пульсировало что-то светлое. Не то тот самый свет в конце тоннеля, не то какая-то вспышка в умирающих зрачках.

Мунлайт устало опустил руку с пистолетом. Снейк стоял рядом слегка ошалевший.

– Спасибо, – тихо поблагодарил он.

– Угрюмому скажи, – отмахнулся Мун. – И ствол его, и зарядил он его сам, хоть и мозги у мужика протухли.

Он старался говорить развязно, в обычной своей полухамской манере, но выходило фальшиво. Может, потому, что развязность сейчас была ни к чему, а может, оттого, что где-то глубоко внутри было все так же больно. Больно за Угрюмого, который при всех своих достоинствах и недостатках не заслужил такого конца. Больно за Хлюпика, который просто канул в Зону, как в Лету. За Снейка и за себя. За всех, кого покорежило это не самое лучшее место на Земле, которое он…

Нет, не ненавидел. Мун вдруг с удивительной пронзительностью осознал, что не может ненавидеть Зону. Она не как женщина, она как мать. С ней можно поссориться, на нее можно затаить обиду, но ненавидеть ее невозможно.

Седой не без удивления поймал себя на том, что думает об этом месте в том ключе, в котором думать никогда не хотел. Да плевать.

Мунлайт поднялся на ноги, подошел к Угрюмому, наклонился. Кровь в пробитой глазнице начала загустевать. Зато второй глаз смотрел чисто и ясно. В мертвом взгляде не было той бессмысленности, которая светилась в глазах ещё живого Угрюмого пять минут назад. Он словно увидел что-то, недоступное живым. Будто нашел какой-то смысл, которого долгие годы недоставало.

Седой опустил руку на мертвое лицо и осторожно прикрыл глаз.

Всё было как-то не так. Как-то неправильно. Надо было уходить. Тогда, когда предлагал Снейк. Ведь был же шанс остановиться. Был шанс вырваться из всего этого, подумать, осмыслить что-то. Пожить другой жизнью. Неужели же другая жизнь заказана тем, кто хоть раз ступил на эту землю?

Надо бежать. Уходить отсюда. Хорошо валять дурака, когда тебе рисковать нечем и терять нечего. Хуже, когда ты отрываешься по полной, зная, что ничем не рискуешь, а тебе дают понять, что потери все же неизбежны. И утыкаешься в то, что «нечего терять», – это глупая, нелепая иллюзия.

Мун распрямился, подошел к старлею, небрежно прошерстил карманы. Забрал оба автомата и собственный лейтенанта, и тот, что Игрок отобрал у Снейка. Бородатый подобрал автомат Муна, до которого старлей так и не успел дотянуться. Молча протянул поднятый «калаш» седому. Тот пихнул в ответ бородатому его автомат.

– Снейку Снейково, – усмехнулся криво. – Помирились?

– Не ссорились, – отозвался Змей. – Теперь уходим?

– Ага, – кивнул Мун и бодро зашагал прочь.

Снейк поглядел заинтересованно. Седой уходил в глубь Зоны, оставив за спиной не только Агропром, но и кордоны.

Бодрость ему давалась тяжело и выходила наигранной, Мун сам чувствовал это. Бородатый догнал почти сразу.

– Долги отдавать? – поинтересовался на ходу.

– Скорее ошибки исправлять.

Мун остановился и поглядел на бородатого.

– Снейк, тебе не обязательно со мной. Хочешь, уходи, как хотел. Встретимся потом, за Периметром.

Снейк фыркнул, посмотрел на приятеля с легким укором:

– Ну и кто из нас дурак после этого?