Текст книги "Это было жаркое, жаркое лето"

Он снял телефонную трубку и позвонил в соседний кабинет, опять вызывая Самойлова.

– Слушай, Валентин, – когда порог переступил тридцатилетний, чуть сутуловатый мужчина среднего роста, с небольшими залысинами, он ткнул пальцем в листок бумаги с данными по Романову, – теперь мне нужны все сведения об этом самом особнячке, что в районе Белого озера. Все, что только можно по нему раскопать. Когда куплен, у кого, сколько он стоил тогда и его нынешняя цена – в общем, все в таком роде. Усек?

По выполнению доложи сразу же.

Самойлов кивнул и вышел, а Мышастый откинулся на спинку кресла. В принципе, никаких дел у него больше не было, наступило пассивное ожидание, которое он и в обычное время не очень-то любил, а сейчас, когда впору было браться за немедленное выполнение того проекта, который в последнее время довлел над всеми его мыслями, ему и вовсе претило бездействовать. Ну да ничего, приобретение особняка, который он непременно вырвет из рук этого Романова, будет первым и очень важным шагом на пути осуществления его теперешней мечты. Как тогда выразился Воловиков?.. «Дело стоящее. Это будет нашей лебединой песней. После него можно и на относительный покой в этом плане…» Кажется, именно так… Насчет покоя, правда, он не согласен. Наоборот, после этого первого успешного – он в этом не сомневался – дела, можно будет придумать еще массу подобных развлечений, ведь это только начало. Интересно, какая же девчонка попадет в их сети, которые он вскоре расставит? Ну естественно, что она будет очень красивой – это понятно, иначе с чего бы огород городить?..

Он закрыв глаза попытался представить себе облик этой будущей жертвы их изощренных развлечений, которая примчится на приманку подобно бабочке, летящей на огонь и в итоге обжигающей себе крылья… Ничего путного в голову не лезло, всплыло только опять лицо жены, натирающей свои дряблые щеки каким-то непотребством. Его передернуло и он сразу открыл глаза… Да, но вот что потом с ней делать? Неужели придется банально убирать? Нет, вряд ли – после той обработки, что она у них пройдет, девчонка просто сойдет с ума, можно будет запереть ее в дурку и дело с концом. А может даже и без этого обойдется, просто как-нибудь заставить ее молчать. Например, снять все то, что они будут с ней вытворять, на видео, и потом показать, пригрозив, что если она будет вякать, покажут эту пленку… Кому? Найдется, кому… Если она окажется замужем – мужу, или родителям, соседям; да кому угодно – этого должно оказаться вполне достаточно. А он сам будет смотреть эту пленку до самой старости, любоваться своей лебединой песней, которая будет служить отличным возбудителем его потихоньку угасающей потенции. Ведь после того случая на даче, когда они всласть покуражились над глуповатыми красивыми дурехами и Желябов выиграл-таки пари насчет обещанного возбуждения, они обсуждали, почему так произошло. Это уже потом они наложили на эту тему табу, а тогда, сразу после произошедшего, Воловиков высказал интересную мысль. Не новую, впрочем, но…

– Антон, у тебя по утрам стоит? – откровенно спросил он.

– Не всегда, но порой такой шатер из одеяла поднимается! – подтвердил Мышастый.

– И у меня то же самое, – подтвердил Желябов, когда Воловиков повернулся к нему. – А почему ты спрашиваешь?

– А посреди дня, или вечером, подумав о чем-нибудь этаком? – Тот словно не слышал встречного вопроса.

– Ну, не так, конечно, как во времена мальчишества, когда стоило только увидеть чьи-нибудь красивенькие ножки, или даже просто вспомнить о симпатичной однокласснице, или когда потрется случайно в штанах – и не опустить никак… Но тоже, естественно, бывает. Не часто, но… – ответил Желябов.

– Да, – коротко подтвердил и Мышастый.

– Ну, а сейчас, когда ты хочешь отыметь кого-нибудь?

Ну, секретаршу, например, свою? Или просто девку? Или проститутку какую? – гнул что-то пока непонятное Воловиков.

– Может встать, а может не встать, – честно признался Мышастый.

– Вот! – назидательно поднял палец кверху экс-мэр. – А почему так получается, вы задумывались? Ведь все ж работает, ведь утром же стоял?

– Да… – озадачился Желябов. – Я над этим как-то и не задумывался. А почему, действительно? Ведь если бы вообще не стоял – это одно. А так… Значит, дело не просто в угасании этого самого дела?

– Да то-то и оно! – ответил Воловиков. Вот что я надумал. Представьте себе ну… Ну, хоть что-то гидравлическое.

Подъемник, к примеру. Он примерно так же и поднимается, – захохотал Воловиков, – так что пример весьма наглядный. И если он поднимается утром, значит все в нем нормально – давление есть, все остальное тоже. А днем, или ночью – вдруг – стоп! Нет контакта!

Теперь Мышастый с Желябовым слушали, уже всерьез заинтересованные словами приятеля. А последний даже забыл про свою сигарету, дымящуюся в пепельнице.

– Ну-ну, – поторопил Мышастый рассказчика.

– Вот и все. Гидравлика в полном порядке – механика, то есть действует, значит, что-то в пульте управления неладно.

Может, коротит периодически, не срабатывает. Контакта нет.

Ну, а где у нас этот самый пульт, в котором нет контакта? – Воловиков хитро прищурился.

– В голове? – догадался Желябов. – В мозгах, правильно?

– Вот и приехали. Все верно, – подтвердил Воловиков. – Сам только что сказал – увидишь раньше красивенькие ножки, и все, вскочил. А лет за пятьдесят-шестьдесят их столько навидаешься, через девяносто девять на сотые только и вскочит.

Даже эта самая хваленая Камасутра по объему ведь отнюдь не Британская энциклопедия. Все более-менее приемлемое перепробовал, а дальше уже неинтересно. Вот к старости мозг и начинает действовать избирательно – бережет организм. Как бы контролирует: мол, два раза в неделю дам тебе порезвиться и хорош, а больше – ни-ни. Ведь у тебя повышенное давление и все прочее… Хотя гидравлика, – он показал, какая именно, – готова в любой момент. Но команды-то для нее нет!.. Может это и правильно, – продолжал рассуждать он, – природа создала защитный механизм, но… Иногда ведь просто прекрасно себя чувствуешь, мог бы не только это дело сделать, десять вагонов мог бы разгрузить и все нормально было бы – точно об этом знаешь, а он, мозг, то есть, не дает разогнаться, и все тут. Приказа механике не дает. Я конечно, не беру в расчет тех ребят, у которых там уже произошли какие-то необратимые изменения – закупорки, всякое прочее… А ты на нее, на эту ни в чем неповинную гидравлику, грешишь понапрасну. Ведь было такое?

– Сколько угодно, – подтвердили оба.

– Вот тут-то и надо его обмануть или помочь. Что лучше?

– Обман хуже, – заявил Мышастый, – врать нехорошо.

– Не скажи, – встрял Желябов, – бывает и обман на пользу.

– Это ты свое партсекретарство имеешь в виду? – подковырнул его Мышастый. – Обман на пользу. Только обманывать – народ, а на пользу – себе? Да?

– Да ладно вам, – остановил их, засмеявшись, Воловиков, – все мы в партии были, все одного поля ягоды. В общем, я понимаю это так: обман – это когда принял, скажем, пилюлю и обманул мозг, заблокировал какой-то его участочек, что за это дело отвечает. И все, теперь он дает зеленый свет, можешь баловаться до посинения. Потом, правда, пожалеешь, как спортсмен, принимающий допинг, который тоже обманывает организм и заставляет его работать в форсированном режиме.

– Ну, а другой способ, который – не обмануть, а помочь?

– напомнил Желябов задумавшемуся о чем-то Воловикову.

– А это, когда ты помогаешь тому самому центру в голове уже эдак ненавязчиво, подсовывая ему что-нибудь наподобие Плейбоя – на, мол, глянь, какова? Он клюнет, если ему понравится, если девчонка уж больно хороша или поза оригинальна – и готово, возбудился! Или кассетку ему подходящую подкинуть – видал, мол, как они там здорово, вот бы самому так попробовать – и тоже, пожалуйста! А посмотришь эту же кассету с десяток раз, и все – ноль реакции. Еще можно просто вспомнить что-нибудь приятное на эту тему. Вот я, например, – он с одобрением посмотрел на Желябова, – как вспомню твои утиные бега, сразу вскакивает, как у фантазирующего мальчишки, а ведь уже с месяц времени прошло. Тут ты в самую точку с этим делом угодил…

Вот, – решил Мышастый, вспоминая благосклонно им тогда воспринятую версию про исправную гидравлику и капризном пульте управления ею, – вот и надо будет снять будущие развлечения на пленочку – будет ему такой вспомогательный материал для этого самого пульта, что закачаешься! Ведь он задумал такой маскарад, что куда там до него любой комедии с переодеваниями – даже его пресыщенные всяческими штучками на эту тему приятели вынуждены были это признать. А если снять и их самих, то с помощью таких пленочек можно будет держать их в руках до конца дней. Конечно, они и сейчас по дружбе сделают для него все, что в их силах, но мало ли что ему может понадобиться… А если тот же Воловиков все же займет когда-нибудь кресло мэра, то это откроет перед Мышастым поистине фантастические возможности!.. В общем, когда дело дойдет до ремонта, надо будет заказать строителям сделать побольше всяких прибамбасов типа хитрых зеркал, прозрачных с другой стороны, а также мест для установки потайных видеокамер. Эта идея нравилась ему все больше… А ремонт он закажет Ерохину – у того строительная фирма, да и язык за зубами парень умеет держать совсем неплохо…

Наконец раздался долгожданный звонок Самойлова:

– Антон Алексеевич, у меня все готово.

– Заходи, – пригласил его Мышастый.

Пробежав глазами по полученной информации, он удовлетворенно улыбнулся:

– Иди, Валентин, все нормально. – Затем настала очередь секретарши:

– Танюша, соедини меня с Романовым, – попросил он.

Когда та выполнила его просьбу и голос Романова вскоре зазвучал в телефонной трубке, Мышастый коротко представился и спросил с нарочитой сухостью в голосе:

– Сергей Георгиевич, вы могли бы прямо сейчас ко мне подъехать?

– Да, конечно, Антон Алексеевич, – поспешно заверили на том конце провода.

– Тогда я вас жду, – сообщил Мышастый. – Вам дать адрес моего офиса?

– Нет, не надо, я знаю, где вы находитесь, я мигом, – скороговоркой ответил тот…

Ишь, стервец, засуетился, небось давно ждал моего звонка с трясущимися поджилками. А что, с Лысым шутки плохи… И голос у тебя, дружок, противный, – злорадно подумал он и удивился, – да что я на него так взъелся? Обычный бизнесмен-середнячок, ну попал в историю – что такого? Наверное, все дело в моей жене, – сообразил он. Все оттого, что он именно ее протеже, да еще приличным и вежливым она его окрестила – вот все это в совокупности и вызывает у меня раздражение…

Когда на пороге его кабинета робко, с заискивающим взглядом появился ожидаемый им «молодой человек», Мышастый, бросив на него короткий взгляд, сразу для себя определил, что с этим типом у него проблем не возникнет – тот не просто спляшет под любую мелодию его дудки, но сделает это истово, с огоньком, с благодарностью. Он коротко кивнул противно кланяющемуся с порога Романову и указав на кресло, находящееся напротив своего через разделяющий их стол, опять же сухо спросил:

– Чай, кофе?

– Нет, нет, благодарю вас, – якобы испытывая огромную благодарность за такое предложение, ответил тот.

– Что ж, тогда сразу приступим к делу, – решил хозяин кабинета. – Что там у вас стряслось? Только коротко…

Романов принялся излагать суть дела, которая кратко сводилась к следующему: у него имеется небольшой универсам, склад и несколько коммерческих киосков. Все хозяйство находится на территории, контролируемой Лысым. Он исправно выплачивает соответствующую дань, ни разу не просрочил и только недавно, испытывая временные финансовые затруднения, попросил того немного отодвинуть срок очередного платежа, при этом соглашаясь на положенную в таких ситуациях пеню. Лысый согласился, а через некоторое время вдруг прогремел взрыв – это ночью рванули дверь его универмага. Теперь он имеет честь просить Мышастого замолвить за него словечко.

– А почему вы считаете, что он вообще станет меня слушать? – недовольно спросил Мышастый. Вообще, всю дальнейшую беседу он вел именно таким тоном, усиливая и без того немалое волнение собеседника, у которого явственно дрожали руки.

Нет, все же интересно, как бы он с такими руками пил кофе? – весело подумалось ему и он уже собирался было попросить Танюшу принести все-таки пару чашек, чтобы посмотреть, как будет выкручиваться Романов из создавшейся ситуации, но передумал – бедолаге и без того предстоит весьма нелегкий разговор, уж об этом он, Мышастый, сумеет позаботиться.

– Ну, вы же имеете на него влияние, он вас послушается… – залепетал тот, словно просил старшего брата своего обидчика утихомирить распоясавшегося младшенького.

– Значит, вы полагаете, что в моих силах будет уладить этот небольшой конфликт? – нарочито задумчиво спросил Мышастый и тут же сам себя оборвал – хватит. Не такое уж великое в этом геройство – в запугивании с высоты своего положения эту мелкоту. Для дела тот запуган вполне достаточно. А значит, пора к нему и перейти. – Ну хорошо, – продолжил он, – допустим, все это так. А что конкретно вы хотите? Чтобы он принес вам свои извинения?

– Что вы, что вы! – испуганно замахал руками Романов, словно отгоняя от себя такую кощунственную мысль-видение.

Надо же, Лысый… Сам Лысый!.. придет к нему в универсам просить прощения за то, что немножко набедокурил. – Мне просто надо, чтобы он больше меня не трогал. Ведь я же не отказываюсь ему платить, – почти плаксиво закончил он.

– А что я с этого буду иметь? – вроде как задумался Мышастый и для убедительности даже потер подбородок пальцами.

– Я готов, – радуясь, что дело перешло к конкретике и обещает благополучно для него завершиться, зашустрил Романов, – компенсировать ваши… Ваши…

– Хлопоты. Потерю времени, да? – подсказал ему Мышастый.

– Да-да, именно хлопоты. – Романов посмотрел на него с признательностью.

– И сколько же? – поинтересовался хозяин кабинета.

– Ну, я полагаю… – опять замялся проситель, боясь назвать слишком крупную сумму и одновременно не разъярить этого бандюгу, назначив слишком маленькую. – Может, вы сами подскажете? – нерешительно предложил он.

– Сергей Георгиевич, – довольно ласково обратился к нему Мышастый, – давайте сделаем по-другому. Гораздо проще, – добавил он.

– Я вас слушаю, – обратился в слух собеседник, ожидая продолжения с некоторой настороженностью.

– Я слышал, что вы владеете кой-какой недвижимостью в поселке на Белом озере? – вкрадчиво поинтересовался Мышастый.

– Да, есть небольшой особнячок, – еще более насторожившись, подтвердил Романов, гадая, откуда тот об этом узнал.

Ну, положим, не такой уж и маленький, – подумал Мышастый и продолжил:

– Видите ли, мне срочно понадобился примерно такой вот, как вы говорите, небольшой особнячок. Чтобы в два этажа, с подвалом и непременно в районе Белого озера.

– Вы хотите… – растерялся Романов, со страхом вообразив, что особняк у него хотят попросту отобрать.

– Отобрать его у вас? – угадал Мышастый, словно прочитав мысли собеседника.

– Ну, не совсем, – соврал Сергей Георгиевич.

– Вы что же, полагаете, что я бандит с большой дороги?

– спросил Мышастый, прекрасно понимая все терзания собеседника, явственно проявившиеся на его лице.

– Нет, нет, что вы! – еще больше растерялся Романов, хотя именно так и полагал. Кем же еще мог являться его собеседник?

– Нет, я хочу купить его у вас, – объявил хозяин кабинета. – Но, – продолжил он, – по особой, выразимся так, цене. Я возьму его ровно за ту сумму, по которой вы его приобрели. Так что вы ничего не потеряете, – подытожил он.

Естественно, он знал, что это не совсем так. Или даже совсем не так. Во-первых, со времен приобретения Романовым особняка недвижимость здорово взлетела в цене – появилось множество богатых, а значит готовых тратить деньги людей.

Во-вторых, даже в те далекие годы Романов приобрел строение по дешевке. Как выяснил сегодня Самойлов, продавцом значился Липхен Ефим Аронович, а узнав время продажи, легко было сделать вывод, что это было как раз время одной из волн еврейской эмиграции, когда люди, получив разрешение на выезд – как это водилось, неожиданно, буквально в последнюю минуту, хотя годами его дожидались, – находясь после этого в жесточайшем цейтноте, очень многое были вынуждены продавать по бросовым ценам. Недвижимость, автотранспорт, предметы искусства, драгоценности. И если даже сделать допущение, что указанная в акте продажи сумма была заниженной, а скорее всего так оно и было, то все равно особняк достался Романову почти даром, особенно если перенести это на сегодняшние цены.

Видимо, примерно о том же подумал и Романов, так как после затянувшейся паузы, сопоставив все плюсы и минусы, которые приносило ему столь неожиданное предложение Мышастого, он вынужден был с ним согласиться. Радости на его лице при этом не наблюдалось.

– Пусть будет так, – обреченно ответил он…

В конце концов, спокойствие стоило гораздо дороже, чем убытки, которые он понесет при этой невыгодной для него сделке. Здоровье в любом случае являлось гораздо более предпочтительной ценностью, чем капиталы, которые еще можно будет приобрести, имея за спиной всего каких-то пятьдесят лет прожитой жизни – разве для мужчины это возраст? Он ведь и так в значительной мере себя подставил, совершив сразу же после взрыва, поддавшись панике, весьма необдуманный поступок. На Мышастого он, пожалуй, вышел зря – вроде бы по их бандитским законам это считалось серьезным, достойным заслуженной кары проступком – искать защиты у другого бандита.

Этим он мог столкнуть лбами две банды, спровоцировав между ними какое-то подобие войны и вся вина за это легла бы на него, Романова. То что они прекрасно ладят между собой – о чем он знал в точности – ничего не меняло. Но в тот момент от испуга он сделал то, что сделал, тем более, что с Лысым в тот момент почему-то было совершенно невозможно связаться – может тот специально нагнетал обстановку. Так что, может он еще сравнительно легко отделался…

– Тогда давайте уточним некоторые детали, – тем временем продолжал Мышастый, удовлетворенный тем, что Романов оказался не таким уж и глупым, дело обошлось без истерик и без усиленного на него давления – Мышастый не хотел этого делать, он во всем старался соблюдать меру. – Обрисуйте, каково состояние объекта, в каком ремонте он нуждается, пользуетесь ли вы им, кто соседи, в общем, все в таком духе.

Скинув с себя тяжелый груз, Романов почувствовал себя гораздо раскованнее и у него перестали, наконец, подрагивать руки. Теперь Мышастый велел секретарше принести два кофе – от спиртного его гость решительно отказался.

– Язва, – немного смущенно признался он, словно будучи в этом виноватым.

Язва – болезнь нервов, – вспомнил вдруг Мышастый где-то слышанное. – А что, может быть. С нервами у тебя вроде не очень-то. Пуглив больно.

– Сосед один, – начал Романов, прихлебывая кофе, – бывает там редко. С другой стороны только фундамент дома, где-то лет пять уже все так и остается. И так, в общем-то, тянется по всему поселку: жилые, не жилые – через одного, – вспоминал он. – Общая подъездная дорога в хорошем состоянии, она ответвляется от основного шоссе и проходит через лес, километров этак с шесть. Водоснабжение – индивидуальный электронасос на моем участке. Ремонт – это уже по вашему усмотрению. В принципе, все прилично, последний делался лет пять назад. Жил я там в основном только летом. Этим вот только, увы, не получилось. – Он развел руками. – И так дел навалилось, а тут еще и это…

– Ничего, ничего, – подбодрил его Мышастый, – как раз-таки «это» только что разрешилось. И вполне благополучно для вас.

– Ну, что еще? – Романов задумался. – Да, подвал очень хороший, сырости нет, оборудован тренажерный зал. От старого хозяина остался, – пояснил он. – В общем, вы не прогадали, – заключил он, как показалось хозяину кабинета, даже с некоторой иронией.

– Вы тоже, – парировал тот.

Задав еще несколько уточняющих вопросов, он попросил Романова немедленно заняться подготовкой оформления купчей и на этом аудиенция была окончена.

– Так я могу быть спокоен? – уже на выходе спросил тот, желая окончательно убедиться в мирном урегулировании своей проблемы.

– Можете, – заверил его Мышастый, уже думая о своем – ему не терпелось быстрее провернуть все остальное, связанное с осуществлением своего дела…

Расстались они вполне довольные друг другом. Мышастый, уж по крайней мере, точно. Следующим этапом был ремонт и он, не дожидаясь оформления бумаг, пребывая в абсолютной уверенности, что особняк фактически уже является его собственностью, позвонил своему старому приятелю Ерохину, как раз подвизавшемуся по строительной части и находившемуся под его покровительством и надежной защитой. Поэтому предстоящие работы по переделке особняка, он был уверен, будут произведены максимально быстрыми темпами при минимальных затратах. Все обещало встать ему в весьма символическую сумму – в основном только за строительные материалы, да и то со значительными скидками – Ерохин вел торговлю строительными материалами, имел оптовый склад и поставки из-за рубежа, в чем была частично и его, Мышастого, заслуга…

Первый выезд на место он осуществил совместно с Ерохиным на следующий же после разговора с Романовым день. Двухэтажный, немалых размеров особняк сразу произвел на него приятное впечатление, еще когда они только к нему подъезжали – каждый на своей машине. Внешний вид фасада был вполне удовлетворительным и они, посовещавшись, решили оставить его как есть. Расхаживая по внутренним покоям, Мышастый отметил про себя, что этот Романов ничуть не преувеличивал – действительно, внутренняя отделка также была вполне приличной, если не быть уж излишне притязательным. Конечно, если бы он собирался здесь жить, возможно пришлось заказать евроремонт, который влетел бы в копеечку, но у Мышастого были совсем иные планы относительно использования этой удачно приобретенной недвижимости и ему требовался не ремонт, а скорее некоторая перестройка помещений для своих несколько специфических целей… Узнав, что конкретно требует от него заказчик, Ерохин был явно удивлен, хотя старался не показать виду и не задал ни единого вопроса типа: «для чего», на которые Мышастый все равно не собирался отвечать… Итогом их встречи и осмотра объекта стало обещание строителя завершить все работы в десятидневный срок, максимум – за две недели. Клиента это вполне устроило.

Позвонив затем Воловикову, Мышастый сообщил, что их общее дело сдвинулось с мертвой точки – им уже приобретена недвижимость, сделан заказ на переделку помещений и кое-какой ремонт, назвал примерную цифру расходов и сколько конкретно с того причитается. И поговорив немного с приятелем на общие темы, напоследок напомнил, чтобы тот держал в строжайшем секрете месторасположение и вообще сам факт существования этого особняка.

– Особенно от наших жен, – пошутил он, заканчивая разговор.

– Ну разумеется, Антон! – Воловиков расхохотался.

Примерно такой же разговор состоялся и с Желябовым, который также воспринял его информацию с радостью.

– Когда ты доведешь все до ума? – поинтересовался он.

– Недельки через три я покажу тебе удивительное зрелище выходящей из морской пены Афродиты, – пообещал Мышастый. А если перевести все это на более прозаический язык: будешь созерцать моющуюся в душе красавицу. Вначале только созерцать, а потом – сам знаешь что. Как договорились.

– Ох, не дразни меня, и так уже невмоготу, – взмолился тот. Скорее бы…

Еще одним шагом на пути к их общей цели стало то, что Мышастый стал регулярно просматривать Приреченские и Благогорские газеты. Так как вместе с Мшанском эти три города образовывали почти равносторонний треугольник, одна из сторон которого составляла около трехсот километров, между ними существовала неплохая связь. Практически всегда на любом из железнодорожных вокзалов этих городов можно было приобрести газеты, издающиеся в двух других. На том же вокзале Мшанска торгующие периодическими изданиями люди постоянно распространяли газеты интересующих сейчас Мышастого городов – Приреченска и Благогорска. Газеты своего города для его целей не подходили…

Каждый день, разворачивая очередной номер газет двух-трехдневной давности, регулярно доставляемых в офис по его распоряжению, он тщательно штудировал полосы, отведенные под всевозможные коммерческие объявления. Точнее, его интересовали только объявления, приглашающие девушек и молодых женщин приятной наружности на различного рода работы. Одна из таких девушек, которая клюнет на подобное объявление, его и интересовала. Именно такая красавица, которая клюнет на подобного рода приманку, нужна была их компании для определенных целей. Для этого же им был куплен и особняк – в нем будут воплощаться в реальность их планы относительно нее же.

И строительная бригада, производящая сейчас ремонт, также работала на эту цель, а то, что он еще не видел эту предполагаемую участницу их забав и даже пока не представлял, как именно она будет выглядеть, лишь подогревало интерес и распаляло его воображение…

Просматривая только что доставленную газету, Мышастый брезгливо пропускал объявления типа: Требуются красивые девушки для работы в Германии. Проезд и оформление визы за счет работодателя. Работа с интим-сервисом не связана, высокий заработок гарантирован.» Он был уверен, такие тексты являлись приманкой для девушек не слишком высоких умственных качеств. Если бы они потрудились хоть чуть-чуть пораскинуть серым веществом, то неминуемо нашли бы в этих скупых строчках сразу несколько несоответствий. Например, для чего требовались именно молодые и красивые, если работа не связана с интим-услугами? Разве для работы нянями, домработницами, уборщицами, посудомойками требуются именно вот такие? Значит, если претендентка не очень молода или не очень красива, она не сможет качественно протирать пыль, мыть полы, либо присматривать за ребенком? Вот и получается в итоге, что такие «домработницы» заканчивают свой путь где-нибудь в борделях Хорватии, влачат полуголодное существование, терпеливо переносят побои, являющиеся обязательной программой для подобного рода мест и усиленно обслуживают грубых потных солдат, пропуская через себя десятки человек в день. Паспорта у них при этом отбираются сразу же и эти бесправные, хорошо, пока хоть живые и не покалеченные, уже счастливы, если им просто удается унести свои ноги. О каких-то там деньгах уже никто и не вспоминает. А потом, порой через газеты, они еще жалуются, что их одурачили.

Нет, такие, говоря откровенно, дебилки, пусть у них даже ноги растут прямо из подмышек, Мышастого не интересовали – интеллект все же был желателен наряду с обязательной красотой. Ведь с такой дурочкой и возиться будет неинтересно – все то, через что она у них должна пройти, такой отмороженной может показаться весьма обыденным делом – этаким неотъемлемым правом работодателя на всевозможные с ней забавы.

Может, если подобной идиотке хорошо заплатить, то она еще и довольной окажется? Нет, им нужна девочка порядочная, с норовом, которая подобно молоденькой необъезженной кобылке будет взбрыкивать, пытаясь сбросить с себя седока. И то, что у нее этого не получится, должно будет привести ее в состояние, подобному коктейлю, смешанному из ярости, апатии, ужаса, отвращения, покорности и многого другого. В этом-то и состоит вся соль его задумки. А в противном случае – иди, заплати проститутке втрое больше обычного и она позволит делать с собой все, что тебе приспичит; разве что ребенка не родит – слишком долго ждать придется.

Мышастый вчитывался дальше… Ну, здесь так и вообще, даже и не стесняются: опять красивые, но уже для работы в ночных барах. Опять с высоким заработком и опять не связано с интим-услугами! Это у них как заклинание, что ли? Нет, воистину дебилы с четырехклассным образованием и таким же интеллектом вербуют себе подобных. Это ведь еще похлеще того, первого. А здесь на что надеются отмороженные дурочки? Что они будут просто ходить по бару, все из себя в белом, а умиляющиеся посетители, протирая платочком повлажневшие глаза, будут осыпать их дождем из зелененьких бумажек, обеспечивая им тот обещанный высокий заработок? А за что? А ни за что! А за то просто, что они есть на белом свете, все из себя такие вот молодые и красивые – мало этого, что ли?.. Тьфу!..

И тут Мышастый насторожился – его взгляд словно споткнулся о какое-то непреодолимое препятствие, не пускающее его дальше. Медленно, пока еще чисто автоматически, не вдумываясь, он прочитал: «Приглашаем девушку или молодую женщину, обладающую приятной внешностью и фигурой принять участие в съемках рекламного ролика на спортивную тематику. (Реклама тренажеров). Специальная спортивная подготовка необязательна.

Желательно фото. Портрет и в полный рост. А/Я 286, г. Благогорск, 7 отд. св.»

Мышастый аж взмок от волнения. Вот это класс! Тут чувствуется рука не дурака, но мастера… Вызвав Татьяну и заказав кофе, он вновь и вновь смаковал прочитанное. Молодцы!

Во-первых, никакого дурацкого «требуются». Требоваться могут, а точнее могли когда-то: слесари, сантехники, бурильщики, доильщики – кто угодно, но только не красивые девушки.

Ведь с ними нужно ласково, на то они и красавицы. Куда мягче звучит употребленное здесь безвестным гением мягкое, заманчивое «приглашаем». Именно заманчивое, ведь истинная цель подобного рода объявлений – просто заманить! Во-вторых, здесь автор или авторы обращаются к девушкам индивидуально, в единственном числе: приезжай, милая. Ну, точнее, присылай фото. Пока. Для начала. Но ни в коем случае не зовут всех скопом: дескать, давайте все сюда, а там разберемся. Нет, им нужна именно одна-единственная. Далее… Все эти лбы, что о двух классах в мозжечке, всегда упоминают «девушек». А как же насчет молодых женщин? Вообще, до какого возраста девушка считается девушкой, если, конечно, не брать в качестве определяющей характеристики такой физиологический признак, как девственная плева? 16? 18? 20? 22? 24? А если 24 с половиной? Это уже не девушка, каковой являлась всего каких-то полгода назад? А ведь таким образом сразу же отсеивалось значительное количество возможно очень и очень недурственной внешности претенденток. Иная думает: ну, приеду на просмотр, а там что, надо мной хихикать станут? Дескать, какая же вы девушка, вам, мол, аж двадцать пять уже. Объявления внимательнее читать надо!.. И поэтому, если молодая женщина не нахраписто-нагло-отмороженная, она ни за что на такое приглашение не отреагирует, хотя, возможно, красивей остальных, всех вместе взятых – зачем ей моральные травмы и ночь в слезах? А ведь иная и в тридцать выглядит так, что никакая семнадцатилетняя ей и в подметки не годится. Ведь когда-то, что он, что Воловиковский самбист выбрали самую очаровательную из шести девиц – черненькую красавицу, и она же оказалась и самой старшей из всех. Ну и что, от этого она стала хуже?